Текст книги "Тюряга"

Автор книги: Джордж Бейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

   – Привет, Фрэнк, – усмехнулся Драмгул, сидящий за письменным столом. – Как твое здоровье? Говорят, ты немного простудился и вчера весь день кашлял?

   – Как только я выйду на свободу, я подам на тебя в суд, – сказал Фрэнк.

   – А в чем я перед тобой провинился? – невинно спросил Драмгул.

   – Ты пытался меня отравить!

   – И у тебя есть доказательства или, может быть, свидетели? – рассмеялся начальник.

Фрэнк бессильно молчал.

   – Ладно, – сказал Драмгул. – Забудем старое. Кстати, у меня есть для тебя неплохая работа. Здесь же все зарабатывают себе на жизнь, ты знаешь.

Он поднялся из-за стола и подошел к окну.

   – Ты мог бы быть моим боем[1]1
  От английского Bоу – мальчик (прим. переводчика).


[Закрыть]? Приносить кофе, чистить ботинки, подавать полотенце. Тогда у тебя, пожалуй, была бы сносная жизнь и неплохой заработок.

Он посмотрел на Фрэнка. Фрэнк молчал.

   – А когда у меня выдавалась бы свободная минутка, скажем после обеда, ты бы читал мне вслух. Ведь мы оба с тобой любим литературу. Я помню, что в школе, помимо увлечения регби, ты также неплохо декламировал вслух.

   Драмгул подошел к стеллажу и вынул из ряда одну из книг.

   – Вот, скажем, Данте, великий флорентиец, автор «Божественной комедии». Я думаю, для начала мы почитаем что-нибудь из «Ада», а потом из «Чистилища».

Леоне все также молчал, вперив взгляд в пол.

   – Вот здесь, – Драмгул раскрыл книгу. – Послушай, как тебе нравится? «И я смотрел, как вечный пляс ведут, худые руки, стряхивая с тела то здесь, то там огнепалящий зуд». А? Каково! Или вот, вот: «И он, от жажды разевая глотку, распялил губы, как больной в огне, одну наверх, другую к подбородку».

Драмгул положил книгу на стол.

   – Ну что, согласен?

   Он выжидающе посмотрел на Леоне. Леоне медленно поднял взгляд.

   – Пошел ты в жопу, вонючий козел, – тихо, но явственно проговорил Фрэнк.

11.

   После завтрака Леоне вместе с другими заключенными вышел во двор. Было холодно, зябко, и он держал руки в карманах, с любопытством поглядывая по сторонам. Большую часть двора занимало поле стадиона, окруженного беговой дорожкой, которая, в свою очередь была с двух сторон окружена высокой стеной, забранной на самом верху колючей проволокой. Двумя другими сторонами стадион примыкал к тюремным постройкам, у одной из которых Леоне заметил вышку с часовыми. В торце стадиона, куда вышел Леоне, была спортивная площадка – турник, брусья, тренажеры, штанга. Фрэнк уже знал, что новичкам обычно готовят испытания, так называемую «прописку», и потому держался осторожно. Два здоровенных негра накачивали гирями бицепсы, третий поднимал штангу. Кто-то болтал с приятелями, кто-то просто глазел, кто-то курил. Но все, мимо кого проходил Фрэнк, внимательно и недружелюбно вглядывались в лицо новичка. Фрэнк заметил лавочку рядом с брусьями и направился к ней, нащупывая в кармане пачку сигарет. Внезапный толчок едва не сбил его с ног. Проходивший мимо него парень даже не обернулся. Но Фрэнк не подал вида и невозмутимо продолжал свой путь. В тюрьме свои обычаи, зачем ему раньше времени портить отношения с кем-либо. Надо сначала оглядеться, разобраться. Второй толчок больше походил на удар. На этот раз толкнувший его шел с ним в одном направлении. Обгоняя, он злобно посмотрел на Фрэнка. Невысокий, почти на голову ниже Леоне, с редкими черными усиками. Леоне мог бы сбить его одним ударом, но он решил вытерпеть и это, тем более, что затеявших публичную драку могли бы в наказание упечь в карцер. Фрэнк сел на лавочку и достал сигареты, собираясь закурить.

