Текст книги "Красота и темнота (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Он отпускает мою руку, обхватывая за талию свою жену, посматривая на нее сверху-вниз. Тут же я замечаю, насколько он ее обожает. Она любовь всей его жизни. Без нее он стал бы бессердечным чудовищем.

И глядя на них я чувствую тяжесть на сердце, мое бедно сердце тоже желает стать частью великой любви, но я знаю, что никогда не позволю никому приблизиться к себе. У меня есть твердое намерение жить и умереть в одиночестве.

4.

София

Сестра кладет руку мне на спину и легко подталкивает меня к камину. Я понимаю, что я дрожу всем телом. Теперь я стою между наряженной елкой и камином справа от меня. Я делаю глоток вина. Его вкус сладкий и пахнет дымком. Я делаю еще один глоток. И еще.

Тепло от камина греет мне спину, пока я молча стою и слушаю разговор своей сестры с Ланой. Я обратила внимание, что Лана не пытается втянуть меня в их разговор. Глинтвейн просачивается мне в кровь, согревая и расслабляя мышцы.

Больше к нам никто не подходит, и я начинаю чувствовать себя защищенной, спрятанной в зелени ели и круге, который образуют сестра с Ланой. Тело расслабляется. Кожа становится теплой и даже чуть-чуть сияет при всполохах огня. Все не так уж и плохо. Я смогу это пережить.

Я замечаю, что музыка негромко играет в фоновом режиме. Я слушаю обрывки разговора, плывущего вокруг меня. Официантки циркулируют с тарелками канапе. У меня кусок не лезет в горло, поэтому я вежливо качаю головой.

Через комнату я ловлю взгляд Гая и улыбаюсь. На его лице отражается облегчение. Какая-то женщина подходит к Лане и что-то шепчет ей на ухо. Она извиняется перед нами и уходит вместе с женщиной. Моя сестра поворачивается ко мне. Я вижу, что она довольна.

Я туманно улыбаюсь ей в ответ, поскольку чувствую себя немного пьяной.

– У тебя все прекрасно получается, – шепчет она с поистине лучезарной улыбкой. – Я так горжусь тобой.

Еще одна женщина присоединяется к нам. Лена нас знакомит. Я улыбаюсь и вежливо киваю, потом перестаю вслушиваться в их разговор. Я устремляю свой взор к окну, толстый слой снега лежит на земле и сад Баррингтонов напоминает зимнюю сказку.

Из своего угла, я вижу угол какого-то строения, который напоминает огромную консерваторию. В мягко освещенном желтом свете ламп, мне кажется, я вижу большое апельсиновое дерево! Дерево не менее семи или восьми футов высотой, с толстым стволом и ветвями, ломящимися от фруктов. Мгновенно у меня появляется отчаянное желание пойти и посмотреть его поближе.

– Я пойду в туалет, – говорю я Лене. Мне не хочется тащить ее за собой, портя ей вечеринку. Мне всего лишь хочется взглянуть на дерево.

– Я пойду с тобой, – тут же отвечает она.

Я дотрагиваюсь до ее руки, останавливая.

– Нет, со мной все будет в порядке.

Она внимательно смотрит на меня.

– Уверена?

– Абсолютно.

– Хорошо, я буду ждать тебя здесь.

Я киваю и выхожу из комнаты. Алкоголь заставляет чувствовать себя, как будто я плыву. Я медленно иду, к счастью, по пустому коридору в сторону консерватории. Открываю дверь и ахаю.

Это не консерватория, а потрясающе красивая, захватывающая дух, оранжерея. Садовник у Баррингтонов настоящий гений, способный так подобрать растения и их текстуры. Он создал волшебный сад, где все цветет. Апельсины, лимоны, лайм, бананы, клубника, перец чили. Даже цветущие растения все в цвету.

Розы, лилии, камелия обыкновенная, ярко-красная верба и кучу других цветов, названия которых я даже не знаю. Богатый запах от земли смешивается со сладким ароматом жасмина и наполняет мне ноздри. Я иду в глубь сада, высокие каблуки погружается в почву. Подумав, я снимаю туфли, пусть мои ноги почувствуют прохладную землю.

Первые шажки.

Я чувствую пальцами бархатные лепестки белого ороксилума и улыбаюсь про себя. Впервые с тех пор, как мы покинули замок, я рада, что выбралась сюда. Я чувствую себя храброй и странно счастливой.

