Текст книги "Жестокие игры"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Эдди кивнула и прошла за ним в зал. Они сели за столик напротив друг друга. Но Чарли продолжал хранить молчание.

– Как Мэг? – через минуту спросила Эдди.

– Нормально. Спасибо, что спросила. – Чарли постучал кончиками пальцев по столу. – После всего сказанного в суде я уже не знаю, что из нее вырастет.

– Живи сегодняшним днем.

Эдди взглянула на часы и нервно сглотнула.

– Эдди, – произнес Чарли, – я должен перед тобой извиниться. Она через силу посмотрела ему в глаза.

– За что?

– Я слушал свидетелей. Я много недель помогал стороне обвинения. И воспоминания… воспоминания стали еще ярче. Господи, у меня собачья работа… – Чарли потер лицо рукой. – Я думал, что буду жить в Майами, пойду работать в полицию и забуду Сейлем-Фоллз. Потом шериф Рудлоу позвал меня назад, и я сказал себе, что прошло уже достаточно много времени и все быльем поросло. Десять лет спустя я решил, что если не буду об этом думать, то никто больше не будет этого вспоминать. – Он сгорбился, как будто растерял всю силу. – Но ты ведь вспоминала, каждый день вспоминала?

Эдди закрыла глаза и кивнула.

– Я понимал, что произойдет в тот вечер на стадионе, когда Амос тебя позвал. Конечно, я был пьян, но вполне отдавал себе во всем отчет. И по какой-то причине – даже думать о ней противно! – я согласился… а потом последовал примеру остальных, когда они стали делать вид, что ничего не произошло. – Чарли опустил глаза. – Черт, Эдди, как сказать человеку, что ты сожалеешь, что сломал ему жизнь?

Эдди долго молчала, прежде чем ответить.

– Ты мне жизнь не ломал, Чарли. Ты меня изнасиловал. Разница в том, что от одного спасения нет… а второе я в силах предотвратить. И я это сделала. – Она подумала о Хло, о Джеке. – Со временем боль утихает и уголь спекается в алмаз.

Глаза у Чарли были воспаленные, больные.

– Я не прошу меня простить и знаю, что не могу просить тебя забыть. Но я хочу, чтобы ты знала: сколько бы времени ни прошло, я себя не прощу… и никогда ничего забыть не смогу.

– Спасибо тебе за это, – прошептала Эдди.

Она услышала, как за ним щелкнула, закрываясь, дверь. Ноги ее не слушались, и она осталась сидеть за столиком, чтобы переждать, пока успокоится бешено колотящееся сердце. Разве после всех этих лет можно было ожидать такого признания? Разве она думала, что после стольких лет воспоминания нахлынут с новой силой?

Из задумчивости ее вывел звук открывающейся двери. Наверное, Чарли что-то забыл. Эдди не успела обернуться, как услышала за спиной глухой стук чемодана, поставленного на пол, и девичий голос сказал:

– Мне объяснили, что я найду вас здесь.

И Эдди оказалась лицом к лицу с Кэтрин Марш.

5 июля 2000 года
Окружная тюрьма Кэрролла

Следующим утром в зале суда воздух был настолько пронизан тревожным ожиданием, что у журналистов лбы покрылись испариной, а у фотоаппаратов запотели линзы. Алфея Джастис прошествовала к своему месту с видом человека, который уже готовится рассматривать следующее дело.

– Надеюсь, сегодняшнее заседание мы начнем с заключительного выступления сторон, – сказала она. – Мистер Макфи, вы готовы?

Джордан встал.

– Ваша честь, мне необходимо продолжить допрос.

Уже через секунду они с Гулиганом стояли перед судьей.

– У меня появился еще один свидетель, – объяснил Джордан, – совершенно неожиданно. И его показания могут оказаться решающими для защиты.

– Но почему вы не знали об этом свидетеле раньше? – удивилась судья. – Обвинению известен свидетель, которого вы собираетесь допросить?

– Нет, – раздраженно ответил Мэтт. – Защита уже закончила допрашивать своих свидетелей. После того как обвинение закончило допрашивать своих, вы видели, чтобы перед залом суда змеилась очередь новых свидетелей?

