Текст книги "Сайфер: Владыка Падших (ЛП)"

Автор книги: Джон Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Вокс-система в кабине катера ещё работает. И когда Мордекай уже собирается уйти от обломков, из неё раздаётся треск и шипение. Он замирает, оглядывается, а потом подзывает воина по имени Эгион[21]21
  Эгион – город в Греции, столица Ахейского Союза.


[Закрыть], брата-специалиста по сигнумам. Эгион вставляет в вокс-систему провод и подключает к боку шлема другой конец. Он отделяет сигнал от помех, и на линзах шлема мерцают отображаемые данные. Остальные Тёмные Ангелы ждут, не сводя глаз с раскинувшегося вокруг огненного кольца опустошения. Времени у них немного. Арбитры заметят, что один из их катеров сбит. Спустя считанные минуты здесь будут и другие. Опасность не в том, что братья Мордекая могут проиграть бой. Нет, они опасаются, что кто-то поймёт, что во Дворец пробрались космодесантники, которых тут быть не должно. А когда поймут, они станут не охотниками, а добычей. После этого вероятность раскрытия их личностей будет только нарастать, а возможность успешного завершения охоты – убывать. Поэтому им нужно уходить от места крушения, не медлить.

Мордекай наблюдает за небом. На востоке виднеются вспышки выстрелов, омрачающие небосвод. Он гадает, не стоял ли на этом самом месте кто-то подобный ему на заре Империума, глядя на такое же пламя битвы.

– Это сигнал тревоги, – сообщает ему Эгион, отключая провод, и отворачивается от вокса. – Закодированный на вокс-сеть кустодиев и арбитров этого участке Дворца. Произошёл побег из Темниц. Кто сбежал не указано.

– Сайфер, – шепчет Мордекай.

– Возможно, возможно и нет, – возражает Нариил.

Мордекай ничем не объясняет свою убеждённость. Потому, что не может. В это мгновение он уверен во всём. Без явной причины, но совершенно. Будто вой умирающего ветра прошептал ему истину, и унёсся прочь, смеясь.

– Это он.

– И как мы его найдём? – спрашивает сержант. – Теперь Владыка Падших скроется, а мы не можем искать его по всей Терре, нас раскроют.

– Он не сможет выбраться из Дворца на севере, – отвечает Мордекай. – Индомиторские укрепления[22]22
  Индомиторский бастион – место действия рассказа «Покои в конце памяти», где Дорн вспомнил и благополучно забыл две погребённые тайны, одна из которых может быть связана с Испивающими Души.


[Закрыть] всегда были лучшими, и сейчас там идёт битва.

– Он и прежде скрывался под плащом войны.

– Но сейчас не рискнёт, и это слишком очевидно. Нет, сперва он попытается попасть в другую секцию Дворца.

– Тогда он пойдёт на значительный риск.

– Такова его природа, но опасности также таят и возможности. Он сможет выбраться из Дворца в любом направлении или уйти на дно и скрыться.

– Что едва ли сулит для нас лучший итог, чем путь через северную стену.

Мордекай молчит. Он роется в воспоминаниях человека, которым когда-то был, позабытом опыте, на который никогда не думал положиться вновь.

– Если он пойдёт на юг, то ему придётся пересечь Келдронов Разлом, и через него проходит немного путей, по которым можно проскользнуть незамеченным.

Нариил не отвечает. Он не знает, о чём говорит Мордекай, но доверяет библиарию. Настолько, насколько один из Тёмных Ангелов вообще может доверять другому.

Мордекай направляется прочь от разбившегося катера, сперва шагая, а затем переходит на бег. Братья следуют за ним. Он прозорлив, и в этом случае инстинкты и доводы разума подсказали верный вывод. Конечно, я ещё этого не знаю, я даже не знаю, что он на Терре. Но скоро узнаю, ведь мы направляемся навстречу первой из двух наших встреч.

Седьмая глава

Темницы

Среди тёмных камер утихают последние порывы бури. Львиная доля вырвавшихся из оков пленников либо уже схвачена, либо пала от рук Хеккаррона и прочих Хранителей Теней. Но не всех чудовища, способных однажды принести конец света, удалось сковать вновь. После царившей разрухи некоторые камеры так и остались пустыми. Сломавшие цепи твари бежали из узилищ. И среди беглецов были те, кто прибыл в Темницы последними и пробыл в них меньше всех прочих. Одиннадцать воинов в старых чёрных доспехах, мои братья и я. И наше исчезновение тяготит Хеккаррона сильнее, чем любая другая часть грянувшего в эту ночь града бедствий.

