Текст книги "Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции"

Автор книги: Джон Перкинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

21
Эквадор: страна, которую предал президент

В книге «Исповедь экономического убийцы» я уже рассказывал о своем общении с Хайме Рольдосом Агилера, университетским профессором и адвокатом, который в 1979 году стал первым демократически избранным президентом Эквадора после длинной череды диктаторов – ставленников корпоратократии. Встав у руля государства, Рольдос немедленно начал претворять в жизнь свои предвыборные обещания обуздать нефтяные компании и использовать природные богатства страны в интересах бедных слоев населения.

Испытывая симпатии к Рольдосу, я тогда стал бояться, что, если он не будет подчиняться указке экономических убийц, на него натравят «шакалов». Мои страхи, к сожалению, материализовались – 24 мая 1981 года Хайме Рольдос погиб в авиакатастрофе. На следующий день латиноамериканские газеты поместили сообщение об этом на первых полосах. Набранные огромными буквами заголовки гласили: «Президент убит ЦРУ!»

Сейчас, спустя десятилетие, ситуация в стране изменилась, но политика осталась прежней. После запоминающегося путешествия с Эхудом к шуарам, а затем создания общественных организаций Dream Change и Pachamama Alliance я стал все отчетливее понимать, что на протяжении 1990-х годов в Эквадоре зрели какие-то сложные глубинные процессы, пока еще не проявившиеся на поверхности.

«Шакалы» сделали свое дело – физически устранили Рольдоса, но решать насущные проблемы этой страны Соединенные Штаты почему-то не спешили. Однако когда Эквадор стал вторым по величине поставщиком нефти в США из этого региона, его социально-экономические проблемы приобрели небывалую остроту. Поляризация населения усиливалась, разрыв между богатыми и бедными превратился в пропасть.

Уникальную природу безжалостно разрушали, системы здравоохранения, образования и прочие социальные услуги пребывали в упадке. Сильнее всего страдало коренное население. Правительство и нефтяные компании сгоняли местные племена с их исконных земель. Те же, кто отказывался подчиниться давлению, с болью наблюдали, как вырубают деревья, расчищая место для нефтяных вышек, как реки превращаются в ядовитые сточные канавы.

Давление на местные племена принимало самые разнообразные формы. Одна из них во всей полноте открылась мне в очередной приезд на Амазонку. Молодой шуар по имени Тундуам рассказал, что собирается покинуть племенную общину. «У меня способности к языкам – так говорят специалисты нефтяной компании, – объяснил он. – Они хотят отправить меня в их школу изучать английский, а за это посулили взять потом на работу. Но я что-то беспокоюсь. Тсентсак сделал, как они говорили. Вот только теперь его имя не Тсентсак, а Джоэл. Они велят ему писать статьи в газеты против таких организаций, как ваши Dream Change, Pachamama и другие, которые помогают нам бороться с нефтяными компаниями. А еще ему велят говорить, что наш народ избрал его представителем всех шуаров, и теперь он должен подписывать разные бумаги, по которым наши земли отходят нефтяным компаниям. Они грозят посадить его в тюрьму, если он откажется».

«И что он сделал?» – спросил я.

«А что он мог сделать? Он пишет все эти статьи и подписывает какие-то документы».

«Неужели ты хочешь, чтобы и с тобой случилось такое?» – спросил я у Тундуама.

В ответ он только пожал плечами. «Мне хочется выучить английский и зарабатывать кучу денег. Все это, – он развел руками, делая жест в сторону леса, – и так погибает. Люди из миссии твердят нам, что надо быть более современными и что мы не можем больше жить жизнью охотников».

Подобные истории только укрепляли мое желание помочь шуарам и их соседям по джунглям – племенам гуаорани, ачуар, куичуа, шивиар и сапаро. Дилемма, перед которой жизнь поставила этих людей, становившихся мне все ближе, подогрела мой интерес к предвыборной президентской кампании 2002 года. Впервые после Рольдоса на пост президента Эквадора претендовал человек, которому, казалось, действительно близки проблемы коренного населения. В то же время он намеревался всерьез противостоять нефтяным гигантам.

