Текст книги "Малёк"

Автор книги: Джон ван де Рюит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

10 июня, суббота

Джефф Лоусон снова пригласил меня к себе на ферму. Поскольку в это воскресенье репетиции не будет, я согласился. Уверен, что смогу докопаться до истины. Все указывает на то, что привидение разбушевалось и что-то надо делать!

Команда «Г» (бывшая «Е») опозорилась на матче со школой Уотерфолл. Лилли, наблюдавший за игрой с трибун, с трудом скрыл свой восторг. Сборная старшеклассников продолжила свой сокрушительный марш и уничтожила соперников со счетом 56:3.

Я выучил свою роль наизусть. В понедельник вечером пойду на репетицию без всяких бумажек, чем, несомненно, заслужу похвалу Викинга.

Волосы отросли и выглядят растрепанно. Кое-кто из учителей уже сделал мне замечание по поводу их длины. Узнав о моем участии в пьесе, учителя, как правило, недовольно ворчат себе под нос и уходят, вполголоса понося упавшие дисциплинарные нормы.

Написал длинное письмо Русалке – теперь в письмах я называю ее «Дебби». Кажется, я ее разлюбил, и это меня очень беспокоит. Целыми днями мечтаю о Джулии Робертс (Аманде). По-моему, у меня едет крыша. После ужина пошел в медпункт и признался сестре Коллинз, что в моей жизни происходит что-то странное и я очень встревожен. Больше я ничего сказать не успел, потому что она закричала: «Да не голубой ты, не голубой, это тебе просто кажется!» После чего приказала прополоскать рот какой-то отвратительной фиолетовой бурдой и дала слабительное.

11 июня, воскресенье

08.30. Почти всю ночь проторчал в сортире после дозы слабительного, выданного сестрой Коллинз. В следующий раз буду держать свои проблемы при себе!

После скучнейшего утреннего причастия, во время которого преподобный Бишоп вконец запутался, рассказывая притчу о рыбе, хлебах и вине, мы с Джеффом снова совершили побег на ферму. Джозеф уже ждал нас в назначенном месте. Дел выдался теплый и ясный, и лужайки вокруг дома Джеффа были усыпаны золотисто-коричневыми листьями. Солнце отбрасывало тени, и повсюду царила идеальная атмосфера ленивого расслабления.

Я тщательно подобрал момент: подождал, пока мы бросим якорь в центре запруды, а потом начал свой длинный и запутанный рассказ о Макартуре. Джефф слушал меня с огромным восторгом, пока я не сообщил ему, что Макартур состоит с ним в родстве. Его глаза округлились, а челюсть изумленно отвисла. Он заставил меня повторить рассказ еще несколько раз, после чего надолго замолчал.

Наконец он повернулся ко мне и сказал:

– Я так и знал. Так и знал, что они что-то от меня скрывают. Они никогда о нем не говорят, никогда…

Он замолк и не сказал больше ни слова, пока мы не перелезли через забор и не оказались на территории школы. Тогда, прежде чем попрощаться со мной, он произнес:

– Малёк, клянусь, я выясню, что произошло… любым способом выясню, что случилось с моим прадедом.

20.00. Сегодняшнее собрание группы «Африканская политика» посвящено активисту по борьбе с апартеидом Стиву Бико, жестоко убитому полицейскими. Те утверждали, что он поскользнулся и выпал из окна тюрьмы – это какими же идиотами надо быть, чтобы в это поверить? Мистер Леннокс показал нам документальный фильм об убийстве, и вскоре завязалась оживленная дискуссия. Обуреваемый страстями и чувством вины, я вскочил, не думая, и воскликнул, что мне стыдно быть белым! (Думаю, крепкий кофе из кофеварки мистера Леннокса тоже сыграл свою роль.) Линтон Остин фыркнул, смерил меня уничтожающим взглядом поверх очков и сказал, что стыдом делу не поможешь. Лутули бросился меня защищать и заявил, что ЮАР не помешает больше сознательных белых. Я залился краской от гордости за себя и испытал огромное облегчение оттого, что наконец высказал свои мысли и меня не подняли на смех. По пути домой Лутули сказал, что гордится мной, и добавил, что его дед Альберт Лутули – лауреат Нобелевской премии мира и бывший президент Африканского национального конгресса. Я посмотрел на нашего старосту с еще большим уважением и восторгом. Неудивительно, что, когда Нельсона Манделу освободили, в его глазах были слезы. И сказал первое, что пришло мне в голову:

– Я тоже хочу быть борцом за свободу.

Лутули улыбнулся и ответил:

– Милли, когда ты закончишь школу, борьба будет кончена. – С этими словами он скрылся в комнате старост, а я удалился в спальню, полный горячей решимости присоединиться к борьбе. Под теплым и мягким пушистым одеялом я начал строить интриги по свержению де Клерка и его зловещей империи апартеида.

12 июня, понедельник

Проснулся с больным горлом и понял, что охрип. Сегодня на репетицию приедут девочки, и Викинг планировал «прогнать первый акт». Не уверен, что мой голос выдержит. Попытался запеть, но вышло очень похоже на Вомбат, поэтому прекратил немедленно.

19.00. Я в шоке! Только что мимо прошла Аманда и небрежно бросила: «Привет, Малёк». А потом исчезла так быстро, что я даже не успел захлопнуть рот и убрать вывалившийся язык.

Как ни странно, с моим голосом все было в порядке, хотя репетиция все равно прошла ужасно. Коджак с Викингом по очереди орали на нас с Плутом; мне досталось больше всего. Коджак наорал даже на Папашу за то, что тот спел целую песню в другой тональности. Ребята из школьного оркестра, днями и ночами разучивающие партии, сидели и наблюдали за репетицией, чтобы понять что к чему. Вскоре они начали зевать, а через полчаса половина из них уснула. Не слишком воодушевляюще. Первый акт длится час, а наши мучения кончились лишь через четыре. После того как нас уже отпустили, Плут слышал, как Викинг орет в туалете.

13 июня, вторник

Горло ужасно болит, и я уже всех обчихал. Что, если я подхватил ужасную заразу и мне придется уступить роль кошмарному Смиту или сопляку Винтеру? Решил бороться с микробами в обстановке полной секретности. К сожалению, когда я чихаю, это всегда происходит сериями из восьми-девяти чихов, после чего я чувствую себя в полном изнеможении. (Гоблин считает, что если пять раз чихнуть, это все равно что кончить. Надеюсь, оргазм по ощущениям все же приятнее, чем это.)

После отбоя Рэмбо наконец признался, что спит с Евой. Он говорит, что она просто зверь и любит заниматься этим в разных позах. Он поклялся, что, если эта информация выйдет за пределы спальни, он всем нам перережет глотки. Гоблина так впечатлило признание Рэмбо, что он побежал в туалет и пробыл там десять минут. Теперь все считают Рэмбо героем – мы пожали ему руку, а когда Гоблин вернулся из туалета, то даже попросил его расписаться на память на одном из своих порножурналов.

Не мог уснуть из-за боли в горле и мысли, что у Рэмбо с Евой действительно был секс.

14 июня, среда

Мое состояние значительно ухудшилось. Проснулся днем в кровати в медпункте. Сестра Коллинз сказала, что я упал в обморок на математике и обеспокоенные одноклассники притащили меня сюда. Она накричала на меня, что не пришел раньше, сделала ужасный укол в попу и поцеловала в лоб.

Проснулся вечером и увидел перед собой встревоженную физиономию Викинга. Попытался заговорить и не смог. Викинг запаниковал и разбудил сестру Коллинз, которая обматерила его и заорала: «Еще бы он говорил – у него ж хронический бронхит!» Викинг побледнел, оставил мне шоколадку и поспешил откланяться.