Пока я стою здесь, радуясь внутри себя и поздравляя, дверь с противоположной стороны внезапно открывается. Я в панике оборачиваюсь, развернувшись всем телом и чуть не смеюсь от облегчения. Симпатичный маленький мальчик в голубой пижаме, босыми ногами входит внутрь, закрывая за собой дверь.

На фоне темной двери он выглядит почти призраком. Затем он делает пару шагов вперед и вступает в круг света, отбрасываемого одним из фонарей. Я тут же понимаю, что он, должно быть, сын Ланы и Блейка, Сораб. У него красивые глаза от матери, ресницы такие длинные, что отбрасывают тень на щеки, но в остальном его лицо больше похоже на отца. Лена была права, он действительно очарователен.

– Здравствуй, – говорю я, довольная его появлению. Мне показалось, что мы поздно приехали, и я упустила возможность встретиться с ним и его сестрой.

– Привет, – отвечает он, глядя на меня огромными глазами.

– Что ты делаешь здесь так поздно?

– Мне приснился плохой сон, и я не смог заснуть. Я посмотрел в окно. – Он поворачивается и указывает на окна на первом этаже, выходящие в сад. Там же находится балкон с кованой винтовой лестницей вниз. – И я увидел тебя здесь. Я подумал, что ты ангел Рождества.

Я смеюсь, все напряжение и страх моментально исчезают.

– Рождественский ангел? Нет, конечно, это не я.

– Тогда почему ты здесь? – спрашивает он.

– Я на вечеринке у твоих родителей, но я пришла сюда, чтобы посмотреть на апельсиновое дерево.

Он трет глаза и зевает.

– О.

– Так тебе приснилось что-то плохое, да?

– Да, – подтверждает он, торжественно кивая.

– Не хочешь подойти поближе и рассказать, что тебе приснилось? – спрашиваю я, указывая на скамью позади себя.

Он подходит, и мы садимся рядом. Его ноги не достают до земли и между нами около фута. Он смотрит на меня, и я ободряюще приподнимаю брови.

Он сутулится.

– Я видел дракона.

– Кого? – удивленно восклицаю я.

Он смотрит на меня с любопытством, несколько удивленно.

– А разве тебе никогда не снятся драконы?

Я отрицательно качаю головой.

– Никогда, – улыбаюсь я. – Наверное, это очень захватывающе видеть дракона во сне?

Он начинает махать ногами назад-вперед.

– Иногда. Но мне больше всего нравится летать на них.

Совершенно очарованно, я поворачиваюсь в его сторону.

– И что ты делал с ними на этот раз?

– Я боролся со злым, огнедышащем драконом. Я победил, но мой конь погиб в огне. – Его голос звучит печально.

– О, мой Бог. Это ужасно, – говорю я, пребывая в шоке от его кошмара.

– Почему ты не в постели, Сораб? – вдруг грохочет мужской голос.

Я чуть ли не выпрыгиваю из кожи. Резко развернувшись вокруг и вижу высокого, широкоплечего мужчину, стоящего в дверях. У меня перехватывает дыхание. Он, без сомнения, самый красивый мужчина, которого я видела в своей жизни. Даже в журналах я не видела такого лица, как у него.

Густые, цвета угля, волосы спадают на лоб. Брови прямые, в разлет, скулы и подбородок, словно выточены из слоновой кости. Он одет в черную рубашку, с засученными рукавами, а не в костюм, как все мужчины на вечеринке. И видны татуировки, обвивающие его руки. Сразу видно, что он не такой как все, он отличается от всех людей, пришедших сюда.

Как и мне ему здесь не место.

У меня все еще бешено колотится сердце в груди от испуга, и все мое тело зовет меня убежать к сестре, но присутствует и что-то другое, что-то, чего раньше я никогда не чувствовала, словно через меня проросли корни, удерживающие на месте. Неподвижно, окаменев, будто статуя, я пялюсь на него, открыв рот.

5.

София

– Дядя Джек, – кричит с радостью мальчик, соскакивая со скамейки и несясь со всех ног к нему.

Мужчина усмехается и с легкостью поднимает его на руки, кружа. Меня переполняет странное чувство потери. Я – посторонняя в этой радости. Я всегда аутсайдер.

