Текст книги "Его собственность (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
21
Следующий день тянется очень медленно. В десять заглядывает мистер Наир со своей кружкой, и они немного болтают, попивая кофе. Он рассказывает ей о своей семье, которая по-прежнему живет в Индии. О том, как он работал в кофейне и о том, что до приезда в Лондон, он был индуистским священником в храме у себя на родине. Это интересно, но его время на перерыв быстро заканчивается, и он уходит.
Лана вынуждена тратить время попусту целыми днями, и шатаясь из угла в угол в полном одиночестве в роскошной квартире, она понимает, что это не просто. В той стороне парка, куда выходит ее балкон, не так много активности днем, телевидение вызывает скуку. Сколько раз можно смотреть повторы «Удивительных женщин»? Ей так одиноко. Без матери, Билли и Джека, она чувствует себя полностью потерянной. Она бродит по огромным апартаментам одна, как неприкаянная. Бездельничая, она, наконец, приходит к выводу, что ей нужно вдумчиво проанализировать и составить план дальнейших действий и приложить усилия, вернее, очень постараться. Она заказывает несколько книг на Amazon.
Почти в пять часов Билли выходит в Skype. Лана сидит, скрестив ноги на кровати, и вглядывается в дорогое, ожившее лицо Билли на экране.
– Знаешь что? – восторженно кричит Билли. – Мы летели первым классом.
– Что?
– Да, мы прибыли на регистрацию в эконом класс, но наши места перенесли в первый класс. Обеих, твоей мамы и меня!
– Как такое могло произойти?
– Может быть банкир. Они сказали, что все организовано и оплачено.
Лана молчит. Может действительно Блейк оплатил разницу? Но он даже не знал, каким рейсом они должны были улетать.
– В любом случае, – говорит Билли, – это был кровавый бриллиант. Они называли нас по имени и обходились с нами, как будто мы были знаменитостями или что-то в этом роде. Я выпила почти две бутылки шампанского, а твоя мама проспала большую часть пути.
– Как мама?
– Она здесь. Я даю ее.
– Привет, Лана, – говорит мама. Она выглядит такой бледной и хрупкой, что Лану начинают душить слезы.
После того, как она закончила разговор, Лана ложится на кровать и удивляется, почему вдруг Блейк сделал это. Он странный человек. То, холодной и иногда такой далекий, а в другой раз такой невероятно добрый и щедрый.
В семь часов, дверь открывается и входит Блейк, она бежит к нему навстречу.
– Ты заплатил за маму и Билли, чтобы они летели первым классом?
– Да.
– Зачем?
Он пожимает плечами.
– Мне понравилась твоя мать, – говорит он коротко, и отправляет Лану в джакузи. —Ужин четко в семь тридцать, – говорит он. – Не выходи.
Она залезает в воду и закрывает глаза. Это рай! Она купила Philip K. Dick’s Do Androids Dream of Electric Sheep, и кладет его на выступ в углу. Блейк приносит бокал красного вина.
– Для настроения, – говорит он.
– Этого не было в сцене, но импровизация впечатляет, – говорит она, принимая его.
Она делает глоток и открывает книгу. Пятнадцать минут спустя, она чувствует запах. Что-то горит. Пока она успевает завернуть себя в банное полотенце, пожарная сигнализация включается. Она бросается к кухне, оставляя позади себя следы мыльной пены.
Блейк открыл все окна, и стоя на стуле в коридоре, размахивает журналом перед детектором дыма. Его волосы слегка влажные, на нем черная рубашка с двумя расстегнутыми пуговицами и выцветшие джинсы. Он босиком. Она начинает смеяться.
– Ты сжег салат?– кричит она, пытаясь перекрыть шум.
Он сердито смотрит на нее сверху.
Она заходит на кухню и видит почерневшие куски стейков. Выбрасывает их в бункер. Покачав головой, кладет кусочек помидора из салата в рот и сразу же выплевывает. Пересолено. Салат отправляется вслед за стейком. Сигнализация, наконец, перестает реветь. Она смотрит вверх, но он стоит в дверном проеме.