15 июня, четверг

Утром в медпункт зашел Берт и стал жаловаться непонятно на что. Меня в кровати он не видел, и я притворился спящим. После продолжительных охов, вздохов и покашливаний он признался, что у него что-то с членом. Сестра Коллинз приказала ему спустить штаны и аж ахнула: его гигантский пенис был покрыт чем-то вроде зеленой слизи. Когда к ней вернулось самообладание, она принялась изучать инфицированный орган, надев желтые хозяйственные перчатки и взяв нечто вроде огромных щипцов для барбекю. В конце концов она дала ему какой-то крем и приказала, чтобы больше не мастурбировал. Берт кивнул и выбежал на солнце.

Проснувшись днем, увидел на соседней койке Геккона. Геккон, который уже считает медпункт своим вторым домом, гордо признался, что подцепил редкую разновидность бильгарции (где он ее подцепил и что это такое, он не знает). Весь день мы проболтали – точнее, Геккон болтал, а я кивал. Никогда не видел его в таком спокойном и хорошем настроении. Видимо, в медпункте ему нравится.

Факты о Гекконе:

Он родился в Лондоне.

Его отец – энтомолог (изучает жуков и редких насекомых).

Мама раньше была балериной, но сейчас не работает. Геккон считает, что в детстве его укусил ядовитый жук (один из подопытных его отца), и с тех пор он без конца болеет.

Он сорок два раза переболел известными медицинской науке болезнями/эпидемиями/вирусами и шесть раз – неизвестными.

Его родители живут в Англии, потому что считают, что в ЮАР опасно.

Его старший брат тоже учился в нашей школе. Это семейная традиция, которая длится уже пять поколений. Его nana ждет, когда умрет его богатая теща. После этого он планирует бросить работу и открыть свой отель в каком-то Котсуолдсе.

Я был удивлен, что Геккон оказался таким общительным и умным. Он ненавидит всех в нашей спальне, кроме Верна и меня. Хотя и сказал, что часто я пытаюсь казаться «крутым» и это ему не нравится. Я почувствовал себя виноватым, вспомнив, сколько раз вставал на сторону большинства и издевался над Гекконом, потому что его постоянно тошнит. Геккон также убежден, что Макартура и Криспо убили, и сделал это Глок.

– Говорю тебе, Милли, тут хуже, чем в психушке! Маньяки повсюду, даже наш директор маньяк! Неужели ты этого не видишь? Как будто все каждую минуту хотят тебя подловить, посмеяться и заставить чувствовать себя идиотом или трусом…

Геккон был прав – если ты не дружил с «крутыми», школа была адом. Судя по всему, он думал, что я-то как раз дружу с кем надо – а я-то всегда считал себя изгоем, как Геккон и Верн. Может, занять нейтральную позицию и не быть ни тем, ни другим?

Вдруг у меня сжалось сердце. Порывшись в сумке, я с огромным облегчением удостоверился, что дневник на месте. Секундой раньше я с ужасом представил, как его передают из рук в руки в нашем корпусе, в то время как я беспомощно лежу в медпункте. Сунув его под подушку, я стал ждать, пока сердце уймется.

Геккон покачал головой, ощущая мировую несправедливость, и печально посмотрел в окно. Потом вдруг повернулся ко мне и сказал:

– Знаешь, Малёк, когда ты поешь, у меня такое чувство… не знаю, может, это странно, но у меня как будто не остается сомнений, что Бог есть. Бог есть. – Смущенный своими же словами, он повернулся на другой бок и застыл.

Здесь, среди белых кроватей и простыней, пилюль, шприцев, ночных горшков и окон с блеклыми кремовыми занавесками, человек, от которого я меньше всего это ожидал, сказал мне самые удивительные слова на свете. Тяжесть в груди вернулась, глаза наполнились горячими слезами, и мне пришлось сжать зубы, чтобы не разреветься. Мне стало ужасно стыдно и совестно. Я вспомнил, сколько раз смеялся над Гекконом, глумился и издевался над ним перед другими – а все потому, что благодаря этому чувствовал себя сильнее и ощущал свою принадлежность к стае. Но это Геккон был сильным, а не я. Сколько мужества требуется, чтобы сказать человеку, что он особенный. Геккон с его вечной тошнотой и зеленым цветом лица оказался храбрее, чем вся Безумная восьмерка, вместе взятая.