Я нервно встаю. И мне хотелось бы, чтобы они не загораживали дверной проем, и я могла бы незамеченной выскользнуть и вернуться в свое безопасное место, между Леной и елкой. Я даже подумываю направится к выходу с противоположной стороны, откуда пришел мальчик, но мне приходится отбросить эту идею, я понятия не имею, как оттуда смогу вернуться в главную гостиную.

– Мне нужно вернуться на вечеринку, – пищу я.

Мужчина опускает мальчика на землю и оглядывает меня. У него такие голубые глаза, горящие на его лице, словно пламя от горелки. У меня учащается пульс.

– Куда спешить, София? – спрашивает он.

Я цепенею от ужаса, уставившись на него, в изумлении и шоке.

О Боже! Нет. Он меня знает.

Он не может меня знать.

Я не могу быть такой невезучей.

Это же мой первый выход в общество, после моего спасения. Как такое возможно, что я столкнулась с мужчиной, который трахал меня? Да еще, я совершенно его не помню, несмотря на то, что он безумно красив? Такое невозможно, даже в наркотическом дыму. Может, он узнал меня, благодаря тем видео, которые делал Валдислав? «Разведи ноги, София. Шире, Софья. Еще шире, София». Жгучий румянец стыда покрывает мне шею и лицо.

Он прищуривается.

– С тобой все нормально?

– Откуда вы меня знаете? – с трудом выдавливаю я.

Он пожимает плечами.

– Кто-то сказал, что Лена приведет сестру. Поскольку я знаю других гостей, я подумал, что ты должно быть она и есть.

Неописуемое облегчение заполняет меня. Мои колени слабеют от это чувства. Он не знает меня. Он не знает меня.

Он протягивает руку.

– Джек Айриш.

Я несколько секунд рассматриваю его большую, сильную ладонь, потом успокаиваю себя, что все хорошо и это безопасно. Я послушно протягиваю свою руку. Электрический ток пронизывает меня через ладонь, проходя прямо сквозь тело, заставляя подпрыгнуть на месте. Я вырываю руку, словно обожглась.

Его глаза поблескивают любопытством.

Я понимаю, что веду себя странно, но ничего не могу с собой поделать. Я чувствую себя уязвимой, словно обнаженной перед ним, когда его голубые глаза заглядывают мне в душу. К счастью, в этот момент я замечаю Лану с моей сестрой, идущих к нам.

– Вот ты где, – весело произносит моя сестра, но за весельем скрывают нотки беспокойства.

– Привет, Джек. Я вижу, вы познакомились. – Лана переводит взгляд на сына. – Почему, молодой человек, вы не в постели?

– Посмотри, мамочка, ты стоишь под омелой, – радостно кричит Сораб, показывая наверх.

Мы все поднимает головы вверх, и не только Лана, но Лена и я тоже стоим под венком из омелы, красные яблоки и розочки из цветной бумаги, свисают с потолка.

На несколько секунд странное напряжение наполняет воздух. Воздух кипит и бурлит. Я перевожу глаза на Лану. Странная вымученная улыбка появляется у нее на лице. И прежде чем я могу выяснить, что происходит, Джек обхватывает меня за плечи своими сильными руками, наклоняется ко мне голову и опускает свои потрясающие, красивые полные губы на мои.

Я так ошеломлена, что перестаю дышать. Он поднимает голову, я с недоверием смотрю ему в лицо. Его глаза темные, подбородок сжат, желваки неистово подрагивают на щеках.

– Счастливого Рождества, София, – бормочет он.

Я моргаю от замешательства, пребывая в каком-то невероятном смятении. Он поцеловал меня. Совершенно незнакомый мужчина поцеловал меня. Почему он выбрал именно меня? Я что выгляжу гулящей? Я выгляжу уродиной и дешевкой?

Валдислав обычно говорил, что я всегда выглядела так, словно всем своим видом призывала мужчин, но я думаю, что он мне врал. Поскольку он говорил, что я прирожденная шлюха. И что таким женщинам, как я, предназначено быть шлюхами. Тут же у меня в голове стали кружиться воспоминания.

Мужчины. Трогающие меня. Трахающие. Заставляющие делать ужасные вещи.

А я должна улыбаться, улыбаться и улыбаться. Всегда притворятся счастливой проституткой. Отрабатывая их деньги.

