Текст книги "Сайфер: Владыка Падших (ЛП)"

Автор книги: Джон Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Семнадцатая глава

Чертог разума Хеккаррона

Хеккаррон лежит на неровных чёрных камнях под красным небом, и несомая волнами вода брызжет на его лицо. Он поднимается на ноги, видит, что одет в золото и языки пламени. Оглядывается по сторонам. В небе клубятся облака, подсвеченные пламенем и сгущённые дымом. Море тянется от скалы до самого чёрного горизонта. Его волны вздымаются, чёрные воды омывают обсидиановые скалы и тенистые ущелья. Он чует соль и что-то неуловимо знакомое, что-то… металлическое. Волна вздымается над морем и разбивается о скалу. Воды холодят его кожу. Он поднимает руку, тянется к лицу.

– Тебе это кажется, – раздаётся хриплый голос.

Хеккаррон резко оборачивается. В трёх шагах позади него стоит высокое создание, закутанное в чёрные одежды, будто всасывающие весь свет, и лицо его – жёлтый череп. Оно выглядит как Тета, Глас Двора Ассасинов.

– Здесь нет ничего настоящего.

– Это предсмертная грёза, – говорит себе Хеккаррон.

– Грёза… – повторяет создание, не соглашаясь, а скорее как эхо.

– А ты – лишь призрак, рождённый моим разумом, – добавляет кустодий, повернувшись к Тете.

– Призрак…

Создание склоняет голову, но не говорит больше ничего. Оно не кланяется, а продолжает наблюдать. Хеккаррон отворачивается от него, всматривается в море, скалы и небеса.

– Мне нужно вырваться отсюда. Если я ещё могу дышать, то должен и пробудится. Встать. Идти и…

– Ты должен остаться, Хеккаррон-Эгеон-Катафра-Алапурна-Тамбрион, – прерывает его видение.

Хеккаррон вздрагивает, слыша своё полное имя. Щурится, глядя в провалы черепа. Солёный ветер хлещет рваные складки плаща.

– Это место – иллюзия. Долг ждёт меня в реальном мире.

– Это не иллюзия. Это грёза.

Хеккаррон не двигается. Он умён, но быть умным не значит знать всё, и за все прожитые годы он не может вспомнить ни единого сна. Его собратья не видели снов с тех пор, как Император занял Своё место на Золотом Троне. Хеккаррон читал о снах, слышал рассказы о них и знает достаточно, чтобы иметь хоть какое-то о них представление. Но идея – лишь подобие настоящего явления. Так что Хеккаррон не знает, что призрак лжёт ему. Это не грёза.

– Я должен пробудится. Встать.

– Ты должен увидеть…

– Должен…

– Увидь же.

И грёза меняется вокруг образа Теты. Море отшатывается от взмывающего к небу острова из чёрного камня. Хеккаррон смотрит ввысь, и видит пробивающую облака молнию. Вокруг вспыхивает белый свет. Его наполняет боль.

– Ты должен увидеть…

Ослепительное сияние угасает. Повсюду вокруг сияют звёзды. Огненные опалы, вшитые в чёрное шёлковое полотно. На миг всё кажется спокойным и безмятежным. А затем среди сияния возникает трещина. Из неё сочится тошнотворное мерцание, истекает, будто кровь из пулевой раны.

– Око Ужаса… – шепчет Хеккаррон. Звёздный клин вращается, будто нож в ране. Хеккаррон не может ни говорить, ни двигаться, ни даже закрыть глаза. Нечто алое течёт во тьму, вокруг диска Галактики расползается огромная кровоточащая улыбка. Красное сияние течёт всё дальше, не останавливаясь, пожирая звёзды, пока не остаётся ничего, кроме алой скверны и её смеха в ушах кустодия.

А потом опускается тишина. Красные небеса отступают. Теперь вместо звёзд вокруг Хеккаррона виднеются башни и купола, каменные горы и статуи. Порывы ветра выносят прах из разбитых дверей и треснувших окон. В тенях белеют кости. Хеккаррон замирает. Ему знакомо это место, знакомо так, как может быть знакомо лишь тому, кто десятилетия охотился на этих улицах. Впрочем, город вокруг выглядит иначе, словно сон о настоящем дворце, угасающее воспоминание о чём-то ещё не произошедшем… или сон.

