Текст книги "Малёк"

Автор книги: Джон ван де Рюит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

27 февраля, воскресенье

02.10. Наконец вернулись в школу и упали без сил. В спальне стояла гробовая тишина – разве что Роджер урчал, как швейная машинка.

08.30. Проснулся к заутрене. На мне по-прежнему спортивная форма, воняющая потом и вином. Принял душ и присоединился к другим хористам в ризнице, где мне выдали «нарядную» одежду. Во время богослужения дважды заснул – на первом чтении и когда преподобный читал проповедь.

Вернулся в спальню, чтобы дочитать «Уловку 22» (осталось 56 страниц). В спальне ледяная тишина. Никто ни с кем не разговаривает. Жиртрест вернулся с перебинтованным носом. Единственный звук исходит от Саймона, который чистит кеды.

Сидел с Червяком в его комнате – рассказывали друг другу всякие истории про крикет. Он вчера сбил четыре калитки во время сокрушительно победного матча сборной старшекурсников. Мы в красках описали свои победы и объявили вчерашний день днем бэтсмена. Червяк разрешил мне выпить чаю и почитать его журнал «Южноафриканский крикет».

Свободное время. Взял книгу, пошел в сосновый бор и сел дочитывать шедевр Хеллера. Гоблин перелез через изгородь и исчез в кустах с новым номером своего порножурнала. (Обычное воскресенье…)

Я вдруг замерз, и солнце село. В школе зажглись окна. Заснул я, что ли? Поняв, что пропустил перекличку, я в дикой панике побежал в школу. (Пойман за ночным купанием, напился в школьном автобусе, пропустил перекличку – и все за один уик-энд!) Вбегая в корпус, чуть не врезался со всей дури в Червяка. Не успел он открыть рот, как я выпалил свои объяснения. Червяк улыбнулся и потрепал меня по голове:

– Ничего, Малышка. Я отметился за тебя.

С этими словами он скрылся в комнате старост. Я вздохнул с облегчением и поплелся в душ.

21. З0. Рэмбо созвал собрание за своей перегородкой. Он извинился перед Жиртрестом и Бешеным Псом и сказал, что нам всем нужно помириться. Мы пожали друг другу руки, как члены ООН, и наша спальня снова ожила. Саймон рассказал другим о том, как мы напились в автобусе, и те сердечно поздравили нас с грубым нарушением школьных правил.

Гоблин в своем духе вернул нас на землю, к ужасающей реальности предстоящей порки. Рэмбо сказал, что видел, как Укушенный играет в сквош; он подмигнул ему и сказал, что «разогревает руку» перед завтрашним.

Геккон захныкал и сел на Роджера, который тоже принимал участие в собрании. Тот зашипел, Геккон завизжал, и мы все рассмеялись и принялись издеваться над ним.

Щука с Деврисом пришли, чтобы позлорадствовать по поводу нашего ночного купания, и пытались напугать нас байками о жестоких избиениях розгами. Деврис тоже пытался что-то рассказать, но с перевязанной челюстью выходило только мычание, как у дауна. Мы поржали над ним и принялись передразнивать его, пока они не ушли. Перед уходом Щука спустил штаны и показал нам голый зад, после чего убежал, визжа, как поросенок.

28 февраля, понедельник

08.00. Все еще ждем наказания. Страх меня просто убивает. Хуже всего не казнь, а ожидание казни!

Историю отменили – Криспо не пришел. У меня появилась возможность дочитать последние 18 страниц «Уловки 22». Разочарован тем, что книга так резко оборвалась. Даже проверил, не потерялась ли страница. Надо спросить у Папаши, что он думает по этому поводу (наверняка у него найдется какое-нибудь хитрое объяснение).

13.45. Жена Папаши оставила нам в духовке вкуснейшую лазанью. Папаша открыл бутылку красного и налил мне полбокала, как обычно. Заметил, что я выгляжу печальным и рассеянным. Я рассказал ему о ночном купании и последовавшей драке. Мой учитель английского улыбнулся и ответил:

– Зато когда-нибудь, мой маленький друг, тебе будет что вспомнить.