Я чуть было не встретился с ним вскоре после этого в затерянном в джунглях городке Шелл, названном по имени нефтяной компании. Мы с группой сотрудников Dream Change ожидали самолета, чтобы вылететь к шуарам, когда стало известно, что в Шелл направляется кандидат в президенты Лусио Гутьеррес.

Это была весьма незаурядная личность, судя по тому, что ему удалось объединить в одной коалиции эквадорских военных и наиболее влиятельные организации, представлявшие интересы коренного населения. Первые поддерживали Гутьерреса, поскольку он в прошлом был их коллегой, отставным полковником. Уважение среди вторых он заслужил тем, что в 2000 году, еще будучи на военной службе, отказался дать своим солдатам приказ разогнать массовую демонстрацию индейцев, которые окружили президентский дворец с требованием отставки тогдашнего главы государства Хамиля Мауада. Вместо этого полковник приказал развернуть полевые кухни, чтобы накормить демонстрантов, а после не препятствовал им взять штурмом здание конгресса.

Отказавшись подчиняться приказу, Гутьеррес тем самым способствовал свержению президента, который успел заслужить ненависть бедных слоев населения Эквадора за открытую поддержку политики МВФ и Всемирного банка, включая крайне непопулярную долларизацию эквадорской национальной валюты сукре. Этот шаг имел самые ужасные последствия для эквадорцев, за исключением горстки самых состоятельных, которые уже позаботились перевести свои деньги на счета иностранных банков, вложили в ценные бумаги и недвижимость за границей[23]23
  Мало того что долларизация уязвляла национальную гордость эквадорцев, она еще и в одночасье сказочно обогатила тех, у кого были долларовые счета, зато скудные сбережения основной массы населения фактически обесценились. Когда Мауад в 1998 году занял президентский пост, на один доллар можно было купить за 6500 сукре; в 2000 году для этого требовалось уже 25 000 сукре. Это означало, что житель Эквадора, который два года назад располагал суммой в сукре, эквивалентной одному доллару, то по нынешним меркам она была равна всего лишь 26 центам. Зато состоятельные граждане с долларовыми счетами в иностранных банках приумножили свое состояние, став богаче относительно уровня местного населения на 400 %. Этот процесс продолжался все то время, пока национальную валюту заменяли долларом.


[Закрыть].

Шелл намеренно был выбран местом встречи кандидата в президенты с избирателями, для которых джунгли были родным домом. Городок вырос на расчищенной от леса территории несколькими десятилетиями ранее, когда здесь начиналось промышленное освоение нефтяных месторождений. Местные племена яростно защищали свои земли от вторжения чужаков, бывали и случаи насилия.

Власти пытались навести порядок, направив сюда – естественно, при поддержке Пентагона – тысячи военных. Тогда же прямо в центре Шелла было начато строительство крупной военной базы. Позже она еще больше разрослась, и теперь отдельные ее постройки выдаются далеко в глубь джунглей. Аккуратные мощеные дорожки на улицах Шелла достаточно большая редкость для этой части мира. Как и современнейшая наисложнейшая аппаратура для прослушивания, которой буквально напичкана военная база.

Поговаривали даже, что американские и эквадорские специалисты по связи, сидя в служебном помещении базы в двух шагах от центральной улицы Шелла, способны прослушивать, что говорится на советах старейшин в каждой индейской деревушке в верховьях Амазонки.

Более того, ходили упорные слухи, что финансируемые нефтяными компаниями благотворительные фонды отваливают миссионерским группам миллионы долларов, чтобы те размещали прослушивающие «жучки» в корзинах с продовольствием и медикаментами, которые эти фонды щедро раздают местным племенам в качестве гуманитарной помощи. Недаром всякий раз, когда совет племени решает послать своих воинов атаковать нефтяную вышку, армейские подразделения, переброшенные на вертолетах из Шелла, оказываются там раньше их.