– Грёза…

– Неизбежность, – говорит Тета. Призрак Гласа Бездны стоит прямо за спиной кустодия, и ветер всё так же шевелит чёрную накидку.

– Нет, этому не бывать. Этого не произойдёт.

– Надеждами и мечтами был выложен наш путь к этому будущему, – качает головой видение. – Из тысячелетия в тысячелетие мы бились против него. И до сих пор не победили.

Хеккаррон отворачивается и шагает вперёд. Он не знает, почему, но чувствует, что должен увидеть, притаился ли в кошмаре и его истинный страх. К ступням липнет пепел и прах цвета ржавчины.

– Другие уже видели это место, шагали по его улицам и залам, – шепчет ему Глас. – И чем мрачнее становятся времена, тем больше людей оказываются здесь. И видят грядущее. У него есть имя… Ты ведь его знаешь?

Хеккаррон знает. Он читал доклады инквизиторов. Ознакомился с засекреченными архивами. Слушал допросы так называемых еретиков и святых. Он знает, где оказался.

– Град Опустошённый, – неохотно отвечает он.

– Именно так.

Видение Теты согласно склоняет голову и шагает вслед за Хеккарроном по каньону из полуразрушенных домов.

Я никогда не был в Граде, лишь слышал о нём из уст и сломленных, и слишком вменяемых людей. Это тень, существующая в мире, где встречаются сны, видения и кошмары. Град одновременно существует и не существует на самом деле, это не-место, пункт назначения, в который ещё не прибыли. И я рад, что не видел его. Мало кто хочет увидеть воплощённую истину.

– Умоляю…

Хеккаррон останавливается и оглядывается, услышав в шелесте ветра…

– Голос.

– Да, – кивает Тета.

– Умоляю…

Но кустодий не двигается. Не хочет. Не хочет на глубочайшем уровне своего бытия. После долгого промедления он заставляет себя шагать дальше сквозь прах. Город нависает над ним, и черепа скалятся ему из гор костей. Попавший на язык прах на вкус как ржавчина. Как железо. Как кровь.

Он поворачивает за угол, и путь завершается. Замирает, увидев открывшееся ему. Стоящий позади призрак вздыхает… или посмеивается.

– Видишь…

И он видит. Перед ним на каменном троне сидит человек. Обтягивающая череп кожа и волосы выцвели от времени. Пурпурная мантия разорвана. Обхватившие подлокотники трона руки больше похожи на паучьи лапы. Сам трон прост и ничем не украшен. Он стоит прямо посреди разбитой площади. И трон, и сидящий на нём человек кажутся взгляду Хеккаррона такими маленькими, но при этом будто наполняют собой всё сущее. Незнакомец на простом каменном кресле – величайшее и самое ужасающее создание, которое когда-либо видел кустодий.

Он опускается на колени, не понимая, дело ли в почтении или же в шоке.

– Этого… не может быть…

– Может и будет.

Порывы ветра становятся всё сильнее. Красно-охряная дымка скрывает башни. И тогда незнакомец на троне поворачивает голову. Медленно. Взгляд его чёрных глаз суров. Хеккаррон пытается отвернуться, но не может, и затем человек на троне поднимает морщинистую руку и протягивает к нему.

– Умоляю… – это предсмертный стон, полный боли, жизни, ускользающей из самой вечности.

Расстояние между ними сминается в точку, и рука смывается вокруг протянутой ладони Хеккаррона. Пальцы рассыпаются в пепел. И старик на Троне, и видение Града Опустошённого исчезают среди облаков праха. Остаются лишь он и человек в чёрном. Взгляд немигающих глазниц черепа направлен прямо в глаза кустодия.

– Теперь ты видишь?

Хеккаррон кивает.

– Да, – теперь он понимает, что одновременно и видит сон, и нет. Он знает то, что прежде не понимал. – Город – то, чем станет Империум, станет Император, станет всё.