Воспоминания накатывают все быстрее и быстрее. Не знаю, что нужно сделать, чтобы остановить эти ужасные образы. Я открываю рот, но ни звука не выходит. Я забываю, что ни одна, я словно падаю в ужас омута. Я готова упасть в обморок.

Тут же Лена выходит вперед и хватает меня за руку. Я пытаюсь бороться и сосредоточить свой взгляд на ней. Она продолжает улыбаться, но глаза сверкают от ярости, призывая меня держаться.

– Все хорошо, – с жаром шепчет она по-русски. – Я здесь. С тобой ничего не случиться, Гай и я рядом. Ты же знаешь это. Он не хотел сделать тебе ничего плохого. У них таков обычай. Это ничего не значит.

Я закрываю рот, от готового вырваться крика, и киваю. Она права. Конечно, она права. Воспоминания начинают тускнеть. Я в безопасности. Ничего плохого не случилось. Я просто погорячилась. Я испытала настоящий шок, потому что незнакомые мужские губы дотронулись до меня. Я не ожидала этого. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не так заметно было видно, как они трясутся.

Я понимаю, что все шокировано смотрят на меня. Какой же дурой я себя выставила. Я даже не посмела оглянуться и посмотреть на Джека. Он должно быть подумал, что я странная или сумасшедшая.

– Пойдем выпьем, я знаю, какой напиток тебе понравился, – нежно говорит Лена.

Я улыбаюсь и неуверенно киваю.

– Вы идите, а я сначала уложу это маленькое чудовище обратно в кровать, – говорит Лана.

– Неее. Я уложу его. Я догоню вас позже, – говорит Джек.

Я все еще не смотрю в его сторону.

– Спокойной ночи, Сораб, – тихо говорит Лена.

Что касается меня, я не могу произнести ни звука.

– Давай, София. – Моя сестра берет меня за руку и уводит к выходу.

Мы выходим в коридор, я поворачиваю голову в сторону стеклянной оранжереи и смотрю на Джека с Сорабом, восседающем на его плечах и быстро идущими по снежному саду.

Сораб запрокинул голову назад и над чем-то смеется. Я провожаю их взглядом, пока они поднимаются по кованной лестнице, потом решительно отворачиваюсь.

Как все странно.

Но мое сердце тянется к нему.

6.

Джек

Я читаю Сорабу и остаюсь с ним, пока его глаза не начинают слипаться. Закрыв глаза, я больше не вижу, напоминая Ланы в его лице.

Долго я ее любил.

Так долго думал, что она была моей.

Я бы провел всю свою жизнь защищая ее, заботясь о ней, желая ее, а потом в один прекрасный день без предупреждения, она стала принадлежать другому, и я ничего не мог с этим поделать.

Я был молод. Думал, что у меня вся жизнь впереди.

Дурак, я все ждал подходящего момента. Я был так уверен, что знал ее. Я думал, что ничем подобным удивить она меня не сможет. Бл*дь, как же я ошибался.

Прямо у меня под носом, она пошла и продала себя миллиардеру банкиру, чтобы оплатить лечение своей матери от рака. Что я могу сказать? Я был студентом. У меня не было ни гроша. Ей нужны были деньги. Он хотел любовницу. И это предложение было явно подписано в аду.

Все остальное, как говорится уже история.

Я был зол на себя за то, что был настолько самоуверен, но я так сильно ненавидел Блейка, что хотел его убить. День и ночь ни о чем больше не мог думать, как он дотрагивается до нее, ласкает мою, мою Лану. Это сводило меня с ума, поэтому я решил уехать. Я присоединился «К врачам без границ» и попросил, чтобы меня отправили в Африку.

Потеря Ланы разбила мне сердце, но Африка уничтожила и навсегда изуродовала меня. Нет, я потерял полностью веру в человечество. Бедность, жестокость, коррупция, страдания, убийства, несправедливость, ежедневные унижения, всему этому я был свидетелем.

Даже сейчас ночами я не могу заснуть из-за ужаса, который видел. Гниющие трупы на жаре, женщины, сходящие с ума от горя и взгляд голодающих детей. Их темные глаза не дают мне покоя до сих пор.