– Что ты видишь? – спрашивает он прорицательницу, стоящую рядом с ним в моей бывшей камере.

– Слишком много, – отвечает она. – Мне нужно… Хеккаррон, всё это место просто кишит отголосками. Ох… и они так сильны… Я…

Она умолкает, закрыв глаза трясущимися веками. Хеккаррон ждёт, глядя на кружащие вокруг Анции обсидиановые сферы. В его сознании точно так же кружат мысли и тревоги. Он внял предупреждению, и теперь его подозрения постепенно сменяются убеждённостью – верой в то, что она права, и что мельком увиденный ей проводник грядущей погибели это я.

Мой побег уязвил бы его гордость… если бы кустодий вообще задумывался о таких чувствах. Но они не важны. Не для него. Стража тревожит лишь то, что из-под его надзора ускользнула возможная угроза всему, что он поклялся беречь. Возможно, ты ожидал, что Хеккаррон будет бегать по Дворцу, преследуя меня, будто пёс, взявший запах. Но он – совсем не такой обыденный противник. Он безжалостен, неумолим и столь же осторожен, сколь и стремителен. Он знает, что лучше всего в охоте помогает знание, куда направляется добыча. И поэтому он и привёл в мою камеру Анцию, Прорицательницу Рока.

Она открывает глаза. Вздрагивает.

– Что ты можешь мне рассказать? – спрашивает её кустодий.

Анция опускается на колено, чтобы приложить к полу ладони. Её способности – плод и врождённого таланта, и отточенного мастерства. Как и следует ожидать при слове «прорицатель», в основном они связаны с вглядыванием в варповы отголоски грядущих событий. Конечно, на такие возможности претендуют целые легионы пророков и ворожей. И некоторые даже не зря. Однако Прорицатели Рока – не обычное колдуны, гадающие на удачу. Благодаря целеустремлённости и концентрации они на голову выше тех, кто обладает поверхностным провидением. Авгуры и не пытаются объять взглядом все будущие события, их взор направлен лишь на те, что связаны с одной-единственной живой душой… духом Императора Человечества. Каждый из них является псайкером ранга примарис. Они способны расщеплять материю, прозревать прошлое после одного лишь прикосновения к предмету и вырывать мысли из слабых разумов. И то, что всё это для них несущественно, само по себе является свидетельством их могущества.

В этой части комплекса действуют и обереги, и нуль-генераторы, но сейчас, в этой камере, они отключены. Варп вновь впустили. Кружащие вокруг ведьмы сферы покрываются изморозью. Её лицо дёргается. Всё тело бьёт дрожь. Из глаз начинает сочиться призрачный тусклый свет.

– Он сидел здесь. Он… он ждал. Я вижу… вижу…

– Что ты видишь?

– Лучше я покажу.

Анция поднимает ладони, вытягивает из пола видения. Они застывают в воздухе, прозрачные, дрожащие. Среди них и я, призрачный отголосок того, каким я был несколько часов назад, сидящий, скрестив ноги и закрыв глаза. Позади меня виднеются другие очертания, возможно являющиеся просто моими тенями, а возможно и нет, а за ними – размытые образы: фигура со сломанным мечом в руке, король на троне, рыцарь, спящий на каменном ложе. Они развёртываются бесконечным парадом. Все они затуманены, так, будто показывают нечто, происходящее совсем не в Темницах, но в неведомых далях, в неизведанные времена. На глазах Хеккаррона они меняются, то исчезают, то появляются.

– Что это такое? Это ведь не видения того, что здесь происходило. Это его мысли?

– Нет. Это неисполнившиеся судьбы. Я никогда ещё не видела ничего подобного. Его будущее словно одновременно предначертано и постоянно переписывается. Некоторые из этих событий ждут в его будущем, но с каждым мгновением меняется то, какое из них вероятнее всего станет настоящим.

