Текст книги "Паника в ложе "В""

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6
МАСКИ НА МЕСТЕ

– Надеюсь, на сцене это будет выглядеть не хуже, – добавила мисс Вейн.

Она стояла в одиночестве – нигде не было видно никаких признаков мисс Харкнесс или Лоренса Портера. На нем было мерцающее серебряными блестками вечернее платье с низким вырезом, оставляющее обнаженными стройные плечи. Если платье не вполне подходило к случаю, то это полностью компенсировала его обладательница. Ее красивое лицо слегка раскраснелось, на левую руку была наброшена черная бархатная накидка, а в правой она держала сумочку из черного бархата с бриллиантовой пряжкой.

– Бесс! – бросила через плечо мисс Вейн, словно внезапно почувствовав отсутствие компаньонки. – Бесс, где ты?

Ответа не последовало.

– Ваш покорный слуга, леди Северн! – крикнул ей через зал Бэрри Планкетт.

Вложив в ножны свое оружие, он взял другие рапиру и кинжал, которые Нокс протянул ему рукоятками вперед.

– Отличное упражнение, – дружески обратился Планкетт к Ноксу, стараясь говорить тише. – Хотя под конец вы, кажется, чересчур увлеклись?

– Да, прошу прощения.

– Это я прошу прощения. Я раньше вас потерял голову и надеялся, что вы этого не заметили. Между нами, сколько вам лет?

– Столько же, сколько той леди. Пятьдесят четыре – в июле стукнет пятьдесят пять.

– Да ну? Если вы и впрямь никогда не фехтовали шпагой и кинжалом, то я не хотел бы иметь с вами дело, когда вы немного попрактикуетесь.

– Боюсь, я плохой спортсмен.

– Вы чертовски быстро двигаетесь, старина. И глаз у вас что надо. – Мистер Планкетт обернулся к остальным. – Мне нравится этот парень, – заявил он, хлопая Нокса по плечу. – Нравится его стиль. Когда я предложил ему пофехтовать настоящими рапирами, он не испугался и не стал просить защитную сетку. Хорошо, если бы в мире было побольше такого боевого духа.

– Мы все любим Филипа! – с энтузиазмом подхватила Марджери Вейн.

Она двинулась по проходу грациозной походкой, подошла к Ноксу и, встав на цыпочки, обняла его за шею, нежно поцеловала в губы.

– Однако! – пробормотал Бэрри Планкетт.

Джуди промолчала.

– Прошу прощения, – заговорил Джадсон Лафарж, – но мне нужно переговорить кое с кем за кулисами. Пошли, Конни.

Взяв жену за руку, он повел ее по проходу к сцене и железной двери.

– Хочет прервать игру в крап, – шепнул Бэрри Планкетт и громко добавил: – У вас есть еще какие-нибудь указания, леди Северн?

– Пожалуй, нет, мистер Планкетт. Когда я подам сигнал, можете начинать. А пока… Вот и ты, Бесс! Апрельские ночи могут быть очень холодными, когда этого меньше всего ожидаешь. Ты принесла мое манто?

В ответе не было надобности. Из фойе появилась мисс Харкнесс, неся на плечиках норковое манто Марджери Вейн, как она часто делала это на корабле. На Бесс были темное пальто и туго прилегающая к голове шляпа; на лице ее поблескивали очки.

С приходом Марджери Вейн в зале воцарилась новая, несколько принужденная атмосфера.

– А пока, как я хотела сказать… – Ее взгляд задержался на Джуди, которая тут же напряглась. – Мы с вами уже встречались, не так ли?

– Едва ли, леди Северн. Понимаете…

– И все же я в этом уверена! Что скажешь, Бесс?

– У тебя неважная память на лица, Марджери, – ответила мисс Харкнесс. – Помнишь вырезку, которую тебе прислали из Ричбелла?

– Ах да, вырезка!..

– Ты даже не узнала того же самого человека на «Иллирии». А я не могла тебе сказать…

– И все же эта девушка мне знакома… Вспомнила! – Она посмотрела на Джуди. – По-моему, вас зовут Дороти?

– Вовсе нет! То есть Дороти – мое второе имя, но я никогда им не пользовалась, и никто меня так не называет.

– В самом деле? Ну-ну, дорогая, мы должны побеседовать об этом позже. А как ваша фамилия?

– Нокс.

– Ваша сестра? – спросила Марджери у смущенного историка.

– Моя жена.

