Текст книги "Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе"

Автор книги: Джон Куллини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Аляска и Арктика

I. Мир без лета

Вот уже по меньшей мере несколько миллионов лет, может быть с одной или двумя короткими передышками, мир океана в высоких широтах находится во власти льда. 7 миллионов лет назад, в плиоцене, замерзшие моря и ледники, по-видимому, господствовали на дальнем севере. Предшествующий этому периоду промежуток в 30 миллионов лет представляет собой пробел в наших знаниях, просто потому, что до сих пор еще не взяты образцы отложений на морском дне Арктики, соответствующие этому времени. Но геологи, работавшие на уникальном исследовательском судне, дрейфующем ледяном острове Т-3, недавно получили удивительные сведения о ранней истории Северного Ледовитого океана. В длинных колонках, взятых с глубокого морского дна, были в изобилии обнаружены остатки тепловодного фитопланктона. Их крохотные не изменившиеся скелеты, изученные под микроскопом, показали, что некогда климат Ледовитого океана был мягким и что в нем кишела жизнь.

Эта ранняя эпоха естественной истории Арктики продолжалась много миллионов лет. Началась она в конце мелового периода и захватила значительную часть эоцена. Но где-то между эоценом и ранним плиоценом, как раа в течение таинственных 30 миллионов лет, зима одержала верх. За исключением того долгого теплого межледникового периода, который, по мнению палеоклиматологов, начался 2 700 000, а кончился 2 400 000 лет тому назад, Северный Ледовитый океан был круглый год закован льдом, что в экологическом отношении ограничивало его развитие.

Это не значит, однако, что ледовые условия не изменялись. Лед находится в постоянном движении, беспрерывно перемещаясь и крутясь на манер огромных облачных масс во время надвигающейся бури. В биологическом отношении здесь есть жизнь, и взаимосвязь, и движение, но для того, чтобы выжить в темноте под многометровой толщей воды, требуется почти сверхъестественная настойчивость, а если защитой служит лишь несколько сантиметров подкожного жира, то необходима еще и удивительная выносливость. Число видов обитающих здесь организмов весьма ограничено, и пищевые цепи в этих холодных водах коротки.

Зимой под морским льдом микроскопические золотисто-зеленые клетки ждут возвращения света. Под 30-сантиметровым слоем льда живут несколько видов диатомовых. Некоторые растут, прикрепившись к его нижней поверхности. Ранней весной подо льдом начинает светлеть, и в конце концов включается механизм клеточного деления. Биологическая продуктивность за какие-нибудь несколько недель резко возрастает. В умеренных широтах для достижения этого уровня понадобились бы месяцы. В разгар такого скрытого цветения бесчисленное количество амфипод, маленьких, похожих на креветок рачков с уплощенным телом, поднимается с темного дна, чтобы покормиться на плодородных пастбищах. Как раз в это время карибу[36]36
  Карибу – так в Америке называют диких северных оленей, совершающих сезонные 500-600-километровые кочевки по тундре. – Прим. ред.


[Закрыть] шагают через покрытую свежей зеленью июньскую тундру.

На Арктическом шельфе крупные водоросли встречаются редко. Они не могут жить на выскобленных льдом мелководных участках, а на глубине более 10 метров они тоже не растут. Глубоко в мире, лишенном лета, удивительные морские растения поселяются на пологих склонах и россыпях булыжника и даже мелкой гальки. Все эти поверхности несут на себе плотную живую оболочку. Здесь встречается несколько видов растений, но биология этого уникального леса почти не известна, так как биологи начали заглядывать в этот мир только начиная с прошлого десятилетия.