   – Эй, придурок, вали отсюда! Это мое любимое место. Леоне обернулся на голос. Широкоплечий гигант в синей джинсовой куртке и в черной шапочке, стоящий недалеко от лавочки, недвусмысленно кивнул Леоне головой. Его лицо сразу запомнилось Фрэнку грубостью своих черт и выражением свирепости, которую особенно подчеркивали узко посаженные глаза и широкие скулы. «Бык», – подумал про себя Леоне и равнодушно поднялся. Невдалеке он увидел еще одну лавочку и решил пересесть туда. Но лишь только он присел, как верзила снова появился перед ним.

   – Это тоже мое любимое место, – ухмыляясь, проговорил он.

   Фрэнк посмотрел в его узко посаженные глаза, полные злобы и ненависти.

   – Слушай, а тут есть место, – спросил Фрэнк невозмутимо, – которое не принадлежит тебе?

   Несколько парней, поплевывая, подошли к ним и окружили. Некоторые из них посмеивались, уничтожающе разглядывая Фрэнка, и обменивались тюремными шуточками.

   – Нет, – нагловато ответил верзила, выдержав паузу. – Если хочешь посидеть, плати.

   Фрэнк встал. «Ладно, мы еще успеем с тобой разобраться», – подумал он, собираясь отойти в сторону. Но верзила схватил его за плечо, разворачивая к себе лицом.

   – Ну-ка, научи его, Грейвс! – раздался голос из толпы, постепенно их окружавшей.

   – Значит, тебя зовут Грейвс? – спокойно спросил его Фрэнк, еле сдерживаясь, чтобы не ударить в это грубое широкоскулое лицо, чьи узкопосаженные глаза по-прежнему смотрели на Фрэнка с такой ненавистью. – Хорошо, Грейвс, когда у меня будет чем заплатить, я заплачу тебе сполна, а пока я пойду и немного разомнусь, а то что-то я засиделся на твоей лавочке. Пусти руку.

   Но Грейвс не отпускал. Взгляд его упал на цепочку, висящую на шее Леоне.

   – А может быть, лучше посидишь? – ухмыльнулся Грейвс. – Вот эта вот штучка, которая болтается у тебя на шее. Давай ее сюда и получишь место.

   Он вдруг схватил цепочку, пытаясь сорвать ее с Фрэнка. Фрэнк резко ткнул его кулаком в живот. От неожиданности Грейвс отпустил. Толпа заулюлюкала и заревела. Грейвс выхватил шило и попытался ударить им Фрэнка в бок, но Фрэнк ловко увернулся. Он мог бы побежать, но остался, принимая стойку и готовясь отразить следующий выпад Грейвса, увернуться и нанести ему ответный удар. «Бей под кадык, – сказал себе мысленно Фрэнк. – Пусть все видят, с кем имеют дело». Он разжал ладонь и напряг пальцы, выбирая момент, чтобы ударить. Толпа притихла, глядя, как Грейвс медленно выставляет перед собой смертоносное шило, готовясь к выпаду, и как кружит, не отступая, Фрэнк. Грейвс уже собирался ударить, как вдруг, расталкивая толпу, выскочил охранник.

   – А ну-ка бросай шило, Грейвс! – крикнул он. Это был тот самый негр, который сидел за пультом дезинфекционной камеры. Леоне сразу узнал его, несмотря на то, что сейчас тот был в зеленой форменной курточке и в низко посаженной фуражке.

   – Ничего у меня нет, Брэйдон, – сказал Грейвс, быстро передавая шило, придвинувшемуся сзади парню, тот сразу передал шило дальше кому-то еще и оно мгновенно исчезло в толпе.

   – А ну-ка, руки! – выкрикнул Брэйдон, быстро обыскивая Грейвса.

   Он прохлопал куртку, карманы брюк, но, разумеется, ничего не нашел.

   – Я тебя в карцер за шило, понял? – Брэйдон взял Грейвса за воротник.

   – Но у тебя же нет доказательств, – ухмыльнулся Грейвс.

   – Зато у меня есть свидетели!

   – Какие свидетели?

   Брэйдон повернулся к заключенным, переводя взгляд с лица на лицо. Но никто не хотел встречаться с ним глазами, а некоторые просто отворачивались. Зэки молчали. Тогда Брэйдон обернулся к Фрэнку.

   – Вот он, он видел.

   – Ни черта он не видел, – сказал Грейвс, буравя Фрэнка почти насквозь холодным колючим взглядом. Толпа молчала. Фрэнк смотрел в глаза Грейвсу, слегка усмехаясь.

   – Ну же, – дернул его за рукав Брэйдон.