– Ваша честь, свидетель – потерпевшая по предыдущему делу моего клиента, – объяснил Джордан. – Она отказывается от своих обвинений.

– Это уже не имеет никакого значения. Слишком поздно, – стоял на своем Мэтт.

Судья перевела взгляд с прокурора на адвоката и обратилась к присяжным:

– Дамы и господа! Вчера защита, как вы помните, закончила допрос свидетелей. Тем не менее суд считает возможным разрешить мистеру Макфи начать допрос и вызвать последнего свидетеля.

Джордан поправил галстук и повернулся к залу.

– Защита вызывает Кэтрин Марш!

Кэтрин так трясло, что у Джордана возникли сомнения, сможет ли она вообще без посторонней помощи дойти до места свидетеля. Но Кэтрин встрепенулась и звенящим голосом повторила, что клянется говорить правду и только правду.

– Сколько вам лет, мисс Марш?

– Шестнадцать.

Джордан взглянул на своего подзащитного.

– Вы знакомы с мистером Сент-Брайдом?

У Кэтрин впервые появилась возможность увидеть своего бывшего учителя. Она встретилась взглядом с Джеком, и между ними повисло общее воспоминание, разорванное раскаянием на клочки.

– Да, знакома, – пробормотала она.

– Откуда вы его знаете?

Кэтрин глубоко вздохнула.

– В прошлом году я обвинила его в сексуальных домогательствах.

По залу, подобно волне, пронесся шепот изумления.

– Почему вы сегодня здесь, мисс Марш?

– Потому что, – Кэтрин уставилась на свои сжатые кулаки, – я позволила этому случиться первый раз и не хочу быть ответственной за то, что это произойдет снова.

– Что вы имеете в виду?

– Джек Сент-Брайд никогда меня сексуально не домогался. Он никогда не прикасался ко мне в интимных местах. Он никогда ничего плохого мне не делал. Он был моим лучшим учителем… скорее, я думала о нем не как об учителе и хотела ему нравиться… но этого не было.

– Тогда почему вы позволили, чтобы его осудили? – удивился Джордан.

По щеке Кэтрин скатилась одинокая слеза. Она снова вздохнула.

– Тренер верил в меня и сделал столько хорошего! Когда мой парень предложил мне заняться сексом в первый раз, тренер повез меня в клинику за противозачаточными таблетками. Он не хотел ехать, но пришлось, потому что это было очень важно для меня. А когда тот парень разорвал со мной отношения, у меня была одна мысль: жаль, что он не похож на нашего тренера – такого взрослого, такого заботливого, такого… такого, как Джек Сент-Брайд. – Она взглянула на присяжных. – Я стала писать о нем… о нас… в своем дневнике. Я все придумала, выдумала наши отношения. А когда отец обнаружил противозачаточные таблетки и прочел мой дневник… Боже, на мгновение я захотела, чтобы это стало правдой. Я хотела верить в то, во что поверил мой отец… что я та, в кого тренер влюблен, а не наоборот. Когда я попыталась забрать свои слова назад, они уже превратились в огромный уродливый ком. – Она опустила глаза. – Мой отец, прокурор, судья – все считали, что я просто защищаю человека, в которого влюблена. – Кэтрин повернулась к присяжным. – Последний раз, когда я говорила в суде правду, мне никто не поверил. И я хочу, чтобы мне поверили вы.

– Благодарю вас, мисс Марш, – произнес Джордан. – Свидетель ваш.

– Ладно, – медленно произнес Мэтт, вставая. – Где вы были в ночь с тридцатого апреля на первое мая?

– В Гоффисборо, – ответила Кэтрин.

– Вас не было в лесу за кладбищем в Сейлем-Фоллз, верно?

– Да.

– Следовательно, вам неизвестно, что в ту ночь произошло с Джиллиан Дункан?

– Нет.

– Иными словами, – продолжал Мэтт, – единственное, что вам известно, – это то, что год назад вы совершили ужасную ошибку?

– Да.

– И год назад вы так любили этого человека, что не хотели, чтобы ему причинили вред, верно?

– Да, – пробормотала Кэтрин.

Его лицо смягчилось, на губах заиграла дружеская улыбка.

– Вам бы хотелось, чтобы для Джека Сент-Брайда все закончилось по-другому, не так ли, мисс Марш?