Здесь доминируют водоросли, разрастающиеся в виде сплошной корки. По каменным подводным склонам они опускаются вниз, на глубину 80–90 метров, в холодный и безмолвный мрак. Ученые еще не вели на этих глубинах прямых визуальных наблюдений, но они думают, что эти растения обладают удивительными специальными приспособлениями для жизни в условиях очень скудного света и вечного холода (около -2 °C). Живя на краю враждебного внутреннего космоса, эти маленькие, похожие на подушку создания словно вплотную подошли к тому, чтобы стать объектом экзобиологии[37]37
  Наука, изучающая внеземные формы жизни. – Прим. перев.


[Закрыть].

В больших реках Аляски – Каннинг, Сагаваниркток, Купарук и Кол-вилл, – текущих с хребта Брукса к морю, взрослые арктические гольцы (Salvelinus alpinus) и их развивающиеся икринки в продолжение восьми темных месяцев находятся в заточении подо льдом в глубоких омутах, которые откроются только весной. Сами икринки защищены даже от самых сильных холодов, так как они располагаются в толще слоя крупной гальки в руслах рек, а их существование поддерживают медленные подземные течения. Встречаемый только в Арктике, голец представляет собой крупную обтекаемой формы рыбу, связанную тесным родством с форелью и лососем. С наступлением оттепели и вскрытием льда оставшиеся в живых взрослые и наиболее крупные экземпляры молоди возвращаются в море, покормиться и набрать жиру, и остаются там до конца следующего лета, когда они снова направляются в реки, чтобы отметать икру и перезимовать. Тоже весной, где-то в конце мая, во вскрывающихся реках появляются мальки. Многих из них разбушевавшаяся стихия вымывает из густо населенных галечных нерестилищ и разносит на много километров вдоль рек. В среднем в продолжение четырех лет они остаются пресноводными существами, до тех пор пока зов не побудит их устремиться на приполярное пастбище Арктического континентального шельфа.

Южнее области распространения гольца, в системе более теплых рек и морей обитают лососи. Их жизненный цикл напоминает развитие гольцов. Среди лососевых рыб, обитающих в Северной Америке, есть несколько эндемичных видов. Они распространены от Берингова моря до Северной Калифорнии, хотя в своих путешествиях по океану иногда добираются и до прибрежных вод Японии. Атлантический лосось из рек Восточной Канады устремляется к богатым пастбищам у берегов Западной Гренландии.

Самыми заметными обитателями черно-белой пустыни являются морские птицы и млекопитающие. Но даже эти создания, которые благодаря своей верхней одежде не страдают от холода, должны приспосабливаться к устанавливаемым льдом законам.

Паковые льды Арктики покрывают площадь размером около 10 миллионов квадратных километров. В полярных морях средняя толщина льда равна 3–4 метрам. Постоянные или многолетние льды иногда далеко заходят в область континентального шельфа, и зимой они соединяются с сезонным прибрежным льдом. Сильные ветры и течения ускоряют замерзание разводий и вызывают торошение вновь образующегося льда. В таких местах ледяные глыбы вздыбливаются над поверхностью и выталкиваются вниз под воду, образуя спрессованные ледяные хребты. Скрытые под водой части такого хребта могут достигать глубины 45 метров. Они стирают мелководные участки морского дна вследствие того, что паковые льды почти непрерывно перемещаются.

Движение паковых льдов причудливо и сложно. Ледовый остров Т-3, с его небольшим сторожевым и научным отрядом, начал свое путешествие в 1952 году около Северного полюса. Он продрейфовал тысячи километров, дважды обогнув море Бофорта по большой окружности. В 1970 году он вышел из этого кольца и направился через Канадскую Арктику по направлению к Гренландии. Открытые проходы, или разводья, в том числе очень крупные, площадью до 500 квадратных километров, известные под названием «полыньи», тоже движутся под покрытым облаками небом, прочерченным на манер пакового льда полосами. Лед никогда не бывает сплошным. По последним оценкам, от 2 до 10 % моря Бофорта даже зимой остается открытым благодаря перемещающимся разводьям.

