Текст книги "Война, какой я ее знал"

Автор книги: Джордж Паттон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

24-го я отметил еще один прекрасный пример взаимодействия наземных и воздушных частей. Пять танков из 4-й бронетанковой подверглись атаке не менее чем впятеро превосходившим их бронетанковым соединением противника; мы могли оказать им помощь только с воздуха. И хотя по всем показателям погода стояла нелетная, генерал Уэйленд приказал двум эскадрильям взлететь. Они взлетели и, используя радары, промчались на расстоянии всего лишь нескольких метров над землей. Обнаружив неприятеля, пилоты сбросили бомбы замедленного действия и обстреляли из пулеметов и пушек. Атакуя врага, летчики даже не знали, сумеют ли приземлиться после окончания налета, но прекрасно сделали свое дело. Отбомбившись, они полетели в глубь Франции и, как только нашли просвет в облаках, пошли на посадку и благополучно приземлились. Один из офицеров носил фамилию Коул, и позднее я слышал, что ему вручили медаль Почета. Он заслужил эту награду.

По состоянию на 24-е число потери в живой силе составили:

Третья армия

Убитыми – 4541

Ранеными – 22 718

Пропавшими без вести – 4548

Всего – 31807

Небоевые потери – 13 323

Общий итог – 45 130

Пополнения – 43 566

Противник

Убитыми – 30 900

Ранеными – 89 600

Пленными – 95 600

Всего – 216 000 [121]

Материальные потери

Третья армия

Легкие танки – 140

Средние танки – 342

Артиллерийские орудия – 103

Противник

Средние танки – 708

Танки «Пантера» и «Тигр» – 415

Артиллерийские орудия – 1718

Топтание на Мозельской линии

С 25 сентября по 7 ноября 1944 г.

Этот период действий Третьей армии в Европе с полным правом можно назвать самым бессмысленным и бесплодным периодом в ее истории. Казалось, высшее начальство и погода сговорились с единственной целью не дать частям Третьей армии двигаться вперед. После двух месяцев быстрого продвижения и почти постоянного наступления подразделениям приходилось переходить к обороне и позиционной войне.

Несмотря на сказанное выше, все – от солдата до командующего – продолжали надеяться на возвращение жарких дней, и состояние дел постепенно улучшалось: чувствовавшие себя неуверенно на новых позициях войска медленно, но неуклонно овладевали ситуацией, закрепляясь на плацдармах, с которых им предстояло продолжить прерванное наступление.

В вышеуказанный период сопротивление немцев возросло и на других участках фронта. 21-я группа армий фельдмаршала Монтгомери потратила это время на освобождение от вражеских войск порта Антверпен и Вальхеренских островов. Первая армия, очистив от неприятеля Аахен, продолжала наседать и теснить немцев. Замедлилось продвижение 6-й группы армий генерала Диверса (Седьмая американская и Первая французская армии) в Вогезских горах. Русские вошли в Чехословакию и Венгрию, очистив от вражеского присутствия Будапешт. В Италии продвижение войск союзников к долине реки По шло медленно. Военно-воздушные силы продолжали наносить удары по немецким аэродромам и по индустриальным центрам.

P. D. H.

Потоп

Период с 25 сентября по 7 ноября стал самым трудным для Третьей армии. Впервые за все время мы не наступали быстро, впрочем, и небыстро тоже – мы фактически не могли наступать. У нас отсутствовали соответствующие возможности в борьбе с равными или превосходящими силами противника, занимавшего превосходные позиции. Даже погода, и та обратилась против нас. 25 сентября я получил от генерала Брэдли документ с грифом «Совершенно секретно», где говорилось то, что мне и так уже было известно из полученной на днях неофициальной информации, – [122] нас вынуждают перейти к оборонительной тактике. Дабы сделать мой изложенный на словах план официальным, я предоставил генералу Брэдли письменные раскладки по укреплению оборонительных рубежей и расширению плацдарма на восточном берегу реки Мозель. Как значилось в заключительной части, весь план основывался на поддержании наступательного духа в войсках, а для этого необходимо продолжать продвижение на тех участках фронта, где только будет возможно.