В то время моя жизнь не имела никакого смысла, поэтому я специально попросился в самые опасные районы, где шли военные действия. В незащищенном грузовике ООН я отправился в районы, контролируемые повстанцами, чтобы спасать детей. Мятежники, как правило, были безжалостными психопатами, опьяненные силой власти, которая исходила от их жестокости, но у меня не было страха перед смертью.

Я стоял перед мужчинами с автоматами и призывал их выстрелить в меня. Мне кажется, своим поведением я шокировал их. Они называли меня «сумасшедшим белым», но они, наверное, и уважали. Иногда они привозили мне своих раненых, и я исцелял их. Мое отношение простое. Приносят мне раненных, я никогда не отвернусь от них, кем бы они не были.

Для этого я и пришел на их землю – лечить.

Я смотрю на маленькую грудь Сораба, как она ровно поднимается и опадает. Иногда он улыбается во сне. Но не сегодня. Я люблю этого ребенка. Мне кажется, всю свою любовь к Лане я перенес на него. Когда я смотрю сейчас на Лану, та адская любовь во мне ушла. Из пепла возродилась эта чистая любовь к маленькому мальчику, которого она родила. Он мой крестник и моя надежда. В этом уродливом мире, его маленькая нежная душа тихо крепнет и растет. Возможно, в один прекрасный день он поймет свое предназначение.

Одним пальцем я нежно поглаживаю его шелковистые волосы.

– Спи, маленький Сораб.

Тихо, я встаю и иду к двери. Я открываю ее, бросив последний взгляд на спящего ребенка, и быстро закрываю, чтобы не проник холодный воздух. Я ввожу код сигнализации и жду, когда загорится зеленый огонек, чтобы выйти.

Я стою на металлическом балконе секунду, а может две, глядя на заснеженный сад. Так красиво. Я делаю глубокий вдох. Спускаюсь вниз по ступенькам и вместо того, чтобы идти обратно на вечеринку, останавливаюсь в тени и смотрю в высокие окна.

Я вижу, как Лана над чем-то смеется, вижу Блейка спокойно выслушивающего блондина, но мои глаза ищут другую. Девушку в белом платье с огромными, карими глазами. Такими большими, что они способны осветить темную душу человека.

Я нахожу ее наполовину скрытой ветками рождественской ели.

– София. – Пробую ее имя своими губами. У меня вырывается пар изо рта. Ее имя словно магическое заклинание.

Я вижу, как она улыбается и кивает, когда люди вокруг нее о чем-то говорят, но мне ясно, что в этот момент она, на самом деле, находится где-то очень далеко. Я более внимательно рассматриваю ее. Волосы собраны в тугой пучок на затылке. Она нежная, робкая и нервная. Как птица или новорожденный олененок. Определенно не мой тип. Я люблю девушек с длинными ногами. Чем длиннее, тем лучше. Смелых, которые берут, что хотят и уходят утром без лишней суеты.

Тем не менее, она чем-то очаровывает меня, причем безмерно.

Я поцеловал ее только потому, что не было никакого пути в аду, чтобы я смогу поцеловать Лану. Слишком тяжелы старые раны, недоумение и бессонные ночи. Я буду любить Лану всегда, но как сестру. Старые мечты уже давно умерли.

Реакция Софии на такой простой поцелуй, когда я еле дотронулся до ее губ, была поразительной. Она уставилась на меня, побелев, как полотно. Явно впала в шок. Не веря. Как будто я вошел в нее и вырвал ее сердце. Мне показалось, что она бл*дь сейчас грохнется в обморок прямо у моих ног.

Ее сестра, должно быть, подумала то же самое, потому что она быстро рванула к ней, обхватила ее дрожащие руки и с яростью что-то стала говорить на своем языке.

Я видел уже однажды точно такое же выражение, какое было в глазах Софии. Когда я был в Африке, принесли тринадцатилетнюю девочку, пока я был на дежурстве. Ее деревня подверглась нападению. Все были убиты. Выжила только она, ее изнасиловали группой и подожгли. Когда я пришел к ней, она наполовину лежала, наполовину сидела на кровати. Она смотрела на меня, пока я приближался к ней.

У нее был странный взгляд. Если вы не знаете в чем дело, то решите, что ей больно от того, что с ней случилось. Я помню, как наблюдал, как она чесала ногу, на которую присела муха, словно треть ее тела не была обожжена, представляя одну открытую рану, а ее внутренности не были разорваны в клочья и не болтались между ног.

