Текст книги "Тепло твоих рук"
Автор книги: Джон Данн Макдональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Можем предположить, что в этот момент он выпивал, – ответил доктор Эгри. – Это давало определенный обезболивающий эффект. Ему было под шестьдесят, излишний вес, сердечная мышца в скверном состоянии. Такой человек наверняка привык к тому, что у него происходят приступы боли в районе грудной клетки, болезненные ощущения, вызванные гастритом, порой весьма сильные. Самым чувствительным местом была бы эпидерма, однако если был применен очень острый инструмент и сделано это было быстро, болевое ощущение оказалось бы незначительным, едва заметным. Хорошая сестра способна сделать инъекцию практически без боли. Можно допустить, что последующее проникающее прохождение инструмента сквозь ткани – если продвижение было очень быстрым – почти не вызывало боли вплоть до прокола стенки сердца. С этого момента боль должна была нарастать, сопровождаемая другими крайне неприятными ощущениями и удушьем.
– Сколько времени прошло между тем, как ему было нанесено ранение, и тем, как он скончался? – задал вопрос Лэрри.
Эгри пожал плечами.
– Почти сразу же он должен был почувствовать себя крайне плохо. Сердце бы гнало кровь сквозь свищ в стенке. Околосердечная мышца заполнилась бы кровью чрезвычайно быстро, это создало бы внешнее давление, что повлекло бы перенапряжение сердечной мышцы, судорожные сокращения в ней и выход ее из строя. Он должен был впасть в предобморочное состояние, почувствовать удушье, головокружение – те же симптомы, как если бы у него произошел легкий разрыв аорты.
– А напоминать это могло сердечный приступ, да? – спросил Лэрри. – Доктор, чтобы это проделать, надо обладать особыми навыками?
Эгри пожал плечами. Сжав пальцы, он сдвинул кулаки.
– Сердце ваше примерно такого размера, начальник. Размещается в середине груди, чуть левее центра. Самое трудное – продвинуть орудие убийства сквозь межреберные хрящи. Гораздо проще было бы нанести удар снизу через диафрагму. Лишь в одном случае из пятидесяти вы бы промахнулись и не попали бы в сердце. В подобной ситуации жертва обычно сохраняет способность двигаться еще в течение от десяти секунд до целой минуты. Коматозное состояние наступает через отрезок времени в тридцать секунд или же позднее – через две, две с половиной или три минуты. Между пятью и сорока минутами после удара человек будет мертв.
– О, как все это интересно, – устало произнес Лэрри с нескрываемым отвращением. – Не более пяти сотен человек хотели бы его прикончить. Боюсь, мне будет не хватать этого нудного ублюдка. Хлопот было бы по горло, если бы это оказался просто инфаркт. Благодарю вас, доктор Эгри, за всестороннюю помощь. Огромная признательность!
– Счастлив оказать услугу, – с иронией ответил Эгри. – Сэм, когда будешь производить внутреннее обследование, прощупай ту коронарную артерию. Явный артериосклероз, отложение холестерина, суженный проход для тока крови. Он долго бы не протянул, даже без этого… недружественного акта.
– Уж это точно, – заметил Сэм.
– Означает ли это, – проговорил Лэрри Бринт, – что мы единственные, кому известно, что произошло убийство?
– Еще сестра из отделения скорой помощи, – ответил Эгри. – Я велел ей не распространяться об этом. Она не станет.
– Если на Дивижн-стрит будут считать это сердечным приступом, мы сможем разжиться кое-какой информацией, – сказал Лэрри. – Если появится слух, что имело место убийство, нам никогда не дознаться, кто в тот момент с ним был.
Получилось все так, как он предсказал. Я отрядил этим заниматься Россмэна и Рэглина, одновременно мы стали прощупывать другие источники. Управляющий Кермера закрыл «Холидей леундж», но тема смерти оставалась центральной во всех остальных кафе и казино. Вскоре мы познакомились с массой людей, утверждавших, что были на месте происшествия, хотя их и не было там. Но мы побеседовали с барменом, который прояснил картину. Именно бармен помнил, что ближе всех к Кермеру сидел Кид Джилберт, и казалось, Кермер что-то пытался ему втолковать.