В тот день, о котором я веду рассказ, в городе царило небывалое оживление, пыльные улицы запружены толпами. Как же, ведь сюда ожидали прибытия Гутьерреса, и каждый надеялся, что ему удастся пожать руку кандидату в президенты. Шуарские шаманы в традиционных головных уборах из разноцветных перьев тукана соседствовали в толпе с американскими «зелеными беретами», бурильщики с нефтяных скважин стояли бок о бок с эквадорскими коммандос. Атмосфера была праздничная, казалось, прошлые распри позабыты, бывшие противники объявили перемирие, чтобы всем миром поддержать свою страну, подорванную годами коррупции, инфляции и угнетения.

Все это происходило спустя лишь несколько месяцев после трагических событий 11 сентября 2001 года, что вместе с провалом попыток Буша дискредитировать и свергнуть венесуэльского президента Чавеса не могло не наложить отпечаток на президентскую кампанию в Эквадоре. Серия карикатур, помещенных в одной из здешних газет, как нельзя ярче отражала местные настроения.

В карикатурах обыгрывался сюжет старого вестерна «Додж-Сити» – два ковбоя при помощи револьверов сводят счеты. Первая картинка изображала Чавеса в ковбойской шляпе и с болтающейся на бедре кобурой, патрулирующего улицу этого городка, куда приезжали любители пострелять. На второй Джордж Буш с револьвером на изготовку выступает ему навстречу. На следующей картинке противники стоят лицом к лицу. Чавес изображен со спины, зато хорошо видно обращенное к нему лицо Буша с выражением твердой решимости покончить со своим врагом. На последней – Чавес перегнулся пополам от смеха, а Буш что есть силы улепетывает прочь, вздымая тучи пыли. Его ковбойская шляпа валяется на улице. Тут же, неподалеку, и Гутьеррес: облокотясь о стенку салуна, он наблюдает эту сценку и аплодирует.

Кстати, в тот день мы так и не увидели Гутьерреса – самолет за нами прилетел раньше, чем он прибыл. Однако это короткое посещение городка, который готовится к встрече с кандидатом в президенты, помог мне лучше понять, как важны были эти выборы для коренных жителей Эквадора. Подобно своим собратьям из Боливии, Бразилии и Венесуэлы, народ этой страны веками изнемогал под бременем иностранной эксплуатации и теперь был полон решимости покончить с этой несправедливостью.

На выборах, состоявшихся в ноябре 2002 года, Гутьеррес был избран на пост президента. Коренные народы, которые считали его своим кандидатом, были немало удивлены той легкостью, с какой Гутьерресу далась победа, – не смея рассчитывать на удачу, они, видимо, готовили себя к более тяжелым временам. Вот как комментировала итоги выборов ВВС:

Победа Лусио Гутьерреса, в свое время возглавившего антиправительственный мятеж… последовала вскоре после того, как в Бразилии на выборах победил лидер Партии трудящихся Лула, и весьма напоминает выборы Уго Чавеса в Венесуэле.

Каждый из этих политиков победил на демократических выборах под лозунгами перемен, новых подходов к развитию экономики и преодолению коррупции…

В первом туре голосования, проходившем в прошлом месяце, г-н Гутьеррес вызвал всеобщее удивление, сразу заняв лидирующие позиции благодаря массовой поддержке избирателями обещанных им перемен.

Однако в стране, отягощенной огромным внешним долгом, где уровень бедности достигает 60 %, а политическая система нестабильна и непредсказуема, шансов у него, похоже, не так уж много[24]24
  “Lucio Gutierrez: Ecuador’s Populist Leader”, BBC News World edition, Nov. 25, 2002; http://news.bbc.co.uk/2/hi/americas/2511113.stm.


[Закрыть].

В первый же месяц после выборов эта оценка получила новые подтверждения, когда новоиспеченный президент направился в Вашингтон на встречу с Джорджем Бушем. Затем Гутьеррес пригласил в Кито представителей Всемирного банка и приступил к переговорам с нефтяными компаниями. Их начало совпало по времени с эскалацией конфликта между нефтяными компаниями и организациями, представляющими интересы коренных племен.

