Текст книги "Тюряга"

Автор книги: Джордж Бейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

   – Мне казалось, что я могу положиться на тебя, – сказал Драмгул. – И я уже начал хлопотать о пересмотре твоего дела в суде, написав тебе блестящую характеристику – «образцовое поведение», «помощь администрации» и тому подобное. Вот, если не веришь, почитай. Он взял со стола лист бумаги и протянул его Грейвсу.

   – О нет, сэр, конечно же, я вам верю, – сказал Грейвс, принимая однако из рук Драмгула бумагу, глазами он по-прежнему так поедал начальника.

   – Но я боюсь, – продолжил Драмгул, – что мне придется приостановить свою гуманитарную деятельность, а может быть, даже и придать гласности то, что...

   – Но я всячески провоцирую его, сэр. Грейвс, казалось, был готов упасть на колени.

   – Леоне не заводится, – продолжил Грейвс. – Вы же помните, как я старался во время регби, а сегодня я...

   – Да, я видел, – оборвал его Драмгул. – Но это же смешно – отобрать у него тарелку супа. Леоне не мальчик, он не нервничает из-за пустяков.

   Начальник тюрьмы взял из рук Грейвса лист бумаги с таким видом, будто хотел его разорвать.

   – Ты, – сказал Драмгул, – мало ценишь шансы, которые тебе дает судьба, и, боюсь, тебе все же придется окончить здесь свою жизнь, а мне еще кое-что тебе припомнить и впредь не закрывать глаза на твои проделки.

   – Дайте, – сказал, тяжело, задышав Грейвс, – дайте мне еще немного времени. Я раскручу его.

   – Ты все время бьешь не туда, – раздраженно сказал Драмгул. – У каждого есть свои слабые места. Ты должен найти его слабое место или мне придется найти вместо тебя другого человека. Даю тебе последний шанс.

40.

   Они сидели в гараже – Фрэнк, Даллас, Джон и Здоровяк. На этот раз пили чай. Прошло несколько дней после того, как Грейвс попытался спровоцировать Леоне в столовой, и все эти дни он так и кружил покруг Фрэнка, но удобного случая не представлялось. Фрэнк смутно чувствовал, что Грейвс снова что-то замышляет и потому держался осторожно, избегая с ним встречи. Пожалуй, только вот здесь, в гараже, он только и мог ощущать себя в безопасности. Эта территория была неприкосновенна, и ни Грейвс, ни кто-либо из его людей не могли здесь появиться.

   На этот раз друзья решили устроить себе небольшое развлечение после обеда. Они сидели и пили чай, думая, что бы такое-эдакое сотворить, как вдруг Даллас сказал:

   – А почему бы нам не устроить тараканьи бега?

   – А что? – рассмеялся Здоровяк. – Неплохая идея.

   – Вот там, за стеной, – подхватил Джон, – в раздевалке, где мы хлеб иногда оставляем, они и пасутся.

   – А где будем пускать? – спросил, смеясь, Фрэнк.

   – Да хоть вот здесь, – показал Даллас на длинный короб с гайками и болтами. В нем как раз два отделения.

   – Идет! – захохотал Здоровяк.

   Даллас и Джон отправились в раздевалку на лов тараканов, а Фрэнк и мулат ссыпали гайки и болты по другим ящикам и установили коробки на пустые бочки, сняв кусок плексигласа, который обычно служил им поверхностью стола.

   – Ну! – закричал, выходя из раздевалки Джон. – Делайте ваши ставки.

   Он потряс литровой банкой, в которой копошилось несколько насекомых. Следом за ним вышел Даллас, в его руках была такая же банка.

   – Куда вы столько наловили? – засмеялся Фрэнк.

   – А вдруг кто-то из них не добежит и подохнет, – засмеялся в ответ Даллас.

   Здоровяк достал две склянки поменьше, в которые и перекинули первую пару. Теперь склянки стояли в одном из концов короба вверх дном, а испуганные насекомые бегали по кругу, пытаясь залезть на стекло и снова сваливаясь.

   – Делайте ваши ставки! – кричал Джон.

   – Как ты назовешь своего? – смеялся Даллас, обращаясь к Леоне.

   – Известно как, по названию клуба, за который я играл, – Фаст Дог.