16 июня, пятница

День Соуэто[39]39
  День памяти общественных беспорядков в Соуэто (район Йоханнесбурга), где в 1976 году произошло столкновение между чернокожими студентами и южноафриканской полицией. Погибли более 500 человек.


[Закрыть]

Звонили предки и Русалка. С Русалкой нам не о чем было говорить, и повисла ужасно длинная пауза, после чего мы затараторили одновременно. У меня не было сил продолжать этот разговор, поэтому я сказал, что у меня болит горло, повесил трубку и почувствовал себя виноватым.

После обеда Коджак зашел меня проведать. Он принес свой плеер и кассету с музыкой из «Оливера», чтобы я не дай бог не забыл роль. Сказал, что репетиции сводят его с ума, а перед уходом выпросил у сестры Коллинз бесплатные таблетки от высокого давления. Я слышал, как он орет на улице на какого-то мальчика, чтобы тот заправил рубашку.

На перемене зашел Лутули и сказал, что сегодня юбилей беспорядков в Соуэто. В этот день в 1976 году полицейские убили и ранили множество невинных невооруженных демонстрантов. Я переполнился гордостью оттого, что староста нашего корпуса поделился со мной этой новостью, и сделал в дневнике большой заголовок.

Сестра Коллинз повесила на входную дверь большой список, озаглавленный «Правила поведения в медпункте». Сказала, что ей надоело каждый день повторяться.

Правила поведения в медпункте:

1. Вход в спортивной обуви запрещен!

2. Если ученик так болен, что не пошел на урок, то пусть лежит в медпункте!

3. Нельзя ложиться в медпункт без разрешения медсестры! (Нарушители должны будут выпить РЫБИЙ ЖИР.)

4. Нельзя спать в корпусе в учебные часы без разрешения заведующего корпусом или медсестры!

5. Нельзя пропускать физкультуру без освобождения от медсестры!

6. Не курить в медпункте!

7. Посещение больных только в установленные часы!

8. Перекись водорода только для медицинских целей, а не для окраски волос!

9. У кого болит горло, прополоскайте его красной жидкостью и примите две оранжевые таблетки из красной баночки! Не беспокойте меня, если вы не при смерти!

10. В медпункте не умирать! (Просьба делать это на каникулах.)

Мое состояние улучшается. Сестра Коллинз думает, что завтра к вечеру меня можно уже выписывать. Во время тренировки команды болельщиков услышал их кричалки и теперь мечтаю поскорее вернуться в реальный мир. Очень хочется снова начать репетиции и узнать, чем без меня занималась Безумная восьмерка. Да и до экзаменов осталось всего десять дней – надо начинать зубрить, чтобы оправдать свой грант (по правде, я с трудом понимаю, как вообще его получил; в нашем классе есть пара мальчиков, по сравнению с которыми я кажусь просто говорящей тыквой).

Весь вечер проболтал со своим новым лучшим другом Гекконом – он тоже в восторге от моих рассказов про Вомбат. Пожалуй, мне стоит написать книгу, которую я назову «Странные и невероятные приключения лукавой Вомбат». Это будет трагикомедия, а первая глава будет посвящена «Тайне исчезающих йогуртов». Темные тучи над моей головой рассеялись, и меня охватило чувство радости и вдохновения. Должно быть, Геккон почувствовал то же самое, потому что сказал, что ему уже лучше.

Около девяти сестра Коллинз села читать нам книжку – «Братья Харди».[40]40
  Детский детектив про двух братьев-подростков, выступающих в роли детективов.


