Текст книги "Путь волшебника"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Нил Гейман,Урсула Кребер Ле Гуин,Орсон Скотт Кард,Роберт Сильверберг,Саймон Грин,Джеффри Форд,Мэрион Зиммер Брэдли,Питер Сойер Бигл,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Дэвид Кертли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

Джонатан Л. Говард
РИТУАЛ ЭРЕШКИГАЛИ

Джонатан Л. Говард – автор романов «Johannes Cabal the Necromancer» и «Cabal the Detective». Его рассказы печатались в «Realms of Fantasy» и в основанном Г. Ф. Лавкрафтом «Magazine of Horror». С начала 90-х он работает дизайнером и сценаристом в индустрии компьютерных игр. Живет в Англии, в Бристоле.

Будь вы некромантом, что почувствовали бы при внезапном появлении целой толпы зомби? Да еще угрожающих существованию целого мира? Ну, если вы Иоган Кабал, это не сильно обеспокоит вас: так, небольшое неудобство.

Кабал имеет необычный взгляд на мир, и не только из-за своей профессии, хотя постоянная работа с трупами определенным образом влияет на его мировоззрение. Находчивый, как Джеймс Бонд, и эгоистичный, как худший злодей комиксов, Кабал не похож на спасителя человечества. Но в противоборстве с магом, который идет на поводу своих чувств, а не разума, специалист по мертвецам – наша единственная надежда. К несчастью, он имеет в своем распоряжении лишь растерянного полицейского, кусок веревки и добросовестно проведенную рекогносцировку местности.

«Ритуал Эрешкигали» заполняет пробел между новеллой «Exeunt Demon King» и первым романом о Кабале «Johannes Cabal the Necromancer». Вот что говорит Джонатан Л. Говард об идее этого рассказа: «Года два назад я собственноручно остановил зомби-апокалипсис. Однако время от времени возникала мысль: а ведь неплохой рассказ мог бы из этого получиться…»

Надеюсь, он все-таки шутит.

Это был уже не первый случай, когда труп резко сел на столе и со смертельной угрозой в глазах повернулся к Иогану Кабалу. Однако впервые зомби не дождался формального оживления.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом нежить, по-видимому, не сознавая, что совершила faux pas, [32]32
  Проступок, ложный шаг (фр.). – Прим. перев.


[Закрыть]завопила, точно человек, получивший ужасное известие, и кинулась на Кабала. Тот, привыкший в подобных случаях не церемониться, схватил буяна за загривок и швырнул на пол. Прижимая ногой голову зомби, он подкатил ближе тележку с лежащим на ней открытым саквояжем.

За происходящим в мрачном молчании наблюдал растрепанный констебль. Он смотрел, как Кабал достает из саквояжа чудовищного вида револьвер, приставляет к месту соединения затылочной доли мозга и останавливает процедуру временного оживления.

Грохот отразился от стен и пола покойницкой, от холодных каменных столов. Не снимая с мертвеца ноги, Кабал снова взвел курок. Труп, получивший пулю калибра 14,67 мм, однако, лежал без движения. После довольно долгого ожидания – на случай, если это хитрость коварного зомби – Кабал снял оружие с боевого взвода. И, ощущая на себе осуждающий взгляд полицейского, покосился в его сторону.

– Не понимаю, почему вы так на меня смотрите, – произнес Кабал на очень правильном английском с еле заметным немецким акцентом. – Я тут ни при чем.

И это была правда. Решив воспользоваться ежегодным карнавалом, Иоган Кабал отправился на не совсем обычный шопинг. Пока улицы были запружены участниками шествия и восторженными зеваками – в этом году появилось множество воздушных шаров, наполненных водородом, в форме мультяшных героев и с рекламными слоганами, – Кабал бесшумно проник через заднее окно в муниципальный морг. Он намеревался всего лишь присвоить кое-какие органы, необходимые для научной работы. Этот простой план удался не слишком хорошо – бдительный полисмен заметил, как незнакомец юркнул в переулок, и насторожился. Выдающейся сыщицкой интуиции тут не требовалось; Кабал был высокий блондин лет тридцати, субтильного сложения, в черном костюме, с коричневым саквояжем в руке, и его повадки отнюдь не свидетельствовали о праздничном настроении. Он едва взглянул на парад, на огромные летящие шары и скривил губы. Потом огляделся по сторонам, но не заметил полицейского в дверном проеме, и на цыпочках двинулся в обход морга. Короче говоря, Кабал, хоть и не облачился в полосатую арестантскую робу, не напялил маску на голову и не взял в руки мешок с надписью «Для краденого», все же смотрелся весьма подозрительно.