Папаша считает, что у такой книги, как «Уловка 22», не может быть конца в общепринятом смысле этого слова. Она слишком хаотичная, слишком безумная, слишком идиотская, чтобы закончиться, как обычно. А мне все же кажется, что книга оборвалась как-то странно.

Отобедав с Папашей, прогулялся по полям. Повсюду мальчики играли в крикет, гоняли мяч для регби или ударяли клюшками по мячикам для гольфа; кое-кто загорал или просто сидел, уставившись в никуда. Я поднял голову и посмотрел на громадные клубящиеся тучи, сгустившиеся над Драконовыми горами. Воздух был чист, все было спокойно и идеально, как на картинке с обложки школьной брошюры, присланной под Рождество.

Я подумал о доме и попытался определить, в какой стороне он лежит. (Отчего лишь заскучал, а еще понял, что ничего не смыслю в сторонах света, и у меня закружилась голова.)

Ужин: ничего не слышно ни об Укушенном, ни о нашей порке. Может, пронесло?

Оказалось, нет. Укушенный вызвал нас, когда мы делали домашку (всех, кроме Жиртреста и Верна). Когда мы шли за ним в его кабинет, у меня дрожала правая нога. Он сел за стол и посмотрел на нас со смесью злобы и насмешки. (Хотя, может, это мне показалось, потому что он косит на один глаз.)

– Итак, – произнес он, потирая руки, – наши бесстрашные ночные пловцы.

Он по очереди просверлил нас взглядом. Я дрожал уже всем телом. Закружилась голова. Геккон, стоявший рядом, покачнулся. Бешеный Пес подхватил его левой рукой.

– Я решил освободить от наказания Верна Блэкаддера ввиду его хрупкого душевного состояния, – продолжил Укушенный. – Возражения будут?

Мы все покачали головами, и на секунду мне захотелось поменяться с Верном местами и сидеть сейчас в теплой комнате. А он бы стал Мальком, стоящим лицом к лицу с палачом. Но потом я вспомнил, что у Верна нет отца и не такой уж он везучий (так что можно сказать, в данной ситуации мы равны). Укушенный открыл шкаф и достал три розги. Пораздумав, он выбрал самую тонкую, а остальные вернул обратно.

– Господа, – выговорил он, нарочито тяжело вздохнув, – ночное купание – серьезный проступок. Пусть для вас это игра или приключение, мы, работники школы, считаем данное времяпровождение опасным. Здесь вы под моей опекой, и чтобы предотвратить дальнейшие подобные случаи, я накажу вас в назидание другим.

Завыла сирена, возвещая конец занятий. Я слышал крики и топот бегущих учеников. Кто-то споткнулся и с грохотом упал. Последовал дружный смех. Потом в дверь постучали. Укушенный выкрикнул «кто?», дверь заскрипела, и на пороге появился Верн Блэкаддер, который смотрел на нас, побелев от страха. Голос Укушенного смягчился:

– Ах, Верн, тебя я не вызывал. На этот раз тебя помиловали.

Верн не двинулся с места. Он так и стоял там, уставившись на Укушенного. Прошла, как мне показалась, целая вечность, прежде чем он опустил взгляд и пробормотал:

– Простите, сэр. Один за всех, и все за одного.

Мы потрясенно вытаращились на Верна, который по-прежнему смотрел в пол. Рэмбо улыбнулся и кивнул ему с лицом, полным глубокого уважения.

– Понятно. Что ж, тогда каждый получит по четыре удара розгами. Быстрее начнем – быстрее закончим.

Мы вышли из кабинета, Укушенный отодвинул стул и снял пиджак. Рэмбо, который должен был идти первым, остался в комнате. Дверь закрылась. Примерно через десять секунд послышались удары розг. Эти звуки были ужасны. Каждый удар казался сильнее предыдущего. Рэмбо вышел из кабинета развязным шагом, но лицо его морщилось от боли. За ним последовал Бешеный Пес и вышел, улыбаясь. Толпа мальчиков, в том числе и из других корпусов, собралась вокруг нас понаблюдать за шоу. Гоблин вылетел из кабинета, потирая зад. К восторгу все растущей толпы он снял штаны и охладил зад, прислонившись к красной кирпичной стене галереи. Я уже был готов сбежать или описаться от страха. Из кабинета с воплем выскочил Геккон и стал блевать в канаву.