– Вы себе даже не представляете, как хочется!

– Даже сейчас вы не хотите, чтобы с ним случилась беда, я прав?

Кэтрин, которую обвинитель забросал вопросами, яростно покачала головой.

– Разумеется, нет. Именно поэтому я сегодня здесь.

– Вот так сюрприз! – воскликнул Мэтт. – Обвинение больше вопросов не имеет.

Джордан смотрел, как Кэтрин покидает свидетельскую трибуну.

– Ваша честь, – сказал он, – защита в очередной раз закончила допрос свидетелей.

– Мне будет нелегко, – признался Джордан, обращаясь к суду, и подошел к скамье присяжных, где двенадцать мужчин и женщин с нетерпением ждали его заключительную речь. – Когда слышишь, что такая юная девушка, как Джиллиан Дункан, утверждает, что ее изнасиловали, ей веришь. Не хочется думать, что она все выдумала, не замечаешь противоречий в ее рассказе. Хочется верить, что такая девочка выступит в суде и расскажет то, что произошло на самом деле. Но факт остается фактом – нельзя просто поверить Джиллиан Дункан на слово. Отец строго-настрого запретил ей выходить из дому, потому что, по его словам, поблизости бродит опасный преступник. И как она поступает? Думает, что непослушание сойдет ей с рук. Она даже представить не могла, что от себя не уйдешь… И именно поэтому мы все здесь и собрались. – Джордан оперся на перила и наклонился к присяжным. – Судья вас уже проинструктировала, а я только напомню: вы должны принимать во внимание все доказательства, а не просто полагаться на показания Джиллиан. А доказательства по этому делу указывают на то, что в нем имеется слишком много противоречий, которые не позволят вам признать Джека Сент-Брайда виновным в изнасиловании. – Джордан начал загибать пальцы. – Джиллиан утверждала, что пошла в лес, чтобы поболтать с подружками, но на самом деле предварительно отправилась в оккультную лавку, где посоветовалась с ее владелицей, как отпраздновать Белтайн. Джек утверждал, что видел ленты, свечи и алтарь – довольно необычный для леса антураж, если честно, в который трудно поверить. Тем не менее позднее и на месте преступления, и в спальне Мэг Сакстон были обнаружены серебристые ленты. – Загнув второй палец, Джордан продолжал: – Джиллиан утверждала, что ее подруги ушли, и она направилась в другую сторону, к себе домой. Но пришла она в лес в компании подруг, потому что верила в то, что Джек Сент-Брайд по-настоящему опасен. Почему после встречи с ним в лесу она ушла одна, не боясь на него наткнуться? – Джордан указал на центральный проход. – Еще Джиллиан показала, что после изнасилования она досчитала до ста, а потом что есть мочи бросилась за подругами. Дамы и господа, расстояние, которое ей необходимо было преодолеть от поляны до того места, где находились ее подруги, составляло примерно половину длины футбольного поля. Полузащитнику школьной команды требуется секунд шесть, чтобы преодолеть это расстояние. Джиллиан, как известно, не полузащитник… но, согласно показаниям, на это ей понадобилось целых пять минут. К пяти минутам прибавьте еще время, которое ушло на то, чтобы досчитать до ста. Разве не кажется странным то, что испуганная девочка, в истерике бегущая изо всех сил, двигалась чересчур медленно? Разве не кажется странным, что подруги, находящиеся всего в пятидесяти метрах, не слышали звуков борьбы? – Джордан подошел к столу с вещественными доказательствами и взял снимок с изображением царапины на щеке Джека. – Вы слышали, что ДНК мистера Сент-Брайда обнаружена под ногтями Джиллиан Дункан. Защита не оспаривает улики, но мой подзащитный сообщил, что потерпевшая хватала его за руки, чтобы удержать на поляне. Еще он показал, что оцарапал щеку веткой, – и царапина скорее соответствует следу от одной веточки, нежели следам, оставленным пятью длинными ногтями с ярким лаком. Вы также слышали, что в ту ночь девочки принимали наркотические вещества. Какие именно? Те, которые не может выявить обычный анализ крови, выполняемый в больнице. Те, о которых даже не упомянула Джиллиан, когда делала в полиции заявление. Те, которые стирают кратковременные воспоминания о событиях и вызывают галлюцинации. – Джордан покачал головой. – Что-то не складывается картинка. И причиной всему то, что Джиллиан не может четко вспомнить, что именно произошло. Либо другой вариант: девочка не хочет, чтобы мы узнали о произошедшем. Из-за боязни отцовского гнева, когда тот узнает, что его дочь балуется наркотиками и занимается колдовством, Джиллиан Дункан обвиняет человека, который неожиданно узнал ее тайну. Она решает оболгать Джека Сент-Брайда, прежде чем у него появится шанс рассказать ее отцу всю правду. Единственное преступление, которое совершил Джек Сент-Брайд, заключается в том, что он оказался в не в том месте не в то время. Однажды это уже случилось с ровесницей Джиллиан – произошла грубейшая судебная ошибка. Джек приехал в Сейлем-Фоллз, надеясь начать жизнь с чистого листа, но общество сочло его позорным пятном на своей репутации. Люди ждали, когда он оступится, чтобы изгнать его из города… и обвинение Джиллиан стало искрой, из которой возгорелось пламя. В Сейлем-Фоллз организовали очередную охоту на ведьм, – подытожил Джордан, поворачиваясь к своему подзащитному, – и жертвой ее оказался Джек Сент-Брайд.