Я знал, как вылечить ее ожоги, зашил ее и перевязал ее, но она никогда не излечится от этой травмы. Она навсегда будет внутри разрушена. Когда приехал ее дядя из другого города, опоздав на неделю, чтобы увести ее подальше, я стоял возле клиники под палящим африканским солнцем и был так зол, что мне захотелось крикнуть Богу:

«Посмотри, чему ты позволяешь происходить. Посмотри!»

Неконтролируемая ярость со временем ушла. Тогда я уже отупел от алкоголя и бессмысленной своей деятельности.

Я смотрю через окно на Софию и мне становится интересно, что же с ней случилось. Чтобы там не произошло, оставило очень глубокий след в ее жизни. И внутри меня что-то встрепенулось. Может, старое горе. Даже заболело мое давнишнее пулевое ранение. Прошло слишком много времени, когда я что-то подобное чувствовал. Я потер место шрама через рубашку. Где-то вдалеке услышал лису.

Молча я молился, чтобы когда-нибудь она встретила мужчину, который смог бы приложить губы к ее губам, и она не станет трястись от ужаса, а обовьет его руками за шею и поцелует в ответ. Я молюсь, чтобы она нашла свое счастье, которого никогда не было у меня.

Снег кружится вокруг. И я начинаю замерзать без пальто.

Я должен вернуться на вечеринку, но мне не хочется туда идти. Я не хочу стоять и потягивать глинтвейн. Воспоминание обгоревшей девушки вернуло множество воспоминаний, которые я стал забывать.

Я прохожу сквозь беседку из роз, которая великолепно выглядит летом. Летисия открывает переднюю дверь.

– Дашь мне мое пальто, а?

Она кокетливо мне улыбается. Она высокая с длинными ногами, точно мой тип, но я не собираюсь трахать служанок Блейка.

– Ты ведь не уходишь? – у нее появляются ямочки на щеках.

– Ухожу. С Рождеством тебя.

Я иду в известное мне место. Здесь полно счастливых людей. Рождественские песни играют в фоновом режиме. Кто-то окликает меня по имени. Я оборачиваюсь. Томми машет рукой. Он держит стакан. Не пива, а виски! Я машу ему в ответ.

Я уже знаю, как закончится моя ночь. Я напьюсь. Может, кто-то будет настолько глуп и полезет со мной подраться. Черт, я способен врезать в морду любому в этот вечер. Или лучше все-таки забрать девушку с длинными, стройными ногами в свою постель на ночь.

Все-таки канун Рождества, в конце концов.

7.

София

https://www.youtube.com/watch?v=d4QnalIHlVc

(Private Dancer)

Остальная часть вечеринки проходит как в тумане. Люди подходят к нам, я иногда улыбаюсь и киваю, иногда даже выдаю маленькие звуки соглашаясь, но на самом деле, я ничего не слышу. Мои губы пульсируют в том месте, где он дотронулся до них, и его образ не переставая крутится у меня в голове.

Мое сердце, словно подпрыгнуло и взлетело, как птица, выходя на свободу после долгого тюремного заключения. «Это всего лишь обычай», сказала Лена. Он мог бы поцеловать любую из нас. Он поцеловал меня только потому, что я была без пары. Но я видела странное выражение в его глазах, как он напряженно сжал челюсть, что даже за пульсировала жилка на щеке, я поняла, что было что-то еще.

Мы прощаемся с хозяевами вечера в фойе. Молоко и печенье все еще ждали Санту. Я поплотнее запахиваю свое пальто и смотрю на извивающуюся лестницу. Интересно, Сораб сейчас летает с драконами во сне. Мне хотелось бы узнать его получше.

Кто-то открывает входную дверь и меня обдает порыв холодного ветра. Гай поворачивается ко мне, и я улыбаюсь и иду к нему. Роберт, наш шофер, стоит за ним. Мы поднимаемся на лифте на крышу, где нас поджидает вертолет, чтобы доставить домой.

Пока мы идем к вертолетной площадке, Лена замечает, что это прекрасно, что я решила провести день после Рождества в местечке, которое называется «Кидс рул». Она улыбается, очевидно, очень довольная этой идеей.

– Что? – встревоженно посматриваю я на нее.

Ее глаза сужаются.