   – Итак! – картинно обратился Даллас к воображаемой публике. – По первой дорожке побежит Фаст Дог! Интересно, удастся ли ему добежать до финиша?

   – Пока вы здесь забавляетесь, – пробасил Здоровяк.

   – Они расползутся.

   И в самом деле один из тараканов нашел трещину в доске и попытался выбраться из-под банки. Щелчком пальца Здоровяк снова отбросил его под стеклянный колпак.

   – Делайте ваши ставки! – снова провозгласил Джон.

   – На две получаете три, а на три получаете пять.

   – Я ставлю все, что у меня есть, на своего – сказал Фрэнк.

   – А я ставлю три вот на этого, – Даллас постучал пальцем по соседней банке. – Я назову его...

   – Да это же мой! – с шутливым возмущением прервал его Джон. – Я должен и называть!

   – Ну ладно, – сказал Даллас. – Тогда я тоже ставлю на насекомое Фрэнка, на Фаст Дога.

   – А я на своего, – сказал Джон. – Боб его будут звать. Я два на Боба.

   – И я два на Боба, – засмеялся Здоровяк.

   – Ну, начали! – крикнул Джон.

   Они открыли банки, выпуская тараканов на лоток. Насекомые испуганно побежали.

   – Пошел!

   – Давай!

   – Ну же!

   Громко улюлюкая друзья, подбадривали тараканов и направляя их пальцами, когда те пытались перелезть через бортик. Джон подтолкнул своего к финишной черте, но таракан перевернулся на спину и теперь беспомощно перебирал ножками, пытаясь снова перевернуться и побежать.

   – Ага, хотел поджулить! – смеясь, выкрикнул Даллас. – Вот и получил.

   – Нельзя подталкивать, – сказал Здоровяк. – Можно только поправлять.

   – Смотрите, смотрите, куда Фаст Дог полез! – захохотал Фрэнк, глядя, как перепуганный таракан залезает на вбитый вертикально в стенку лотка гвоздь.

   Так развлекались они, не заметив, как дверь гаража незаметно открылась и в помещение вошел Палач, боязливо вращая своими поросячьими глазками. Но в следующий момент, взглянув на видеокамеру, замаскированную под потолком, он взялся за козырек своей фуражки и опустил се пониже на глаза, отчего его белобрысые сальные волосы на затылке раздвинулись, обнажая розоватую с перхотью плешь.

   – Ну-ка ты, – ткнул пальцем в Джона Палач вдруг вырастая за его спиной.

Друзья замолчали, оглядываясь на охранника.

   – Ты, надеюсь, не забыл, что за тобой должок? – продолжил Палач, по-прежнему наставив палец на Джона.

   Джон и в самом деле вчера провинился, опоздав на проверку, и капитан Майснер назначил ему наряд вне очереди, сказав, что завтра объявит, что ему надо сделать, но так и не объявил.

   – Иди вымой пол в спортзале! Это приказ Майснера! – рявкнул Палач.

  Джон недовольно поднялся, но вскоре веселая улыбка снова озарила его лицо.

   – Вы тут моего не защелкайте смотрите, – сказал он. – Пусть полежит пока на спине, отдохнет.

   – Тебе бы не мешало и расплатиться, – засмеялся Даллас.

   – Я потом расплачусь, – сказал Джон. – Я отдам, правда.

   – Хорошо, – хлопнул товарища по плечу Фрэнк.

   – Давай быстрее, – грубо потянул Джона за рукав Палач.

   – Слушай, ты, не надо меня тащить, понял? – обернулся на него Джон.

   – Быстрее, – процедил Палач, поставив на Джона свои маленькие злобные глазки.

   – Ладно, – сказал Джон, делая вид, что не обращает внимания на Палача, и пожимая руку Фрэнку. – Увидимся позже.

   – Давай, – ответил, дружески улыбаясь, тот. Джон пошел вслед за Палачом к двери.

41.

   – Вот, – сказал Палач, оставляя Джона в спортзале. – Убери все вон в том углу и вымой пол.

   – Ты же говорил, что только пол? – возмутился Фрэнк.

   – Опять пререкаешься? —как-то странно хмыкнул Палач. – Смотри, как бы тебе не пришлось заплатить подороже.

   Он смерил Джона уничтожающим взглядом и направился к двери. Звук его шагов гулко отдавался в пространстве спортзала. Наконец дверь громко хлопнула, и Джон остался один.

