Текст книги "Апостол"

Автор книги: Джон Поллок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 6. Годы молчания

Проходили лучшие годы жизни – Павел жил между горами Тавра и морем.

Это было тяжким испытанием – глубоко затаить в себе то, что должны были слышать все вокруг, великую весть, в которую должны уверовать все народы. Павлу скоро исполнялось сорок лет – возраст, когда мужчина достигает высшей точки своей жизни; но именно эти годы полностью выпали из истории. И рассказать об этом последнем пробеле в его жизни трудно – у нас есть только разрозненные крупицы фактов. Из этих чуть заметных частичек исторической мозаики мы можем выстроить лишь приблизительную картину событий, ибо с полной уверенностью здесь пока ничего сказать нельзя.

Павел присоединился к своей семье в Тарсе. Родители его с чистой совестью служили Богу так, как умели – соблюдая Моисеев Закон. Павел говорил им об Иисусе Христе, в Котором исполнились Завет Авраама и пророчества, но слова его вряд ли были услышаны. Трения между отцом и сыном, значительные уже потому, что сын вернулся домой, так и не сделав успешной карьеры и разрушив своими руками все, чего достиг, возросли еще больше, когда Павел перестал одеваться, как фарисей и решил не соблюдать традиционных обычаев. Основной нравственный закон, заложенный в Писании, Павел считал неизмеримо более важным, чем даже Моисеевы предписания.

Павел не выставлял напоказ новоприобретенную свободу. Соблюдая основные, непреложные принципы своей веры, он стремился приспособиться к образу жизни своей семьи и соседей, если это не препятствовало его главной цели: "Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобресть подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобресть чуждых закона… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтоб быть соучастником его".

Больше всего семью Павла раздражало то, что он посвятил себя обращению язычников: ведь он покинул их духовный круг для того, чтобы подражать "неверным"!

В молодости ум Павла был закрыт для языческих влияний – предубеждения фарисея охраняли его. Теперь у него был более удовлетворительный ответ на загадку дел и судеб человеческих. Лучшие усилия языческой философии были тусклой свечой для человека, исповедующего Свет Мира; чаще всего язычество было просто идолопоклонством, смешанным с распущенностью – особенно в Тарсе, где гомосексуализм, процветавший среди греков, был тесно связан с местными религиозными традициями. Некоторые исследователи XX века считают, что Павел подвергся сильному влиянию языческих идей, особенно в том, что касается "мистерий", пришедших с Востока, и культа плодородия, подразумевающего, что некий "бог" "умирает" к зиме и "возрождается" весной. Но доказывают эти "заимствования", ссылаясь на свидетельства более позднего времени, когда, в действительности, язычники пародировали обряды "возрождения", переняв их у христиан.

Всегда и везде Павел повторял новообращенным один и тот же совет: "Избегайте идолопоклонства!" Отвращение к идолам, однако, заставляло Павла еще больше любить несчастных, поклоняющихся им – человек, который всегда всячески сторонился соседей-язычников, теперь внимательно выслушивал их рассказы о своих проблемах, опасениях и желаниях. Он с удовольствием наблюдал за их играми. Для занятий атлетикой Павел, пожалуй, был уже староват, но гимнастика и кулачный бой привлекали его – это укрепляло тело, приготавливая Павла к предстоящим испытаниям. На гимнастическом поле возле реки он завел первые дружеские связи среди язычников. Кроме того, он изучал греческую литературу, которую в суровом фарисейском кругу презирали и ненавидели. Хотя прямых ссылок на греческих авторов в посланиях Павла очень мало, он цитирует, однако, Менандра, Арата и критского поэта Эпименида. Обращаясь к интеллектуальной аудитории в Афинах, Павел использовал некоторые выдержки из "Эвменида" Эсхила и тактично намекнул на несколько мест из Платона, в частности, из "Республики". Если бы у нас было больше примеров устной проповеди Павла, мы могли бы привести гораздо больше ссылок на греческих авторов: он прекрасно знал литературу.