– Ты никогда не готовил, да?
– Нет, – признается он. – Может, мы куда-нибудь сходим?
– Нет. Почему бы нам просто не сделать сендвичи?
– Сендвичи?
– Ах. Мой. Бог. Ты никогда не ел сендвичей? Ты даже не знаешь, что ты потерял. Ты должен попробовать один раз.
– Oкэй.
– Позволь мне одеться, и я отправлюсь в магазин за ингредиентами.
– Я пойду с тобой, – предлагает он.
Они входят вместе в местный рыбный магазин, где она берет большой пакет чипсов.
– Рыба не нужна?
– Нет. Теперь нам нужно зайти в магазинчик на углу за хлебом.
– У нас есть дома хлеб?
– Эх. Там слишком хорошие вещи, это еда бедных людей. Для этого нам понадобится буханка дешевого белого хлеба.
Она выбирает нарезной батон белого хлеба, и Блейк платит за него.
– Вот, – говорит она.
– Это что все ингредиенты, которые необходимы для нашей еды?
– Остальные есть дома, – говорит она, и с ужасом вдруг понимает, что она только что сказала. Она назвала его апартаменты домом. Но он ничего не говорит. Она надеется, что он не заметил.
В кухне, Блейк садиться за столешницу и наблюдает, как она обильно намазывает четыре ломтика хлеба сливочным маслом, кладет на два чипсы, зигзагообразно поливает томатным кетчупом, посыпает солью и сверху накрывает хлебом.
– Вуаля. Знаменитые сендвичи.
– Это?
Она пододвигает к нему тарелку.
– Попробуй.
Он смотрит на нее без особого желания.
– Давай. Я пробовала твою икру.
– Верно, – он делает крошечный укус и осторожно начинает жевать.
– Нет, нет, так это не едят. Ты должен заглотнуть его. Типа так, – она открывает рот и откусывает большой кусок. Он следует ее примеру. Странно наблюдать за ним, когда он ест, набив полный рот.
– Ну? – требует она ответа.
– На самом деле не плохо. Удовлетворительно.
– Именно этим питаются многие дети, которые живут в муниципальных домах.
– И ты?
– Нет, моя мать никогда не употребляла алкоголя или наркотиков, поэтому не тратила деньги, которые предназначались на еду на эти ужасные привычки.
– У тебя счастливое детство?
– Да, думаю да. До тех пор, пока моя мать не заболела, я была очень счастлива.
– Почему у тебя так и не было парня?
Она вытирает губы салфеткой, сглатывает и усмехается.
– Все парни боялись Джека. И после того, как моя мама заболела, а мой отец оставил нас, все мысли о парнях испарились.
– Кто это, Джек?
– Он ближе мне, чем брат.
– Почему они боялись его?
– Потому что Джек не только большой и сильный, он совершенно бесстрашен. Когда мы росли не было ни одного, кого бы он не напугал. Все знали, что Джек взял меня под свое крыло. И никто не хотел связываться с ним. Однажды Билли, Летиция, Джек и я пошли в клуб, и там парень хотел со мной потанцевать. Парень сказал, что отрицательный ответ не принимается, так Джек ему ответил: «Ты слышал ее. Теперь убирайся». И конечно, он поджидал нас со своим друзьями возле клуба.
Лана останавливается и кладет чипсы в рот.
– И окружили нас. У одного из них был нож. Я была так напугана. Я помню, Джек посмотрел на меня и сказал: «Ш-ш-ш... ты же знаешь, я справлюсь, да», и улыбнулся. Своей улыбкой. И я поняла, что все будет хорошо. Я вышла из круга, и они сомкнулись вокруг него. Как будто это было вчера, я до сих пор вижу их перед собой. В татуировках с выбитыми зубами, кольца там, где их не должно быть. Но больше всего меня потряс сам Джек. Он был совсем другим. Я не узнавала его.