Мэтт улыбнулся присяжным.

– Мы слышали о ведьмах, – начал он. – Слышали о Белтайне. Единственное, чего не хватало на этом процессе, – это самого дьявола… если, разумеется, не считать таковым Джека Сент-Брайда. Суть данного процесса заключается не в том, чтобы установить, является ли Джиллиан ведьмой, и даже не в том, чтобы уличить ее в баловстве с запрещенными веществами. Все сводится к одному – неопровержимым уликам, доказывающим, что Джек Сент-Брайд совершил изнасилование. Таким уликам, как ДНК подсудимого, обнаруженная под ногтями Джиллиан Дункан. Таким уликам, как его кровь на ее рубашке. Если мистеру Макфи угодно, пусть объясняет их появление по-своему. Но он не в силах объяснить наличие спермы на бедре у Джиллиан. Если не вступать в половой контакт, подобных следов не оставишь. Согласно показаниям эксперта, шанс, что это был именно подсудимый, чья ДНК в исследуемых локусах совпадает с ДНК, обнаруженной на месте преступления, равен 1:740 000. Это весомый аргумент, дамы и господа! Если откровенно, откуда еще было взяться сперме, если не от мистера Сент-Брайда? – Мэтт повернулся к присяжным. – Улики, – повторил он. – Вы слышали, как мисс Дункан рассказывала о самом жестоком и самом личном событии в своей жизни, хотя ей явно было больно обнажать душу перед чужими людьми, перед вспышками фотокамер и судьей, который придирчив к каждому слову. Вы слышали, как она описала процедуру сбора улик по факту изнасилования – одну из самых неприятных процедур, какие может пережить девушка. Вы слышали показания двух ее подруг, детектива и врача пункта первой помощи, которые в один голос утверждали, что Джиллиан билась в истерике, когда ее нашли. – Мэтт удивленно приподнял брови. – С другой стороны, ни одно слово в показаниях мистера Сент-Брайда не соответствует показаниям других свидетелей по делу. Он привел вполне удобоваримое объяснение синякам и царапине на щеке. Привел вполне удобоваримое объяснение, почему он в ту ночь напился в баре. Привел вполне удобоваримое объяснение, почему оказался в лесу. Но не представил, дамы и господа, ни единого доказательства. Все, что у него есть, – это слова, из которых, выражаясь языком мистера Макфи, картинка не складывается. – Мэтт пристально взглянул на присяжных. – У Джека Сент-Брайда больше причин лгать, чем у кого-либо из присутствующих в этом зале. Потому что ему есть что терять. Он уже сидел в тюрьме и не хочет туда возвращаться. – Прокурор направился к своему столу. – Подсудимый решил пойти напиться. Может быть, это помогло ему забыть моральные принципы и изнасиловать девочку? Возможно. А может, он изнасиловал девочку, потому что жесток по своей природе? Возможно. Это сейчас неважно. Важно лишь то, что он совершил изнасилование. И обвинение, не оставляя ни капли сомнений, доказало это. Мистер Макфи много и красочно говорил о поведении и поступках Джиллиан, потому что не мог сказать вам правду. – Он нагнулся над столом защиты и практически ткнул пальцем в лицо Джека. – А правда заключается в том, что тридцатого апреля двухтысячного года этот человек пошел в лес, набросился на Джиллиан Дункан, сорвал с нее одежду и насильно принудил заняться с ним сексом. Именно этого человека я и прошу вас сегодня признать виновным.