Я приказал разыскать и доставить Кида ко мне. Мне показалось, что лучше будет использовать для разговора не комнату для допросов, а мой кабинет. Он вошел вместе с Джонни Хупером, и я велел Джонни прикрыть дверь в комнату дежурной смены.
На искореженном лице Кида застыло выражение настороженного любопытства.
– Какого черта, ребята. Что за чертовщина? Бывает, я захожу в гости. Но чтоб силком тащить – это не по мне. Ясно говорю?
– Джеффу тебе пожаловаться не удастся. Больше не удастся.
Его блестящие глазки забегали.
– Не могу представить, чтобы того, кто его место займет, я бы не знал вдоль и поперек.
– Сердечный приступ – штука паршивая, так ведь? – продолжал я.
Он облизнул губы.
– Никогда не видел вблизи, как это бывает. Век бы мне такого не видеть.
– Ты как близко к нему сидел?
– Чертовки близко. Ну, совсем. Он в большом баре был, переходил от одного к другому. Он ведь, сами знаете, тяжелеет немного, когда то с этим, то с другим стаканчик опрокинет, ну а там он домой уходит. У него это вроде общение с народом. Тогда-то все делишки и обделываются. Каждому известно, что вернее всего к нему в такой момент подкатиться с чем-нибудь. А когда без свидетелей чего надо обговорить, он за угол заворачивает, там комнатка еще одна, в ней только и есть чего, так это платный телефон. Вот когда он оттуда выходил, с ним это и стряслось. Я как раз через бар шел к другому столику, с мужиком знакомым поболтать надо было, а тут он мне прямо навстречу. Лицо белое, блестит и вроде как серым делается. Обеими руками за грудь держится. Глядит прямо на меня, рот открывает, вроде сказать что-то пытается, но там вечером шум такой стоит. Брови подняты, как будто удивлен чем-то. Представляете? Я подскочил, когда он оседать стал, едва подхватить его успел, чтобы на пол опустить тихонько. И заорал, и все тут же затихли, а потом какие-то шлюхи вопль подняли, после один по телефону кричать стал, чтобы скорую прислали. Он вовсе холодным сделался через полминуты после того, как я на пол его положил.
– С кем он разговаривал? – спросил я. – Наедине с кем говорил?
– Ну, с дешевкой какой-то пришлой. Нездешней. Последние пару недель она мелькать тут стала. Блондинка крупная. Назвалась Нэн и еще как-то.
Я посмотрел на Джонни Хупера. У нас с ним одновременно появилась одна и та же мысль. Он кивнул и вышел из комнаты. Кид заметил, как мы обменялись взглядами:
– Что происходит?
– По твоему разумению, какое дело эта женщина пыталась провернуть?
– Я о таких вещах без понятия.
– А если подумать?
Кид Джилберт пожал плечами.
– Должно быть, что-то по женской части. Выглядело так. Имела, должно быть, пять или шесть девиц, а ее поперли откуда-нибудь, может законники обложили или отстегивать слишком много приходилось, вот и собралась сюда дело свое перевести, ну и знала, наверное, что с Джеффи утрясти это надо, потому как тут так водится, не давать же полиции на лапу, так вот – Джеффи и должен был решить, какой навар на этом возможен, да чтобы и не отразилось это на делах, которые уже крутятся.
Вошел Джонни с одной фотографией из Янгстауна.
– Она? – спросил он Кида.
– Точно, – ответил тот. – Волосы теперь у нее по-другому, и сама она постарше, чем на картинке. – Он криво ухмыльнулся. – Быстро я ответил, да? Похоже, я ее сдаю. Может, я должен был сказать, что в жизни ее не видел, да только от Джеффи, сколько я его знал, ничего кроме добра не видел, и чего-то мне кажется, все не так было, как раньше думали.
– В больнице это случайно заметили, Кид. Она воткнула в него что-то стальное, что-то длинное и тонкое, в левую сторону, спереди, прямо в самое сердце. Чем-то таким тонким ткнула, что, скорее всего, ранку бы и не заметили.