– Все эти годы я думала, что я знала его, как сердечного и дружелюбного, непоколебимого, как скала, и вдруг я увидела, как он превратился в монстра и зарычал: «Давай. Кто первый?» Они надвигались на него группой. Он ударил одного с ножом в горло, другого – в нос, кровь полилась, как сумасшедшая. Потом он завалил еще двух парней, я не знаю, это произошло так быстро, и все закончилось. Последний оказался трусом и убежал. Это было похоже, как будто я смотрела фильм. И ты знаешь, первое, что он мне сказал? «С тобой все в порядке?»
– Необычный парень, – говорит Блейк. – Ты не хотела встречаться с ним?
– Нет, он мой брат. Моя безопасная гавань. Для него я готова сделать все.
Он кивает, но его лицо ничего не выражает.
– Сколько уже болеет твоя мать? – спрашивает он и откусывает от своего сендвича.
– Если точно, то до того, как мне исполнилось пятнадцать, и тогда ушел папа. Я была так напугана, что мама умрет. Если бы не Джек, я не знаю, как бы все обернулось. Он приходил каждый день и делал то, что в принципе должен был делать мой отец.
– И ты никогда больше не встречалась со своим отцом, после того, как он ушел?
Лана качает головой.
– Ты не хочешь?
– Нет. Я слышала, он снова женился и там у него есть дети, но он действительно мне больше не интересен. Он сбежал от нас, он думал, что моя мать умрет, и я стану для него обузой.
– Хм... у тебя никогда не было оргазма до меня, да?
Лана уверена, что ее лицо стало пунцовым.
– Это было заметно?
– Немного. У тебя никогда не было парня, но ты могла мастурбировать, пока росла.
– Ты не знаешь, какая у меня была жизнь. Большую часть своей жизни я боялась потерять маму. Всякий раз, когда она болела, я спала с ней. И когда она чувствовала себя более или менее, что было, не так часто, я возвращалась в свою кровать, но я никогда не могла делать в ней, что угодно, потому что мама спала очень чутко, она просыпалась даже от звука падающей капли.
Блейк доедает свой последний кусок и отталкивается от стула.
– Мне нужно поработать. Развлеки себя чем-нибудь и через час я жду тебя в спальни?
– Oкэй.
В спальне она тянется к его брюкам. Она хочет доставить ему удовольствие так, как он научил ее.
– Полегче, тигр, – говорит он и раскрывает ее ноги, он захватывает ее клитор, размазывая ее сладкие соки, и начинает нежно посасывать его. Она чувствует непередаваемые ощущения, нежные нити удовольствия проходят в нее от его языка. Она трепещет, забывая обо всем, полностью сливаясь со своим естеством. Он обучает ее сексу, показывая, каким он может быть. Ногти впиваются ему в плечи, рот открывается, мышцы напрягаются, ожидая взрыва, который грядет.
Но когда он позволяет, словно поезду нестись на нее оргазму, он опять намеренно замедляет свое движение, возвращая ее вниз, чтобы продолжить ласкать, посасывать снова бархатно-мягкую опухшую плоть. Его глаза внимательно наблюдают за ее реакцией. Снова и снова он повторяет эту пытка, пока она держит его голову в своих руках и умоляет его дать ей освобождение.
– Я больше этого не вынесу, – умоляет она.
И на этот раз он поддается. Он позволяет ей кончить. Оргазм шокирует ее своей интенсивностью. Она выкрикивает его имя, но странно, он не убирает своего рта от ее чувствительной жаждущей набухшей киски. Она пытается освободиться, но он удерживает ее стальной хваткой. Она перестает отталкивать его голову и умолять остановиться, а наоборот притягивает ее ближе, новая волна экстаза накрывает ее. И опять. Три раза в общей сложности она дергается, дрожит, трепещет и парит высоко, перед тем, как возвращается вниз. Ее руки, словно крылья, раскинулись в стороны.
Она чувствует его пристальный взгляд, который следит за ней, он проводит щекой по ее животу, слушая ее неровное дыхание.
