Текст книги "Красота и темнота (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Джорджия ле Карр
(спин-офф к серии «Банкир миллиардер#8»)
Переведено группой Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ
Переводчик Костина Светлана
Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО!
Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.
Люди говорят, что есть вещи хуже, чем смерть – они правы. Смерть спасла бы меня, а вещи сломили.
Поэтому я заперла свое сердце и поклялась больше никогда не впускать другого мужчину. Видите ли, мне казалось, я все знала о мужчинах: лживые, жестокие и бессердечные. Мне казалось, я ненавидела их всех. Наивно полагала, что смогу жить, притаившись в дворце моего шурина всегда.
Но судьба поставила меня под омелой с мужчиной по имени Джек Айриш. Как я могу его описать? Физически привлекательный, даже не следует его обтесывать. Он обладает завораживающем магнетизмом, его волосы чернее угля, глаза голубее, чем мрамор и татуировки, которые обвивались вокруг его бицепсов, когда он закатал рукава рубашки, стоя передо мной. Когда его губы скользнули к моим, земля под ногами у меня затряслась, и единственная мысль – он разобьет меня на тысячу осколков.
Но я не та девушка, кем он меня считал. Он хочет получить меня в свою постель. Он не знает, что меня нельзя восстановить, я замарана. Если он узнает, насколько я развращена, он убежит от меня на мили вперед.
Джек
Я знаю о боли все. Как она проникает в тебя, вырывает твое сердце и крушит, пока ты бл*дь наблюдаешь за этим. Я готов поклясться, что это в прошлом. Я хотел напиться однажды вечером и кого-нибудь подцепить на одну ночь.
Но судьба на моем пути свела меня с Софи Сигал.
Ее жизнь исковеркана, она легко ранима, разбита. И она красавица. И красива не той красотой холодного сверкающего бриллианта, отбрасывающего свой яркий свет повсюду, а таинственной, загадочной красотой жемчужин, светящихся в лунном свете. Я смотрю в ее глаза, огромные и незабываемо проникновенные, как у толстого лори, и мир не кажется мне уже таким мрачным и холодным.
Она пытается бороться со мной, но это мой зарок – восстановить ее, защитить, получить и сделать ее своей навсегда…
Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения,
предназначена для 18+
Пролог
Пять лет назад
https://www.youtube.com/watch?v=vt1Pwfnh5pc
Боль
– Вставай, англичанин, – рявкает грубый голос и приклад АК-47 ударяет сверху в мое солнечное сплетение.
У меня распахиваются глаза, и я складываюсь пополам, ошарашенно, хватая ртом воздух. Руки самопроизвольно машут в разные стороны, пытаясь схватить приклад, но человек отодвигается в сторону. Он презрительно посматривает на меня сверху-вниз, его гладкое лицо блестит от пота. Я поднимаюсь на локтях, пытаясь вздохнуть, но воздух такой густой и горячий, словно я вдыхаю лаву в легкие. Обжигающий.
– Вставай, – снова орет мужчина и грубо толкает дуло своего автомата мне в грудь, заваливая меня назад на спину.
– Какого х*ра, – в ярости ору я. – Если ты хочешь, чтобы я встал, перестань бл*дь толкать меня обратно на кровать.
Он отстраняется, и я спускаю ноги с кровати, сапоги с глухим стуком ударяют о земляной пол. Я напился и отправился спать, в голове стучит, словно кто-то хочет размозжить мне череп и бьет кувалдой внутри него. Я морщусь от боли. Мать твою, они должны были сегодня распределить все ночные смены.
Стиснув зубы, я стараюсь не обращать внимания на головную боль.
Под открытый полог палатки просачивается свет с улицы, и я различаю силуэты мужчин. Их двое, одетые в армейское снаряжение мятежников.
Стоящий ко мне ближе всего среднего роста, мускулистый и темный, как африканская ночь. Пот стекает маленькой дорожкой у него по виску. На его плече поблескивает пулеметная лента. Его глаза говорят мне, что он закален в боях и в любой момент может схватиться за оружие.
С этим человеком, явно лучше не шутить.