Сжав свои разбитые пальцы в кулаки, чем-то напоминавшие две картофелины, он невидящим взглядом уставился в стену моего кабинета.
– Слышал, однажды в Бостоне такое сотворили с помощью куска проволоки. С чего бы ей пойти на такое?
– А ты как считаешь?
– Все остальное вроде тихо, так что, должно быть, от Макейрэна привет. – Он вздохнул. – А шанс такой у нее первый был. Сечете? Парни, которые за Джеффи ходили, обычно рядом с ним держались. Раза три-четыре ей с ним пришлось словами переброситься, чтобы они ее на подозрении перестали держать. У нее здоровая такая сумка была из соломы, – большая – спрятать в ней чего хочешь могла. Может, она ему какие цифры дала посмотреть, что за выручка, процент какой платить, а там могла за спину ему зайти немного и воткнуть в него эту штуковину. Вышла оттуда вслед за ним, смеется и болтает, вроде и не заметила, что с ним что-то стряслось. Когда все вокруг него собрались, ее я больше не видел. Вечером в такой час, даже если бы он заорал, когда она с ним это сотворила, никто бы его и не услыхал. Знаете, лейтенант, то, что она с Джеффи сделала, дешевка эта, должно быть, не первый раз сотворяет.
– Кид, мы хотим, чтобы ей думалось, что она чисто сработала. Мы хотим, чтобы Макейрэн считал, что она чисто сработала. В газетах распишут, что произошел сердечный приступ, потому что и им так сообщат. Если утечка будет, мы станем считать, что это от тебя пошло. И мне сдается, что теперь, когда Джефф Кермер нас покинул, мы можем причинить тебе массу беспокойства.
Он заговорил с чувством собственного достоинства, что меня очень удивило.
– Незачем говорить такое Киду. Никакой массы беспокойства вам мне не причинить, я и так убит тем, что скончался Джеффи. Вот и буду держать язык за зубами, потому как вы меня об этом просите. Не собираюсь важный вид делать, мол, такое знаю, что другим не ведомо. Но одно скажу вам. Увижу дешевку эту – подойду с улыбкой, боковым в живот, правой в челюсть – и можете забирать ее после этого.
– Ладно, Кид. Ты знаешь, на какой машине она ездит?
– Ни разу не видел ее на улице возле «Холидей».
– Одета она как была?
– Всегда в брюках и в свитере, высокие каблуки, накидка из меха, белые перчатки и большая сумка, духами так и разит, штукатурки на лице полно, все время сигарета в углу рта. Без шапки всегда. Пьет она – слышал, как заказывала – водку с содовой, немного мяты и один кусок льда. Голос для женщины низковат. Знаете, крупная такая, но не жирная. По-моему, всегда одна приезжала и так и горела, чтобы с Джеффи с глазу на глаз переговорить. Если тебе вздумалось убить такого человека, как Джеффи, то все верно рассчитано. Чертовски верно, чтоб ей провалиться. – Он поднялся. – Я вам больше не нужен? Тогда я пойду один побуду. Очень стану по нему скучать.
Когда он ушел, мы с Джонни Хупером стали все это обсуждать, размышляя вслух.
В итоге мы пришли к выводам, которые нас более или менее удовлетворяли. Убийство Кермера входило в планы Макейрэна. Миллер и эта Фрэнкел присоединились к Макейрэну задолго до массового побега из тюрьмы. И вот она, с наглостью отпетого убийцы, раз за разом приезжала в город, пока не сделала с ним что планировалось, возможно, передав ему на прощанье привет от Макейрэна. Морган Миллер решил здесь ублажить Макейрэна, к тому же это создавало дополнительную неразбериху, отвлекало часть наших сотрудников и машин, давая им больший простор для осуществления их основной операции. В логове Макейрэна было минимум четверо мужчин и женщина, у которых имелись две машины. Однако нам не следовало отбрасывать возможность того, что Миллер привлек еще кого-нибудь с подобными талантами.