Затем он поднимается вверх, полный закручивающейся энергии, словно пружина, и, взяв ее на руки, кладет на подушку. Она без сил, просто смотрит на него затуманенными, страстными глазами. Она хочет сказать ему, что никогда не испытывала такого прежде. Хочет сказать ему, как прекрасно и удивительно это было, какой наполненной, он заставил ее почувствовать себя, возможно, она даже выпалит, что влюблена в него теперь и была наверное раньше.
Для нее нет никого, кроме него, каким бы он не был плохим, хорошим, даже равнодушным, но он кладет свой палец на ее губы. Он не хочет от нее слов. Он претендует только на ее тело и только тогда, когда хочет этого. Все это он делал, чтобы установить свою власть над ней. Ее глаза подрагивают, она слышит, как он снимает брюки и чувствует, как прогнулся матрас под его весом.
– Ах, – говорит она.
22
Поздно, почти двенадцать, когда Блейк вставляет ключ-карту в дверь и входит в апартаменты. Раздвижные двери на балкон открыты. Легкий ветерок поднимает занавеску. Он замечает, что она спит на диване и чувствует дрожь от какого-то непривычного чувства. Он стоит и разглядывает ее. В мягком тусклом свете, узор на обоях в виде лаванды выглядит колючим терновником и как будто он принц, который пробирается к ней, а она – принцесса из «Спящей красавицы». Он все еще помнит, как читал эту книжку своей сестре. Так много раз. Ее любимая. Он ненавидел ее. Банальный бред. Он садится рядом с ней и во сне она наклоняется к нему. Он проводит пальцем по ее щеке, она открывает глаза.
– Ты пахнешь виски. Где ты был?
У него вырывается смешок.
– Следишь за моими передвижениями.
Она кладет руку на его щеку. Холодная. Она кладет руку на его грудь. Через ткань рубашки, она слышит, как в такт стучит его сильное сердце.
– Ты напомнила мне Спящую красавицу.
– Так может быть ты принц, пленивший ее.
Он смотрит на нее с грустью. Его пальцы нежно вычерчивают линии на ее щеке.
– Не обманывай себя, Лана. Наша связь может быть только временной, я говорил тебе это.
Его слова вонзаются в нее, как ножи, раны нашептывают.
– Кто она? Где она сейчас?
– Она из старинной фамилии, как и я. Она должна закончить свое образование. Ей всего двадцать два. В следующем году мне будет тридцать один, а ей двадцать три. Тогда мы и поженимся.
– Ты влюблен в нее?
Он смотрит с усмешкой.
– Нет.
– Это как брак по договоренности?
– Что-то вроде того. Есть некоторые возможности для маневра, должна быть обязательно какая-то приманка, но брак для нас всегда был слиянием двух великих семей. Лазарды женят своих сыновей на Рокфеллерах, а Рокфеллеры выдают замуж своих дочерей «за отличную удачу». Это хорошо работает.
– Любовь даже не часть уравнения?
– Значение любви в огромной степени преувеличено. Мы объединяем наше богатство и положение, и принимает меры, чтобы удовлетворить наши специфические вкусы.
– Специфические вкусы?
– Некоторые из нас геи, другие – педофилы.
Она смотрит на него в полном шоке.
– Ты оправдываешь педофилию?
– Я не одобряю все. Я констатирую факт.
– Так ты бы не сообщил о педофиле, который издевается над ребенком?
Он качает головой.
– Это дело между педофилом и Богом, Бог создал его таким.
– А как насчет ребенка?
– Время перехода на интернет есть причина и следствие, и просить любой дар милосердия, каким бы крошечным он не был, это все равно, что просить эти разрушающие ссылки в том веб-железе. «Никто не заслуживает такого чуда» Хорхе Луис Борхес.
– В каком немилосердном мире ты живешь.
– Твоя трагедия заключается в том, что ты живешь в том же мире, что и я, только ты не понимаешь этого, и поэтому ты неосторожна.