Другой мужчина, возле палатки стоит с автоматом, висящим свободно у него на боку. Он высокий и худой, на голове бордовая кепка со знаками отличия. Его армейская куртка расстегнута, под ней белая футболка вся в пятнах. От него исходит еще большая опасность, нежели от мускулистого парня, находящегося передо мной.
– Вы уже встали. Пошли со мной, – командует Мускулистый.
– Пошел ты, – отвечаю я ему.
Он поднимает свой пистолет и наставляет прямо на меня.
Я начинаю смеяться. Сначала слегка, потом еще больше заходясь безумным смехом.
– Закрой рот, англичанин, или я убью тебя, – кричит он, тыча мне в лицо своим пистолетом, но я понимаю, что он обескуражен от моего поведения. Похоже, он никогда не встречал человека, хохочущего от мысли, что ему могут пустить пулю в лоб.
Он явно взбешен от того, что я его не боюсь.
– Перестаньте смеяться, – опять кричит он.
Я перестаю смеяться, хватаю дуло его пистолета и обеими руками приставляю к своему лбу. Говорят, что вся жизнь, все, что ты когда-либо совершил, люди, которых любил или причинил им боль, как вспышка, проплывают перед глазами, в тот момент, когда ты готов покинуть эту бренную землю. Ну, не для меня.
Я ничего не чувствую.
Просто онемение.
– Мать твою! Давай, пристрели меня, – смеюсь, глядя ему в глаза. – Ты сделаешь мне огромное одолжение.
– Он сумасшедший, – произносит Мускулистый, ошарашенно обращаясь к своему товарищу. Опасный приближается к нам, я слышу по его шагам. Кепка закрывает ему глаза, поэтому я не могу их увидеть. Но сейчас, когда он чуть ли не вплотную подошел к нам, я вижу его глаза. Они пустые, в них нет не единой человеческой эмоции. Он подходит к моей кровати и с любопытством смотрит на меня.
Да пошли вы все нах*й. Если он хочет увидеть ужас на моем лице, то вынужден его разочаровать – не увидит. Только тьму.
– У тебя есть предсмертное желание, англичанин? Тебе не кажется несколько ироничным, что ты пришел сюда спасать людей от смерти, – говорит он на безупречном английском.
Очевидно, он получил свое образование не в Африке. Должно быть, в Англии. Он прав. Даже мне кажется это ироничным.
– Чего ты хочешь от меня? – спрашиваю я.
– Нашего лидера подстрелили. Ты врач. Ты сможешь его спасти.
– Спасибо за предложение, но я пас. Ваш предводитель – гребаный убийца.
Он улыбается.
– Мы разумные люди, англичанин. Мы предоставим тебе возможность выбора. Пойдешь с нами или мы обезглавим каждого мужчину, женщину и ребенка в этой деревне, ты можешь остаться здесь, чтобы похоронить их.
Капля пота стекает у меня по спине. Главная проблема – это удушающая жара. Ложишься спать потный, просыпаешься потный и выходишь из душа уже потный. Я смотрю на проем своей палатки. Через открытый верх залетают полчища комаров. Сегодня мне явно не удастся заснуть.
– Куда его подстрелили?
Мускулистый указывает себе на живот.
– Сюда.
– Когда это случилось?
– Вчера в полдень.
Прошло слишком много времени для такой раны в этом климате. Грязь, бактерии и маленькие насекомые любят открытую рану, они с удовольствием питаются ею.
– Сколько часов займет дорога?
– Три часа.
– С момента, как его подстелили, прошло больше двадцати четырех часов. Даже если я посмотрю его, он все равно может не выжить, – говорю я им.
– Нет, наш лидер силен, и вы спасете его, – уверенно заявляет мне мистер Мускулистый.
Я вздыхаю.
– Да, я поеду, но сначала мне нужно выпить.
1.
София
«А розы знают, что их шипы могут ранить?»
цитата, приписываемая Джонбенет Рэмси в фильме «Идеальное убийство, идеальный город» Лоуренса Шиллера
(Джонбенет Патрисия Рэмси (англ. JonBenét Patricia Ramsey; род. 6 августа 1990, Атланта, Джорджия – 25 декабря 1996, Боулдер) – победительница детских конкурсов красоты в США, убитая в 1996 году в возрасте шести лет. Несмотря на многочисленные версии и домыслы, убийца или убийцы Рэмси так и не были найдены.)