– Разве таковы не все будущие? Любой выбор открывает дверь к одному из путей и закрывает другое. Таково было прозрение квантовых мудрецов в далёком прошлом[23]23
  Квантовая запутанность – явление, при котором квантовые состояния двух или большего числа объектов оказываются взаимозависимыми и изменение параметра одного объекта мгновенно приводит к изменению второго. Что занятно, само наблюдение за квантовой запутанностью меняет состояние, происходит упомянутый выше эффект наблюдения.


[Закрыть].

– Да, но дело не просто в разветвляющихся последствиях. Приглядись.

И Хеккаррон вглядывается в видения, и своим взглядом и умом, таким отточенным и острым, видит то, что упустил прежде.

– Это цельные и различные грядущие, оставшиеся, будто ещё не решено, что именно произойдёт, словно ветви будущего не рассыпались, а остались. Он не идёт к цели, а следует по нескольким путям одновременно. Он несёт будущее с собой.

– Пока что, – кивает Анция. – В какой-то момент они рассеются, и останется лишь одно, истинное.

Она вздрагивает, и призрачные образы мерцают, угасая. Прорицательница поднимает побелевшие от изморози руки. На лице от усилий и концентрации остались глубокие морщины, но она не вешает нос, а встаёт. Лёд на полу и стенах начинает исчезать.

– Увиденная мной угроза связана с этим местом, она начинается здесь…

– Все ли будущие таят угрозу Первейшему?

– Не знаю.

– Куда он направляется? Ты это поняла?

– Не знаю, куда именно, но я видела, что занимало его мысли всё время заточения, – в воздухе сгущается образ. Он висит, поворачивается и мерцает, выдавая им и себя, и меня.

– Меч, – задумчиво говорит Хеккаррон.

– Он всё время думал о нём. И теперь ищет его, будто отец потерянного ребёнка.

– Когда мы его арестовали, с ним был меч. Огромный клинок, едва ли подходящий даже воину такой стати. Редкое и причудливое оружие, это мы поняли, даже не вынимая его из ножен.

– Куда вы его отправили? – спрашивает Анция.

– В безопасное место.

– Тогда нам лучше его забрать, хранитель Хеккаррон.

– Почему же?

– Возможно, нам и не найти его в лабиринте Дворца, но если этот меч будет в твоих руках, нам и не придётся. Он сам нас найдёт.

Ах да… меч. Не мой, пусть я и носил его на протяжении долгих жизней. Необыкновенное оружие, выкованное для одной цели, но сейчас следующее к другой судьбе. Гадаешь, почему я не упомянул его раньше? Извиняться за это не буду. Все мы храним свои тайны, и я не писатель этой истории, а лишь рассказчик. И потому клинок лишь теперь становится стержнем происходящего. Давай немного о нём побеседуем?

В конце концов, меч и вызывает у людей столько же вопросов, сколь и его носитель. Гаданий. Теорий. Страхов. Поэтому сперва вернёмся к истинам. Я – носитель меча. Клинок висит на моей спине потому, что от острия до навершия он длинной с меня самого. И он скрыт в ножнах. Навершие – заострённое, способное крушить кости и лицевые пластины, и пустое внутри, созданное таким для равновесия. Крестовина выкована из сплава золота и адамантия. По обе стороны от выбеленного черепа распростёрты красные крылья. Этот меч не спутать ни с чем. Таковы истины, то, что можно увидеть и пощупать.

Что же до клинка? Что можно сказать наверняка о клинке, не покидавшем ножен? И здесь мы прощаемся с истинами, ведь я ни разу не обнажал меч. Во всяком случае, на глазах у других. Если я когда-либо доставал его и смотрел на него… на длинный язык металла, обоюдострый клинок с долом, тянущимся от рукояти до острия… и никто другой этого не видел, можно ли считать, что я его обнажил? Считают ли упавшего замертво одиноким и забытым человека мёртвым или живым? Или и тем, и другим?

Думаешь, я обнажил его? А это важно? Конечно важно. Ведь важно всё. Каждая деталь. Думаешь, было бы важно, окажись обнажённый клинок не обоюдострым мечом рыцаря, но клинком с лишь одним острием… острием из отполированного серебра, блестящего на опалённом металле, непроницаемо тёмном как безлунная ночь, где вместо звёзд мерцают сигилы, обещая смерть… оружием, выкованном для чернокнижника? Много бы это изменило? Думаю, ты уже понял ответ.