Джека отвели в камеру предварительного заключения ожидать вердикта присяжных. Помощник шерифа, дежуривший сегодня, оказался пожилым мужчиной с седыми кустистыми усами и привычкой насвистывать песенку «Дым лезет тебе в глаза». Он кивнул Джеку, который направлялся в камеру два на два, где, к своему ужасу, чувствовал себя намного уютнее.

Джек снял пиджак и галстук, лег на железную кушетку и закрыл лицо руками. Что изменило признание Кэтрин Марш? Джордан сказал, что все зависит от того, насколько серьезно присяжные воспримут ее слова, хотя самому Джеку слова юной, по-детски влюбленной девочки казались слишком слабым основанием для того, чтобы принять их на веру.

Как только присяжные вынесут вердикт, его отправят в окружную тюрьму в Конкорд. Если ему дадут максимальный срок, он выйдет, когда ему исполнится пятьдесят один год. Волосы его поседеют, тело станет дряблым, а кожа морщинистой. На его руках появятся пигментные пятна – память о бесцельно прошедших годах.

Ему будет не хватать ощущения падающих на лицо снежинок и вкуса ирландского виски. Будет не хватать рисунка на мамином фарфоровом сервизе и роскошной двуспальной кровати. И тонкой оранжевой линии горизонта, из которой на рассвете рождается новый день.

Ему будет не хватать Эдди.

Джек слышал приглушенные разговоры, которые вел помощник шерифа. Наверное, Джордан пришел, чтобы сообщить, что вердикт вынесли. Или, может быть, привели еще одного заключенного, чтобы поместить его в чистилище ждать своего часа.

По линолеуму проскрипели ботинки на толстой подошве, это помощник шерифа остановился перед камерой Джека.

– Пойду отолью, – сообщил он.

– Рад за вас.

– Я говорю об этом потому, – негромко сказал помощник, – что не увижу, кто вошел в дверь, пока меня не было на месте… если ты понимаешь, о чем я.

Джек намека не понял.

– Поверьте, если сюда ворвется какой-нибудь безумец и хладнокровно пристрелит меня, я буду ему за это даже благодарен.

Помощник шерифа рассмеялся и ушел по коридору. Джек снова лег и закрыл глаза руками.

– Джек…

Это сон, это просто не может быть правдой! По ту сторону решетки стояла Эдди. Настолько близко, что к ней можно было прикоснуться.

Джек молча просунул сквозь стальную решетку руки и изо всех сил прижал ее к себе. Ее лицо прилипло к холодному металлу, губы встретились с его губами. Она так старалась прижаться к Джеку покрепче, что на ее скулах и подбородке появились красные отпечатки – своеобразная решетка.

Он обхватил ее лицо руками и прижался лбом к ее лбу.

– Не думал, что снова увижу тебя, – признался он.

– Я подкупила надзирателя куском шоколадного пирога с кремом, – ответила Эдди. – На пять минут.

Он поцеловал ее в брови.

– Представляешь, что бы он сделал за полноценный обед?

Джек чуть отодвинул ее в сторону, когда она попыталась уткнуться в решетку, и провел рукой по ее лицу, по переносице, легко, словно бабочка, дотронулся до ее ресниц, едва-едва, словно шепот, коснулся ее губ – снова и снова.

– Что ты делаешь?

Он погладил ее брови, выдающийся участок на линии роста волос, «вдовий мыс».

– Беру тебя с собой, – ответил Джек.

В это мгновение на него снизошло умиротворение. Он не станет таким, как остальные заключенные окружной тюрьмы! Никогда не станет, потому что ему открылась истинная красота, которую он вобрал в себя. Всю оставшуюся жизнь он будет нести в себе эту красоту, обжигающую, как сокровенная тайна, и хранить ее так же ревностно, как тайну.