[Закрыть] Это было унизительно – выигравший школьный грант должен лежать и слушать детскую книжку! Я спросил сестру Коллинз, не могла бы она почитать нам нечто более взрослое.

– Что за ерунда! – рявкнула она. – Все обожают братьев Харди, – даже мой покойный муж слушал как миленький, когда болел!

И она была права. Это было здорово. Как двое маленьких братьев, мы с Гекконом лежали в кровати и слушали нашу «маму» сестру Коллинз, которая читала низким грудным голосом. Дочитав главу, она закрыла книгу, подоткнула нам одеялки, поцеловала обоих в лоб и выключила прикроватную лампу.

Неудивительно, что Геккону тут нравится.

17 июня, суббота

Проснулся и обнаружил на прикроватном столике записку. Она была сложена вдвое и написана на кроваво-красной бумаге. Как только взгляд сфокусировался, я развернул письмо и прочитал:

Моему дорогому Мальку

Поправляйся скорее, малыш. Я по тебе скучаю.

С любовью,

Твоя верная Бет

(АМАНДА).

Забравшись обратно на кровать, с которой я чуть не упал, я держал записку дрожащими руками и перечитывал ее вновь и вновь, вновь и вновь…

Быстро приняв душ, перечитал записку еще раз сто, четыре раза зачитал ее вслух Геккону, а оставшееся утро мечтал об Аманде. Кажется, я влип!

Мистер Лилли вприпрыжку прибежал в санаторий и сообщил, что команда «Г» (бывшая «Е») снова проиграла. Со счастливым вздохом он сел на кровать Геккона. К сожалению, он не заметил, что на кровати лежал человек, и сел Геккону прямо на голову. Тот закричал, закашлялся, а потом его вырвало – струя чуть не попала в ошеломленного тренера по регби. Сестра Коллинз выгнала мистера Лилли из палаты, грозя ему вслед гигантским термометром.

17.25. Меня выписали и объявили частично здоровым. Сестра Коллинз приказала не напрягать голос по меньшей мере три дня. Завернутый в сто свитеров и шарф, я сделал первые осторожные шаги на улицу, ступая по хрустящей от инея бурой траве. Мимо прошел мистер ван Вуурен, наш учитель африкаанс.

– Добрый вечер, сэр, – прохрипел я со всей приветливостью, на которую был способен.

Грузный учитель с большим похожим на луковицу носом злобно зыркнул на меня и угрожающе прорычал:

– Подстригись, хиппи!

В корпусе меня тут же сбили с ног человек двенадцать, которые что-то кричали и расталкивали друг друга. Вскарабкавшись на ноги, я понял, что это была Безумная восьмерка (превратившаяся в Безумную пятерку, но дополненная кое-кем из других спален), тащившая Саймона к пруду с золотыми рыбками. Капитан нашей команды по крикету с громким плюхом упал в пруд и скрылся под водой, а через секунду вынырнул. По его школьной формы стекали струи воды. Он поплелся к корпусу.

– С днем рождения, – сказал я, когда он проходил мимо.

– Отвянь, – буркнул он.

Приятно снова вернуться к нормальной жизни!

18 июня, воскресенье

Когда я явился на репетицию, Аманда крепко обняла меня. (Правда, она обняла также и Плута, и Джеффа, и еще с десяток ребят.) Викинг не разрешил мне петь, но все равно хотел, чтобы я принял участие в репетиции и посмотрел, какие изменения произошли без меня. Винтер, который замещал меня на время болезни, выглядел совершенно убитым, сидя в зрительном зале и глядя, как по сцене ступает «настоящий» Оливер. Но таков уж закон моря – большая рыба съедает маленькую!

За обедом попытался заговорить с Амандой о книге «В ожидании варваров». К сожалению, все прошло не так, как я рассчитывал. Оказалось, что Аманда бросила книгу после двадцати страниц. Она назвала Кутзее омерзительным циником, в чьей прозе нет ни капли изящества. Я согласился (сам я осилил только одиннадцать страниц за три недели) и заверил ее, что это один из худших писателей, с которыми мне приходилось сталкиваться (несмотря на Букеровскую премию, которую он получил, видимо, по случайности).

