Текст книги "Сайфер: Владыка Падших (ЛП)"

Автор книги: Джон Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Одиннадцатая глава

Узел связи северной зоны

От беглецов ожидают бегства. Каждый слышал похожую историю о каторжниках, которым удалось ускользнуть из тюрьмы, преследуемых гончими, тяжело дышащих, тревожно оглядывающихся при каждом шуме. Так обычно происходит и охота. И мы ведь все знаем, чем она заканчивается? Настигнутую добычу ждёт лишь жестокий и кровавый конец. Нам всем знакома эта глава истории, мы ожидаем её услышать, знаем, как это происходит везде и всегда. Поэтому нам так и нравится другая история, та, которая никогда не оказывается правдивой. Рассказ о беглеце, благодаря хитрости, упорству и силе способном не просто ускользнуть от погони, но и однажды обрести прощение за все преступления. Вот такая история нашему виду по душе, ведь обещание надежды так заманчиво, пусть и неисполнимо…

В такой ли истории я оказался? Едва ли, согласись? Ведь я и не бегу. Я бросаюсь навстречу клыкам гончих. И у меня есть свои зубы.

Сгусток плазмы с воем несётся по пещере-залу и врезается в топливопровод. Красно-оранжевое пламя вспыхивает, расходится огненным шаром, а потом оседает, омыв самые своды. Отсветы падают на кровь и металл. От воплей содрогаются клубы дыма.

Здесь основной узел связи на этом ярусе дворца. Через него передают бесконечный поток сообщений гонцы, несущие свитки, инфопроводники и кодовые кристаллы. Вокруг виднеются плотные ряды столов, заставленных оборудованием. В узле обитает целый зверинец и людей, и существ, для которых передача потока данных – смысл бытия. В загонах ожидают сведущие в кодовых техниках посланники. Их ступни заменены пружинами, и сейчас они потягивают питательную пасту из трубок, набираясь сил перед забегами на сотни километров из одной части Дворца в другую. В клетках ждут приказа киберибисы, готовые по приказу вылететь с вставленными прямо в черепа инфокапсулами. Даже сейчас, когда Дворец оцеплен и находится на военном положении, здесь не умолкает работа. В любое время под сводами узла трудится не меньше семи сотен душ.

Мы обрушиваемся на них без жалости и промедлений. Единственное предупреждение – катящаяся волна взрывов и выстрелов. Стена в главное помещение взрывается, а затем мы врываемся в брешь и начинаем убивать. Нас восемь. Всего восемь. Жить сгрудившимся в узле сотням людей осталось недолго.

Вход в зал охраняет взвод солнечных гоплитов: пятьдесят солдат в позолоченной медной броне, шлемах с высокими гребнями, вооружённых широкоствольным лазерным оружиям. Достойный гарнизон, но мы – легионеры, постигавшие искусство войны с самого основания Дворца. Пятьдесят против восьми, пятьсот против восьми, пять тысяч против восьми… Не важно. У них нет ни единого шанса.

Мы здесь по двум причинам. Прежде всего, дело в тактике. Это – основной узел коммуникации целого отрога Дворца. Если мы уничтожим его, то лишим защитников возможности заметить нас и передать информацию. Но ведь этого недостаточно, не так ли? На самом деле, это мало что изменит. Дворец уже горит. Едва ли мы вызовем ещё большее смятение, чем ложные боги?

Нет, на самом деле расчёт именно на то, что кое-кто нас заметит. Хеккаррон, так недолго бывший моим тюремщиком, будет меня преследовать. Кустодии никогда не сдаются, не отрекаются от долга. Он будет искать меня и возьмёт с собой меч. Куда ещё он мог его отправить? Возможно, Хеккаррон или кто-то из его собратьев даже узнали природу носимого мной клинка. Поэтому он будет держать его при себе. И раз он будет меня выслеживать, то заметит, что кто-то уничтожил узел связи. Заметит, и ему хватит ума понять, что огонь разжёг я, и направится по следу. Вот и всё, чего я намерен добиться этой бойней. Осталось лишь разжечь пламя поярче.