Джонни Хупер сказал:
– Фенн, у них было полно времени, чтобы спланировать что-то выдающееся, и денег припрятано у них для этого в достатке. Операция, что они задумали, может оказаться гораздо более амбициозной, чем мы себе это представляем. Но теперь они могут стать жертвами собственной удачливости. На их взгляд, единственное, что нарушило их план, это то, что ранили Келли. Возможно, они замыслили весь город обчистить, все места, где хранятся деньги. Если меня спросить, скажу, что ужасно рад, что Мег согласилась подсадной уткой стать. Но вот сдается мне, что надо бы все это проделать, не дожидаясь субботы.
– Ты слышал, что майор Райс сказал. К воскресенью мы все приготовления закончим, чтобы ничего не сорвалось. А во время уик-энда народ, возвращающийся после отдыха на холмах, отвлечет внимание от нас, когда мы в нужные места выдвигаться станем. К тому же в воскресенье мы сможем организовать для Мег прикрытие с помощью внешне обычных машин так, чтобы ни у кого подозрения не возникло. И у нас есть намек на их график – если вспомнить разговор Макейрэна с дочкой Перкинсов.
Однако оба мы знали, равно как и Лэрри Бринт и майор Райс, что имеем дело не с такими людьми, чьи замыслы способны предугадывать. Каким-то образом им удалось проникнуть в тюрьму особо строгого режима и освободить своих дружков. Каждому из них было нечего терять, и двигало ими нечто более сильное, чем обычная жадность. Они жили убежденностью в безошибочности собственных расчетов, игнорируя тот факт, что в конечном итоге победить не в силах, однако были в состоянии одержать немало мелких кровавых побед – перед неизбежным уничтожением.
11
Когда я приехал домой в девять вечера в субботу, все приготовления были завершены. Прогноз погоды был хорошим, ожидался теплый денек, один из тех, когда жителей долины так и подмывает отправиться на нагорье. Жена детектива Чака Уэста должна была рано утром в воскресенье заехать к нам забрать детей.
Начиналась совместная операция, и мы постарались предусмотреть все неожиданности. Шерифу Бабу Фишеру и его неумехам-приятелям без шума выдали справки о болезни, в дело был введен один из самых квалифицированных шерифов штата Д. Д. Уилер, прибывший из соседнего округа вместе с группой своих основных сотрудников. Майор Райс задействовал своих лучших национальных гвардейцев. Выделил самых подготовленных сотрудников и Лэрри Бринт. С помощью связистов три радиорелейные линии объединили в один узел коммуникаций.
Было не только получено все специальное снаряжение, которое, по нашему мнению, могло понадобиться, но в аэропорту Брук-сити наготове стоял легкий самолет с группой специалистов по аэрофотосъемке и соответствующей аппаратурой. Нам удалось предотвратить утечку информации, отчасти благодаря удачному стечению обстоятельств, отчасти вследствие страшных угроз с нашей стороны.
Без всякой суматохи, выбрав наиболее удобные места для длительного наблюдения, мы держали под контролем все дороги, ведущие с холмов, – с тем, чтобы зафиксировать неожиданное появление того фургона. По указанию Д. Д. Уилера все нагорье было разделено на шесть секторов. Как только мы бы узнали, на каком из них следует сосредоточить внимание, то использовали бы самые удобные пути передвижения, места для организации новых наблюдательных пунктов и размещения патрульных машин – с тем, чтобы взять в кольцо уже более ограниченный район.
Захватив одну из выполненных в цвете оперативных карт домой, я расстелил ее на кухонном столе и в деталях объяснил Мег, используя для этого мелкие монетки и кубики сахара, где будут стоять машины.
– Завтра в десять утра, дорогая, ты выедешь на нашей машине, – сказал я ей. – У нас там будет несколько автомобилей без маркировки, люди в них будут выглядеть как отдыхающие, отправившиеся на воскресный пикник. Тебе нет нужды знать, кто они. Когда ты достигнешь цели, узнаешь примерное место, где находится Дуайт, отправляйся назад. Двигайся по дороге № 882 вплоть до места вот этого пикника около моста. Я там буду ждать в машине, чтобы передать сообщение людям в автомобилях без маркировки.
– А что они станут делать?