– Жена? – Последовала пауза. – Ну, как я сказала, об этом мы поговорим позже. А тем временем мне нужно выбрать ложу, откуда я буду смотреть репетицию.

Они стояли под нависающим над их головами бельэтажем. Бэрри Планкетт махнул рукой в направлении сцены. Словно в ответ на этот жест, в зале зажглось дополнительное освещение.

Теперь была четко видна арка авансцены, обрамленная фризом из позолоченных фигур и увенчанная масками Комедии и Трагедии. Бордовый занавес слегка подрагивал. По обеим сторонам сцены находились две ложи, сверкающие золотыми арабесками, – нижняя на уровне бельэтажа, а верхняя прямо над ней.

– Леди Северн!

– Да, мистер Планкетт?

– Как уже говорил папаша Джад, вам предоставлены на выбор четыре ложи. Слева от вас ложи «А» и «Б»; «А» – нижняя. Справа – ложи «В» и «Г». Делайте ваш выбор, мадам, и пусть вам сопутствует удача!

– Конечно, я выберу нижнюю ложу и, вероятно, на той стороне. – Марджери Вейн указала направо. – Но я приму окончательное решение, когда осмотрю каждую.

– Марджери… – начала мисс Харкнесс.

– Нет, Бесс, ты лучше оставайся здесь. Садись где хочешь, лишь бы никто не сидел рядом со мной. Вы в состоянии понять мой характер, мистер Планкетт?

– Вполне, леди Северн.

– Это место так похоже на старый дублинский «Гейети», верно? Но увы, здесь меньше лож. Кстати, как пройти к ложам?

– В задней стене фойе, – объяснил Бэрри Планкетт, – с обеих сторон есть лестницы. Поднимитесь по одной из них. К ложам «А» и «В» пройдите вдоль бельэтажа и откройте дверь. К верхним ложам вам придется подняться на уровень балкона, а вход на балкон снаружи театра.

– Уверяю вас, верхние ложи мне не понадобятся. Я хочу видеть артистов целиком, а не только их макушки. Но в таком случае…

Она заколебалась, глядя на Джуди. На момент их взгляды встретились. Обе женщины являли собой резкий контраст: спокойная и сдержанная Джуди с каштановыми волосами и янтарными глазами и статная, царственная, хотя и не слишком высокая брюнетка в сверкающем блестками платье. Казалось, между ними промелькнула искра и тут же погасла. Марджери Вейн повернулась и направилась в фойе. Бэрри Планкетт с обеспокоенным и в то же время довольным видом постучал по плечу Нокса:

– Похоже, старина, женщины вас не поделили?

– Хотите – верьте, хотите – нет, – ответил смущенный Нокс, – но в данный момент из всех женщин меня интересует только моя жена.

– Если так, то должен вас предупредить: остерегайтесь Энн Уинфилд. Я не хочу упоминать ничьих имен, но она пользуется дурной славой во всех городах на Востоке страны. Не позволяйте ей завлекать вас в темный уголок – она стащит с вас брюки, прежде чем вы успеете опомниться. Вообще-то я не возражаю против таких вещей, но не хочу заниматься этим дни и ночи напролет. А вот Энн хочет.

В этот момент Джадсон Лафарж, еле сдерживая гнев, вышел из-за кулис в сопровождении Конни и зашагал по проходу.

– Что касается Энн, – продолжал Бэрри Планкетт, – то мне кажется, даже судья Каннингем смотрит на нее не без блеска в глазах. Я думаю… Да, папаша Джад, в чем дело?

– Чертовы музыканты! – пропыхтел Лафарж, словно разведчик, принесший новости о готовящейся атаке индейцев. – Они будут здесь через полминуты.

Нокс посмотрел на часы – было двадцать пять минут десятого.

– Надеюсь, они знают, что не могут даже начать увертюру, пока эта чертова баба не свистнет в свисток. А ты, Бэрри, лучше пойди успокой актеров. При одном упоминании об этой ведьме…

– Полегче, папаша Джад! Старушка не так плоха, если вы знаете, как с ней обращаться.

– Право же, – заговорила Джуди, избегая взгляда мужа, – не лучше ли поручить это Филу? Он, безусловно, знает толк в таких делах. Или пошлите его успокаивать Энн Уинфилд. Зрелище будет еще более отвратительное, чем то, которое мы уже видели, но оно, по крайней мере, позабавит мистера Планкетта.

– Я так и думал, что вам с ней приходится нелегко, – сообщил Бэрри Планкетт Ноксу – и оказался прав.

– Пожалуй, – согласился Нокс, чувствуя, как в нем понемногу закипает гнев.