Интерес к язычникам вызвал конфликт между Павлом и старейшинами местной синагоги. Нам неизвестны в точности их претензии к Павлу, но он мог быть наказан за посещение домов "неверных". Его могли обвинить в том, что он ест запрещеннную для иудеев пищу, обедая со своими новыми друзьями. Неподчинение прямому приказу религиозных властей строго каралось у фарисеев – Иоанн и Петр за это были изгнаны из Иерусалима. В своем послании, написанном в 56 г. по Р.Х. Павел упоминает, что не менее пяти раз был наказан "сорока ударами без одного", по иудейскому закону, хотя в Деяниях это не отражено.

Так что вполне возможно, что в эти скрытые от нас годы, проведенные в Тарсе, Павел не раз подвергался избиению плетьми. Наказание это, в глазах иудеев, было "исправлением ближнего", призванным "очистить" его, возместить обиду, нанесенную общине, чтобы наказанный снова мог занять свое место в синагоге. Если обвиняемый отказывался принять наказание, его могли "отлучить от народа Израильского", то есть прекратить с ним всякое общение и полностью изгнать из своего круга. Павел, считавший, что синагоги станут оружием в битве за Христа, конечно, подчинялся наказанию, не теряя надежды обратить иудеев.

Представ перед судом старейшин, Павел, наверное, вспомнил обещание Христа, над которым насмеялся, когда преследовал Его: "Не заботьтесь наперед, что вам говорить… ибо не вы будете говорить, но Дух Святый". Он пользовался случаем провозгласить свое исповедание веры и спокойно ожидал приговора, помня, что Христос через Ананию предостерег его о предстоящих испытаниях.

Судьи должны были решить, сколько из положенных тридцати девяти ударов может выдержать обвиняемый. Павел – здоровый, выносливый – скорее всего, не вызывал жалости, и телесные наказания применялись к нему по всей строгости закона.

Перед глазами всего собрания его привязывали между двух столбов. Хаззан – может быть, тот самый, который учил Павла еще в детстве, торжественно срывал с него одежды, обнажая торс, и поднимал тяжелую плеть, состоящую из четырех зазубренных полос телячьей и двух полос ослиной кожи, и достаточно длинную, чтобы перехлестывать через спину до живота наказуемого. Хаззан стоял на каменном возвышении и опускал плеть на плечи Павла так, чтобы исполосовать всю грудь, "прилагая всю силу своей руки". Тринадцать ударов отсчитывали, пока чтец декламировал отрывок из Закона: "Если не будешь стараться исполнять все слова закона сего, написанные в книге сей, и не будешь бояться сего славного и страшного имени Господа, Бога твоего, то Господь поразит тебя и потомство твое необычайными язвами…"

После тринадцатого удара его начинали хлестать уже не по груди, а по спине – тринадцать раз через одно плечо, и тринадцать раз через другое, ударяя по уже кровоточащим рубцам. Боль, испытанную при этом Павлом, можно себе представить, читая описание наказания плетьми в первые годы колонизации Австралии (автобиографическая повесть "Ральф Рашлей"). "Первую дюжину ударов воспринимаешь как будто колючей проволокой из тебя вырывают куски мяса, а вторая дюжина ударов будто наполняет эти раны жидким свинцом… Ощущение непрекращающейся и невыносимой боли".

Старейшина синагоги мог остановить бичевание, если истязуемый терял сознание или вызывал острую жалость присутствующих, но такое снисхождение оказывалось редко. Если наказуемый умирал, палач полностью освобождался от ответственности. Павел выдержал все до конца, испробовав на себе муки, которым подвергал других, и разделяя страдания Иисуса.

Излечивая раны в доме своего отца (который, к своему стыду, обязан был принимать его, как сына), тяжело, до изнеможения работая над изготовлением шатров, Павел, конечно же, думал над тем, стоит ли ему оставаться в Тарсе. Может быть, лучше прекратить всякие попытки, отречься от друзей-язычников, перестать проповедовать спасение, обретаемое через веру? Окончательное решение Павла можно выразить словами, которые он сказал несколько лет спустя, когда этот вопрос встал для него с особой остротой: "Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства".

Вскоре старейшины нашли новый удобный предлог расправиться с Павлом; на этот раз они могли воспользоваться более суровым пунктом иудейского закона, гласящим, что обвиняемый, нарушивший сразу два запрещения и найденный виновным в обоих случаях, "должен претерпеть первое бичевание, а после исцеления ран надлежит бить его еще раз". Так Павел еще дважды подвергся наказанию, что составило уже три раза из пяти, им упомянутых – опять и опять вставал он, раздетый, между столбов, с каждым ударом все больше убеждаясь в правдивости предупреждения, данного Иисусом ученикам: "И вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое".