Поздней весной образовавшийся осенью прибрежный лед начинает взламываться и уходит в сторону моря вместе с многолетними льдами. Начиная с конца июня и до сентября холодная, унылая отмель в районе Прюдхо-Бей и дельты реки Маккензи свободна ото льда. Однако в течение всего этого периода, точнее с конца июля до начала октября, ветры нередко пригоняют сюда большие плавучие льдины. Но на глубине лета нет, это только иллюзия, порождаемая солнцем. Полярное лето, озаренное незаходящим солнцем, проникающим через лед и в течение какого-то времени пронизывающим мрачные воды, не приносит ощутимого тепла.

Южнее границ «настоящей» Арктики, в заливе Аляска и на шельфе Северо-Восточной Канады, лед не так вездесущ, но даже и здесь он иной раз оказывает заметное влияние на жизнь континентального шельфа и (потенциально) на человека.

Дрейфующие айсберги, подводная часть которых намного больше надводной, бороздят пески континентального шельфа. На подводных снимках, полученных северо-восточнее пролива Белл-Айл, остров Ньюфаундленд, отчетливо видны оставленные айсбергами на шельфе борозды до 30 метров в ширину, свыше 6 метров в глубину и длиной 1–2, а некоторые 3 километра. На Аляске это явление, видимо, характерно только для более мелких участков фиордов, так как здесь айсберги редко встречаются на наружной части шельфа, но далеко на юге, на шельфе Тихоокеанского побережья, куда в прошлом достигали ледники, такие углубления, видимо, должны быть в порядке вещей.

Скребущий и истирающий дно шельфа айсберг напоминает огромный современный рыболовный трал. И тот, и другой разрушают донные отложения и биоценозы прикрепленных организмов, но ущерб, наносимый айсбергом, не столь обширен. Краб может убежать от него. Кроме того, плавучий лед не выискивает непременно самые продуктивные места.

Айсберги откалываются от ледников, когда те достигают моря. Такие места часто расположены у верховьев глубоких фиордов, особенно на южном побережье Аляски. А в темных глубинах вдоль погружающейся ледяной скалы начинает действовать еще один экологический механизм, обусловленный законами существования льда. Медленное, но происходящее на широком фронте таяние айсберга на большой, в несколько сот метров, глубине приводит к тому, что более легкая пресная вода постоянно поднимается наверх. Она захватывает с собой нижние слои морской воды, вызывая явление апвеллинга. Придонные воды в изобилии выносят наверх переработанные на большой глубине питательные вещества, необходимые для водорослей, обитающих в поверхностных слоях.

Наконец, лед и климат ответственны за существование в бореальных и арктических[38]38
  Арктическая, или циркумполярная, и бореальная, или умеренная, – названия двух из восьми зоогеографических областей, выделяемых обычно в Мировом океане. Каждая область характеризуется своим, только ей присущим составом фауны, что позволяет проводить довольно строгое фаунистическое районирование как океана, так и суши. – Прим. ред.


[Закрыть] районах крайне интенсивных сезонных стоков воды с суши в море. На протяжении долгих месяцев вдоль замерзшего побережья условия жизни остаются неизменными. Затем вдруг в воды континентального шельфа начинают поступать массы пресной воды, ила и органических веществ. Организмы, оказавшиеся на пути этого потопа, должны быть готовы к тому, чтобы либо суметь приспособиться к новым условиям и извлечь из них максимальную пользу, либо умереть.

Экологов давно уже интересует вопрос о связи между разнообразием форм жизни и географической широтой того или иного района. По мере продвижения от тропиков к полюсам наблюдается довольно закономерное уменьшение количества видов животных и растений и на суше, и в море. Хотя вследствие перекрывания биогеографических зон и существования мигрирующих видов это утверждение не может считаться абсолютно точным, контраст между влажным тропическим лесом и тундрой или коралловым рифом и арктическим заливом является наглядным доказательством его справедливости в целом.