– Со своими пикниками они будут находиться в таких местах, что никто не сможет покинуть названный тобой район, не будучи ими замечен – если захочет уехать на машине. С наступлением темноты мы сможем придвинуться ближе, а оставшееся расстояние покроем на рассвете.
– Крупную игру затеяли, не так ли? Захватывающая охота. Ружья и слезоточивый газ, и даже самолет, чтобы съемку вести.
– Это вовсе не игра.
– К чему вам все это так раздувать?
– Это отлаженная полицейская операция, дорогая. Делается все, чтобы никто не пострадал.
– Даже Дуайт?
– Да, дорогая.
Воскресным утром я проснулся с первыми тусклыми лучами рассвета, не понимая, что именно меня разбудило. С удивлением обнаружил, что Мег уже встала. Надев халат, пошел посмотреть, где она. В кухне горел свет. На столе меня ждала записка. Еще не прочитав ее, я выбежал на улицу и увидел, что нашей машины там нет. Поспешив назад, я стал читать записку.
«Дорогой мой Фенн, я не могла уснуть, поскольку сознавала, что обещанное мной не является праведным. Боюсь, его придется убить, если все будет развиваться, как задумано. Даже если он там совсем один и ничего не знает о других людях, которые, по вашему мнению, находятся вместе с ним, от одного того, что кто-то выслеживает его в предрассветной темноте, он может наполниться безумной, безрассудной яростью. И когда в этом участвует столько людей, у меня нет никакой уверенности, что у кого-то из них не сдадут нервы и он не выстрелит слишком поспешно. Значительную часть своей жизни я отдала заботам о нем, и вне зависимости от того, кем он стал, я бы не хотела жить с сознанием, что он погиб из-за того, что я выяснила, где он находится, и сообщила об этом тем, кто считает его каким-то чудовищем. Я не слишком-то храбра, но хочу найти его, отправиться к нему, и если выяснится, что с ним все в порядке, я, возможно, смогу уговорить его вернуться вместе со мной, чтобы избежать малейшей возможности, что задуманный план может оказаться скомканным. Не могу забыть выражения глаз Кэти, когда она сказала мне, что хочет видеть его мертвым. Быть может, он никогда не имел достаточных возможностей добиться того, чего желал, или старался добиться, однако мне хотелось бы задать ему вопрос о Кэти. Не думаю, что он причинит мне зло, и если там есть еще другие люди, те, из тюрьмы, не думаю, что он позволит им причинить мне зло. Поговорив с ним, я постараюсь сразу же возвратиться назад, хотя понимаю, что существует вероятность того, что они не дадут мне уйти. Если они не будут меня отпускать, я не скажу им или еще кому-нибудь о том, что планируется, но как только узнаю, где он обитает, поставлю об этом в известность одного старика, его зовут Джейми Линкольн, он живет на Чикенхок-роуд. Если еще жив, то должен быть там, если же нет – оставлю для тебя сообщение. Сожалею, если то, как я это делаю, ломает все ваши планы, если это восстановит против тебя других людей. Но порой следует поступать по-своему. Я стану вести себя осторожно, и ты будь осторожен. Люблю тебя. Мег».
Я ринулся к телефону. Поднял трубку Рэглин. Я велел ему как можно скорее известить Уилера, Бринта и Райса, организовать, чтобы кто-нибудь заехал за мной прямо сейчас, а миссис Уэст приехала забрать ребят.
Когда я добрался до работы, Д. Д. Уилер и Лэрри Бринт уже находились там, а Райс должен был подъехать. Записку они прочитали одновременно, Лэрри читал ее, глядя через плечо Уилера.
Холодным, чуть усталым тоном Уилер произнес:
– Так и знал, что что-нибудь сорвется. Так и ждал какого-то дурацкого осложнения. Хорошенькое начало она нам устроила. Однако никакой необходимости дать ей покончить жизнь самоубийством нет. Сейчас нам надо чертовски попотеть, но засечь ее до того, как она исчезнет, и Бога молить, чтобы ей как можно больше времени потребовалось, чтобы узнать, где они обретаются. Лэрри, давайте передадим ее описание и описание ее машины во все точки там, всем, кто, на ваш взгляд, смог бы помочь. Чертова дуреха! Жаль, вы так крепко спали, Хиллер. Где карта? Где, черт побери, этот Чикенхок? Пошлите наши немаркированные машины окружить этот Чикенхок-роуд, потому что, судя по записке, это будет последний пункт, куда она заедет перед тем, как отправиться к своему брату.