Зайдя по его следу в переулок, констебль Коупленд обнаружил раскрытое с помощью фомки окно и решил проникнуть внутрь. На свою беду, он тоже действовал не слишком осторожно и был повергнут ударом все той же фомки – Кабал этим инструментом действовал виртуозно. Придя в чувство, блюститель закона обнаружил, что связан по рукам и ногам, а во рту у него кляп. На его глазах подозреваемый пытался вырезать что-то из трупа… и тут покойник неожиданно воскрес.

Кабал был раздосадован. Сначала полисмен едва не помешал осуществлению его плана, а теперь еще и объект вскрытия набросился на него, перейдя все границы приличия.

– Это ненормально, – пробормотал он.

Большинство людей, без сомнения, согласились бы с ним, хотя большинство людей не являются некромантами и для них «нормально» – понятие из другой плоскости.

Его внимание привлек негромкий стон. На самом дальнем столе под простыней зашевелился покойник. В ту же минуту другой, лежавший на ближайшем столе, принялся закачивать воздух в легкие, не работавшие уже день или два. Кабал соображал быстро. В его «уэбли» оставалось пять патронов, еще шесть лежали в кармане, схваченные эластичной лентой, чтобы не гремели. В морге были заняты четыре стола, и все расположившиеся на них покойники обнаруживали противоестественные признаки жизни. Наверное, можно задержаться и дать бой, но здесь явно происходит нечто необычное, а значит, боеприпасы лучше поберечь. Осмотрительность, как обычно, возобладала над отвагой.

В три широких шага он приблизился к полицейскому, поставил его на ноги и подтолкнул к распашным дверям. Однако, будучи связан, тот упал. Кабал со щелчком открыл пружинный нож и опустился на колени рядом с полицейским, который в страхе задергался при виде острого лезвия. За что получил пощечину – Кабалу некогда было с ним возиться.

– Не валяйте дурака. Если бы я хотел вас убить, вы бы даже не очнулись.

Внезапно полицейский почувствовал, что руки у него свободны. Кабал встал, с веревкой в левой руке и ножом в правой. Сложил нож и сунул в карман пиджака.

За дверными стеклами «с морозом» замелькали тени. Кабал выровнял створки, быстро намотал веревку на ручки и затянул тугой узел. С той стороны сильно ударили в дверь, и он отскочил. За стеклом были различимы четыре силуэта; зомби не мешкали.

Полицейский достал собственный перочинный нож и перепилил им веревку на щиколотках. Кляп – его носовой платок – теперь висел на шее.

– Что происходит? – хрипло спросил он. – Что вы делаете?

Кабал смотрел на дверь и не оглядывался.

– Сначала отвечу на второй вопрос: я спасаю вам жизнь. На первый пока уверенно ответить не могу.

Толчки прекратились. У Кабала появилась надежда, что покойники оставили свою затею, однако тут все четверо разом бросились на дверь. Веревка пока держала. Тени замельтешили с такой скоростью, что слились в одно пятно, и потом, снова дружно тараня двери, силуэты обрели четкость. Однако веревка, завязанная узлом, которому позавидовал бы Гудини, и на этот раз не подвела.

– Вы задержаны, – заявил Коупленд в поисках чего-то привычного и надежного, что поможет ему не сойти с ума и выполнить свой долг.

Кабал вздохнул, достал из саквояжа револьвер и довольно грозно им помахал.

– Снова вы сказали глупость, офицер. В настоящий момент я меньшая из неприятностей. Возможно, я ваш единственный шанс на спасение. Прислушайтесь…

Они прислушались: ритмичные удары нежити, по двери сопровождались отдаленными криками. Судя по выражению лица полицейского, до него начало доходить, и Кабал ухмыльнулся.

