Текст книги "Путь волшебника"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Нил Гейман,Урсула Кребер Ле Гуин,Орсон Скотт Кард,Роберт Сильверберг,Саймон Грин,Джеффри Форд,Мэрион Зиммер Брэдли,Питер Сойер Бигл,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Дэвид Кертли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

– Ну, прости… – ответил Лучок.

– Да ладно! Отстираем. Тут много воды. Ты еще голодный? А то могу сходить за добавкой?

– Я принес тебе кое-что, – пробормотал Лучок, протягивая на ладони серьги матери.

– Нет! – отдернулась Халса.

Она ненавидела себя. Яростно скребла руку, будто не укусы мошкары чесались, а хотелось вовсе содрать кожу. Лучок разглядел то, чего не замечал раньше, нечто поразительное и жутковатое. К себе Халса была не добрее, чем к окружающим. Неудивительно, что кузина так мечтала об этих сережках, – удивительно другое: подобно змее, она грызла сама себя, когда не находилось никого поблизости. И как же она сейчас жалела, что не была добрее с матерью…

– Возьми их, – сказал Лучок. – Твоя мама обо мне заботилась, поэтому я хочу отдать их тебе. Моя мама тоже этого хотела.

– Ладно, – согласилась Халса. Подмывало разреветься, но вместо этого она продолжала скрести свою руку, которая побелела и покрылась красными расчесами. Она сунула серьги в карман. – А теперь спи.

– Я пришел сюда, потому что ты была здесь, – не унимался мальчик. Хотел рассказать тебе обо всем, что произошло. И что мне теперь делать?

– Спать!

– Ты расскажешь колдунам, что я пришел? Как мы спасли поезд… – Лучок зевнул так широко, что Халса забеспокоилась: не порвался бы рот. – Я могу быть слугой у колдунов Перфила?

– Там поглядим. Засыпай давай. А я поднимусь наверх и расскажу им, что ты пришел.

– Так странно… Я ощущаю их вокруг. Я рад видеть тебя. И мне теперь нисколько не страшно.

Халса присела рядом с ним. Она не знала, как быть. Лучок какое-то время молчал, а потом тихонько позвал:

– Халса…

– Что?

– Я не могу уснуть, – сказал он смущенно.

– Ш-ш-ш… – Халса погладила его по грязным волосам и запела песню, которую любил ее отец.

Девочка держала руку Лучка, пока его сердце не забилось реже. Он уснул. Халса поднялась на верхний этаж и сказала колдуну за дверью:

– Я не понимаю. Почему вы прячетесь от мира? Разве не надоело прятаться?

Колдун не отвечал.

– Лучок храбрее вас. Эсса храбрее вас. Даже моя мать… – Халса сглотнула и продолжала: – Моя мать была храбрее вас. Долго вы будете не замечать меня? Какая от вас польза? Вы не отвечаете мне, не собираетесь помогать городу Перфилу. Вы разочаруете Лучка, когда он поймет, что вы безвылазно сидите в комнате и ждете, когда принесут поесть. Вам так нравится ждать? Ну и сидите сколько душе угодно! А я не собираюсь кормить вас, поить, таскать находки с болота. Хотите что-то получить – колдуйте! Или выходите и берите сами! А теперь можете превратить меня в жабу!

Девочка помолчала, проверяя, не исполнит ли колдун ее последнее предложение.

– Ну и ладно! Тогда до свидания!

И сбежала по ступенькам.

Колдуны Перфила ленивы и никчемны. Они не любят ходить вверх-вниз по лестницам и не хотят никого слушать. Они не отвечают на вопросы, потому что их уши забиты жуками и воском, их лица морщинисты и безобразны. В ущельях морщин обитают болотные феи, которые катаются на подкованных блохах, а те жиреют, питаясь магической кровью. Ночью колдуны Перфила чешут блошиные укусы, зато днем отсыпаются. Лучше быть слугой у последней посудомойки, чем у невидимого, трясущегося, почти слепого, искусанного блохами, обросшего мхом, с потными ладошками, высокомерного колдуна Перфила.

Халса заглянула к Лучку – не проснулся ли? А потом разыскала Эссу.

– Можешь проколоть мне уши? – спросила она.