– Но ты обещала, – обвиняя говорит моя сестра, с разочарованием глядя на меня.
Я наклоняю голову, чтобы скрыть выражение своего лица опущенными волосами.
– Я знаю, я обещала, но я не могу, Лена. Не сейчас. Не в это Рождество. Возможно, в следующем году. – Мой голос звучит приглушенно, мне стыдно, я чувствую себя виноватой.
– Посмотри на меня, София, – требует Лена.
Я поднимаю голову. В ее красивых глазах стоят слезы. Моя сестра раньше была всемирно известной моделью, пока не отказалась от своей карьеры, чтобы выйти замуж за Гая и родить малышку Ирину. Если встретишь ее на улице, никогда не подумаешь, что мы родные сестры. Она высокая, с длинными светлыми волосами и пронзительными голубыми глазами, а я маленькая, рыжевато-золотистыми волосами и глазами цвета шоколада. Она унаследовала свой рост и цвет волос от отца, а я – от мамы.
Я вытираю одинокую слезу, скатывающуюся по ее прекрасной щеке.
– Пожалуйста, не плачь, Лена, – умоляю я. – Я просто не готова. Я не могу поехать с вами. Когда-нибудь я обязательно поеду, но не сейчас.
– Уже прошел год, – шепчет она. – Ты должна попытаться, София. Ты должна в какой-то момент выбраться из этого унылого, одинокого существования, в котором сидишь и начать снова жить. За порогом это дома есть красота.
Я с грустью вздыхаю. Моя сестра хочет, чтобы я забыла прошлое и начала двигаться вперед, стала счастливой. Она не знает, через что я прошла. Я не рассказала ей и трети того, что со мной произошло.
– Я уже живу и вокруг меня есть красота, – шучу я. – Я люблю тебя и Ирину, Гая и собак. Я хожу гулять. Я рисую. Я играю на пианино. Просто потому что я не хочу идти на эту вечеринку, не значит, что у меня нет жизни.
Она пристально смотрит на меня.
– Ты никогда не выходишь за пределы имения и ни с кем не знакомишься. Ты молчалива, как тень, и если к тебе никто не обращается напрямую, ты не заговоришь первой, так?
Я опускаю глаза. Это правда. Я не хочу выходить и знакомиться с людьми, тем более с кем-то беседовать. Мой опыт общения с людьми научил меня, что люди безмерно жестоки, лживы и доверять им нельзя. Я и не доверяю им. Если было бы возможно, я хотела бы жить спокойной жизнью со своей сестрой и никогда не выходить за пределы обширной территории этого отдаленного и чудесного замка.
– Я разговариваю с собаками, – говорю я с улыбкой, но моя попытка поднять настроение не увенчивается успехом.
– Пожалуйста, – умоляет она. – Ради меня.
Я хмурюсь. Я бы отдала свою жизнь за свою сестру, мне не хочется ее подводить, но от одной мысли, что я отправляюсь на вечеринку, начинаю вздрагивать.
– Я только испорчу всем праздник, – говорю я ей.
Это неправильное решение, мне не стоило ей этого говорить. Она тут же выпрямляется, и в ее глазах появляется твердая решимость. Я старше ее, но глядя на нас, никто и не подумает, что она младше. Она кажется намного уверенее и более властной.
– Нет, не испортишь, – твердо заявляет она. – Ты все время будешь рядом со мной. Гай и я будем все время заботиться о тебе.
Я сглатываю комок, поднимающийся в горле.
– Ой, Лена. Это Рождественский сочельник. Ты не должна в такой день обо мне все время беспокоиться. Ты должна пойти на вечеринку и весело провести время с Гаем. – Я радостно улыбаюсь. – Я останусь здесь и позабочусь об Ирине. Присмотрю, чтобы она не слишком проказничала.
Моя сестра скрещивает руки на груди. О, Боже! Я ненавижу, когда она так делает. Это значит, что если она что-то решила, то добьется своего обязательно.
– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны, но за Ириной будет присматривать няня.
– Конечно, но ей больше нравится, когда за ней присматриваю я.
