Текст книги "Система становления (СИ)"

Автор книги: Джон Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Давайте его в салон, осторожнее!

Вместе мы уложили капитана на одну из жёстких скамеек в салоне, куда ещё втиснулся Орлов, чтобы придерживать капитана на ухабах. Я сел на скамейку напротив, с наслаждением скинув с себя вещмешок, после чего Семёнов с водителем заняли места впереди, и машина тут же тронулась.

Как только мы поехали – Семёнов резко развернулся в нашу сторону и требовательно сказал:

– Так, Дмитрий Алексеевич, докладывайте. Что там за данж? И что, собственно, произошло с Морозовым? Дежурный передал, что вы заявили о предательстве, а это очень серьёзное обвинение.

Орлов, всё ещё кипящий от ярости, не стал выбирать выражения. Его рассказ был резким, отрывистым и полным отборных, нецензурных характеристик в адрес Морозова.

– Данж? Данж как данж, старлей! Коридоры, монстры, босс в конце… Всё как в полученной шифрограмме! Пока мы мелкую нечисть мочили – всё было нормально, а потом полезли серьёзные твари.

Меня вот по руке одна из них чирканула так, что чуть не ампутировала её к чертям собачьим, – он показал на перевязанную руку. – Дорошину ногу покалечили, а этот ублюдок Морозов… – Орлов с силой сжал кулак здоровой руки, – отсиживался, в тылах, и стрелял раз в полчаса, да и то большей частью мимо!

Он перевёл дух, после чего продолжил:

– Босса мы в итоге гранатой Дорошина уложили, и эта крыса, пока мы с курсантом капитана откачивали, первым кинулся к трупу и всю эссенцию, всю награду данжа, себе присвоил! Украл! А когда мы ему предъявили, так этот мудак ещё и ухмылялся! Мол, у него красное кольцо, ему нужнее, а мы, типа, вспомогательный сброд!

Потом ушёл в портал, угнал машину, и оставил нас, двух калек, на одного здорового курсанта! Я тебе, Семёнов, прямо говорю – это не просто самоволка! Это настоящее, мать его, предательство! Дезертирство и мародёрство в боевой обстановке!

Семёнов слушал историю майора с каменным лицом, и даже не думал перебивать. Лишь тонкая складочка у губ выдавала напряжённую работу мысли.

– Понятно, – он наконец произнёс. – Эссенцию, говоришь, присвоил… Интересно. Значит, он уже почувствовал, как это – получать силу от системы… Доложите по прибытию всё в мельчайших деталях, понятно? А пока… – он посмотрел на бледного Дорошина, – главное, чтобы свои выжили.

Я сидел молча, глядя в окно на мелькающие поля. История Орлова, хоть и слишком эмоциональная, была максимально правдивой. Но только в его глазах. Он понятия не имел о том, чего вынес из этого данжа я, и пусть оно всё так дальше и будет.

Внутри росла холодная уверенность: чтобы выжить в этом новом мире – одних уставов и честности будет крайне мало. Нужно было быть умнее, хитрее и всегда иметь про запас пару козырей, о которых никто не знает. А предательство Морозова стало для меня лишь подтверждением этого простого правила.

Глава 12

Интерлюдия. Москва. Кремль. Один из кабинетов.

В этом кабинете всё всегда было неизменно. Массивный стол из красного дерева с безупречным зелёным сукном, несколько глубоких кожаных кресел, тяжёлые портьеры на окнах… За столом, в своём привычном кресле, сидел Роман Григорьевич – человек с лицом, на котором читалась не усталость, а привычная, глубокая сосредоточенность. Его взгляд был направлен на пришедшего с очередным докладом Алексея Петровича, сжимавшего в руках свой неизменный блокнот.

– Докладывайте, Алексей Петрович, – Роман Григорьевич сделал легкий жест рукой, показывая, что внимательно его слушает.

– Роман Григорьевич, с каждым часом ситуация в стране в целом стабилизируется, – начал полковник, чётким, лишённым эмоций голосом. – Силовые структуры постепенно берут основные очаги беспорядков под контроль, за исключением некоторых регионов.