– Это больно, – пожала плечами Эсса.

– Пускай.

Эсса сунула иглу в кипяток и проткнула мочки Халсы. Девочка даже обрадовалась боли. Она продела в дырочки серьги матери Лучка и пошла вместе с Эссой рыть отхожие места для горожан.

Толсет вернулся в сумерках, приведя с собой дюжину женщин и детей.

– А остальные? – удивилась Эсса.

– Одни не приняли мои слова всерьез, – ответил Толсет. – Они не доверяют тем, кто связан с колдовством. Другие решили остаться и оборонять город. А есть такие, что ушли в Квал, пешком, по рельсам.

– А где сейчас армия? – спросил Берд.

– Уже близко, – вздохнула Халса, а Толсет кивнул.

Горожанки принесли с собой еду и одеяла. Они выглядели растерянными и напуганными, но кто тому виной: приближающиеся солдаты или колдуны Перфила – можно было лишь догадываться. Женщины ходили, опустив глаза. Даже не глядели на башни, а если дети проявляли любопытство, взрослые ругали их приглушенными голосами.

– Не делайте глупостей! – сердито сказала Халса одной из них, чей сын заигрался и подошел слишком близко к башне.

Мать так тряхнула его, что ребенок расплакался и никак не мог успокоиться. Что она себе понапридумывала? Что колдуны будут есть немытых детей, роющих ямки в земле?

– Колдуны ленивые, нелюдимые и неопасные, – объяснила девочка. – Они живут сами по себе и никого не трогают.

Но женщина только пялилась на Халсу, и девочка догадалась, что ее боятся ничуть не меньше, чем колдунов Перфила. Неужели она такая страшная?

И Мик, и Бонти, и Лучок всегда ее опасались, так ведь у них были на то серьезные основания. Но с тех пор она сильно изменилась. Стала мягкой и податливой, словно масло.

Толсет, возившийся с ужином, фыркнул, будто прочитал ее мысли, а женщина, подхватив ребенка на руки, убежала прочь. Можно подумать, Халса сейчас раскроет рот и обоих проглотит…

– Халса, погляди-ка!

Ее позвал Лучок, выспавшийся, но такой грязный, что от него разило на два ярда. Надо бы сжечь его одежду. Но на самом деле девочка радовалась – он живой, сумел ее отыскать, и теперь они вместе. Лучок вышел из ее башни, где отдыхал на ее тюфяке, в ее каморке, и пустяки, что он такой замарашка.

Он указывал на восток, в направлении Перфила. Над болотами растекалось багровое зарево, как будто солнце вздумало вставать вместо того, чтобы садиться. Все притихли, глядя на восток, словно могли увидеть на таком расстоянии, что же случилось с Перфилом. Теперь ветер имел привкус дыма и пепла.

– В Перфиле война, – сказала одна из женщин.

– Чья армия пришла туда? – спросила другая, хотя кто здесь мог это знать.

– А какая разница! – воскликнула первая. – Они все одинаковые. Мой старший пошел служить в армию короля, а самый младший примкнул к генералу Болдеру. Они сожгли уйму городов и сел, убили чужих сыновей, а когда-нибудь, очень может статься, прикончат друг дружку. Если город грабят и жгут, не все ли равно, какая армия это делает? Корове не все равно, кто ее зарежет?

– Они будут нас искать, – произнес кто-то тоскливо. – Обязательно доберутся сюда и всех убьют.

– Да не будет ничего! – громко ответил Толсет – само спокойствие и уверенность. – Никто вас здесь не найдет. Сохраняйте спокойствие хотя бы ради своих детей. Все обойдется.

– Можно подумать… – прошептала Халса.

Она застыла, уперев руки в бока, и глазела на башни колдунов. Как обычно, чародеям ни до кого не было дела. Они не обрушили на девочку молнию за нахальство. Они даже не высовывались из окон, чтобы, ничего не предпринимая, посмотреть на пылающий Перфил. Может, колдуны уже мирно спят в своих кроватях и видят во сне завтраки, обеды, ужины?

Девочка пошла заодно с Бердом и Эссой готовить постели для беженцев. Лучок взялся крошить стебли дикого лука в горшок с тушеным мясом.