Но клинок сломлен. И это ещё одна история, гуляющая и среди моих последователей, и среди преследователей. Непрощённых и Падших. Ведь про их рассказы и догадки я и говорю. Кроме них кто-то знает, что я вообще существую? Кому-то есть дело? Вот это вопрос, достойный размышлений. Сломанный клинок, некогда цельный, разбитый на войне, жаждущий, чтобы его перековали… Метафора, прекрасно описывающая две части легиона Тёмных Ангелов: тех, кто пал, и тех, кто остался верным. Представьте, что две половины соединятся вновь, конечно же, ради достойной цели. О да… за факелом такой историей не жаль и пойти во тьму. Правдива ли она? Да. Все такие истории правдивы, даже если не являются правдой.

Что приводит нас прямо к вопросу о том, чей же это меч… Не мой. Думаю, с этим мы все можем согласиться, не так ли? Есть… разные возможности, и за каждой таятся следствия.

У Льва Эль'Джонсона, моего генетического отца, был меч. На самом деле, за годы сражений бок о бок с нами он пользовался многими. Одни подходили к определённым стилям боя, другие – привлекали своим символизмом. Однажды я видел, как Лев прорвал строй со щитом и булавой в руках. Сама мысль, что примарх мог носить одну и ту же броню и сражаться одним и тем же оружием на протяжении веков на тысячах полей брани… смехотворна. Впрочем, не важно, что у него было так много оружия. Ведь когда я говорил, что у него него был меч, то имел в виду лишь один: Львиный Меч. Бледный огонь[24]24
  Шекспир «Тимон Афинский»: «Луна – это наглый вор, И свой бледный огонь она крадёт у солнца».


[Закрыть] в его сердце, взмах его – последний вздох. Меч палача. Меч короля. Тот самый меч. Тот ли это клинок, что я храню?

И если так, что это значит? Хочу ли я убить человека, или же дело в том, что символизирует Львиный Меч? Возможно и то, и другое…

Склониться перед Императором. Протянуть Ему меч. Попросить о прощении. Попросить об исцелении.

Встать перед Императором. Направить на него меч. Обвинить Его в Его преступлениях против человечества. Вонзить клинок в труп.

Думаю, Львиный Меч подошёл бы для обеих целей. Но ведь есть и другие возможности…

Желания искупить предательства, как и самого предательства, не бывает без предателей и преданных. Что если меч это вовсе не клинок моего генетического отца, но оружие, которым его пытались убить? Повергатель тиранов. Наполненный отголосками силы старше и примархов, и Империума. Смертоносец, орудие ненависти и возмездия. Меч Лютера. Оружие не полубога, а человека, выкованное, чтобы убивать богов и их потомков.

Но возможно, что и это не правда. Что если важен не сам клинок, а то, что он можешь рассечь, что он может открыть? Непрощённые хранят свои Клинки Грехопадения, и каждый из них – и оружие, и ключ. Отпирающий все заточённые в их крепости тайны. Что если это один из них? Безымянный собрат мечей, носимых магистрами и гроссмейстерами Тёмных Ангелов? Меч, что способен отпереть двери к самой важной тайне, о которой не знают даже они. Это возможно, не правда ли? С чего бы ещё мне хранить клинок и всюду носить с собой, не сражаться им? Ну что же ещё может стоить всей этой крови и мук?

Уверен, ты уже знаешь ответ…

В этой вселенной действительно ценны лишь тайны.

Восьмая глава

Келдронов разлом

Пока Хеккаррон беседует с Анцией, я и мои братья бежим по лабиринту Дворца. Мы облачены в доспехи и вооружены, и в ушах наших ещё звенит грохот выстрелов. Наконец, пройдя последний метр в километровом туннеле, мы видим из его распахнутого в насмешке щербатого рта перед собой каньон и два его потрескавшихся скалобетонных склона.

В какой-то момент за прошедшие века сдвиг тектонических плит расколол эту часть Дворца, отчего теперь сквозь неё протянулась бездна. Над нами, под нами, пред нами… повсюду виднеется пчелиный улей из разбитых комнат и коридоров. С верхних уровней водопадом льётся жидкость. Где-то над головой я вижу проблеск чего-то, что может быть лунным светом. Мы останавливаемся на самом краю обрыва. Высоко над нами протянулись мосты, видны огни едущих машин и спешащие в панике люди. Глядя наверх, я слышу треск далёких выстрелов и вижу вспышки. Что-то взрывается у нас над головами, так далеко, что я едва слышу громовой раскат.