– Не у нас одних проблемы с ходячими покойниками.

С верхнего этажа морга им открылась площадь, на которой кипела бойня. Празднующие горожане только-только осознали, что творится ужасное – начали падать люди, как бродившие по улицам, так и стоявшие в толпе. Какой-то врач прилагал все усилия, чтобы спасти одну из жертв, но было слишком поздно. Причем слишком поздно во всех смыслах… Глаза умершего внезапно распахнулись. Радостные крики его родных сменились испуганными, когда он схватил доктора за горло и судорожными движениями задушил.

Потом врач поднялся тоже, и очевидцы решили, что здесь не самое безопасное место. Однако со всех сторон напирала толпа, и бежать было некуда.

– Мой бог! – воскликнул полицейский.

– Что? Где? – ответил Кабал, оглядываясь с притворным удивлением.

Полицейский сердито воззрился на него.

– Я должен помочь!

Обеими руками опираясь на высокий подоконник, Кабал созерцал творящийся внизу кошмар с равнодушием биолога, наблюдающего сражение красных муравьев с черными. Полицейский долго ждал ответа, но в итоге сдался и отвернулся от окна.

– Эта помощь, – заговорил Кабал совсем тихо, – о которой вы говорите, полагаю, предназначалась бы живым? – Он сделал паузу, чтобы полностью завладеть вниманием полицейского. – Однако на самом деле вы способны помочь лишь ходячим мертвецам, неминуемо увеличив их число. Идите сюда.

С явной неохотой Коупленд подошел к окну.

Кабал махнул рукой в сторону неистовствующих мертвецов и охваченных паникой живых.

– Констебль, что вы видите?

– Бойню, – хрипло ответил полицейский; во рту у него пересохло, и легче не стало, когда он облизнул губы. – Ужас.

– Да-да, – нетерпеливо сказал Кабал. – Очень выразительные слова, но вряд ли они сойдут за научные термины.

Констебль тяжело задышал.

– Господи, там же дети!

Кабал бросил на него осуждающий взгляд:

– Конечно, там дети. Это же карнавал. Почему бы им… А! – До него вдруг дошло. – Вы имеете в виду, что убивают и детей. Да, конечно, но это не самое интересное.

– Что вы за человек?

– Я тот, кто пробирается в покойницкую с целью вырезать кое-что из черепов и не особенно пугается при появлении неупокоенных мертвецов. «Какая досада!» – но не более того.

Мужчины сердито смотрели друг на друга.

– По-моему, этих намеков вполне достаточно. Не представляю, как вы можете работать в полиции, если не в состоянии сделать простейший вывод.

Вообще-то констебль уже сделал вывод, однако он ему очень не нравился.

– Вы некромант! – с оттенком осуждения выпалил Коупленд.

– Да, это так. – Мнение констебля мало волновало Кабала. – Я отношусь к числу тех немногих, кто делает все это, – он снова выглянул в окно, – более интересным. Я пришел сюда, и мертвый самопроизвольно восстал. Это ненормально.

– Ненормально? – с сарказмом переспросил полицейский.

Ничто не могло сильнее разозлить Кабала, известного своим дурным характером.

– Ненормально! – рявкнул он, поворачиваясь к констеблю. – Да, ненормально, и у меня есть реальный опыт в этой области, в отличие от вас с вашим дурацким ерничеством, которое, как вы наивно полагаете, заменяет знание. Смотрите!

Он схватил констебля за воротник и потащил к окну.

– Вон там! – Кабал указал на покойников, ковыляющих по мостовой. – И там! – Из окна было видно здание муниципалитета примерно в двухстах метрах. – Видите?

Констебль гневно сбросил руку Кабала и посмотрел в окно.

– Монстры… – пробормотал он через минуту. – Ваши монстры везде, они…

Коупленд замолчал.

– Понимаете теперь? – спросил Кабал, пропустив мимо ушей оскорбительное слово «ваши».

– Ведут себя по-разному, – медленно заговорил констебль, переводя взгляд с одной группы на другую. – Некоторые действуют слаженно, некоторые просто стоят…

Снаружи донеслись крики. Констебль побледнел.