«Надо заставить его выкупаться, – подумала Халса. – Сам-то нипочем не догадается».

Ни один слуга колдунов Перфила не спал. Слишком много работы пришлось доделывать: закончить отхожие места, найти заблудившегося ребенка, пока он не захлебнулся в трясине или не встретил дракона. Маленькая девочка упала в яму, и пришлось ее вытаскивать.

Еще до восхода солнца прибыли новые беженцы из Перфила. Они приходили по двое, по трое, пока на лугу не собралось больше ста человек. Некоторые были ранены или обожжены, кое-кто не мог опомниться от пережитого ужаса. Пришлось готовить для них повязки из нательного белья, варить на костре пряное и горькое, без какой-либо магии, целебное зелье. Люди слонялись по лагерю, пытаясь узнать хоть что-нибудь о потерявшихся родственниках или друзьях. Уже уснувшие маленькие дети пробудились и принялись реветь во весь голос.

– Они изрубили градоначальника и его жену мечами, – сказал один мужчина.

– Теперь пойдут на столицу, против короля, – предположила старуха. – Но наша армия остановит их.

– А это и была наша армия! Я видел сына мясника и среднего сына Филпота. Они заявили, что мы продались врагам родины. Их прислал король, чтобы преподать нам урок. Церковь около рынка сожгли дотла, а священника вздернули на колокольне.

На земле лежала девочка не старше Мика и Бонти. Ее лицо посерело. Когда Толсет легонько прикоснулся к ее животу, она тоненько завизжала – нечеловеческим голосом, как показалось Лучку. Болота так бурлили магией, что он не мог прочесть ее мысли. Может, оно и к лучшему.

– Что с ней? – спросил Толсет у человека, доставившего ребенка в лагерь.

– Не удержалась на ногах, и ее затоптали.

Лучок, глядя на девочку, дышал глубоко и размеренно, как будто мог чем-то помочь. А Халса следила за ним.

– Довольно, – сказала она наконец. – Вставай, Лучок.

Она потащила его прочь от Толсета и умирающей девочки, сквозь толпу беженцев.

– Куда мы идем? – спросил Лучок.

– Я хочу заставить колдунов спуститься! Мне надоело делать за них всю работу. Я вышибу эту дурацкую дверь. Я стащу их вниз по этой дурацкой лестнице. Я заставлю их помочь девочке.

На сей раз лестница казалась очень длинной. Ну, само собой, проклятые колдуны Перфила знали, что она задумала. Похоже, теперь это их любимая шутка – наращивать лестницу до бесконечности. Колдуны дождутся, когда они с Лучком доберутся до самого верха, и превратят их в ящериц. Может, это не так уж и плохо – сделаться юркой ядовитой рептилией? Можно протиснуться под дверь и укусить мерзкого колдуна. Дети поднимались и поднимались, спотыкаясь и прыгая через ступеньки, и уже казалось, что они взбираются прямо в небо. Когда лестница внезапно закончилась, девочка не смогла остановиться и так стукнулась лбом о дверь, что перед глазами заплясали звездочки.

– Халса? – наклонился к ней Лучок.

Он выглядел до того напуганным, что она едва не рассмеялась.

– Все хорошо, – ответила кузина. – Было бы, если бы не колдуны с их увертками. – Она постучала в дверь, а потом заколотила кулаками. – А ну выходите!

– Что ты делаешь? – удивился мальчик.

– Никакого толка! Надо было топор прихватить.

– Дай я попробую.

Халса пожала плечами, и Лучок отлично расслышал ее мысль: «Вот глупый!»

– Давай, пробуй, – сказала она вслух.

Лучок приложил ладонь к двери и толкнул. Она распахнулась.

Оглянувшись на Халсу, мальчик сказал:

– Прости…

Халса шагнула через порог.

Посреди комнаты стоял стол, на котором горела одинокая свеча. Дальше – ровно заправленная кровать, на стене зеркало. И никаких колдунов Перфила. Даже под кроватью, уж Халса-то проверила.

Подойдя к окну, девочка выглянула. Прямо под ней на лугу раскинулся наспех сооруженный лагерь, а дальше расстилались болота. Открытая вода сияла серебром. Восходящее солнце буднично взбиралось на небо. Смотреть на окна других башен отсюда было непривычно, но они все пустовали. Над трясиной парили белые птицы. «Не это ли колдуны?» – подумала Халса и пожалела, что у нее нет лука и стрел.