Призрак Теты склоняет голову набок, будто видя нечто заметное лишь ему.

– Но неизбежно ли это?

– Думаешь, я могу дать тебе ответ? – спрашивает видение. – Открыть тебе истину?

– Да.

– Тогда ты знаешь, кто я такой, – говорит незнакомец.

– Да.

Ах… А ты знаешь? Подозреваешь? Можешь представить, что происходит? Сейчас нам придётся отвернуться, не услышать этот ответ, сохранить тайну. Произошло ли божественное вмешательство или мы наблюдали лишь бред умирающего воина? На самом деле нам лучше не знать. Лучше продолжать гадать, правда это или ложь. Кто скрывался под маской Теты? Был ли город и фигура на Троне видением умирающего Императора или мороком, сотворённой варпом из страхов человечества? Всё это происходило на самом деле или нет?

Ну… существуй ответ на эти вопросы, он был бы тайной. Вместо неё я открою тебе правду. Смотри и слушай.

– Ты должен кое-что узнать, – говорит Хеккаррону тот, кто лишь кажется Тетой. – И кое-что сделать.

А затем смертоликий незнакомец объясняет это кустодию. И на миг, прекрасный золотой миг, всё произошедшее обретает смысл. Хеккаррон склоняет голову.

– Ты хочешь знать больше, – продолжает дух. Хеккаррон качает головой, но это был не вопрос. – Хочешь. Хочешь узнать, зачем всё это.

– Да, – наконец, признаётся ему кустодий.

Череп молча глядит на него. А затем незнакомец отворачивается и поднимает руку, и видение раскрывается, будто дверь нараспашку.

И Хеккаррон видит. Видит всё.

Возможно, он видит как воин в чёрных доспехах обнажает меч и разит короля на золотом троне. Возможно, он видит как ночной бродяга преклоняет колени и протягивает меч отцу, склонив голову в знак покаяния и мольбы. Как свет вспыхивает в ночи и устремляется к звёздам. Или же как те же самые звёзды тускнеют и угасают. Возможно всё это и много чего другого. Не знаю. И я не хочу этого знать.

– Хеккаррон!

И тогда он слышит крик. Голос Анции.

– Хеккаррон!

И он снова падает. Летит прочь из видений о пламени и злате, всё ниже и ниже к каменным плитам, где кровь растекается вокруг его тела и скапливается во рту.

Путь Мучеников

– Хеккаррон, – зовёт его Анция, присевшая рядом. Она сняла с него шлем, прижала пальцы к его лбу. Её руки покрыты изморозью.

В воздухе пахнет дымом и озоном.

– Я… – хрипит кустодий. – Я видел…

– Ты жив, всё остальное не важно.

– Это был не сон. Я видел…

– Знаю. В конце я была рядом, в твоих мыслях.

Их взгляды встречаются.

– Это было…

– Видение. Они не являются истиной. Поверь мне.

– Видение Его.

Лицо Анции мрачно.

– Твои раны… близость смерти раскрывает многие страхи, даже у таких как ты.

Опустившееся молчание гремит от невысказанного бремени правды. Кустодий тяжело поднимается на ноги. Клочья засохшей крови и осколки брони падают на землю. Его лицо – месиво из заживающих ран. Один глаз скрыт за куском измочаленного мяса. Даже пропитанная божественной силой плоть может истекать кровью.

– Твои раны… Не стоит…

– Ты можешь сейчас взглянуть в будущее? – спрашивает Хеккаррон.

Анция открывает рот, желая возразить, но умолкает. Её взгляд скользит по изувеченной чёрно-золотисто-кровавой статуе. Как он ещё стоит? Почему он не падает? Хеккаррон – живой образ долга, исполнения которого требует от Своих подданных Император, и цены их верности.

– Я посмотрю.

Она прижимает руки к кровавым камням. Открывает разум потоку варпа. Капли крови поднимаются в воздух. Глаза белеют, кажутся грязными льдинками. Она глядит… или пытается. Вокруг возникают и исчезают призраки грядущего, бесплотные, рассыпающиеся.