Наблюдения, проведенные на обширных пространствах, указывают, что разнообразие и изобилие видов зависят главным образом от стабильности физических условий. Простое заключение, что в теплых водах разнообразие больше, чем в холодных, таким образом, не является, в строгом смысле слова, правильным. Значительно усовершенствованная техника для взятия проб в отдаленных районах и прямое наблюдение посредством подводных аппаратов показали, что холодное, темное, но совершенно не меняющееся глубоководное дно моря может соперничать по разнообразию населяющих его животных с тропиками.

Поэтому представляется, что разнообразие видов наблюдается не обязательно там, где этому благоприятствуют физические факторы, а скорее в тех местах, для которых характерны долговременные гармония и равновесие природной среды. Для описания таких экосистем, где одна форма жизни находится в зависимости от другой и между ними существуют сложные, запутанные отношения, ученые пользуются выражением „биологическая аккомодация". Пищевые цепи разрастаются и в высшей степени усложняются. Ресурсы становятся разнообразными. Естественные биоценозы приобретают большую стабильность. Если численность одного вида неожиданно уменьшится, скажем из-за болезни, у хищников остается пять других видов, годных в пищу.

И наоборот, если условия существования будут подвергаться постоянным изменениям, разнообразие форм жизни уменьшится. Жизнь в условиях резких и сильных колебаний температуры, солености, освещенности и доступности пищи предъявляет крайне большие требования к энергетическим резервам организмов, к их защитным механизмам и выносливости. Может быть, в основе всего здесь лежит умение "предугадывать" события. Существа, населяющие северные мелководные моря, должны суметь выжить в условиях многих непредвиденных обстоятельств. А физическое разрушение определяется не только климатом и льдами.

Летом жизнью морских биоценозов в прибрежной зоне от залива Аляска на юг управляет удивительный и совершенно не предсказуемый фактор. Огромные бревна носятся в волнах, давя своей тяжестью мидиевые банки и водоросли. Считается, что для северо-западной части Тихого океана это явление представляет собой главный механизм, обеспечивающий очистку дна, которая играет. обновляющую роль, подобно урагану или удару молнии в лесу.

Самец морского льва

Даже землетрясения, которые на Аляскинском шельфе чаще всего происходят в районе пролива Принс-Уильямс, до острова Кадьяк, нарушают сложные экологические системы моря. Сильное землетрясение, случившееся на Аляске в страстную пятницу 1964 года, приподняло на 2–3 метра дно отмели, где жили моллюски, разбросав их по побережью. Вызванные землетрясением мощные волны – цунами – смели в море сотни тонн почвы, камня, деревья, разбитые сейнеры, здания и много других предметов. Какое воздействие оказывают землетрясения на потаенные ходы и галереи, пронизывающие верхний слой дна континентального шельфа в открытом море, неизвестно.

Северо-восточная часть залива Аляска; залив Принс-Уильям и его окрестности

Побережье и континентальный шельф Северной Америки и Северо-Западной Канады (вверху) и побережье и континентальный шельф Южной Аляски (внизу)

Адаптацию живых организмов к существованию в суровых, иногда непредсказуемых условиях на земной поверхности называют физической аккомодацией. В местах, где трудно жить, биоценозы гораздо менее устойчивы, чем в тропиках. Пищевые пирамиды построены неплотно. Любой вид может надеяться на относительно небольшое количество источников пищи, иногда только один или два, а гибель одного вида может иметь серьезные последствия, так как он увлечет за собой стоящих над ним членов пирамиды, рассыпав ее, как карточный домик.

Мир без лета известен меньше, чем любая другая морская среда. Первое подробное описание биологии и развития представителя морских беспозвоночных (небольшого двустворчатого моллюска), пойманного в проливе Принс-Уильямс, у южного побережья Аляски, было опубликовано только в 1973 году. О жизни большей части сублиторальных морских животных этой зоны, не говоря уже об Арктике, мы все еще знаем очень мало.

