Текст книги "Джон Френч - Ариман: Неизмененный (Ариман)"

Автор книги: Джон Френч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Члены Круга хранили молчание, но под этим молчанием Азек ощущал противоборство мыслей и чувств. Из-за защитных чар, наложенных на собрание, Ариман не мог прочесть их размышления и эмоции, но ему того и не требовалось – они были такими же, как у него, когда он понял, что придется сделать.

– Если мы потерпим неудачу… – медленно произнес Гильгамош, поочередно взглянув на каждого. – Если мы потерпим неудачу, то наш легион останется сломленным и мертвым. Утешат ли кого-то остатки ложной славы? – Он посмотрел в глаза Ариману и склонил голову. – Просперо сгорит, а мы восстанем.

Азек вспомнил эти слова и почувствовал, как время и пространство распрямились и изогнулись вокруг его души. У него за спиной полыхал костер Просперо, на который он не озирался. Калейдоскоп цветов кружился все быстрее и быстрее, а далекая точка света стала белым кругом, около которого безостановочно вращалось, и вращалось, и вращалось бытие.

– Мы восстанем, – сказал он и склонил голову.

Секундой позже за ним последовали остальные, и один за другим раздались их голоса, каждый громче предыдущего:

– Мы восстанем.

– Мы восстанем.

– Мы восстанем.

И воспоминание о голосах его братьев стало ревом в душе Аримана:

– Мы восстаем!

И все остановилось.

Ктесий падал без движения. Время треснуло, словно лед под ногами, и он утопал в вечности. Освещение коридора за дверью в зал, очертания Жертвенника и Игниса уносились вдаль. Гул корабельной палубы превратился в единственную сжатую ноту вибрации.

Он падал и падал, и ничто не прекращалось.

Время стремительно потекло снова. Ктесий выдохнул. В уши вонзился вой сирен. Он инстинктивно потянулся разумом и застыл, когда его воля погрузилась в ничто.

– Мы пересекаем мост между мирами, – прорычал Игнис.

– Благодарю за констатацию очевидного, – огрызнулся Ктесий и, опершись на посох, поднялся. – Сколько у нас времени?

– На этот вопрос нет логичного ответа.

– Прежде чем мы выйдем на другой стороне.

Игнис пожал плечами:

– У меня нет ответа.

Ктесий ругнулся и направился к коридору.

– Пошли за мной, – сказал он.

– Это мой корабль. Им командую я.

– Ты выбрал не самое лучшее время, чтобы вспоминать о главенстве, – выплюнул старик. – Если на борту остались враги, разберись с ними.

– Введен чрезвычайный режим. Если угроза еще остается, нам следует…

– Нам следует достичь посадочных палуб. Где бы ни закончилось это субъективное путешествие, мы должны быть готовы к бою, иначе будет уже неважно, чей это корабль.

Игнис смолчал, и Ктесий подумал было, что тот собирается возразить, но мгновение спустя магистр Разрухи двинулся за ним сотрясающей палубу походкой.

– Ты прав. Наше расположение в образе должно быть верным.

Корабль отмечал их шаги сполохами красного и желтого.

Ктесий начал бормотать цепочки слогов. В памяти поднялись заключенные в клетки части демонических имен. Он взглянул на Атенеума, которого продолжал держать Жертвенник. Где-то на задворках разума старик все еще ощущал, будто падает без движения.

Перевертыш мчался по сходному трапу, сжимая в каждой руке по оружию смертных. Сигнальные лампы окрашивали воздух стробирующими красно-желтыми вспышками. Сзади раздавался рев орудийного огня. Он слышал запинающийся лай болтерных ответов и мягкие громыхания взрывов, когда снаряды попадали в цель.

– Они приближаются, капитан, – проскрежетал голос из вокс-приемника в его шлеме: Кадель, сержант почетной гвардии Умиэля и единственный живой из его отделения.

Живой… до чего странное слово. Перевертышу было любопытно, что же оно означает на самом деле. В варпе все было просто: гам ничто не было живым, ничто не было мертвым.