– Ирина ляжет спать в восемь тридцать. Ты оденешь свое новое красное платье и пойдешь со мной, – безапелляционно заявляет она.
– Я не могу надеть красное платье. Это и так ясно.
– Хорошо. Надень черное бархатное. Ты выглядишь в нем сногсшибательно.
Она реально приперла меня к стенке, я судорожно пытаюсь найти другие отговорки.
– Я даже не знаю людей, которые устраивают эту вечеринку.
Она чувствует свою победу и ухмыляется.
– Баррингтонов? Ты их полюбишь. Ну, по крайней мере, ты точно влюбишься в Лану. Ее муж Блейк, немного сдержанный и его трудно понять, но под неприступным имиджем, у него скрывается золотое сердце. – Ее глаза загораются. – Кроме того, если мы успеем к началу, ты сможешь познакомиться с их детьми. Они великолепны. Мальчик такой красивый, что тебе захочется положить его между двумя ломтиками хлеба и съесть.
Я улыбаюсь. Она специально рассказывает мне о детях, так как знает, что дети для меня – единственные, с кем я могу спокойно знакомиться и общаться.
– Как его зовут?
– Сораб.
– Какое необычное имя.
– Да. По-видимому, это старое персидское имя. Его мать на четверть персиянка.
– А похоже на русское.
Она широко улыбается.
– Немного. Итак, ты идешь?
– Хорошо, но я не хочу долго там оставаться. Может, водитель пораньше сможет отвезти меня домой.
Она решительно качает головой.
– Гай и я не планируем на долго задерживаться. Ты поедешь с нами и вернешься тоже с нами.
Я нехотя киваю.
– Ладно.
Она встает, и потянув меня вверх, начинает кружиться со мной, мы привыкли так делать еще с тех пор, когда были детьми и жили в маленьком деревянном доме на опушке леса в России.
– Спасибо тебе, моя дорогая сестра, – говорит она и целует меня в щеку. – Ты единственная семья, которая у меня осталась, и я хочу, чтобы ты была счастлива.
– Я счастлива, – автоматически отвечаю я, но по правде говоря, я не знаю, что такое счастье.
Когда мы были молодыми, мы часто впадали в ужас от нашего отца. После того, как он продал меня тем людям, я перестала быть человеком, я превратилась в кусок мяса с именем. «Разведи свои ноги, София. Шире, София. Еще шире, София». Я стала ненавидеть свое имя. Я содрогаюсь от болезненных воспоминаний.
Моя сестра берет мое лицо в ладони.
– Однажды... – шепотом говорит она с надеждой и замолкает.
2.
София
Так случилось, что раньше выехать нам не удалось, и в Лондон мы прибываем в полдесятого вечера. Мы идем по черно-белой каменной дорожке, ведущей к дверям большого белого дома.
Хлопья снега вихрем летят с черного неба, падая мне на нос и щеки. Мой желудок превратился в тугой узел, ладошки стали липкие от пота. Я нервно вытираю их о кремовое пальто. Мы останавливаемся у входной двери, Лена поворачивает ко мне голову.
– Ты в порядке?
Я с трудом киваю.
– Просто расслабься. Здесь собралась небольшая компания, все очень хорошие люди. Мы выпьем парочку коктейлей, а потом уйдем. Будет весело, вот увидишь!
Я опять киваю.
Гай дотрагивается до моей руки, и я невидящим взором, поворачиваюсь к нему. Я люблю Гая, почти так же сильно, как и свою сестру. Мне кажется, я полюбила его с того самого момента, когда впервые увидела. Он самый добрый человек на свете.
Я никогда не смогу вернуть ему долг за то, что он сделал для меня. До сегодняшнего дня только Гай имеет представление, кем я была, когда он нашел меня в этом богом забытом притоне. Вы даже не можете себе представить до какой степени я опустилась и деградировала. Меня неоднократно насиловали, избивали, сажали в тюрьму, силой заставляли заниматься сексом с таким количеством мужчин, что я забывала самую себя. Я была настолько изнасилована душевно и физически, что едва ли походила на человека. Я все время съеживалась от страха. Моей волей стал Валдислав. Если он приказывал мне что-то сделать, я была обязана выполнить его приказ независимо от того, насколько это казалось развратным или отвратительным.