– Я не вижу ни одного ясного пути. Лишь скорые или далёкие бедствия. Император мёртв, Империум в огне, но… я не вижу, какой путь ведёт куда, и даже не вижу один это путь или множество.

Хеккаррон кивает и поднимает копьё, надевает шлем. Он отворачивается и идёт во Внутренний Санктум через открытые врата.

– Что ты будешь делать?

– То, что должен.

Восемнадцатая глава

Внутренний Санктум, Мост Вознесения

Мордекай вновь парирует удар. От сшибшихся клинков брызжут искры и разлетаются молнии. Кружащаяся сталь, грохот, отточенные лезвия мелькают так быстро, что глаз едва может уследить. Это бой до смерти. Разум библиария, всегда бывший его истинным оружием, кипит. Доносящиеся от Золотого Трона предсмертные крики оглушают. Он знает, что умрёт, что погибнет от клинка своего Падшего родича, даже не узнав его имени.

От удара Корлаила меч Мордекая летит вниз. Тёмный Ангел отражает следующий выпад, но лишь едва. Он пятится по мосту. Слышит, как вокруг и над ним от утёсов отражается эхо выстрелов. Мой брат чувствует, что скоро бой закончится. Он предвидел слабость Тёмного Ангела, но Мордекая убьёт не она. А ошибки. Сотни оплошностей в выпадах и рубящих ударах, в хватке на рукояти и взмахах клинка. Каждая из них неуловима даже для космического десантника. Так проявляется разница в мастерстве с теми, кто благодаря владению клинком пережил целые жизни простых смертных. Каждая оплошность незначительна. Незаметна. Но вместе их достаточно, чтобы склонить чашу весов.

– Вы – неверные сыны Льва! – рычит Мордекай, а Корлаил бьёт вновь, со всей силы, а затем быстро, как молния, и так же стремительно меняет ритм ударов. Серебряный стержень воли Мордекая направляет его психосиловой меч в той же мере, как и мускулы его руки. Библиарий ясно слышит вой мёртвых. Почти может разобрать, что они вопят. Похоже, они зовут его…

– А ты предал своих братьев, – отвечает Корлаил.

Он бьёт вновь, вновь и вновь, с каждым ударом тесня Мордекая. Тот пытается сделать ответный выпад, но Корлаил уже измерил способности врага, и теперь готов резать. Окутанная молниями сталь впивается в левое бедро библиария. Тёмный Ангел падает на колени, из раны брызжет кипящая кровь, омывая треснувший керамит.

– Мордекай! – это кричит Нариил. Сержант бежит по мосту на помощь.

Корлаил взмахивает мечом быстрее, чем когда-либо смог бы библиарий. Теперь это смертельный удар. Лезвие летит вниз, будто топор палача. Мордекай успевает лишь посмотреть в глаза моего брата. Почувствовать жалость своего убийцы.

– Корлаил, – говорит Тёмный Ангел.

Глаза – зеркало души. Имени достаточно, чтобы на миг остановить выпад. Лишь на миг. Но его достаточно, чтобы Мордекай ударил своим мечом. Омытый психическим пламенем клинок рассекает керамит над рёбрами. Сталь впивается в грудь моего брата. Лезвия пронзают лёгкие и сердца.

Корлаил кашляет кровью. Мгновение он будто висит на клинке, всё ещё подняв свой меч. А затем Мордекай наполняет клинок своей волей. Психическое пламя разрывает доспехи, сжигает плоть, оставляя лишь пепел. Мордекай тяжело поднимается на ноги и окидывает стены каньона взглядом. Под шлемом не видно его оскала. Библиарий – сдержанный человек, но в этот миг чувствует лишь бешенство. Чувствует, что лишился чего-то важного, возможно чести. Он глядит на стены каньона, видит нацеливших на мост своё оружие Падших и поднимает меч. Переполняющие Мордекая гнев и стыд изливаются из острия потоком раскалённого добела пламени.

Жар такой, что плавятся камни. Колонна психического пламени расширяется, расходится палящей стеной. В бездну летит настоящая лава, в небесам взмывает раскалённый газ. В пекле видны тела. Мои Падшие братья, которым не хватило ни стремительности генетически изменённых тел, ни крепости брони.

