Текст книги "Серьёзные забавы"

Автор книги: Джон Уайтхед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

По окончании первой мировой войны возник покупательский бум, вызванный теми, кто обогатился во время войны. Продажа редких книг стала необычайно выгодной, нувориши готовы были платить фантастические деньги за редкие книги и рукописи. Дельцов нисколько не интересовала истинная ценность книг, им важно было только одно: вовремя перепродать книгу и получить барыши. Между тем для многих война оказалась тяжким бременем, и им, чтобы бороться с нуждой, приходилось расставаться со своими богатыми библиотеками. Цены росли неимоверно, расхватывалось буквально все, даже первые издания современных авторов. Уайз с ликованием наблюдал этот бум, сознавая, что ценность его коллекции увеличивается с каждым днем. Сам он, впрочем, сохранял выдержку и ничего не продавал. Благодаря составленным им библиографиям его познания вошли в поговорку, а авторитет стал непререкаемым. К трудам современных авторов он не выказывал интереса, за исключением одного-двух случаев, когда, по его мнению, эти произведения ожидала долгая жизнь. Одним из таких авторов был Джозеф Конрад, которого позднее Уайз убедил продать ему свои рукописи. Конрад пошел на это, чтобы пополнить свои гонорары, и при условии, что рукописи останутся в библиотеке Эшли. Уайз, однако, с большинством из них расстался, получив огромные барыши.

Конрад стал и очередной жертвой уайзовских подделок, на которые тот временами пускался, несмотря на все желание не нарушать больше закона. Роман Конрада «Случай» должен был выйти в 1913 году, но публикация задержалась до 1914, и поэтому были отпечатаны новые титульные листы с соответствующей датой. Каким-то образом часть экземпляров со старой датой «1913» на титульном листе все же попала в обращение и тут же сделалась желанной добычей коллекционеров. Тогда Уайз сам напечатал сколько-то титулов с датой «1913» и заменил ими титульные листы основного тиража. Но на сей раз он допустил грубый промах, потому что в оригинале титульный лист был неотъемлемой частью книги, и его приходилось удалять, чтобы вместо него приклеить к корешку новый. Уайзовский титульный лист с датой «1913» также был приклеен к корешку, что не оставляло никаких сомнений в подделке. Фальшивый лист отличался от настоящего и другими особенностями, в частности, шрифтом. Уайз скоро понял ошибку и в своей «Библиографии Конрада» сделал примечание:

«Вклеенные отдельно титульные листы с датой „1913“ поддельны. Это несомненно, и экземпляры книги, в которых они попадаются, для коллекционера ни малейшей ценности не имеют».

Много лет спустя, описывая свой собственный экземпляр «Случая», Уайз упомянул о вклеенном титуле «1913», но тут же дал пояснение:

«Титульный лист в этой книге есть подлинный экземпляр первоначального титула, датированного 1913-м годом, сперва вырванный, а впоследствии вновь помещенный в книгу».

Эта надпись была сделана собственноручно самим Конрадом по просьбе Уайза после того, как тот убедил Конрада, что книга подлинная. Когда после смерти Уайза библиотеку Эшли приобрел Британский музей, так называемого первого издания «Случая» в ней не оказалось.

В 1919 году Уайз с разрешения Конрада выпустил несколько книжечек с его произведениями, в основном напечатанными ранее в периодических изданиях. Однако в книжечках этих нет упоминаний о первых публикациях, и ни одна из них так и не попала в Британский музей. За разрешение напечатать книжки Конрад получил 200 фунтов, а тираж их был ограничен 25 экземплярами. Если за свои издания Суинберна Уайз запрашивал по 24 фунта за книгу, то весьма вероятно, что за книги Конрада он назначил такую же, а то и более высокую цену, и, как всегда, оставался в выигрыше.