– Каких именно? – Роман Григорьевич отложил в сторону папку, которую просматривал, внимательно уставившись на своего собеседника.

– Самая печальная ситуация, как и ожидалось, сложилась в Калининградской области. Основные причины кроются в её оторванности от основных сил, и в нахождении в окружении… потенциально недружественных стран, которые и сами сейчас не в лучшем состоянии.

Второй очаг – Псковская область. Там в исправительной колонии строгого режима, прямо на её территории, открылось несколько этих… данжей. Пока одни заключённые расправлялись с охраной, другие, более организованные, скооперировались, прошли данж и завладели системным оружием, после чего устроили полноценный мятеж. Сейчас колония находится под полным их контролем, и они даже устраивают рейды за её пределы.

Хозяин кабинета нахмурился, а его пальцы сжались, как будто смыкаясь на чьей-то шее.

– Что было сделано для решения этой проблемы?

– Для подавления направлен спецназ УФСИН, – полковник пожал плечами с таким видом, будто был уверен в том, что вопрос уже решён. – Захватчикам осталось очень недолго чувствовать свою мнимую власть. Спецназу отдан приказ действовать максимально жёстко и быстро. Без излишних сантиментов.

– С Калининградом же ситуация обстоит гораздо сложнее, – продолжил он. – Железнодорожное сообщение окончательно прервано, а значит нам остаётся только морской и авиатранспорт.

Морской – слишком долго, а гражданские авиалинии отказываются брать на борт активированных людей. Они опасаются инцидентов, и я не могу их за это винить. Остаётся только военно-транспортная авиация, которой, как вы знаете, и так не хватает на все текущие потребности.

Роман Григорьевич несколько секунд молча смотрел в окно, усиленно размышляя над сложившейся ситуацией, после чего проронил:

– В Калининграде есть несколько военных училищ. Пусть задействуют курсантов под руководством офицеров для наведения порядка на местах. И отдайте приказ на передислокацию кораблей Балтийского флота к основным портам приписки для демонстрации присутствия и оказания помощи сухопутным частям. – Он сделал паузу и добавил уже с лёгким, но понятным намёком:

– Что касается мародёров и прочих нарушителей порядка… действовать можно решительно, чтобы другим неповадно было.

– Понял, сделаем, – кивнул полковник, отмечая себе в блокноте новый пункт, после чего разговор плавно перешёл к системным нюансам:

– Что удалось выяснить нового по данжам? – спросил Роман Григорьевич, задумчиво глядя на собственное синее кольцо под ногами.

– Картина постепенно проясняется, – Алексей Петрович мгновенно переключился, и начал докладывать по новой теме:

– Первое и основное – по прошествии суток можно смело утверждать, что внутрь данжей могут пройти исключительно активированные люди. Так же существуют жёсткие ограничения по численности входа. В лёгкий данж – не более шести человек, в средний – не более десяти.

Что касается тяжёлых… – он слегка замялся, но всё-таки продолжил:

– Из тяжёлых пока никто не возвращался. Одна группа в составе пятнадцати экипированных по полной программе человек зашла туда практически сутки назад, и на связь до сих пор не выходили.

Роман Григорьевич нахмурился, услышав такую информацию, и раздраженным голосом сказал:

– Потери среди активированных бойцов для нас неприемлемы! С этого момента нужно максимально комплектовать все группы под завязку, по верхнему лимиту. Разработайте схему, где с боевой группой выдвигается группа поддержки, которая берёт с собой максимально возможное количество снаряжения, боеприпасов и взрывчатки.

Их главной задачей будет доставка всего этого до границ данжа, а потом боевой группе будет достаточно просто поднять всё это, и активировать перенос. Пусть лучше они внутри данжа будут таскать боеприпасы как муравьи, чем глупо гибнут из-за элементарной нехватки патронов.

Так же не нужно страдать излишним героизмом. Можно загнать в данж 10 человек? Значит в него ДОЛЖНЫ быть загнаны десять человек, понятно?