II. Жизнь теплокровных животных в холодном море

В длинные дни короткого лета на водной поверхности арктических районов Северной Америки находят себе пристанище самые живописные на Земле птицы и млекопитающие. Здешняя комбинация мигрирующих животных и постоянных обитателей более разнообразна, чем в Антарктике. Все это крупные, экзотические существа. Подобно мегафауне африканских саванн, некоторые виды, например моржи и гаги, объединяются в стада и стаи, которые, когда наступает время, скитаются по широким, открытым холодным ветрам пространствам. Другие живут обособленно или объединяются в небольшие группы. К ним относятся единственные в мире живущие в открытом море медведи, покрытые блестящим мехом охотники, которые держатся вдоль края беспримерных водорослевых джунглей, и огромные, прилетающие сюда на лето с юга альбатросы, которых в это время можно встретить чуть ли не у северного полярного круга. Хотя, в общем, их не так много и встречаются они неравномерно, эти сообщества теплокровных животных на континентальном шельфе, простирающемся от залива Аляски до залива Святого Лаврентия, представляют собой последние остатки диких животных плейстоцена, этого «Века млекопитающих».

Экзотические создания североамериканских морей намного пережили своих тяжеловесных сухопутных современников, но за историческое время они сильно уменьшились в числе. Некоторые легендарные обитатели северного шельфа уже исчезли. Последняя бескрылая гагарка, «пингвин Севера», умерла на каком-то безлесном каменистом острове около Исландии в середине прошлого века. Эта последняя птица, возможно, исчезла незамеченной, но вдоль восточного побережья Канады многие тысячи ее соплеменниц стали жертвами моряков, убивавших их ради развлечения, поедавших их яйца и, наконец, использовавших их мясо в качестве приманки для рыб.

В Беринговом море и в заливе Аляска морская корова Стеллера (Hidro-damalis gigas) исчезла примерно в то же время, что и бескрылая гагарка. Это замечательное животное, которое, как полагают, весило не менее 10 тонн, было распространено по крайней мере до Монтерея в Калифорнии. Некоторые современные исследователи считают, что этот питавшийся ламинариями гигантский ламантин состоял в особом родстве с морской выдрой, которая некогда тоже обитала на обширном пространстве побережья в районе северной части Тихого океана. Морская выдра, или калан (Enhydra lutris), сама была на грани вымирания. Теперь эти животные встречаются, как говорят биогеографы, в дизъюнктивных (разорванных) ареалах. По данным за декабрь 1974 года, самая северйая из популяций, обнаруженных в водах Калифорнии, находилась в зарослях бурых водорослей у Санта-Бич, в округе Санта-Крус. Иногда отдельные каланы встречались и дальше к северу вдоль побережья Калифорнии, и есть надежда, что и там возникнут колонии с вновь выведенным потомством. Однако в настоящее время 1700 морских миль отделяют каланов Калифорнии от их ближайших родственников, обосновавшихся в проливе Принс-Уильямс на Аляске.

По последней переписи, популяция каланов в Калифорнии насчитывает немногим более 1600 животных. Популяция выдр, известная науке как северная, обитающая вдоль всего Аляскинского хребта и гораздо дальше, вдоль Алеутской цепи, но без учета всех островов, включает около 120000 особей. Специалисты в области сравнительной анатомии, основываясь главным образом на различиях в строении черепа, считают, что калифорнийская популяция, возможно, является самостоятельным подвидом. Если специалисты правы, тогда небольшая южная популяция уникальна, а ее существование подвергается опасности.

Аляскинские каланы все еще живут в нетронутой пустыне, благодаря тому, что они не испытывают давления со стороны человека-охотника. Эти млекопитающие здесь процветают. Их жизнь протекает в крупных зарослях морских водорослей, что же касается их экологии, рассказ о ней пойдет ниже.