В 1920 году удачливому дельцу вновь пришлось столкнуться с неприятностями – вызвало их появление 32-страничной брошюры под названием «Библиографические сведения, относящиеся к публикациям Чарлза Элджернона Суинберна», написанной Флорой Ливингстон, сотрудницей Мемориальной библиотеки имени Гарри Элкинса Уайднера в Гарвардском университете. Брошюра весьма критически оценивала заслуги Уайза, бросала тень на его авторитет знатока творчества Суинберна. В 1927 году в своей «Библиографии сочинений Редьярда Киплинга» Флора Ливингстон указывала, что стихотворения «Белые лошади» и «Бремя белых» издавались с нарушением авторских прав и при этом были «разысканы» Уайзом! Уайз был далеко не в восторге от таких публикаций и заявил, что брошюры миссис Ливингстон содержат неверные сведения и только вводят всех в заблуждение.

К концу 1921 года Уайз, наконец, исполнил свой зарок и покончил с противозаконной деятельностью раз и навсегда. К этому времени он уже был богат, и ему не надо было добывать деньги столь низким путем; теперь он выпускал только законные с юридической точки зрения издания: библиографии произведений Лоудера, Китса, Конрада, Суинберна. Много времени он посвятил подготовке своего самого обширного труда – Каталога библиотеки Эшли, – который выходил в 11 томах в период с 1922 по 1936 год. Каталог завоевал большую известность, и благодаря успешной распродаже издание всех 11 томов обошлось Уайзу всего в 1100 фунтов, хотя вначале он предполагал потратить 3000 фунтов только на первые пять томов. Каталог еще более укрепил авторитет Уайза как знатока книги, и прежние подозрения улетучились. Зато последовали многочисленные почести: в 1922 году Уайз становится президентом Библиографического общества, в 1924 – почетным членом Вустерского колледжа в Оксфорде, в следующем году его имя появляется в справочнике «Кто есть кто», а в 1927 году его принимают в члены Роксберского клуба.

Но как ни радовали эти почести Уайза, с каждым днем он все отчетливей осознавал, что приближается к концу своей литературной карьеры. Дважды ему угрожали неприятности, и он всерьез опасался, как бы они не возникли вновь с еще большей силой. Пытаясь этого избежать, он надумал застраховать себя от любых случайностей. Он решил сам выступить с разоблачениями литературных подделок и снова оказался в центре внимания; более того, успехи в роли литературного детектива привлекли на его сторону новых почитателей. Однажды, например, один из лондонских книготорговцев предложил ему купить несколько якобы подлинных писем Шелли, но Уайз был настолько уверен в подделке, что, не колеблясь, разорвал их прямо на глазах у торговца и позднее неоднократно сам об этом рассказывал. В 1931 году он установил поддельность рукописи Шарлотты Бронте и первого издания «Королевы Мэб» Шелли, «работы» нашего старого знакомца майора Байрона, или де Жибле, как предпочитал называть его Уайз. Однако стремление к разоблачению подделок нередко превращалось у него в навязчивую идею. Однажды он получил от книготорговца экземпляр байроновского «Гяура», датированного 1813 годом, с водяным знаком 1805 года. Книготорговец считал, что эта книга, «несомненно, один из уникальных экземпляров первого издания, который до сих пор нигде не отмечен». Лондонский книготорговец послал книгу на экспертизу Уайзу, зная о его интересе к первоизданиям; кроме того, Уайз в то время работал над «Библиографией сочинений Байрона». Уайз посчитал книгу подделкой издателя, исполненной ради прибыли, и сразу же заявил об этом. Тогда торговец обратился к издателю Байрона, сэру Джону Марри, и тот подтвердил ее подлинность. Уайз уже собирался в своей «Библиографии» заклеймить и книгу, и продавца, но, узнав мнение Марри, тут же оставил эту затею. Не смущаясь тем, в какое глупое положение попал, Уайз сумел выторговать книгу за полцены (поначалу за нее просили 100 фунтов) и позже называл это издание уникальным. Однако в другой раз его все же ввела в заблуждение одна из подделок де Жибле: то была надпись на книге «Английские барды и шотландские обозреватели», якобы сделанная самим Байроном.