– Я тебя никогда не забуду, Эдди Пибоди, – негромко сказал Джек и снова прильнул к ее губам.

Он почувствовал вкус печали. Она проглотила его горе, как семя, и вдохнула в него надежду.

– И не нужно. Я буду ждать тебя, – пообещала она.

Эдди, не выпуская руку Джека, при звуке шагов помощника шерифа отпрянулают решетки.

– Простите, что прерываю свидание, – сказал помощник, – но вам пора.

– Я понимаю… – ответила Эдди.

Ком стоял у нее в горле.

– Не вам, мадам. – Помощник шерифа повернулся к Джеку. – Уже вынесли вердикт.

Кто-то из присяжных смотрел на него, кто-то нет.

– Это нормально, – заверил его Джордан. – Это еще ничего не означает.

– Мистер Формен, – обратилась к старшине присяжных судья Джастис, – присяжные вынесли вердикт?

За плечом Джека щелкали фотоаппараты, а он изо всех сил старался унять дрожь в коленях. Если его запечатлевают для грядущих поколений, он хочет быть уверенным, что может самостоятельно стоять на ногах.

– Да, Ваша честь, – ответил старшина.

– Подсудимый, встаньте!

Джордан взял Джека под руку и поставил на ноги. На подгибающихся ногах Джеку все же удалось стоять прямо.

– Мистер Формен, вы признаете, что подсудимый виновен в совершении изнасилования?

Джек взглянул на каменные лица присяжных. Старшина посмотрел в бумагу, которую держал в руках. И спустя тысячу лет прочел:

– Не виновен!

Гневный возглас Амоса Дункана заглушили радостные крики за спиной Джека. Селена Дамаскус перепрыгнула через заграждение и бросилась обнимать Джордана. А потом в объятиях Джека оказалась Эдди, и Джордан пожимал ему руку, уверяя, что всегда знал, что исход суда будет именно таким.

Перед его глазами плыл туман: какие-то лица, присяжные заседатели, объективы камер…

– Подсудимый освобождается из-под стражи! – перекрывая суету, прогремел голос судьи, и эти слова – единственное, что врезалось Джеку в сознание, покрывая и шум, и радость, и удивление. «Освобождается!» Он может идти домой. Может кричать о своей невиновности прямо посреди городского парка. Может ухватить нить своей жизни и посмотреть, как она будет плестись дальше.

На лице Джека играла улыбка. Он обернулся… и оказался лицом к лицу с жителями Сейлем-Фоллз, у которых появилось еще больше причин его ненавидеть.

Амос Дункан готов порвать прокурора на куски.

– Вы уверяли, что он сядет на долгие годы! – прорычал он. – А теперь мне придется смотреть, как этот негодяй разгуливает по улицам города, где живу я и моя дочь?

Мэтт чувствовал себя отвратительно и без упреков Дункана. Когда проигрываешь дело, чувствуешь досаду. А когда проигрываешь на сто процентов выигрышное дело – полное опустошение.

– Что я могу сказать… – покорно произнес Мэтт. – Амос, Джиллиан, мне очень жаль.

Он принялся собирать документы и записи, запихивая их как попало в портфель.

– Пусть это останется на вашей совести, Гулиган! – бросил Дункан. – Надеюсь, вы не сможете спать по ночам, зная, что он разгуливает на свободе.

В отличие от беснующегося отца Джиллиан говорила спокойно и твердо:

– Вы же уверяли, что победа у нас в кармане.

Мэтт взглянул на девочку, на Амоса Дункана. Потом вспомнил заключительную речь Макфи, наличие атропина в крови Джиллиан, показания Кэтрин Марш, которая под присягой призналась, что боялась отцовского гнева.

– Ни в чем нельзя быть уверенным, – пробормотал он и пошел по проходу, направляясь домой.

Из бутылки шампанского вылетела пробка и попала прямо в навес над крыльцом дома Джордана. Пена потекла по бутылке, заливая туфли Селены и деревянные половицы под ногами.

– За торжество справедливости! – провозгласила она, разливая шампанское в одноразовые стаканчики.