– Понял. Проработаем, – кивнул Алексей Петрович, и сделал очередную пометку в своём блокноте.

Роман Григорьевич тем временем откинулся на спинку кресла, и спросил:

– Что удалось выяснить про место падения того самого метеорита?

Полковник после этого вопроса буквально воспрянул духом, и сказал:

– Нам крупно повезло, что эм… метеорит упал в Балтийское море на территории наших вод. В тот регион был сразу же направлен эсминец, оба сторожевых корабля и два корвета.

Так же в боевой готовности находится 689-й гвардейский истребительный авиационный полк, базирующийся в Чкалове, и при малейшем поползновении на территорию наших вод в воздух поднимаются несколько звеньев истребителей.

– И что… Поползновения имеют место быть? – с лёгкой улыбкой поинтересовался Роман Григорьевич, на что полковник кивнул, и оскалившись сказал:

– А то ж… Все наши заклятые друзья вой подняли просто до небес! Даже пробовали на дурака отправить какую-то шхуну, якобы без радиосвязи… Но когда наш эсминец начал имитировать таранный манёвр – всё сразу заработало, и дипломатического скандала удалось избежать.

Хозяин кабинета довольно покивал, после чего сказал:

– Долго такая монополия у нас не продлится… Удалось что-то выяснить по этому объекту?

Полковник сразу растерял всё настроение, и разочарованным голосом сказал:

– А вот тут мне порадовать вас нечем, Роман Григорьевич. Вокруг места падения объекта появилась некая зона отчуждения десяти километрового диаметра, и внутрь попасть мы так и не смогли. За энергетический барьер не могут пройти ни дроны различного типа, ни живые люди.

– Что ж… Если что-то изменится – информируйте меня в любое время дня и ночи. – Сказал Роман Григорьевич, после чего снова перевел тему:

– И последнее… Как там поживает наша… «знаменитость»?

Лицо Алексея Петровича вновь озарила настоящая, неподдельная улыбка, после чего он сказал:

– Елена Соколова делает просто потрясающие успехи! Мы провели через её навык первую группу в двадцать человек, и хочу вам сказать, что он реально работает!

Вся группа испытуемых подтвердила, что у них появилась вкладка клятв и обязательств, где были подробно расписаны все последствия нарушения контракта. Методика оказалась стопроцентно рабочей, так что теперь мы можем быть уверены в лояльности ключевых кадров.

На лице Романа Григорьевича тоже на мгновение появилось нечто, похожее на удовлетворение, после чего он сказал:

– Вот и отлично. Одна точка стабильности в этом хаосе – уже очень и очень хорошо. Продолжайте в том же духе, Алексей Петрович, и держите меня в курсе.

Сергей

Когда «буханка» наконец затормозила на территории института, водила по короткому указанию Семёнова направил её прямиком к санчасти.

Здание из серого камня с красным крестом на двери выглядело пугающе безжизненно, но как только мы остановились, дверь распахнулась, и оттуда выскочил дежурный фельдшер с двумя курсантами, которые тащили носилки.

– Осторожнее, осколочные в ногу, контузия, возможно заражение крови, – бросил Семёнов, помогая им вытаскивать Дорошина из салона.

Глаза капитана были закрыты, и он то и дело что-то бессвязно бормотал, сжимая и разжимая кулак правой руки. Смотреть на это было очень больно, да и вообще… Если быть до конца честным – меня до сих пор подташнивало от адреналина и осознания того, что мы только что пережили.

Как только носилки с Дорошиным скрылись за дверью санчасти, Семёнов повернулся к нам с Орловым, и его взгляд стал тяжёлым и не сулящим нам ничего хорошего.

– Товарищ майор, если вы себя более-менее нормально чувствуете, проследуйте с курсантом в комендатуру. Нам нужно составить подробный отчёт и дать показания, относительно произошедших с вами событий.