– Как насчет самолета? – спросил Лэрри.
– Задействуйте и его, черт побери. – Он повернулся ко мне. – Если мы ее упустим, то, вероятно, старик никому кроме вас не передаст ее сообщение, так что, как только мы все это организуем, вы вместе со мной отправитесь на одной из немаркированных машин искать этого старикана.
Спустя полчаса мы выехали на зеленом седане, оборудованном коротковолновым передатчиком. Я сидел за рулем. Если бы Мег задержали, нас известили бы незамедлительно.
Солнце поднялось уже высоко, и начинало припекать, когда я свернул с дороги № 60 на 882-ю, и мы стали по ней подниматься к холмам. Уилер не был похож на шерифа. Скорее походил на распорядителя какой-нибудь католической церемонии – болезненного вида, бесцветный, циничный и жесткий, одинокий человек с твердым взглядом и полным отсутствием склонности к светской болтовне.
На карте не было обозначено никакой дороги до этого таинственного Чикенхок-роуд. Мы должны доехать до самого Лорел Вэлли, затем вернуться через старый Лорел Вэлли на дорогу, ведущую на Айронвилл, – скверный разбитый асфальт, никаких ограждений на поворотах, местами холмы буквально сжимают ее с обеих сторон.
– Много повреждений, – проговорил Д. Д. Уилер.
– Бывает и хуже. Мы как-то возвращались из этих мест с Мег, так есть тут такие проселки, что по ним можно ездить только четыре или пять месяцев в году.
Мне вспомнились потайные долины, которые она мне показывала – свет в них проникал лишь в полдень, озерца с ледяной водой, тенистые сосновые рощицы, нагромождения древних серых валунов, смахивавшие на руины замков, сооруженных еще до появления на земле человека.
– Радио ни черта не фурычит, – проговорил Д. Д. Уилер.
– Это от того, что железа в этих холмах много.
Я гнал машину так быстро, насколько мог себе позволить, взвизгивали шины, весь корпус сотрясался. Он считал проселочные дороги, остающиеся справа, и подле четвертой мы затормозили. Сквозь деревья на берегу ручья я разглядел какую-то хибару. Оставив Уилера в машине, отправился к этой хибаре, на ходу вспоминая все, чему меня учила Мег относительно того, как лучше затеять разговор с жителями ее родных мест. Я постарался принять облик просто прогуливающегося человека. Невероятно толстая женщина сидела на низком крыльце. Подняла голову лежащая собака, предостерегающе зарычав, и рычанье это наложилось на весеннее журчанье ручья.
Остановившись метрах в трех от крыльца, я заметил, что сегодня погожий денек. Женщина кивнула. Собака следила за мной. Я сказал, что сам не из этих мест, что прошу извинить за беспокойство, но не может ли она мне сказать, не ведет ли вон та дорожка к месту, которое называют Чикенхок.
Откашлявшись и сплюнув, она изрекла:
– Ну.
– Живет ли там возле дороги человек, которого зовут Джейми Линкольн?
– Чего это я стану говорить?
– Давным-давно мы ехали вдоль той дороги с моей женой. Мне помнится, мы притормозили милях в десяти не доезжая Чикенхока, потом еще миль двадцать проехали, пока с холмов не спустились и не добрались до шоссе, идущего от Слэйтера до Эмбертона, это к востоку от холмов. Вроде она мне показывала, где старый Джейми живет, да вот сейчас никак не вспомню?
– Она чего, знала его, что ли?
– Еще когда совсем маленькой была, в Кипсейфе жила.
– Нынче в Кипсейфе никого, сгорел он чуть не весь, а там и мост унесло, дорогу смыло, давно уже это было. Ее звать-то как?
– Она из Макейрэнов.