– Пусть Фемида будет слепа, когда нужно! – поднял «бокал» Джордан.

Томас улыбнулся, поднимая свой.

– И глуха, и нема – когда возникнет необходимость.

Они выпили. Голова кружилась от радости победы.

– Я знал, что захочу вернуться к работе адвоката, – признался Джордан. За его спиной Томас с Селеной закатили глаза. – Конечно, без вас я ничего не смог бы добиться.

– Раз уж у тебя прилив необычайной щедрости, объясни Челси, что я не полное ничтожество.

– Проще простого, – заявила Селена. – Просто скажи, что характером ты пошел в маму.

– Томас, – Джордан обхватил сына за плечи, – мы пригласим Челси на ужин, и я ее очарую. – Он подавил смешок. – Только без грязных намеков!

Селена налила себе еще шампанского.

– Она могла бы принести выпивку с собой… или что-нибудь, что можно добавить в нашу.

– Очень смешно! – обиделся Томас.

Джордан улыбнулся.

– Может быть, я сам добуду атропин, добавлю его тебе в чай и скажу, что теперь мы связаны.

– Для этого не обязательно опаивать меня наркотиками, – с легкомысленным видом ответила Селена.

Напряженное молчание.

– Ты… – начал Джордан, пристально глядя на нее.

Селена начала медленно растягивать губы в улыбке, а потом улыбнулась во весь рот.

– Да, согласна.

Когда они обнялись, Томас незаметно проскользнул в дом. Он направился в спальню отца, сел на кровать и расстегнул молнии на наволочках. Пошарил внутри и нашел то, что искал – маленькие амулеты, которые несколько недель назад дала ему Челси. Красные мешочки, наполненные сладко пахнущими травами, и монетку, обвязанную голубой лентой с семью узелками. «Ты не можешь заставить одного человека полюбить другого, – предупредила его Челси, когда он попросил ее сделать любовный приворот. – Единственное, на что способен амулет, – это открыть человеку глаза». Томас пожал плечами: «Похоже, именно это им и нужно».

Пока отец на улице обнимался с Селеной, Томас положил амулеты назад в их подушки. Потом произнес тост за себя и допил остатки шампанского.

Чарли постучал в комнату дочери.

– Привет, – сказал он, заглядывая к ней. – Можно войти?

– С каких пор ты стал об этом спрашивать? – огрызнулась Мэг, даже не взглянув на него.

Эта озлобленная девочка, свернувшаяся калачиком на кровати, не имела ничего общего с той малышкой, которая когда-то следовала за ним повсюду, прицепив на платье значок из жестяной фольги, чтобы быть похожей на отца. Между ними повисло предательство – чудовище невероятных размеров.

– Думаю, ты слышала, что Джека Сент-Брайда освободили?

Мэг кивнула.

– Джилли совсем раздавлена.

Детектив вздохнул.

– Ее можно понять. – Он собрался с духом. – Тем не менее, если хочешь, мы можем выдвинуть против него обвинение.

Мэгги с пылающими щеками покачала головой.

– Нет, – пробормотала она.

– Мэг!

– Я знала, – взорвалась она, – я знала, что Джиллиан затеяла все это, чтобы навредить Джеку! Сначала… все казалось мне настоящим. Но теперь я уверена, что мне все привиделось!

Милое круглое лицо Мэг было обращено к отцу с надеждой, что он обо всем позаботится, как делал это всегда, когда она падала и разбивала коленку. Пластырь и поцелуй. Если бы только это могло помочь теперь, когда она выросла!

– Джилли соврала… и заставила нас обманывать… а мы согласились, потому что боялись ослушаться. И было любопытно: сможем ли мы добиться своего?

– Чего «своего»?

Мэг уставилась на свои ногти.

– Наказать его. Сломать его жизнь. Заставить уехать из Сейлем-Фоллз. Джиллиан хотела ему отомстить – не за то, что он сделал, а за то, чего не сделал.

«Она знала, что Джиллиан врет? И ничего не сказала?»

– Почему ты не пришла ко мне, Мэг?

– А ты стал бы слушать, папа? Люди слышат только то, что хотят слышать.

Не ему читать нотации о лжи и моральной ответственности! В памяти, словно молния, вспыхнуло имя Эдди Пибоди.

