Текст книги "Жестокие игры"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Делайла, прекрати, ты же знаешь всех в Сейлем-Фоллз! Неужели в городке нет человека, который…

– Я знаю такого, – вмешался Джек, выглядевший при звуке собственного голоса таким же удивленным, как и Эдди. – Это я.

Свет Звезды, владелица «Ведьминой лавки», при звоне крошечных серебристых дверных колокольчиков, указывающих на то, что пришел покупатель, натянула на лицо улыбку. В магазинчик эзотерических товаров вошли четыре смеющиеся девочки. Наиболее сильная энергетическая аура шла от Джиллиан Дункан, дочери самого процветающего бизнесмена в округе. Свет Звезды не раз задавалась вопросом, а знает ли отец, что его дочь носит под одеждой маленькую золотую пентаграмму – символ языческой религии, которую она исповедовала.

– Барышни, – приветствовала их владелица, – чем я могу вам помочь?

– Мы просто посмотрим, – ответила Джиллиан.

Свет Звезды кивнула и оставила их в покое. Она видела, как они переходят от полки, заставленной колдовскими книгами, к полке с травами – восковником, корнем мандрагоры, посконником.

– Джилли, – спросила Уитни, – а что нужно, чтобы помочь Стюарту Холлингзу?

– Да, для заклинания на исцеление, – уточнила Челси и улыбнулась Свету Звезды. – Похоже, нам все-таки понадобится ваша помощь.

К ним подошла Мэг с пачкой свечей.

– Посмотрите! Когда мы заходили сюда в прошлый раз, красных свечей не было, – запыхавшись, выпалила она и только потом заметила, что ее подруги выбирают травы. – В чем дело?

– Мы хотим помочь старику, у которого случился инсульт, – объяснила Челси.

Свет Звезды насыпала щепотку чего-то, напоминающего чайные листья, в крошечный пакетик на застежке.

– Святая трава, – сказала она, – и немного ивняка. И кусочек кварца тоже не повредит.

Она протянула девочкам кулечек и пошла искать кварц. И только тогда поняла, что не видит Джиллиан Дункан. Она нахмурилась. Однажды ведьма-подросток украла из магазина пузырек с собачьими языками.

Она обнаружила Джиллиан за шелковой занавеской, отделявшей магазин от помещения, где хранились запасы снадобий. Девочка, скрестив ноги, сидела на полу. На коленях у нее лежала тяжелая черная книга.

– Интересно, – сказала она, отрываясь от чтения. – Сколько она стоит?

Свет Звезды выхватила книгу и поставила ее на полку.

– Книга не продается.

Джиллиан встала и отряхнула джинсы.

– Я думаю, существуют определенные правила для таких заговоров.

– Существуют. «Не навреди». «Поступай так, как велит сердце». Колдуньи не проклинают, не заставляют других страдать. – Заметив, что выражение лица Джиллиан нисколько не изменилось, Свет Звезды вздохнула. – Эти книги не зря спрятаны. Тебе нельзя их читать.

Джиллиан высокомерно приподняла бровь. Сколько самоуверенности! Трудно поверить, что ей всего шестнадцать лет.

– Почему? – удивилась она. – Вы же читаете.

– Потерпи, – успокаивал Джек, – сейчас станет легче.

Нельзя сказать, что в Графтонской тюрьме их учили доить коров, но братья-близнецы, которым принадлежал коровник, однажды показали ему, как это делается.

Он обхватил пальцами соски и дернул вниз. В ведро брызнула струя молока.

– Посмотри, ей сразу полегчало, – пробормотала Эдди.

Если корова могла выразить облегчение, то сейчас именно это выражение было написано на ее морде. Эдди вспомнила, как кормила Хло, как иногда запаздывала с кормлением и приходила к дочери с налитой, сочащейся молоком грудью, – она бы точно умерла, если бы ротик Хло не захватил сосок.