– А твоя трагедия в твоем фатализме.
– Наоборот. Это означает, что я признаю, проблемы и причинно-следственные связи. В отличие от тебя, моя жена и я будем охранять наших детей таким образом, что они никогда не подвергнуться воздействию опасных ситуаций.
Она смотрит на него, пытаясь выглядеть спокойной, но неприлично обсуждать свою невесту, с которой он собирается жить, с ней.
– Если вы уже помолвлены, почему вас никогда не видели вместе и почему ты преподносишься, как самый завидный жених?
– Тебе никогда не понять нас, не пытайся.
– По этой же причине твоя семья не появляются в списке самых богатых людей в Forbes?
Он одаривает ее улыбкой.
– Уже лучше. Теперь ты начинаешь понимать. Величайшее достояние состоит в том, что все тайно нажитое, яростно охраняется.
– Так... ты самый завидный жених, потому что...
– Воздействие меритократии должно поддерживаться все время. (Меритократия —теория об управлении обществом элитой одарённых)
– Ах, с пороком элитарности.
– Нет, но близко.
– Почему так уклончиво? Я связана контрактом, и не смогу рассказать, даже если бы и хотела.
– Если бы ты контролировала восемьдесят процентов всех богатств в мире... Разве бы ты не хотела ввести статус-кво? Мы предпочитаем торговать анонимно, за фасадом, скрываясь за публичными лицами. Короли, премьер-министры, цари, султаны, императоры приходили к власти и теряли ее ревностно из-за недовольства народа. Мы, беспрерывно, правили и руководили из-за кулис на протяжении веков. Наши секреты бесценны.
– Сколько времени?
– Время тебе быть в постели, – говорит он, и поднимает ее на руки. Она обхватывает его за шею.
– Ты приобретение на долго, Блум.
– Слишком долго для вас, Баррингтон.
– Никогда слишком долго для меня, Блум.
Она поворачивает голову и видит свое отражение в зеркале на противоположной стене. Ее длинная ночная рубашка развивается позади нее и в мягком свете от ночников, они похожи на романтического героя и героиню из черно-белого кино, которое любит смотреть ее мама. Но мы не романтическая пара, напоминает она себе. Все его планы не включают ее. Эта мысль угнетает, она ощущает грусть и утыкается своим лицом ему в шею.
– Спать?
– Не совсем, Блум, – спокойно отвечает он.
Он бросает ее на постель и смотрит сверху вниз на ее разметавшиеся волосы по белым подушкам. В тени его глаза непроницаемы.
– Что?
Он набрасывается на ее губы. На этот раз их поцелуй особенный. Она чувствует его дрожь и отвечает вибрацией своего собственного тела. Как будто они пьют друг от друга. Их тела сливаются вместе.
И когда они лежат, насытившись друг другом в темноте, он говорит:
– Я люблю, когда ты кончаешь, и твоя киска сжимает мой член.
Она отворачивает лицо от него, и в отчаянии закрывает глаза. Она понимает, о чем он говорит, что она всегда для него должна быть сведена к входному отверстию.
23
Сегодня Лана счастлива, позвонила Билли и рассказала хорошие новости. Антинеопластонс, который принимает ее мать действует. Прошедшие тесты показали регресс опухоли. Маме необходимо проходить лечение в течение еще трех месяцев, но через два дня она может вернуться в Англию и проводить его там.
Лана настолько рада, что плачет.
Отпраздновать такое событие Блейк приглашает ее на ужин в Le Gavroche. На обед они уже ели самое вкусное сырное суфле, приготовленное в двойном креме и обжаренные на гриле морские гребешки. Ее десерт, малиновое миллефилли в пралине со вкусом шоколада, только что поставили перед ней.
Блейк заказал Le Plateau de Fromages Affines. Она наблюдает за ним, как он отрезает ломтик жесткого сыра. Он такой тонкий, что почти прозрачный, положив его на крекер, отправляет в рот. Она представляет, как этот аромат достигает его носа, сыр расплавляется на его горячем, шелковистом языке и спускается вниз по горлу. Она видит, как двигается его загорелая кожа. То как он это делает, настолько элегантно, что напоминает обряд. Это его воспитание, в нем нет алчности, даже для нее.