– …и ждут, когда кто-нибудь подойдет достаточно близко. Почему они не ведут себя одинаково?

Не отвечая, Кабал зарылся в недра саквояжа. Спустя мгновение он выпрямился с подзорной трубой в руках и поднес ее к глазу.

Констебль понял, что немедленного ответа не будет, и решил высказать собственную догадку.

– Они что, как пчелы? Одни – рабочие… другие – трутни…

– Коллективный разум улья? – не отводя подзорной трубы, переспросил Кабал.

– Да.

– Нет. Хотя бы потому, что трутни обслуживают королеву сексуально, а к шайке мертвецов такая аналогия совершенно неприменима. Более вероятно, что они вовсе не демонстрируют разное поведение – просто по площади слоняется все возрастающая орда. Это не пчелы в человеческом облике, а марионетки. Присмотритесь: ходящие стали более активны, они действуют целенаправленно в радиусе примерно десяти метров – в фокусе внимания хозяина марионеток.

– Хозяина марионеток? Ими кто-то управляет?

– Да, иначе и быть не может… – Кабал вручил констеблю подзорную трубу и указал кивком: – Вон тот жирный мерзавец на крыше муниципалитета.

«Жирный» – пожалуй, было слишком сильно сказано, однако на худобу этот тип пожаловаться не мог. Констебль увидел похожего на медведя мужчину. Тот расхаживал вдоль парапета плоской крыши и разглядывал созданный им хаос в военный бинокль.

– Но какой смысл? Зачем ему все эти смерти? За что он убивает невинных людей?

Кабал забрал подзорную трубу, резким движением сложил ее и сунул в саквояж.

– Рискуя показаться заносчивым, выдвину предположение: это из-за меня. Слишком не похоже на совпадение, что этот субъект решил продемонстрировать свои навыки любителя-некроманта в тот самый момент, когда я в исследовательских целях навещал местный морг.

– Он пытается произвести на вас впечатление? – Эта мысль ужаснула констебля.

– Нет-нет! – Смешок Кабала мог означать и веселье, и нервозность. – Он пытается убить меня. Не самый надежный способ, но я хорошо представляю, сколь соблазнительным может быть подобный образ действий для личности определенного типа. Не слишком умной личности.

– Любитель, говорите? Да он ухитрился воскресить целую армию мертвецов!

– Эка невидаль! – Кабал презрительно фыркнул, как будто неизвестный враг воскресил армию кроликов. – Такое под силу любому болвану. В сущности, только болван и затеял бы это – так называемый ритуал Эрешкигали. Ни один некромант, если он не записной нигилист и имеет хоть каплю мозгов, никогда не рискнул бы.

Констебля Коупленда не слишком интересовали модные тенденции в некромантии. Он в страхе смотрел на стремительное воскрешение из мертвых.

– Выживших на площади осталось всего ничего. Будь у них хоть чуточку здравого смысла, они бы забаррикадировались в домах и дождались прихода войск. В такой же ситуации у них ни одного шанса. Нельзя ли нам просто… пересидеть это, а?

Кабал покачал головой, растворил окно, уселся на край письменного стола и жестом велел Коупленду сесть рядом. Что тот и сделал с таким чувством, будто Кабал вылил на его надежды ушат ледяной воды.

– Констебль, – начал Кабал, – это ведь немаленький город, я прав? Почти двести тысяч жителей.

Коупленд кивнул, и некромант продолжил:

– В городе с такой численностью населения ежедневно умирает порядка двенадцати человек. Их тела пригодны для эрешкигальского воскрешения в течение месяца. Ну, допустим, половину кремируют в первую неделю после смерти, а другая половина не способна выбраться из могил. Однако это оптимистичная прикидка. Мертвые большие ловкачи, когда доходит до самоэксгумации.

Коупленд открыл рот, чтобы спросить, откуда Кабал почерпнул такие знания, но вовремя сообразил, как глупо это прозвучит.

– Следовательно, – продолжал Кабал, – вдобавок к уже вызванным ритуалом смертям, в городе имеется около ста пятидесяти трупов, которые также могут быть воскрешены. Каждый раз, когда это происходит, свежий труп увеличивает численность орды. Если вам хотелось когда-нибудь увидеть геометрическую прогрессию в действии, посмотрите в окно. Итак, отвечаю на ваш вопрос: нет, мы не можем просто пересидеть.