   – Я ничего не видел, – спокойно ответил Фрэнк. Несколько восклицаний раздалось из толпы. Зэки загалдели, зашумели, обсуждая увиденное. Как ни в чем ни бывало Грейвс повернулся спиной к Брэйдону и неторопливо пошел прочь. Парни из его команды потянулись за ним.

   – Ты допускаешь ошибку, – сказал Брэйдон Фрэнку. – Зачем ты прикрываешь его? Ведь он бы тебя сейчас продырявил.

   – У вас свои правила, у нас свои, – сказал Фрэнк, – и пошел в другую сторону. Он не видел, как в одном из окон тюремного здания, выходящем на спортивную площадку, опустилась штора. Драмгул наблюдал за всей этой сценой в бинокль.

12.

   Случай на спортивной площадке придал Леоне некоторый вес в глазах тюремного сообщества. И весь оставшийся день зэки, бывшие свидетелями происшествия, обсуждали увиденное. Одни были на стороне Грейвса, другие явно симпатизировали Леоне, Грейвс был бугром[2]2
  Бугор – хозяин, лидер (тюремный жаргон).


[Закрыть] в одном из блоков, в «Бэйкли» он отбывал пожизненное заключение за убийство при отягчающих обстоятельствах. Рассказывали, что он убил фермера, положив его еще живым под гусеницы трактора, на котором потом буквально размазал несчастного по бетонной площадке. Рассказывали также, что это не первое убийство на его счету. Лет десять назад его обвиняли в сожжении мальчика, кто-то облил разносчика бензином и поджег, подозрение пало на Грейвса, который зарабатывал на той улице рэкетом, но тогда ему удалось отвертеться. Потом была восемнадцатилетняя девушка, которой отрубили руки и голову, и опять Грейвс вышел сухим из воды. Но после убийства лесника (его нашли повешенным в сарае), полиция всерьез занялась Грейвсом, и он получил то, что среди зэков называют «почти на полную катушку», то есть – пожизненное заключение. В «Бэйкли» за Грейвсом также водилась дурная слава, и те, кто не был в его команде, предпочитали обходить его стороной. Однако Грейвс часто защищал зэков из своего блока от нападок других группировок и помогал с работой, если в ней кто-то нуждался, и потому все же пользовался авторитетом, основанным не только на насилии. Обсуждая случай с Леоне, одни утверждали, что Грейвс ни за что не простит ему тот удар, который Фрэнк нанес первым, и отплатит при первой же возможности. Другие, наоборот, считали: то, что новичок не выдал Грейвса, может даже сблизить их, и Грейвс возьмет Леоне в свою команду. Но все были, пожалуй, согласны в том, что больше Фрэнк себя в обиду не даст никому, раз уж он не побоялся острого заточенного шила Грейвса. И теперь уже никто не смел толкнуть Фрэнка или попробовать его оскорбить. Некоторые из зэков пытались заговорить с ним, но Фрэнк отвечал односложно, уклончиво. Его больше занимало то, что предпримет Драмгул, а не Грейвс. Но Драмгул словно бы затаился. Впрочем, и Фрэнк старался, чтобы поводов для придирок со стороны тюремного начальства не было. Он исправно посещал все проверки и старался не ввязываться в пререкания с охранниками. Да и не так просто было Драмгулу снова насолить Леоне, потому что негр Брэйдон, несмотря на то, что Фрэнк отказался выдать Грейвса, все же проникся к Фрэнку симпатией после того случая с дезинфекцией и не преминул рассказать об издевательстве над Леоне начальнику охраны капитану Майснеру, с которым был в близких отношениях из-за цвета кожи. Майснер же давно недолюбливал Драмгула и в последние годы довольно откровенно претендовал на его место, пользуясь каждым просчетом начальника, чтобы укрепить собственный статус. «Я и не знал, что вы используете дезинфекционную камеру в качестве камеры пыток, – сказал капитан Майснер Драмгулу вечером того же дня, когда Леоне отравили газом. – Пожалуй, мне надо взять этого заключенного под свою опеку, не то вы его отправите на тот свет раньше времени». – «Чушь вы какую-то порете, капитан», – раздраженно ответил ему Драмгул. Но в глубине души он понял, что с Леоне ему надо быть осторожнее, иначе это может и ему самому стоить места. .Вот в чем была истинная причина того, что Драмгул пока не трогал Леоне. Всего этого Фрэнк, разумеется, не знал, и через несколько дней, случайно опоздав на проверку, уже ожидал, что Майснер посадит его в карцер, как обещал, и тогда Драмгул безусловно воспользуется случаем, чтобы продолжить свои издевательства, однако Майснер, усмехнувшись, ограничился всего-навсего нарядом вне очереди на мытье полов.