Я шагаю по сцене разворачивающейся резни, и пистолеты в моих руках поют роковую песнь. С ужасом на глазах разбегаются писцы, страх виден и в глазах солдат. Но гоплиты всё равно бегут навстречу по проходу между хранилищами свитков, стреляя на ходу. Их выстрелы опаляют воздух и лобзают мои доспехи. Храбро. Очень храбро. Я спускаю курок, и мой пистолет извергает поток плазмы. Пламя испепеляет голову одного из замыкающих, а затем сжигает следующего. Затем грохочет болт-пистолет. Снаряд впивается в другого гоплита, резко оглядывавшегося. Заряд болта настроен на взрыв после двух попаданий. Он пробивает череп насквозь и сталкивается со стволом лазружья. Они взрываются вместе. Град осколков и белое пламя омывают разбегающуюся толпу. Один взмах косы уносит несколько душ, а я продолжаю стрелять, каждым выстрелом забирая всё новые жизни.

Что? Ты ведь не ждал от меня милосердия? Не думал, что я добр? Я не такой. Впрочем, в этой вселенной и нет невиновных. Вообще…

– Пожнём ваши души! – хрипит рядом Бахариил. – Сбережём ваши души!

Он двигается, будто на ломанной пикт-передаче. Истекает жёлто-зелёным сиянием, будто потом. Я вижу, как он поднимает руку и одним жестом обращает в пепел и шкафы, и прячущихся за ним людей. Слова произносит не только ртом, но и разумом, сотрясая полный кровавой дымки и изморози воздух. Тень тянется за ним, будто вздувшийся плащ. В её полумраке мерцают глаза и когти.

– Око открывается! – восклицает Бахариил. – И ала тропа!

Он содрогается, и реальность вокруг исчезает в потоке розового пламени и горящей крови.

Корлаил оборачивается к нему, прекращая убивать. Видит ли он то же, что и я? Чувствует, что грядёт? Он делает шаг навстречу к Бахариилу, возможно, собираясь его угомонить, и не замечает бросающегося на него врага.

– За Терру!

От боевого клича сквозь клубы дыма идёт рябь. И из пламени появляется воин. Он – вихрь, облачённый в жёлтый керамит. Его левый кулак окутан молниями, а наруч украшен гербом в виде сжатой обсидиановой перчатки. Он – Имперский Кулак, потомок тех, кто некогда стоял на стенах Терры и до сих пор служит преторианцами Тронного Мира. Я уже много тысячелетий не видел никого из их рода. И не думал, что увижу кого-либо из них сегодня. Ведь они все должны были быть на стенах, там, где бушует самая важная битва. Должны были, вот только случайности нет дела до закономерностей.

Имперский Кулак бросается прямо на Корлаила, стреляя на бегу. Взрывы сотрясают доспехи моего брата. Во все стороны летят осколки керамита. Корлаил не падает, но оступается, и это – вся нужная сыну Дорна брешь. Этот воин – ветеран, познавший искусство войны так, как может лишь отдавший себя пути служения плотью и кровью.

Корлаил успевает поднять меч, парируя удар, и они сходятся будто буря из стали и молний. Клинок сшибается со щитом, по пластили идут микротрещины. Имперский Кулак закрывается от ударов, а затем бьёт своим кулаком, будто тараном.

Латная перчатка встречается с клинком, и раскат грома гремит сквозь какофонию битвы. Воитель наседает, бьёт краем жёлтого щита прямо по шлему, раскалывая линзы. Корлаил заносит меч, который вот-вот обрушится, будто молния, а Имперский Кулак поднимает щит, готовясь отразить удар.

Вот какая картина предстаёт моему взгляду. Образ застывшей славы и безрассудства Империума, миг между опускающимся мечом и вздымающимся щитом. Два воина, один – старый, как сама война, другой – моложе, но проживший бессчётные жизни. Пламя погибели, вздымающееся за их спинами. Я вижу сквозь треснувшие линзы решительные глаза брата… И как Кулак готов отбить удар и нанести свой.

Этой битве не будет конца. Ни здесь, ни среди звёзд, ни в вечности. Ни одинокие воины, ни бесчисленные армии не прекратят сражаться. Так предначертано.

Но я никогда не любил судьбу, и моё терпение не безгранично.