Грохот на нижних этажах здания заставил Коупленда вскочить.

– Они уже в морге!

– Ну да, – сказал Кабал с таким видом, будто слегка обрадовался: наконец-то пришла пора действовать. – Прежде всего постараемся не погибнуть от рук покойников. Это очень важно. Потом разберемся с этим идиотом, до того как он по неосторожности сотрет с лица земли человеческую расу. Это тоже важно.

– Постойте! – Констебль схватил Кабала за руку. – Я не понимаю. Вы имеете в виду, что может наступить… Судный день?

Кабал выразительно буравил взглядом руку констебля, пока тот не убрал ее.

– Я имею в виду то, что в обиходе образно, но не совсем правильно называется зомби-апокалипсисом. Профессионалы вроде меня предпочитают словосочетание «ритуал Эрешкигали». Если не ударяться в терминологию, подразумевается резкое снижение численности населения – ниже уровня, при котором отдельно взятый человек имеет возможность спасти свою шкуру.

Снизу доносились звуки, свидетельствующие о том, что покойники обыскивают морг. Кабал пояснил: это те, кто больше других испытывает воздействие своего воскресителя, который смотрит их глазами, когда не прибегает к полевому биноклю. Как только они найдут Кабала, с улиц будут стянуты основные силы. Это очень скверный оборот дела для него и констебля.

Поэтому они не стали спускаться, а забрались на крышу.

– План таков, констебль. Идем по этой крыше, перепрыгиваем на следующую и по пожарной лестнице на дальней стороне спускаемся в переулок…

– А вдруг там нет пожарной лестницы? – перебил Кабала полисмен.

– Есть. Я разведал заранее. Крайне полезно иметь в запасе минимум два пути отхода: простой и посложнее. Этот посложнее. Мы спустимся и пересечем улицу, прячась за перевернутой полицейской машиной. Лучше поспешить, пока мертвецы на этой стороне.

– К чему такой сложный маршрут? Если идти в эту сторону, придется пересечь всего два узких переулка.

Кабал достал из нагрудного кармана пиджака темные очки и протер линзы.

– Такой вариант был рассмотрен и отвергнут. – Его слова прозвучали как не подлежащие обсуждению.

– Отвергнут? Но почему? – Констебль недоверчиво фыркнул. – Ваш план – чистое самоубийство. Мой гораздо безопаснее: всего два проулка, церковное кладбище и… – Внезапно у него возникла догадка. – У вас проблемы с церковью?

Очки мешали понять выражение лица Кабала. Без единого слова некромант повернулся и припустил по крыше, пригибаясь, чтобы его нельзя было увидеть со здания муниципалитета. У края он, не колеблясь, прыгнул. Спустя мгновение констебль услышал хруст гравия под ботинками Кабала, – значит, он уже на соседней крыше. Тихо выругавшись, Коупленд последовал за ним.

Как и следовало ожидать, пожарная лестница оказалась на месте. Мужчины незамеченными спустились в переулок, и тут выяснилось, что кое в чем Кабал ошибся. Мимо перевернутой посреди дороги машины спиной к ним плелся покойник. Недавно он был хозяином табачной лавки, сейчас же представлял собой досадную помеху.

– Что нам делать? Застрелить его?

Констебль мучительно старался видеть перед собой мертвеца, а не мистера Биллингса, у которого по дороге на службу нынче утром купил пачку сигарет «Сениор сервис». Эти сигареты, лежащие в его шкафчике в полицейском участке, воспринимались как артефакт уходящей цивилизации. Апокалипсис наступил, и он, констебль Коупленд, крадется по переулку в компании некроманта, стараясь не попасть на глаза покойному лавочнику.

– Они мертвые, но не глухие. – Кабал вынул из кармана пружинный нож, среди мусора у стены нашел бутылку. – Тут нужна скрытность.