В декабре 2002 года аргентинская нефтяная компания CGC обвинила одну из местных общин в захвате группы ее рабочих в заложники. При этом делались прозрачные намеки, что индейских воинов общины обучали инструкторы «Аль-Каиды». Но тут выяснился поразительный факт: оказывается, компания не получила официального разрешения на буровые работы, хотя и настаивала на своем праве действовать на землях местных племен. Со своей стороны, старейшины общины утверждали, что их воины так долго держали нефтяников под охраной, чтобы оградить их от гнева индейцев и обеспечить им безопасный выход из джунглей[25]25
  “Indigenas Achar liberan a ocho petroleros”. Reuters, December 16, 2002.


[Закрыть].

В начале 2003 года я снова отправился в Эквадор. Как я выяснил уже в Кито, многие жители страны недовольны новым президентом, потому что уверены, что он вступил в тайный сговор с нефтяными компаниями и уже принял предложение Всемирного банка и МВФ реализовать пакет мер по структурной перестройке (SAP).

Получалось, что Гутьеррес проводит ту же самую экономическую политику, что и его столь непопулярные предшественники. По городу были развешены плакаты, на которых Гутьеррес и президент Буш обменивались рукопожатием. Лидеры коренных племен, разъяренные намеками на их причастность к исламской террористической организации, предупредили, что, если Гутьеррес вынудит их силой защищать свои земли от наймитов нефтяных компаний, этот слух станет реальностью.

Как заметил в разговоре со мной один эквадорец, «в прошлые времена у нас был хоть какой-то выбор. Если кому-то угрожали американцы, всегда можно было обратиться к русским: те помогли бы с оружием и военной подготовкой. А сейчас такой возможности больше нет, остаются одни арабы».

В течение всего 2004 года ситуация продолжала ухудшаться. По стране ползли упорные слухи о спекуляциях нефтяных компаний и коррупции в правительстве, которое затем объявило о новых драконовских мерах бюджетной экономии вроде шоковой терапии, которую ввела Боливия под нажимом Всемирного банка.

Как отмечала в те дни Associated Press, «левоцентристские сторонники отвернулись от Гутьерреса вскоре после того, как он, желая угодить международным кредитным организациям, ввел режим жесткой экономии, в том числе резко сократил субсидии на питание и бытовое топливо»[26]26
  Associated Press, “Lawmakers Remove Equador’s President”, April 20, 2005, www. foxnews.com/story/0,2933,154069,00.html.


[Закрыть].

Когда же Верховный суд Эквадора пригрозил Гутьерресу вмешаться в его непопулярную политику, президент отдал приказ о реорганизации, а фактически о роспуске суда. Толпы разгневанных эквадорцев заполонили улицы, требуя отставки президента. «Гутьеррес должен уйти в отставку, – сказал мне один из лидеров эквадорских индейцев, Хоакин Йамберла. – Его избрали демократическим путем, а он нарушил данные народу обещания. Демократия требует, чтобы мы выгнали его».

На Всемирном социальном форуме, который проходил в Бразилии в январе 2005 года, была представлена моя книга «Исповедь экономического убийцы», и многие участники, как я обнаружил, читали ее. Меня то и дело спрашивали, известно ли мне, кто из экономических убийц завлек Гутьерреса на путь коррупции.

Люди нисколько не сомневались, что президент Эквадора поддался угрозам и подкупу. И хотя я, конечно, не мог называть никаких имен, у меня были сильные подозрения, что в этом есть большая доля правды. Дальше я расскажу о встречах с одним из «шакалов», который утверждал, что он и был тем самым человеком.

А боливийцев между тем терзали совсем иные заботы.

22
Боливия: Bechtel и водные бунты

Подобно Эквадору и Венесуэле, Боливия вступала в XXI век в обстановке массовых протестов против иностранных корпораций, расхищающих ее природные богатства. Из-за демонстраций, бойкотов и забастовок замерла деловая жизнь в Ла-Пасе и многих других городах страны. И хотя сопротивление возглавляли лидеры племен аймара и кечуа, индейцы были не одиноки в своих протестах: их поддерживали профсоюзы и гражданские организации.