– Прежде много их было, грешники по большей части, но мамаша Джейми доводилась троюродной племянницей кому-то из Макейрэнов, стало быть, могла она его знать.
– Был бы вам признателен, если бы вы сказали, как найти мистера Линкольна.
– А чего надо-то от него?
– Дела семейные. Могу поклясться, ему будет приятно, если вы мне поможете.
Подумав еще, она снова сплюнула и сказала:
– Миль семь пройдете, там лощина будет, оттуда на север дорога, так вот, где она резкий поворот делает, есть дорожка на юг, по ней и идите.
Уилер ждал меня с поразительным терпением, несмотря на то, сколько времени у меня ушло на выяснение дороги. Посередине проселочной дороги к Чикенхоку росла высокая свежая весенняя трава. Указывая на места, где она была примята и испачкана маслом, он замечал:
– Приятно узнать, что кто-то побывал здесь во времена гражданской войны.
Я снова оставил его в машине, отправившись по дорожке к жилищу Джейми Линкольна. За поворотом увидел сквозь листву домик и, остановившись, крикнул:
– Мистер Линкольн! Мистер Линкольн!
– Боже ж мой! – дребезжащий голос раздался так близко у меня за спиной, что я сильно вздрогнул. Обернувшись, я увидел совсем старого человека, видом напоминавшего сушеного кузнечика – он был хрупкий, худощавый и запыленный. На меня смотрел с отвращением. – Ломишься, как медведь, который еще деревянные башмаки вздумал надеть. По ее описанию ты должен бы посимпатичней выглядеть, но это все равно должен ты быть, потому что, она сказала, лицо у тебя вытянутое будет, как у приходского священника.
– Она была здесь?
Он посмотрел на меня с откровенной жалостью, побарабанил пальцами по дереву, сдвинул на затылок старую бесформенную коричневую шляпу и потер лицо выцветшим носовым платком.
– Но, Бог мой, о ком же я разговор веду? Была тут, час назад, наверное, крупная красивая женщина, с печальными глазами, почти такая же красивая, как матушка ее, которая умерла более молодой, а дочь так торопилась, что даже вежливости к старику не проявила, не побеседовала, так вот она велела тебе передать, что дорога так заросла, что она не могла провести тебя куда собиралась, и показать то, о чем говорила.
– Понятно.
Дребезжащее квохтанье, означающее смех, согнуло его пополам.
– Посмотреть на тебя с этими вашими тайнами… Она думала старика объегорить. Хотела, чтобы ты к Кипсейфу по заброшенной дороге двинул, так что ли? По дорожке через рощу. Могла бы сразу к Джейми подкатиться, не пришлось бы разъезжать да расспрашивать. Старый я, да не глухой ведь. Когда тут за две недели проехало столько машин, сколько за двадцать лет бывало, я же не стану просто рассиживаться и раздумывать, что за чертовщина вокруг меня творится. Отсюда в двух милях дорога налево сворачивает, так что от Чикенхок-роуд и не видно ничего, но если чуть в сторону отойти, все видать. Я тут как-то ночь пояснее выбрал, крюка дал и вскарабкался на горку Фолл-хилл, оттуда и увидел фары автомобильные, они сквозь деревья, как светлячки двигались – туда-сюда, медленно так, мотор слышен был поначалу, потом уж не слышал его, как они дальше проехали, а после выше они появились, по эту сторону горы Берден, по заброшенной дорожке ехали, по ней до Кипсейфа добирались, еще когда моста не было. Коли мисс Мег пришлых искала, надо бы ей прямиком к Джейми Линкольну обратиться, я бы ей даже мог сказать, хотя она и словечком об этом не обмолвилась, что один из них, очень даже возможно, этот паскудник – ее сводный братец, тот, что лицо в лепешку разбил у сына Джорджена двенадцать, нет четырнадцать лет назад. Тут днями я в Чикенхок за солью и табаком отправился, встретил там Боуна Арчера, тот о нем и упомянул, а брат его ходил туда посмотреть, уж не чиновники ли подвалили, те, что за самогон гоняют, так он-то и сказал, что из Макейрэнов этот парень, по возрасту вроде тот, что из тюрьмы вышел, палатку разбил там, а с ним мужик еще один, лысый такой, городской, похоже, и баба одна городская с сиськами здоровыми. Мне сдается…
– Мистер Линкольн, мне пора идти.