Они находились во внутренностях того, что Умиэль считал бы вражеским кораблем. Капитан Сангвиновых Ангелов, будь он здесь, не знал бы, что этот корабль зовется «Слово Гермеса», как и то, что он носит это название с тех пор, как выскользнул из своей колыбели над Юпитером, не говоря о том, что когда-то имел честь доставить примарха IX Легионес Астартес на встречу Магнуса Красного. Но Перевертышу были известны все эти факты – и многие другие. В определенном смысле он бывал здесь прежде. Но теперь все это не имело значения, важно было лишь то, куда ему предстояло попасть, в кого ему предстояло попасть. Они с кораблем неслись сквозь варп, подталкиваемые погребальным костром Просперо. И когда он достигнет точки назначения, Перевертыш должен быть готов.

В коридор вышла огромная фигура. Мигающий свет блеснул на хромированных пластинах и вспышкой выхватил визор. Поверх брони создания натянулась кожа, когда оно подняло оружие. Перевертыш бросился на пол. Из ствола вырвалось копье молнии. Воздух вспыхнул от жара. Перевертыш стремительно поднялся и врезался в фигуру всем корпусом. Это было металлическое существо, состоявшее из поршней и приводов, но с искрой сознания внутри – киборг. Оно отскочило, выпрямилось и, завыв поршнями, прыгнуло опять, по его телу заплясали электрические щупальца. Перевертыш метнулся в сторону, когда по переходу протрещала очередная молния. Дальше по коридору доносились выстрелы – там Кадель стрелял по другим целям.

Киборг с шипением двинулся вперед. Его голова повернулась. Визор, прикрывавший лицо, был из полупрозрачного серебра. Изможденное лицо под ним выглядело мягким, будто у утопленника, слишком долго пролежавшего в воде. По каждому дюйму его корпуса вились узоры из тонких, с волосок, золотых линий. Перевертыш ощущал, как в его естестве скользит варп.

Он открыл огонь из болтера. Три снаряда попали в визор и разорвали лицо. Киборг не упал. Мертвые нервы активировали молниевую пушку. Перевертыш попытался отскочить, попытался растянуть вокруг себя реальность. Молния попала в тело и пронзила доспехи. Бок нагрудника разворотило. Осколки керамита впились в левую руку. Плоть на боку распалась. По ноге потекла черно-синяя эктоплазма. Он рухнул на колени. Киборг содрогался, не переставая палить во все стороны. Перевертыш открыл огонь с пола. Полмагазина болтерных снарядов разорвали киборга на металлические куски. Он опустил оружие, только когда в нем оставалось два снаряда.

Перевертыш не мог испытывать настоящей боли или усталости, но для представителей его рода ближайшим аналогом этих чувств было ощущение, что вари утягивает их обратно. Он истончался, его хватка на реальности ослабевала. Это было не его царство, и грязная кислотность материума пожирала силы. Ему придется воспользоваться…

– Капитан?

Перевертыш поднял глаза. В пяти шагах от него стоял Кадель, сжимая в руках болтер, его доспехи испещряли свежие повреждения. Взгляд сержанта упал на пробоину в доспехах Перевертыша и растекающийся по палубе горящий ихор. Его шок мгновенно преобразовался в действие. Ствол оружия поднялся, палец надавил на спусковой крючок.

Все должно было произойти не так. Конец пути был уже близок. Все должно было произойти не так. Судьба отвернулась от него, превратив неизбежность в неопределенность. Будь Перевертыш существом иной породы, он нашел бы подобный поворот событий крайне приятным во всех отношениях. Но это было не так, и он не подведет своего создателя.

Он выстрелил первым – за долю секунды до того, как это успел сделать Кадель. Два снаряда встретились на полпути. Произошедший взрыв заставил сержанта пошатнуться. Перевертыш зачерпнул силу из варпа и укрылся от ударной волны, попутно вставая на ноги. Кадель восстановил равновесие и поднял голову, чтобы найти цель. Последний болтерный снаряд Перевертыша пробил ему глазную линзу. Череп сержанта внутри шлема взорвался.

Перевертыш взглянул на двух мертвых существ у своих ног. Свет продолжал мигать: красный, желтый, красный, желтый, красный.

Путь перестал быть легким. Это плохо. У него заканчивались лица.

