Текст книги "Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе"

Автор книги: Джон Куллини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Каланы уязвимы сегодня не меньше, чем в те времена, когда они были объектом широкого промысла. Однако в наши дни самая большая опасность для них, по-видимому, исходит от плавающей нефти. Клейкая масса нефти, покрывая мех животного, уменьшает или уничтожает находящийся под ним изоляционный слой воздуха, и калан умирает, окоченев от холода. Такая же судьба выпадает на долю вплотную столкнувшихся с нефтью птиц.

Еще одним символом хрупкой границы между жизнью и смертью в северном океане является сам континентальный шельф, крупные обитатели которого приспособились к укороченному сезону роста и к скудным пищевым пирамидам. В разгар арктического лета млекопитающие чувствуют себя надежно, только плавая и кормясь на шельфе, а в остальное время года лед здесь тоньше, чем в других районах моря. Самый крупный арктический кит – гренландский кит (Balaena mysticetus), и даже преследующий его эскимос, по сути дела, являются обитателями шельфа.

Гренландский кит единственный из больших китов не покидает Арктику круглый год. Каждую весну эти киты длиной 20 метров и более мигрируют вдоль северо-западного побережья Аляски. Они держатся поблизости от кромки льда у самого берега и лениво следуют на север вдоль континентального шельфа за тающим льдом.

Обычно гренландские киты плавают в одиночку или маленькими группами по двое – по трое. Иногда какого-нибудь кита сопровождает стайка белух, зубатых китов, похожих на крупных морских свиней. Случается, что движение на север задерживается не взломанным еще льдом, и тогда множество китов собираются вместе и играют, ожидая возможности продолжить свое путешествие. В такое время эскимосы, которые освобождены от обязательств, накладываемых Международным соглашением по китам, ловят их столько, сколько им нужно, чтобы прожить.

Хотя голос гренландских китов еще не записан на ленту учеными, охотники-эскимосы слышали его; вероятно, это объясняется усиленным эхом, возникающим в окружающих полынью льдах. Они говорят, что голос кита «похож на звук гитары в воде».

К июню гренландские киты Западной Арктики огибают мыс Барроу и исчезают. Никто не знает, куда они направляются. В сентябре они снова появляются у мыса Барроу; на этот раз они опережают движущийся на юг паковый лед. Взрослые киты, отставшие от своих товарищей, рискуют попасть в ловушку, но эти нежноголосые гиганты устроены, как ледоколы, и у них нет спинного плавника, который помешал бы им пробираться подо льдом. По сообщениям наблюдателей, не найдя полыньи, чтобы подышать воздухом, они разбивают новый лед толщиной в фут. Осенью гренландские киты исчезают в Чукотском и Восточно-Сибирском морях.

По данным, собранным специалистом по охране китов Скоттом Маквеем, общая популяция гренландских китов в Западной Арктике насчитывает от одной до двух тысяч животных. Отдельная популяция этих китов живет в Канадской Арктике, но в последнее время их встречают очень редко. По-видимому, несмотря на то, что промысловая охота на гренландских китов была прекращена более 50 лет тому назад, их поголовье восстанавливается очень медленно.

Летом вдоль северо-западного побережья Аляски иногда появляются мигрирующие серые киты и косатки. Кроме гренландского, в число настоящих китов Арктики входят белуха и почти мифический единорог моря – нарвал (Monodon monoceros). В стадии зрелости особи этого неуловимого зубатого кита имеют в длину всего 4–5 метров. Если анатомия этих животных была изучена на экземплярах, выбросившихся на берег, то о биологии этого вида мы практически ничего не знаем.

Кроме китов, мелководные северные моря населяют многочисленные тюлени нескольких видов, морские львы и моржи. Подобно китам, большинство из них издает звуки под водой. По-видимому, некоторые из этих звуков служат для эхолокации, но специалист по морским млекопитающим Г. Карлтон Рей считает, что с помощью подводного пения, гудков, визгов и рева тюлени, как вехами, отмечают границы своей территории. Иногда записи, которые делаются подо льдом, фиксируют страшный шум. Однако вопрос о том, как с помощью звуков можно провести территориальные границы или сообщить об этом кому-нибудь, еще ждет своего решения.