Три выстрела. Первый сбивает Имперского Кулака с ног. Второй вскрывает сочленение его доспехов вокруг горла. А потом разряд плазмы в грудь прожигает его доблестные сердца. Я же сказал, моё терпение не безгранично. На миг, глядя на ещё падающий на землю труп доблестного воина, слыша вопли умирающих, я чувствую… удовольствие. Быть убийцей и проводником анархии приятно.

Только не говори мне, что ты удивлён.

Двенадцатая глава

Чертог разума Азхара

– Желаешь ли ты отпущения грехов?

В угасающем разуме Азхара царит тишина, и молчание – ответ смотрящему на моего брата Мордекаю. Азхар исчезает, образ его разума развеивается, будто туман по ветру. Он вновь предал, на этот раз меня. Похоже, что измена – не только решение, но и привычка.

– Отпущения? – вздыхает Азхар и усмехается. – И как ты себе это представляешь, Тёмный Ангел? Открытые мной тебе тайны лишь оттолкнули меня ещё дальше от искупления.

– Исповедуйся, – отвечаем ему бибиларий. – Взмолись о прощении. Прими свою судьбу.

И ведь он честен. В этот миг он бы отдал почти что угодно за согласие моего брата.

– Всё так просто?

– Да.

– Если бы это было правдой… – вокруг лишь пустота, похожая на лист бумаги, ждущий лишь поднесённого пера… или спички. Утих даже воющий психический ветер.

Это застывший миг, удар сердца, стук, ждущий своего эха.

Мордекай не знает, почему продолжает говорить. Ведь он уже получил всё, что хотел, и даже больше. Медлить не стоит… Тишина – не безмятежность, но иллюзия её.

– Ты ведь меня убиваешь, не так ли, Тёмный Ангел? – спрашивает Азхар. – Пески моего времени утекают.

– Да.

– Наконец-то, – кивает Азхар. – Знаешь, никто из нас не должен был выжить, мы все заслужили смерть. Хотя бы это даёт мне надежду. Надежду, что ты поймаешь его. Он сполна заслуживает такого прощения, как ваше.

Азхар отворачивается, и вновь видит перед собой призрак лесов Калибана. Дождь льётся на его лицо.

– Лучшие времена. Тогда, так давно… было лучше, чем сейчас.

Каких усилий стоит Мордекаю успокоить свои мысли ещё на миг? Что-то внутри него, в глубине его души меняется. Он знает это, пусть и не осознаёт причин.

– Хочешь сказать ещё что-нибудь?

Азхар улыбается в последний раз.

– Больше, чем ты когда-нибудь узнаешь.

А затем образ молодого воина в мантии исчезает, как и леса Калибана. Мордекай окидывает взглядом белую пустоту, а затем открывает свои глаза реальности.

Северная зона

Порывы дующего по канализации ветра несут жар, и пахнут совсем не лесом и не дождём. Мордекай отводит руку от лба и видит следы обморожения и на коже мертвеца, и на своих пальцах. Широко открытыми глазами Азхар смотрит в никуда. Мордекай глядит на него, чувствуя, как от психической отдачи по его мускулам пробегает лихорадочная дрожь. Стоящий рядом сержант ждёт.

– Он выдал что-нибудь?

– Он выдал всё, – Мордекай поднимается на ноги. Вокруг среди опустевших залов поют отголоски призрачных ветров. Откуда-то издалека доносятся выстрелы.

– Испепели тело и доспехи. Не должно остаться ни следа.

– Он сказал, что Сайфер…

– Сайфер хочет добраться до Санктума Империалис, брат. До самого Тронного Зала.

Что важнее, истина или то, вот что верят люди? Большинство из нас сказали бы, что правда важнее, ведь это слишком заманчивый ответ. Но правды на самом деле никто не хочет. Услышать истину всё равно, что узреть лик божий – на миг ты обретёшь чистейшее познание, а затем обратишься в пепел, уносимый навстречу забвению, не зная ничего и не видя. Нет, требующие узнать правду люди на самом деле хотят услышать что-то, что могут понять, что-то, что вписывается в их картину мира, что-то, что они могут хранить в мыслях будто святыню, молиться на неё, отрекаясь от страха перед превратностями обыденной жизни.

Предатель ли я? Один ли я человек или имя нам легион? Многими ли именами зовусь я или лишь одним? Алчу ли я искупления или воздаяния? Так приятно было бы выбрать что-то одно, и получить простое и ясное понимание где злодей, а где герой, где добродетель, а где грех, и всё в таком духе, не правда ли? Вот чего хотят люди, просящие сказать им правду. Они хотят услышать ложь, которая сделает весь мир проще.