Направив лезвие вниз – так держат нож для колки льда, – Кабал продемонстрировал собственную скрытность. Прячась за машиной от других покойников, он бесшумно подошел сзади к бывшему мистеру Биллингсу. Остановился, бросил бутылку так, чтобы она упала с мелодичным звоном, блестя и привлекая взгляд. Мистер Биллингс, который вот уже четверть часа, с той минуты, как миссис Биллингс разорвала ему горло, все воспринимал как чудо, опустил голову, тем самым услужливо подставив затылок. Без малейших колебаний, с ловкостью, способной напугать случайного наблюдателя, Кабал всадил нож. Как и давеча в морге, он отсек затылочную часть от первого шейного позвонка и перерезал сухожилия. Тело мистера Биллингса тяжело завалилось ничком на середине Мэйн-стрит.

Кабал наклонился над трупом. У Коупленда мелькнула мысль, что он хочет проверить, все ли сделано правильно, однако некромант просто вытер лезвие о пиджак мистера Биллингса, сложил нож и сунул в карман.

– Пошли, – сказал он. – И возьмите мой саквояж.

Они пересекли Мэйн-стрит, по знаку Кабала задержались у задней двери какого-то здания, осмотрелись и вошли внутрь. Это был склад скобяных товаров. Коупленд лишний раз убедился в том, что его необычный спутник произвел очень тщательную разведку. Кабал нашел моток полудюймовой веревки, и Коупленду даже в голову не пришло выразить недовольство. В такой ситуации не до мелких краж.

Мужчины поднялись на верхний этаж, Кабал открыл вынутой из саквояжа фомкой световой люк, и они снова вылезли на крышу. Прошли по ней, остановившись в тени дымовой трубы, и увидели человека на крыше муниципалитета. До него оставалось ярдов тридцать, но сейчас он был виден гораздо лучше. Его твидовый костюм выглядел так, будто был сшит на пари: коричневые полоски на желтом фоне придавали ему сходство с топогеодезической картой. Внушительная, как у библейского пророка, борода и рыжие как пламя волосы – не человек, а сущий медведь.

– Вы снайпер? – прошептал Коупленд.

– Я не собираюсь в него стрелять, – ответил Кабал. – Это был бы худший вариант. Хотя болван заслуживает долгой и мучительной смерти, в данный момент я предпочитаю сохранить ему жизнь.

– Не понимаю.

– Ничего удивительного, поскольку в полиции теорию некромантии не преподают. Излагаю краткий курс. С точки зрения поведения наших зомби можно разделить на три категории. Одни полностью сосредоточены на морге, они меня видели, и по этой причине хозяин уделяет им много внимания. Другие бесцельно шатаются вокруг. Хозяину пока не до них – они будут направлены к моргу в качестве подкрепления, если меня там найдут. Остается подавляющее большинство вроде этого экземпляра на улице; они просто стоят там и тут, едва ли осознавая происходящее. Все оказалось гораздо сложнее, чем он рассчитывал, – таким количеством объектов сразу один человек не может управлять эффективно.

– Но эти неуправляемые все же опасны для нас?

– Опасны, потому что воскресившая их сила имеет дикую, атавистическую природу. Если появляется возможность убить, они возвращаются под косвенный контроль своего номинального хозяина до тех пор, пока не совершат убийство. И эта сила прожорлива, она жаждет все новых тел. – Кабал посмотрел в подзорную трубу на рыжего некроманта. – Он намерен выпустить эту силу в наш мир, но надеется держать ее на поводке. Однако на самом деле он может контролировать своих кукол в радиусе двадцати трех тирумов, – это мера длины из той забытой цивилизации, которая и создала ритуал Эрешкигали. Двадцать три тирума – примерно три мили. Ну, если точнее, три мили без двенадцати ярдов и семи целых одной шестнадцатой дюйма.

– Однако, – продолжал Кабал, – для него это очень утомительное занятие. Рано или поздно он не выдержит и уснет. Тогда-то его и прикончат. Поводок лопнет, воскрешающая сила вырвется на свободу, и уже ничто ее не остановит. Я говорил вроде, что она жаждет заполучить новые тела?

До этого момента разговор об апокалипсисе в большой степени воспринимался как гипербола, однако теперь констебль Коупленд осознал его ужасный механизм.

– Он остановится, если заполучит… вас? Сможет отправить эту силу обратно?