– Се – рана в теле мира, оплакивающего падение царствий, – бормочет Бахариил, вглядываясь во мрак.

– Как всегда поэтично, – фыркает Азхар, – но что нам теперь делать, идти назад, а? Что, брат Сайфер, в твоих планах, как и в земле, нашлась большая дыра?

– Там есть мост, – говорит Корлаил. – Посмотри вниз, он где-то в полукилометре под нами. И по нему никто не идёт.

– Так он разрушен, – возражает Азхар. И он прав, полкилометра заржавевшего железа и износившихся несущих тросов над бездной не внушают доверия. – Может нам проще сразу прыгнуть, а?

Я обдумываю все возможности. Их не много. Выстрелы доносятся издалека, будто сдавленные смешки.

– Рискнём, – наконец, говорю я.

Даже Меченосец не оспаривает решения. И мы начинаем спускаться к мосту. Я не замечаю взгляды наблюдавших за мостом Нариила и Мордекая… но они там, на другой стороне.

– Уверен, что они пойдут здесь? – спрашивает сержант.

– Ни в чём нельзя быть уверенным, – отвечает Мордекай. – Но вероятнее всего пойдут они именно здесь.

– Если так, то мы сможем отправить их обратно во тьму первыми же выстрелами. Мост и так почти обвалился. Пара подрывных зарядов и ракета в слабое место…

– Можем, но тогда никто не найдёт искупления. Ни они, ни мы.

Тёмные Ангелы вновь умолкают. Они ждут, не сводя глаз с разбитого моста над бездной. С тех пор, как они покинули запретную зону, космодесантники прослушивали каналы связи, а брат-библиарий похищал тайны всех разумов, к которым мог прикоснуться незамеченным. Они – опытные охотники, и потому составили карту и сами выбрали место встречи со своей добычей.

– Вижу движение, – докладывает по воксу один из Тёмных Ангелов. – На другой стороне разлома, двести метров над мостом и спускаются!

– Принято, – отвечает сержант. – Ждите приказов.

Мы делаем первые шаги через бездну. Мы идём осторожно, по двое. Я жду, наблюдаю. От падающих сверху капель вокруг собирается туман. И у меня чешется затылок. Нахмурившись, я вглядываюсь во тьму на другой стороне провала.

– Что-то не так, господин? – спрашивает меня Корлаил.

Я не отвечаю. Бедный, верный, раскаявшийся Корлаил. Ведь он тоже это чувствует. Что-то надвигается. Что именно, не знаю ни я, ни кто-либо из моих братьев, но мы все это чувствуем. Мы, Падшие, ускользали от охотников на протяжении целых жизней смертных, и поэтому в каждом из нас появилась инстинктивная осторожность. Так почему же мы не остановились и не сошли с этого пути? Потому, что мы спешили, потому, что инстинкты иногда ошибаются. Хорошее объяснение, не правда ли? Конечно, возможно у меня были и другие причины. Возможно, что я лгу тебе… А пока же я вижу, как идущие впереди братья доходят до центра скрежещущего моста.

А над ним клубится туман. Я слышу, как скрипят натягиваемые ветром тросы. Перестрелка на верхних ярусах утихла.

– Господин? – снова спрашивает Корлаил.

– Пора.

И я шагаю по мосту, а Корлаил следует за мной. С каждым шагом по его доспехам бренчат десятки ключей. Мы не спешим. Оружие в ножнах и кобурах. И тогда-то Мордекай и видит меня в первый раз.

– Это он… – шепчет библиарий.

И ему не удаётся скрыть благоговение из голоса. Ведь для Внутреннего Круга я – не просто добыча. За столько веков тень неуловимого странника омрачила их мысли. Теперь я – алеф[25]25
  А́леф – первая буква еврейского алфавита.


[Закрыть] в их поисках искупления, мой образ и имя олицетворяют всё, что они ненавидят, о чём надеются и чего боятся.

– Это и в самом деле он, сам Владыка Падших…

– Он почти у середины моста, – замечает Нариил. – Приказывайте, брат-бибиларий.

Лицо не сводящего с меня взгляда Мордекая суровеет.