Она оглядывается по сторонам и встречается с глазами другого мужчины, который смотрит на нее с тем же выражением, с каким она должно быть смотрела на Блэйка. Теперь она знает, что заготовлено для нее у всех этих мужчин, которые смотрят на нее с желанием в глазах. Ее глаза опускаются на свой десерт, обмакнув палец в пралине со вкусом шоколада, она облизывает его. Она поднимает глаза и Блейк говорит:
– Ты играешь с огнем.
Она не убирает свой палец.
– Почему? – мурлычет она.
Он улыбается и собирается ответить, когда вспышка удивленного раздражения проносится по его лицу. Она исчезает также быстро, как и появляется, лицо опять принимает нейтральное выражение. Лана с любопытством поворачивает голову, чтобы посмотреть, что вызвало его возмущение. Седовласый мужчина направляется к их столу, когда он подходит, то полностью игнорирует Лану, а только смотрит на Блейка.
Губы Блэйка кривятся.
– Отец, познакомься с Ланой. Лана, мой отец, – представляет он.
Его отец смотрит на Лану. Его глаза, как бледно-голубые камни, он опускает свои очки на кончик носа и выглядит мягким и безвредным. Если бы она увидела его на улице, она бы улыбнулась ему.
– Беги в дамскую комнату, припудри носик или что-нибудь еще. Мне нужно поговорить с моим сыном, – говорит он.
Его грубость заставляет Лану с трудом вздохнуть, она автоматически забирает свою сумочку и собирается подняться, но голос Блейка звучит, как хлыст.
– Стой, – командует он.
Лана смотрит на него, кладет назад сумочку, и он переводит взгляд на своего отца.
– Когда я закончу ужин, я приеду к тебе, – говорит он мягко, и встает.
Старик ничего не отвечает. Очевидно, что он разъярен, но он разворачивается и покидает ресторан.
Блейк садится.
– Прости за это, – извиняется он. Его взгляд меняется становиться отдаленным и озабоченным. – Мой отец иногда может быть резок.
Он смотрит на ее несъеденный десерт.
– Хочешь кофе?
Она качает головой, и он просит счет. Он сажает ее в такси и провожает взглядом. Потом останавливает другое, и говорит водителю направиться в Claridges. По дороге он проверяет свой телефон и видит звонок от брата.
– В чем дело, Маркус?
– Ты не видел папу?
– Нахожусь на пути к нему.
– Почему он вдруг решил увидеть тебя?
– Не знаю, – врет он. Они немного поболтали, а затем он вешает трубку.
Он не мог сразу же пройти к отцу, поэтому направился в бар и заказал себе большой виски. К нему подошла девушка.
– Привет, – говорит она, очень хорошо одетая и очень соблазнительная. Она девушка по вызову, это видно невооруженным глазом. – Купишь мне выпить?
Он вздыхает и поднимает руку. Бармен мгновенно появляется у него за спиной. Он показывает пальцем в сторону девушки.
– Налей ей выпить тоже, – говорит он. Девушка улыбается ему. Ах, одежда была приманка, крючок – это ее улыбка, очень красивая. У нее длинные, блестящие светлые волосы, скорее всего, натуральная блондинка и жемчужные зубы. Но он не хочет отвлекаться.
– Вы должны быть очень богаты и могущественны, – говорит она.
– Почему ты так считаешь?
– Бармен оставил свой пост и ринулся прямо к вам. Это всегда хороший знак больших денег.
– Ты откуда?
– Из России, – он кивает и чуть улыбается. Избитая фраза. Конечно, она русская.
– А вы? Вы американец.
– Да, – он никогда не платит за секс. И потом он вдруг ловит себя на мысли. Он заплатил за секс! Это заставляет его громко засмеяться.
– Что смешного? – спрашивает русская.