Кабалу было интересно, сколько пройдет времени, прежде чем будет откровенно задан вопрос: «Что произойдет, если я толкну вас в лапы зомби?»

– Ритуал нельзя обратить вспять. Пока наш дилетант либо не осознает этого, либо верит, что сумеет управлять армией покойников. Говорю же, мы имеем дело с идиотом.

Коупленд обдумал слова Кабала.

– Вы хотите сказать, что в нашем распоряжении считаные часы, прежде чем катастрофа станет необратимой?

– Вот именно.

Кабал повел подзорной трубой. Увидел разгромленный карнавал перед зданием муниципалитета, надувных мультперсонажей, с высоты жизнерадостно созерцающих сцену бойни. Взглянул на покойников, поваливших из морга, и сделал вывод, что поиски прекращены. Оглядел церковь на той стороне улицы.

– На церкви есть флюгер. Хоть какой-то толк от этого дурацкого сооружения.

– Там и часы есть, – выпалил Коупленд.

Не отреагировав, Кабал направил трубу на мост, туда, где перед муниципалитетом сворачивало шоссе.

– Кажется, этот город примыкает к бухте?

– Мы же в устье реки, до моря меньше мили. А почему… – Полисмена осенило. – Вы хотите украсть судно?

Кабал опустил трубу и посмотрел на констебля. Разгадать выражение лица некроманта не представлялось возможным, но у Коупленда возникло странное ощущение, будто за этими синеватыми очками и даже за самими глазами что-то нарушено, чего-то не хватает.

– Констебль, похоже, мне не удалось прояснить для вас свои намерения. Пройдет очень мало времени, прежде чем зараза распространится и мир, который мы знаем, исчезнет навсегда. Мне, однако, этот мир нужен, и я не останусь безучастным зрителем и не сбегу, пока есть хоть крошечный шанс его сохранить.

Коупленд поморщился.

– Как вам удается придавать столь героическое звучание самым что ни на есть эгоистичным поступкам?

– Досадно такое слышать, – невозмутимо отреагировал Кабал. – Вы служите в полиции. Можно допустить, что у вас при себе имеется кое-какая полезная экипировка, а не только дурацкий шлем, который остался в морге? Дубинка? Наручники? Блокнот?

Коупленд опять поморщился – ему нравился полицейский шлем, – но кивнул.

– Прекрасно. Ну, если сегодняшняя ситуация требует героизма, а я такой прожженный эгоист, тогда вы единственный кандидат…

И Иоган Кабал улыбнулся.

Быть могущественным магом оказалось гораздо легче, чем он себе представлял. Самой трудной частью плана было выследить Кабала в городе, а дальше все пошло как по маслу. Правда, он намеревался оживить лишь мертвецов в морге, а истребление карнавальной толпы стало для него сюрпризом – похоже, ритуал Эрешкигали имел более широкий спектр воздействия. Он не переживал из-за допущенной ошибки – с кем не случается? – тем более что победа была уже близка. Расширив до предела сферу своего влияния, он окружил зону поиска цепочкой зомби и пришел к приятному выводу, что даже мышь не проскочит наружу. Остается лишь обыскать все оцепленные здания, и тогда – очень скоро – свершится месть. Лучше бы, конечно, поскорее, а то очень уж нелегко управлять такой оравой покойников.

Все произошло даже скорее, чем он ожидал. Перегнувшись через парапет муниципалитета, он посылал свои войска то в магазин, то в офис, как вдруг позади раздался голос, негромкий, с еле заметным немецким акцентом:

– Так это тебе я обязан самому нелепому покушению на мою жизнь?

Резко повернувшись, он обнаружил Кабала, которого ненавидел многие годы. Тот стоял с надменным видом и, похоже, ничуть не боялся.

– Иоган Кабал! Ты уже должен был стать мертвецом и моей марионеткой! – И рыжий некромант рассмеялся очень напыщенным смехом, который обычно ассоциируется с плащом, тонкими усиками и потрепанным цилиндром. – Но я рад, что ты еще жив.

Лишиться удовольствия лицезреть твою гибель – это было бы слишком!

– Я пришел не драться с тобой, кем бы ты ни был. Я хочу образумить тебя.