Большинство научных исследований, посвященных морским млекопитающим, представляют собой феноменологические описания. Но в жизни морских млекопитающих есть еще много загадочного. Например, содержащиеся в неволе тюлени могут засыпать под водой, и пока еще совершенно не ясно, как и в какой степени это умение используется ими в естественных условиях. Непонятно также, чем объясняется поразительная разница в поведении китов, например между южным настоящим китом, который ласково дразнит и ихекочет своего детеныша крупным обрывком водоросли, и косатками, этими большеголовыми кошками моря, чьи садистские игры с молодыми тюленями и морскими львами недавно были запечатлены на пленку.

Неизвестно даже, с помощью какого физического механизма большинство китов издают звуки. Как устроен голосовой аппарат у огромного кита-полосатика, производящего взрывоподобные звуки силой 150 децибелл? Специалист по китам Роджер Пейн в лекции, прочитанной в марте 1976 года в Гавайском университете, выразился так: «Эти крики гигантов… производят ошеломляющее действие… как если бы голова слушающего находилась на расстоянии ярда от работающего на полную мощность реактивного двигателя». По мнению некоторых биологов, киты-полосатики могут воспринимать совсем слабые звуки, которые усиливаются благодаря явлению резонанса в их огромных грудных полостях. Кашалоты же способны фокусировать издаваемые звуки с помощью звуковых линз – специальных жировых подушек, имеющихся у них в голове. В настоящее время, однако, такие объяснения представляются слишком абстрактными. Как трагично, если какое-нибудь удивительное явление станет ясным к тому времени, когда будет слишком поздно спасать его живой источник.

В мире морских млекопитающих еще столько неизвестного, так много невероятного в их поведении и адаптивных возможностях. По-видимому, очень стоило бы попытаться разгадать тайну спящих в воде тюленей и пения китов. Если человек собирается исследовать океан изнутри, ему придется пересмотреть свои земные предрассудки. Наши свободные братья морские млекопитающие воспринимают реальную действительность нашей общей планеты совсем не так, как мы. И мы не можем позволить себе потерять их глаза и уши и их голоса.

Береговая линия Аляски

Континентальный шельф Аляски и Арктики остается последним оплотом морских млекопитающих в Северной Америке. Он имеет не меньшее значение и как приют для морских птиц. Морская естественная среда Крайнего Севера отличается такой же хрупкостью и подвержена такому же долговременному урону, как тундра и альпийские зоны. Почти каждая тончайшая ниточка жизни имеет значение; здесь все важно, ибо где тонко, там и рвется. Старые эскимосы знали это, но они были беднее, чем те, кто следует за ними по замерзшим отмелям и штормовым заливам с нефтяными вышками и плавучими заводами. Чтобы сохранить оставшихся каланов, тюленей и китов в принадлежащих им по праву местах, чтобы гарантировать непрерывное возвращение гаг, чистиков и величественных альбатросов, всю северную морскую экосистему нужно взять под защиту и охранять ее со скрупулезной заботой.

III. Последняя подводная граница

Лосось достиг вод континентального шельфа в середине короткой ночи. Хотя эти рыбы мигрируют небольшими группами, у них нет того инстинкта, который заставляет другие виды сбиваться в косяки. Лосось был сильным и быстрым, и его поведение определялось инстинктом, свойственным всем представителям вида.

Теперь лосось почувствовал, что вокруг него что-то изменилось. Волны наверху стали немного слабее, как будто океанические течения сжимали и выравнивали морское дно. На рассвете вода показалась чуть менее прозрачной, чем на открытых пространствах северной части Тихого океана, где лосось плыл несколько дней назад. Но было еще одно воспоминание; оно неотступно преследовало рыбу, не давая покоя ее мозгу. Оно не ослабевало; наоборот, с каждым новым глотком морской воды оно становилось более ясным и отчетливым. Запах дома дразнил и тянул этого гибкого пятнистого пловца к далеким берегам.

На фоне снежных вершин множество разбросанных по морю кораблей пыхтело в свинцовых волнах. Почти каждое судно тащило за собой толстый, туго натянутый трос, который под углом опускался в воду. Один корабль затмевал своими размерами все остальные, он был странной формы и не двигался. Он лежал на воде, как примитивная карикатура на человеческую фигуру – тело без рук, но с ногами, сходство с которыми придавала глубокая выемка в кормовой части судна. Одно судно поменьше плавно вошло в эту V-образную щель, где вода была спокойной, и через несколько минут начало разгружать свой груз рыбы. Неподалеку, внизу, лосось чувствовал гудение многих мощных моторов, но каким-то образом он разминулся с тралом.