– Взять его.

Первая ракета ударяет по мосту в десятке шагов позади нас. Взрыв разрывает металлические тросы и настил. Потом грохочут выстрелы, раздаётся ответный огонь, и во мраке вспыхивает пламя новых взрывов. Мост содрогается и раскачивается под ногами. Опоры на одной стороне раскалываются. Мы бежим, стреляя в неизвестных врагов. Истерзанный металл вопит. Я вижу, как кто-то выдвигается на позиции на склоне впереди, на них силовые доспехи, а в руках одного из них, чей шлем окутан призрачным сиянием, меч. Он будто собирается спрыгнуть прямо на мост. Смотрит прямо на меня….

И я чувствую в этом взгляде и ненависть, и изумление, и благоговение. Они здесь.

Это может показаться невероятным, но они здесь. Тёмные Ангелы. Ожесточённые сыны нашего отца. В глубине души я понимаю, что, разумеется, всё это было неизбежно. Предначертанное будущее неотвратимо. Мы можем попытаться избежать его. Попытаться встретить его раньше, на своих условиях, сойти с уготованного пути, но оно всё равно настигает нас.

– За Льва! – кричит Корлаил. Мы бежим. Все. Азхар сжимает в кулаке булаву, и на его открытом лице виден оскал. Меч Корлаила – застывшая молния, выкованная из стали. Голубое пламя окутывает обнажённые кулаки Бахариила и пылает в его глазах. Мы все бежим по содрогающемуся мосту. Я уже ясно вижу охотников, преграждающих нам путь и ждущих на склоне. Трое уже на мосту, стреляют, сжимают окутанные энергией клинки… чёрные доспехи скрыты рясами кающихся грешников, пистолеты каждым выстрелом разгоняют мрак, и они быстры. Знаешь, если бы ты взглянул со стороны, то не сразу бы понял, кто из нас Падшие, а кто Непрощённые.

+ Подчинитесь и обретёте искупление+ – гремит в наших разумах крик Мордекая.

Искупление… как заманчиво. И ведь они его обещают честно, от всего сердца, но предлагают то, что не могут дать.

Я убиваю первого из Тёмных Ангелов. Три выстрела. Болт выбивает оружие из рук. Второй бьёт в нагрудник, отбрасывая его назад. А потом разряд плазмы испепеляет голову пытавшегося встать космодесантника. Мгновение. Даже мгновения не потребовалось мне на то, чтобы выхватить пистолеты и выстрелить. И Тёмный Ангел падает замертво. Он – первый из убитых мной братьев Мордекая, первый, но не последний.

Удивлён? Зря. Я ведь не из ангелов, созданных из милосердия.

Смерть брата на миг ошеломляет Мордекая. Он уже охотился на моих сородичей прежде, но не был готов ко встрече со мной. Впрочем, он быстро приходит в себя. Библиарий направляет потоки варпа, мысленно протягивает к нам руки.

Мои конечности обвивают оковы из невидимой энергии. Мчавшийся за мной в бой Корлаил замирает, оплетённый телекинетическими путами. По рушащемуся мосту растекается изморозь, воздух наполняется тусклым сиянием. Мордекай сжимает наши тела в призрачных кулаках. Он страдает, с каждым услышанным душой воплем в его разум будто впиваются раскалённые иглы. Но это стоит того, чтобы удержать нас на месте, ради этого он снесёт любые муки. Он слышит последние крики духов, исчезающих в Золотом Троне, и вой бушующей на той стороне бури.

– Разбейте… мост… – приказывает он.

Со склона летит ракета. Она врезается в мост, раздирая последние опоры. Обломки падают в бездну. Но мы остаёмся там же, где были, пусть под нашими ногами больше и нет опоры. Телекинетическая хватка удерживает нас на месте. Слабые духом бы сломались от такого бремени. Но душа Мордекая сильна, и путы его не ослабевают.

А затем сознание Бахариила врезается в разум Мордекая, будто кулак в кольчужной перчатке. Пламя бушует повсюду вокруг моего брата. Его доспехи – чёрный силуэт посреди бушующего огненного вихря.

– Красно лезвие клинка, – восклицает он, – и сверкает пылающее небо!

И Бахариил притягивает к себе падающий, но ещё не исчезнувший из виду мост. Навстречу нам летят каменные блоки, искорёженные балки, тросы и железные брусья скручиваются в виадук.