Кто-то из них ненавидел меня, кто-то боялся, а кто-то по глупости следовал за мной. Я не буду оплакивать их смерть. Но отомщу за неё.

Стена огня исчезает. Мордекай дрожи, истекает потом. Боль так сильна, что он почти ничего не видит. Библиарий срывает шлем. Сейчас он слышит лишь вопли, кажущиеся в обыкновенно тихом сознании такими громкими…

– Брат-библиарий? – Нариил стоит рядом, держа оружие наготове и ища взглядом цели. Из обречённого отряда уцелел только он. Славный воин, верный, сильный, преданный своим клятвам. Кивком он показывает на останки Корлаила.

– Это был он? Сайфер?

Мордекай изгоняет из своих рук серебряный огонь, моргает, видя перед глазами лишь чёрные точки. Сержант настороже, не сводит со стен каньона взгляда, готов к бою.

– Я… – стонет Мордекай. – Нариил. Надо…

– Брат? – сержант косится на Мордекая. Бросает быстрый взгляд, на долю секунды его внимание обращено не на окружающий мир. А затем на месте его шлема и головы остаются лишь клубы дыма и пепла. Колени подгибаются, и он падает замертво.

Я выхожу на мост, держа в опущенных руках пистолеты.

От охладителей плазмы идёт пар.

Мордекай вскакивает. От одного взгляда на меня перед его глазами проясняется.

– Ты… – шепчет он, чувствуя узнавание, пусть мы никогда и не встречались прежде.

Я останавливаюсь. Между нами лишь двенадцать шагов. Где-то там в лабиринте Дворца к нам бегут солдаты. Вскоре мост будет кишеть и кустодиями, и ауксилариями, и рыцарями. Но пока слишком рано. Сначала должно пройти это мгновение, пока Мордекай собирается с силами, а я неподвижно стою, ожидая.

– Спрашивай, – наконец, говорю я. – Ты ведь жаждешь знания. Просто спроси.

Мордекай трясёт головой, но он и в самом деле хочет узнать правду.

– Зачем ты пришёл сюда? – спрашивает он.

– Кто-то должен был.

– Здесь тебя ждёт лишь смерть, Падший. Уцелел лишь я, но я справлюсь. Ты перебил моих братьев, – цедит он. О, он и в самом деле зол. – Ты…

– Но ведь на самом деле ты хочешь сказать другое… – перебиваю его я.

Гнев Мордекая силён, но верность долгу и обучение сильнее.

– Покорись, – говорит он. – Взмолись о прощении и тебе будет даровано искупление.

– Да, – медленно киваю я. – Время пришло, – В тишине слышен лишь шёпот ветра. – Так чего же ты медлишь, брат?

Шелест воздуха так… прекрасен. В этот миг всё находится в равновесии. На задворки истории отступают и будущее, и заключённый в прошлом смысл, остаётся лишь запах дыма и вспышка. Два болт-снаряда ласкают воздух пламенем, летя прямо в…

Вспышка молнии. Запах озона…

Гром…

Выстрелы так и не попадают в цель. За долю секунды они пролетели лишь половину пути, но Мордекай успел сковать меня цепями из молний.

– Ты не вернёшься в оковы, ждущие тебя в наших подземельях, – рычит Мордекай. – Ты сгоришь здесь, перед очами отвергнутого тобой Трона.

– Скажи… хочешь… – с трудом говорю я… – узнать правду?

– Ты – лживый змей.

– Просто загляни в мои мысли. Там скрыта истина. Моя исповедь.

Ему следовало быть осторожней, не так ли? Не следует просить открыть правду, ведь даже если бы она и существовала, такое знание принесёт лишь скорбь. Впрочем, Мордекай как и все новорождённые сыны нашего отца, не может удержаться от тяги к тому, что стоило бы отвергнуть.

– Покажи мне, – говорит он.

И…

Мы с тобой оказываемся здесь, в этом мгновении. Я рассказал тебе истину и показал.

Теперь я встаю, освободившись от чародейских оков. Подхожу ближе. Поднимаю пистолет. Некому меня остановить. У тебя не хватает воли. Всё внимание поглощено рассказом. Ожиданием развязки.