– Разве ты не помнишь? Ты сказала Лане, что хотела бы.

Алкоголь у меня в желудке двигается вверх, заставляя чувствовать себя абсолютно больной.

– Я обещала? Извини, Лена. Честно говоря, даже не могу вспомнить, соглашалась ли я пойти, тебе придется ей сказать, что я не смогу прийти.

Моя сестра сжимает мне руку.

– Эй, перестань паниковать. Это простой обед с детьми из бедных семей. Кроме того, не похоже, что ты собираешься куда-то пойти в тот день. Я тоже буду там.

Фух. Животный страх постепенно отступает. Если там будут только дети, то это не страшно. Я бы могла съездить и посмотреть. Я люблю детей и всегда наслаждаюсь их компанией. Выдохнув с облегчением, я прижимаю руки к животу.

– Так мы будем обедать с детьми?

– Точно. У большинства этих детей не будет рождественского ужина, так что для них будет устроен большой праздник с индейкой и все, что полагается на Рождество. Лана говорит, что даже Санта придет и подарит подарок каждому.

– Понятно. Лана очень милая.

– Ну, на самом деле, это один из благотворительных фондов, созданных Ланой. Обед будет проходить в «Кидс рул» в Килберн.

– «Кидс рул»? – с улыбкой спрашиваю я. (Kids Rule – Правят дети. – прим. пер.)

– Это место, куда всегда могут прийти дети из бедных или неблагополучных семей, чувствуя себя в безопасности, изучая предметы или развлекаясь. Там есть бесплатные занятия. Танцы, театр, уроки самообороны и компьютера. Идея состоит в том, чтобы отвратить их от наркотиков и алкоголя, привлекая к участию в интересных мероприятиях, которые могут им понравится.

– Замечательно.

Она пожимает плечами.

– Кто знает, может, ты решишь стать волонтером.

Я молчу. Сама идея необычная, но, по крайней мере, она меня не страшит.

Моя сестра тепло улыбается мне.

– Никакого давления. Я пойду с тобой и если тебе не понравится мы уйдем, ладно?

Я медленно киваю.

Первые шажки.

Мы возвращаемся в замок поздно. Толстый слой снега лежит на земле, и замок выглядит зачарованным и мифическим, словно нарисованный из сказки. Гай и Лена желают мне спокойной ночи и направляются к западному крылу, я же двигаюсь к своим апартаментам в башне.

Я вхожу и останавливаюсь в дверях, оглядываюсь. Рита, наверное, расстелила уже постель, зажгла камин и включила ночники. От их тусклого света витражи на окнах начинают светиться, как драгоценные камни в темной ночи. Комната выглядит уединенно и не защищенно. Ночью, когда на улице метель, я слышу, как ветер завывает в окнах, но мне нравится. Стены толстые, и я чувствую себя в полной безопасности.

Я закрываю за собой дверь, запираю и поднимаюсь по пятидесяти семи ступенькам винтовой каменной лестницы в свою спальню. Ладони скользят по каменным перилам, а шаги эхом отдаются о стены. Иногда, когда я прислушиваюсь к своим шагам, вспоминаю те чудесные сказки, которые нам читала мама. Каждую принцессу, живущую в башне, в итоге спасал принц.

Я не принцесса.

И никто не собирается спасать меня.

Для меня так даже лучше.

Я открываю дверь и вдыхаю знакомый запах лаванды от свечей. Это мой маленький храм, и я люблю его. Везде, куда хватает взгляд, есть милые уголки, заполненные всякими безделушками, которые мне дала Лена и служанки. Когда Гай узнал, что я хотела бы жить в этой башне, он переоборудовал ее в люкс с гостиной, спальней и роскошной ванной комнатой, словно весь интерьер перенес со съемочной площадки, снимающей фильм про средневековье.

Здесь есть двуспальная кровать, завешенная балдахином из зеленой парчи, письменный стол, высокое кресло и великолепный диван в гостиной, скрывающейся за бархатными шторами, на котором я часто сворачиваюсь калачиком с хорошей книгой. Оранжевое, мерцающее пламя в камине делает это место восхитительно теплым и уютным. Я снимаю туфли и иду босиком по ковру с большим ворсом в ванную.

Ванная комната отделана римской мозаикой, сама ванная из мрамора и над ней звездный потолок. Я встаю перед зеркалом. Несколько секунд с любопытством рассматриваю себя. Румянец на щеках, должно быть из-за алкоголя.