Сирены продолжали звенеть, а корабль все еще сотрясался, мчась сквозь имматериум. Сопротивляясь хватке варпа, Перевертыш начал воссоздавать тело.

У него оставалось всего одно лицо, а затем законы, по которым он мог ходить в мире смертных, будут нарушены.

У него оставалось всего одно лицо, прежде чем он отдаст Ариману его награду.

Перевертыш обернулся и, пошатываясь, двинулся во вспыхивающий сумрак. С каждым шагом его походка становилась тверже и увереннее. Доспехи исцелились, словно кожа, пятна эктоплазмы размылись и растаяли.

Всего одно лицо.

Сар’ик, Возвышенный магистр Тысячи Сынов, остановился на полпути к вершине башни и поднял глаза. В небесах бесшумно вспыхнула вилка молнии. Секундой позже он услышал раскат грома, и ступени у него под ногами содрогнулись. Его когорта рубрикантов стояла на стенах и палисадах крепости-башни Кнекку. Небо озарила еще одна молния.

Долгую секунду Сар’ик наблюдал обоими глазами и разумом. Молниевые бури усиливались как в варпе, так и в реальности. Что-то происходило, но он не чувствовал, что именно. Странные явления не считались чем-то необычным на Планете Колдунов, но это было нечто другое. Он чувствовал это, словно изменение в ветре перед внезапным ливнем.

+Принесли ли падальщики вести с границ царства?+

Его мысль протянулась через весь город к разумам собратьев и последователей. Почти мгновенно пришли бессловесные отрицания.

Его кожу защипало, и он встряхнулся, прежде чем двинуться дальше. Ариман был где-то там, и он непременно придет, но пока не подал ни единого знака, не испытал прочность оккультной защиты Планеты, не попытался провести корабли сквозь пустоту и совершить высадку, не применил свои тайные или иные силы изнутри варпа. Ничего.

«Кроме того факта, что мы знаем о его скором приходе», – подумал Сар’ик. Кроме этого. А теперь молния – и чувство, будто что-то незаметно изменилось.

«Почему ты замолчал именно сейчас, Кнекку?» – задавался он вопросом, поднимаясь все выше. В том, чтобы посылать мысль, не было смысла. Он не мог ощутить Кнекку и дотянуться до него с тех пор, как зашло девятое солнце планеты. Среди прочих знаков и знамений это волновало Сар’ика сильнее всего. Кнекку был беспокойной личностью, вне всяких сомнений, одаренной и преданной, но также и упрямой. Во многих отношениях он напоминал Сар’ику Аримана.

Он поднялся еще выше. Центральная башня Кнекку представляла собой цилиндр из покрытого кристаллической крошкой гранита. На ней не было никаких украшений и она не соединялась с другими башнями в пределах города. Большинство шпилей и пирамид, пусть и временно, протягивали через пропасти между союзными колдунами мостики из серебра, изумрудов или перламутра. Башня Кнекку никогда не создавала подобных связей. Она стояла в одиночестве и для большинства глаз казалась гладкой и непримечательной. Только для тех, кому Кнекку открыл свою печать, могли появиться вход и ступени. Сар’ик был одним из этих немногих и поэтому отправился на поиски брата.

«Сначала молния, а теперь исчезновение Кнекку, – подумал он, – оба эти знамения не сулят ничего хорошего».

Сар’ик продолжал идти, пока практически не достиг вершины, и промолвил слова печати Кнекку. В гранитной стене появилась дверь. Она не сформировалась, не открылась, она просто возникла. Высоко вверху мелькнула еще одна рваная вспышка света, а затем еще, прежде чем гром первой достиг его ушей. Башня содрогнулась, и обе волны вибрации слились в одну. Сар’ик взглянул на небо. Молния еще была там, расходясь паутиной по растущему озеру черной тучи. Стоявшие ниже рубриканты задрожали в идеальной синхронности.

Сар’ик как раз собирался успокоить когорту, но прежде чем мысль соединилась с волей, он взглянул через дверь в башню Кнекку.

Он застыл, а затем бросился внутрь, выплевывая проклятия ртом и разумом.