– Тогда послушайте опытного человека – не позволяйте ничего подобного. Если женщина не желает вести себя как следует, ее нужно заставить. Просто шлепните ее разок по заднице.

– Вот так? – отозвался Нокс, взмахивая рукой.

Хотя он не собирался ни шутя, ни всерьез прикасаться к Джуди, она повернулась к нему, побледнев и сверкая глазами:

– Как ты смеешь! Шлепай своих американских шлюх, а со мной этот номер не пройдет!

– Заткнись!

– Что-о?

– Что слышала! Не притворяйся, будто ты всегда была такой надменной недотрогой. Ты не только не рассердилась, но даже не пикнула, когда я как-то ущипнул тебя на эскалаторе станции Пикадилли-серкес.[75]75
  Пикадилли-серкес – площадь и станция метро в центре Лондона.


[Закрыть]

Джуди залепила Ноксу пощечину, от которой у него зазвенело в ушах, побежала по проходу и скрылась за вращающейся дверью.

– Ну, знаете! – воскликнула Конни Лафарж.

Бэрри Планкетт ткнул Нокса в спину:

– Бегите за ней, старина – ей только это и нужно. Но не щиплите ее посреди Ричбелл-авеню. Копы возражать не будут – у них достаточно широкие взгляды, – но вашей жене это вряд ли понравится, учитывая ее теперешнее настроение. Черт возьми, бегите же!

Нокс побежал. Он понимал, что ситуация выглядит дикой и недостойной, но это его не заботило. Во всем мире имела значение только Джуди.

Через тусклое фойе Нокс выбежал в ярко освещенный вестибюль. На одной стене висели часы, а на противоположной в окошке кассы все еще виднелось лицо той же девятнадцатилетней девушки (Нэнси Тримбл?). Теперь она выглядела несколько возбужденной. Больше Нокс никого не заметил.

Высокие уличные фонари освещали почти пустую Ричбелл-авеню. У тротуара стоял «кадиллак» Джадсона Лафаржа. Немного западнее, в направлении железнодорожной станции, был припаркован пустой «роллс-ройс» передним бампером к обочине.

Джуди не успела далеко уйти. Глянув налево, Нокс увидел аптеку и пару магазинов перед таверной «Одинокое дерево».

Первый из двух магазинов был ювелирным. Джуди в синем платье и с белой сумочкой под мышкой склонилась к витрине, словно что-то разглядывая. Хотя внутри магазина было темно, на витрину падал бледный свет фонаря.

Казалось, объектом внимания Джуди были мужские часы на бархатной подкладке. Ее вздрагивающие плечи свидетельствовали о все еще высокой эмоциональной температуре. Нокс не стал делать попыток утешить ее или хотя бы повернуть лицом к себе.

– Полагаю, – заговорил он, – у тебя нет желания побеседовать о Джексоне Каменной Стене?

– К-конечно нет! Я уже говорила тебе, что…

– Знаю. Ты плохо знакома с американской историей. Но ты лучше с ней познакомишься, когда избавишься от присущего многим твоим соотечественникам мнения, будто Джексон Каменная Стена и Эндрю Джексон[76]76
  Джексон, Эндрю (1767–1845) – 7-й президент США (1829–1837).


[Закрыть] – одно и то же лицо.

– «Смотрите на Джексона – он стоит, как каменная стена».[77]77
  Этими словами южане подбадривали себя в битве при Булл-Ран в июле 1861 г.


[Закрыть] Я отлично знаю, что это не так. Того Джексона звали Томас Джонатан, а Каменная Стена – это прозвище.

– Да, официальное. Солдаты называли его Старина Джек.

– Что бы я ни сказала, тебе обязательно нужно меня поправить! А Джексон Каменная Стена был женат?

– Да.

– И он обращался со своей женой так же плохо, как ты со мной?

– Откуда мне знать?

– Вот как? – В голосе Джуди звучало презрение. – Ты называешь себя историком и не знаешь этого?

– Откровенно говоря, Джуди, я уверен, что его отношения с женой не оставляли желать лучшего.

– Выходит, он был не слишком похож на тебя.

– Слушай! – сказал Нокс, припомнив любимое словечко Джадсона Лафаржа. – Может быть, нам хватит обсуждать Джексона Каменную Стену? Не пора ли объявить на него мораторий и поговорить о других событиях и героях Гражданской войны?