В те далекие времена жестокие наказания были в порядке вещей, и психическое здоровье Павла не пошатнул ось. Более того, бичевание казалось ему незаслуженно низкой платой за обретение Иисуса Христа и служение Ему. Но фактически Павел пострадал на всю жизнь. Тот факт, что Павла жестоко бичевали в Тарсе, находит очень любопытное подтверждение. Во втором веке, в Малой Азии, неким пресвитером была сочинена история под названием "Павел и Фекла", которую автор пытался выдать за изложение подлинных событий, но был разоблачен. Описание Павла, содержащееся в этом документе, вероятно, соответствует традиции того времени, то есть рисует его таким, каким он сохранился в памяти людей, видевших и слышавших его повсеместную проповедь. Павел, согласно этой традиции, был невысокого роста, почти лысый, с длинным носом и нависающими бровями – и кривоногий. "Юноша по имени Савл", бежавший по улицам Иерусалима и гнавший Стефана на казнь, вряд ли был кривоног. С другой стороны, известно, что деформация, искривление костей часто бывает следствием тяжких наказаний – таких, как бичевание.

Может быть, Павла бичевали еще несколько раз, и вполне вероятно, что его отлучили от синагоги в Тарсе – соответственно, соплеменники прекратили с ним всякое общение, что, в свою очередь, вынудило отца окончательно разорвать отношения. Слова, обращенные Павлом к ефесянам, Может быть, носят в себе отпечаток яростной ссоры с отцом, случившейся, когда природный темперамент Павла возобладал над "кротостью и добротой Христовой": "И вы, отцы, не раздражайте детей ваших". Итак, после выяснения отношений, по неумолимому решению отца, Павел был изгнан из дому, лишен наследства – и стал нищим, как истинный апостол.

Если Павел к тому времени еще не овдовел – что стало с его женой? В Первом Послании к Коринфянам он говорит: "Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее, если же неверующий хочет развестись, пусть разводится, брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь". Кто знает – может быть, Павел вспоминал свою любимую жену, когда писал эти строки – жену, отвергнувшую Христа, отказавшуюся присоединиться к мужу в Дамаске и вернувшуюся в Таре, чтобы исчезнуть там навсегда. "Что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою", – пишет Павел, – "Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался и все почитаю за сор, чтобы приобресть Христа".

Лишенный дома, удобств и общественного положения, Павел скрылся где-то в дикой местности, в отрогах Тавра. Именно там, в 41 или 42 году по Р.Х., возможно, в пещере, которую и теперь называют "Пещерой Святого Павла", ему было видение и откровение Господне, настолько важное и святое для Павла, что он хранил молчание о нем более четырнадцати лет, а потом решился только осторожно упомянуть об откровении в третьем лице: "Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, – в теле ли – не знаю, вне тела – не знаю: Бог знает, – восхищен был до третьего неба".

В противоположность Иоанну на Патмосе, которому ясно было повелено записать все, что было сказано, Павел слышал "неизреченные слова, которые человеку нельзя пересказать". В последующие годы – разочаровываясь и терпя временное поражение, в раскаянии и в муках – он сохранил немеркнущую память об этом отблеске вечности. "Глаза не видят и уши не слышат" – говорил Павел новообращенным, – "и сердце человеческое не вмещает того, что Бог уготовил для любящих Его". Повторяя слова Исайи, он, по своему опыту знал, о чем говорит, мог сравнить величие откровения с тем малым, что дано человеку от природы: "Для меня муки жизни сей – ничто перед славою, которая откроется в нас".

Однако сокровище, приобретенное Павлом, не должно было наполнить его гордыней: "И чтоб я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангелу сатаны удручить меня, чтоб я не превозносился. Трижды я молил Господа о том, чтобы удалил его от меня, но Господь сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи".