   Прежде, чем взяться за уборку, Джон решил немного побродить. Ведь не так часто остаешься один там, где обычно слышится шум и гам, где толкутся без конца, мешая друг другу люди. «Что-то есть завораживающее в этой тишине, – подумал Джон. – Дома я часто любил оставаться один». Он подошел к рингу и потрогал канаты. Пустой, обтянутый канатами квадрат, казалось, мирно приглашал его в свою середину. Джон улыбнулся, вспоминая отца, который в детстве иногда брал его с собой, посмотреть на соревнования. Потом он перешел в другое помещение, где стоял бильярдный стол. В комнате не было окна, и Джон включил лампу,висящую над столом. Сноп света выхватил из полумрака зеленое сукно стола, и Джон снова почувствовал какое-то умиротворение на душе. Сейчас, без людей, эта комната казалась такой уютной, и Джон почему-то вновь вспомнил свой дом. «Да, да, – улыбнулся он, – ведь в спальне у нас было зеленое покрывало, и на нем были вышиты яблоки, совсем как эти желтоватые, с выбоинами шары». Джон словно наяву увидел, как мать наклоняется над покрывалом, расправляя его и взбивая подушки, вот она обернулась и погрозила ему пальцем, улыбаясь своим маленьким кукольным ртом. Где-то хлопнула дверь, Джон оглянулся, но больше никаких звуков не доносилось. Он выключил свет и прошел в следующее помещение. Это был гимнастический зал. Здесь тоже никого не было, снаряды тускло и одиноко поблескивали – брусья, перекладина, несколько гирь, штанга и два велотренажера. Шторы на окнах были опущены, и потому в гимнастическом зале тоже был полумрак, как и в бильярдной. Но это был совсем другой полумрак. Джон вдруг почувствовал какую-то холодную враждебность во всех этих металлических предметах, они словно с каким-то порочным любопытством разглядывали его маленькое хрупкое тело. Он решил не включать даже в этом помещении свет. «Здесь нет ничего, что бы навеяло мне хоть какие-то воспоминания», – грустно усмехнулся он про себя, и хотел уже выйти в боксерский зал и приняться наконец за уборку, как вдруг чья-то тень на полу заставила его вздрогнуть и обернуться. Огромный негр загородил ему выход в бильярдную. Джон инстинктивно посмотрел на другую дверь, ведущую в коридор, но и там стоял какой-то парень. «Это же люди Грейвса, – вдруг осознал Джон. И словно в продолжение его мысли из-за спины парня вышел медленно и сам Грейвс.

   – Ну что, маленький пидор, пришла пора разобраться? – спросил он без тени усмешки.

   Джон снова оглянулся, рядом с негром стояли еще двое. Он понял, что дело – серьезное.

   – Ну! – вскрикнул Джон, отскакивая к стене. – Давайте.по одному!

   Но на него бросились сразу четверо. Он попробовал было ударить наскочившего на него первым негра, но тот сразу перехватил его руку, заламывая ее ему за спину. Остальные повалили Джона на пол, и негр засунул ему в рот кляп, скрученный из обрывков полотенца.

   – Сюда, – показал Грейвс на помост рядом со штангой.

   Они отволокли Джона к помосту и распяли его, навалившись по одному на руку и на ногу. Джон несколько раз дернулся, пытаясь вырваться, но это было бесполезно. Грейвс подошел и с отвращением посмотрел Джону в глаза, как будто тот был уже мертв.

   – Ну что, маленький пидор, скоро и твой приятель Фрэнк последует за тобой.

   Он подошел к штанге и с трудом ее приподнял. Потом, короткими шагами, неуклюже он поднес штангу к распятому Джону и с высоты своего роста отпустил огромный снаряд на грудную клетку лежащего. Что-то хрустнуло, хрякнуло, зашипело. Они отпустили тело, которое еще несколько раз дернулось и затихло. Кровь пропитала рубашку на груди и теперь обильно вытекала из-под врезавшейся в грудную клетку ручки штанги на черный помост, а по нему – вниз на пыльный, так и оставшийся невымытым пол.

42.

   Они сидели по-прежнему в гараже, пуская тараканов, веселясь, щелкая насекомых пальцами и перебрасываясь шуточками, как вдруг в гараж ворвался один из индейцев из команды Здоровяка. Дверь хлопнула так громко, что все трое сразу оглянулись, догадываясь по виду вбежавшего, что произошло что-то дурное.