Я тупо уставилась на Гая, когда он сказал Валдиславу, что хотел купить меня не на ночь или неделю, а на совсем забрать меня отсюда. Я заметила, что Гай понравился Валдиславу, он был просто в восторге от него. Но я тут же заметила, что Гай был совершенно другим. Он излучал силу и уверенность огромного богатства.
Валдислав хмыкнул.
– Я готов сделать тебе одолжение. Она лентяйничает. Выбери другую девушку.
– Я не хочу другую. Она единственная, кого я хочу, – ответил Гай.
Мужчины вперились взглядом друг в друга, Валдислав нахмурился. Он хотел продать кого-нибудь богатому человеку, но он не хотел меня отпускать. Несмотря на то, что у него был целый гарем женщин, и большинство из них гораздо лучше выглядели, все равно его любимицей оставалась я. Независимо от того, со сколькими женщинами он спал, этот садист всегда возвращался ко мне, чтобы еще помучить. Он испытывал величайшее удовольствие, заставляя меня подчиняться своим больным желаниям.
– Нет, она не продается, – ответил Валдислав, сверкая глазами. – Она моя.
Однако Гай выложил на стол такое количество денег, Валдислав никогда не видел столько денег, на которые смог бы рассчитывать за свою жизнь, поэтому он просто не мог отказаться. Все равно я была всего лишь куском мяса. Гай подошел ко мне. Пока он торговался с Валдиславом, его глаза ничего не выражали, я была просто в ужасе от нового владельца, но склонив ко мне голову, он прошептал: «Я отвезу тебя к Лене».
Шок был настолько невероятным. Я не могла предположить. Я даже не смела мечтать о таком. У меня подкосились ноги, и мир почернел перед глазами. Позже я узнала, что он отнес меня к машине, поджидающей снаружи, на руках.
Когда я проснулась, то обратила внимание на красивую комнату. Гай сидел на стуле рядом с моей кроватью.
– Где Лена? – шепотом спросила я.
– Ты не готова встретиться с ней. В первую очередь тебя следует подлечить. Затем ты сможешь с ней встретиться.
Я подпрыгнула на кровати, ринувшись к нему со слезами на глазах, пытаясь ударить его. Я была уверена, что он обманул меня.
– Где она?
– Она в Лондоне.
Он, кажется, не врал.
– Она знает, что я здесь?
– Пока нет.
– Почему она не знает?
– Потому что я люблю ее и не хочу разбить ей сердце, позволив увидеть тебя в таком состоянии.
Я ошарашенно уставилась на него. Какой замечательный человек. Он желал избавить мою сестру от страданий. И вдруг мне так стало стыдно за себя. Лена была настолько чистой. Я же... Я зажмурилась.
– Не говори ей, что я здесь. Я не могу встретиться с ней. Я замарана. Я слишком испачкана, начала рыдать я.
Он подался вперед, его глаза сверкали от еле сдерживаемой ярости.
– Ты не испачкана. Ты ангел со сломанным крылом, но сломанные вещи можно починить. Ты снова будешь летать. Я заставлю тебя летать, – уверенно произнес он.
Я ничего не могла ему ответить, потому что плакала навзрыд.
В нем было столько доброты, он тут же сдержал свое слово. Он призвал целую армию врачей, медсестер и специалистов, способных меня исцелить. Когда туман, вызванный наркотиками, испарился, и в голове прояснилось, мне захотелось от пережитого ужаса умереть. Я не могла забыть и как-то справиться с тем, что делала.
Все эти мужчины.
Все эти ужасные действия, которые я совершала.
Но тогда я находилась в режиме выживания. Меня ничего не волновало, единственное непреодолимое желание было выжить. Чувства были роскошью. Я ничего не чувствовала, несмотря на то, что так низко пала и деградировала.
Первое чувство, испытанное мной было ярость. Страшная ярость. Оно кипело и пузырилось, как лава, разливающаяся в моей крови. Оно съедало меня изнутри, накрывая с головой. Меня всю трясло от ярости. Я громко материлась. Я визжала и кричала. Я рыдала в течение нескольких часов. Я вся пропиталась ненавистью. Я ненавидела своего отца. Я ненавидела свою мать за то, что она позволила моему отцу продать меня.