Недалеко от берега одного из островов Алеутской цепи большая самка калана ласкает своего крохотного детеныша и через минуту ныряет в густую кожистую бахрому. В двух метрах ниже поверхности она, сделав поворот, выбралась из зарослей водорослей и продолжает плыть вниз. Взвешенные в воде растения образуют четкий барьер, внушающий животному чувство покоя. По ту сторону зарослей простирается подернутый дымкой залив, полный опасностей; но сегодня у Алеутской впадины не слышно зловещей болтовни косаток. В прозрачном холодном море стоит полная тишина, и это изящное животное чувствует себя спокойно, когда, достигнув дна, поросшего водорослями, как кустарником, оно скользит под ними над крупным серым песком и камнями.

В 300 метрах над уровнем моря молодой белоголовый орлан не сменивший еще своего грязно-коричневого оперения, обозревает водную равнину, по которой от самого горизонта катятся волны и, одолев покачивающийся барьер водорослей, набегают на округлые камни, лежащие на берегу. За ними начинает подниматься суша. За грядой низких холмов виднеется высокая возвышенность, с которой, подобно сбитым сливкам на вулканическом пудинге, сочится узкой лентой летний снег. Около густого шатра водорослей подпрыгивает на волнах небольшая стайка гаг. Немного раньше орлан камнем упал перед ними, утки нырнули в волну и пропали. Они вновь появились около растительной бахромы, но уже на пятьдесят метров дальше, напротив калана с детенышем, и орлану снова пришлось набирать высоту.

Каланы ясно видны птице. Когда мать ныряет, маленький мозг орлана начинает медленно уразумевать представившуюся ему возможность. Однако он еще молод и очень не уверен в своих силах и поэтому просто описывает большой круг.

В пятнадцати метрах под поверхностью наш взрослый калан снует под шатром водорослей. Боком он задевает валун, и его мех оставляет небольшой вихрь микроскопических пузырьков, следующих за ним по пятам. Вдруг, неожиданно появившись на открытом пространстве, похожем на поляну в густом лесу, калан вспугивает кормящуюся гагу. Утка пятится в воде, и от этого неожиданного движения у нее взъерошиваются перья. Затем она поворачивается и исчезает, яростно работая лапками.

Под мертвым слоевищем притаился крупный зеленый морской еж, величиной с жареный пирожок. С помощью камня размером с кофейную чашку калан наносит ему легкий, но точный удар. Хищница сгребает свою треснувшую в нескольких местах, но еще не окончательно взломанную жертву и, повернувшись, направляется к шатру водорослей на поверхности моря.

В то время, когда калан начинает подниматься, точно повторяя путь, по которому он спускался, орлан принимает решение. Теперь он не устремляется вниз по прямой, но осторожно планирует над небольшим млекопитающим, которое виднеется в грубых переплетениях растений. Затем птица начинает спускаться, все быстрее и быстрее. Она видит, как маленький каланенок судорожно бьется в слоевищах. На расстоянии тридцати метров от цели, предвкушая успех, орлан начинает тормозить, вывернув хвост книзу и напрягая мышцы крыльев, чтобы нанести точный удар на такой ненадежной почве, как вода.

Гибкое полутораметровое тело самки пробивается через густолиственную слабоосвещенную «крону» водорослей, и, как блестящее облако, внезапно появляется она рядом со своим детенышем. Под треск хлопающих крыльев орлан останавливается в двух метрах от своей жертвы, попирая воздух согнутыми лапами. С резким шипением калан переворачивается и бросается на детеныша, прикрывая его своей спиной. Несмотря на открытый рот и сильные лапы, по-видимому, мать тоже уязвима, так как каланы животные медлительные и их физические данные не подходят для ведения жестокого ближнего боя. На этот раз дело решили размеры. Через несколько секунд птица поднимается, тяжело взмахивая крыльями.