   – В чем дело? – тревожно спросил индейца Фрэнк.

   – Джона убили.

   – Что?! – вскрикнул, приподнимаясь, Фрэнк.

   – Он мертв, в гимнастическом зале лежит. Какое-то мгновение все трое – и Фрэнк, и Даллас и

Здоровяк, казалось, оцепенели. Никто из них не мог поверить. Как же так? Вот только что, час назад, Джон смеялся и каламбурил, он был среди них, а теперь... Нет, это же невозможно.

   – Что? – спросил, приходя постепенно от шока в себя Фрэнк, – Что случилось?

   – Я же говорю, он мертвый лежит в спортзале! – выкрикнул снова индеец.

   – Скорее, – сказал Даллас, как будто, поспешив, можно было еще чему-то помочь. – Скорее в спортзал.

   Они поднялись и быстро, опережая индейца, пошли к двери. На улице они уже бежали.

   Джон лежал с открытыми глазами, обрывок грязного полотенца торчал у него изо рта. Руки и ноги были раскинуты. А тяжелая штанга с тонкой блестящей перекладиной ручки по-прежнему была вдавлена ему в грудь. Фрэнк и Здоровяк осторожно подняли штангу за два конца, освобождая тело от орудия смерти. Казалось, что Джон на мгновение вздохнул и тело его шевельнулось, но это только казалось. Его глаза, его остановившийся взгляд, в котором запечатлелись и муки смерти и ненависть к Палачу, по-прежнему были устремлены в неведомое. Фрэнк осторожно ладонью прикрыл ему веки. Вчетвером они стояли над раздавленным телом, обескураженные, ошеломленные, но невидимая ярость уже медленно поднималась в их сердцах. До боли сжал кулаки Здоровяк, впиваясь ногтями в ладони. Даллас подавленно молчал, не сводя глаз с проломленной грудной клетки Джона.

   – Я знаю, кто это сделал, – тихо сказал Фрэнк.

   Он весь напрягся, жила вздулась у него на шее, синея и яростно пульсируя. Лицо его побелело, а потом кровь бросилась, окрашивая в красное щеки, лоб и словно наливаясь в глаза. Какие-то громадные, исполинские неуправляемые силы, казалось, овладевали Фрэнком, да так оно и было. Гнев и ярость поднялись в его душе и на этот раз им не было преград. Отчаянно пытался образ Розмари молить его о сдержанности. Но что был этот образ сейчас – лодка в бушующем океане. «Нет, Розмари, – словно с самого гребня волны говорил голос гнева Леоне. – На этот раз они достали меня». Индеец, стоящий рядом с ним, в ужасе отступил назад, так страшным было лицо Фрэнка.

   – Нет, это вам так просто не пройдет, – прошептал он.

   Но этот шепот был ужаснее грома и грохота бури. Фрэнк вздрогнул, сбрасывая с себя дотоле державший его панцырь оцепенения, и со всей силой, со всей яростью, на которые только было способно его тело, его упругие стальные мышцы, рванулся к двери.

43.

   Несколько дней после того памятного разговора с миссис Леоне, когда Розмари показала ей фотографию дома Норта, девушка только и думала о том, как бы использовать имеющиеся теперь у нее сведения против Драмгула. Она была уверена, что он замышляет против Леоне что-то недоброе. Сердце говорило ей, что, быть может, в «Бэйкли» уже что-то происходит, но на все официальные запросы администратор тюрьмы давал ей один и тот же ответ: «С Леоне все в порядке. Он отбывает заключение согласно инструкции». Письма ее вежливо принимали, но в свидании с Фрэнком, как и в свидании с Драмгулом, которого она хотела лично просить о встрече с Леоне, вежливо отказывали. «Но как атаковать Драмгула? – думала Розмари. – Ведь, по сути, никаких доказательств, .что это он подставил Норта, нет. Наверняка, лишь Леоне знает что-то еще. А быть может, и до сих пор прячет те фотографии? Но зачем? Какой в них прок? Ведь и в самом деле на них же не запечатлено то роковое число из календаря, когда было совершено ограбление школьной кассы?» Эти и подобные им мысли постоянно крутились в голове Розмари. В первые дни она несколько раз доставала из сумочки и разглядывала фотографию дома. Но неясный, темный слегка от дождя снимок ничего ей не говорил. Она в отчаянии снова прятала фотографию в сумочку.