Я ненавидела Валдислава.
Я ненавидела себя.
Я ненавидела весь мир.
Я ненавидела Бога.
Я даже ненавидела мою чистую, непорочную сестру. Я ненавидела, что она была настолько красива, что нашла такого замечательного мужчину Гая. И я направила всю свою ненависть на Гая. Я истошно кричала, визжала на него.
Естественно, я ненавидела людей, которые приходили ко мне, чтобы меня излечить. Я накинулась и оцарапала психиатра, пришлось удерживать меня слугам, чтобы я не причинила ей еще большего вреда. Она меня просто бесила. Сидела такая самодовольная, как сытый котяра, несущая полный бред.
– Что ты чувствуешь?
– Я чувствую, как будто крошат твою морду нах*р.
Все специалисты пришли к единому мнению. Меня слишком изуродовали морально, и я не подлежу амбулаторному лечению. На самом деле, основываясь на их профессиональном мнении, я бала более чем сумасшедшей, нежели нормальной. Они вынесли заключение – запереть меня в лечебницу и советовали Гаю не терять времени.
Он уволил всех специалистов и сделал совершенно нечто странное.
Он отправился в Тибет и лично попросил могущественного шамана пожить у него в замке и заняться моей реабилитацией. Не думаю, что шаман взял за это деньги. Скорее это была его собственная особая милость.
Мастер Йеше был с меня ростом. Я до сих пор помню тот день, когда он вошел. Я свернулась калачиком на кровати, засунув палец в рот, посасывая его с такой силой, что палец опух и покраснел. В тот день у меня не было приступа очередной ярости. Мой ум находился в полном оцепенении, но слезы, не переставая текли из глаз, от воспоминаний самой сильной боли, которую мне причиняли.
Одетый в синие одежды, он подошел к кровати, опираясь на искривленную черную трость. Я не могла как следует его разглядеть сквозь слезы. Могу только сказать, что у него была реденькая седая бородка, и маленькие узкие глазки, как щелочки на его круглом, нестареющем лице. Он очень близко подошел ко мне и провел указательным пальцем в шести дюймах передо мной.
И слезы прекратились. Я шокировано уставилась на него.
Он улыбнулся.
– С тобой все будет хорошо, – сказал он по-русски.
Его метод борьбы с моими неконтролируемыми приступами ярости и жуткой боли, был настолько странным, но все сработало.
Каждый день в течение трех недель мы встречались в фойе, наполненном ароматом лилий, пока не входило солнце. В первый день, я попыталась произнести «доброе утро», но он приложил палец к губам и показал на свои ноги. Он стоял босиком. Я тоже сняла свои ботинки, при этом не обменявшись с ним ни словом, так мы и отправились на нашу первую прогулку.
Мы обошли босиком огромную территорию вокруг замка. Мы ни разу не заговорили. Не обмолвились ни единым словом. Земля была настолько холодной, что подошвы ног посинели от холода, и я несколько раз поранилась о колючки и острые камни, но в конце прогулки я почувствовала себя немного лучше. Мои ступни с каждым разом становились более закаленными и, каждый день я чувствовала себя немного лучше, чем накануне. Демоны начинали отступать.
Я начала исцеляться!
Я по-другому стала воспринимать все ужасные и несправедливые вещи, которые со мной произошло, хотя я совершенно их не заслужила. Валдислав теперь уже никогда не мог снова приблизиться ко мне, приказывая, что мне делать, а также дотронуться до меня. В этой спокойной обстановке я стала потихоньку налаживать свою жизнь, становясь другим человеком. Я стала благодарной, что у меня появился еще один шанс. Еще один шанс, чтобы жить в мире с собой и впервые в жизни стать хозяйкой собственного тела. Теперь я уже с нетерпением ожидала приезда своей сестры.
В один из дней мастер Йеше покинул замок, но сказал напоследок. До сих пор я помню его слова, пока он пил чай со сливочным маслом.
– Первые шажки.
Произнося эти слова, он показывал пальцами, совершая маленькие шаги.