– Так вот чего тебе хочется? Снова декламировать твоих нелепых американских поэтов! Но я держу пари на что угодно, – воскликнула Джуди, чьи рассуждения никогда не отличались последовательностью, – что тебе не удастся вспомнить еще какие-нибудь дурацкие вирши о Гражданской войне!

– Ты проиграешь пари, Джуди. Я не так уж увлечен этой темой, но если твоя страсть к Гражданской войне не знает границ, то слушай.

Нокс встал в позу и взмахнул рукой.

 
Южный ветер, шумя в кустах,
Принес в Уинчестер[78]78
  Уинчестер – город в Северной Вирджинии, место сражений Гражданской войны в 1862-м и 1864 гг.


[Закрыть] тревогу и страх.
Словно гонец из последних сил,
О новой битве он возвестил.
Атаку южан отбить нелегко,
А Шеридан[79]79
  Шеридан, Филип Генри (1831–1888) – генерал федеральной армии в период Гражданской войны в США.


[Закрыть] был еще далеко.
 

– Это еще что за бред?

– «Скачка Шеридана».[80]80
  Стихотворение американского поэта Томаса Бьюкенана Рида (1822–1872).


[Закрыть]

– Что Шеридан, что Пол Ривир. Без скачки вы никак не можете обойтись. А кто был этот Шеридан?

– Филип Генри Шеридан был знаменитым генералом кавалерии северян. Только не спрашивай, как он обращался со своей женой! Единственное, что я о нем знаю, это то, что он однажды осушил пинту виски перед тем, как вести людей в атаку.

– Ты всегда восхищался пьяницами, верно? Особенно если их звали Филип. Мне кажется… – Ее слова утонули в сдавленном крике.

– Джуди…

– Ты ущипнул меня за зад!

– Прости, дорогая! Цель была слишком заметна, и я не мог устоять. Ты сама на это напросилась.

– Ты застал меня врасплох, негодяй! Как бы я хотела… – Джуди наконец повернулась. Из глаз ее потекли слезы, она взмахнула кулаками, однако в следующую секунду они уже сжимали друг друга в объятиях. – Ты унижал меня перед твоими друзьями! – всхлипывала Джуди. – Мало того – стал драться настоящими шпагой и кинжалом! Тебя ведь могли ранить, даже убить! Или ты мог убить этого мерзкого Планкетта и попасть на электрический стул!

– Я не сомневался, что хороший адвокат сможет уладить дело. А ты во время поединка не сказала ни слова.

– Думаешь, мне очень хотелось показать всем, что я чувствую? Я до самой смерти тебе этого не прощу! И вообще, как нелепо стоять здесь и обниматься!

– Весьма нелепо. Но очень приятно, не так ли?

– Нет, не так! Пусти меня, пожалуйста!

– Последние десять секунд, дорогая, не я тебя держу, а ты меня.

Джуди опустила руки и шагнула назад. Она перестала плакать и, открыв сумочку, с которой не расставалась ни на минуту во время вечерних перипетий, достала пудреницу, чтобы привести в порядок лицо при обманчивом свете уличного фонаря.

– Полагаю, мы должны вернуться в этот мерзкий театр. Пошли. Можешь обнять меня за талию, если считаешь это необходимым. Только иди помедленнее – я хочу объяснить тебе, как ужасно ты себя вел.

– Знаешь, Джуди, я подумал…

– О чем?

– О том, что с эмоциональной точки зрения мы вели себя как дети. Если бы мы попробовали еще раз…

– Ты имеешь в виду, что опять хочешь ущипнуть меня за зад?

– Вовсе нет, уверяю тебя! Мои мысли были… ну скажем, о подходе совсем с другой стороны.

– Ну и грязные же у тебя мысли! Не надейся – ничего не выйдет. В прошлом твоим единственным «подходом» было ревновать меня к Томми Эллису и Джо Хэтауэю…

– А твоим – ревновать меня к Нелл Уэнтуорт и Долорес Дэтчетт!

– Повторяю, ничего не выйдет! А кроме того, как ты можешь меня любить? Ты ведь считаешь, что у меня большая задница.

– Ничего подобного!

– Но ты сам сказал…

– Я сказал, что цель была слишком заметна, а не слишком велика.

– Как бы то ни было, – шепнула Джуди ему на ухо, – я заплатила тебе сполна за то, что ты ущипнул меня на эскалаторе. Когда ты наклонился, чтобы включить газовый камин в гостиной, я…

– Где же твоя скромность, Джуди?

– А кто здесь когда-либо был скромным?

– Эй! – послышался чей-то голос.