Орлов, который до этого молча смотрел вслед уносимому Дорошину, тяжело, по-стариковски вздохнул, а его лицо, испачканное пылью и потом, выражало лишь глухую, усталую покорность. Он посмотрел на старлея, и сказал хриплым голосом:

– Алексей, не будь зверем, дай хоть разоружиться, снаряжение сдать, да руки помыть… Я не сбегу, ты меня знаешь.

Семёнов на секунду задумался, глядя на нас оценивающим взглядом: Орлов с его перевязанной рукой и запачканной формой, и я – помятый, в грязном бронежилете, с пустым, усталым взглядом.

– Ладно, – кивнул он наконец. – Но только под моим присмотром! И давайте без задержек… Пришли, сдали, и ушли.

Мы побрели к оружейному складу, и каждый шаг во время этого пути отдавался в моих уставших ногах тяжёлым эхом. Снятие бронежилета, разгрузки и каски было сродни ритуалу очищения. Каждый сброшенный килограмм железа делал меня чуть легче, и даже жизнь как будто расцвела новыми красками.

Выйдя на улицу, мы невольно посмотрели в сторону столовой. Оттуда доносился привычный, уютный гул голосов и запах еды, учуяв который, живот предательски заурчал, напоминая, что последний раз я ел сухие галеты с джемом на обочине дороги, кажется, целую вечность назад.

К большому сожалению наш путь лежал в другую сторону – к зданию комендатуры. Оно стояло чуть в стороне, мрачное и не располагающее к хорошему настроению.

Внутри пахло старым линолеумом, дезинфекцией и сыростью. Семёнов, не церемонясь, развёл нас по разным кабинетам, затолкав меня в небольшую, почти пустую комнату с голым столом, двумя стульями и решёткой на единственном окне.

Первый час пролетел в попытках осмыслить всё произошедшее. Данж, монстры, предательство Морозова, серп в инвентаре, лиса… Мысли путались, накатывая волнами то страха, то злости, то странного, щемящего предвкушения, однако голод, в конце концов, оказался сильнее философских размышлений.

«А какого хрена я должен тут сидеть просто так, как преступник?» – промелькнула в голове дерзкая мысль. Я был не под арестом, я просто ждал беседы, и я не собирался сидеть просто так и терпеть.

Решившись, я скинул с плеч свой вещмешок, который, к счастью, со мной так и не разлучили, и с грохотом поставил его на стол. После этого раскрыл его, и начал раскладывать перед собой небольшой шведский стол: галеты, пакет с джемом, несколько банок паштета и тушёнки… Выглядело это, конечно, сюрреалистично – курсант в грязной форме устраивает пикник в кабинете комендатуры, но мне было пофиг на то, как это выглядит.

Я как раз вскрывал ножом банку с паштетом, собираясь намазать его на сухую галету, когда дверь резко открылась, и на пороге появился Семёнов. Его бесстрастное лицо мгновенно приняло крайне удивлённое состояние, выражая крайнюю степень недоверия к происходящему.

– Курсант, ты не охренел ли, а? – его голос был тихим и оттого ещё более опасным. – Ты что, на пикнике что ли⁈

А мне было так пофиг… Я, не вставая, закончил намазывать паштет, откусил кусок, прожевал, и только после этого ответил, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уважительно, но без заискивания:

– Товарищ старший лейтенант, я с шести утра нахожусь в боевом выходе. Прошёл данж, стрелял, таскал на себе раненых офицеров, прошёл пешком в полном снаряжении несколько километров по полю… Естественно, я хочу жрать!

Семёнов смерил меня долгим, изучающим взглядом, в котором читалось не только раздражение, но и некоторая доля уважения к моей наглости. Он фыркнул, плюхнулся на стул напротив и откинувшись на спинку, сказал:

– Ладно, ответь на мои вопросы и жри себе дальше.

И с этими словами начался самый настоящий допрос. Нет, формально это, наверное, называлось «опросом и составлением объяснительной», но по тону и настойчивости Семёнова это был самый настоящий допрос.

Он выспрашивал всё: детали прохождения данжа, поведение каждого офицера, мои действия, их действия. Особенно его интересовал Морозов.