Исполненные печали, мы попрощались с девочками, которых видели в последний раз в этом семестре. Из-за экзаменов и грядущих каникул репетиций больше не будет. Викинг нагнал страху, сказав, что в следующий раз труппа соберется полным составом всего за шесть недель до премьеры!

19 июня, понедельник

11.00. Список тех, кто отправится в тур с крикетной командой «А» в возрастной категории до четырнадцати, вывешен на доске объявлений у входа в столовую. Состав команды не изменился, только Рэмбо добавили двенадцатым игроком. Жиртрест тоже едет – он будет считать очки (раньше этим занималась жена Папаши). Выходит, пятеро из Безумной восьмерки отправятся в столицу! Первая тренировка завтра после обеда, а в Кейптаун мы уезжаем в следующую субботу и возвращаемся в воскресенье через неделю.

Пока я лежал в медпункте, слухи о Рэмбо и Еве разнеслись по всей школе. Рэмбо так рассвирепел, что подвесил Гоблина за ноги из окна спальни, пока тот не признался, что это его рук дело. (Потом он начал все отрицать и обвинил в утечке Верна, который исчез на две ночи и вырвал почти все волосы в левой части головы.) Рэмбо прозвали Адамом, а прелести Евы – райским садом.

По словам Рэмбо, Гэвину, старосте, что живет под лестницей, удалось утроить популяцию тараканов в своей комнате. Он заставил Рэмбо достать тараканов из помойного ведра и переселить их в большую картонную коробку. Рэмбо уже готов заплатить тому, кто согласится поменяться с ним старостами. Я сказал, что не брошу Червяка и за тысячу баксов.

20 июня, вторник

Религиозное образование отменили – преподобный Бишоп сказался больным. (Думаю, он соврал, потому что после обеда Саймон видел, как он бегал наперегонки со своей собакой.)

Всех охватила трясучка перед историческим матчем с великим Кингз-колледжем. Вся школа в волнении ждет столкновения двух непобедимых команд провинции. В газетах этот матч называют «битвой титанов»! На тренировке команда «Е» (бывшая «Г») снова разбила команду «Г» (бывшую «Е»). Лилли расхаживал по полю как петух, делая вид, что сражается на кулаках с невидимым противником. Они с миссис Бишоп теперь не разговаривают, и мистер Лилли убежден, что она шпионит за тренировками, пытаясь перенять нашу стратегию. (Я и не знал, что у нас есть стратегия.)

16.00. Пришел на тренировку по крикету в ботинках для регби. Как-то непривычно было надевать старую защиту и перчатки. Бешеный Пес так разнервничался, что метнул один из своих реактивных мячей не в ту сетку и чуть не убил Мартина Лесли, который не предвидел беды и спокойно поправлял мешочек для мяча. К Папаше вернулось хорошее настроение, и он всю тренировку осыпал нас ругательствами. Сказал, что мои подачи деградировали от «плохих к омерзительным». Он также назвал Рэмбо «самым тормозным подающим в мире» и сказал, что его нужно отдать под суд за нелегальные подачи снизу.[41]41
  Подача снизу в крикете запрещена или разрешается только по предварительной договоренности перед матчем.


[Закрыть] Но и ему досталось: мяч, брошенный Саймоном классической прямой подачей, попал ему в лодыжку, сбив нашего чокнутого тренера с ног и вызвав неизбежный поток яростных ругательств.

За ужином Лутули вручил Гоблину ключи от видеозала (на этой неделе наш корпус дежурный). У того загорелись глаза, и он прямо-таки вырвал ключи у Лутули из рук (напомнило мне Голлума и его прелесть…). Счастливый Гоблин проглотил котлеты, не жуя, и умчался осматривать свой новый порнозал.