   Намочив тряпку Фрэнк усердно драил коридор, когда к нему вдруг подошел какой-то тип и хлопнул его по плечу.

   – Ба, знакомые все лица! Фрэнк Леоне! Какими судьбами?

   Фрэнк обернулся. Лицо парня тоже показалось ему знакомым. Где-то он видел уже это подмигивающее лицо, быстро меняющееся в своем выражении, то хохочущее, то страдальчески опускающее губы вниз, что-то было в нем и веселое, и скользкое одновременно.

   «Где? Где же я с ним встречался?» – мучительно думал Фрэнк, не зная, как отвечать на приветствие, не то обрадоваться, не то сдержаться, не то просто не узнать и сказать, что тот, очевидно, ошибся.

   – Ты что, не узнаешь? Я же Даллас, мы куковали с тобой в том проклятом местечке, из которого тебе единственному удалось совершить побег. Там тоже правил эта старая крыса Драмгул. Ох, и не повезло же тебе, что ты снова попал к нему.

   Теперь Фрэнк и в самом деле вспомнил Далласа. Да они сидели тогда в разных блоках, но иногда разговаривали на прогулках и играли вместе в футбол. У Далласа была еще какая-то странная кличка. Ничего дурного за Далласом тогда не водилось и Фрэнк подумал, что и вправду может сойтись с ним здесь покороче. Только как же его все-таки там называли? Словно яркая вспышка вдруг озарила память Леоне.

   – Эн вэ эн, – дружелюбно улыбнулся Фрэнк. – Теперь я вспомнил, тебя называли тогда эн вэ эн.

   – Правильно! – расхохотался Даллас. – Эн вэ эн! Я и есть эн вэ эн.

   – Только вот я не припомню, что это значит.

   – Эн вэ эн – никогда не верь никому! – снова расхохотался Даллас.

   В это время из-за угла коридора появилась уже знакомая Фрэнку парочка охранников – белобрысый толстяк со своим тонкогубым черноволосым напарником.

   – Что, приятеля себе нашел? – ухмыльнулся, проходя мимо толстый. – Небось трахались раньше вместе.

   – У кого чего болит, тот о том и говорит, – ответил ему Леоне.

   – Чего? – выпучился, не понимая намека, толстяк.

   – Да брось, Фрэнк, – оттянул его за рукав Даллас. Охранники прошли дальше.

   – Ты видно здесь еще мало что знаешь, – сказал Даллас, когда они скрылись из вида. – Это правая и левая рука Драмгула. Тот толстый, его здесь так и зовут – Палач, кликуха у него здесь такая, а другого, того чернявого с гнилыми зубами – Подручный. Суки они, садисты, что тот, что другой. Одного здесь в прошлом месяце до смерти забили, а потом подвесили в камере, мол, сам повесился. Так что с ними поосторожнее, лучше не задирай.

   – Почему не работаешь, пятьсот десять?! – крикнул вдруг, неожиданно появляясь, Майснер. – Еще один наряд захотел?

   Леоне судорожно сунул тряпку в ведро и, быстро отжав, принялся лихорадочно драить пол.

   – Так, так, хорошо! – покрикивал Майснер. – А теперь это же место еще раз.

   – А за этим что? – спросил Далласа Фрэнк, когда Майснер ушел.

   – Суров, но справедлив, если надо и самого Грейвса за щеку заставит взять и на четыре кости поставит.

   – Грейвса? – переспросил Фрэнк. – Это такого здоровенного в синей куртке и в черной шапочке?

   – А откуда ты его знаешь? – в свою очередь спросил Даллас.

Тогда Фрэнк рассказал ему о случае на стадионе.

   – Так ты и есть тот каратист, который чуть не замочил Грейвса? – снова расхохотался Даллас, но потом вдруг лицо его стало серьезным, брови сдвинулись, а уголки губ опустились, и он рассказал Фрэнку, что знал о Грейвсе.

   – Я думаю, тебе следует его опасаться. Вряд ли он простит это тебе.

   – Но ведь я же не заложил его! – возразил Фрэнк.

   – Во всяком случае старайся не появляться пока на спортивной площадке, это и в самом деле его территория. А если захочешь покачаться, сделай это лучше в спортзале.