– А капитан Морозов? Как он себя вёл до инцидента с присвоением эссенции?

Я, честно отвечал на его вопросы, ничуть не кривя душой. Я никогда не был стукачом, и сейчас не собирался им становиться, но и врать не видел смысла.

– Капитан Морозов с самого начала относился к моей кандидатуре скептически, – начал я. – Считал, что курсант – лишний груз в группе. В первых стычках с монстрами он проявлял пассивность, стрелял мало и в основном мимо, о чём капитан Дорошин не раз делал ему замечания.

– А майор Орлов и капитан Дорошин?

– Майор Орлов действовал хладнокровно и методично. Именно он, благодаря своему синему кольцу, определил слабые места у сильных противников, а капитан Дорошин грамотно руководил операцией, проявляя невероятную храбрость. Именно он, будучи раненым, отвлёк босса и ликвидировал его гранатой, что позволило выжить всей группе. Без этих офицеров мы бы все там и остались.

Семёнов в процессе моего рассказа делал пометки в блокноте, изредка задавая уточняющие вопросы. Когда я закончил, он вдруг отложил ручку, сложил руки на столе и посмотрев на меня пронзительным, вкрадчивым взглядом, сказал доверительным голосом:

– Сергей, а теперь давай по-честному. Расскажи мне про награду с босса. Майор Орлов утверждает, что Морозов присвоил её целиком, но я хочу услышать ещё и твою версию… Может, майор что-то упустил? Может, была ещё какая-то добыча? Что-то, что не попало в отчёт?

Внутри у меня всё сжалось в ледяной ком, ведь этот вопрос был невероятно опасен. Старлей тыкал пальцем в небо и невольно попадал туда, куда совсем не было нужно…

– Товарищ старший лейтенант, – я вытер руки о штаны и посмотрел ему прямо в глаза. – После взрыва гранаты босс был повержен. Капитан Дорошин был без сознания, майор Орлов – ранен в руку. Я бросился к капитану, чтобы оказать помощь, и единственным, кто подошёл к телу босса, был капитан Морозов. Я лично видел, как из останков монстра вырвался сгусток красного света и впитался в него. Больше никакой добычи или наград я не видел.

Семёнов смотрел на меня, пытаясь найти в моих глазах хоть каплю неуверенности, но я настолько задолбался, что ничего кроме пустоты он там не видел.

Мой собеседник, кажется, хотел задать ещё один, уточняющий вопрос, возможно, хотел подавить на психику, но в этот самый момент по всей территории института тревожно, пронзительно завыла сирена.

Звук был настолько громким и неожиданным, что я вздрогнул, а Семёнов резко вскочил со стула. Это был сигнал боевой тревоги, и за всё время учёбы я такого не слышал ещё ни разу. Сирена выла, разрывая тишину комендатуры, и её вой мгновенно стёр все наши игры в «вопросы-ответы».

Хлопнула дверь в коридоре, послышались бегущие шаги и громкие, отрывистые команды. Реальность, суровая и безжалостная, снова ворвалась в нашу жизнь, напоминая, что данжи и предатели – это лишь часть новых правил игры…

Глава 13

Оглушительный вой сирены буквально разрывал сознание и навевал панически мысли. Я сидел за столом и слышал, что в комендатуре начался самый настоящий ад. За дверью допросной затопали сапоги, послышались отрывистые, перекрывающие гул сирены крики: «Тревога! К оружию! Группа быстрого реагирования вперёд, вперёд!».

Семёнов, секунду назад бывший холодным и подозрительным следователем, мгновенно преобразился. Его лицо стало собранным и резким, а глаза загорелись холодной собранностью и решимостью. Он резко распахнул дверь и рявкнул в коридор:

– Что случилось, дежурный⁈

Сначала я не слышал ничего, кроме отдельных выкриков, но потом сквозь этот хаос всё-таки пробился голос дежурного:

– Вооружённое нападение на склад № 3! Есть потери среди караула!