Мать скользит на боку, положив своего малыша к себе на живот. Затем, повернувшись на другую сторону, она подбирает треснувшего морского ежа, которого уронила на плотные слоевища в момент внезапной атаки. Устроив ежа у себя на груди, она медленно разбирает животное на части, с наслаждением высасывая его внутренности.

На памяти человека район обитания каланов простирался от северных островов Японии через Алеутскую цепь к побережью Северной Америки до полуострова Калифорния. Теперь же от этого некогда огромного ареала остались отдаленные друг от друга участки – Советские Курилы и Командорские острова, Алеутские острова и Южная Аляска и небольшой изолированный участок на центральном побережье Калифорнии. Недавно небольшие группы каланов с Алеутских островов были переселены в прибрежные воды штатов Орегон и Вашингтон и к побережью Британской Колумбии.

На основе исследований, проведенных на одном из островов Алеутской цепи – Амчитке, было высказано предположение о том, что каланы влияют на экологию зарослей ламинарий и других крупных видов водорослей и их биоценозы. В водах Амчитки крупная популяция каланов (20–30 животных на квадратный километр их естественной среды) в год поедает по меньшей мере 35 тонн организмов с квадратного километра. Каланы не привередливы к еде. Известно, что в их рацион входят разные животные: от рыб и ракообразных и до моллюсков морское ухо и даже глубокозарывающихся двустворчатых моллюсков, однако морские ежи – один из основных продуктов их питания.

В водах Амчитки и соседних с ним островов на глубинах меньше 20 метров морские ежи встречаются редко. В большом числе их можно найти только в глубоких расщелинах среди камней, но даже в таких укромных уголках они редко достигают крупных размеров. В местах, где морских ежей мало, ламинарии и некоторые другие крупные формы образуют у берега почти сплошной растительный покров. Их «кроны» часто располагаются на двух уровнях – у поверхности и в одном-двух метрах над дном. Животные, населяющие эти желтые джунгли, более разнообразны, чем на открытом дне.

Совсем иная картина наблюдается в другой группе островов, отстоящих от Амчитки на 400 километров. Вокруг этой группы – они называются острова Ближние – отмели покрыты почти сплошным ковром из морских ежей. Они достигают больших размеров – 9 сантиметров в диаметре. Кончиками пяти своих зубов, торчащих изо рта, обращенного ко дну, они щиплют растения, как жирные колючие гусеницы, и, по-видимому, именно они главным образом виноваты в том, что ниже литоральной зоны почти не видно водорослей. На островах Ближних каланы были полностью истреблены русскими охотниками за мехом в конце XVIII века. Здесь еще не восстановилась способная к воспроизведению популяция. По мнению ученых, именно этим можно объяснить, почему между морскими биоценозами у островов Ближних и в водах Амчитки наблюдается такая, резкая разница.

Иногда пернатым ныряльщикам удается поживиться любимым кормом каланов. Теперь известно, что Гаги и другие нырковые утки достигают внушительных глубин. У побережья Норвегии биологи засняли их на дне на глубине между 25 и 50 метрами, когда утки кормились червями, ракообразными и особенно икрой некоторых видов рыб, которая откладывается на дне в виде тонкого слоя. На такой глубине птицы, должно быть, торопятся, потому что вместе с рыбьей икрой они проглатывают песок и гравий. Известно, что в водах Амчитки гаги не гнушаются и морскими ежами, но употребляют их мало, и это вряд ли наносит ощутимый урон продовольственной базе млекопитающих. Кроме того, из-за плохой маневренности и, возможно, врожденной клаустрофобии птицы предпочитают кормиться в открытом море.