Голова Джуди лежала на плече Нокса, когда они вошли в вестибюль театра. Оба тут же выпрямились. Бэрри Планкетт, чей грим при ярком свете приобрел абсолютно неправдоподобный оттенок, улыбался им, словно добрый дядюшка.

– Именно на это я и надеялся, старина! Разве это не лучше, чем щипать бедняжку и создавать кучу неприятностей? – Внезапно его лицо стало серьезным. – Слушайте, вы, оба! Я должен идти – мы скоро начинаем. Садитесь где хотите, идите куда хотите, – весь театр в вашем распоряжении. Можете даже отправиться за кулисы – только не вступайте ни с кем в разговор, особенно если увидите, что он бормочет себе под нос в углу. Сейчас мы все на пределе, и я в том числе. Не хотелось бы, чтобы кто-то взбеленился и набросился на вас. Прошу прощения!..

Серебристо-голубая фигура со шпагой и кинжалом повернулась и скрылась за дверью. В тот же момент из фойе появился Джадсон Лафарж с глянцевыми буклетами в боковом кармане.

– Программы! – сообщил он, протягивая один буклет Джуди, а другой – Ноксу. – Мы отпечатали их к завтрашнему спектаклю. Бэрри говорит, что в Англии за программы платят. Это верно, Фил?

– Верно. При этом их не назовешь особо информативными.

– Хотел бы я, чтобы мы тоже могли брать деньги за программы! Но я знаю, что это невозможно. Театр разнесут в клочья, если мы будем требовать пятьдесят центов или доллар только за то, чтобы зрители могли прочитать, кто кого играет.

– А разве вы не можете продавать большие сувенирные программы?

– Тогда нас уж точно пригласят в департамент по делам о финансовой несостоятельности. – Он посмотрел на Джуди. – Ее королевское высочество занимает ложу «В» – нижнюю с правой стороны. Она хочет вас видеть.

– Меня? Когда?

– Сейчас! А так как вы знаете, что собой представляет эта женщина, то лучше идите и покончите с этим.

– Если не хочешь идти, Джуди, – заявил Нокс, – то пошли ее к черту. Или, если желаешь, это могу сделать я.

– Нет! – возразила Джуди. – Я пойду и покончу с этим, как советует мистер Лафарж. Только, пожалуйста, Фил, не ходи со мной!

– Джуди, почему ты боишься Марджери Вейн?

– А кто сказал, что я ее боюсь? Куда идти, мистер Лафарж?

– Я провожу вас к бельэтажу, – предложил Джадсон. – Мой офис как раз там. Я зайду в офис, а потом снова спущусь сюда проверить, не пробрался ли кто-нибудь в театр без приглашения. А вы куда идете, Фил?

– Тоже в бельэтаж. Но на другую сторону, где я могу…

Он хотел сказать «где я могу посмотреть напротив и убедиться, что все в порядке», но сдержался.

– Тогда пошли! – поторопил супруг Конни. – Чертов дирижер прыгает, как припадочный. Нам придется иметь дело с забастовкой, если мы задержимся еще на некоторое время. – И он подтолкнул их в полумрак фойе.

Нокс уже раньше обратил внимание на две лестницы в задней стене фойе, хотя тускло светящиеся красные буквы «Бельэтаж» можно было разглядеть только вблизи. Откуда-то доносились звуки настраиваемых скрипок.

Джадсон Лафарж повел Джуди к правой лестнице. Нокс, бросив взгляд на портрет Марджери Вейн, направился к левой и помчался вверх, перескакивая через три ступеньки.

Он пробежал уже больше полпути, когда мимолетное впечатление оформилось в четкую мысль, заставив его устремиться вниз с вдвое большей скоростью. Подойдя к портрету Марджери Вейн, Нокс посмотрел на стену под ним.

Мимолетное впечатление оказалось верным.

Висевший под портретом арбалет исчез.

Глава 7
НАЧАЛО ПАНИКИ

Итак, арбалет из китового уса, металла и дерева, инкрустированный слоновой костью, исчез вместе с двумя железными стрелами, висевшими по бокам. Нокс чиркнул спичкой и поднес пламя ближе к стене, чтобы лучше видеть. В бело-розовую панель было ввинчено маленькое металлическое кольцо – очевидно, на арбалете имелся крючок, прикреплявший его к кольцу. Маленькие скобы поддерживали тяжелые головки стрел. Нокс припомнил, что этот арбалет, в отличие от того, который был у Бэрри Планкетта, не имел кожаного ремня.