Для меня это были не просто слова, они обладают какой-то властью надо мной и остаются таковыми и сейчас. В любой ситуации, готовой лишить меня спокойствия и самообладания, я тихо произношу их, и тут же чувствую, словно тихо иду босиком по холодной утренней земле, вдыхая запах мха, прелой листвы и мокрой земли. И снова наполняюсь миром и спокойствием.
3.
София
Гай со своего огромного роста смотрит на меня сверху вниз, его глаза излучают доброту и заботу.
– Мы не пойдем, если ты не захочешь, – нежно говорит он.
Любовь и благодарность к нему опять расцветают в моем сердце, когда я натянуто улыбаюсь.
– Не говори ей так, – встревоженно произносит моя сестра Гаю. – Она должна с чего-то начать. Здесь безопасно. Мы уже у двери. Она сможет это сделать.
– Не дави на нее, Лена. Мы никуда не спешим.
Я перевожу взгляд со своей сестры на Гая. Лена хмурится, все мысли и страхи отражаются у нее на лице. Она отчаянно хочет, чтобы я согласилась войти. Для нее это важная веха. Мой первый выход в общество, после более чем двух лет, проведенных в замке. За все это время я только один или два раза выходила в деревню, чтобы что-то купить.
Она очень переживает за меня, и мне не хочется ее подводить, но мои глаза с тоской отыскивают нашу машину в конце дороги. В голове я слышу голос мастера Йеше: «Первые шажки».
Я глубоко вздыхаю. Я смогу это сделать. Это моя жизнь. Я контролирую ее. Валдислав – это всего лишь ужасные воспоминания.
Я выдавливаю улыбку.
– Хорошо, Лена. Мы войдем в дом.
На лице сестры появляется облегчение, она улыбается.
– Слава Богу. Я обещаю тебе, София, ты не пожалеешь, что согласилась.
Гай утвердительно кивнув, подносит палец к дверному звонку, и дверь открывает улыбающаяся смуглая женщина в черном платье. Ее акцент похож на испанский. Она приветствует нас и приглашает зайти в тепло и уют, закрыв за нами дверь.
Внутри воздух наполнен запахом корицы и пряностей. Я слышу смех из дальних комнат дома.
Я с любопытством осматриваюсь вокруг.
Холл с высоким потолком, с полом, выложенным из отполированного гранита, выглядит празднично, украшенный рождественскими гирляндами, в углу я замечаю домик Санты в лесу. Рядом с дверцей находится тарелка с печеньем и стакан молока.
Я улыбаюсь, видя такое гостеприимство, предназначенное Санте.
С самого маленького возраста я знала, что Санта-Клауса не существует. Мой отец даже не предпринимал никаких попыток вдохнуть в нашу жизнь хоть какое-то волшебство. Как замечательно, что дети Баррингтонов имеют такую возможность.
Высокая девушка в белой рубашке и черной юбке выходит в холл. Она приветливо улыбается нам и предлагает забрать наши пальто. Я наблюдаю, как Гай помогает Лене снять пальто и отдает его девушке, потом поворачивается ко мне. Мне хочется подольше оставаться в теплом, уютном пальто, словно оно оберегает меня от всего, но я все же разрешаю его забрать. В ту же секунду мне становится жутко холодно. Я нервно одергиваю свое платьем. Оно кристально белое и красивое, но мне, наверное, не стоило надевать его сегодня. Оно слишком привлекает к себе внимание. Черное было бы лучше.
– Ты прекрасно выглядишь, – шепчет мне сестра.
Она пытается меня подбодрить, но я забиваюсь в свой кокон, понимая, что совершенно не вписываюсь в эту обстановку. И старый леденеющий страх тут же возвращается. А вдруг какой-нибудь мужчина меня узнает? Вдруг выдаст грубую шутку в мой адрес? Я стану настоящим позором для Гая и сестры. У меня такое состояние, словно из легких выкачали весь воздух, я пытаюсь вздохнуть. Обе головы, Гая и моей сестры, резко поворачиваются ко мне.
– С тобой все в порядке? – спрашивает Лена. Она смотрит на меня обеспокоенно, вероятно, виня себя, что подтолкнула меня на такой скоропалительный шаг.