Но ведь ты не такой, не правда ли? Ты знаешь, что просить стоит не рассказать тебе правду. А посвятить тебя в тайну.

Львиные врата

– Думаешь, убийцы сдержат слово? – спросила Анция.

– Да. Они принесут меч, как и обещали.

– Но они не позволили нам самим унести его.

– Вряд ли оружие вообще было в башне. У них есть и другие места для хранения орудий убийств. Они доставят меч, но не раньше, чем приготовят ловушку.

– Впрочем, они следуют за нами. Скрытно, держа нас под прицелом.

– Естественно. Чего ещё ты ожидала?

Прислушайтесь. Не к тому, что говорят страж и прорицательница. К их страхам, пониманию. Прислушайтесь. Оно уже близко. Внемлите и услышите…

Хеккаррон и Анция находятся в центральной пересадочной пещере Львиных Врат, когда приходит сообщение. Сигнал гудит в шлеме Хеккаррона. Звук испорчен треском помех, но достаточно ясен. Вокс-сеть кустодиев до сих пор работает, в отличие от большинства систем во Дворце. Едва. Он поднимает руку, призывая Анцию помолчать пару минут, пока он не обдумает услышанное и не решит чего говорить.

– Произошла атака на узел связи в северной зоне, – сообщает он, опустив руку. – Выживших нет.

В пересадочной пещере почти пусто. Остановились и тележки, и макрогрузовые тягачи. Не видно привычных толп грузчиков, стражей и чиновников. Лишь горстка людей со страхом в глазах ютится на краю платформ и у врат. Порывы ветра проносятся через открытые путевые проходы. Анция и Хеккаррон остановились здесь на пути из Двора Ассасинов, ожидая вызванный стражем гравитанк. Анция закрывает глаза, обдумывая услышанное. Мысленно она пытается сшить воедино воспоминания и видения.

– Это был он. Сайфер.

– Но он пытается найти меч, – с искренним смятением отвечает Хеккаррон. – И такой переполох никак этому не…

А вот и оно. Откровение.

– Если только… – глаза Анции мечутся по опустевшей платформе, но видит она не её, а свои мысли и возможные будущие. И проблески грядущего ужасают. – Если только мы не ошиблись. Если только его цель не что-то другое.

– О чём ты?

– Те образы, которые наполняли его разум в заточении…

– Меча?

– Да. Он думал лишь о нём.

По щеке её течёт пот, глаза закрыты. Воздух вокруг содрогается от разрядов молний. Мысленно она не просто видит психоактивный образ, запечатлённый в моей камере, но переживает его, протягивает воспоминания сквозь варп, превращая его не просто в отголосок прошлого, но связующую нить с ним. Она вновь видит меня, сидящего за решёткой. Видит отражающийся так ясно и чётко в моих мыслях меч.

– Тревога о клинке отражалась даже в камнях, к которым он прикоснулся. Он словно был всем… Но… – Анция вздрагивает. Она так близка к понимаю того, о чём я тебе не рассказал. – Только что если всё это было ложью?

Её мысленный взор отворачивается от образа меча к призрачному отражению моего лица в тот миг. И она видит, что я смотрю на неё из прошлого. Улыбаясь.

– Он знал, что мы придём, – шепчет прорицательница. – Неважно как, но знал. И он оставил образ меча как приманку. Мы ошиблись, он идёт не к клинку. А к чему-то другому…

Вот и оно.

Ожидал ли ты это услышать?

Обиделся, что я не сказал тебе правду? Если так, то зря. Сам ведь понимаешь, не стоит просить о том, чего не можешь получить.

– Куда? Куда он направился? – спрашивает Хеккаррон.

Вокруг Анции начинает собираться буря, кружится вихрь, сдирающий краску с колонн и подпорок. На другой стороне платформы старший чиновник косится на неё, а потом начинает кричать. Её разум отправился в странствие по иным мирам, тропам будущего и отголоскам грядущего. Её орден ведь не спроста именуют прорицателями рока. Остальные их способности полезны, интересны, но предвидение ещё не случившихся событий это сам смысл существования сих провидцев.