Но, несмотря на все попытки скрыть следы незаконной деятельности, неумолимо подступало разоблачение. В 1933 году к Томасу Уайзу явился с визитом книготорговец Грэм Поллард и приступил с расспросами о целом ряде изданий. Между тем уже несколько лет ходили неясные слухи, что отпечатанное частным образом первое издание «Сонетов (с португальского)» Элизабет Браунинг, датированное 1847 годом, на самом деле фальшивка. За этой книгой тянулся еще ряд поэтических изданий, которые время от времени появлялись на различных аукционах и в каталогах книготорговцев и объединялись одним характерным признаком: они всегда были в отличном состоянии. Все это указывало на то, что книги по мере надобности поступали из одного и того же источника, продавались же они по очень высоким ценам. Грэм Поллард и Джон Картер особое внимание обратили на то, что больше всего этих «прекрасно сохранившихся книг» числится у лондонского книготорговца Герберта Горфина, бывшего друга и помощника Уайза. Джентльмены посетили Горфина и задали ему три вопроса: Правда ли, что книги из составленного ими списка (в связи с изучением некоторых изданий XIX века) поступили, как они подозревают, из одного и того же источника? Что это за источник? Существуют ли еще подобные книги? Горфин охотно ответил на все интересующие их вопросы, оказав им неоценимую помощь. Узнав все, что им было нужно, книготорговцы существенно пополнили свой список. Кроме того, Горфин пообещал, что и в дальнейшем они могут рассчитывать на его сотрудничество.

Картер и Поллард, сами профессиональные книготорговцы, решили публично разоблачить обнаруженные ими подделки. Их насчитывалось около сорока, и авторами были Мэтью Арнолд, Браунинги, Диккенс, Джордж Элиот, Киплинг, Уильям Моррис, Россетти, Рескин, Стивенсон, Суинберн, Теннисон и Теккерей. Среди книг выделялись сонеты Элизабет Браунинг, якобы изданные в Рединге в 1847 году. Во всех подделках был применен не изученный еще во всех подробностях метод печатания книг с фальшивыми датами первых изданий. Но если метод подделок был нов, то новыми были и методы, с помощью которых Картер и Поллард пытались разоблачить эти подделки. Особое внимание они обратили на «Сонеты (с португальского)», которые продавались на аукционах по самым высоким ценам, вплоть до 250 фунтов за экземпляр. Долгое время считалось, что впервые сонеты появились во втором издании «Поэм в двух томах» в 1850 году. Однако в 1890-х годах появились указания на то, что существует более раннее частное издание, напечатанное по желанию Элизабет Барретт (Браунинг) ее другом Мэри Рассел Митфорд, пока Браунинги совершали свадебное путешествие по Италии. Книга была подвергнута новейшим методам исследования, не применявшимся ранее. Химический анализ бумаги позволил установить, из какого сырья она сделана, каким способом, где и когда. Оказалось, что не только для этой книги, но и для других использовалась бумага, которую не изготовляли до 1847 года. В конце XIX века было разработано много новых материалов, и тщательное исследование позволило установить, что бумага изготовлена не из тряпья, как следовало ожидать, а из древесного волокна и травы эспарто – материала, который начали применять лишь в 70—80-е годы XIX века, на 30 или 40 лет позже, чем книга якобы вышла.

Следующий этап расследования был связан со шрифтом, использованным при наборе. Дело в том, что по рисунку шрифта не сложно определить, из какой он гарнитуры и в какой типографии применялся. Многие годы шрифт в Англии изготовляли всего несколько фирм, и в начале XIX века самой распространенной была гарнитура старинного стиля, разработанная за сотню лет до того Каслоном. Подозреваемые же книги были набраны современным шрифтом, который применялся исключительно в типографии «Клей и сыновья» и был разработан намного позже обозначенных дат издания. Выяснилось, что шрифт был изготовлен фирмой «П. М. Шенкс и сыновья» в Лондоне в 1876 году и продан Клею. Владельцы типографии охотно признали, что книги напечатали они, но имя виновного в афере установить не удалось, так как все записи, сделанные до 1911 года, они, к сожалению, уничтожили. Факсимильные издания они печатали для обществ Браунингов и Шелли, и печатали добросовестно, тут их не в чем было обвинять. В конечном счете оказалось, что из 67 исследованных книг, датированных с 1842 по 1873 год, шестнадцать были отпечатаны в типографии «Клей и сыновья» после 1880 года, да и остальные были, видимо, изданы той же типографией.