Ее удивило то, что Джек явно получает удовольствие от таких простых вещей, как прикосновение к теплым коровьим бокам или поглаживание ее мягкого розового брюха. Она поняла, что Джек, который не желал, чтобы к нему прикасались, истосковался по физическому контакту.

– Ты рос на ферме, – сказала она.

– Кто вам это сказал?

– Ты сам. Посмотри, как ловко у тебя выходит.

Джек покачал головой.

– Я вырос в Нью-Йорке. Умение доить коров – благоприобретенное.

Эдди присела на сено.

– И чем ты занимался в Нью-Йорке?

– Тем же, чем и остальные дети. Ходил в школу. Занимался спортом.

– Твои родители до сих пор живут там?

Джек задержался с ответом всего лишь на секунду.

– Нет.

– Знаешь, – поддела его Эдди, – что мне в тебе нравится больше всего? Ты такой словоохотливый.

Он улыбнулся, и на мгновение у Эдди перехватило дыхание.

– А знаете, что мне больше всего нравится в вас? Страстное нежелание совать нос в чужую жизнь.

Она залилась краской стыда.

– Все не так, как ты думаешь. Я просто…

– Вы хотите знать, откуда я взялся.

Он встал и поставил табурет с другого бока коровы. Эдди больше его не видела.

– Честно говоря, вы и так уже знаете слишком много.

– Что ты вырос в Нью-Йорке и можешь выиграть у Алекса Требека все деньги?

– Отец мог вам кое-что порассказать.

– Например?

– Например, что я выдавливаю зубную пасту из тюбика с краю, а не посредине.

– Приятно слышать. А то я мучилась бессонницей, потому что…

Из-за коровьей спины показалась его голова.

– Эдди, – позвал он, переходя на «ты», – замолчи и иди сюда. Буду учить тебя доить.

Корова замычала, и Эдди растерялась.

– Ей ты больше по нраву.

– У нее мозг размером с орех. Поверь, ей все равно, кто будет доить.

Он кивнул на вымя. Эдди протянула руки, но не смогла выдоить ни капли.

– Смотри.

Джек встал коленями на сено, схватился за два соска и начал за них дергать. Струйки молока побежали в ведро. Эдди, запоминая ритм движений, обхватила руки Джека своими и почувствовала, что он напрягся. Она обернулась и увидела, как перекосилось его лицо, – то ли от боли, то ли от наслаждения от простого прикосновения другого человека. Он впился взглядом в ее лицо.

Корова больно ударила его влажным вонючим хвостом по лицу, и они отпрянули друг от друга.

– Кажется, я поняла.

Эдди попробовала еще раз, и из сосков брызнуло молоко. Она сосредоточила все свое внимание на корове, испытывая неловкость оттого, что увидела Джека таким уязвимым.

– Эдди, – негромко сказал он, – давай баш на баш.

Они были всего в нескольких сантиметрах друг от друга – достаточно близко, чтобы почувствовать исходивший от обоих страх.

– Баш на баш?

– Правда за правду. Ты мне честно отвечаешь на один вопрос, – предложил он, – а потом я честно отвечаю на твой.

Эдди медленно кивнула, соглашаясь.

– Кто первый?

– Хочешь, начинай ты.

– Ладно. Кем ты был раньше?

– Учителем. В частной школе для девочек. И еще тренером футбольной команды. – Он погладил выпирающий коровий хребет. – Я любил свою работу. Наслаждался каждым мгновением.

– Тогда как получилось…

– Теперь мой черед.

Джек убрал ведро из-под коровы. Ароматное молоко еще не остыло, и пар от него струился между ними теплой волной.

– Что произошло с Хло?

Эдди опустила глаза. Джек схватил ее за плечо.

– Эдди…

Он запнулся, проследив за ее взглядом. Она смотрела на его руки. Которые касались ее. По собственной воле.

Он тут же убрал руки.