26-го числа мы с полковниками Кодменом и Кампанолем отправились в Годрекур с целью найти мадам Жуатт, у которой в 1917-м останавливался генерал Маршалл{138}. Годрекур ничуть не изменился за прошедшие годы, но семья, которую мы искали, перебралась на Юг Франции. Однако мы все же не совсем напрасно проездили – мэр города, отец двух очаровательных дочерей, угостил нас вином, а одна из девушек поиграла нам на фортепиано.

Из Годрекура мы через Нёфшато поехали в Шомон и пообедали там в «Отель-де-Франс» – там, где генерал Першинг, генерал Харборд, де Шамбрен и я обедали осенью 1917 г., когда мы впервые прибыли в Шомон и избрали его в качестве штаб-квартиры Американского экспедиционного корпуса. Гостиницей заправляла та же самая семья, только поколением младше. Даже блюда, которые нам предложили, мало чем отличались от меню образца 1917 г. После обеда мы посетили дом, где жил генерал Першинг, а также казармы, где в течение двух лет размещался наш штаб.

За две недели до того 15-й корпус Третьей армии вторично взял Шомон и наши доблестные летчики разрушили казармы ударами с воздуха. Как бы там ни было, мой маленький кабинетик рядом с воротами уцелел. Хорошо, что они не разбомбили его, кабинет мне нравился, потому что тогда я был комендантом штаба Американских экспедиционных сил генерала Першинга, и это была первая солидная должность, которую я занимал.

В казармах полковнику Кампанолю пришлось пережить один неприятный момент. По дороге в Шомон он не уставал твердить нам о красивой француженке, которую знавал в 1917-1918 гг. и которую очень надеялся разыскать. Дама имела кое-какие связи с полицией, потому, когда мы находились в казармах, я поинтересовался у полицейского, не знаком ли он с той женщиной – другом полковника Кампаноля. «Вежливый» полицейский с убийственной откровенностью повернулся к Кампи и изрек: «Конечно, я прекрасно знаю ее. Однако она старовата даже для вас». [123]

После того как Кампаноль получил эту плюху от полицейского, мы направились в Валь-дез-Эколье, где ближе к окончанию прошлой войны жил генерал Першинг и где я служил адъютантом принца Уэльского, с которым вместе танцевал и которого учил бросать кости в крэпс. К несчастью, местечко было практически полностью разграблено.

Затем мы через Лангр, не останавливаясь там из-за нехватки времени, поехали в Бург в бывшую штаб-квартиру моей танковой бригады в 1918 г. Первый же человек, которого мне довелось встретить там, стоял на той самой куче мусора, на которой, я уверен, он находился и в 1918 г. Я спросил его, был ли он здесь в прошлую войну, и он ответил: «Конечно, генерал Паттон, и вы тоже. Только тогда вы были полковником». Затем он собрал целую триумфальную процессию из земляков, вооруженных вилами, косами и граблями, в сопровождении которой мы отправились по местам моей боевой славы, включая мой кабинет и жилище в шато мадам Во.

За могилой национального героя – «Брошенного сортира» – все еще ухаживают местные жители. А ведь именно я положил этому начало. В 1917 г. мэр, живший в Бурге в «новом доме», построенном в 1760 г., явился ко мне со слезами на глазах и поинтересовался, почему ему не сообщили о смерти одного из моих солдат. Будучи в полном неведении относительно сего скорбного факта и не желая открывать своей неосведомленности перед иностранцем, я исподволь выяснил, что произошла ошибка и на самом деле никто не погиб. Но мэр не хотел мне верить и настоял на том, чтобы я пошел с ним и сам во всем убедился, потому что он лично видел «могилу». В общем, мы пошли и обнаружили только что по всем правилам запечатанную выгребную яму, из одного ее конца торчал шест с напоминавшим крест знаком, где было написано: «Брошенный сортир». Французы просто приняли табличку за крест на могиле. Открывать, каково истинное положение вещей, я им не стал ни тогда, ни уж тем более теперь.