– А где же колдун? – спросил Лучок.

Он потыкал пальцем в кровать. Может, колдун превратился в нее? Или в стол? Способен ли человек обернуться столом?

– Нет никаких колдунов! – воскликнула Халса.

– Но я же чувствую их! – вздохнул Лучок, а потом вздохнул еще глубже.

Он, можно сказать, ощущал их запах, как если бы колдуны превратились в дымку или туман. Мальчик громко чихнул.

Услышав шаги на лестнице, они с Халсой обернулись – вдруг колдун идет к ним? Но это оказался всего-навсего Толсет, усталый и взмокший, словно он преодолел очень много ступенек.

– Где колдуны Перфила? – набросилась на него девочка.

– Погоди, дай чуть-чуть отдышаться.

Халса топнула ногой, а Лучок уселся на кровать, мысленно попросив прощения на тот случай, если это и в самом деле колдун. А может, колдун – это свеча? Интересно, что будет, если попробовать задуть колдуна? «А Халса готова лопнуть от злости», – подумал он.

Толсет присел на кровать рядом с Лучком.

– Это случилось давным-давно, – начал он. – Отец нынешнего короля посетил колдунов Перфила. У него были вещие сны о своем сыне, тогда еще малыше. Сны пугали его величество. Колдуны подтвердили: опасения небеспочвенны. Его сын рано или поздно сойдет с ума, по его вине начнутся войны и голод. Старый король рассвирепел. Он повелел своим верным слугам сбросить колдунов с башен. Приказ был успешно выполнен.

– Погоди! – воскликнул Лучок. – Погоди! А что сталось с колдунами? Они обернулись белыми птицами и улетели?

– Нет, – покачал головой Толсет. – Люди короля перерезали им глотки, а вниз летели уже трупы. Я в тот день отсутствовал, а когда вернулся, увидел только разграбленные башни и мертвых колдунов.

– Нет! – возмутилась Халса. – Почему ты врешь? Я знаю, что колдуны где-то здесь. Они каким-то образом прячутся. Они трусы!

– И я их чувствую, – согласился Лучок.

– Идите взгляните. – Толсет встал и подвел детей к окну.

Внизу они увидели Эссу и других слуг колдунов, ходивших в толпе беженцев из Перфила. Две старухи, которые никогда ни с кем не разговаривали, разбирали кучи старой одежды и одеял. Тощий мужчина пытался привязать корову. Берд придерживал дверцу самодельного курятника, а другие дети загоняли туда птиц. Одна из девочек помладше, Перла, напевала колыбельную младенцу. Ее голос, хрипловатый, но довольно приятный, поднимался до самых окон башни, откуда выглядывали Толсет, Халса и Лучок. Эту песню они узнали, в ней речь шла о том, что все будет хорошо.

– Как же вы до сих пор не догадались? – сказал детям Толсет, колдун Перфила. – Колдуны есть, вот только большинство из них молоды и не вошли в полную силу. Но все еще может закончиться хорошо.

– Так это Эсса – колдунья Перфила? – удивилась Халса.

Эсса, с лопатой в руке, подняла голову, будто услыхала девочку. Улыбнулась, пожала плечами, будто желая сказать: может, я, а может, и не я, но шутка-то удалась, согласись.

Толсет развернул Халсу и Лучка так, чтобы они оказались прямо перед висевшим на стене зеркалом. Сжал ненадолго их плечи своими сильными пятнистыми руками, будто желая придать храбрости, а потом указал на отражение. Пока дети изумленно таращились на самих себя, Толсет смеялся. Он хохотал так громко и фыркал так сильно, что слезы полились из глаз. Халса и Лучок, не в силах сопротивляться веселью, тоже захихикали. Комнату колдуна переполняла магия, как и болота, и Толсета, и зеркало. Да и дети тоже дышали магией.

Толсет ткнул пальцем в зеркало, а его отражение указало на Халсу и Лучка.

– Они перед вами! Ха! Вы не узнали их? Вот они – колдуны Перфила!