Что следовало делать после такого открытия? Поднять тревогу? Сообщить в полицию? Существовало несколько вариантов. Но Филип Нокс, несмотря на охвативший его страх, чувствовал, что сначала нужно расследовать другие обстоятельства. Несколько секунд он напряженно думал, потом снова побежал вверх по левой лестнице, ведущей в бельэтаж.

Теперь над ним нависал только балкон. Освещение включили полностью – оно отбрасывало золотистые блики на алый плюш, белые стены и позолоту украшений. Огни рампы освещали бордовый занавес; маски Комедии и Трагедии гримасничали над аркой авансцены. Оркестр занимал свои места, передвигая пульты. Слышались пиликанье скрипок, трель ксилофона, удар барабана. Дирижер – маленький сердитый человечек явно в парике – нервно теребил палочку.

В воздухе висела пыль от пудры, хотя, возможно, это была иллюзия, как и ощущающийся по непонятной причине холод.

Нокс огляделся вокруг.

Кроме двух проходов по краям, ведущих к ложе «А» с этой стороны и к ложе «В» с противоположной, еще один проход тянулся через бельэтаж к его первому ряду. Возле этого прохода, вытянув вперед стриженую голову и словно прислушиваясь к чему-то, стоял Лоренс Портер. Как или когда он пришел сюда, Нокс не знал и не интересовался. В первом ряду бельэтажа, ближе к левой стороне, чем к середине, сидела мисс Элизабет Харкнесс, покуривая сигарету.

Марджери Вейн и Джуди находились в ложе «В». Бросив туда взгляд, Нокс тотчас же забыл обо всем остальном и побежал по боковому проходу к ложе «А».

Белая ложа была щедро украшена позолотой. Дверь из прохода вела в короткий коридор, освещенный лампой с розовым абажуром и оканчивающийся несколькими железными ступеньками наверх.

Тяжелая дубовая дверь в саму ложу находилась справа. Нокс открыл ее и быстро вошел, машинально отметив наличие крепкого засова с внутренней стороны.

Воздух в ложе был спертым, свет проникал только из зала и коридора. Довольно низкий барьер был обит сверху красным плюшем. Так же были обиты диван и три высоких стула, придвинутые вперед. Маленький круглый столик пустовал. Однако Нокс не обратил никакого внимания на мебель. Его интересовало только происходящее в ложе «В» напротив.

Это напоминало живую картину.

Марджери Вейн в серебристом вечернем платье стояла спиной к барьеру, приподняв обнаженное плечо. Казалось, она что-то веско произносила, но слова не были слышны. Лицом к ней и спиной к двери стояла Джуди. Общую атмосферу – или, по крайней мере, то, что относилось к Джуди – можно было охарактеризовать как явную панику.

Джуди судорожно сплетала пальцы рук; на ее хорошеньком личике застыло умоляющее выражение. Марджери Вейн продолжала говорить, а дирижер внизу – нервно суетиться.

Нокс едва не окликнул жену, но вовремя сдержался. Внезапно Джуди повернулась, открыла дверь и выбежала из ложи.

Мисс Вейн с царственным величием обратила лицо к залу. Дирижер, стоящий как на раскаленных углях, посмотрел вверх. Марджери Вейн медленно покачала головой. Покуда дирижер выделывал антраша, произнося неслышные слова, она подошла к белой двери, закрыла ее и заперла на засов.

Все это Нокс видел только краем глаза. Он был слишком занят наблюдением за Джуди.

Она выбежала из коридора с противоположной стороны бельэтажа и остановилась. Увидев Бесс Харкнесс, сидящую с сигаретой в первом ряду, Джуди сделала жест, похожий на отчаянный призыв.

Мисс Харкнесс, скорчив не лишенную сочувствия гримасу, приподнялась и поманила Джуди рукой. Потом, подойдя ближе к левой стороне, опустилась на плюшевое сиденье рядом с тем, на чьей спинке висели плечики с норковым манто Марджери Вейн, и похлопала по пустому сиденью справа. Джуди, пройдя вдоль поднятых сидений первого ряда, заняла указанное место.

Нокс двинулся вперед, намереваясь присоединиться к ней, но Джуди обернулась и увидела его. Ее лицо и жест явственно говорили: «Умоляю, оставайся на месте и не подходи ко мне!» Причем это не был один из ее капризов, не означающих ровным счетом ничего.