Однако в отличие от Эквадора и Венесуэлы корни общественного недовольства в Боливии крылись не в нефти, а в воде, пресной воде. В 1990-х годах стало очевидно, что в недалеком будущем именно она станет одним из самых ценных ресурсов планеты. Корпоратократия быстро поняла, что, взяв под контроль запасы пресной воды, она сможет диктовать свою волю, манипулируя экономиками и правительствами.

Как и раньше, массовое недовольство боливийцев было спровоцировано действиями Всемирного банка и МВФ. В 1999 году эти две организации убеждали боливийское правительство продать систему общественного водоснабжения третьего по величине города страны, Кочабамба, дочерней компании инженерно-строительного гиганта Bechtel.

По настоянию того же Всемирного банка правительство Боливии пошло на весьма радикальный шаг, решив заставить всех без исключения пользователей, независимо от размера их доходов, платить за услуги водоснабжения. Это противоречило сложившимся местным традициям, согласно которым все люди, независимо от своего материального статуса, имеют законное право пользоваться водой.

Узнав, что Боливия, как простак, «купилась» на эту очередную каверзу экономических убийц, я испытал приступ стыда, потому что это был тот самый принцип Every-Person-Pay (EPP) – «каждый пользователь платит», к разработке которого я приложил руку еще в середине 1970-х годов. Правда, в то время речь шла о его применении только к тарифам на электроснабжение, и тогда эта идея воспринималась как новшество. Она противоречила большинству известных тарифных планов на коммунальные услуги, рекомендованных для поддержки населения бедствующих районов, в том числе введенных Администрацией электрификации сельских районов (REA) США.

Планы основывались на принципе доступности электричества и коммунальных услуг для всего населения – считалось, что это способствует общему экономическому росту, даже если такие услуги пришлось бы субсидировать. Данный принцип доказал свою высокую эффективность во многих странах, применивших его по примеру REA. Невзирая на очевидный успех подобных тарифных планов, Всемирный банк решил испробовать нечто совсем иное.

Как главный экономист одной из фирм, призванных проводить политику Всемирного банка в 1970-х годах, я был вынужден разрабатывать эконометрические модели, подтверждающие экономическую состоятельность принципа EPP. Методы эконометрики позволяют обосновать практически все что угодно, тем более что в моем распоряжении был целый штат способных экономистов, математиков и финансовых экспертов. Таким образом, с технической стороной проблем не возникало.

Однако было два момента, которые меня смущали. Первый – то, что эта задача явно противоречила нравственным принципам. Второй момент был чисто прагматический – ведь старый метод уже много раз доказал свою состоятельность. Так для чего, размышлял я, химичить, обосновывая эффективность принципа EPP, если он еще не апробирован, зачем создавать почву для роста нищеты и социального недовольства?

Ответ, увы, был очевиден: прибрав к рукам систему коммунального обеспечения какой-нибудь страны, корпоратократия получает возможность контролировать ведущие отрасли ее экономики; кроме того, принцип EPP позволит превратить субсидируемые государством неэффективные компании в прибыльных дойных коров, готовых к приватизации (в чем я сумел убедиться впоследствии, когда меня пытались нанять в СОВЕЕ).

Принцип EPP, как я теперь четко видел, был порожден тем же менталитетом, что и займы на инфраструктурные проекты, выгодные только иностранным строительным компаниям да местной олигархии. Основной массе населения от них не доставалось ровным счетом ничего. Во время поездки в Аргентину мне открылась еще и третья причина.

«Эти страны – гарантия нашей безопасности в будущем», – проговорил генерал Чарльз Нобл, когда служебный автомобиль вез нас по улицам Буэнос-Айреса. Это было в 1977 году. В то время Чарльз Нобл, или Чак, был вице-президентом MAIN (пройдет время, и он станет ее президентом). Выпускник Уэст-Пойнта, получивший магистерскую степень в Массачусетском технологическом институте (MIT), Чак сделал внушительную военную карьеру, входя в состав командования инженерной службы армии США во время войны во Вьетнаме, а после отставки занимал пост президента Управления гидротехнических работ в районе реки Миссисипи (Mississippi River Commission).