Я вошел, слыша за спиной шум толпы.

– Положи руки на стул, Мильтон, и стисни зубы, – сказал Укушенный таким тоном, будто предлагал мне чашку чая с шоколадной печенюшкой.

Я схватился за стул и выглянул в окно, в котором виднелось звездное небо. В голове горели слова Бешеного Пса: думай о лучшем, что случилось с тобой в жизни, и боль будет нипочем.

И я подумал о Русалочке. Мы были в бассейне… ХРЯСЬ! Ее прекрасные глаза сияли, с лица стекали капли воды… ХРЯСЬ! «Прыгай, Джонни! Тепло, здорово!» ХРЯСЬ! «Набери воздуху… держи мою руку!» ХРЯСЬ!

А потом я побежал. Моя задница горела. Помню, как, выбежав из кабинета, краем глаза увидел Верна, на лице которого застыл ужас. Он был последним. Толпа подбадривала нас и смеялась. А я все бежал и бежал, а потом и сам начал смеяться и кричать. Незнакомые люди хлопали меня по спине и смеялись. Рэмбо пожал мне руку, Бешеный Пес обнял за плечи. Там был и Саймон, и Гоблин, и Верн, и Геккон, и все смеялись и говорили чепуху. В тот вечер мы снова стали как братья.

1 марта, вторник

06.20. В душевой Джулиан заставил нас построиться в линеечку и осмотрел наши зады. Они с Бертом не спеша обошли всех, делая замечания и время от времени тыча в чью-нибудь ягодицу обратным концом зубной щетки Берта. У Геккона вся задница синяя – Джулиан присвоил ему первый приз. Потом мы увидели вспышку – не успели опомниться, как Джулиан сфотографировал наши голые зады. (Наверняка когда я стану богатым и знаменитым, этот снимок всплывет в каком-нибудь бульварном журнале.)

После душа (и фотосессии) мы пошли на перекличку, где все ребята из нашего корпуса смотрели на нас как на настоящих знаменитостей (кроме Щуки и Девриса – те пытались заколоть Роджера осколком бутылки из-под кока-колы).

12.00. Объявление на доске: прослушивание для школьной пьесы. Ниже висит список из десяти имен, включая «Д. Мильтон». Прослушивание завтра в три.

За ужином, проходя мимо нашего столика, Папаша шепнул мне: «На пару слов, Мильтон». Я вышел из столовой за ним, мы прошли через арку и ступили на тропинку, ведущую к футбольному полю. Солнце садилось, и бледно-голубое чистое небо было изрезано полосами розового и оранжевого света. Некоторое время мы шли в тишине, после чего Папаша закурил трубку и вымолвил:

– Вчера я не дал тебе книгу. – А я в суматохе с ночным купанием и вовсе забыл об этом. – Мне показалось, ты был рассеян и чувствовал себя неважно.

Я рассказал ему о наказании, и он усмехнулся себе под нос.

Мы свернули с тропинки и медленно пошли вокруг поля для крикета. В сумерках оно выглядело совсем иначе – одиноким и пустынным.

– Джонно, ты должен понимать, что книга, которую я тебе дам, несомненно, является лучшим произведением, какое только способен написать человек. Лично для меня это не просто книга, а неоспоримое доказательство существования Бога на Земле. И поверь, эти пламенные речи ты слышишь из уст убежденного атеиста! – С этим он открыл свою сумку и достал из нее самую толстую книгу, которую я только видел в жизни.

Мое сердце упало. Неужто Папаша имеет в виду Библию? (Я ничего против Библии не имею, но чтобы читать ее от корки до корки – увольте.) Книга была в бледно-зеленом переплете, и на обложке изображен большой орел, пролетающий над заснеженной горной вершиной.

– Поаккуратнее с этой книжкой, Мильтон. Мне ее родители подарили на двадцать первый день рождения. – Папаша похлопал меня по спине и, попыхивая трубкой, зашагал по тропинке прочь. В тусклом свете раннего вечера я осторожно пролистал несколько первых страниц. Книга называлась «Властелин колец».[26]26
  «Властелин колец» – роман английского писателя Дж. Р. Р. Толкина, одно из самых популярных произведений в жанре фэнтези.