В тех местах, где каланы пожирают тонны ежей, водоросли растут пышно и густо. Этот факт, в свою очередь, дает повод к размышлению о том, что каланы играли важную роль в выживании гигантских млекопитающих из отряда сирен, питавшихся бурыми водорослями. Весьма вероятно, что леса водорослей пришли в упадок после погрома, учиненного над каланами, и морские коровы погибли от голода. Крупные заросли водорослей повышают биологическую продуктивность данного участка, дают приют самым разнообразным животным и обеспечивают стабильность биоценозов. Во владениях каланов обитает гораздо больше рыбы, чем на выскобленных морскими ежами участках дна. Питающиеся рыбой тюлени перебираются сюда и сосуществуют с каланами. Даже белоголовые орланы чувствуют себя лучше на островах, вокруг которых ламинарии процветают, чем в местах, где водоросли погибли.

Орланы на Алеутских островах питаются в основном рыбой. Последние наблюдения, сделанные на Амчитке, свидетельствуют о том, что эти свирепые птицы ловят в море детенышей каланов, когда матери оставляют их на короткое время на поверхности, чтобы нырнуть за кормом. Обычно орланы сидят на берегу, на высоком месте, подкарауливая момент, когда около маленького каланенка никого не будет, а затем устремляются вниз на свою жертву.

В отличие от тюленей и китов у каланов под их красивым густым водоотталкивающим мехом есть изоляционный слой воздуха. Это плюс высокая интенсивность обмена веществ при полном покое организма обеспечивает им чувство комфорта в суровых природных условиях. У них нет подкожного жира. Удивительный ценный мех этих созданий чуть не стал причиной их исчезновения, и, между прочим, он явился стимулом для ранних исследований побережья Аляски русскими. Во времена, когда охота на каланов достигла своего пика, район промысла простирался до Южной Калифорнии. Для преследования этих проворных животных в их густо заросшем водорослями царстве русские капитаны нанимали (чаще всего насильственно) алеутов с их байдарками (лодки типа эскимосских каяков) и увозили их в далекие края, например на остров Чэннел в районе Санта-Барбары.

Зимой для каланов опасны только самые суровые морозы. От них главным образом страдают лишь популяции этих животных в Беринговом море. Отсутствие открытой воды и корма для каланов губительно. Создается впечатление, что, подобно некоторым тюленям, они утрачивают чувство ориентации и уходят далеко от берега. Когда быстро формирующийся ледяной покров накрепко закрывает все трещины и проходы, истощенные животные в своих блужданиях иногда оказываются в нескольких километрах от берега. Многие при этом погибают.

Каланов часто называют „животные, использующие орудия", хотя остается неясным, как это соответствует уровню их интеллекта. (Они умнее собак?) На Алеутских островах каланы не удаляются от охраняющих их прибрежных зарослей ламинарий. Они никогда как будто не ныряют глубже 20 метров, хотя изобилие ежей и другой вкусной пищи заметно увеличивается как раз ниже этого уровня. В Калифорнии, однако, по сообщениям наблюдателей, они обычно достигают глубины 30 метров и более. Возможно, что поведение каланов определяет страх перед огромными хищниками. Заросли водорослей на глубине более 20 метров становятся не такими густыми, поэтому на Алеутских островах, где косаток больше, чем в водах Калифорнии, они придерживаются этой глубины.

Калан представляет собой хрупкий символ теплокровной жизни в северных морях. На Аляске эти усатые создания тесно связаны с ненадежной длинной и узкой полосой ламинарий, повторяющей контуры дикого побережья. В Калифорнии каланы существуют исключительно из милости человека. Незащищенные законом, они могут быть истреблены ловцами моллюсков, специализирующимися на добыче морского уха[39]39
  Морское ухо, или халиотис (род Hallotis), – примитивные брюхоногие моллюски с уплощенной уховидной раковиной. В местах обитания почти повсеместно являются объектом промысла. Ценится из-за высокого качества перламутра и как пищевой объект. – Прим. ред.


[Закрыть], в течение нескольких недель, но спасенные таким образом моллюски вряд ли будут заметны. Крупные экземпляры морского уха стали большой редкостью на всем побережье, а не только там, где живут маленькие группы каланов.