Я вытаскиваю шпильки из волос, одно из моих достоинств красоты, и они падают сияющей золотисто-шоколадной волной вниз к талии, но сегодня мое внимание привлекают глаза. Они кажутся совсем другими. Они сверкают.

Я прикасаюсь к губам. Мужчина поцеловал меня сегодня, и я не почувствовала отвращения. На самом деле, я хотела его. Впервые в жизни я хотела мужчину.

Я закрываю глаза и представляю его лицо. Яркие голубые глаза, жесткие скулы, прямые, темные волосы, спадающие на лоб. В животе возникает какое-то чувство. Я вспоминаю его татуировки, ползущие по рукам вверх, когда он закатил рукава рубашки, и чувствую трепет между ног. Мне хочется дотронутся до этих татуировок и прочертить дорожку. Пусть он приведет меня туда, куда...

Я глубоко вдыхаю. И морщусь, глядя в зеркало.

Вы когда-нибудь видели, как кинорежиссер снимает фильм с зеленым экраном на заднем плане? Это выглядит странно, на первый взгляд. Ты ничего не чувствуешь, поскольку актеры играют свои роли на фоне зеленого экрана, который не отображает реальную жизнь сцены, там пусто. Позже в темных кабинках инженеры и техники добавят звук, фон, дым и кровь. Сцена будет правдоподобной.

Моя жизнь именно и напоминает такой зеленый экран кино.

Я проживаю свою жизнь перед зеленым экраном. Нет никакого фона, никаких звуков или ссылок на саму сцену. Это довольно странно, но служит своей цели.

Впрочем, в такую ночь, как сегодня, когда мое сердце не желает больше находится перед зеленым экраном, когда оно забыло кое-какие вещи, затосковало и заинтересовалось, я решаю добавить фон в свой фильм. Это единственный способ напомнить о себе. О реальности. И эта реальность тут же излечит меня от желания красивых мужчин, которых я никогда не смогу иметь. Мужчин, как Джек Айриш.

Я открываю глаза, расстегиваю платье, которое мягко падает на пол. Кожа гладкая, груди маленькие и приподнятые, и узкая талия. На мне белые хлопковые трусики.

Я снимаю их.

Бедра округлые, плавные, ноги стройные, благодаря всей тяжелой работе, которую я проделывала в детстве. У меня есть несколько белых шрамов на внутренней стороне бедер, но их не видно, когда я стою прямо. Нужно раздвинуть ноги, чтобы их увидеть.

Очень медленно, поскольку сердце колотится в груди, как угорелое, я поворачиваюсь к зеркалу спиной. И делаю то, что не делала с тех пор, как приехала в этот великолепный замок. Глубоко вздохнув, я перекидываю завесу волос на плечо, и оглядываюсь, чтобы взглянуть на спину. У меня непроизвольно руки сжимаются в кулаки.

Да, оно осталось.

Моя жизнь с зеленым экраном меняется. Появляется фон на заднем плане грязного притона. И как будто это произошло вчера, я чувствую, как грубые веревки впиваются в мои запястья и щиколотки, слышу насмешки и смех мужчин, едкий запах горящей плоти, и свои крики ужаса от мучительной боли.

Это сделано для всех, чтобы все видели.

На моей спине – это напоминание о моей реальной стоимости.

Выжгли, как у обычного скота, металлическим раскаленным тавро, поставив клеймо собственности. Буквы расплылись, поскольку я слишком сильно дергалась и орала, но все равно можно четко прочитать слова:

Валдислав Михайлов

8.

Джек

Я просыпаюсь под звуки грома и дождя, колотящего по окну. Сильно. Дождь, бл*дь, идет на Рождество, а у меня в голове все стучит. Бл*дь. Я слишком стар для подобных игр.

Было все нормально, пока мы играли в безобидную игру для подростков Fuzzy Duck, но когда плавно перешли на Dirty Pint, я три раза подряд неправильно кинул жребий, я пропал. Черт возьми, Томми пил виски, я пил пиво, Лиам сидел с «Гиннессом», девушки пили вино и коктейли. Похоже, я понемногу добавил всего в свой стакан. Даже мысль об этом сейчас вызывает у меня рвотный рефлекс.