Услышав этот ответ, у меня внутри всё похолодело. Кто посмел напасть на склад вооружения? Зачем? Я так надеялся, что после этого безумного дня я хоть немного отдохну… Но что-то мне подсказывало, что отдыха я не увижу ещё очень-очень долго. Этот новый мир явно не собирался давать нам ни одной передышки.

Тем временем Семёнов, не глядя на меня, бросил через плечо:

– Курсант, беседа не окончена, но пока что ты свободен! Никуда не девайся, завтра я тебя найду и мы продолжим! – После этих слов он не стал дожидаться ответа, и сразу ринулся вглубь здания, откуда уже доносился характерный лязг выдаваемого из сейфов оружия.

Я не стал дожидаться повторного разрешения покинуть это «прекрасное» заведение. В один миг вся моя ершистость, вызванная усталостью и голодом, испарилась, сменившись липким, холодным опасением. Я схватил свой вещмешок, и выскочил в коридор.

Комендатура буквально кипела: мимо пробегали вооруженные бойцы внутреннего наряда, офицеры отдавали приказы, сталкиваясь в дверных проёмах, и по царившей вокруг суете я понял, что для всех этих офицеров произошедшее было таким же сюрпризом, как и для всех остальных.

Из соседнего кабинета выше хмурый и сосредоточенный Орлов, мгновенно сосредоточив свой взгляд на мне.

– Степанов! Какой номер корпуса твоего расположения? – громогласно спросил он, без лишних предисловий, на что я незамедлительно ответил:

– Седьмой, товарищ майор!

– За мной! Быстро!

Мы вывалились на улицу, и картина, открывшаяся нам, была куда более хаотичной, чем та, что была внутри комендатуры. Институт напоминал разворошенный муравейник. Со всех сторон на плац и на улицы между корпусами высыпали курсанты. Кто-то из них был уже в полной выкладке, а кто-то – в расстёгнутых гимнастёрках, на ходу пытаясь застегивать ремень.

Сержанты и офицеры, с искажёнными от крика лицами пытались построить бесформенные толпы хотя бы в какое-то подобие шеренг, тыча пальцами в сторону оружейных комнат.

– Не толпиться! К оружию! Построение у корпусов! – неслось со всех сторон.

Орлов, не обращая внимания на свою перевязанную руку, уверенно прокладывал нам путь сквозь эту суматоху, и через пару минут мы уже подбегали к седьмому корпусу, где царила аналогичная картина полного хаоса.

Майор схватил за рукав пробегавшего мимо старшину, и требовательно прорычал:

– Где начальник курса?

– В оружейке, товарищ майор! – бросил тот на бегу, даже не думая останавливаться.

Орлов тем временем повернул свою голову ко мне, и кивнув в сторону входа, сказал:

– Иди к своим, и держись, Серёг. Спасибо тебе за всё, что было там.

После этих слов он развернулся, и быстрым шагом направился в сторону штаба, откуда доносились самые громкие крики. Не успел я толком придти в себя, как оказался немедленно поглощен всеобщим безумием:

– Степанов! Ко мне! – это был голос нашего ротного, старшего лейтенанта Зайцева. Его лицо было бледным, но весь его вид выражал готовность к любому развитию событий. – Быстро в оружейку, получай оружие и в строй! Броников нет, все розданы, так что не делай голову дежурному и не задерживайся!

Меня буквально втолкнули в знакомую душную комнату, где двое сержантов, обливаясь потом, выдавали из решётчатых сейфов АК-74. Как только я попал внутрь – в тот же миг в мои руки сунули холодный, пахнущий смазкой автомат и два магазина. Шестьдесят патронов против неизвестности.

После данжа, где я ощутил всю горечь нехватки боеприпасов, это казалось смешным, нищенским количеством, но оружейки в казармах не были рассчитаны на большое количество боеприпасов, и ожидать большего было попросту глупо.

– Следующий! Давай, давай, не тупи, Степанов, ты не один!

Выбежав обратно, я влился в строй своей учебной группы, и увидел что почти все ребята стояли с одинаково испуганными и растерянными лицами, и оно не удивительно. Мы учились стрелять, маршировать, рыть окопы… Но нападение на военный институт? Это было за гранью любого понимания.