   – Но побегать-то на стадионе я могу, если захочу?

   – Беговая дорожка – это территория черных, я думаю, ты с ним и договоришься.

13.

   Перебирая вечером в памяти события дня, Фрэнк бессознательно улыбнулся, вспоминая подвижное, богатое мимикой лицо Далласа. Как хорошо, думал Фрэнк, что я нашел здесь приятеля, теперь, по крайней мере, будет не так одиноко. Есть с кем поболтать, с кем поделиться. Без кента[3]3
  Кент – друг (тюрем, жаргон)


[Закрыть] в тюрьме не прожить. Быть может, Даллас поможет с работой? Надо бы завтра спросить его наверняка, он уже знает здесь все. Засыпая, Фрэнк повернулся к стене. Странная мысль шевельнулась в его голове: «Быть может, рвануть отсюда с Далласом на пару?» Но в следующий момент он вспомнил о Розмари и подумал, что лучше уж он здесь проведет эти полгода с Далласом, а всю оставшуюся жизнь с Розмари. «А если опять придется столкнуться с Грейвсом? Не дай бог, если он всадит в меня свое шило, – снова вспыхнула мятежная мысль. – И тогда – прощай Розмари. Может быть, лучше уговорить бежать ее во Флориду? В конце концов, к родителям можно и приезжать. Ведь не круглый же год полицейские будут наблюдать за их домами во Флинте. Нет, как-нибудь перетерплю эти полгода. Главное, не поддаваться на провокации».

   Этой ночью ему приснился отец. В узком челне они переплывали реку в царстве мертвых.

   – Это из-за меня тебе пришлось спуститься в ад, – сказал отец.

   – Но я же должен был тебя увидеть.

   – Здесь, в царстве мертвых, ты единственный живой, и возвратиться отсюда трудно. Но я открою тебе маленький секрет.

   Челн мягко ткнулся в песок и, сойдя на берег, отец крепко его привязал.

   – Теперь, когда тебе нет обратной дороги, двигайся только вперед и никогда не верь никому. И еще, запомни: в беде надо принимать отчаянные решения.

   Тень отца исчезла, и Фрэнк остался один. Он пошел по тропинке, ведущей на высокую гору. На самой вершине его снова встретил отец, он как-то странно улыбался.

   – Здравствуй, Фрэнк, – сказал он. – Рад тебя видеть. Вот моя рука.

   Он протянул ему руку.

   – Что же ты не здороваешься со мной? – спросил отец.

   – Но ведь ты же не мой отец, – сказал тогда Фрэнк. – Ты – Драмкул. Прочь с моей дороги!

   И вспыхнула, хохоча, тень отца, на глазах превращаясь в зловонного исполина.

   – Как это ты догадался, Леоне? – смеялся исполин, наклоняясь к Фрэнку.

   Фрэнк видел громадные седые усы, широко раскрытый рот, влажное бугристое небо, зловонный ветер подул на него из этой омерзительной живой пещеры. Фрэнк обернулся, ища пути к отступлению, и с ужасом обнаружил себя стоящим на краю пропасти. «Но я же умею летать», – вспомнил он и шагнул было в пропасть, но почувствовал, что оступился и падает в бездну. В последний момент он успел зацепиться за каменный выступ и, подтянувшись на руках, снова забрался на вершину скалы. Рот исполина был по-прежнему раскрыт, гигантский Драмгул по-прежнему хохотал. Слева от себя Леоне заметил острый, как нож, коготь, стремительно приближающийся к нему. Еще мгновение и коготь вонзится ему в живот, прорывая насквозь, насаживая его, словно бабочку, на гигантскую булавку. Леоне хватило половины мгновения, чтобы принять решение. В другую половину он исполнил его, перепрыгнув через частокол зубов и мягко соскальзывая по основанию языка в темное сырое булькающее чрево Драмгула.

14.

   На следующий день Фрэнк снова увидел Далласа. Они немного поболтали о том-о сем, вспомнили прежние времена. Потом Фрэнк сказал:

   – Слушай, Даллас, а как тут насчет работы? Здесь же надо за все платить. Помоги мне куда-нибудь устроиться.

   – О, нет проблем! – засмеялся Даллас. – Пойдем, я тебя отведу.

   Они зашли в мастерские, в спортзал, в столовую, на склад, но везде зэки как-то странно косились на Фрэнка и отказывали, несмотря на уговоры и поручительство Далласа.