Приближаясь к берегу, рыба стала наталкиваться на куски плавучего льда. Почти в это же самое время переносимые водой запахи резко усилились. Ароматы гумусовых и смолистых веществ из болот и лесов распространялись в море тысячами струек. Если бы их можно было видеть, они, вероятно, походили бы на потоки пыльцы, плывущей в воздухе над тысячами квадратных километров вечнозеленых возвышенностей. Но если бы была возможность изобразить отдельные запахи и их комбинации при помощи цвета, получилась бы картина с невероятным разнообразием красок и оттенков. Мозг рыбы, заключенный в ее обтекаемой формы голове, различал эти стимулы с большей точностью, чем человеческий глаз способен различить оттенки цвета.

Под небольшим плавучим ледяным полем произошла внезапная перемена. Свет как будто потускнел, а органы обоняния рыбы стали воспринимать нечто совершенно непривычное. В присутствии новых, густо пропитавших всю воду запахов лосось изо всех сил старался не потерять самообладания. Из-за попавшей под лед тонкой коричневой пленки старого нефтяного пятна сбитая с толку рыба не знала, куда плыть; беспорядочно кидаясь то вперед, то назад, она пыталась восстановить отказавшее ей чувство направления.

Еще не полностью одурманенная, она вышла из-подо льда и поплыла, словно через завесу, в чистое море. Ее мозг медленно очищался от химического дурмана.

Вдоль побережья лосось встречал все больше и больше своих родичей, испытывавших те же чувства, что и он сам. Возбужденные, растерянные, они плыли к бухтам и фиордам, приходя в себя в освежающей воде сильных течений.

Вместе с отливом наступило узнавание. Поздним тихим вечером лосось последовал за многими другими в постепенно мелеющий залив с темной зеркальной поверхностью. Отсутствие обычного волнения и отлив спасли много рыб в заднем эшелоне косяка. Предсмертная дрожь и приносимые отливным течением химические сигналы страха, испускаемые задыхающимися и перепуганными рыбами, заставили остатки косяка повернуть и двигаться вдоль огромной изгибающейся сети. Хотя уже наступили сумерки, еще можно было различить мертвых запутавшихся птиц и множество рыб, которые, напрягая последние силы, пытались вырваться из сети. Несколько судорожных движений жаберных крышек и смерть сковывает маленький мозг и тело очередной жертвы.

Этот рассказ о лососе в самом общем виде поднимает некоторые вопросы, связанные с нынешними и будущими взаимоотношениями человека с наиболее пока благополучным районом Североамериканского континентального шельфа. Перелов рыбы и загрязнение нефтью будут, по-видимому, представлять собой главную опасность для северных вод. Начать эту главу с лосося нас побудило то обстоятельство, что этой рыбе из всех обитателей северных экосистем с морской и пресной водой угрожает, пожалуй, наибольшая опасность.

Жизненный цикл лосося в пресной воде широко известен – стремительное путешествие в прозрачные холодные реки – нерестилища, лежащие вдали от моря, иногда в сотнях километров от него. После нереста тихоокеанский лосось рода Onchorynchus всегда погибает, а атлантический (Salmo salar) может вернуться в море и продолжать жить, отправляясь на нерест в продолжение нескольких лет подряд. Икра развивается медленно, и, вылупившись, молодь рыбы остается в пресной воде в среднем от года до двух. Для большинства лососей морская фаза жизни начинается, когда рыба достигает 15–20 сантиметров в длину. Этот период жизни лосося известен хуже; миграции некоторых видов все еще не полностью исследованы биологами.

Спускающиеся из реки в море молодые лососи, или, как их называют, смолты, запоминают запах воды эстуария. Память о нем, сохраняемая в тайниках обманчиво поверхностного рыбьего "интеллекта", остается свежей в течение одного, двух и даже трех лет, пока рыба скитается в поисках богатых пастбищ, расположенных в 5000 километров от родных рек. Когда лососи достигают зрелости, мощный внутренний зов к воспроизводству себе подобных влечет их назад, и эти великолепные пловцы отправляются в обратный путь, избирая только им одним хорошо известные дороги. На каком расстоянии их совершенные миниатюризованные обонятельные компьютеры могут почуять родную воду, распознав ее аромат среди тысяч других запахов, никому не известно, но рыба всегда безошибочно находит то место, куда стремилась, причем всегда в одно и то же время года.