– У этой официантки задница, как у…

– Томас! – Джордан Макфи одернул сына, но все же поднял глаза, чтобы посмотреть. Потом усмехнулся. – Ты прав.

Дарла обернулась, она как раз наливала кофе.

– Еще кофейку?

Джордан протянул свою чашку и едва сдержал улыбку, заметив, что сын не отрывает взгляда от ложбинки на груди официантки.

– Знаешь, – пробормотал Джордан, когда Дарла направилась к другим посетителям, – с тобой я чувствую себя стариком.

– Ой, папа, перестань! Тебе тоже было пятнадцать… И даже не пару столетий назад.

– Ты о чем-нибудь, кроме секса, думаешь?

– Конечно! – оскорбился Томас. – Я постоянно беспокоюсь о людях из стран третьего мира. И знаешь, что мне приходит в голову? Если все начнут заниматься сексом, жизнь станет значительно интереснее.

Джордан засмеялся. Он был отцом-одиночкой, и у них с сыном сложились особые взаимоотношения, отличные от большинства отношений между отцами и детьми. Вероятно, он сам был в этом виноват. Несколько лет назад, когда они жили в Бейнбридже, Джордан пустился во все тяжкие и стал водить домой женщин, имена которых не помнил уже на следующее утро.

Джордан поставил чашку на стол.

– Напомни-ка мне, как зовут само совершенство.

– Челси. Челси Абрамс.

Томас как-то сразу размяк, и на мгновение Джордан позавидовал собственному сыну. Когда он сам последний раз влюблялся по уши?

– У нее самые невероятные…

Джордан откашлялся.

– …глаза. Огромные. Карие. Как у Селены.

От одного этого имени Джордан напрягся. Селена Дамаскус работала частным детективом, когда он был адвокатом в Бейнбридже. У нее на самом деле были красивые глаза – настоящие омуты, в которых можно утонуть. Однажды Джордан чуть не утонул. Но за те полтора года, как он переехал в Сейлем-Фоллз, решительно порвав с прошлым, он ничего не слышал о Селене.

– Значит, ты утверждаешь, – сказал Джордан, возвращаясь к основной теме, – что Челси красавица.

– И к тому же умная. У нее только отличные оценки.

– Звучит многообещающе. А что она думает о тебе?

Томас скривился.

– Слишком смелое предположение. Скорее всего, она вообще обо мне не думает.

– Это дело поправимое.

Томас взглянул на свои тощие руки и впалую грудь.

– С моей-то «головокружительной» фигурой?

– С твоим упорством. Поверь, я не единожды пытался выкинуть тебя из головы, но ты с завидным постоянством вползал в мои мысли.

– Вот уж спасибо так спасибо!

– Не за что. Ты пригласишь ее на весенний бал?

– Нет. Сначала нужно внушить себе, что вода камень точит, чтобы, когда она рассмеется мне в лицо, не свалиться без чувств. – В море кетчупа на тарелке Томас выложил жареной картошкой инициалы Челси. – Селена знала, что посоветовать, когда речь шла о девочках.

– Потому что она сама женщина, – ответил Джордан. – Что происходит, Томас? Почему ты постоянно вспоминаешь о Селене?

– Я просто хочу, чтобы мы продолжали общаться, вот и все.

Джордан выглянул в окно и уставился на двух собак, гоняющихся друг за другом. Их хвосты оставляли на снегу замысловатые следы.

– Было бы неплохо, – негромко согласился он. – Но я потерял своего лучшего детектива год назад.