[Закрыть]

2 марта, среда

Я искал учебник по математике, когда Гэвин, староста, живущий под лестницей, бросил мне на колени письмо. Почерк на конверте был мне незнаком, и я подумал, что, наверное, это какая-то ошибка (мне в школу раньше никто письма не присылал). Медленно открыл письмо, пытаясь не разорвать конверт. Оно было написано на бледно-персиковой цветной бумаге плавным округлым почерком. Мои глаза тут же скользнули к подписи внизу страницы. Там было написано:

С любовью, Дебби

Я чуть в обморок не грохнулся. Сердце колотилось, как гигантский «там-там». Я быстро собрал все свои учебники и понесся по лестнице, чтобы укрыться в безопасности нашей пустынной спальни. Развернул письмо и начал читать.

Дорогой Джонни!

Извини, что раньше не написала, но мы были очень заняты – переезжали. Моя новая комната гораздо больше старой, и вид на море просто прекрасный. В школе, как обычно, скукотища (кроме рисования и истории).

Я часто вспоминаю о тебе – мне очень понравился тот вечер. Когда опять приедешь домой? Вот бы еще поплескаться в вашем бассейне.

Не дрейфь.

С любовью,

Дебби.

P.S. Слышал новый альбом INXS? Просто отпад!

P.P.S. Мой новый адрес:

4 Стрэтмор-авеню

Северный Дурбан

4051

Зазвенел звонок, возвестив конец перемены; я свернул письмо, аккуратно положил его в задний карман брюк и понесся на африкаанс, сияя от невиданной доселе гордости и счастья.

15.00. Викинг торжественно объявил, что мы вдесятером претендуем на главную роль – Оливера. Затем он приказал нам выстроиться у входа в музыкальный класс. (Русалочкино письмо до сих пор у меня в кармане – за последние четыре часа я перечитал его, кажется, раз тридцать.) В очереди я был вторым с конца – так и узнал, что всех просят петь песню «Теперь это твой дом». Это одна из тех песен, которые я знаю, хотя никогда не учил.

Перед тем как войти в класс, в последний раз перечитал письмо. Просто удивительно, как меняет твое самоощущение письмо от самой красивой девушки в мире. Еще секунду назад ты чувствовал себя жалким пришибленным гномом, а тут вдруг стал царем горы.

Викинг кивнул и вежливо поздоровался со мной.

– Итак, Мильтон, – сказал он, – попал-таки ты в лучшую десятку. – Он почесал бороду и пристально посмотрел на меня: – Мне очень понравилось твое выступление на последнем прослушивании. Актер из тебя, конечно, никакой, но вот голосок что надо. Итак, «Теперь это твой дом», пожалуй, самая известная песня из «Оливера». Она полна энергии и жизнелюбия – впервые в пьесе мы понимаем, что Оливера ждет лучшая жизнь.

Я решил выступить как можно более эмоционально и с маниакальным рвением запел. После первой же строчки Викинг с воплями приказал мне прекратить и заявил, что я похож на умалишенного.

В общей сложности он заставил меня повторить песню пять раз и после каждой попытки просил добавить что-то новое или, наоборот, перестать что-то делать. Наконец он вроде бы успокоился и, прежде чем отпустить меня, сказал, чтобы я внимательно следил за доской объявлений. Всю дорогу до корпуса по знакомой тропинке я пропрыгал, и впервые у меня в голове зародилась дикая мысль о том, что, возможно, главная роль, роль Оливера, достанется мне. Скача, как козлик, я чуть не врезался в Девриса, который как раз шел в медпункт на «офмотф». (Ха-ха!)

Одним словом, сегодня был идеальный день в жизни Милли.

3 марта, четверг

Сегодня мне продолжало везти: мальчик, с которым я сижу на английском (Джефф Лоусон), пригласил меня на ферму своих родителей (они разводят лошадей). И пообещал взять меня на рыбалку. Я поблагодарил его за приглашение, и мы договорились встретиться у старых ворот ровно в семь утра. (Джефф говорит, что его ферма примерно в часе ходу от школы.)