перевод В. Русанова

Нил Гейман
КАК ПРОДАТЬ ПОНТИЙСКИЙ МОСТ

Последний роман Нила Геймана, международный бестселлер «История с кладбищем» («The Graveyard Book»), завоевал престижную медаль Ньюбери, которая присуждается за выдающийся вклад в литературу для детей. Его перу также принадлежат романы «Американские боги» («American Gods»), «Коралина» («Coraline»), «Никогде» («Neverwhere») и «Сыновья Ананси» («Anansi Boys»). Гейман – автор не только романов, но и популярной серии комиксов «Песочный Человек» («The Sandman»), а его книги «Коралина» и «Звездная пыль» («Stardust») недавно были экранизированы. Рассказы Геймана неоднократно публиковались в журналах и антологиях, включая мои: «Нежить» («The Living Dead»), «By Blood We Live» и «The Improbable Adventures of Sherlock Holmes». Большая часть его рассказов представлена в авторских сборниках «Дым и зеркала» («Smoke and Mirrors»), «Хрупкие вещи» («Fragile Things») и «Mis for Magic». Его последняя книга представляет собой изданный в твердом переплете сборник стихотворений «Instructions» с иллюстрациями Чарльза Весса.

Большинству американцев, наверное, знакомо выражение «ему можно продать Бруклинский мост». Под этим подразумевается предельная доверчивость, когда человек готов выложить деньги жулику, предлагающему «купить» столь известную достопримечательность. Хотите верьте, хотите нет, но эта расхожая метафора опирается на подлинное мошенничество, жертвами которого становились все новые и новые иммигранты, наивно поверившие в Америку как страну великих возможностей. Аферисты узнавали маршруты полицейских патрулей и выставляли знаки «Мост на продажу», когда точно знали, что поблизости не окажется полиции. А та не уставала гнать взашей обманутых простаков, пытавшихся взимать плату за проезд по «их» мосту. Когда приезжие поумнели, афера сошла на нет, но сохранилась в кинофильмах – например, «Каждый день праздник», и даже в мультсериале «Багз Банни».

Наш следующий рассказ о клубе жуликов преподносит эту старую историю в новом свете, хотя мост, о котором в ней идет речь, намного больше, а мошенничество – грандиознее.

Мой любимый клуб жуликов – старейший, но самый строгий в Семи Мирах. Свободное сообщество прохвостов, обманщиков, махинаторов и мошенников основало его почти семьдесят тысяч лет назад. Неоднократно он был воспроизведен в других местах (в последний раз это произошло совсем недавно, какие-то жалкие пятьсот лет назад, в лондонском Сити), но ни один из новоявленных клубов не совпадает по атмосфере с первоначальным клубом жуликов в Забытом Карнадайне. Ни в одном клубе не отбирают членов столь придирчиво.

А в клубе жуликов Забытого Карнадайна состоят сливки избранных. Вы поймете, что это за публика, если я поясню, что видел собственными глазами, как в его многочисленных помещениях прохаживались, сидели, закусывали и беседовали такие знаменитости, как Дараксиус Ло (продавший племени Кзем жабокрысу по случаю религиозного праздника), Проттл (впаривший королю Вандарии его собственный дворец) и самозваный лорд Нифф (шептались, что это он придумал «фокс-твист» – аферу, погубившую банк «Казино-Гранд»). Добавлю, что я видел Жуликов с большой буквы, известных во многих мирах, – Жуликов, которых не допустили даже к секретарю для обсуждения возможного членства. Помню, как мимо меня прошли и спустились по лестнице известный финансист в обществе главы хай-бразильской мафии и один видный премьер-министр; по их перекошенным лицам было ясно, что им запретили даже мечтать о возвращении. Нет, право слово, в клубе жуликов обретаются лишь птицы самого высокого полета. Не сомневаюсь, что о каждом из них вы слышали. Конечно, вовсе не настоящие имена касались ваших ушей, но что-то припоминается, да?

Сам я удостоился членства благодаря удачному творческому исследованию, повлиявшему на мышление целого поколения. Я пренебрег стандартной методологией и подошел к делу с выдумкой, за что и стал членом клуба; с тех пор, оказываясь в этом секторе космоса, я непременно выкраиваю вечер, чтобы предаться остроумным беседам, отведать изысканных напитков и выслушать соображения моих единомышленников в вопросах морали.