Однако с каждым годом лососей возвращается все меньше и меньше. В самой большой опасности, как видно, находится атлантический лосось. Экономисты из Национального управления морского рыбного хозяйства высказывают опасение, что, если не будут предприняты максимальные усилия для возрождения некоторых северных рек Новой Англии, Salmo salar в скором времени навсегда исчезнет из вод США. Этот вид уже почти пропал в большинстве районов некогда огромной области его распространения по другую сторону Атлантического океана, от северной Испании вокруг Британских островов и Скандинавии до арктических районов России. В результате промышленного загрязнения, заиления нерестилищ, вызванного нерадивым ведением лесного хозяйства, а также в результате перелова рыбы в далеких северных реках осталось только небольшое количество размножающихся популяций.

Последнее надежное прибежище для крупной серебристой океанической форели (атлантический лосось состоит в более тесном родстве с форелью, чем с настоящим тихоокеанским лососем) – реки Канады. Но даже здесь начиная с 1973 года отмечается заметное уменьшение численности возвращающейся рыбы и пополнения популяций. Канадские биологи уверены, что нынешний спад количества рыб, возвращающихся на нерест, обусловлен интенсивным ловом атлантического лосося в открытом море у Западной Гренландии. Этот огромнейший район откорма атлантического лосося был открыт в 1960 году. В следующие годы улов в Западной Гренландии увеличился почти в 50 раз, достигнув рекорда в 1971 году, когда было добыто 5,8 млн. фунтов рыбы. Такой уровень промысла, по мнению канадских ученых, не может долго продержаться и уже теперь представляет серьезную угрозу для будущей добычи атлантического лосося в Канаде.

В северных районах Тихого океана крупнейшими добытчиками лосося являются японцы. Они тоже ведут промысел в открытом море, с помощью громадных жаберных сетей. Американские и канадские рыболовы, действующие недалеко от побережья в бухтах и фиордах, тоже предпочитают вести лов жаберными сетями, хотя они применяют их в гораздо меньших масштабах. Практикуются также лесы для глубоководного ужения с наживленными крючками.

В последние годы заключались и пересматривались соглашения на лов тихоокеанского лосося, касающиеся главным образом Японии, Канады и Соединенных Штатов. Однако многие аляскинские рыболовы, особенно те, уловы которых зависят от количества стекающихся в Бристольский залив, севернее Алеутской цепи, крупных косяков этой рыбы, по-прежнему думают, что японский флот ловит „американского" лосося в количестве, превышающем оговоренную квоту. К сожалению, в каком-то смысле японский промысел лосося можно считать непроизводительным, так как рыба, которую они берут, достигает менее половины того размера, которого она бы достигла, завершив морскую фазу своего жизненного цикла.

В то время как лосось вращается в центре споров, ведущихся рыболовами-промысловиками северной части Тихого океана, менее, но тоже хорошо известные рыбы, обитающие на дне залива Аляска, могут стать даже еще более серьезной темой для разговоров. Такая крупная и вкусная рыба, как тихоокеанский палтус, за последнее время сильно уменьшилась в количестве. Намечается упадок и других видов. Перед современным рыболовством в северной части Тихого океана возникают большие трудности. Уильям Л. Салливан, из Бюро Госдепартамента США, считает, что по сравнению с изученностью в этом отношении Северной Атлантики наши знания о биологии рыб и рыбных запасах в северных водах Тихого океана еще очень поверхностны. В то же самое время деятельность Комиссии по рыбным промыслам в северо-восточной части Тихого океана (NPES) оставляет желать лучшего. Например, в 1975 году в число ее членов входили не все государства, промышляющие в этом районе.

Салливан подчеркивает, что работа Комиссии не выдерживает сравнения с деятельностью аналогичной организации по Северной Атлантике, ICNAF. На рыбных промыслах в северной части Тихого океана очень плохо ведется регулирование улова и его учет по видам и количеству.