22.00. На нашу спальню был совершен адский налет мародерствующих второкурсников, каждый из которых был вооружен подушкой. Мы здорово веселились, пока один мальчик по имени Майкл Джек не замахнулся со всей дури на Геккона и не задел по пути неоновый светильник. Трубка выскочила и взорвалась, с грохотом упав на стоявший внизу шкафчик. Мы с Жиртрестом продолжали колошматить второкурсника по имени Каррутерс, который пытался укрыться за нашими подушками и в шкафчике для обуви, принадлежавшем Верну. (Кот Роджер при первых признаках драки в ужасе зашипел и выскочил в окно.) Но вскоре я понял, что бойня прекратилась, и увидел, что все смотрят на странную фигуру, залитую кровью, а фигура молча таращится на нас. Если бы не пижама с плюшевыми мишками, я никогда б не догадался, что жертвой снова оказался бедняга Геккон, похожий на инопланетянина со стеклянной трубкой, торчащей из башки!

Никогда прежде я не видел Лутули в таком бешенстве. Пока Гэвин, староста из-под лестницы, тащил Геккона в медпункт, Лутули орал на второкурсников за то, что те начали подушечный бой. Грудь и спина Саймона были все в ужасных синяках. Оказалось, Щука подключился к драке, предварительно напихав в наволочку футбольные бутсы. Лутули приказал мне, Верну и Жиртресту вытереть кровь Геккона.

4 марта, пятница

Червяка наградили значком за успехи в крикете. Я жутко гордился своим старостой, когда тот вышел на помост и пожал Глоку руку.

22.00. Собрание по делу Макартура: свечи зажжены, все участники на месте (за исключением Геккона, которому все еще удаляют лампочку из черепушки). Жиртрест сделал три глубоких вдоха, после чего заговорил:

– Все мы знаем, что Макартур покончил с собой. – Он сделал недолгую паузу, после чего развернул бумажку – копию с газетной заметки – и начал читать медленно и торжественно: – «Дейли Ньюс», 6 декабря 1944 года. В это воскресенье учитель Майлз Макартур был найден повешенным в школьной часовне. Есть подозрения, что дело нечисто. По некоторым источникам, Макартур, учитель английского языка, в последнее время находился под сильным стрессом. Причиной тому был неудавшийся брак и служба его единственного сына в Северной Африке. – Жиртрест сложил листок бумаги, положил его в карман и неподвижно уставился на пламя свечи. Я так и не понял, была ли это главная сенсация или у него припасено что-то еще. Жиртрест, похоже, впал в какой-то транс.

Зловещую атмосферу наконец нарушил Саймон, который сказал:

– Итак, теперь мы знаем, что это было самоубийство. Учитель был в депрессии, его бросила жена, сын ушел на войну. Дело закрыто.

– Не совсем, – ответил Жир, до жути похожий на Джессику Флетчер, телевизионного детектива. – Есть еще вопросы, на которые нет ответов. Что случилось с его сыном, например? Почему он повесился в часовне? Почему предпочел умереть у всех на глазах? Нет, нет, господа, у меня такое чувство, будто мы коснулись лишь вершины айсберга.

– Согласен, – ответил Рэмбо. – Эта история попахивает жареным. Вы, ребята, хоть понимаете, что у нас в руках? Да мы могли бы всю школу разоблачить!

Жиртрест задул свечи и заговорил зловещим шепотом в темноте:

– Друзья, я не успокоюсь, пока не разрешу эту загадку. У меня в руках много ниточек, и я отчитаюсь перед вами на следующей неделе. – С этими словами он мерзко отхаркался и скрылся за своей перегородкой.

5 марта, суббота

Команда колледжа Ховард из Питермарицбурга не приехала. Папаша сказал, что у них якобы сломался автобус – хотя ему кажется, они просто-напросто струсили! Произнеся волнующую речь о страхе, трусости и «брайтонских чайках»,[27]27
  Английский футбольный клуб.


[Закрыть] Папаша отпустил нас и сказал, что организует матч посреди недели, чтобы поддержать «машину смерти», как он нас называет, в рабочем состоянии. К счастью, в эти выходные мои предки остались дома. (Мама заправляет благотворительным аукционом пирогов, а папа меняет масляные фильтры.)