Это удержало Нокса, равно как и прозвучавший в зале голос. Марджери Вейн повернулась лицом к занавесу, и ее четкий и мелодичный голос вновь разнесся по залу:

– Надеюсь, вы меня слышите! Я обращаюсь к леди и джентльменам из труппы Марджери Вейн! Пожалуйста, не аплодируйте, а просто выслушайте меня! Я не задержу вас надолго!

«Марджери всех поменяла местами! – подумал Нокс. – Теперь она – актриса, а они – публика».

– Думаю, вы меня знаете! – продолжал звонкий голос. – Я – Марджери Вейн! Некогда я пользовалась той репутацией, к которой вы так стремитесь! Если бы вы могли слышать аплодисменты, которые звучат в моем сердце, то они показались бы вам такими же бурными, как овация на Бродвее! А если мои добрые пожелания превратить в камни и взгромоздить их друг на друга, они бы превысили башни Трои![81]81
  Троя – древний город в Малой Азии, об осаде которого греками повествует поэма Гомера «Илиада».


[Закрыть] Но почему я обращаюсь к вам в столь высокопарном стиле?

Этот вопрос не требовал ответа, хотя Нокс подумал, что дирижер мог бы его дать. Но Марджери Вейн пребывала в блаженном неведении относительно чувств оркестрантов.

– Тридцать семь лет назад, – продолжала она, – на сцене, где вы собираетесь появиться, произошла трагедия. Эдам Кейли, мой тогдашний муж, упал замертво во время дуэли с Тибальтом. После этого нас постигла неудача вследствие допущенной нами ошибки. В память о мистере Кейли мы отложили премьеру на две недели.

Но счел бы подобное сам Эдам Кейли данью его памяти? Нет! Если бы его дух мог говорить, мы бы услышали: «Продолжайте! Ничто не должно вас останавливать! Боритесь за успех!»

К этому я призываю вас сейчас! Уверена, что каждый из вас прошел медосмотр и был признан годным. Новая трагедия не обрушится на театр «Маска». Но даже если произойдет нечто непредвиденное, оно не должно задержать завтрашнюю премьеру! Даже если мертвецы будут валяться на сцене, как на улицах Лондона во время Великой чумы,[82]82
  Эпидемия чумы, разразившаяся в 1665 г. в Лондоне и уничтожившая около пятнадцати процентов городского населения.


[Закрыть] я скажу: «Продолжайте!»

Если я права в моих предположениях, вы встретитесь лицом к лицу с целой волной слухов и смутите ее одним взглядом. С крапивы суеверий вы сорвете цветы успеха, и да приблизит Бог этот день! Если же я не права, меня утешит то, что моей единственной ошибкой было чрезмерное желание вам добра. А если что-либо будет скрашивать мою приближающуюся старость, то это вы, которых я выбрала для своей труппы. Вы явитесь искуплением моих ошибок и заблуждений – «прощенный на небе всех ближе у трона».[83]83
  Заключительная строка стихотворения Роберта Браунинга (1812–1889) «Потерянный вождь».


[Закрыть]

Она выразительным жестом быстро опустила руку. Очевидно, ее речь произвела должный эффект. Из-за занавеса раздался гром аплодисментов, сотрясший весь театр.

Глубоко вздохнув, Марджери Вейн посмотрела вниз и обратила взгляд на дирижера.

– Можете начинать! – приказала она.

Дирижер, едва не потеряв парик от злости, повернулся к оркестрантам.

– Джеитльме-е-ены! – страдальческим тоном произнес он, как будто музыканты хулиганили у него под носом, и поднял палочку.

В тот же момент свет в зале начал гаснуть. Кто-то тщательно продумал все технические эффекты, включая неожиданное затемнение во время увертюры.

Бросив ободряющий взгляд на Джуди, которая что-то быстро шептала мисс Харкнесс в первом ряду бельэтажа, Нокс достал из кармана программу. В ложе было темно, поэтому он высунулся в коридор и заглянул в программу при свете лампы. В глаза ему бросились слова «под руководством Бэрри Планкетта». Нокс закрыл дверь и повернулся лицом к сцене, как раз когда зазвучала музыка.

Была ли это увертюра к опере Гуно[84]84
  Гуно, Шарль (1818–1893) – французский композитор.


[Закрыть] «Ромео и Джульетта» или пьеса, специально сочиненная для этого спектакля? Не имея музыкальных знаний, Нокс не мог этого определить. Для его неискушенного слуха музыка казалась экспрессивной и трагичной. Она звучала совсем тихо, напоминая о Джуди, шепчущей что-то в темнеющем зале. В наступившем мраке, нарушаемом только лампочками над пультами оркестрантов, жалобные звуки увертюры вскоре замерли окончательно.