Мордекай отшатывается, крича от боли. Мои сабатоны сталкиваются с взлетевшими камнями.

Призрачные змеи извиваются среди треснувших блоков и ржавого металла. Я вновь бегу, и братья следуют за мной. Бахариил воспарил над бездной, будто пылающий ангел.

На уступе над нами Мордекай падает на колено. Под доспехами его тело истекает кровью. Он хотел взять нас живыми, забрать с собой навстречу допросам, исповеди и бессмысленному отпущению грехов перед смертью. Да, хотел он этого, но раз желаемое невозможно, то он сделает то, что должно. Не даст нам скрыться.

– Открыть огонь! – кричит он.

Засевшие на склонах каньона Тёмные Ангелы начинают стрелять. Ракеты, плазма и град болт-снарядов рассекают мрак. Ракета разрывает почти добежавшего до края моста Кхаила на части. Во все стороны летят клочья мяса и осколки брони. Он даже не успевает закричать, а затем исчезает во тьме. На нас вновь обрушился огненный дождь. Его капли – выстрелы, и сходятся они вокруг Мальхиила. Он исчезает. Ещё одного из наших братьев больше нет, он сгинул под раскаты барабанной дроби взрывов.

Снаряд ударяет в мой наплечник и взрывается. Шлем сотрясают поцелуи осколков. Я шатаюсь, едва не падаю на мост, удерживаемый вместе лишь колдовством. Смерть так близка. Я вижу стволы болтеров, вижу, как сжимаются на курках пальцы тех, кто хочет отправить меня во мрак.

Но я не умру в эту ночь.

Бахариил возносится над нами, сверкая, как падшая звезда, бросившаяся обратно в небо. Он содрогается. Вокруг него всё быстрее кружат обломки. Истекающее из его раненной души пламя ослепляет. Бахариил и просветлён, и нечист. Как же часто он становился наши спасением…

Его вновь трясёт, а затем каменная буря устремляется вперёд быстрее звука. Осколки впиваются в доспехи, пробивают линзы, давят тела. Мы, я, Корлаил и Азхар уже добрались до края моста. Я убиваю ещё двух Тёмных Ангелов, одного из милосердия, другого из злобы. И вот мы вырвались из засады и уже бежим по туннелю. Азхар медлит, стреляя в воина, который пытается подняться на ноги. Нас осталось девять. Если бы Тёмные Ангелы не хотели взять нас живьём, то погибло бы больше… Такова расплата за гордыню. Мордекай и его уцелевшие воины преследуют нас. Бахариил то ли парит, то ли ковыляет рядом. Окутывающее его варповское пламя угасает. Проход начинает осыпаться.

А Меченосец отстаёт, отстреливаясь от Тёмных Ангелов.

– Азхар! – кричит Корлаил. – Довольно!

– Ты – трус и глупец, брат! – отвечает ему Азхар.

И когда он наполовину оборачивается, чтобы презрительно что-то процедить Корлаилу, на нём вновь смыкается телекинетическая хватка. И рывком утягивает навстречу року. Проход между нами рушится, ревут истерзанные камни.

Корлаил оборачивается и бросается к новой стене, ища путь назад, не обращая внимания на стучащие по наплечникам и шлему камешки. Все мы останавливаемся. Ведь теперь нас ещё меньше. Лишь восемь рыцарей Калибана всё ещё странствуют в поисках отпущения грехов.

– Азхар! – кричит Корлаил, но лишь грохот обвала ему ответом.

– Боги одарили нас всей милостью, какой могли, – хрипит Бахариил, измотанный, уставший. – Время суть песок, утекающий сквозь пальцы. Нас следует бежать, если мы ещё хотим жить.

– Азхар – наш брат, – огрызается Корлаил. – И мы поклялись, что не дадим никому из нас попасть в лапы Непрощённых.

Хотел бы я, чтобы все мы были такими, как он, верными, преданными до самого конца. Но это не так.

– Азхара больше нет, – говорю я, – и нам надо идти дальше.

Опускается тишина, слышен лишь скрежет и стук камней.

Корлаил смотрит на меня. Красные как угли линзы его шлема мерцают во мраке.

– Такова твоя воля, господин?

– Да.

И мы бежим.