– Почему ты стала проституткой?
Ее брови выгибаются, она сама изысканность.
– Потому что мне нравятся красивые вещи, – она понижает свой голос, и он становится, как горячая карамель. Она очень хороша в этом. – И я люблю горячий секс с красивыми незнакомцами. – Ее глаза страстно опускаются на его промежность. Она делает это профессионально, и если бы он не знал лучше, всю эту кухню, он бы подумал, что она отчаянно хочет его тело, а не содержимое его бумажника.
Но в его сознании всплывает бледное лицо Ланы, когда отец приказал ей покинуть стол. Он подает сигнал бармену.
– Счет в номер моего отца, – говорит он, и кладет пятьдесят фунтов чаевых. Его отец очень экономный, и на самом деле проходит через его гостиничные счета все. – Наслаждайся напитком, – говорит он русской красотке, направляясь к лифту.
Наверху у лифта его поджидает отец. Как он и ожидал, встреча не ладится.
– Ты думаешь, ты первый Баррингтон поддавшийся искушению? – холодно спрашивает его отец.
– Искушению?
– Искушение бросить все из-за похоти.
– Я не хочу, отбрасывать все.
– Правда?
– Это не приходило мне в голову.
– Ты думаешь, что я, дурак? Ты думаешь, я не вижу, кто она для тебя? У каждого из нас есть персональная коварная соблазнительница – сирена, которая взывает из разных демонических месте, она входит в нашу жизнь самым банальным образом, приводит нас к самому краю и поет, пока мы падаем в наше уничтожение. Много лет назад у меня была такая.
Блейк пристально смотрит на отца. В памяти с трудом всплывает голос в его голове: «Не ходи туда, мальчик». Он не слушается. Вместо этого, он слушает, почти испытывая благодарность, историю своего отца. Даже ловя себя на мысли, что, возможно, его отец, в своей любви открывается ему с другой стороны, словно чужестранец.
Его отец сдержанно улыбается, его голос звучит спокойно и бесстрастно, но воспоминания проложили горькие складки у жесткой линии его рта.
– Она была рыжей зарождающейся звездой. Каждый раз, когда я видел ее, я мог разрушить все, но я боролся с этим каждой унцией моего существа.
– Где она сейчас?
– Умерла.
– Что случилось?
– Это было так плохо, ваш дед заплатил мужчина, который убежал с ней. Она стала зависимой наркоманкой и умерла в номере мотеля. Я видел фотографии, и даже тогда я чувствовал неописуемое горе. Но теперь, когда я оглядываюсь назад, я понимаю, что мой отец был прав. Она была врагом, тщательно выбранным для моей судьбы. Красивая бабочка. После того, как она уничтожила меня, после того, как я потерял все, она бы небрежно упорхнула на следующий цветок, – он смотрит пристально на Блейка. – Что произошло бы, если бы я заплатил твоей девушки, чтобы она оставила тебя?
Злясь на себя, Блейк испытывает неожиданный прилив ярости, он отворачивается от отца.
– Я благодарю тебя, но ты не будешь лезть в мои дела. Я не хочу оставить все из-за нее. Это только увлечение. Временное.
Он уходит от отца и останавливается за дверью. Он так зол на предложение своего отца, заплатить Лане, что он едва слушает, как отец обвиняет его, что он позволил женщине влезть себе под кожу. В конце концов, он уходит и почти час гуляет по улицам Лондона. Он чувствует себя в замешательстве и проигравшим. Единственное, что он знает наверняка, что он переживает за нее. Всеми фибрами своего существа, он испытывает боль за нее.
Он успокаивает сам себя, говоря, что это всего лишь похоть. Но он знает, что это не так. Это не похоть, когда ты хочешь протянуть руку и вытереть ее слезы, прижать ее тело к своему. Он не просто хочет ее трахать, он хочет, держать ее в своих объятьях после этого. Она заполняет пустоту внутри него, которая никогда не была заполнена лучшими школами, самыми красивыми женщинами, самыми быстрыми автомобилями, самым дорогим шампанским, самыми гламурными вечеринками.