Вот она. Я – последний странник, и это конец истории.

Не стоило тебе всматриваться в бездну времени. Не стоило желать узнать истину. Любопытство тебя и сгубило. Желание узнать то, что должно было остаться тайной, удержало твой меч, пока разум просеивал в поисках истины всё, что я тебе поведал. В последние мгновения ты наверное гадаешь, было ли всё это правдой. Думаешь, чья же эта история, если она и не моя, не твоя… Нет, это бремя с твоей души мне не снять.

Понимаешь, все хотят узнать правду…

Но спрашивать всегда стоит не о ней, а о тайнах.

Я опускаю пистолет. Передо мной лежит труп эпистолярия Мордекая, и кровь растекается по камням. Я смотрю вверх, туда, где оставленные пламенем в скалах раны всё ещё истекают пеплом и раскалённым камнем. Среди обломков видны другие тела, кто-то уже пал и исчез во мраке бездны. Уцелел лишь я. Призрачный ветер развевает складки плаща. Тяжёлый меч давит на плечи, движется, пока я убираю пистолеты.

Я поворачиваюсь к такому далёкому концу моста.

– Ты не пройдёшь, – говорит мне Хеккаррон. Хранитель Темниц стоит на краю бездны, преграждая мне путь. Он сжимает в руке поднятое копьё. Его доспехи покрыты трещинами и запёкшейся кровью, лицо изувечено недавними ранами. Но он продолжает стоять, неподвижно, наготове. Страж гробницы сломленного бога. Я смотрю на кустодия, а он – на меня.

– Я знал, что увижу здесь тебя.

– Ты не мог знать.

– Тебя или кого-то похожего.

– И вот я и здесь, – чуть кивает мне Хеккаррон, соглашаясь.

– Я отдал ради этого пути всё, – качаю головой я, слыша в своём голосе усталость.

– Да. Но мне предстоит исполнить долг до конца, и ты не пройдёшь.

– Так пусть всё будет так, как должно.

Мы продолжаем стоять, но дело не в готовности, а в размышлениях. Я гадаю, стоит ли убить Хеккаррона, он – смогу ли я?

– Я знаю, куда ты идёшь, – говорит Хеккаррон, – и догадываюсь о причинах.

– Ты не можешь этого знать.

– Не так давно ты спросил меня, хочу ли я узнать тайну, а теперь я должен сказать тебе кое-что, то, что ты должен услышать.

– Я пройду. Долг обязывает тебя попытаться остановить меня. Выживет лишь один. Вот единственный важный ответ. Какие слова могут это изменить?

– Ещё рано, – говорит Хеккаррон.

Я моргаю. Кустодий молча ждёт, слыша в ответ лишь стук своего сердца.

– Это послание?

Хеккаррон склоняет голову набок.

– Теперь выбор за тобой. Внемли этим словам и уходи или продолжи путь.

– Ты – кустодий-тюремщик, ты не можешь просто взять и отпустить меня.

– У меня есть долг, и есть тот, служение кому превыше всего.

Я медленно киваю, и затем, чувствуя бремя, от которого так и не освободился, склоняю голову.

– Ещё рано… – шепчу я себе.

Я опираюсь на ногу, готовясь сделать шаг. Хеккаррон крепче сжимает копьё.

А затем я отворачиваюсь и иду по мосту прочь. Через пять шагов я останавливаюсь и поворачиваю к кустодию скрытое капюшоном лицо.

– Скрыться отсюда будет нелегко.

– Уверен, ты справишься, – отвечает хранитель. – Что такое ещё один шаг, после такого долгого пути?

Я медлю, размышляя, а затем иду дальше, унося во мрак громадный меч. Хеккаррон не сводит с меня глаз, пока я не исчезаю в тенях. И чувствует, как внутри него расползается холод. Смерть, сдерживаемая так долго, растекается по крови и сухожильям. Мускулы замирают. Перед глазами всё темнеет. Из убивших его несколько часов назад ран в доспехи с последним ударом сердца вытекают последние капли крови.