На обратной дороге к Этену мы проезжали через летное поле, с которого Кодмен много раз взлетал во время Первой мировой войны и откуда они летали бомбить Конфлан.

27-е стало днем большого наплыва важных гостей – десять генералов кряду, из коих я принимал с удовольствием только Хьюза и Спаатса. Нам пришлось еще раз услышать подтверждение того, что скоро мы лишимся 15-го корпуса, состоявшего из 2-й французской танковой и 79-й дивизий. Вместе с тем нам обещали прислать пехотные части 26-й дивизии генерал-майора Уилларда С. Пола, а затем, когда мы сможем вновь наступать, передать ее целиком. Я никогда не испытывал трудностей с перемещением имевшихся в моем распоряжении частей, однако размещать отнятые у тебя подразделения дело сложноватое. [124]

Нехватка войск продолжалась еще какое-то время и ужасно раздражала. Нам пришлось превратить солдат одиннадцати пехотных батальонов в грузчиков, а также использовать весь способный двигаться транспорт вновь прибывающих дивизий для доставки всего необходимого.

Я рассчитывал высвободить части 80-й дивизии и всю 4-ю танковую, заменив их 26-й, когда та прибудет. Двум первым дивизиям в последнее время пришлось очень много сражаться, а 80-я к тому же занимала довольно сложную позицию. 4-я бронетанковая дивизия отразила кряду три атаки, но полк 35-й пехотной дивизии был сброшен с высоты к северу от Шато-Сален. Меня всегда бесили подобные вещи, и я никогда не перестану принимать близко к сердцу ситуации, в которых наших парней вынуждают оставить завоеванные ими позиции.

Мы со Стиллером поехали на машине через Понт-а-Муссон в Сен-Бенуа и Триокур. В последнем расположено огромное кладбище для военных Соединенных Штатов – прекрасный монумент пацифистам, ставшим, по сути дела, виновниками последней войны. Вместе с генералом Макбрайдом мы посетили наблюдательный пункт 80-й дивизии. Плацдарм, на котором она дислоцировалась, трудно было бы назвать как безопасным, так и удобным, поскольку впереди перед мостом находились три пока не занятые нами высоты. Именно здесь, о чем рассказывалось в предыдущей главе, 80-я подверглась жестокой контратаке противника. Чтобы закрепить за собой высоты, нам пришлось бы сначала дать передышку штурмовой бригаде 80-й. Я как раз и собирался сделать это, заменив уставшее подразделение аналогичным из 26-й, когда та наконец поступит в мое распоряжение.

На обратном пути я наградил нескольких солдат из полкового штаба; мне также представился приятный шанс произвести трех отличившихся на поле боя сержантов в лейтенанты.

Затем я пригласил генерала Ирвина из 5-й дивизии отправиться в передовой батальон 2-й пехотной. Добраться туда можно было двумя путями: пешком, карабкаясь в гору по грязи, или проехать на машине по дороге, находившейся под наблюдением неприятеля и простреливавшейся на расстоянии не меньше полутора километров. Я выбрал дорогу. Пока мы ехали по ней, немцы все время мазали, однако, когда мы добрались до батальонной штаб-квартиры, они обстреляли ее из орудий. Надо полагать, они потренировались, паля по дороге, потому что, когда мы возвращались, противник дал залп четырьмя 150-миллиметровыми снарядами. Первый пролетел очень далеко, второй лег поближе, третий забросал нас галькой и грязью, а четвертый шарахнул в полуметре от левой подножки моего джипа, но, по счастью, не разорвался.