Он берет такси до улицы Святого Джона Вуда и позволяет себе успокоиться. Несколько мгновений он стоит при входе в коридор. В гостиной тускло. Он идет дальше, его ноги беззвучно двигаются по толстому ковру, останавливается на пороге. Только абажур горит у дивана. Она спит. Ее пальцы расслабились и свесились вниз. Здесь же пустой стакан, который откатился от нее. Он идет к ней. Она невыносимо, невероятно красивая. Он кладет руку под ее шею, а другую под колени и поднимает ее. Она тихо стонет, но не просыпается. Он чувствует запах алкоголя от ее дыхания.
– Не оставляй меня, – бормочет она.
Он замирает. Некоторое время он стоит, но она продолжает спать, поэтому он несет ее в свою кровать. Он нагибается и целует ее в губы. Она заспанная приоткрывает рот, и он углубляет поцелуй. Ее руки дотрагиваются до его волос, пальцы входят в шелковистые пряди. Она стонет и выгибается к нему. Он поддерживает ее плечи, поднимая к себе, и начинает целовать ее шею.
– Пожалуйста, Блейк... – она задыхается и прижимается к его телу.
Он позволяет своему рту опускаться ниже. Переходя к ее мягкой, набухшей груди, он сосет ее, потом останавливается и снова сосет на этот раз дольше. Он хочет оставить свою метку на ней. Она стонет от удовольствия. Он отстраняется и смотрит собственнически на красный засос. Он чувствует снова себя подростком, потому что она помечена им. Он старательно стал сосать другую грудь цвета кремовых сливок.
Ее руки двигаются в сторону его пояса, но не могут справиться с металлической пряжкой. Она больше, чем наполовину пьяна. Он запускает руку ей между ног, ее киска мокрая и сжимается для него. Она никогда раньше не просила его войти в нее. А сейчас он хочет, чтобы попросила. Он разрывает ее пижамную куртку. Пуговица отскакивает к зеркалу и с звуком падает. Она не слышит его.
Он хватает за кончики штанин и рвет, они расходятся и он бросает их за спину. Разрывает ее трусики и тоже отбрасывает. Он наклоняется к соску и начинает сосать. Ее голова запрокидывается назад, и она стонет. Он смотрит на ее тело, предназначенное для него, которое будет делать так, как ему нравиться. Раньше он никогда не чувствовал потребности сексуально овладеть кем-то. Но ею, ему просто необходимо. Она, как пристрастие. Зависимость.
– Скажи мне, что ты моя, – хрипло приказывает он.
– Я твоя, – говорит она.
– Попроси меня войти в тебя.
– Пожалуйста, Блейк, войди в меня. Я хочу, чтобы ты вошел жестко.
– Раздвинь ноги и покажи мне свою киску.
Она раздвигает свои ноги, и он видит, мокрую и блестящую ее плоть.
Он снимает свою рубашку и брюки. Она наблюдает за ним огромными и страстными глазами. Он никогда не видел ее такой. Это меняет его. Он стоит несколько минут, смакуя свои ощущения. Жестким, готовым и таким возбужденным. В нем просыпается чувство животной страсти. Она его самка. Он принадлежит ей. Он заплатил за нее.
Он залезает на кровать, матрас проседает под его весом, и входит в нее. Она кричит, и сжимается вокруг него так сильно, что ее ногти впиваются в его кожу. Он позволяет ей кончить первой, и она почти мгновенно засыпает. Он собственнически кладет свою большую руку ей на живот и думает об отце и Виктории. Он не собирается портить планы отца, ведь это же и его планы. Скоро он устанет от секса с ней, говорит он сам себе.
Но какая-то его часть, спрятанная очень глубоко внутри, знает, что это ложь, но он засыпает, прильнув к ее теплому, мягкому телу, и чувствует при этом себя прекрасно. Время еще есть. Достаточно времени, чтобы со всем этим разобраться.