Две тысячи лет лучшие умы пытались догадаться, что именно было этим "жалом в плоти"? Некоторые предполагали неутолимое половое влечение, но сам Павел посмеялся бы над таким объяснением: Дух Святой властен над желанием плоти. Другие решили, что Павел жалуется на жестокость своих гонителей. Но наиболее вероятным представляется такое объяснение: острая боль в теле, физический недуг, происхождение которого нам неизвестно. Те, кто отрицают взгляды и видения Павла, заявляют, что он был эпилептиком; другие видят разгадку в остаточных симптомах какой-либо инфекции, например, малярии, которые проявляются в виде сильнейших головных болей и офтальмии (нарушениях зрения). Сильные боли могли причинять и поврежденные бичеванием жилы и нервы.

Временные или постоянные, эти боли еще больше приблизили Павла ко Христу.

Итак, этот сорокалетний, уже почти лысый, кривоногий человек, слабый физически, но сильный духовно, в одиночестве и безвестности вышел из пещеры, чтобы начать говорить о Христе.

ЧАСТЬ II
ВСЕГДА ВПЕРЁД

Глава 7. Новые времена

Пробираясь по тропам через еловые и ясеневые леса, покрывающие предгорья Тавра, карабкаясь по кручам вблизи снежных высот, Павел создал первые небольшие группы учеников в маленьких селениях, затерянных среди гор. Когда он вернется сюда через много лет, эти общины все еще будут существовать. Кроме того, Павел, возможно, плавал на корабле вдоль берега туда, где не было дорог. В своем послании, написанном в 56 г. по Р.Х., он упоминает, что побывал в трех кораблекрушениях, причем после одного из них он «ночь и день пробыл во глубине морской».

Странствуя, Павел стал связующим звеном между разрозненными христианскими общинами. Он всегда говорил о важности таких связей между церквами Иисуса, где бы они не находились, о важности единения между переходящим с места на место проповедником и теми, кто поддерживает его. Но в ту пору Павел не был еще связан с Иерусалимом и не знал о главных достижениях веры. Он был одинок – его, может быть, сопровождали иногда только один-два товарища. Павел никогда ничего не получал от этих маленьких общин в горах, и в Деяниях не упоминается, удалось ли ему обратить кого-нибудь из жителей Тарса. Христос сказал: "Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников своих и в доме своем".

Потом Павлу рассказали, что некий человек из Сирии ищет его. Лука подчеркивает, что Варнава не сразу нашел Павла: "Потом Варнава пошел в Таре искать Павла, и, нашед его…"

Варнава принес важные новости: вера укрепилась в Антиохии, столице Сирии. И что еще важнее, вера распространилась там среди язычников. Тем временем апостол Петр испытал потрясение и приобрел значительный опыт, крестив сотника Италийского полка в Кесарии, исповедовавшего ранее иудейскую веру: после прямого повеления Бога Петр вошел, хотя и неохотно, в дом "неверных", и Дух Святой сошел на всех, слушавших слово Петра. Братья в Иерусалиме осудили поведение Петра, но он отвечал им: "Если Бог дал им (язычникам) такой же дар, как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа, то кто же я, чтобы мог воспрепятствовать Богу?" Когда после этого, вести о большом количестве не-иудеев, увероваших в Христа в Антиохии, достигли ушей апостолов, они отрядили Варнаву разведать, что там происходит. "Он, прибыв, и увидев благодать Божию, возрадовался, и убеждал всех держаться Господа искренним сердцем".

Варнава, у которого, как и у Павла, уже не было жены, поселился в Антиохии. Под его руководством община быстро выросла, и он хотел, чтобы Павел помог ему.

Антиохия, третий по величине город Римской Империи, лежала в 25 километрах от реки Оронт, проложившей себе путь к морю через гряду каменистых холмов. Городская стена защищала узкий проход, открывавшийся на восток, к Сирийскому нагорью, а сам город был прикрыт скалистыми отрогами горы Сильпий с крепостью на самой вершине, под которой располагалась огромная скала, формой напоминающая безликую человеческую голову. В те времена была распространена легенда, что это голова Харона, перевозящего души мертвых в подземный мир. Сам по себе город был величественным примером искусства архитектурного планирования – сочетанием достижений греческой и римской цивилизаций. Как и все столицы того времени, Антиохия носила на себе отпечаток власти и роскоши – город украшали широкие переходы с колоннадами, дворец императорского легата, храмы, ипподром (на котором происходили знаменитые бега – в повести "Бен Гур"). Вокруг центра расстилались перенаселенные жилые кварталы.