29 сентября я лично присутствовал в расположении 35-й, когда ее к востоку от Нанси атаковали части одной или двух немецких [125] дивизий, заставив наших отступить. 4-я бронетанковая дивизия также подверглась атаке. Я велел Эдди использовать оставшиеся части 6-й бронетанковой, чтобы прийти на выручку 35-й. Он возразил, заметив, что, если лишится и этих подразделений, у него не останется ничего. Я в ответ сказал ему, что именно по этой причине его контратака и не должна провалиться, напомнив про то, как Кортес{139} сжег корабли. Мы послали за штурмовой бригадой «В» (командир – полковник, позднее бригадный генерал Г. У. Рид) 6-й бронетанковой дивизии, находившей с 20-м корпусом. Рид прибыл через пятнадцать минут.

Ко мне на обед приехали генерал Эйзенхауэр и генерал Брэдли со своими офицерами, и мы выпили смеси из бренди и шампанского. Большинство решило, что их угощают чистым шампанским, так что результат получился исключительный.

Генерал Эйзенхауэр довольно четко и убедительно изложил ситуацию. Он заявил, что из-за недостатка в живой силе 6-я группа армий (штаб генерал-лейтенанта Джекоба Л. Диверса) насчитывает не более шестнадцати дивизий, а 21-я группа армий (штаб фельдмаршала Монтгомери) – семнадцать. Фактически к концу войны численность еще сократилась. Ввиду вышеназванных причин, все оставшиеся дивизии из числа прибывших во Францию отойдут Первой, Третьей и Девятой армиям. На тот момент он планировал поставить ее между Первой и Третьей армиями и взять Мец, когда мы возобновим наше наступление на восток.

Когда он закончил, я внес предложение, чтобы кто-нибудь – сам ли он или же кто-то из высшего командного состава – был назначен в качестве арбитра между 12-й группой армий (штаб генерала Брэдли), управлением снабжения и воздушным корпусом в вопросах раздела поставок всего необходимого. В тот момент распределением горючего, боеприпасов и прочего занималось управление снабжения. Более того, я заявил, что оно проявляет негибкость и недальновидность в этих вопросах и что, если бы такого рода негибкость и недальновидность проявляли те, кто сражается, война была бы давно проиграна.

Я также убедил генерала Эйзенхауэра сделать достоянием прессы имена офицеров до командиров полков включительно. Имена младших офицеров уже были опубликованы.

К тому времени я прекрасно представлял, что немцы хотят иметь как Мец, так и Нанси, но поскольку Мец находился у них в [126] руках, а мы не беспокоили их, они будут сидеть там тихо, сосредоточив все свои усилия на взятии Нанси, потому что все понимали: Нанси, а более того Шато-Сален – дверь для вторжения в Германию. Я дал разъяснение по этому вопросу в своей ориентировке № 4{140}.

30 сентября решил передохнуть, а генерала Гэффи послал в 12-й корпус. В 15.00 он связался со мной по радиотелефону и сказал, что мне лучше всего немедленно самому прибыть в Нанси. Когда я приехал туда, то узнал, что 35-я дивизия получила позволение отступить из леса к западу от Шато-Сален, а 6-я бронетанковая не вступила в сражение, как я приказывал. Похоже, 35-ю атаковали 15-я и 539-я германские дивизии. После разговора на повышенных тонах с командиром 6-й бронетанковой, она вступила в сражение, атаковала неприятеля на рассвете следующего дня, отбив у него высоту и уничтожив большое количество немцев. Все это можно было проделать на день раньше, если бы мои распоряжения были выполнены. По счастью, генерал Гэффи прибыл в Нанси вовремя.

Вместе с тем ситуация выглядела не особенно обнадеживающе, и я приказал одной штурмовой бригаде 90-й дивизии 20-го корпуса держать грузовики наготове, чтобы иметь возможность выступить по первому приказу в течение пятнадцати минут. Думаю, одним из объяснений, почему наши войска не смогли удержать высотку в тот день, может служить то обстоятельство, что они чуть не лишились всех трех генералов, чудом избежавших смерти. Буквально в полуметре от них ударил снаряд, убивший двоих сотрудников военной полиции и смертельно ранивший трех других.