Теперь MAIN возложила на него руководство исследованием водных ресурсов Аргентины. Они касались в первую очередь крупного гидроэнергетического комплекса Сальта-Гранде, который Аргентина строила совместно с Уругваем. Проектная мощность ГЭС составляла почти 2 тыс. МВт, плотина должна была образовать огромное водохранилище. При этом под затопление попадал город с населением 22 тысячи человек.

«Мы проиграли во Вьетнаме, потому что не понимали тогда, как у коммунистов работают мозги. Здесь, в Латинской Америке, мы должны действовать получше», – возобновил беседу Чак. Подарив мне из своего арсенала лучшую улыбку, неожиданно мягкую для человека, прославившегося стальным характером, он продолжал: «Никогда не позволяй всем этим социалистам убедить себя, что, раздавая дармовые обеды, можно добиться чего-нибудь, кроме презрения. Люди должны платить за все, что им дают. Неважно, что это – электричество или вода. Только так они будут ценить то, что получают. Такова природа человека. Для нее естественны законы капитализма, а не коммунизма. Посмотри-ка сюда, – он указал на пруд в парке, мимо которого мы проезжали. – Вода скоро приобретет такую же ценность, как золото и нефть, вместе взятые. Ты доживешь до тех времен, когда вода превратится в самый ценный товар на этой планете. Мы должны стремиться завладеть как можно большими ее запасами. Это даст нам рычаг воздействия, власть».

Спустя два десятилетия, узнав, что некой компании предоставлено эксклюзивное право на покупку SEMAPA – системы водоснабжения боливийского города Кочабамба, я вспомнил слова Чака Нобла. Речь шла о 40-летней концессии с правом приватизации для транснациональной компании Aguas del Tunari, частного консорциума, во главе которого стояла дочерняя компания той самой недоброй славы Bechtel Corporation. Да, подумалось мне, весть о том, что американская компания заполучила ни много ни мало, а «разрешение наживаться ради своей выгоды» на системе водоснабжения, наверняка порадовала бы генерала Нобла.

Однако в Латинской Америке к этому отнеслись иначе. Базирующаяся в Сан-Франциско Bechtel слыла компанией, которая умеет завоевывать симпатии и поддержку в самых верхах. Она может похвастаться самыми «жирными» заказами от Всемирного банка и правительства США. Числясь частной корпорацией, Bechtel избавлена от внимания недреманного ока Комиссии по ценным бумагам и биржам и не обязана раскрывать ей коммерческую информацию, равно как и любым общественным организациям-наблюдателям. В этом Bechtel тверда как кремень – она умеет оберегать свои секреты.

Работая в качестве экономического убийцы в Индонезии, Египте и Колумбии, я часто, хотя и по разным поводам, слышал от правительственных чиновников, что, «если Bechtel заинтересовалась каким-нибудь проектом, нет смысла дергаться, все равно он достанется ей». Вскоре после поездки в Аргентину с Чаком Ноблом дела привели меня в Эквадор.

Как-то вечером я обедал с одним старинным другом-эквадорцем, с которым был знаком еще по работе в Корпусе мира. Теперь он занимал должность государственного уполномоченного по контрактам. Мы сидели в самом дорогом ресторане Кито, куда он позволил себя пригласить, и, видимо, желая отблагодарить за угощение, друг выдал информацию, цена которой, как он считал, в тысячи раз превышала счет за обед.

В ближайшие несколько месяцев, предупредил он, не стоит особо морочиться подготовкой предложений по некому (он сказал, какому именно) проекту – было заранее известно, что его отдадут Bechtel. «Все набьют карманы – и я, и мэр, и президент, и ребята из Сан-Франциско, – он состроил гримасу, – кроме тебя и других простаков, вообразивших, будто это честный тендер».