Жители Антиохии славились живым, неуемным характером, частью благодаря сатирической жилке и страсти к насмешкам, но в основном из-за процветавшей в городе распущенности, которая превосходила по своему размаху оргии даже самого Рима. В восьми километрах к югу, в ложбине между холмами находилась знаменитая священная Роща Дафны, а над ней возвышалась огромная статуя Аполлона. В этой роще сотни блудниц отдавались любому, кто пришел поклониться божеству любви. Между деревьями и храмами Рощи нашло свое убежище всевозможное человеческое отребье: беглые рабы, преступники, должники и тому подобное – все, кому грозило осуждение.

Жилые кварталы Антиохии и леса Дафны привлекали многих, и к тому времени, когда Павел прибыл в город, христианская община отображала все многообразие населения этого "перекрестка" Востока. Павел мог смело проповедовать и толковать Евангелие язычникам на базаре, в домах, в банях, в гимнастических залах, на ипподроме – зная, что здесь уже есть живая церковь, которая окажет братский, радушный прием всем обращенным.

Верующие собирались, согласно сведениям, записанным в VI веке по Р.Х. на улице Сингон, в районе Эпифании, около Пантеона, под самой "головой Харона". По воскресеньям они наполняли дом одного из состоятельных братьев – это был день Воскресения Иисуса, который христиане называли "Господень День". Собрания по воскресеньям позволяли иудеям, присоединившимся к христианам, посещать по субботам синагогу. Служба могла продолжаться от зари до заката, и даже ночью, потому что рабам и беднякам нужно было найти свободное от работы время для молитвы. В Антиохии уже существовал некий определенный распорядок обрядов. Было решено, что те, у кого в доме находится "экклесия" (собрание верующих, церковь), в которой постоянно молятся Иисусу Христу-Спасителю – уже не какие-то особенные иудеи, а нечто совершенно новое. Впервые в истории таких людей стали называть полулатинским, полугреческим именем "христиане" – "поклоняющиеся Христу".

У антиохийской церкви было немало выдающихся вождей. Кроме Иосии, Варнавы и Павла, известны имена Люция Киренского и пожилого аристократа Менея, молочного брата царя Ирода Тетрарха, казнившего Иоанна Крестителя и глумившегося над Господом Иисусом. К этому времени Ирод уже потерял свою власть и положение.

Один из предводителей церкви, Симеон или Симон "Нигер", был, по всей вероятности, негром. Некоторые свидетельства указывают на то, что это он был тот самый "Симон из Кирены" отец Александра и Руфа – крестьянин, пришедший на Пасху в Иерусалим, которому римляне позволили нести крест Иисуса. Он бежал в Антиохию, когда Павел опустошал иерусалимскую церковь. Сын его, Руф, переехал жить в Рим. Много лет спустя, в своем Послании к Римлянам, Павел шлет приветствия "Руфу, избранному в Господе, и матери его", причем называет мать Руфа и своей матерью, что, видимо, означает, что в Антиохии Павла приютили Симон с женой – те самые люди, которых он преследовал в Иерусалиме.

Так в Антиохии Павел нашел свой новый дом, новых друзей и мог исцелить раны, которые ему нанесла жизнь за последние десять лет. Он снова оказался в главном потоке христианского движения. Но это было только временной передышкой. Павел знал, что он не был призван служить в уже основанной – хотя и быстро растущей – христианской общине. Нет, его апостольское служение – провозглашать благую весть там, где еще не знают имени Христа.

Весь мир ждал его. Медленные, трудные годы ученичества прошли – Павлу не терпелось приступить к строительству великого здания всемирной церкви.

Антиохию посетила группа христиан из Иерусалима, которую приняли с особым почетом: многие из прибывших были пророками, которые, как и ветхозаветные пророки, способны были через откровение узнать волю Божию в настоящем, а иногда и в будущем. На одного из пророков, Агаву, снизошел Дух Святой, и он сделал важное прорицание о предстоящей нехватке зерна и голоде. Христиане Антиохии восприняли это предостережение как божественное откровение и решили откладывать зерно на случай неурожая до тех пор, пока цены на него опять не снизятся, чтобы помочь христианам в Иерусалиме, где каменистая почва позволяла собирать лишь скудные урожаи зерновых.