Кнекку стоял на коленях в центре зала. Его успела покрыть корка плотной изморози. Колдуна очерчивали выстроенные из свечей круги, а вставленные в настенные скобы факелы с благовониями превратились в холодные угли. Под покровом из кристалликов льда Сар’ик увидел, что руки Кнекку сжимают рукоять кинжала, торчавшего у него из груди. В воздухе висели крошечные рубины замерзшей крови, по-зимнему холодно искрясь.

«Что ты наделал?» – подумал он, а затем наткнулся глазами на книги и пергаменты, разбросанные по кафедрам и алтарям у стен зала.

И он понял, что сделал Кнекку и почему.

– Ты глупец, – прошипел Возвышенный магистр. – Девятеричный глупец.

Кнекку вошел в потустороннее, в царство чистого духа. Он отправился за Магнусом в единственное место, где наверняка мог найти его. Он вошел в Лабиринт.

Сар’ик едва успел сделать шаг, как мир раскололся.

Ариман со своим воинством возникли в центре Города Башен. Из земли вырвалась колонна огня, ударив в небо и растекшись наружу. За светом последовала ударная волна. Башни треснули. Гравитация поколебалась. Каменные блоки и осколки обсидиана взмыли вверх. Расплавленное серебро пролилось дождем. Воздух взвыл, прошитый сине-розовым огнем. Мутанты, стоявшие на укреплениях, превратились в куски костей и меха. Те, кто находился дальше, но увидел свет появления, упали на колени со сварившимися в черепах глазами.

Инферно достигло верхних слоев атмосферы и прожгло вакуум. Парившие на краю небес серебряные башни отбросило к звездам подобно углям на ветру. Демоны в башнях взвыли, испаряясь внутри своих узилищ. А взрыв, не умолкая, с воем ворвался в холодный космос. Колдуны по всей планете пошатнулись со звенящими в головах мыслями. Люди-рабы, которые находились во многих тысячах миль от места появления, на миг закричали, прежде чем из их ртов хлынуло пламя и они превратились в живые факелы.

Город Башен содрогался, словно лес под ураганным ветром. Мутанты и смертные воины падали с укреплений, и их вопли уносил с собой крик огня. Появление разгоралось ярче и ярче – ослепительная колонна в самом сердце города. Шпили на границе появления начали дрожать, пытаясь сберечь целостность структуры. Замерцав, серебро превратилось в камень, в стекло, в хрусталь, в железо. Окна и двери растянулись, когда башни возопили со звуком рассыпающихся кристаллов. Одна за другой они оплавились в инферно, словно свечи на краю пожара.

Ударная волна катилась дальше, похищая звуки и круша мысли. Секунды терлись друг о друга подобно краям раздробленной кости. Необъятные пространства расширялись и сминались в безумные вихри бытия. Исполинский и непостижимый механизм владений Магнуса раскололся.

Грозовые фронты эмоций и энергии схлестнулись в варпе, и от них во все стороны разошлись ударные волны ярости. Ветки гнева протянулись в реальность, полыхая жаром солнц. По небосводам исполосованных варпом миров близ Планеты Колдунов растекся смеющийся огонь. Закричали звезды. В космосе между ними разверзлись щели, и наружу хлынули шторма парадокса. Демоны ринулись прочь, пытаясь спастись от незамутненной ярости происходящего.

Внутри колонны инферно возникли очертания крупных кораблей, и горные кряжи брони протолкнулись назад в бытие. Над судами прокатилось ревущее пламя, не касаясь их самих. Корабли зависли над разгромленным Городом Башен. Торчащие шпили и пасти орудий нацелились на руины, усеивавшие поверхность планеты.

В сердце появления стоял Ариман, высоко воздев посох. Красная пыль и камни под его ногами расплавились в стекло. Пламя проходило сквозь него, словно его там не было. Они стали одним целым – момент и огонь. Дальше в инферно находились его братья, тени людей, объятых пламенем. Над всеми ними зависли его корабли, будто навершия готовых обрушиться молотов. С ними были мертвецы Просперо, их тела из оживленных обломков и пепла застыли в миге, когда их перенесли сквозь варп.