Эдди, когда только начала наблюдать за Джеком, уверяла себя, что поступает так лишь потому, что он недавно принят на работу. Она обязана удостовериться, что он не поставит на полку соль там, где должен храниться сахар. Ей необходимо убедиться, что он загружает посудомоечную машину таким образом, чтобы вымыть как можно больше посуды и при этом ничего не испортить. Потом она призналась себе, что ей просто нравится наблюдать за Джеком. Ее завораживало то, как он возит по «шахматному» полу тряпкой, витая мыслями где-то далеко. Или сосредоточенно слушает Делайлу, как будто всю жизнь мечтал научиться тушить рыбу в белом вине. Конечно, он красив, но в ее закусочную и раньше заглядывали красивые мужчины. В Джеке больше всего привлекала его необычность – ему явно было здесь не место, он был похож на орхидею, которая внезапно расцвела в пустыне. Тем не менее он вел себя так, словно всегда мечтал работать посудомойщиком. Эдди, которая чувствовала себя такой же неотъемлемой частью закусочной, как кирпичи и известка, Джек казался самым загадочным из всех ранее встречавшихся ей людей.

Она выписывала счет, когда Джек, протирающий стойку, поднял глаза, выглянул в окно и бросился в кухню. Эдди, снедаемая любопытством, пошла за ним и увидала, что он протягивает Делайле заказ.

Она взяла бумажку из рук поварихи.

– Но за седьмым столиком никого нет, – сказала она.

– Скоро появится. Ты что, не видела его? Парень с длинными волосами и книгой по философии. Он вот-вот войдет.

Эдди тут же поняла, о ком говорит Джек. Этот студент относительно недавно стал их постоянным посетителем. Каждый день, кроме воскресенья, он приходил в двадцать минут третьего, занимал столик в глубине зала и вытаскивал из своего затертого рюкзака потрепанную книгу Ницше «По ту сторону добра и зла». В минувшие три недели он неизменно заказывал гамбургер с беконом, салатом, без помидоров и с дополнительной порцией майонеза. Два маринованных огурчика. На гарнир – сырные чипсы. И черный кофе. Делайла придвинула сэндвич к Джеку. Он схватил заказ и поспешил в зал. Студент только опустился на стул, как Джек с торжествующей улыбкой поставил на стол его обычный заказ.

Парень молча достал из рюкзака свою книгу и только потом спросил:

– Что, черт возьми, все это означает?

Джек кивнул в сторону окна.

– Я увидел, что вы идете. А в последние три недели вы каждый раз заказывали одно и то же.

– И что? – изумился студент. – Может быть, сегодня мне как раз не хотелось есть этот проклятый гамбургер. – Он оттолкнул тарелку, и она упала на сиденье. – К черту вас вместе с вашими интеллектуальными играми! – выкрикнул он и выбежал из закусочной.

Эдди стояла у дверей в кухню и все видела.

Джек сердито принялся вытирать майонез с пластмассового стула и собирать развалившийся гамбургер снова на тарелку. Когда он обернулся, то обнаружил, что Эдди стоит у столика.

– Я уберу, – сказала она.

Но Джек упрямо покачал головой.

– Извини, что я отбил у тебя посетителя.

– Я уверена, ты сделал это не нарочно, – улыбнулась Эдди. – Кроме того, он никогда не оставлял чаевых.

Что-то в напряженных плечах и потухших глазах Джека подсказало ей, что ему уже не раз приходилось несладко, когда он всего лишь пытался угодить другому человеку.

– Некоторые люди не знают, как реагировать на проявление заботы и доброты, – утешила его Эдди.

Джек посмотрел ей прямо в глаза.

– А ты?

«А что ты мне можешь сделать хорошего?» – подумала она и тут же одернула себя. Джек ее подчиненный. Они такие же разные, как ночь и день. Но потом она вспомнила, как сегодня утром он встал вместо Делайлы у плиты и испек блинчики в форме снеговика, а потом положил их на тарелку Хло, стоявшую на стойке. Она подумала о том, как они будут после закрытия двигаться по пустой закусочной, убирать со столов, расставлять солонки и сахарницы – будто в танце, выглядевшем таким непринужденным, словно они исполняли его вечно.

Неожиданно ей захотелось, чтобы Джек почувствовал то, что она сама чувствует в последние дни: наконец у нее есть друг, человек, который ее понимает.