Нокс ожидал, что музыканты потихоньку скроются за маленькой дверью под сценой, но они остались на своих местах. Это означало, что музыка будет звучать и во время самой пьесы. Неудивительно, что Джадсон Лафарж так переживал из-за расходов.

В темноте чей-то звучный голос (Бэрри Планкетта, подумал Нокс) начал читать пролог в микрофон:

 
Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.
Друг друга любят дети главарей,
Но им судьба подстраивает козни…
 

Вновь послышались жалобные звуки скрипок. Пролог завершился. Высокий бордовый занавес раздвинулся, демонстрируя «площадь в Вероне».

По крайней мере, они не стали убивать текст чрезмерно изощренными декорациями, ограничившись имитацией солнечного света на белой стене, служившей фоном для ярких красочных костюмов шестнадцатого века.

На сцене появились двое слуг Капулетти – Грегорио и задира Самсон с арбалетами на спинах, шпагами и кинжалами на бедрах и градом хлестких фраз на устах. Вызов Самсоном двух слуг Монтекки повлек за собой вмешательство солидного Бенволио, который разнял слуг, но, в свою очередь, нарвался на вызов свирепого Тибальта. Их краткий поединок был прерван горожанами с дубинками и алебардами; разозленных стариков Капулетти и Монтекки удержали от схватки их жены; наконец, появился разгневанный князь Эскал, выглядевший еще более царственным, чем того требовали обстоятельства.

 
Кому я говорю? Под страхом пыток
Бросайте шпаги из бесславных рук
И выслушайте княжескую волю…
И если вы хоть раз столкнетесь снова,
Вы жизнью мне заплатите за все.
 

Дверь ложи «А» открылась, впустив полосу света. Нокс невольно вздрогнул.

В дверном проеме стоял смуглый крепкий мужчина среднего роста с крючковатым носом. Сверкнув зубами в улыбке, он вошел и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Добрый вечер! – поздоровался незнакомец мягким негромким басом. – Простите, что побеспокоил вас…

– Вы меня не побеспокоили. Я…

– Да, знаю. – Темный костюм вновь прибывшего сливался с сумраком ложи. – Вы мистер Нокс. Ваш отец был здешним адвокатом. Я знаю вас, хотя вы, должно быть, меня не знаете. Я – коп; выражаясь достойно – полицейский офицер.

– Вы, случайно, не лейтенант Спинелли?

– Он самый, мистер Нокс. Чем могу служить? Доктор Фелл и мистер Гулик…

– А где они сейчас?

– Насколько мне известно, все еще болтают в отеле. Там собралась куча молодых адвокатов, готовых трепаться, пока у них язык не устанет. Впрочем, доктор Фелл и сам не дурак поговорить. Когда я знал его…

– Вы знали доктора Фелла?

– Давным-давно – в Англии, во время войны. Нас разместили к юго-западу от Лондона, и мы обедали в городе с доктором и миссис Фелл. Мне говорили, что вы прожили там много лет. Ну, мистер Нокс, чем я вам могу помочь?

– Лейтенант Спинелли, я должен вам кое-что сообщить…

– Насчет арбалета и двух железных стрел, которые исчезли из фойе внизу?

– Вы об этом знаете?

– Да, знаю.

– Похоже, вас это не слишком беспокоит.

– Что значит «не беспокоит»? – Лейтенант Спинелли пожал плечами. – Никакому копу не нравится, когда смертельное оружие болтается неизвестно где. Но взгляните на сцену! Оружия там более чем достаточно для хорошей потасовки в старинном стиле.

Словно побуждаемые вдохновением, актеры играли в столь оживленном темпе, что события, которые «на два часа составят существо разыгрываемой пред вами были», могли занять меньше времени, чем обычные два с половиной или три часа. Ромео – высокий молодой человек в шафранового цвета камзоле с черной отделкой и, как другие персонажи-аристократы, в коротком плаще – долго распространялся о своей любви к прекрасной Розалине, которая так и не появилась и которую ему было суждено быстро позабыть.

– Да, я знаю об арбалете, – продолжил лейтенант Спинелли. – Но меня это не беспокоит по двум причинам. Хотите их услышать?

– Даже очень.

– Тогда давайте не будем мешать Росцию[85]85
  Росций, Квинт (ок. 126 – ок. 62 г. до н. э.) – римский актер.


[Закрыть] и компании, – он указал на сцену, – нашей болтовней. Пройдемте туда.