   – Наверняка, это работа Грейвса. Похоже, этот ублюдок расставляет тебе капканы.

Снова навстречу им попались Палач и Подручный.

   – Как прошла ночь? – ухмыльнулся Палач. – По сколько палок кинули вы друг другу?

   – Заткни свое зевало, козел, – спокойно ответил Фрэнк.

   – Что?! Что ты сказал? Повтори! – опешил Палач. – Да я тебе в карцер за оскорбление охраны!

   – А ну-ка, давай его к Драмгулу, – проговорил, сплевывая на пол, Подручный. – Пусть выпишет ему направление.

   – Эй, эй, господа! – закричал Даллас, глядя, какими взглядами обмениваются Палач и Подручный. – Не трогайте его, я заплачу!

   Он достал из кармана несколько долларовых бумажек.

   – Считай, что на этот раз тебе повезло, – сказал Фрэнку Палач, засовывая бумажки в карман.

   – Я же тебе говорил, – сказал Даллас, когда охрана ушла. – Не связывайся с ними, это же садисты. Они притащат тебя к Драмгулу и скажут, что ты ударил одного из них. Им бы только прицепиться и получить разрешение на карцер. А уж там-то никто не увидит, что они с тобой сделают.

   – Слушай, Даллас, ты такой примерный, – сказал Фрэнк. – Я, конечно, благодарен тебе, что ты выкупил меня у этих свиней. Но нельзя же им все время поддаваться. Или тебе скоро выходить на свободу и ты не хочешь нарываться на неприятности?

   – Мне осталось сидеть еще сорок лет, – мрачно сказал Даллас, отворачиваясь.

   – Ладно, не расстраивайся, – хлопнул его Фрэнк по плечу. – Я отработаю тебе твои доллары.

   – Кстати, – сказал Даллас. – Мы не были еще в гараже. Там командует Здоровяк, мой приятель, может быть, он поможет? Правда, новых туда берут не очень охотно.

   Они вышли во двор и, протопав по свежевыпавшему снегу, подошли к гаражу.

   – Опять зима, – сказал Фрэнк.

   – Это быстро растает, – сказал Даллас.

   В гараже на Фрэнка пахнуло привычными запахами. Казалось, что вот-вот он увидит старенький недочиненный «плимут», вот-вот из-за стеллажа с деталями выйдет друг его детства Том. Но первым делом им преградил дорогу охранник, который тщательно их обыскал. Наконец навстречу им вышел и тот, кого Даллас назвал Здоровяком. Это и в самом деле был очень крупный мулат с какой-то, как показалось Фрэнку, слегка приплюснутой физиономией. Короткая стрижка с одной стороны и огромное тело с другой создавали иллюзию очень маленькой головы, и Фрэнк подумал, что, наверное, Здоровяк не очень умен, а вдобавок еще и злобен. Однако, доброжелательные огоньки в глазах и мягкий смех подсказали сердцу Фрэнка, что в глубине души человек этот добр. Но стоило Далласу назвать фамилию Фрэнка и заговорить о работе, как Здоровяк сразу замахал руками.

   – Нет, нет и нет, – отрицательно качал он еще и головой.

   – Но почему? – спрашивал его Даллас. – Ведь ты же сам говорил, что тебе нужен парень, который разбирается в моторах.

   – Это правда, – сказал Здоровяк. – Но никому не хочется нарываться на неприятности. Меня, честно говоря не колышет, – Здоровяк обратился к Леоне, – что там у тебя произошло с Драмгулом.

   – С Драмгулом? – переспросил Фрэнк.

   – Да, с начальником тюрьмы, и мне бы не хотелось портить с ним отношения. Так что извините, ребята.

   И чтобы показать, что разговор окончен, Здоровяк откинул крышку капота автомобиля, рядом с которым они стояли и деловито уставился на мотор.

   – Давно я не видел моторов шестьдесят пятого года – сказал Фрэнк. – «Форд» снял их с конвейера только из-за маленького объема цилиндров. А между тем, эти моторы очень экономичны и в мощности не уступят «крайслеровским».

   – Ладно, ладно, парень, отвали, ты мне мешаешь работать, – пробурчал Здоровяк.

   – Старик! – быстро-быстро заговорил Даллас, обращаясь к Здоровяку. – Ну ты же меня подводишь, я обещал ему работу. Парня перевели из «Рэдстоуна»...