– Стюарт ходит сюда уже много лет, и каждое утро я делаю вид, что не имею ни малейшего понятия, что он будет заказывать, хотя он всегда берет одно и то же – омлет с ветчиной и сыром, картофельные оладьи и кофе. Джек, я знаю, ты просто хотел как лучше, – сказала Эдди, – но большинство посетителей не любят, когда решают за них.

Джек сунул грязную тряпку за пояс фартука и забрал у нее тарелку.

– А кто любит? – спросил он и направился на кухню, оставив Эдди гадать: своими словами он воздвиг стену между ними или дал ей ключ к пониманию?

По мнению Мэг Сакстон, физкультура – бесчеловечная форма унижения. И дело не в том, что она была невообразимо жирной, как те люди, к которым приходил Ричард Симпсонс, потому что они не могли даже с кровати подняться. Мама уверяла, что она просто растет. Папа успокаивал, что она как раз такая, как ему нравится. Мэг могла поспорить на что угодно, что родителям не приходилось страдать, бродя по магазинам с подружками и делая вид, что ее ничего не заинтересовало на распродаже, чтобы они не заметили, что она выбирает вещи пятидесятого размера.

Две девочки, которых назвал учитель физкультуры, уверенно вышли вперед и встали перед строем – им уже не впервой. Сюзанна Абернати была капитаном команды по хоккею на траве, а Хейли Маккурт в прошлом году привела к победе женскую футбольную команду в окружном чемпионате. Обе уставились на группу девочек, мысленно отсортировывая спортсменок от неудачниц.

– Сара.

– Брианна.

– Ли.

– Иззи.

Потом выбрали Джилли – хотя она и не была спортсменкой, но отличалась быстротой реакции и сообразительностью. Выбор стал невелик – всего лишь кучка девочек с нарушенной координацией. Мэг вздрагивала, когда звучало чье-то имя, как будто каждый, кто отделялся от их группки, забирал с собой частичку защитной брони.

Наконец осталось всего двое: Мэг и Тесси, девочка с синдромом Дауна, которую в этом году перевели в их класс. Хейли повернулась к Сюзанне:

– Кого выбираешь? Дебилку или свиную тушу?

На Мэг обрушился взрыв хохота. Стоявшая рядом с ней Тесси радостно захлопала в ладоши.

– Тесси, ты будешь в команде Сюзанны, – решил учитель физкультуры.

Когда мяч оказался в игре, Мэг одарила Хейли испепеляющим взглядом, призывая ей на голову всевозможные ужасы: фурункулы, проказу и ожоги третьей степени – чтобы она лишилась золотистых волос, безукоризненной кожи девушки с обложки модного журнала и оказалась в одной лодке с неудачниками и аутсайдерами. И тут мяч полетел прямо к ней.

– Сакстон! – закричала Хейли. – Мне пасуй!

Мэг подняла ногу – насколько трудно ударить по футбольному мячу? – и замахнулась с такой силой, что поскользнулась и оказалась пятой точкой прямо в грязи.

Масла в огонь подлило хихиканье одноклассниц, а мяч, словно ракета, улетел ввысь. Мэг была даже несколько ошарашена тем, как далеко он оказался. Мяч полетел в совершенно противоположном от Хейли направлении, выскочил за пределы футбольного поля и приземлился на площадке для игры в бейсбол.

Хейли прошла мимо Мэг, намеренно забрызгав ее грязью.

– Если не можешь бить прямо, бегемотиха, пропусти мяч.

– Хейли! – строго одернул ее учитель. И со вздохом добавил: – Мэг, принеси мяч.

Мэг потрусила с поля, мучительно реагируя на шепот за спиной: Хейли отпускала едкие замечания о том, как она выглядит, когда пытается бежать. Однажды она станет худорбой. Или супермоделью. А возможно, и тем и другим одновременно.

Опустив голову, Мэг сосредоточилась на своих горящих огнем легких и животе, чтобы не обращать внимания на наворачивающиеся на глаза слезы.