Предположение Полларда и Картера подтверждала и та любопытная деталь, что ни одна из книг, датированных начиная с 1842 года, не появлялась на аукционах ранее 1888 года, и, кроме того, в этих книгах за одним, правда, исключением не было подписей владельцев. Это было весьма странно, так как в викторианскую эпоху владельцы книг, как правило, не забывали пометить свою собственность, если не экслибрисом, то, по крайней мере, своим именем. Кроме того, было установлено, что ни одна из этих книг не поступила в библиотеку Британского музея ранее 1888 года. Оказалось, что большинство этих творений разыскал Уайз, или же именно благодаря составленным и изданным им библиографиям они приобрели ценность для коллекционеров. И в довершение этих изобличающих выводов оказывалось, что следы большинства подделок ведут к Горфину, который, в свою очередь, признался, что купил эти книги оптом у Уайза. Горфину необычайно повезло: ведь первоначально подозрение пало именно на него, но обвинители вовремя спохватились, узнав, что первые подделки из этой серии появились, когда Горфину было всего десять лет.

Картер и Поллард провели свое расследование самым тщательным образом, анализ бумаги и шрифта они решили дополнить сличением текстов. Обычно в более поздних изданиях авторы вносят в текст кое-какие поправки, и найди они эти поправки в так называемых первых изданиях, это было бы бесспорным доказательством подделки. Проверяя издания Теннисона и Рескина, Картер и Поллард напали на след подделки в книжице Рескина «Национальная галерея», датированной 1852 годом и составленной из двух писем, опубликованных в «Таймс» в 1847 и 1852 годах. В 1880 году Александр Уэддерберн выпустил письма Рескина, включив и эти два письма, печатая их прямо по газетному тексту вместе с двумя примечаниями, добавленными автором. При сравнении текстов обнаружилось, что примечания, которые были в газете, отсутствовали в брошюре с датой 1852 года. Кроме того, Уэддерберн включил в свое издание два собственных примечания, и вот они-то и оказались в книжке 1852 года, несомненно, доказывая тем самым, что издание 1852 года просто скопировано с издания Уэддерберна 1880 года и, следовательно, поддельно. Нужно отдать должное кропотливым исследователям, наделенным к тому же незаурядным чувством справедливости. Конечно, этим литературным детективам стало совершенно ясно, что Уайз повинен во множестве книжных подделок, но в своей книге они ни разу не обвинили его напрямик, удовольствовавшись только одной фразой:

«Трудно поверить, что мистера Уайза так и не осенила догадка, кто же изготовитель подделок; но пока это остается в области догадок, он избрал верный путь – не высказывать никаких предположений».

Выход в свет в 1934 году книги Картера и Полларда «Расследование происхождения некоторых изданий XIX века» вызвал сенсацию, о которой писали все ежедневные газеты. Уайзу пришлось дать интервью одному из репортеров, которое было напечатано 30 июня 1934 года; в нем Уайз утверждал:

«Большая часть „разоблаченных“ книг – подлинники. Те же, что действительно оказались подделками, по-видимому, отпечатаны в 80-х годах прошлого века. В то время мне было немногим более двадцати, я только начинал охотиться за книгами, и мне еще очень не хватало знаний. Между тем эти издания признавали подлинными такие авторитеты, как Бакстон Формен, сэр Эдмунд Госс, Уильям Россетти, д-р Гарнетт из Британского музея, преподобный Стопфорд Брук и другие. Если их сочли подлинными столь почтенные люди, опытнейшие специалисты, как мог такой юнец, как я, заподозрить фальшивки?»