Большинство верующих были бедняками. Каждый из них откладывал все, что мог, для голодающих, день за днем, неделю за неделей. Несколько людей специально отрядили поехать к берегам большого озера поблизости от Антиохии и вверх по течению Оронта – туда, где было много плодородной земли, чтобы скупить все зерно, выставленное на продажу. Организация этого дела пришлась по душе Павлу. Несмотря на то, что он считал главным для себя благовествование и проповедь, Павел всегда уделял внимание нуждам общины. Ему лучше других удавалось выковывать звенья, соединявшие иерусалимскую и антиохийскую церкви.

Как и следовало ожидать, наступил неурожай. Тацит, Светоний и Иосиф Флавий, историки того времени, отмечают нехватку продовольствия в эти годы. Иосиф подтверждает, что в Иерусалиме наступил жестокий голод: царица Елена, иудейка, мать царя-язычника, правившего Иудеей под покровительством Рима, закупила зерно в Египте и фиги на Кипре, чтобы хоть немного насытить голодающих.

Приблизительно в августе 46 г. церковь отрядила Варнаву и Павла привезти зерно. В это важное предприятие Павел взял с собой помощника – обращенного им молодого человека по имени Тит. Он сделал этот выбор не случайно. Тит был чистокровным греком, и, следовательно, необрезанным. Взяв его с собой в самое средоточие иудаизма, Павел хотел подчеркнуть, что язычник может стать христианином, не превращаясь для этого в иудея.

Скорее всего, они возили зерно морем, в Иоппию, а потом на мулах в Иерусалим; теперь, через 11 лет после изгнания и через 14 лет после обращения Павел мог повторить вслед за псалмопевцем Давидом: "Во дворах дома Господня, посреди тебя, Иерусалим!" Иерусалим, однако, изменился с тех пор, как римляне снова сделали Иудею царством под управлением Ирода Агриппы I, племянника убийцы Иоанна Крестителя. Ирод Агриппа выстроил новые стены в северной части города, так что Голгофа и Скала Наказаний оказались внутри Иерусалима. Ирод арестовал Петра и Иакова, брата Иоанна; Иаков был казнен, Петру же удалось чудесным образом бежать – в ответ на молитву он был освобожден. Незадолго перед тем, как Варнава и Павел прибыли в Иерусалим, Ирод внезапно умер в Кесарии мучительной смертью.

Собранное зерно было передано пресвитерам – согласно правилу, установленному в день казни Стефана, апостолы не участвовали в управлении мирскими делами. Посланникам из Антиохии незачем было спешить с возвращением, и они приняли посильное участие в распределении пищи среди жителей Иерусалима – не только иудеев, принявших христианство, но и среди голодных, не знающих Христа. И все больше людей принимали Иисуса как Спасителя.

Но у Павла было и другое, свое дело в Иерусалиме. Он хотел увидеться с Петром и другими вождями церкви, чтобы обсудить с ними "благовествование, проповедуемое им (Павлом) язычникам, не напрасно ли он подвизается или подвизался".

Если бы откровения, явленные Павлу, не соответствовали во всех деталях тому, что говорил Иисус, и духу дел Его (особенно в том, что обращенным язычникам не обязательно становиться иудеями) – тогда Павел не мог бы проповедовать от имени Духа Святого. В этом были уверены в те времена все христиане.

Варнава и Павел встретились с Петром и договорились обсудить этот вопрос вместе с Иоанном и Иаковом, братом Господним, который, на фоне других значительных лиц, не имел особого веса.

Павел вел себя довольно резко. Он верил, что так же достоин быть апостолом, как и другие присутствующие, ибо, подобно остальным, он был свидетелем Воскресения Христова; ему лично было повелено рассказывать о том, что он видел и слышал, и проповедовать благую весть. В Аравии Павлу было прямо сказано, что делать – так же, как другим апостолам в Галилее и Иудее. Павел твердо решил, что ни один человек на земле – какую бы значительную роль он ни играл – не может встать между ним и Господом Иисусом. Но с облегчением Павел обнаружил, что трое апостолов одобряют его точку зрения и не собираются ставить его в подчиненное положение. Напротив, они приняли Павла с удивительной теплотой и не нашли в его словах ничего, что противоречило бы их представлению об учении Господа, жившего среди них до самого дня Вознесения Своего.