Тем временем к нам быстрым шагом подошёл начальник курса, подполковник Ермаков. Его лицо было суровым, а в глазах читалась тяжёлая решимость. Он встал перед строем, и даже не став дожидаться идеального равнения, начал говорить, повышая голос, чтобы перекрыть отдалённый шум и вой сирены:

– Курсанты! Внимание! Десять минут назад группа неизвестных, численностью до десяти человек, вооружённых стрелковым оружием, совершила нападение на склад хранения стрелкового вооружения на территории института!

Охрана склада вступила в бой, и на текущий момент достоверно известно, что есть потери с нашей стороны! Нападавшие, по предварительным данным, тоже понесли потери, но часть из них всё-таки смогла скрыться, похитив некоторое количество оружия и боеприпасов!

Он сделал паузу, давая нам осознать услышанное.

– Ваша задача, – продолжил Ермаков, – не геройствовать и не бегать по всему институту в поисках диверсантов! Ваша задача – занять круговую оборону и обеспечить охрану склада горюче-смазочных материалов! Этот объект – стратегический! Его потеря или подрыв парализует всю технику института! Я не хочу, чтобы кто-то из вас сегодня совершил подвиг! Я хочу, чтобы вы все выполнили приказ и вернулись живыми в казарму! Понятно⁈

– Так точно, товарищ подполковник! – хором, хоть и не очень уверенно, рявкнул курс, после чего он несколько мгновений помолчал, и скомандовал:

– Курс, бегом – МАРШ!

И понеслась. Наш курс, под командованием Зайцева, рысью двинулся через территорию института. Мы бежали мимо других таких же испуганных, но дисциплинированных групп, как вдруг где-то вдали, со стороны того самого склада вооружения, раздался звук короткой автоматной очереди, заставив нас всех инстинктивно пригнуться.

Не знаю почему – но сейчас я чувствовал себя в гораздо более уязвимом положении, чем на территории данжа. Я бежал навстречу неизвестности, сердце колотилось, вцепившись в горло, а автомат в руках казался смешной игрушкой со смехотворно малым боекомплектом.

Склад ГСМ располагался на окраине территории института, за парком учебной техники. Он включал в себя несколько заглубленных в землю ангаров, которые поросли сплошным ковром травы, и небольшую насосную станцию. В целом – это было очень неплохо место для обороны. С одной стороны находилось открытое, а с другой – ровные ряды учебных БТР и Уралов, которые могли послужить прекрасным укрытием в случае перестрелки.

Как только мы достигли места – Зайцев, не стал терять времени, и начал распределять нас по позициям.

– Первое отделение – занять оборону по южному периметру, у забора! Второе – сектор обстрела вдоль дороги и между техникой! Третье – резерв, окопаться у насосной! Интервалы – пять метров! Отрывайте окопы, маскируйтесь! Никакого курения и разговоров! Видите движение – предупредительный окрик, не реагирует – предупредительный выстрел в воздух, продолжает движение – на поражение! Ясно⁈

Ответа не последовало, но его тут и не требовалось. Мы сразу же бросились выполнять приказ, и в полном соответствии с ним я, вместе с парнями из второго отделения, залёг между колесами огромного Урала, невольно поморщившись от того, насколько холодной и влажной была земля подо мной.

Внезапно надрывающаяся сирена резко замолкла, и наступившая тишина была настолько звенящей, и так сильно давила на уши, заставляя прислушиваться к каждому шороху, что все редкие разговоры в наших рядах окончательно заглохли, и теперь каждый из нас лишь настороженно смотрел вперед, ожидая возможного нападения.

Ночь тем временем окончательно вступила в свои права, и из-за этого нам стало прекрасно видно, что где-то далеко, в городе, ярко продолжали гореть несколько жилых кварталов, окрашивая ночь в багровые тона.