Как-то на Сицилии я сказал не слишком горевшему желанием наступать генералу, что полностью доверяю ему и, желая продемонстрировать это, уехал к себе. На сей раз я попробовал применить эту уловку снова, и опять сработало.

Улетая обратно в штаб-квартиру, мы как раз и достигли поставленной цели. Приземлился наш самолет уже в полной темноте, в чем не было ничего необычного, поскольку майор Беннет – летчик от Бога.

В полночь я связался с начальником штаба 12-го корпуса (бригадный генерал Ральф Дж. Кейнин) и, узнав, что тот спит, тоже отправился отдыхать, поскольку знал – ситуация выправится.

Потери в живой силе поданным на 1 октября:

Третья армия

Убитыми – 4849

Ранеными – 24 585

Пропавшими без вести – 5092 [127]

Всего – 34 526

Небоевые потери – 14 637

Общие – 49 163

Противник

Убитыми – 32 900

Ранеными – 99 300

Пленными – 96 500

Всего – 228 700

Материальные потери поданным на 1 октября:

Третья армия

Легкие танки – 143

Средние танки – 363

Орудия – 103

Противник

Средние танки – 808

Танки «Пантера» и «Тигр» – 439

Орудия – 1751

2 октября я вручил награды командирам двух полков, взявших высоту, а потом отправился осмотреть местность, которую обороняла 4-я бронетанковая генерал-майора Дж. С. Вуда. Как и всегда, диспозиция данной дивизии была безупречной. Затем я посетил Бада, который командовал 35-й дивизией и был ранен в сражении за день до моего приезда. Как мне говорили про Бада, ни один человек не проявляет такого спокойствия, как он, подогнем противника.

Дней, наверное, десять мы словно пребывали в задумчивости, пробуя на прочность немецкие форты на подходах к Мецу западнее реки Мозель. В 5-й дивизии считали, что один из таких фортов, Дриан, можно взять силами одного батальона. 3 октября они начали приводить свои планы в жизнь и на первом этапе действовали успешно, однако примерно через неделю мы решили оставить свои попытки, потому что операция слишком дорого нам обходилась.

4 октября 83-я дивизия приблизилась к Люксембургу. Я отправился осмотреть позиции и был поражен тем, что, если не считать железнодорожной сортировочной станции самого города, война вообще не затронула герцогство. Что-то тут такое было со статусом этого маленького государства, поскольку его никто не бомбил.

Это была годовщина дня, когда я впервые произвел попытку установить на башнях всех танков сдвоенные, спаренные с пушкой [128] пулеметы вместо обычных{141}. Попытка и по сей день осталась безуспешной.

5-го числа пришлось усилить штурмующих Дриан еще одним батальоном.

Эдди явился ко мне, чтобы поговорить о командире одной из его дивизий, имевшем скверную манеру руководить в бою отдельными батальонами, а не оперативными командованиями, в которые те батальоны входили. Сначала мы хотели освободить данного офицера от занимаемой должности, но, прикинув, что не знаем, кем бы его заменить, решили просто объяснить ему, как нужно действовать. Впоследствии он стал одним из самых лучших офицеров в Третьей армии.

Тогда же он просто вмешивался не в свое дело, опускаясь на слишком низкий для него уровень командования. Как я совершенно уверен, стиль, продемонстрированный тем офицером, прививается во время учебы и на маневрах. А вообще, генерал должен уметь руководить войсками, если можно так сказать, на один уровень ниже и знать диспозицию частей на два уровня ниже. Что это означает на практике? Например, командующий армией должен управлять корпусами и быть в состоянии контролировать по своей оперативной карте дислокацию корпусов и дивизий, но не должен управлять этими дивизиями. Командир корпуса должен руководить дивизиями и ориентироваться по карте в расположении штурмовых бригад. Командир дивизии должен управлять штурмовыми бригадами, фиксируя на карте расположение батальонов. Командир полка должен командовать батальонами и знать, где находится каждая из входящих в те батальоны рот. Ну и так далее.