   Однажды она снова проезжала по Форест авеню. Какое-то странное чувство заставило ее затормозить у дома с колоннами. Розмари вышла из машины, она решила постучаться в квартиру Норта, А вдруг этот бессмысленный абсурдный поступок к чему-нибудь да приведет? Она перешла улицу, поднялась по ступеням, открыла дверь и вошла в подъезд. Какая-то птица забилась под потолком и с криком вылетела в раскрытую дверь. Девушке стало жутко, но все же она решила довести начатое до конца. Дверь квартиры Норта на лестничной площадке была первой, налево. Массивная медная ручка тускло блестела в полумраке. Маленькая белая кнопка звонка показалась Розмари острой, и она долго боялась на нее нажимать, чтобы не уколоться. Но все же пересилила себя и нажала.

   – А-а, вот и вы, – раздался за спиной Розмари какой-то знакомый каркающий голос

   Девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла старушка, которую она уже как-то видела здесь, стояла перед ней.

   – Я же говорила вам, – каркающе продолжила она, потряхивая седой головой, – что все что-то разыскивают, вот и вы тоже.

Розмари испуганно молчала, ожидая, что вот-вот откроется дверь и выйдет кто-то, увидеть кого она сейчас почему-то очень боялась.

   – Зря звоните, никого там нет. После его смерти давно уже там никто не живет, – сказала старушка.

   – А я думала... – начала было Розмари.

   – И думать тут нечего, – сказала старушка и пошла к двери, ведущей на улицу.

   Розмари вышла вслед за ней. «Значит, все зря», – подумала она. На улице она еще раз обернулась. Угол с колоннами, решетка забора, подъезд, рядом с которым окно и какая-то железяка.

   – Вам что-нибудь нужно объяснить? – подошла к ней старушка опять.

   «О чем, о чем бы ее спросить? – подумала Розмари. – Ведь другого такого случая может и не представиться».

   – А что это вон там за железка? – кивнула она на кронштейн для установки флагов, лишь бы что-нибудь сказать и попробовать снова завязать разговор о Норте.

   – Это для нашего звездно-полосатого флага. Он развевается здесь раз в год, шестого июля, когда мы празднуем День независимости.

   – А-а, – сказала Розмари.

   – Я очень не люблю парады, – сказала старушка. – Эти девки с голыми ногами...

   Старушка высокомерно оглядела Розмари с ног до головы. Как назло Розмари была в коротенькой юбочке. Старушка повернулась и пошла.

   Вечером Розмари была в гостях у своей подруги, которая рассказала ей как-то про фотографию миссис Леоне, которую Драмгул почему-то носил в своем портмоне. Они пили чай и разговаривали об итальянской обуви. Но мысли Розмари витали по-прежнему вокруг дома с колоннами. «А почему бы мне не спросить ее о Норте? – подумала Розмари. – Вдруг она скажет что-нибудь ценное?» Но в следующий момент она подумала: «Скорее всего это будет также абсурдно, как и мой утренний визит в его квартиру».

   – У них вот такие длинные каблуки, представляешь? – показывала двумя пальцами подруга. – А вот здесь, – она опустила руку к ноге, – вокруг лодыжки проходит тоненький ремешок.

   – «Я совсем отвлеклась», – спохватилась Розмари.

   – Это ты про те коричневые, от «Джакометти»? – спросила она.

   – Да нет, я говорю про белые от «Оливетти». Помнишь, я как-то одевала их на праздник. Это было как раз в тот день, когда ограбили школьную кассу.

   – Что?! – вскрикнула Розмари.

Подруга посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

   – Я говорю, что одевала их на День независимости несколько лет назад, тогда они были тоже в моде, как и сейчас. Ты же знаешь, что все возвращается.

   «Флаг, флаг, на фотографии был флаг», – билось в голове у Розмари.

   – Ты знаешь, я что-то плохо себя чувствую, – она подняла руку к голове. – Ты меня прости, но я, пожалуй, поеду.

   Уже в машине она подумала: «Теперь ясно, почему они так охотились за этими фотографиями. И наверняка миссис Леоне где-то их спрятала». Она решила поговорить с матерью Фрэнка напрямик еще раз, не откладывая.