– Ни у кого времени нет, чтобы вежливости к старику проявить, никакого уважения к возрасту, а народу-то, народу столько вверх-вниз по Чикенхок-роуд гоняет, нет, Богом клянусь, будет так и дальше, брошу все и переберусь на ту сторону Фолл-хилл.
– Огромное спасибо, мистер Линкольн.
– Приезжайте вместе с мисс Мег, когда сможете, ну а коли станете бегать через мой двор, как собаки ужаленные, так можете и не появляться больше.
Всю дорогу назад к машине несся бегом. Пока мы ехали по направлению к Чикенхоку, я рассказывал Д. Д. Уилеру то, что узнал от старика. Я следил за левой стороной дороги и, когда заметил следы машин, свернувших влево, тоже стал поворачивать туда.
– Езжайте прямо! – приказал Уилер.
– Но я же сказал, она…
– Прямо езжайте! Можете выполнить ясный приказ?
Я двинулся прямо. Мы миновали деревушку Чикенхок. Через четыре мили дорога резко повернула вниз, и когда мы оказались в узкой долине, он велел мне отъехать насколько возможно в сторону от дороги и остановиться.
– Бринт не устает повторять, что вы очень сообразительный работник.
– Там моя жена, шериф.
– Посмотрите на карту. Вот эта коровья тропинка, где мы сейчас. Примерно тут отходит дорожка через лес. Вон там прежде Кипсейф был, там возвышенное место, и оттуда меньше мили до вершины Берден, высота ее обозначена здесь в тысячу триста метров. Несколько раз по дороге она мелькнула среди деревьев, и похоже, вершина у нее голая, каменистая. Я просматривал список вещей, купленных Макейрэном. Бинокль там есть. С этой паршивой горы любая дорожка в этом районе просматривается.
Сделав глотательное движение, я тихо произнес:
– Мег рассказывала мне о тропинке, ведущей к вершине этой горы. Послушайте, ведь мы и пешком могли бы назад вернуться.
– Мы вдвоем и только? Истинные герои? Подкрадемся к ним и освободим женщину?
– Она мне жена!
– Она жена полицейского, а вы полицейский. Из-за того, что повела себя чертовски глупо, вам, Хиллиер, не стоит следовать ее примеру. Больше часа назад она нашла своего брата и его друзей. Если жива сейчас, она, по всей видимости, будет и к рассвету жива. Если она мертва, они могут продолжать там оставаться, а могут сняться с места, в зависимости от того, насколько их выбило из колеи чье-то появление. Одно точно – ее не отпустят, из-за того что она слишком многое увидела в первые же шестьдесят секунд. Бьюсь об заклад, они знали, что к ним движется машина, с той минуты, как она повернула на ту дорожку. Так что подыщите-ка мне место, где бы это чертово радио работало бы, чтобы мы сделали все возможное в ситуации, когда они ежесекундно заглядывают нам в глотки.
В трех милях от лощины, когда мы поднялись на возвышенность, где мы не просматривались с вершины Берден, Д. Д. Уилер велел мне остановиться. В Брук-сити нас слышали очень плохо, поэтому Уилер вызвал казармы в Слэйтере, где размещался узел связи полиции штата.
Он передал им координаты для аэрофотосъемки. Сказал, где следует расставить четыре машины без маркировки. Сообщил, что движемся в объезд и что тем временем следует собрать всех остальных наших людей из других мест.
– Она бы никогда не попала в эту заваруху, если бы я не дал себя уговорить Лэрри Бринту, – сказал я.
– Она бы никогда не попала в эту заваруху, если бы вы не избрали службу в полиции. Она бы никогда не оказалась в этой ситуации, если бы вы с ней не познакомились. Ни у кого из нас бы теперь не болела голова, не ударь он тогда дочку Хейнемэнов чересчур сильно. А имей я две головы, меня бы где-нибудь как диковинку выставили.