Как показывают мои наблюдения, если любой офицер в звании генерала нарушает данные правила и, если можно так сказать, находясь на уровне командования армией, вмешивается в процесс дислокации батальонов, а затем начинает командовать ими, он снижает результативность своих действий и, как следствие, действий всей армии. В Тунисе один британец, начальник отдела планирования операций и обучения личного состава штаба генерала Александера, начал указывать мне, где мне следует разместить батальоны, так что мне пришлось твердо и решительно отвергнуть его помощь. При этом Александер поддержал меня.

Прибывшая 26-я дивизия взяла под контроль сектор, находившийся в ведении 4-й бронетанковой, а одна из штурмовых группировок высвободила на северном направлении аналогичное подразделение 80-й дивизии.

Немцы обстреляли штаб-квартиру 20-го корпуса под Конфланом из 280-миллиметрового орудия. По толщине оболочки головки [129] снаряда и размерам найденных осколков было сделано предположение о том, что выстрелы производились из морского орудия, вероятно установленного на замаскированную в каком-нибудь тупике железнодорожную платформу.

К этому времени получили одобрение планы 8 октября начать наступление силами 12-го корпуса. Разработка операции выглядела следующим образом: 80-я дивизия атакует прямо на восток, при этом три ее штурмовые бригады занимают три высоты на передовой линии; один батальон 35-й, усиленный танковой ротой, продвигается на северо-запад, чтобы очистить леса в зоне действий дивизии; тем временем две штурмовые бригады 6-й бронетанковой дивизии развивают свое наступление на север между левым крылом 35-й дивизии и правым – 80-й. Вся операция была спланирована как самый экономичный метод укрепление передовых позиций нашей армии, а также как способ поддержать наступательный дух солдат и офицеров.

7 октября приехали генерал Маршалл и генерал Брэдли. После обеда собрался весь штаб, где мы представили наши планы по взятию крепости Дриан, а также вышеизложенный план наступления силами 12-го корпуса. Как обычно, генерал Маршалл задавал острые и не простые вопросы, но, уверен, на все из них мы ответили достойно. Он расстроился, что из-за обещания встретиться с Монтгомери не сможет присутствовать в Третьей армии 8 октября, чтобы самому наблюдать развитие наступления.

Мне это тоже не удалось, так как 8-го я решил отправиться в Нанси по воздуху, что было ошибкой, поскольку из-за погоды нам удалось взлететь только тогда, когда сражение уже началось, и мне не пришлось присутствовать при начальном этапе операции. Когда я оказался на наблюдательном пункте 12-го корпуса, расположенные прямо впереди четыре населенных пункта уже ярко пылали, а от одного из них в небо поднимался огромный столб дыма высотой, наверное, не меньше километра. Машины 6-й бронетанковой продвигались вперед к южным предместьям двух деревень, откуда противник вел по ним довольно плотный огонь, одновременно с другой стороны эскадрильи Р-47 из 19-й тактической воздушной бригады, как всегда, мастерски бомбили неприятельские позиции. Прямо перед нами несколько сотен пленных ожидали дальнейших приказов. Очень жаль, что генералу Маршаллу не удалось присутствовать здесь и видеть наших ребят в действии.

Полюбовавшись зрелищем в течение нескольких часов, я нанес визит генералу Полу, командовавшему 26-й дивизией. В 1925 и 1926 г. он был адъютантом в 27-й пехотной на базе Шофилд Баррекс{142}, где у меня сложилось о нем весьма высокое мнение. Как выяснилось [130] позднее, вполне и вполне обоснованное. Из его штаба мы отправились на наблюдательный пункт 80-й дивизии. Самая южная из двух высот на этом участке была взята, однако другая, лесистая – та, что находилась севернее, – по всей видимости, все еще удерживалась противником. К моему приезду атакующие, похоже, уже согласились оставить высоту в руках немцев до утра. Я же считал данное решение опасным и распорядился взять высоту ночью, что и было проделано.