Он коснулся руки дочери.

– Может быть, нужно с кем-то поговорить? – предложил Чарли. – С кем-то, кто умеет решать подобные проблемы, кто в этом специалист.

– Например, с психиатром?

Чарли кивнул.

– Если ты не против.

Неожиданно Мэг почувствовала себя очень маленькой.

– А ты со мной пойдешь? – прошептала она.

Чарли протянул руки, и дочь забралась к нему на колени. Он погладил ее по спине, зарылся лицом в ее волосы.

– Куда угодно, – поклялся он. – И обратно.

На одно ужасное мгновение Эдди показалось, что она его потеряла. Она бродила по дому, с ужасом думая, что ей все приснилось и Джека не освободили. Она окликала его по имени, но ответом была тишина.

Она нашла Джека на улице на детской площадке Хло. Она босиком пробежала по лужайке и опустилась на качели рядом с ним.

– Хочешь, подтолкну? – спросила она.

Он мягко улыбнулся.

– Нет, спасибо. Я сам, когда буду готов.

Он опустил руку, которой сжимал цепь, и переплел свои пальцы с пальцами Эдди. Так они и сидели в летней тишине, которую нарушало только стрекотание кузнечиков, и смотрели, как обжигающий ветер, словно обезьяна, прыгает по веткам деревьев.

– И каково оно? – негромко спросила Эдди.

Джек поднес руку к груди.

– Как будто весь мир уместился вот здесь.

Она улыбнулась.

– Это потому что ты дома.

– Эдди, все дело в том, что я не дома, – ответил он. – Я не могу остаться.

– Конечно, можешь.

– Я имею в виду, что не могу остаться в Сейлем-Фоллз, Эдди. Я тут никому не нужен.

– Мне нужен, – с дрожью в голосе сказала она.

– Да. – Джек взял ее руку и поцеловал. – Именно поэтому я и должен уехать. Боже, ты же видела, что было сегодня, когда мы вышли из зала суда! Видела, как какая-то женщина загородила от меня своего ребенка. Видела, как парень вышел из закусочной, как только увидел, что я там. Я так жить не могу, и ты не сможешь. Что будет с закусочной, если жители отвернутся и от тебя?

Возможно, из-за того, что, когда на Сейлем-Фоллз опустился вечер, жара спала, возможно, из-за нахлынувших воспоминаний о дочери, которая играла на этой площадке, возможно, из-за того, что ее душа настолько исстрадалась, что сдалась без боя, но в этот момент Эдди приняла решение. Она встала напротив Джека, обхватив его ноги своими, чтобы он не смог уйти.

– Я ведь тебе уже говорила, – сказала она, пристально глядя на него, – не бросай меня!

– Эдди, я нигде подолгу не задерживаюсь, а у тебя есть дом.

– Да. Мой дом там, где ты.

И она поцеловала его, словно заклеймила своей верой.

Когда Эдди подняла глаза, Джек улыбался.

– А как же закусочная? – спросил он и посадил ее к себе на колени.

– Отец справится. Ему это необходимо. А я… У меня накопилось десять месяцев отпуска.

Они лениво покачивались на качели, любуясь закатом, который слизывал пламя со свинцовой тропинки и разбрасывал по ночному небу звезды. Джек представил, как повезет Эдди в Грецию, в Португалию, в долину Луары во Франции. Покажет ей фонтан Треви, Канадские горы, как они заберутся на стодвухэтажный небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг.

– Мы поедем, к моей маме, – пообещал он. – Думаю, ты ей понравишься.

– Она живет в Нью-Йорке?

Джек кивнул. И подумал, что для благополучной развязки Нью-Йорк ничем не хуже остальных городов.

Вскоре после полуночи Амос Дункан проснулся. Он лежал в кровати, накрывшись, словно еще одним одеялом, шестью обостренными чувствами. Его не покидало ощущение, что что-то не так.

Он накинул халат и, неслышно ступая, направился в спальню Джиллиан. Дверь была распахнута, одеяло сброшено с кровати.

Он нашел дочь сидящей в темноте за кухонным столом. Перед ней стоял нетронутый стакан молока. Она подперла тяжелую голову рукой, взгляд сосредоточен на чем-то, что видела только она одна.