Кабал достал из кармана пружинный нож, продемонстрировал его и уронил на усыпанную гравием крышу.

– Ты… не знаешь, кто я? – Злая гримаса исказила лицо рыжеволосого. – Кабал, я годами охотился на тебя, а ты даже не подозревал об этом? Глупец!

Удар грома в этот момент был бы идеальным дополнением мизансцены.

– Глупец – чересчур сильное слово в устах того, кто затеял все это ради расправы над одним человеком. – Кабал кивнул на толпу живых трупов.

– Ты не заслуживаешь быстрой и легкой смерти после того, что совершил. – Рыжий волшебник выпятил грудь, отчего прибавил в росте, и так весьма внушительном. – Проклятый убийца! Из-за тебя я лишился отца!

– В самом деле? – Кабал был рад хоть какой-то ясности. – Мои соболезнования.

Несмотря на специфику профессии и принцип невмешательства в массовую гибель людей, у Кабала отсутствовал мотив убивать тех, кто не был уже мертв, и он сильно сомневался, что недавний случай с мистером Биллингсом можно классифицировать как лишение жизни. У людей нередко разыгрываются нежные чувства по отношению к усопшим родственникам, которых Кабал воспринимал не иначе как падаль. И кто знает, может, один из объектов его исследовательской деятельности и впрямь был отцом этого олуха?

– Весьма сожалею о том, что убил твоего отца, кем бы он ни был, – продолжал Кабал, – но не кажется ли тебе, кем бы ни был ты, что уничтожение человеческой расы несоразмерно индивидуальной мести?

– Кем бы ни был я?! – взорвался рыжий, для которого личное оскорбление явно значило гораздо больше, чем какой-то там геноцид. – Я твоя Немезида, Иоган Кабал! Я Руфус Малефикарус!

– Кто-кто?

– Да как ты смеешь? Ты убил моего отца!

Кабал закатил глаза.

– Ты продолжаешь утверждать, несчастный… – И тут до него дошло. – Малефикарус Великолепный? Фокусник?

Он рассмеялся. Надо же, какая нелепость.

– Ты заблуждаешься на мой счет, дружок. Я не убивал твоего отца. Он сам это сделал. Фактически дважды, что свидетельствует об определенном стоицизме.

Максимилиан Малефикарус Великолепный был иллюзионистом, но воображал, что владеет магией, которая не ограничивается исчезновением кроликов и распиливанием улыбчивых красоток. В начале своей карьеры из столкновения с энергичным, хотя и в строгом смысле слова неживым Малефикарусом-старшим Кабал вышел со сломанной лопаткой, а Малефикарус не вышел вообще. Учитывая, что Малефикарус-старший немалый срок провел в мертвом состоянии, прежде чем воскресить себя, сын, скорее всего, помнил его весьма смутно.

Однако кровная месть, как известно, имеет свойство передаваться из поколения в поколение, не затрудняя себя поисками подходящего cassus belli. [33]33
  Юридический термин времен римского права: формальный повод для объявления войны (лат.). – Прим. перев.


[Закрыть]Малефикарусу-младшему с его воспаленной фамильной гордыней показалось, что целая планета покойников – не такая уж большая цена за исцеление уязвленных чувств.

Или все же нет? Малефикарус нахмурил густые брови.

– При чем тут человеческая раса?

– Я имею в виду ритуал Эрешкигали. Помнишь возню с меловым кругом и ладаном? Все эти ходячие мертвецы определенно имеют к ней отношение. Неужели еще не понял?

– Не смей разговаривать со мной как с недоумком!

– Ты и есть недоумок! Малефикарус, тебе не приходило в голову, почему этот ритуал не вершится вот уже четыре тысячи лет? Посмотри вон туда, на ту сторону площади! Видишь, каких глупостей ты натворил?

Малефикарус посмотрел, но не увидел ничего. Кабал пришел в ярость:

– Вот же олух! Смотри! На кой черт тебе бинокль?

Малефикарус поднес бинокль к глазам, а потому не заметил, как у Кабала мигом пропал накал эмоций.

– Не вижу ничего необычного, – пробормотал Малефикарус, которому уже надоели зомби. – На что смотреть-то?