Bechtel могла похвалиться многими громкими именами в зарплатной ведомости. В свое время ее сотрудниками были такие знаменитые личности, как Джордж Шульц (президент и член правления Bechtel, министр финансов в администрации Никсона и госсекретарь при Рейгане), Каспар Уайнбергер (вице-президент Bechtel, министр обороны при Рейгане), Дэниел Чао (исполнительный вице-президент и управляющий директор Bechtel Enterprises Holdings, Inc., и член консультативного совета Экспортно-импортного банка США), Райли Бектел (глава Bechtel и член Совета по экспорту при президенте США в администрации Джорджа Буша-младшего).

Отец моей жены, между прочим, тоже имел к Bechtel самое непосредственное отношение, занимая в компании пост главного архитектора. Позже, когда он уже находился в отставке, Bechtel снова призвала его под свои знамена – руководить гигантским проектом строительства городов в Саудовской Аравии. Моя жена тоже начинала карьеру именно в этой компании. Так что знал я Bechtel как свои пять пальцев, причем мне были известны разные аспекты ее деятельности.

Вскоре после того, как Bechtel заполучила права на SEMAPA, тарифы на воду немедленно взлетели. Некоторые жители Кочабамбы обнаружили, что их счета за воду увеличились более чем на 300 %. А если учесть, что район Кочабамба относится к беднейшим на континенте, это была настоящая катастрофа.

«Теперь им приходится выбирать, то ли еду покупать, то ли воду, – рассказывал мне знакомый эквадорец, один из активистов кечуа, вернувшийся накануне из Кочабамбы. – Гринго жаждут больше прибылей, а боливийцы умирают от жажды. Им говорят, что они не имеют права даже на то, чтобы собирать дождевую воду, потому что по договору с SEMAPA они должны платить Bechtel за всю потребляемую воду».

Доведенные до отчаяния жители Кочабамбы подняли бунт. Из-за массовых бойкотов четыре дня в январе 2000 года город был практически закрыт. Взбунтовавшаяся толпа угрожала разгромить конторы SEMAPA. Bechtel обратилась к властям за помощью. Президент Боливии Уго Бансер вынужден был уступить ее нажиму и направил в город войска для подавления мятежа. Начались массовые избиения, десятки аймара и кечуа получили ранения, а один семнадцатилетний юноша был застрелен солдатами.

Опасаясь, что бунт охватит всю страну, президент Бансер в конце концов ввел военное положение. Когда и это не помогло сбить волну протестов, президент заявил о намерении аннулировать контракт с Bechtel. Поговаривали, что перед этим он несколько раз встречался с представителями американского посольства. В апреле 2000 года компания Bechtel вынуждена была сдаться – она прекратила свою деятельность в SEMAPA, и система водоснабжения вновь стала собственностью города.

Жители Кочабамбы ликовали. Веселье охватило весь город. Радостные люди на улицах угощали друг друга стаканами воды, провозглашали здравицы в честь новых героев аймара и кечуа, слагали стихи и песни, прославляющие яркую победу, с которой они вошли в эру нового тысячелетия. Однако вскоре, когда первые восторги спали, жители Кочабамбы оказались перед довольно сложной проблемой: оказалось, что управлять общественной системой водоснабжения некому. Многие из бывших управленцев ушли на покой, кто-то сменил место жительства или работу.

Городская община избрала новый состав правления и утвердила руководящие принципы работы SEMAPA, в частности – действовать в духе социальной справедливости. Главные задачи компании теперь состояли в том, чтобы обеспечивать водой бедных, в том числе и тех, у кого раньше в жилищах не было водопровода, платить адекватное вознаграждение работникам, действовать рационально и не допускать взяточничества[27]27
  “Bechtel Abandons Water Suit Against Bolivia”, Earth Justice, www.earthjustice.org/urgent/prmt.html?ro=107. Maude Barlow, Tony Clarke, Blue Gold: The Fight to Stop the Corporate Theft of the World’s Water (New York: New Press, 2003) pp. 91, 107, 124–125, 138, 152, 154–155, 177, 186.


[Закрыть].