Я с трудом сглатываю.
Первые шажки.
Это безумие предполагать, что все те, грубые мужчины, которые приходили в бордель Валдислава, могут попасть в такой прекрасный дом. Теперь мне кажется сама идея глупой. Конечно, я могу пойти дальше. Я выпрямляю спину.
– Да. Все хорошо, – твердо отвечаю я.
– Мы все еще можем поехать домой, если хочешь, – предлагает Гай.
Я отрицательно качаю головой. Я представляю, как иду босиком по лесу среди головок желтого жиропота к морознику зимнему, оставшемуся на промерзлой земле. Кругом тишина и спокойствие. Нечего бояться. Никто не сможет навредить мне здесь. Не сможет, потому что со мной мастер Йеше.
Моя сестра и Гай встают по обе стороны от меня. Они готовы предложить мне помощь в любой момент. Я про себя клянусь не подвести их, и ни в коем разе не опозорить их сегодня.
Я буду улыбаться и каждому приближающемуся к нам говорить «привет», а потом найду тихий уголок в этой комнате и сяду. Никто даже не заметит, что я здесь. Я сделаю себя невидимкой. Звук наших туфель эхом отдается в огромном холле, пока мы идем за смуглой женщиной.
Мы входим в большую, элегантную гостиную с массивным мраморным камином, в котором пляшет огонь. Камин увит зелеными гирляндами и на нем стоят белые свечи. Рядом с камином огромная рождественская елка, украшенная снежинками с бисером, вязаным свитером с орнаментом, искусственным снегом, ангелами, шишками и хрупкими стеклянными шариками. Под елкой лежит много завернутых подарков.
Я быстро скольжу взглядом по собравшимся гостям. Здесь собралось около пятнадцати-двадцати человек. Мужчины в темных костюмах, женщины в вечерних платьях. Я стараюсь не смотреть в их лица.
Потрясающе красивая женщина, одетая в элегантное черное платье с запахом, направляется к нам. У нее светлая кожа и длинные черные волосы.
– Счастливого Рождества, – приветствует она, целуя Гая и Лену. – Это София, да? – спрашивает она с теплой улыбкой.
– С Рождеством вас, Лана, – отвечает моя сестра. – Да, это моя сестра София. София, это Лана Баррингтон.
– Счастливого Рождества, – эхом вторю я, протягивая вспотевшую руку.
Вместо того чтобы пожать мне руку, Лана обхватывает меня за плечи и целует в обе щеки.
– Как приятно наконец-то познакомиться с вами. Ваша сестра столько рассказывала о вас, я просто умирала, как хотела с вами познакомиться, особенно, когда услышала, что вы ходите босиком по промерзлой земле, – не переставая говорит она.
– Ой. Я... э... это... приятно познакомиться с вами, – заикаюсь я, мысленно проклиная себя, что не могу толком связать два слова.
Ее улыбка все равно не пропадает.
– Проходите и попробуйте бокал глинтвейна. Он сделан по очень старинному римскому рецепту. В нем есть шафран, смола мастики и обжаренная косточка финика.
Как будто по команде, официантка останавливается возле нас с подносом, заполненным бокалами, наполненными на три четверти мутной жидкостью цвета бычьей крови.
Высокий, красивый мужчина с безразличным, снисходительным взглядом подходит к нам. Язык его тела сразу же говорит мне, что он, должно быть, сам хозяин, муж Ланы, Блейк Лоу Баррингтон. Лена говорит, что он привык быть банкиром банкиров и что его богатство в буквальном смысле поражает. Один взгляд на него, и я верю ей на слово.
Он пожимает руку Гаю, обменявшись с ним приветствиями, потом с улыбкой смотрит на Лену и меня. Наши взгляды встречаются, и у меня возникает странное ощущение – он очень опасный человек. Под красивом фасоном одежды скрывает человек, незнающий ни в чем ограничений. С этой же самой улыбкой он может и убить, если возникнет необходимость. Я встречала таких людей только раз или два. Их кажущееся безразличие проникает глубоко им в душу. Он протягивает руку, и я опускаю свою в его. Его рукопожатие твердое, без единой эмоции.