44.

   Леоне вырвался из спортзала на улицу. «Убить!» – стучало в висках. Он знал, что во второй половине дня Грейвс обычно сидит на стадионе, собирая дань с тех, кто хочет покачаться со снарядами на спортплощадке, и потому он сразу рванулся туда. Асфальт, стены тюремных построек, деревья – все вокруг, вплоть до воздуха, казалось, подхватило Фрэнка и, подобно тетиве лука, устремляло его вперед. «Убить...» – холодно и бесстрастно поблескивала опережающая его бег мысль. Мысль была подобна наконечнику стрелы. Леоне уже видел себя, бросающимся на Грейвса, сбивающим его с ног и бьющим его головой об асфальт. Вот и стадион. На том конце подкидывают мяч. Он устремился к спортплощадке. Вон они. Вот эта кучка подонков, они над чем-то (над смертью Джона!) смеются. За их широкими спинами спрятался Грейвс.

   Леоне отбросил одного, другого. Внезапность его нападения застала их врасплох. Никто не посмел остановить его. Страх отразился на лице Грейвса, когда он увидел бросающегося на него Леоне.

   Фрэнк сразу, с первого удара, направленного в подбородок, сбил Грейвса с ног, тот еле успел сжать зубы, едва не лишившись челюсти. Леоне прыгнул на опрокинувшегося Грейвса, но тот успел откатиться и вскочить на ноги. Вскочил и Леоне. Грейвс ударил его слева боковым и попал, Леоне не успел защититься. Но второй удар Грейвса, правый прямой, не достиг своей цели. Фрэнк уклонился и неожиданно сильно ударил Грейвса ногой. Удар был рассчитан в пах, но попал в ногу, отчего Грейвс слегка покачнулся. Следующий удар Леоне нанес ему ребром ладони, стараясь попасть в шею, но тоже не попал, Грейвс успел подставить руку и перешел в контратаку. Левый прямой, правый прямой, шаг назад и два удара ногами: майгери и йока – любимая связка морских пехотинцев. Но ни один из его ударов не достиг своей цели. Грейвс тяжело дышал, раскрыв рот, его маленькие узкопосаженные глаза источали и страх и ненависть одновременно. Леоне бросился вперед, слегка пригнувшись и вкладывая в правый прямой по корпусу всю мощь своего тела. Кулак Фрэнка попал точно в «солнечное сплетение». Грейвс не ожидал такого сильного нижнего удара. От неожиданности он опустил обе руки, издав какой-то клокочущий булькающий звук ртом, как будто Леоне выбил из его легких воздух, который с шумом устремился наружу. Лицо Грейвса изображало удивление, словно оно, вдруг отделившись вместе с головой от тела, повисло в воздухе, недоумевая, как такое могло случиться. Следующий удар Фрэнка, в который он вложил теперь не только всю свою силу, но и всю свою ненависть, попал точно в лицо, словно разбивая его вдребезги. Грейвс охнул и покачнулся. Не давая ему опомниться, Фрэнк снова слева ударил Грейвса в висок, голова Грейвса дернулась и он попятился назад, беспомощно размахивая перед собой руками. Тогда подобно барсу Фрэнк прыгнул на противника, сбивая его с ног и падая вместе с ним на землю.

   Со всех сторон на спортплощадку сбегались зэки. Людей Грейвса оттеснили, и теперь толпа окружила дерущихся плотным, стоящим от них в нескольких шагах кольцом.

   – Бей!

   – Бей!!

   Толпа ревела и улюлюкала, выбрасывая все звериное, что накопилось на душе у людей.

   Фрэнк схватил Грейвса за волосы, приближая свое лицо к его лицу.

   – Я убью тебя, – с силой сказал Фрэнк в эти захлестнутые ужасом глаза.

   Он ударил Грейвса о землю головой раз и два, и три... Безумные глаза Грейвса как будто дергались от ударов в своих глазницах, но с неизменной необъяснимой тягой устремляли свой взгляд в глаза Леоне.