А правительству Боливии тем временем пришлось на себе испытать методы корпоратократии. Bechtel не собиралась без боя отказываться от такой дойной коровы да еще создавать прецедент – тогда и другим странам захочется последовать примеру Боливии и выступить против ее господства. В классических традициях корпоратократии, лишний раз доказывающих, что ради своих целей она готова манипулировать международным законодательством, Bechtel прибегла к помощи одного из своих голландских холдингов.

Подоплека была очень проста: между Нидерландами и Боливией с 1992 года действовало Двустороннее инвестиционное соглашение, тогда как между США и Боливией такого договора не существовало. Опираясь на это соглашение, голландская дочерняя компания подала иск против боливийского народа на 50 миллионов долларов. Половину этой суммы истец требовал за потери, понесенные в связи с «экспроприированными инвестициями», а остальное должно было служить возмещением ущерба.

Американские СМИ по большей части обходили молчанием эту небывалую историю корпоративного интриганства, жадности и бездушия. Зато в Латинской Америке она получала самую широкую огласку. Следя за разворачивающимися событиями на сайтах латиноамериканских СМИ, я часто думал о компании СОВЕЕ. Мне припомнилось, что ключевые посты в этой крупнейшей электроэнергетической компании Боливии, которая снабжала президентский дворец и командование вооруженных сил, занимали иностранные специалисты. Большинство топ-менеджеров и инженеров были гражданами Соединенных Штатов, Великобритании, Аргентины, Чили, Перу, Парагвая. Теперь я понимал, что привлечение иностранцев к руководству компании было тщательно просчитанной стратегией с дальним прицелом, своего рода гарантией, что этот ведущий поставщик коммунальных услуг никогда не будет национализирован.

Я обнаружил и тот факт, что СОВЕЕ больше не принадлежала моему несостоявшемуся работодателю, компании Leucadia. В начале 1990-х годов СОВЕЕ несколько раз переходила из рук в руки, причем это всегда были иностранные корпорации.

Все они, как и Leucadia, занимались прибыльным бизнесом – покупкой и продажей компаний. И если СОВЕЕ, несомненно, представлялась для них лакомым куском, то перспектива в одночасье заработать на ее продаже большой куш выглядела еще привлекательнее, особенно учитывая тот факт, что это дезориентировало местное население, лишая его возможности организованного противодействия корпоративному произволу.

Все эти бурные события вынесли на поверхность боливийской политики нового лидера. Будто повторяя венесуэльскую модель, которая в Латинской Америке, похоже, превращалась в закономерность, Боливия избрала своим новым президентом Эво Моралеса, выходца из бедной крестьянской семьи, представителя коренного индейского населения, аймара.

Он примкнул к «Движению к социализму», возвышая свой голос против приватизации и того, что сторонники корпоратократии гордо называли экономическим «либерализмом» или «свободнорыночными» реформами, которые на деле служат только интересам иностранных корпораций, никак не способствуя защите местных предпринимателей и крестьянства, зато одобряя протекционистские барьеры США в отношении боливийского экспорта. Моралес резко выступал против инициативы США создать Зону свободной торговли Америк (в английской аббревиатуре – FTAA), называя это «узаконенной колонизацией обеих Америк». Растущая популярность политика-аймара открыла для него двери боливийского парламента, однако корпоратократия немедленно окрестила его террористом, а госдепартамент отзывался о Моралесе не иначе как об «агитаторе за незаконную коку»[28]28
  Alma Guilliermoprieto, “A New Bolivia?” New York Review of Books, Aug. 10, 2006, p. 36, www.nybooks.com/articles/19210.


[Закрыть].

В 2002 году по обвинению в терроризме Моралеса лишили парламентского мандата – речь шла о бунтах кокалерос против уничтожения посевов коки, в ходе которых были убиты четверо крестьян, а также трое солдат и полицейский. Разгневанные кечуа и аймара объявили, что изгнание Моралеса из парламента инспирировано ЦРУ, и уже через несколько месяцев отзыв его мандата был объявлен неконституционным.