– Он направляется…

И она начинает видеть. Свеч, меч, кто-то опутанный золотом и проводами, человек, склонившийся перед ним, меч в руках, сломанный меч, меч, что никогда не сломается, глаза, открывающиеся на лице, которое на самом деле череп, закрытые глаза на застывшем лице, которое не шевелилось уже десять тысяч лет, образы, наслаивающиеся друг на друга в призрачном свете и сиянии грёз. Она видит…

– Будущее и раскалывается, и повторяется.

– Куда пойдёт Сайфер? – спрашивает Хеккаррон, уже зная ответ. Слыша его в отзвуках из глубин страха, которого лишён. – Скажи, если видишь.

– Это невозможно. Будущие сходятся воедино, но каждый миг ведут к одному из двух путей. А их должно быть так много… Должно…

– Анция, ответь мне.

Она не хочет отвечать. Она готова встретить ужасы, способные соокрушить любого человека, но в этот миг она видит как всё сужается до одного мгновения, единственного выбора, рассекающего время пополам. Но также она и в самом деле может ответить на вопрос Хеккаррона, поскольку видит, куда всех приведёт история.

– В Тронный Зал. К Императору, он хочет добраться до Императора.

– Не может же он серьёзно…

– Может, – отвечает она, ошеломлённая прозрением. – Свет Трона, да поэтому он вообще прибыл на Терру. Мы посадили его в темницу там, куда он и хотел попасть. Он знает путь к Внутреннему Святилищу… Нашёл его. Путь, незнакомый даже нам…

– Где?

– Я… я не могу разглядеть…

– Ты должна!

– На Пути Мучеников… Что-то, что-то произойдёт там… но неясно что…

Она ещё не договорила, а Хеккаррон уже бежит, и гравитанк устремляется в ночь.

– Возвращайся в Темницы, авгур, – бросает он, запрыгивая на танк с края платформы. Анция всё ещё дрожит, мощь видения истекает из неё разрядами тока. Она слышит приказ, но хочет попросить Хеккаррона подождать, ведь чувствует что-то ещё, что-то едва различимое на краю воспоминаний, но затем прозрение ускользает, а гравитанк исчезает во тьме.

Имперский дворец

Под пеленой бытия скрыт иной мир. Уверен, вы это слышали подобное выражение раньше, ведь это такая удобная метафора как для великой лжи, так и для настоящей истины, или для чего, то может быть и тем, и другим. Но в Имперском Дворце это не просто метафора, а самая что ни на есть настоящая реальность. Ведь Дворец является не просто комплексом зданий, а скорее шрамом, затянувшимся над историей. Историей Империума, человечества, всего, что раздавлено бременем прошлого.

Позволь, я покажу тебе.

Мы начинаем высоко в ночном небе. Под нами покоится Терра. Изгибы её лица усеивают огни. Свет жилых кварталов размером с древние империи, лагерей пилигримов, что окаменели до состояния скалобетона, дворцов администраций, за один день поглощающих миллионы тонн пергамента и чернил. Рядом с этими огоньками виднеются петляющие по земле пожары. Свет замаран огромными клубами дыма. В их тени умирают люди. Сотни тысяч душ становятся пеплом, крича, моля о пощаде перед последним вздохом.

Впрочем, в этом мире каждый день умирают миллионы. Угасают от голода в звездоскрёбах. Погибают под ножами бандитов. Гибнут от болезней, от загрязнённой среди просочившихся до костей. Никто не замечает их, мир не содрогается на небесной оси от их кончины. У повседневных трагедий слишком много причин, да и их самих слишком много, и потому вселенная не может относиться к ним иначе, чем с жестоким безразличием. Но умирающие в пламени пожаров и битв в эту ночь… их смерть заметят. Варп поёт от боли, гнева и отчаяния. Вдали от Дворца люди сжимают молитвенные свитки и просыпаются, дрожа от страха. Дрожь бьёт весь мир, её чувствуют все цепляющиеся за его поверхность души.

Почему? Почему эта бойня сотрясает бытие, почему оно замечает смерти столь же многочисленные, как и те, что остаются забытыми каждый день?

Потому, что в этот раз причин их смерти и мучений не много, но лишь одна, потому, что их забирает война, война, которая может стать началом конца всего сущего.