Я взял «Властелина колец» и пошел на стадион понаблюдать за игрой сборной старшеклассников. Червяк сбил три калитки, бросая мячи с математической точностью. Стадион старшей сборной прекрасен, окружен высокими деревьями, и еще у них есть большое табло, на котором высвечиваются имена игроков. Старшеклассники выступают в красивых красно-белых полосатых кепочках и футболках от спонсора.

От «Властелина колец» просто невозможно оторваться. Сейчас я читаю о хоббитах – это такие маленькие существа, и они живут в месте под названием Шир. В первой главе хоббит по имени Бильбо Бэггинс устраивает большой праздник в честь своего стоодиннадцатилетия, а потом исчезает – довольно впечатляюще – посреди собственного же дня рождения. Прочел сорок страниц. Осталось 1002.

Написал двенадцать писем Русалочке. Никак не могу решить, какое послать.

20.00. Сегодняшний фильм – «Дни грома» с Томом Крузом. Все шло хорошо, пока не разразилась чудовищная гроза и не отключили электричество. Всю школу огласило недовольное ворчание, когда мы погрузились в темноту. Роджерс Палтус принес маленький генератор, который сильно шумел, но толку от него не было никакого. Кино отменили, и мы легли спать.

6 марта, воскресенье

07.00. Встретился с Джеффом Лоусоном у старых ворот, и мы вместе пошли по дороге. У Джеффа был озабоченный и дерганый вид, и он подозрительно косился на все машины, что проезжали мимо. Примерно через десять минут он свернул с главной дороги на проселочную, которая вела к деревенскому дому на холме, что виднелся вдали. Тут же на дороге показался старый белый фургон и остановился рядом. Джефф запрыгнул в кузов, и я следом. Негр в белой униформе, который сидел на водительском сиденье, вышел и накрыл нас куском брезента. Фургон развернулся и повез нас дальше. Джефф объяснил, что то, что мы делаем, абсолютно незаконно и гораздо лучше ехать, чем топать десять километров до фермы. А чернокожий, что забрал нас, это их управляющий Джозеф. (У всех африканцев обычно есть английское имя, потому что белые просто не могут выговорить их настоящие имена на зулу.)

Спустя примерно двадцать минут фургон остановился. Джозеф отдернул брезент, и передо мной предстало самое удивительное зрелище в моей жизни. Разинув рот, я смотрел на особняк, подобные которому прежде видел лишь в голливудских фильмах. Это был огромный белый дом с черепичной крышей, обсаженный зелеными платанами и дубами с пышной листвой. Здесь все было идеально, и эта ферма, если можно ее так назвать, была очень похожа на то, как я всегда представлял себе рай.

– Завтрак на столе, хозяин Джефф, – сказал Джозеф с доброй улыбкой и проводил нас в дом. Столовая была больше нашей гостиной, кухни и столовой, вместе взятых. Нас угостили яичницей с беконом и помидорами, поджаренным хлебом и инжирным вареньем.

Мы с Джеффом провели день, катаясь вокруг дамбы на маленькой лодочке. Мы ловили рыбу, смеялись и болтали о всякой чепухе. Джефф поймал маленькую радужную форель, но мне на крючок попалась лишь коряга и веревка от якоря. Мы говорили о школе, уроках английского и о том, как нам живется дома. Джефф очень интересовался происходящим в нашей спальне, особенно историями с «просветлением» Жиртреста и исчезновением Верна. Он сказал, что в его корпусе живется скучно, а нашу команду в школе прозвали «Безумной восьмеркой». По его словам, все, включая кое-кого из учителей, считают нас абсолютными психами. По мне они не так уж неправы.

Еще Джефф рассказал, что его родители живут в Йоханнесбурге, но у них есть дома и в Монреале, и в Лондоне, а на ферму они наведываются редко – лишь чтобы повидаться с ним. На мгновение он погрустнел, но потом быстро сменил тему.

Узнав, что я читаю «Властелина колец», Джефф был поражен до глубины души и вспомнил, что как-то взял эту книгу в библиотеке, но побоялся даже открыть.

17.00. Джозеф высадил нас на том же месте, где встретил, и помахал на прощание. Уставшие, но довольные, с животами, набитыми всякими деликатесами, мы весело зашагали через школьные ворота по дороге пилигрима, к большим зданиям из красного кирпича.