Был поздний вечер; в камине потрескивали поленья, а наша скромная компания расположилась в алькове величественного зала, попивая отменные темные вина со Спидирина.

– Конечно, – говорил один из моих новых друзей, – на свете есть махинации, к которым не прибегнет ни один уважающий себя жулик, – настолько они стары, безвкусны и затерты. Продать, например, туристу Понтийский мост.

– В моем мире то же самое можно проделать с колонной Нельсона, Эйфелевой башней и Бруклинским мостом, – подхватил я. – Мелкая, убогая афера – в ней шика не больше, чем в обычном наперсточничестве. Но есть и плюс: никому из продавших Понтийский мост не бывать членом такого клуба, как наш.

– Неужели? – негромко осведомились из угла. – Удивительно. Лично я стал членом клуба именно потому, что продал Понтийский мост.

Высокий джентльмен, совершенно лысый и безупречно одетый, встал с кресла и приблизился к нам. Он досасывал мякоть нездешнего фрукта руум и улыбался – очевидно, был доволен произведенным эффектом. Приблизившись, подтянул диванную подушку и сел.

– Мы вроде бы не знакомы, – заметил он.

Мои друзья представились (седая ловчила Злорада и низенький спокойный прохвост Красношляп). Я тоже назвался.

Его улыбка стала шире.

– Ваша слава опережает вас, я польщен. Зовите меня Горностаем.

– Горностай? – повторила Злорада. – Я слышала лишь об одном Горностае – тот провернул дело с воздушным змеем в Деране, но это было… помилуйте, больше ста лет назад. О чем я говорю? Не иначе, вы просто назвали себя в его честь.

– Вы очень умны, – молвил Горностай. – Конечно же, я не могу быть тем самым Горностаем. – Он подался вперед на подушке. – Вы, стало быть, говорили о продаже Понтийского моста?

– Совершенно верно.

– И все вы придерживаетесь мнения, что продажа Понтийского моста – мелкое жульничество, недостойное члена этого клуба? Вполне возможно, что вы правы. Давайте рассмотрим составные части хорошей аферы. – Он начал загибать пальцы на левой руке. – Во-первых, афера должна вызывать доверие. Во-вторых, она должна быть простой – чем мудренее, тем легче совершить ошибку. В-третьих, надувать простофилю нужно так, чтобы он даже не помыслил нажаловаться властям. В-четвертых, всякое элегантное жульничество опирается на человеческую жадность и тщеславие. И наконец, оно требует доверия – безоглядной веры, если угодно.

– Разумеется, – согласилась Злорада.

– Итак, вы утверждаете, что продажа Понтийского моста или любой другой достопримечательности, вам не принадлежащей, не соответствует этим требованиям? Джентльмены и леди, позвольте рассказать вам мою историю.

Я прибыл в Понти несколько лет назад почти без гроша за душой. Ну что такое тридцать золотых крон, когда позарез нужен миллион? Зачем нужен? Боюсь, это уже другая история. Я подсчитал мои активы – кроны плюс несколько приличных костюмов. Я бегло говорю на понтийском аристократическом наречии и, что уж тут скромничать, не лишен лоска. И все же я не видел никакого шанса разжиться нужной суммой к нужному времени. Мой ум, обычно фонтанирующий изящными комбинациями, был совершенно пуст. А потому, поручив богам ниспослать мне вдохновение, я отправился на экскурсию по городу…

Понти простирается на юг и восток; это свободный портовый город у подножия Рассветных гор. Не ограничиваемый ничем, он раскинулся на берегах Рассветного залива – красивой природной гавани. Берега залива соединены мостом, почти две тысячи лет назад созданным из самоцветов, известкового раствора и заклинаний. Планы его строительства вызывали насмешки, так как никто не верил, что сооружение в полмили шириной удастся возвести, а если и удастся – что оно выстоит. Однако смешки сменились благоговейными вздохами и гражданской гордостью – над Рассветным заливом протянулась совершенная конструкция, игравшая в лучах солнца всеми цветами радуги.

Экскурсовод остановился у его подножия.