По сравнению с Северной Атлантикой, где рыбу ловят еще с доколумбовых времен, притом при помощи непрерывно усложняющейся техники, северо-восточная часть Тихого океана представляет собой новый рубеж. До 30-х годов, когда сюда пришли канадские и американские траулеры, лов здесь вели лишь индейцы, эскимосы и алеуты, притом с помощью самых примитивных средств и только на расстоянии однодневного хода байдарки от берега. Теперь обширные пространства океана бороздят оснащенные могучей техникой рыболовные флотилии.

Весьма вероятно, что следующий этап совершенствования средств эксплуатации живых ресурсов моря приведет в будущем к непоправимым последствиям. Среди самых необыкновенных новшеств выдвигается идея создания искусственного острова-судна, заменяющего плавучую базу: такие суда, уже появившиеся на чертежных досках, придут на смену нынешнему поколению плавучих рыбозаводов. Они смогут оставаться на местах промысла в продолжение до четырех лет.

В Польше создан проект такого базового судна длиной в 220 метров. Оно будет сопровождать флот из 40 траулеров длиной 45 метров, суточный улов каждого из которых составит 1000 тонн рыбы. Корма базового судна будет представлять собой своеобразную гавань для отстоя траулеров и специального транспорта. Такое судно будет принимать сырую рыбу, обрабатывать ее и передавать транспортным судам, которые будут переправлять улов на берег и возвращаться с припасами для флота.

Остров-база, этот город-завод, предназначенный исключительно для обработки рыбы, потребует примерно 100000 тонн дизельного топлива в год. Такая цифра представляется практически нереальной, и поэтому польский проект предусматривает использование атомной энергии. Траулеры будут удовлетворять если не все, то по крайней мере часть своих энергетических потребностей с помощью электрических аккумуляторов, заряжаемых на базовом судне.

Если такие чудовищные создания, как острова-базы, когда-нибудь сойдут с чертежных досок в океан, их, по всей видимости, будет трудно остановить. В случае если промыслы на шельфе станут нерентабельными или будут находиться под национальной юрисдикцией, новые флоты, вероятно, перебазируются в район континентального склона, в глубокие международные воды. Два специалиста из университета Британской Колумбии, из них один математик, недавно показали, что сокращение рыбных ресурсов может быть выгодным. Уменьшающиеся уловы не обязательно сдержат чрезмерную добычу, если только они не приведут к вымиранию объектов промысла, так как некоторые виды, становясь редкими, приобретают чрезвычайную ценность, как это произошло с моллюском морское ухо. Другими примерами промысловых животных, приближающихся к точке исчезновения, могут служить некоторые виды китов и, возможно, тихоокеанский палтус и ржавая лиманда.

Даже на Крайнем Севере сохранность таких видов, как гренландский кит и разнообразные морские птицы, находится под угрозой. Эскимосы, которые испокон веков охотились на этих животных, освобождены от запретов на охоту, предусмотренных федеральными законами, и от обязательств, накладываемых международными соглашениями. Сегодня, как и в старину, они продолжают охотиться на этих животных для поддержания своего существования, получив право заниматься этим даже в заповедниках. Однако сейчас стерлись границы между современными и примитивными методами охоты и рыболовства. На северо-западном побережье Аляски широко распространены и эффективно используются мотосани и подвесные лодочные двигатели. Здесь, у берегов Берингова моря, яйца морских птиц являются распространенным продуктом питания. Моторизованное снаряжение позволяет людям достигать гнездовий на отдаленных островах гораздо легче и более часто, чем прежде. Это похвально с точки зрения безопасности и эффективности, но не появится ли слишком много любителей собирать яйца?

Проблема гренландских китов стоит более остро. Нынешние китобои-эскимосы, завидя с кромки весеннего льда свою огромную добычу, по-прежнему выходят в море на больших лодках-умиаках, чтобы не отпугнуть китов шумом моторов, но, подойдя на близкое расстояние, они атакуют кита при помощи гарпуна, головка которого начинена взрывчатым веществом. Иногда, чтобы прикончить крупного гренландского кита, требуется несколько таких гранат. К чести эскимосов, у них почти весь пойманный гигант идет в дело. К их бесчестью, по сведениям, сообщенным Скоттом Маквеем, из шести загарпуненных китов они фактически добывают одного, остальные же, будучи смертельно раненными, уходят или тонут.