Далее Уайз заявил, что Гарри Бакстон Формен имел обыкновение закупать и откладывать «про запас» последние экземпляры книг известных авторов, а затем перепродавать и обменивать их. От Формена многие книги попали к Уайзу, а от него к Горфину, и когда Горфин просил его достать как можно больше экземпляров, Уайз заметил ему, что выступает лишь в роли посредника. В другой раз Уайз высказал предположение, что подделки изготовлялись Ричардом X. Шепердом, которого, разумеется, как и Формена, уже не было в живых. Но, к несчастью для Уайза, оказалось, что несколько подделок появилось после смерти Шеперда в 1895 году. Уайз пытался отрицать, что когда-либо скупал книги, и выступил с очередным заявлением в «Таймс литерери саплмент» 12 июля 1934 года, где снова попытался свалить всю вину на Формена. Но уже на следующей неделе Герберт Горфин в ответном письме полностью реабилитировал Формена, назвав обвинения Уайза лживыми и необоснованными. При этом он заявил, что Уайз никогда прежде не упоминал о Формене, пока Поллард не дал понять Уайзу, что его книги – подделки. Горфин сообщил также, что Уайз рассказывал ему совершенно другую историю – о несброшюрованных книгах, якобы найденных на издательском складе, который собирались сносить. В газеты посыпались новые письма, авторы их требовали от Уайза объяснений, а главное – признаний, какие из книг подлинные, а какие фальшивые. Речь шла о крупных суммах, и для многих ответ Уайза, будь он неутешителен, мог обернуться катастрофой. Но Уайз решил в эту историю не ввязываться, а сосредоточиться на подготовке к изданию девятого тома Каталога библиотеки Эшли. И все же он не выдержал удара, который нанесло ему расследование, и вскоре заболел. Правда, злые языки называли его болезнь уловкой, особенно когда, сославшись на плохое самочувствие, он отказался явиться для объяснений в Роксберский клуб.

Уайз старался пренебречь «Расследованием…», публично называл его «бесчестной книгой», однако на самом деле прекрасно понимал, какой ущерб нанесен его чести и репутации. Если бы обвинения были ложными, ничто не помешало бы ему обратиться в суд, даже несмотря на то, что авторы «Расследования…» не выдвинули против него прямых обвинений. Так и не оправившись от потрясения и последовавшей за этим болезни, Уайз скончался у себя дома на Хит-драйв в Хэмпстеде 13 мая 1937 года в возрасте 77 лет. Во многих газетах появились некрологи, а «Таймс» поместила следующую заметку: «В ответ на многочисленные требования назвать источники подделок и объяснить, отчего он так упорно настаивает на их подлинности, Уайз сначала пытался переложить вину на своих друзей-коллекционеров, которых уже нет в живых, а затем, не в силах доказать свою правоту, стал упорно отмалчиваться».

Неожиданно весьма нелепое заявление сделал Эрендел Эсдейл, один из известных в стране библиотекарей. Оно было напечатано в ноябре 1937 года в «Лайбрери ассошиэйшн рекорд»:

«…вероятно, мы так и не узнаем, кто же был фальсификатором, да это теперь и не важно…»

Более чем странное заявление для столь уважаемого специалиста, особенно если учесть, что подделки Уайза не только нанесли ущерб всем тем, кто их приобрел, но и посеяли сомнение в подлинности других книг.