– Как видите, леди и джентльмены, при внимательном рассмотрении открывается, что мост целиком состоит из драгоценных камней: рубинов, бриллиантов, сапфиров, изумрудов, хриолантов, карбункулов и прочих. Их скрепляет прозрачный известковый раствор, созданный из первичной магии премудрыми близнецами Хрольгаром и Хрильтфгуром. Все самоцветы подлинные – прошу не заблуждаться на сей счет – и были собраны со всех пяти углов мира Эммидусом, тогдашним королем Понти.

Мальчуган, стоявший впереди группы, повернулся к матери и громко сказал:

– Мы его в школе проходили. Его звали Эммидусом Последним, потому что после него других не было. И нам говорили…

Экскурсовод деликатно вмешался:

– Молодой человек совершенно прав. Приобретая самоцветы, король Эммидус разорил город-государство и тем подготовил почву для нынешнего благодетельного Правящего Анклава.

Мать выкручивала сынуле ухо, и это весьма воодушевляло экскурсовода.

– Уверен, вы слышали, что мошенники неизменно пытаются облапошить туристов, выдавая себя за представителей Правящего Анклава и владельцев моста. Якобы уполномоченные его продать, они получают внушительный задаток и скрываются. Для ясности сообщу, – он говорил это по пять раз на дню и смеялся вместе с туристами, – что мост никоим образом не может быть продан.

Шутка, хоть и бородатая, была безотказной.

Его подопечные устремились на мост, и только мальчик заметил, что один не сдвинулся с места. Высокий, совершенно лысый мужчина стоял, погруженный в раздумья. Мальчик хотел оповестить остальных, но у него болело ухо, а потому он ничего не сказал.

Лысый вдруг улыбнулся.

– Не продается, говорите? – переспросил он.

Затем повернулся и зашагал обратно в город.

Игра напоминала теннис: большие ракетки с толстыми струнами и вместо мячей – черепа, инкрустированные самоцветами. Лупить по черепам было очень приятно; при точном попадании слышался приятный щелчок, и столь же приятной казалась большая парабола, по которой череп летел через мраморный корт. Штуковины эти никогда не сидели на людских плечах: ценой многих жизней и серьезных расходов их добыли у демонов-горцев, после чего украсили драгоценностями в мастерских Картуса, так что глазницы вкупе с нижней челюстью засияли изумрудами и рубинами в серебряной кружевной оправе.

Картус вынул из пирамиды очередной череп и поднял к свету, восторгаясь мастерством, благодаря которому камни, освещенные под определенным углом, как будто сияли сами собой изнутри. Он мог назвать точную стоимость и место добычи каждого камня – вплоть до прииска. Черепа тоже были прекрасны: молочно-перламутровая кость, прозрачная и тонкая. Раса демонов, ставшая жертвой охоты, оказалась на грани исчезновения, и замены черепам практически не было.

Он послал череп через сетку. Аатиа искусно отбила, вынудив его метнуться навстречу (его шаги эхом отдавались от холодного мраморного пола) и – щелк! – сделать обратный пас.

Она почти успела. Почти, но не совсем: череп миновал ракетку, устремился к каменному полу и далее, в каком-то дюйме от тверди, остановился, чуть покачиваясь, как будто погруженный в жидкость или магнитное поле.

Конечно, дело было в магии, которая обошлась Картусу дороже всего прочего. Он мог себе это позволить.

– Очко, сударыня, – изрек он с низким поклоном.

Аатиа, его партнерша во всем, кроме любви, промолчала. Ее глаза сверкнули подобно льдинкам – или самоцветам, которые и составляли единственный предмет ее обожания. Картус и Аатиа, торговцы драгоценностями, были странной парой.

За спиной у Картуса кто-то отчетливо кашлянул. Тот обернулся и увидел раба в белой тунике, державшего пергаментный свиток.

– В чем дело? – спросил Картус и тыльной стороной кисти вытер со лба пот.

– Послание, господин. Человек, его передавший, утверждал, что это срочно.

– От кого оно? – хрюкнул Картус.

– Я не распечатывал. Мне сказали, что оно для вас и госпожи Аатиа, и больше ни для кого.