Я лежал, вжимаясь в холодную землю, и пытался осмыслить этот безумный день. Утром – ранний подъём, вооружение и дальняя дорога, днем – смертельный данж, монстры, предательство, вечером – возвращение, допрос… И вот теперь, ночь – которая принесла нам вооруженное нападение на институт. События закручивались с такой скоростью, что оставалось только держаться…

Просто так лежать было скучно, и мысли сами собой возвращались к Морозову, а точнее к вопросу о том, а не его ли это работа? Мог ли он, с его красным кольцом и новыми амбициями, организовать нечто подобное? Или это кто-то другой?

Тем временем звенящая тишина оказалась внезапно нарушена бойцами из первого отделения. В их рядах неожиданно поднялась суета, и мы услышали приглушённые голоса Зайцева, который раздавал отрывистые команды.

Сразу после этого несколько человек из первого отделения, ведомые нашим сержантом, осторожно выдвинулись за периметр ограды и подняли там какой-то крупный предмет, после чего начали отступать обратно на территорию института, настороженно оглядываясь по сторонам. Когда они проносили свою находку мимо КПП – на неё упал луч света, и я увидел, что эта находка имеет легко узнаваемые человеческие очертания.

– Что там? – крикнул Зайцев, не покидая своего укрытия.

К нему тут же подбежал запыхавшийся сержант, и начал докладывать тихим голосом, но мы, лежавшие неподалёку, смогли уловить обрывки фраз.

– … обнаружили в двухстах метрах от забора… следы от колёс легковой машины… а рядом… товарищ старший лейтенант, это капитан Морозов… Мёртвый.

У меня в ушах зазвенело. Морозов? Мёртвый? Так быстро? Ведь всего несколько часов назад он уходил от нас, полный спеси и уверенности в своей силе. Значит, те выстрелы, что мы слышали…

В голове сразу пронеслись слова Дорошина, сказанные им ещё у портала: «Судьба его сама накажет гораздо серьёзней, чем могли бы сделать мы. Такие долго не живут».

Кажется, капитан оказался провидцем. Новая реальность уже предъявила Морозову свой счёт, и этот счёт оказался смертельным. Только вот этот урод даже умереть не смог нормально. Кто его убил и зачем? Его новые «союзники»? Или он стал жертвой кого-то другого, того, кто оказался сильнее и беспощаднее? И зачем его тело бросили рядом с институтом? Как сообщение? Как предупреждение?

Мысли путались, но одно я понимал совершенно точно: мир за стенами института стал диким и жестоким, и я очень радовался, что я сейчас не являюсь частью этого мира.

Зайцев, выслушав сержанта, мрачно выругался, после чего приказал отнести тело к насосной и прикрыть брезентом до приезда следственной группы.

Глядя на тёмный свёрток, который когда-то был человеком, я чувствовал, как внутри меня застывает холодный ком. Нет, жалости к предателю у меня не было. После его предательства – туда ему и дорога, а вот то, с какой лёгкостью люди начали друг друга убивать… Это вызывало у меня самый натуральный ступор.

Ночь тянулась мучительно долго, и за всё это время никаких инцидентов больше не произошло. Где-то к четырём утра тревогу отменили, после чего нас, измождённых и продрогших, построили и повели в казармы.

Обратный путь в казарму был похож на похоронную процессию. Мы шли, спотыкаясь от усталости, с пустыми, ничего не видящими глазами. Адреналин давно иссяк, оставив после себя лишь свинцовую тяжесть в конечностях и тягучее, гнетущее ощущение безысходности.

В казарме тоже была непривычная тишина, нарушаемая лишь лязгом затворов и приглушенными голосами сержантов, принимавших у нас оружие. Кинув взгляд на настенные часы, я увидел, что уже практически пять утра, а значит для сна нам осталось совсем ничего…

– Сдал оружие – и сразу на боковую! Быстро! – командовал дежурный по курсу усталым голосом, тем не менее не забывая придирчиво проверять получаемое оружие на предмет грязи. Я протянул ему свой АК-74 и два магазина, после чего он его быстро проверил, кивнул, и поставил его в сейф.