– Держи.

Незнакомец протягивал ей вылетевший за пределы поля мяч. Он был высоким, и солнце играло в его волосах, как у Джилли. У него была добрая улыбка, и Мэг решила бы, что он невероятно красив, но мужчина годился ей в отцы.

– Не бей мяч кончиками пальцев, – посоветовал он.

– Что?

– Подними колено, подогни пальцы и бей по мячу тем местом, где у тебя шнурки. Пытайся ударить из-под мяча. – Он улыбнулся Мэг. – У тебя в одной ноге силы больше, чем в теле этой блондинки.

Мэг опустила глаза.

– Наплевать, – пробормотала она и потащилась назад на поле, решив не принимать участия в игре.

Она стояла лицом к своим воротам, когда получила мячом под колено.

– Колено вверх, пальцы вниз, бить местом, где шнурки! – снова услышала Мэг голос незнакомца и помимо воли сделала так, как он сказал.

От сильного удара мяч полетел низко над землей прямо к воротам соперников. Возможно, все удивились, что Мэг Сакстон смогла попасть по мячу, а может, потому что, как сказал незнакомый мужчина, она обладала силой, о которой даже не подозревала, но по необъяснимой причине он пронесся мимо вратаря и оказался в сетке ворот.

На мгновение все вокруг замерло.

Мэг неожиданно испытала огромное удовлетворение оттого, что сделала все абсолютно правильно.

– Ничего себе удар! – сказала одна из девочек, а другая похлопала ее по плечу.

К Мэг подбежала Джиллиан.

– Невероятно. Ты прочла заклинание?

– Нет, – призналась Мэг, сама удивленная тем, что не пришлось прибегать к колдовству.

Но все внимание Джиллиан уже было сосредоточено на поле, куда, засунув руки в карманы, удалялся незнакомец.

– Кто тебя научил? – спросила она.

Мэг пожала плечами.

– Не знаю, какой-то мужчина.

– Красивый.

– Он старый!

Джиллиан засмеялась.

– В следующий раз, – велела она, – спроси, как его зовут.

В подвале закусочной хранилась львиная доля припасов, которые не могли уместиться в небольшой кухне: груды булочек для гамбургеров, хлеб, огромные банки с консервированной кукурузой и банки с кетчупом, настолько большие, что можно было наполнить половину ванны. Делайла послала туда Джека, чтобы он принес мешок с картошкой. Взвалив мешок на плечо, он повернулся и оказался лицом к лицу с Роем.

Старик прятался за металлическими стеллажами, в руке он сжимал бутылку столового вина.

– Черт! – выругался Рой.

– Эдди тебя убьет.

– Только если найдет. – Рой натянул свою самую сладкую рыбку. – Ты целую неделю будешь смотреть по телевизору все, что нравится, если сделаешь вид, что не видел меня.

Джек на секунду задумался, потом кивнул. Он с трудом поднялся по узкой лестнице и опустил мешок у ног Делайлы.

– Почисти, – велела она.

– Вы папу не видели? – спросила Эдди, врываясь в кухню. – У кассы собралась километровая очередь.

Делайла пожала плечами.

– Здесь его нет, иначе он бы крутился под ногами. Джек, ты Роя в подвале не видел?

Джек покачал головой, но посмотреть Эдди в глаза не решился. И тут в самый неподходящий момент из подвала медленно вышел Рой. Его лицо блестело, и даже из противоположного конца кухни в его дыхании чувствовался запах дешевой выпивки.

Лицо Эдди стало пунцовым. В кухне повисло напряженное молчание. Джек попытался не думать о том, что кто-то сейчас произнесет слова, о которых потом пожалеет. Но он знал, что слова больно ранят.

Он сжал клубень картофеля с такой силой, что тот вырвался из рук и полетел через его плечо к печке. Джек, набрав в грудь побольше воздуха, попытался схватить картофелину и намеренно прижал ладонь к раскаленной плите. В глазах потемнело от боли, колени подогнулись.