Альбатросы

В конце концов, возможно, придется прекратить и эту охоту, ставящую под угрозу наши самые редкие естественные ресурсы, даже если она осуществляется с целью добыть пропитание. Если побережье Арктики действительно начнет активно осваиваться и богатая нефтью тундра будет из конца в конец охвачена сетью дорог, местное население увеличится очень быстро. Подумать только, что может наступить время, когда в охоте на гренландского кита примут участие самолеты-наблюдатели, а вертолеты будут зависать и надо льдом, и над открытой водой!

С дальнейшим развитием и эксплуатацией районов субарктических и арктических побережий все живое в море будет испытывать все большее воздействие человека. Даже те популяции животных, которые прямо не подвергаются преследованию, могут быть доведены до полного исчезновения. Особенно сильно пострадают птицы.

Теперь в желудках северных морских птиц, например тупиков и чистиков, все чаще обнаруживают кусочки пластика и резины. Такая «пища» приводит к засорению желудка – и смерти птицы. Большая часть подобного мусора сбрасывается в море с судов. В северной части Тихого океана кайры, тупики, буревестники и глупыши попадаются в жаберные сети и погибают в них. В водах западного побережья Гренландии в жаберных сетях одних только датских рыбаков за год погибло примерно полмиллиона толстоклювых кайр. Считают, что это количество составляет одну треть годовой продуктивности этого вида в западной части Северной Атлантики.

Однако если эксплуатация живых морских ресурсов на севере имеет какую-то историческую преемственность и находится, по крайней мере в теории, под довольно эффективным контролем, то другое главное богатство, скрытое здесь под дном мелководного моря и под береговой полосой, представляет собой совершенно новую региональную проблему, с которой раньше здесь никогда не сталкивались.

Добыча подводной нефти и предстоящий ввод в действие крупного причала в Валдизе являются в настоящее время самыми тревожными аспектами северной промышленной революции. В водах Аляски в отдельных местах уже ведется добыча нефти. В 1963 году разведаны промышленные месторождения нефти и газа в заливе Кука. Уже более пятнадцати действующих скважин загрязняют эту глубоководную холодную акваторию. По оценке специалиста из корпорации „Эксон", истечения в заливе Кука составляют 0,03 % всей добываемой здесь нефти.

Очковая гага

С начала 70-х годов над рыбаками, как повторяющийся ночной кошмар, висела угроза захвата богатого лососем залива Качемак огромными нефтяными платформами. Сейчас она становится реальностью.

Залив Качемак, находящийся у города Гомера на полуострове Кенай, представляет собой один из самых продуктивных морских районов Аляски. Вдобавок к тому, что через него проходит миграционный путь всех пяти видов лососей, обитающих на Аляске, залив является отличным местом лова двух видов промысловых креветок и трех видов крабов, в том числе камчатского краба (Paralithodes camtschatica). Биологи из принадлежащей Национальному управлению морского рыбного хозяйства лаборатории в Аук-Бей на Аляске считают, что по обилию креветок залив Качемак равен или даже превосходит самые продуктивные районы Мексиканского залива.

В середине 1976 года в заливе Качемак внезапно начался замор рыбы и ценных ракообразных. Оказалось, что бур застрял в подстилающих дно слоях, и, чтобы спасти дорогое оборудование, инженеры решили произвести взрыв на дне между опорами платформы. Подводные взрывы наносят ущерб всем формам жизни в море в радиусе нескольких километров от места взрыва. Похоже, что воды Аляски будут теперь все чаще подвергаться такого рода вмешательству человека.

В начале 1976 года министр внутренних дел США Томас К. Клеппе удивил многих специалистов по охране окружающей среды и энергетиков, решив продать лицензии на добычу нефти на больших участках залива Аляска. Это, вместе с развитием нефтепромыслов в заливе Качемак, создает предпосылки для нарушения нормального хода лососей в результате химического воздействия на обоняние, благодаря которому рыбы находят путь домой. Вопрос о чувствительности лосося к нефти в морской воде изучен очень мало. В экспериментах, проведенных в лаборатории в Аук-Бей с водой из залива Прюдхо-Бей, молодь лосося раегировала на сырую нефть в концентрации, выражающейся соотношением 1,6:106. Взрослая рыба, возвращающаяся на нерест, может проявить не меньшую чувствительность. Известно, что по крайней мере две фракции нефти, низкомолекулярные парафины и ароматические соединения, действуют на многие организмы как наркоз. Вполне возможно, что крупная утечка нефти или даже незначительное загрязнение большого пространства континентального шельфа помешает тысячам рыб достигнуть своих родных рек. Даже если нарушения чувства ориентации имеют временный характер, их влияние на развитие икры и нерест, приуроченные к точно определенному времени, может привести к уменьшению репродуктивной эффективности локальных стад в реках всей Южной Аляски.