И все было неподвижным. Все это было картиной, отраженной в глубоком колодце Ариманова разума. Единственный срез бытия, ждущий преображения во что-то другое. Азек держался за него, ощущая, как тот рвется из хватки, ощущая, как грани его энергии начинают скользить в стороны. Ему нужно было отпустить его, нужно было позволить стать будущим. Но он удержал его еще на одно мгновение.

Азек чувствовал, что разумы живых братьев все еще соединены с ним. Они были готовы. Они были с ним, и их будущее лежало здесь: все спланировано, все подготовлено с неумолимой тщательностью Игниса. Разум Гауматы готовился взять огонь в свои руки. Взор Гильгамоша уже направлялся вместе с Аримановым в ближайшее будущее, проверяя нити событий до того, как они произойдут. Присутствие Киу пылало бескомпромиссной концентрацией, пытаясь выявить крупнейшие угрозы. Мысли Игниса тикали и свивались спиралью, помечая значимость каждого фактора, внося коррективы там, где требовалось, и неустанно производя вычисления. А под ними все остальные вносили свой, меньший, вклад, каждый из них – часть единого целого, каждый – часть его.

Он был не Ариманом. Он был всеми ими, а они были им: их воля была его, их сила – его. Разве мог кто-то осмелиться противостоять ему?

Он был всем.

От боли в груди его рот наполнился привкусом серебра.

Ему нужно отпустить.

+Мы вернулись+, – послал он, и огонь и разрушение прокричали слова в бытие.

Он отпустил.

XVIII

Высвобожденные

+ До ангара еще далеко?+ – на бегу спросил Ктесий.

+Слишком далеко+, – отозвался Игнис; неточность ответа едва не заставила его сбиться с шага, но такой возможности ему не представилось.

Ктесий ощутил их появление за миг до того, как психическая ударная волна оторвала его от палубы. Он приложился головой о потолок с такой силой, что разорвало идущие там трубы. В воздух вырвался раскаленный пар. Старик полетел обратно. Разум затопило жаром, когда отдача от появления хлынула мимо его воли. Гравитация изменила направление действия, прежде чем Ктесий успел достичь пола. Он кубарем покатился в шахту, ударил рукой в стену, чтобы замедлить падение, но лишь сорвал секцию труб.

Конец коридора был освещенным люком глубоко внизу, который стремительно приближался. Призывающий демонов потянулся волей к стенам, схватился за них и вцепился сильнее. Вокруг посыпались снопы искр. Падение замедлялось, но недостаточно быстро. Ктесий поднял глаза. Игнис, безостановочно кувыркаясь, падал следом и рубил по стенам, полу и потолку не активированными когтями. Последним летел Жертвенник, заключив в объятия Атенеума, его корпус разрывал коридор в местах рикошета.

Гравитация стабилизировалась.

Ктесий рухнул на пол и, прокатившись пару метров, остановился. Грудь сочилась болью. Демонические имена походили на крылышки насекомых, бьющихся изнутри о стенки черепа. Варп был кровоточащим ревом, что вихрился вокруг. Призывающий почувствовал пепел и дым. Он рывком поднялся на ноги.

Игнис приземлился секундой позже. Его терминаторские доспехи проломили решетку пола и проложенные под нею трубы.

+Где мы?..+ – начал он.

+Мы прибыли+.

+Да, но где мы на корабле?+

+Там, где и должны быть+.

Игнис потянулся, и лезвия скользнули обратно в кулаки, когда он распахнул люк. В открытую дверь ворвался шум ангарной палубы. Он увидел за порогом свет и фигуры, двигавшиеся среди машин-падальщиков.

+Но как мы оказались именно в этом?..+

По коридору прокатился металлический рокот, когда Жертвенник шумно остановился, врезавшись в противоположную стену. Из его корпуса вырвались искры и темная жидкость, воспламенившаяся шаром маслянистого света.

Ктесий выругался и полез проверить состояние Атенеума. Неподвижное и обмякшее тело по-прежнему находилось в объятиях Жертвенника. Призывающий демонов облегченно выдохнул. Игнис пожал плечами.