Из всего, что Господь совершил через Павла, говорили апостолы, явно видно, что он послан к язычникам – так же, как Петр был послан к иудеям. Апостолы не стали принуждать молодого Тита обрезываться. Павлу приходилось уже резко обрывать нескольких христиан-иудеев, которые возроптали, что необрезанный грек – только наполовину ученик Иисуса. Но теперь даже Иаков признал доводы Павла убедительными.

Встреча закончилась рукопожатиями и добрыми пожеланиями. Было решено, что Варнава и Павел пойдут в земли язычников, в то время как остальные продолжат свой труд в Палестине. Единственной просьбой предводителей иерусалимской церкви было, чтобы Павел, Варнава и их друзья-язычники не забывали о нуждах иерусалимских нищих, что Павел и "старался исполнить в точности". Да, ученичество Павла окончилось. Он был принят как апостол.

Павел вошел молиться в Храм. Здесь старец Симеон увидел младенца Иисуса и произнес свое "ныне отпущаеши": "…Ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля". Ныне Павел был избран и призван, как орудие исполнения пророчества. Ум и душа его полностью погрузились в молитву. Его ждали славные труды.

Павел по-прежнему верил, как верил он и тогда, молясь в доме Анании после обращения, что всемирная церковь построена будет на основе иудейских синагог, разбросанных повсюду в Римской Империи, что каждая отдельная синагога прольет свет Христов на свой город и на окружающие земли язычников, и так будет по всему Средиземноморью. Ему казалось, что начинать можно только одним способом – воодушевить грекоязычные синагоги в Иерусалиме. Если он приобретет их для Христа, заморские синагоги последуют их примеру. Раньше иерусалимские иудеи отказывались слушать Павла, потому что считали его перебежчиком. Но те, кто знали прошлое Павла – жестокого гонителя христиан – теперь увидят, что его любят и уважают как человека, пришедшего на помощь нуждающимся в тяжелую минуту. Значит, это правда, что он видел воскресшего Иисуса и уверовал. Люди должны изменить свое суждение о Павле, должны начать слушать его слова и обращаться ко Христу. Именно тот факт, что Павел был гонителем учения, которое теперь проповедывал, должен был привлечь всеобщее внимание.

Отсюда, из Иерусалима, он поведет группы грекоязыч-ных иудеев и учеников во все концы империи. К ним присоединятся обращенные язычники и они разнесут весть о Христе еще дальше. И будет на всей земле одна паства и один Пастырь.

Погрузившись в молитву, Павел перестал замечать окружающую его толпу других молящихся, он не слышал больше шума, доносящегося с внешнего двора – выкриков менял и торговцев, продающих жертвенных голубей. Он сознавал только присутствие Духа Иисуса; Господь Иисус, никогда не покидавший его, теперь с особой ясностью наполнил все существо Павла, и ощущение это усиливалось с каждым мгновением. Сердце Павла горело, как в огне. Все вокруг будто поблекло, исчезло, и тепло любви Божьей, любви Христовой возгорелось в его душе невероятным, великолепным пламенем.

И сбылось: "И увидел Его".

Много лет позже, почти на этом же самом месте, Павел обратится к враждебно настроенным слушателям: "И увидел Его, и Он сказал мне: поспеши и выйди скорее из Иерусалима, ибо здесь не примут твоего свидетельства обо Мне".

Павел не мог согласиться с этим. Он стал спорить с Сыном Божиим, подобно Анании и Петру: Павел был уверен, что ему следует остаться в Иерусалиме – ведь люди должны прислушаться к словам обратившегося преследователя.

– "Господи!" – начал Павел, – "им известно, что я верующих в Тебя заключал в темницы и бил в синагогах; и, когда проливалась кровь Стефана, свидетеля Твоего, я там стоял, одобрял убиение его и стерег одежды побивающих его…"

– "Иди, Я пошлю тебя далеко к язычникам".