Предполагалось, что после смерти Уайза его обширная библиотека станет национальным достоянием, сам владелец неоднократно намекал на это, однако его завещание такой щедростью не отличалось. Уайз выразил в нем сожаление, что в связи с высокими налогами на наследство завещатель, хотя и не может выполнить свое первоначальное намерение, но оставляет жене указания продать библиотеку, назначив цену по своему усмотрению, при этом право первого выбора предоставить Британскому музею. Ни при каких обстоятельствах собрание не может быть отправлено в Соединенные Штаты для продажи с аукциона. Начались переговоры с представителями Британского музея, и было достигнуто соглашение о цене: по требованию миссис Уайз цену не огласили, но известно было, что она значительно ниже реальной стоимости библиотеки. Однако вдове Уайза очень хотелось, чтобы все же собрание попало в Британский музей, и она даже подарила музею прекрасные резные шкафы ручной работы для хранения проданных книг. Называли и предполагаемую цену: около 60 тысяч фунтов. Помимо этого Уайз оставил жене состояние в 138 тысяч фунтов. Сотрудники Британского музея приступили к осмотру библиотеки в ее новом помещении с большим энтузиазмом, особенно их интересовали пресловутые издания XIX века. Но тут их ждало разочарование: они обнаружили, что 14 книг не хватает. Морис Бакстон Формен, сын Гарри Бакстона Формена, заявил, что часть книг Уайз, видимо, уничтожил, но почему он это сделал, объяснить не смог. Выяснилось также, что кое-какие наиболее ценные рукописи были все же проданы в Америку. В частности, автограф сонета Китса «Сон после чтения у Данте истории Паоло и Франчески» оказался в руках американца А. Э. Ньютона, а в 1941 году снова был продан за семь тысяч долларов. Таким образом, выяснилось, что каталог библиотеки Эшли не соответствовал ее составу, и это несоответствие проливает некоторый свет на деятельность Уайза – торговца редкими книгами, хотя от этой профессии он всеми силами открещивался.

После разоблачения Уайза в упоминавшемся «Расследовании…» у многих возник один и тот же вопрос: зачем он это сделал? Джордж Бернард Шоу высказал мнение, что Уайз выпускал свои подделки ради шутки, а книготорговцы принимали их всерьез. Тогда Уайз, в насмешку над их невежеством, стал выпускать все новые и новые подделки – ему хотелось посмотреть, когда, наконец, так называемые эксперты спохватятся и поймут, что их одурачили. Однако вряд ли Шоу с его теорией попал в точку: Уайз вовсе не был любителем розыгрышей, а, кроме того, любители розыгрышей обычно стремятся к публичности, да и о каком розыгрыше может идти речь, когда смешно только его автору! Было и другое предположение: считали, что мотивом могла быть своеобразная месть Уайза всем этим горе-специалистам, но все же большинство склонялось к самому простому объяснению: Уайз стремился разбогатеть. Совершенно очевидно, что книги приносили ему немалый доход; несомненно и то, что в молодости он постоянно нуждался в деньгах, которые нужны были ему на покупку все новых и новых книг, чтобы пополнять свою библиотеку.

Томас Джеймс Уайз был последним из великих мистификаторов. К несчастью для него, действовал он в эпоху стремительного развития науки. Вероятно, при обычном течении событий он унес бы свою тайну в могилу. Подозрения он вызвал у очень немногих, однако благодаря новым методам исследования удалось раскрыть самые дерзкие из литературных подделок. Томас Джеймс Уайз был фигурой уникальной – на то, что удалось ему, никто до него не отваживался. В отличие от других мистификаторов, он не создавал новых произведений, приписывая их известным авторам. Он подделывал не тексты, а сами книги. Он сыграл на струнах жадности своих собратьев, которые постоянно ищут легкой наживы и нередко даже не читают купленные книги, а лишь ждут благоприятного момента, когда цена на них подскочит и можно будет продать их подороже. Это становится совершенно очевидным, когда, купив старинную книгу, зачастую находишь ее неразрезанной – явное свидетельство того, что владельцы так и не раскрывали ее страниц. В наши дни Уайзу вряд ли удались бы подобные подделки – современная наука продолжает свое бурное развитие и после выхода книги Картера и Полларда, так что теперь нетрудно выявить практически любую подделку. И все же Томас Джеймс Уайз занял свое скромное место в литературной истории, правда, не то, на которое рассчитывал. Увы, на всякого Мудреца довольно простоты!