Что нефть и морские птицы не сочетаются друг с другом, известно всем, но пока этот современный закон природы не привлек к себе достаточного внимания в северных районах Тихого океана. Среди птиц наиболее уязвимы перелетные гаги и другие утки. Сотни тысяч птиц между заливом Аляска и Пьюджет-Саунд в разное «время года могут оказаться на пути дрейфа нефти, попавшей в море в результате аварий танкеров или фонтанирования скважин. Может случиться, что опасность не минует даже парящих в одиночку над северными водами великолепных весенних и летних визитеров Аляски – черноногих и темноспинных альбатросов. Малые качурки, буревестники и альбатросы (все они близкие родственники) обладают необычно низкой температурой тела и, вероятно, замедленным обменом веществ. Это значит, что на них может сильно воздействовать даже очень небольшое количество нефти. Утратив лишь малую толику своих теплоизоляционных средств, они могут умереть от гипотермии или необратимого переохлаждения, в то время как птица с более интенсивным обменом веществ выжила бы.

Наверное, залив Аляска с его страшными штормами и частыми землетрясениями представляет собой наихудшее из всех до сих пор намеченных мест для крупномасштабных нефтяных разработок. В докладе Совета по качеству окружающей среды за 1974 год работы в заливе квалифицируются как чрезвычайно трудные и опасные для людей, оборудования и морской среды. Если лежащие под этой дикой и неукротимой массой воды песок и камни действительно скрывают нефть, то, по мнению Совета, за ее добычу следует приняться только после решения всех технологических и теоретических проблем, иначе даже небольшие просчеты могут привести к тому, что весь холодный континентальный шельф окажется покрыт обломками, мертвыми телами и нефтью.

Геологи составили карту наблюдавшейся за последнее время сильной сейсмической активности на морской полосе, параллельной побережью, от острова Кадьяк до пролива Принс-Уильямс. Зона, неблагоприятная в этом отношении, простирается и дальше на восток. Это в первую очередь относится к районам Чугачских гор и горной цепи Святого Ильи. Большая часть континентального шельфа, не говоря уж о более глубоких участках дна, никем здесь не исследовалась, если не считать случайных наблюдений рыбаков. Возможно, что чувствительные щупальца сейсмологических аппаратов откроют новые сдвиги земной коры под скрывающими их песками шельфа.

Способность нефтяных платформ, подводных буровых устройств и нефтепроводов выстоять против сокрушительной силы крупного или, если хотите, даже небольшого землетрясения не подвергалась серьезной проверке.

Нефтяной промышленности на Аляске уготована тяжелая судьба. Если залив Аляска – самое плохое место для бурения на свободной ото льда части континентального шельфа, то Валдиз – это наихудшее в Соединенных Штатах место для порта отправки нефти. Когда нефть с нынешних разведывательных скважин на Северном склоне потечет через Аляскинский нефтепровод, в Валдизе ежедневно будут находиться под погрузкой два или три крупных нефтетранспорта. Провожаемые взглядами многочисленных каланов, танкеры войдут в пролив Принс-Уильямс, пока мало изученный биологами. Некоторое время они будут двигаться на север мимо величественных гор, скрывающих в себе непреоборимые геологические силы, Способные сдвигать на много-миль твердые породы, льды и воды. Наконец корабли повернут в залив Валдиз – длинный фиорд, ведущий в Порт-Валдиз. Последний представляет собой пятнадцатикилометровую губу, ширина которой достигает 6 километров.

В 1973 году университетом Аляски был издан доклад на 500 страницах под названием «Исследования окружающей среды Порт-Валдиз». Это единственное исследование природной среды района Валдиза, предпринятое до принятия решения о развитии порта. Программа исследований, оплачиваемая компанией, обслуживающей нефтепровод Аляски, комитетом, ведающим финансированием программ морских исследований, и Институтом морских наук университета Аляски, предполагала изучение химических, биологических и геологических проблем. Однако в процессе работы были сделаны серьезные упущения.