+Когда я почувствовал наше прибытие, то понял, что нам не хватит времени попасть в нужное место. Я отключил гравитацию в коридоре, чтобы ускорить спуск+.

Ктесий почувствовал, как к губам подкатывает новое проклятие, но прикусил язык и просто повернулся к открытому люку.

+Безумие+.

Жертвенник защелкал, выбираясь из обломков.

+Нет, это был не комплимент+, – резко ответил призывающий.

Игнис повернул голову к Ктесию, и электротату над его правым глазом изменили узоры. Старик пожал плечами и боком пробрался в посадочный отсек.

На палубе в шахматном порядке стояли крылатые демонические машины. Их корпусы, покрытые оксидированным серебром, блестели, будто мокрый жемчуг. За огромными выбеленными птичьими черепами распростерлись крылья. Среди породы меньших машин возвышались их более крупные сородичи, извергавшие дым из прогревающихся двигателей. С орудийных гондол капал жидкий огонь. По их крыльям ползали хромированные пауки-сервиторы. Ктесий ощутил, как в демонах, закованных внутри каждой машины, усиливается инстинктивная жажда убийства. Он мысленно обрубил контакт с ними и направился вперед.

+Отворить внешние двери+, – вспыхнула команда Игниса.

Что-то услышало его и подчинилось. По дальней стене ангара пробежала трещина. Плиты брони выехали наружу. И дыхание инферно проникло внутрь.

Сервиторы с паучьими ногами спрыгивали с демонических кораблей. От фюзеляжей отсоединились шланги. Влажно-красные рампы втянулись в борта машин. Воздух заблестел от антигравитационной дымки. Двигатели выдохнули в горячий воздух красно-синие конусы пламени. Издаваемые ими звуки походили на крики закованных орлов. Варп прокатывался над Ктесием и сквозь него.

Сердцебиение участилось, когда часть разума ощутила, что момент, к которому он готовился, приближается. Компоненты демонических имен застучали в мыслях, будто иссохшие кости в мешке. Кожу защипало. Имена терлись друг о друга, силясь вырваться на волю, соединиться и быть произнесенными. К горлу подкатила желчь, и Ктесий, сам того не желая, ухмыльнулся.

Он мог начать отпускать их. Скоро ему больше не придется хранить эти цепи в своей душе. Он сможет дать свободу тем сущностями, что болели на границе его мыслей. А затем… затем наступит покой. Ненадолго, но хоть на какое-то время он станет свободным. И все, что для этого нужно, – помочь разрушить Город Башен.

Было что-то еще, но недостаточно отчетливое, чтобы он мог облечь это в слова.

Ктесий бросил взгляд на бушующий огонь. Машины тряслись, натягивая холодные железные цепи, приковывавшие их к палубе. Он думал о том, чтобы воспользоваться одним из кораблей для спуска на поверхность. Но внезапно такой вариант перестал казаться ему адекватным или уместным.

Призывающий демонов скользнул в воспоминания и вытянул на язык ряд слогов. Будучи проговоренными, они вгрызлись в плоть, вытекли в горячий воздух, извиваясь в падении, будто черви, толстея и увеличиваясь, словно полотнища маслянистого света. Уши наполнились уханьем и пощелкиванием. Перед ним вырастал демон. Его тело было плоским, как у существа, выловленного с большой глубины; бока опоясывали клыки; на разрастающейся коже заплясали завихрения синего и ярко-желтого цветов; на спине выскочили серебристые наросты, затем лопнули – жидкий металл слился воедино и затвердел в скорлупу. Последние слова попали в воздух и пылающей синевой вгрызлись в серебро. Ктесий слизнул с губ сахарный привкус и взошел на парящий диск. Его воля схватила демона, полностью подчинив себе. Он взмыл в воздух, крепче сжав посох, полоски исписанной чернилами кожи затрепетали на ветру.

+Отдай его мне+, – произнес Ктесий, подлетев к Игнису и Жертвеннику, и кивнул на неподвижное тело Атенеума.

Магистр Разрухи медленно зажмурился и едва заметно кивнул. Жертвенник с лязгом выступил вперед и положил Санахта у ног старика. Импульс воли – и из диска поднялись серебряные щупальца и опутали тело.