Картус уставился на пергаментный свиток, но брать его не спешил. Он был крупным мужчиной с мясистым озабоченным лицом и редеющей песочной шевелюрой. Его конкуренты – таких было много, ибо Понти с годами стал центром оптовой торговли драгоценностями, – усвоили, что данное выражение лица не имело ничего общего с тайными чувствами его обладателя. Во многих случаях урок стоил им денег.

– Картус, возьми письмо, – велела Аатиа, а когда он не послушал, обошла сетку и выхватила у раба свиток. – Оставь нас.

Раб был бос и ступал по холодному мрамору бесшумно.

Аатиа взломала печать стилетом, извлеченным из рукава, и развернула свиток. Она пробежала глазами написанное, затем прочла еще раз, медленнее. И присвистнула.

– Взгляни…

Картус взял свиток и прочел.

– Я… представления не имею, что с этим делать, – признался он голосом тонким и раздраженным. Рассеянно потер ракеткой маленький крестовидный шрам на правой щеке. Медальон, который висел на шее и обозначал его принадлежность к Высокому совету Понтийской гильдии ювелиров, на миг пристал к потной коже и сразу отлип. – Что думаешь, цветик?

– Я тебе не «цветик».

– Разумеется нет, сударыня.

– Уже лучше, Картус. Мы таки сделаем из тебя приличного гражданина Итак, начнем с того, что имя явно вымышленное. Глю Кролл – да неужели? В Понти людей с таким именем больше, чем у тебя алмазов на складах. Адрес – конечно же, контора, арендованная в Подгорье. На восковой печати нет отпечатка кольца. Похоже, он из кожи вон лез, чтобы сохранить анонимность.

– Да, вижу. Но о каком деловом предложении он пишет? И если в деле, по его словам, участвует Правящий Анклав, то почему такая секретность?

Она пожала плечами.

– Правящий Анклав никогда не гнушался секретностью. А речь, судя по намекам, может идти о больших деньгах.

Картус помолчал. Он нагнулся к черепам, прислонил к пирамиде ракетку, а рядом положил свиток. Взял череп побольше и начал поглаживать короткими толстыми пальцами.

– Видишь ли, – заговорил он, будто обращаясь к черепу, – это может быть шансом обскакать подлецов из Высокого совета гильдии. Этих аристократов-недоумков с гнилой кровью.

– Речь раба, – отозвалась Аатиа. – Если бы не мое имя, не видать бы тебе членства в совете.

– Замолчи! – Его лицо выражало смутную тревогу, однако это не значило ничего. – Я могу им показать, где раки зимуют. И покажу. Вот увидишь.

Он подбросил череп на руке, как бы прикидывая вес – наслаждаясь им и подсчитывая стоимость кости, самоцветов и филигранного серебра Затем с удивительным для своего сложения проворством повернулся и что было сил метнул череп в колонну, высившуюся далеко за пределами игрового поля. Тот, казалось, навечно завис в воздухе, а потом с болезненной неспешностью врезался в столб и разлетелся на тысячу кусков. Звон, с которым они посыпались – почти музыкальный, – был прекрасен.

– Пойду переоденусь и встречусь с этим Глю Кроллом, – проворчал Картус.

Он удалился, прихватив свиток. Аатиа проводила его взглядом и хлопнула в ладоши, призывая раба для уборки.

Подобные сотам пещеры в скалах на северном берегу Рассветного залива, которые спускаются в самый залив, под мост, зовутся Подгорьем. В дверях Картус скинул одежды, вручил их своему рабу и сошел по узким каменным ступеням. Он невольно содрогнулся всем телом, когда ступил в воду (аристократы предпочитали температуру чуть ниже градуса крови, но после жаркого дня все равно было зябко), и поплыл по коридору к аванложе. Стены мерцали отраженным светом. В воде дрейфовали еще четверо мужчин и две женщины. Они возлежали на больших деревянных плотах, элегантно выполненных в форме рыб и водоплавающих птиц. Картус подплыл к пустовавшему плоту – дельфину – и взгромоздился на него. На Картусе, как и на прочих, не было ничего, кроме медальона Высокого совета гильдии ювелиров. Все члены Высокого совета были в сборе – кроме одного.

– А где президент? – спросил Картус, не обращаясь ни к кому конкретно.