10-го числа три командующих армиями (Ходжес, Паттон и Симпсон) вместе с начальниками управлений снабжения своих штабов собрались в штаб-квартире группы армий. Когда мы прибыли, генерал Брэдли довел до нашего сведения заявление Монтгомери о том, что для взятия Рура необходимы две армии – а именно его собственная и Первая армия США, – поставленные под командование одного человека, и что руководить их действиями должен он, Монтгомери. Генерал Эйзенхауэр согласен с необходимым числом армий, однако видит в данной роли две американские армии. Поэтому Девятая армия, вместо того чтобы занимать позиции между Первой и Третьей армиями, со своим базовым подразделением – 8-м корпусом, двигающимся сейчас на восток от Бреста, – будет переброшена на участок к северу от Первой армии и включит в свой состав ее 19-й корпус, в то время как 8-й корпус войдет в состав Первой армии с командным пунктом в окрестностях Битбурга. Третья армия лишится 83-й дивизии, которая отойдет к 8-му корпусу, но в конечном счете получит 95-ю дивизию и 10-ю бронетанковую дивизию. Первая и Девятая армии начнут наступать на Рур, как только будут получены необходимые боеприпасы, что произойдет, как в тот момент предполагалось, 23 октября.

После того как дело уладилось, мы, ожидая прибытия генерал-майора Уолтера Б. Смита, начальника штаба генерала Эйзенхауэра, занялись обсуждением вопросов снабжения. Когда Смит приехал, он сообщил, что мое предложение относительно назначения третейского судьи в разрешении вопросов поставок горючего, боеприпасов и всего прочего, необходимого для ведения боевых действий, получило одобрение и что таким человеком станет генерал Р. К. Крофорд, начальник снабжения командования экспедиционных сил союзнических войск. На том же совещании я особо подчеркнул тот факт, что в подходе к проблемам снабжения больший упор делается на общий объем поставок – тоннаж грузов, в то время как конкретные требования момента не всегда должным образом учитываются. Вот, например, к чему мне получать тысячу тонн бензина, когда мне его нужно всего пятьсот тонн, но при этом мне просто необходимы двести тонн боеприпасов и триста тонн материалов для наведения мостов? И после всего снабженцы обижаются и говорят, мол, мы же выполнили требуемые объемы, чего вы от нас хотите? Еще мы наконец определись с тем, что сами будем [131] решать, какие именно боеприпасы нам нужны, а также, чем и сколько нам стрелять; вдобавок ко всему нам отныне позволялось экономить боеприпасы и использовать сэкономленное по собственному разумению. Также мы определились, что впредь отпуск боеприпасов будет производиться из расчета на одно орудие вдень, а не в огневых единицах, потому хотя бы, что до сих пор никто так и не мог с уверенностью сказать, что же подразумевается под огневой единицей. На тот момент мы были убеждены, что шестьдесят снарядов для орудия калибра 105 миллиметров и сорок для тяжелой артиллерии – минимальная дневная норма. Все эти вычисления означали, что если снабженцы сумеют помножить количество снарядов на количество орудий и на число дней, армия сможет сэкономить нужное количество боеприпасов, чтобы в период жарких сражений расчеты 105-миллиметровых орудий имели возможность дать по триста пятьдесят – четыреста залпов за день.