   – Я убью тебя, – с каждым ударом повторял тот. Ужас смерти придал Грейвсу последние силы. Он вдруг толкнул потерявшего бдительность Фрэнка и откатился в сторону. Его рука быстро скользнула в карман и вот уже смертоносное шило блеснуло и нацелилось своим острым пронзающим концом в сердце снова бросившемуся на Грейвса Фрэнку. Леоне едва успел изменить направление своего броска, споткнулся и вот уже Грейвс рывком навалился на него. Фрэнк схватил его за руку, еле успев остановить шило буквально в сантиметре от своей щеки. Грейвс тяжело, с каким-то звериным рыком, дышал, его лицо исказилось в гримасе, всю тяжесть своего тела и всю мощь мускулов он вкладывал теперь в свою руку, пытаясь преодолеть сопротивление руки Фрэнка и вонзить шило ему в лицо, в глаза, в ухо, в шею, колоть и колоть это ненавистное лицо, срывать кожу, превращать в месиво, в мясо... Но глаза Фрэнка по-прежнему смотрели на него с неумолимостью, и та же спокойная сила духа светилась в них и та же ледяная, не знающая пощады, ярость. Словно железной была рука Фрэнка, медленно, но уверенно он отжал шило от своей щеки и резко дернул руку Грейвса назад себе за голову, одновременно ударяя противника лбом в лицо. Шило вылетело из руки Грейвса и упало в метре от борющихся. Ошеломленный Грейвс на мгновение потерял ориентацию в пространстве, и этого оказалось достаточно, чтобы Фрэнк скинул его с себя. Грейвс бросился было за шилом, но Фрэнк его опередил. С размаху он ударил Грейвса кулаком в затылок, потом еще и еще раз, развернул на спину и ребром ладони ударил в висок. Грейвс как-то странно хрюкнул, и взгляд его помутнел, кровь сочилась из разбитой губы и свернутого на бок носа, он потерял сознание и стал что-то нелепо бормотать. Толпа вокруг ревела:

   – Добей его!

   – Добей!

   Фрэнк на мгновение приподнялся над Грейвсом, бессознательно оглядываясь. Вдруг взгляд его упал на штангу, установленную неподалеку на двух полуметровых стояках. Фрэнк словно увидел разбитую грудь Джона. «Убить!» – вспыхнуло ярко в мозгу. Он подхватил бесчувственного Грейвса подмышки и потащил его к штанге.

   – Раздави!

   – Раздави!!

   Ревела толпа. Фрэнк втащил Грейвса головой под ручку штанги и, обойдя снаряд, взялся за нее двумя руками, чтобы приподнять и бросить штангу ему на грудь. Толпа бесновалась. Зэки, словно объятые пляской смерти, прыгали и кричали. Их лица дергались, их рты, казалось, раздирались от звериных воплей. Вот сейчас, вот сейчас в жертву богу смерти будет принесен такой же как они, один из них примет на себя тяжесть участи всех, освобождая остальных от бремени, унося с собой из этой жизни частицу ее несправедливости и жестокости. Но Фрэнк, казалось, не слышал бешеного рева толпы. Он был один на один с безмерной тяжестью, за которую взялись его руки, и его душа с ужасом смотрела на то, что предстояло ей взять на себя.

   – Давай! – ревела толпа.

   – Раз-да-ви!!

   Фрэнк сжал ладонями холодную ручку штанги и напряг мышцы, медленно отрывая снаряд от подставок. «Смерть за смерть, убей гадину!» – говорил ему его дух. «Прощай свобода, прощай Розмари», – тихо, словно рябь на поверхности воды, говорил какой-то другой легкий печальный голос «Раздави эту тварь!» – заглушал сомнение голос гнева и ярости. Фрэнк уже приподнял штангу со стоек и, закусив от напряжения губу, стал наклоняться немного вперед, занося снаряд над грудью Грейвса. «Давай!» – внушал голос гнева. Фрэнк не знал, что то же слово повторяет сейчас Драмгул, стоя у окна и рассматривая всю эту сцену в мощный бинокль. «Давай, – говорил Драмгул, – давай, Леоне, я раскручу тебя на всю катушку». Фрэнк готов был уже отпустить штангу, он уже словно видел, как она падает подобно ножу гильотины, рассекая грудную клетку Грейвса, кроша ребра, сминая легкие, разрывая осколками ребер сердце, давя артерии, вены, достигая позвоночника и переламывая его, словно отделяя одну половину тела от другой, отделяя жизнь Грейвса от его смерти, как вдруг взгляд Фрэнка упал на маленький крестик, который выпал из-за ворота рубашки лежащего, крестик, который ему, Фрэнку, подарила на счастье Розмари. Солнце на мгновение вышло из-за тучи. «Не убий», – тихо, но ясно, словно блеснуло на кресте. Леоне качнулся назад и опустил штангу на подпорки. И в следующее мгновенье из толпы спокойно вышел какой-то невысокого роста зэк и ударил Фрэнка ножом в спину.