   – Из «Рэдстоуна»? – поднял свою маленькую голову Здоровяк. – Ты сидел в «Рэдстоуне»?

   – Да, – сказал Фрэнк. – А что?

   – А не знал ли ты там Джоуда?

   – Как не знать – ответил Фрэнк. – Мы с ним корешили. Все девочек просил меня ему в презент принести, когда меня в увольнение отпускали.

   – Да, это был его коронный вопрос, когда кто-либо возвращался, – сказал Здоровяк и вздохнул. – «Рэдстоун» – это не то, что «Бэйкли».

   Они помолчали. Даллас незаметно подмигнул Фрэнку.

   – Ладно, – сказал Здоровяк. – Здесь я не могу ничего тебе предложить. Но поспрашиваю у соседей. Думаю, что-нибудь тебе подыщу.

   – Хорошо, – сказал Фрэнк. – И на том спасибо. Здоровяк остался, а они направились к выходу. Как обычно, их обыскал охранник.

   – Эй, – сказал охраннику Даллас, смеясь. – Я тут часы потерял. Посмотри, может быть, в задницу закатились?

   Он притворно наклонился, а потом быстро отскочил.

   – Да пошел ты к матери, – безлобно ругнулся ему вслед охранник.

15.

   Через пару дней, после обеда, Фрэнк лежал на нарах в своей камере, оглядывая ее голые стены. В этот пасмурный день ему было особенно тоскливо, Даллас куда-то пропал, и все утро Фрэнк слонялся без дела. Он вспоминал такие же пасмурные дни в «Рэдстоуне», когда мог часами лежать на кровати, разглядывая фотографию Розмари, а здесь у него нет даже такой возможности, и ему остается только предаваться воспоминаниям. Он вспомнил, как ходили они с Розмари на каток, как ездили за город, как всегда под ее взглядами он чувствовал себя особенно сильным и ловким, и как в последний раз, когда он видел ее, по-мальчишески бросился с подкатившимся к его ногам мячом демонстрировать Розмари свое умение в регби. А ведь теперь она, наверное, даже не знает, где он находится. Драмгул вероятно, сделает все, чтобы информация о том, куда его перевели из «Рэдстоуна» была задержана как можно дольше. Надо бы попросить у Майснера бумагу, карандаш и конверт, думал Фрэнк, чтобы написать и отправить письмо Розмари, да и матери не мешало бы написать, где он находится, написать, что все в порядке, чтобы они не волновались. Впрочем, продолжал думать Фрэнк, бумагу и карандаш можно взять у Далласа, а капитана только попросить об отправке, так, чтобы она прошла незамеченной для Драмгула. Фрэнк не знал, какая сцена разыгралась утром в приемной начальника тюрьмы.

   Розмари ворвалась в приемную подобно урагану.

   – Почему, позвольте вас спросить, я и мать Фрэнка Леоне, узнаем о его переводе сюда из третьих рук?! Если бы не письмо одного из ваших заключенных, в котором он упоминает о Леоне, то, быть может, мы бы вообще не узнали, где Фрэнк находится? В «Рэдстоуне» сказали, что Леоне перевели в штат Иллинойс.

   – Успокойтесь, успокойтесь, – мягко сказал ей Драмгул, поглаживая усы. – С моей стороны здесь нет никакой вины. Это, верно, что-то перепутали в «Рэдстоуне».

   – Но в чем дело?! – не унималась Розмари. – Какой смысл в этом переводе, ведь до освобождения Фрэнку осталось меньше шести месяцев? И потом, почему его перевели именно сюда?

   – Не волнуйтесь, мисс, это обычный перевод. «Рэдстоун» слишком перенаселен, вот и вся причина.

   – Я думаю, что это не вся причина, – сказала тогда Розмари. – Ведь вы и есть тот мистер Драмгул, из тюрьмы которого сбежал Фрэнк, чтобы увидеться на прощание с отцом.

   – Но это просто совпадение, – сказал Драмгул спокойно. – И потом Леоне уже был наказан за свой побег, ему же набавили срок, и он его отсидел. Неужели вы думаете, что я буду ему мстить? Тем более, что я знал его отца?

   – Я знаю, – холодно и спокойно сказала Розмари. – Вы ведь работали в одной школе у нас, во Флинте. Моя подруга рассказывала мне, что вы ненавидели отца Фрэнка. А когда однажды, уже будучи начальником тюрьмы, вы снова приезжали в Флинт, у вас была с собой фотография миссис Леоне.