Мы движемся в видении, притягиваемые Имперским Дворцом. Он обладает собственным притяжением. Неодолимо привлекает к себе разумы. Он – континент крупнее многих выкованных древними полководцами царств и империй. Пройдя сквозь атмосферу, мы видим, что рассеянные огни Дворца подобны звёздам, утянутым с небес на землю. Он настолько огромен. Ты же задумался, как мы и Тёмные Ангелы Мордекая можем охотиться и скрываться в священном сердце Империума? Как мы можем продолжать сражаться незамеченными никем? Дело в том, что Дворец не является ни зданием, ни даже городом. Здесь есть целые кварталы из складов. Складов, в которых лежат груды давно сгнившей еды и бумаги, и растут огромные грибные леса. Храмовые комплексы, посвящённые святым, о которых никто не помнит, и в их залах веками не ступала нога людей. Целые дома, набитые доверху лучинами, записывающими устройствами и сборщиками отходов. Всё это можно найти лишь в крупице Дворца. Колосса, кажущегося с небес таким притягивающим взгляд. Но когда мы оказываемся на уровне высочайших башен, то нашему взгляду открывается прежде незаметная в сиянии гниль.

Ты летишь навстречу окружающим Внутренний Санктум башням и куполам, а навстречу тебе будто ножи тянутся каменные и бронзовые шпили. Ты видишь их все: Десять Рассветных Башен, Чёрное Аббатство, Бастион Магна. Краем глаза заметны пылающие вдали пожары. Ты чувствуешь в ветре порывы дыма. И вот уже ты пролетаешь мимо высочайших башен. И видишь запятнанные сажей стёкла, проблески морд гротескных статуй и проносящихся мимо горгулий.

Видишь облюбовавшие древние камни стаи ворон. Видишь сквозь дыры в прогнивших крышах великие залы, где теперь собирается лишь дерьмо птиц-падальщиков. Видишь оскал черепа человека, что забрался так высоко, чтобы увидеть солнце, и теперь, век спустя, от него остались лишь высохшие обглоданные кости.

Пике продолжается, и сейчас больше похоже на обычное падение в распахнутые каньоны между зданиями. Ты летишь мимо балконов, мостов, паутины проводов, что тянется через разломы, словно связывая огромные здания воедино.

Ты уже видишь людей, сотни, возможно тысячи бегущих по дорогам и мостам. Здание горит. Здание размером с гору. Пламя пылает в самом его сердце, сжигая накопившиеся за тысячелетия записи. Оранжевые языки огня вырываются из распахнутых ртов, а некогда жившие внутри исполина население разбегается. Ты видишь, как спотыкается старик, и крепче сжимает в руках дитя. Высоко над ним начинает трещать шпиль дома, чьи кости расплавляет пламя. Начинают падать обломки. Старик ускоряет шаг, спеша вместе с потоком, текущим по мосту. Возможно, он и ребёнок выживут, а возможно и нет. Ты не можешь ничего сделать. Остаётся только наблюдать.

И вот ты пролетаешь мимо, падая так глубоко во мрак, что от неба остаётся лишь неровная полоска. А затем исчезает и она, остаётся лишь тьма. Краткий миг абсолютного мрака, пока ты проходишь сквозь крышу Проспекта Вознесения, видишь статуи, смотрящие на последних сопровождаемых солдатами чиновников, бегущих прочь. И все они исполнены страхом. На бюрократах кольца и цепи, дорогие настолько, что за них можно приобрести космолёты или выкупить целые планеты. Они прожили здесь целую жизнь в мире из камней, праха и позабытых воспоминаний. А теперь они чуют дым, чувствуют жар пламени изменений. И это пугает.

Ты летишь мимо них, погружаясь в слои скалобетона и воспоминаний, мимо залежей мавзолеев и костниц. Падаешь через озёра отравы, скопившейся в пещерах. Погружаешься в глубины эпох, раздавленных под гнётом прошедших историй. Здесь под поверхностью мира таятся города, города, чьи храмы и улицы затоплены чёрными водами. Там обитают и люди, и охотящиеся на них создания, покоятся трупы богомашин, скрыты пути и двери. Здесь можно найти неведомые никому тайны, ведь у корней мира ничто не исчезает навсегда, хотя и может быть позабытым…