45.

   Леоне очнулся в комнате, потолок которой был выкрашен в спокойный зеленый цвет. Он повернул голову направо и увидел стеклянный сосуд на штативе, от него шла прозрачная полиэтиленовая трубка, другой конец которой скрывался за краем одеяла. Фрэнк попробовал пошевелить рукой, догадываясь, что это капельница, трубка и на самом деле слегка закачалась. «Больница», – подумал Фрэнк, вспоминая как что-то холодное проткнуло его бок, как он обернулся, прикасаясь к ране рукой и ощущая свою горячую кровь и как потом уже боль захлестнула всю правую половину тела и он медленно повалился, стараясь не удариться о землю лицом. «Да нет, какая еще больница, я же прекрасно помню, как меня отнесли в тюремный лазарет. Как док, сделав рентген (у них же здесь есть даже рентген), сказал, что, слава богу, ничего не задето, и, сделав местный наркоз и обработав рану, зашил ее специальными нитками. А что было потом? А-а, потом он дал мне таблетки и сказал, что два дня я буду спать, как убитый! Он еще засмеялся, когда сказал «как убитый».

   – Привет, Фрэнк.

   Знакомый голос заставил Леоне повернуться. Из-за ширмы в палату вошел Даллас. Его скользкое лицо как всегда двусмысленно улыбалось, а вертлявая фигура все время подрагивала, вот-вот готовая начать жестикулировать.

   – А-а, Даллас, – улыбнулся с кровати приятелю Фрэнк.

   – Ну, наконец-то ты проснулся. А то я вчера заходил два раза, сегодня три. Все, говорят, спит.

   – Да, за весь срок отоспался.

   – Хорошо тебе, – засмеялся Даллас. – На проверки не надо ходить. Еду будут приносить.

   – Да уж, – ответил, ухмыльнувшись, Фрэнк. – Как в карцере.

   – Потерпи, – сказал Даллас. – Док говорит, что ничего серьезного, через неделю выгонит тебя отсюда.

   – Если я сам не убегу, – мрачно сказал Фрэнк. Даллас пристально посмотрел на него.

   – Да, – сказал он, – подвели они тебя все же под монастырь.

   – Ты думаешь, – с подачи Драмгула? – спросил его Фрэнк.

   – Просто так, ни за что, Грейвс вряд ли стал бы убивать Джона, – ответил Даллас. – Наверняка, это Драмгул науськал его.

   – Двадцать лет всего было парнишке, – тихо сказал Фрэнк, посмотрев в сторону.

   – Ты правильно сделал, что не добил этого ублюдка, иначе они бы сгноили тебя здесь. Правда, эта скотина грозится, что расквитается с тобой при первой же возможности.

   – Быстро он очухался? – спросил Фрэнк.

   – Его час, наверное, целый, водой обливали, когда тебя унесли, – засмеялся Даллас.

   – Пусть помнит.

   Даллас вдруг оглянулся и быстро присел к Фрэнку на кровать.

   – Леоне, – тихо сказал он. – Это еще не конец, тебе надо быть осторожнее.

   – Я знаю, – также тихо ответил Фрэнк.

   Даллас снова оглянулся. В палате по-прежнему никого не было.

   – Я получил письмо, – сказал Даллас. – Мне сделали заграничный паспорт.

Он недвусмысленно посмотрел на Фрэнка.

   – Ты же видишь, в каком я состоянии, – ответил, помолчав, Фрэнк.

Хлопнула дверь, и в палате появился Палач.

   – Пошел вон, – спокойно сказал Далласу Палач.

   – Но-но, полегче, – ответил Даллас, поднимаясь с кровати Фрэнка.

   – Тебе когда сказали зайти?! – заорал Палач. – Что, в карцер захотел? Пошел вон отсюда.

   – Мне док разрешил! – повысил голос и Даллас.

   – Какой док?!