Ктесий воспарил выше, плавно уходя в сторону. Двери в горящий мир лежали перед ним. Начала огромных и древних имен вертелись у него на языке.

«Пока нет», – мысленно прошептал он.

+Увидимся на поверхности+, – послал Игнис.

+Если выживем+, – отозвался Ктесий.

Диск пулей рванулся из корабля, и его подхватили ветра огненного шторма. Он услышал, как позади одна за другой лопнули холодно-железные цепи, и демонические машины взмыли из своих гнезд следом.

Сар’ик взбежал на вершину башни и попал под шквальный ветер. В лицо ему дохнула волна жара. Кожа пошла волдырями и местами обуглилась. Тело отшвырнуло боль в сторону прежде, чем она успела достичь сознания, но его глаза вспенились, увидев пылающую колонну появления. Он с руганью прикрыл лицо, мысленно поднял шлем с пояса и секундой позже водрузил на голову. Холодная тьма обняла его обожженное лицо, и он сморгнул слезы, когда дисплей шлема осветился бурей рун. Шрам появления оставался вдавленным в сетчатку. Он слышал разумом, как тот вопит от ненасытного голода печи.

Едва он поднял голову, запищали красные сигналы тревоги, предупреждающие о высокой температуре. Дисплей потускнел, однако яркость исходила не только от света, но и от инферно душ.

Контроль. Неважно, что говорил Кнекку, Сар’ик понимал значение контроля. Контроль оставался с ним долгое мгновение, отбрасывая одну за другой вспышки боли в глазах, пока на доспехах горели шелковые одеяния, и чудовищность того, как невозможно высокие башни уносятся ввысь, будто подхваченные ураганом щепки. Благодаря контролю он просто наблюдал за происходящим, отмечая каждое событие и не позволяя инстинкту взять верх над интеллектом.

«Вот они», – подумал Сар’ик, понимая, что отчетливое осознание самого факта играет важную роль. Это было не случайностью или ужасным стечением обстоятельств. Это было началом сражения, которого они ждали. Они совершили ошибку. Кнекку, сам он и остальные – все ошиблись. Расположенная в пустоте защита, кружащие в варпе вокруг планеты демоны – все бессмысленно. Ариман нашел путь.

+Братья+, – потянулся он чувствами.

Выдохнул. В разум хлынул жар, принеся с собой ответные голоса, но они были криками ужаса и смятения. Вся планета дрогнула.

Он выпрямился…

И колонна огня извергла пылающую волну.

Поле зрения захлестнула ослепительно-яркая белизна. Звуки растаяли. Секунды вытянулись наружу. Доспехи замкнулись, когда огненные ветра попытались оторвать его от земли. Он инстинктивно присел, наслаивая поверх себя кинетические щиты. За глазницами замигали неоновые шрамы. Мимо проносились потоки воздуха с обломками.

Волна миновала. Сар’ик поднялся на ноги. По вырезанным на доспехах символам пробегали витки света. Мир перед ним стал клубком белизны и разрухи. Между изломанными зубьями башен ревели пылающие облака. Из плотного дыма вздымались покореженные и все еще плавящиеся верхушки шпилей. Небо скрылось за белой пеленой. И там зависли корабли; их корпуса горели, будто выхваченное из горнила железо. На мгновение воцарилась тишина – ложное обещание спокойствия после бури.

Корабли открыли огонь. К месту разрухи понеслись прерывистые лучи света. Туман вспыхнул. Взрывы сотрясали и сотрясали воздух, и в варп поднялись смертные крики.

– Будь ты проклят, Кнекку, – тихо пробормотал Сар’ик.

Его брат был глупцом, но он заблудился в Лабиринте, и Сар’ик не оставит его врагу. Сдвинуть его с места означало убить. Выбора не было.

Сар’ик вынул меч. Вилки клинка отразили пламя. Вокруг начал закручиваться вихрь дыма и горящей энергии. Колдун потянулся разумом наружу, и его воля ворвалась в необузданную силу, сотрясающую варп.

+Братья, – позвал он. – Ко мне. Услышьте мою волю+.