Потери на 8 октября:

Третья армия

Убитыми – 5131

Ранеными – 25 977

Пропавшими без вести – 5096

Всего – 36 204

Небоевые потери – 16494

Общий итог – 52 698

Противника

Убитыми – 36 800

Ранеными – 103 000

Пленными – 98 900

Всего – 238700

Материальные потери

Третья армия

Легких танков – 154

Средних танков – 368

Артиллерийских орудий – 103

Противника

Средних танков – 822

Танков «Пантера» и «Тигр» – 444

Артиллерийских орудий – 1754

С утра пораньше 10-го числа я поехал в Нанси, чтобы успеть позавтракать с генералом Маршаллом, который заночевал у Эдди. Эдди сделал отличный макет местности, изучая который мы могли [132] наглядно представлять расположение всех дивизий и корпусов. Во время нашей встречи я нашел возможность обсудить возможность присвоения генеральского звания полковнику Брюсу Кларку (позднее бригадному генералу, командиру штурмовой бригады 4-й бронетанковой дивизии) и Джорджу В. Риду (позднее бригадному генералу, командиру штурмовой бригады 6-й бронетанковой дивизии). Возвращаясь из расположений 35-й дивизии, мы попали под обстрел. Два вражеских снаряда ударили в склон горы, возвышавшейся рядом с дорогой, по которой мы ехали, а еще три разорвались примерно в трехстах метрах с другой стороны. Этот случай стал уже третьим за последнее время, когда я угодил под обстрел, что говорило о наличии у противника хорошего обзора или же о том, что огонь корректировался разведчиком по радиосвязи.

После 12-го корпуса мы в компании генерала Уокера совершили объезд дивизий 20-го корпуса. Во время инспекции 90-й дивизии я настойчиво хвалил генерала Маклейна. После того как мы покинули расположение этой дивизии, генерал Маршалл признался, что надеется на возможность в ближайшем будущем вверить под командование Маклейна корпус. На протяжении дня мне удалось несколько раз побеседовать с генералом Хэнди{143}, что всегда доставляло мне удовольствие.

11 -го мы решили оставить свои атаки на Дриан. Снабжение боеприпасами в тот момент стало крайне нерегулярным. Выходило по семь снарядов в день для 155-миллиметровых орудий и не более чем по пятнадцать для 105-миллиметровок.

12-го числа по приглашению генерала Брэдли я приехал в Верден на встречу с государственным секретарем мистером Дж. Ф. Бирнсом. Так как Брэдли срочно вызвали к генералу Эйзенхауэру, оставшуюся часть дня я провел с мистером Бирнсом в беседах, посвященных событиям на Сен-Миельском и Мёз-Аргоннском театрах военных действий. В мистере Бирнсе я нашел очень интересного и весьма разбирающегося в данном вопросе человека. Все оценки, данные им обстоятельствам тех операций, были предельно верны, так что я получил большое удовольствие от общения с ним.

13-го числа мы перенесли командный пункт в Нанси, где устроились в немецких казармах как у себя дома. Это была одна из шести казарм, изначально построенных французами и подвергнутых бомбардировкам нашими летчиками во время взятия города. Нам повезло, что работа авиации тогда оказалась не слишком эффективной. Когда Спаатс увидел, как поработали его парни, он выразил надежду, что я нигде не стану распространяться об «успехах» американских ВВС. [133]

14-го числа генерал Эйзенхауэр пригласил командующих армиями и корпусами в расположенную к востоку от Льежа штаб-квартиру Первой армии для встречи с королем Англии Георгом{144}. После отбытия его величества генерал Эйзенхауэр в довольно бодром тоне завел с нами беседу относительно поддержания боевого духа в войсках и попросил не слишком критиковать деятельность главного управления снабжения. Учитывая ситуацию, и в том и в другом случае пообещать было куда легче, чем сделать.

15-го мы с генералами Эдди и Вудом отправились в 26-ю дивизию для проведения моей обычной неофициальной беседы с офицерами, сержантским составом и рядовыми. Данная дивизия одной из первых приняла на вооружение мой наиглавнейший постулат о необходимости ведения огня с ходу во время атаки и во время ведения боевых действий показала хорошие результаты при минимальных потерях.

Потери в живой силе на 15 октября:

Третья армия

Убитыми – 5438

Ранеными – 27 111

Пропавшими без вести – 5457

Всего – 38 006

Небоевые потери – 18 537

Противник