   – Ложь! – вздрогнул Драмгул.

   – Но это была, как ни странно, именно моя подруга, которая нашла тогда в парке ваше портмоне и там была фотография матери Фрэнка.

   – Очевидно, она что-то напутала, я никогда не терял никакого портмоне, – неуверенно поднялся из-за стола Драмгул. – К сожалению, ваше время истекло.

   – Хорошо, я уйду, – сказала Розмари. – Но если с Фрэнком хоть что-нибудь случится, знайте, я этого так не оставлю. Я дойду до суда.

   – Даже если бы я и был влюблен в его мать, – рассмеялся вдруг как-то странно Драмгул, – я думаю, это не повод, чтобы подавать на меня в суд.

   – Но это и не повод, чтобы не отпустить заключенного на один день к умирающему отцу, – сказала Розмари.

   – Я не имел права этого сделать, – возразил Драмгул. – Тогда в ходу была другая инструкция, – он отвел глаза в сторону.

16.

   Лежа на нарах, Фрэнк, разумеется, не знал и того, что произошло следующим утром, когда Розмари нажала кнопку звонка у входной двери дома Леоне во Флинте.

   – Я наконец разыскала его, он в «Бэйкли», – взволнованно сказала она с порога матери Фрэнка. – В этом проклятом «Бэйкли», где начальник – тот самый Драмгул.

   – Опять Драмгул?! – всплеснула руками пожилая женщина.

   – Да, ваш бывший поклонник не может никак успокоиться. Я думаю, наверняка, это не случайный перевод.

   – Почему ты называешь этого мерзкого типа моим поклонником? – спросила миссис Леоне. – Ни он, ни я, мы никогда друг друга не видели.

   – Но ведь у него же была ваша фотография?

   – О, здесь дело совсем в другом, – побелела миссис Леоне. – Я умоляю тебя не расспрашивать меня об этом. Я даю тебе слово, что никакой любовной интригой тут и не пахло, к сожалению дело было гораздо серьезней. Но я предпочитала и предпочитаю молчать, чтобы не дай бог, не навредить Фрэнку. Ведь Драмгул всесилен.

   Утром того дня, когда происходил этот странный разговор, за десятки миль от города Флигта, в «Бэйкли» отворилась дверь и в камеру Фрэнка вошел Палач.

   – Вот, – хмыкнул он. – Из «Рэдстоуна» прислали твои вещички.

   Он швырнул тюк на нары и встал рядом, хлопая себя по карманам. Фрэнк развернул пакет. Поверх одежды лежало разбитое стекло и разорванная фотография Розмари. В дверях появился Подручный.

   – Распишись вот здесь, что все полностью получил, – сказал Палач, доставая наконец из нагрудного кармана бумажку.

   Фрэнк молча расписался, и они, ухмыляясь, вышли. Как только захлопнулась дверь, он попытался сложить обрывки фотографии девушки, чтобы восстановить ее облик. Но теперь, расчерченная линиями разрывов, улыбка ее была искажена.

17.

   После завтрака Фрэнк встретился с Далласом. Тот вел себя как-то странно. Фрэнку показалось, что Даллас заметно нервничает.

   – Что это с тобой? – спросил его Фрэнк.

   – Да, бугор чего-то наезжает. Придется откупаться. Кстати, я нашел тебе работу в котельной.

   – Ты или Здоровяк? – переспросил Леоне.

   – Я, – сказал Даллас. – Пойдем, посмотришь. Четыре огненные топки встретили их. На мгновение в памяти Фрэнка мелькнуло какое-то странное воспоминание. Обрывки какого-то сна или видения, что так часто посещают человека, появляясь из небытия и в небытие уходя, поднялись из сокровенных глубин его души. Словно завороженный смотрел он, как рвется и бушует пламя, как гудит, словно призывая его, огонь. Как будто там, за этой металлической стеной с четырьмя раскрытыми жерлами кипит огненная лава и расплавленный свинец надувается огненными сияющими пузырями.

   – Тебе надо будет бросать вот в эту, – указал ему Даллас на крайнюю слева топку.

   – А где уголь? – спросил его Фрэнк.

   – Уголь надо привозить на тачке с заднего двора. Да вот же, есть пока уголь, – он показал на кучу.

   – А где тачка?

   – Да вот же она, – сказал Даллас. – Ты что, не видишь?

   – А, да..., – рассеянно сказал Фрэнк.