По всей поверхности планеты и в сокрушенных небесах его разум поднимал остальных колдунов на ноги. Из них, в свою очередь, также потекли безмолвные оклики. Из сумрака вышли существа, вопившие от боли и жажды душ; их шерсть и перья покрывали кровь и гарь. Машины, что не были машинами, с лязгом пришли в движение и, ухая и завывая, сотрясли и без того дрожащую землю.

Сар’ик услышал ответы и воздел меч. Закружились спирали серого пепла и обрывки иллюзии. Его рубриканты в почерневших от огненной волны доспехах встали с земли. Сар’ик послал импульс бессловесной команды, и они направили оружие в стену дыма перед собой.

По другую сторону стены шагали фигуры, становясь все ближе.

Первый девственно-синий воин Рубрики вышел из дыма и открыл огонь по парапету.

За прожужжавшими в воздухе снарядами клубился голубой огонь. Сар’ик потянулся волей к рубриканту и попытался ввести в состояние покоя. Мощь отдачи заставила его охнуть. Он пошатнулся. Из дыма выходили все новые воины Рубрики, на ходу ведя огонь.

Секунду Сар’ик колебался.

+Огонь!+ – приказал он, и его опаленные рубриканты подчинились.

Пространство между башней-крепостью и приближающимися врагами исчезло в размытом пятне синего жара. Воины Рубрики, содрогаясь, повалились на землю, когда пламя варпа вступило в борьбу с заключенными внутри доспехов духами.

Но вражеские рубриканты продолжали прибывать, нога в ногу шагая вперед.

Флот над ними прекратил стрелять.

Сар’ик поднял голову.

Из кораблей высыпались демонические машины, с воем рассекавшие крыльями горящий воздух. Сар’ик ухмыльнулся за медными языками пламени своей лицевой пластины и указал мечом в небо. С острия клинка сорвалась черная молния и превратила одну из демонических машин в пепел. Он провел ею дальше по воздуху, пропиливаясь сквозь стаю машин. Упали первые бомбы. Среди еще дымящихся руин взвилось ярко-зеленое и голубое пламя.

Конечно, для него одного их было слишком много. Но он не был один. Он чувствовал и другие разумы, огромные и ужасные, двигавшиеся в эфире. Сар’ик призвал их, и они шли к нему на помощь.

К нему с ревом развернулось звено самолетов. Он улыбнулся. На него пролился лазерный огонь. Воздух стал пульсирующим раскатом грома. Он продолжал улыбаться. Камень на вершине башни обратился в пар. Сар’ик, стоявший в зале внизу, позволил иллюзии рассеяться дымом.

+Добро пожаловать, братья+, – послал он кораблям и наступавшим колоннам воинов Рубрики.

Его разум расщепил материю костей и крови. Доспехи на спине разделились. Наружу распустились красные щупальца, хлеща воздух, пока они увеличивались и разветвлялись. Кости хрустнули и раскололись. Из его спины вытряхнулись крылья и расправились на ветру. С радужных перьев сорвались брызги крови, когда Сар’ик одним махом взмыл ввысь.

+Добро пожаловать+, – метнул он мысль в эфир, вновь поднял меч, и вильчатый клинок выпустил ветвь черной молнии.

Это будет поединок огня, воли и разрушения, которого они ждали тысячелетиями.

+Добро пожаловать, братья, в наше царство+.

Позади него Цзетерртихор, Первый Часовой Колдунов, Титан-Хозяин Девятеричных Оков, вырвался из облаков дыма и пламени и взревел гласом адского огня и железа.

+Ариман+.

Он услышал в голове голос.

+Ариман+.

У него в мыслях было серебро.

+Ариман+.

Он чувствовал его.

+Ариман+.

Нет, серебро было не у него в мыслях.

+Ариман+.

Серебро было у него в сердцах.

Он выдохнул и поднялся с колен. По нему колотили мысли, связи с другими разумами ширились от него подобно паутине. Игнис, Гильгамош, Гаумата, Киу, Ктесий – и дальше, дальше, сквозь катящуюся взрывную волну от их появления.

«Время…»

Он потерял счет времени. Возможно, всего на миг, возможно, больше.