– Черт! – воскликнул он.

Делайла оттолкнула Джека от плиты, Эдди бросилась ему на помощь. Взглядом человека, которому приходилось сталкиваться с подобным раньше, она оценила ожог, подвела его к раковине и открыла холодную воду.

– Вздуется волдырь. Сильно болит?

Болело сильно, но не так, как она думала. Ему было больно оттого, что ее пальцы гладят его ладонь, было больно чувствовать, как он, словно в реке, тонет с головой в ее тревоге. Утраченные возможности никогда не оставляют ран на теле, они поражают прямо в сердце.

Эдди суетилась над красным пятном, проступившим на его коже, – алой буквой, которая в воображении Джека напоминала очертаниями «Э».

– Ты совсем как Хло, – сердилась она теперь, когда опасность миновала.

Джек покачал головой и прижал пальцы Эдди к своей груди, чтобы она ладонью могла почувствовать биение его сердца.

Томас поднял голову и увидел, что девушка его мечты стоит всего в полуметре от него.

– Э-э, привет! – выдавил он из себя.

«Отлично!»

– Ты не против, если я сяду рядом? – спросила Челси, оглядывая остальные столики. – Сегодня в столовой очень много народу.

–  Miстол es suстол.

– Что-что?

– Это по-испански. «Мой стол – твой стол». Только я не знаю, как будет по-испански «стол».

«Томас, заткнись, пока не наломал дров!»

– Спасибо.

Челси поставила свой обед и помахала рукой. Томас понял, что принцесса пришла не одна. С ней были Джиллиан Дункан и еще две подруги. Как только они подошли, стало казаться, что Томаса за столом вообще нет.

И все равно лучше обедать рядом с Челси Абрамс, чем сидеть одному на деревянной скамейке. Томас затаил дыхание, когда она по ошибке потянулась за его салфеткой и вытерла уголки рта, прикоснувшись губами к месту, которого раньше касались губы Томаса. Он в душе вознес Господу молитву, чтобы Челси ушла первой, чтобы не заметила, как тело отреагировало на его мысли.

– Может быть, он извращенец, – сказала Мэг.

Томас чуть не подпрыгнул. Неужели они почувствовали, как он напрягся? Но потом понял, что речь идет совсем о другом человеке.

– Ты часто видела, чтобы взрослые мужики отирались возле школьных спортплощадок?

– Отирались? Боже, Мэг, не преувеличивай! – Уитни отбросила прядь волос. – Извращенцы живут в таких городах, как Детройт или Лос-Анджелес. В Сейлем-Фоллз их нет.

– Во-первых, мой папа всегда говорит, что плевать на статистику преступлений, когда сам становишься пострадавшим и попадаешь в этот один процент. Во-вторых, это я с ним говорила, а не вы.

– И все же, – заметила Джиллиан, – я бы не стала бросать камнями в того, кто помог тебе стать популярной, как Миа Хамм.

– Вы говорите о парне, что стоял у футбольного поля? – поинтересовался Томас.

Челси повернулась к нему.

– Ты его знаешь?

Ее внимание обожгло Томаса.

– Конечно. Он работает в местной закусочной.

Джиллиан сделала глоток из бутылки с водой и взглянула в сторону спортплощадки, где, возможно, и сейчас стоял тот мужчина.

– Можно работать в закусочной и быть извращенцем, – не сдавалась Мэг. – Я имею в виду только это.

Джеку показалось, что девочка слишком долго сидит за стойкой, – это не могло не вызывать вопросов, но это не его закусочная и не ему вмешиваться. Он с каменным лицом сидел за кассой – из-за ожога его перевели на другую работу, потому что нельзя было мочить повязку.

Девочка продолжала пристально его разглядывать. Она была хорошенькая и грациозная, словно жеребенок, хотя и слишком ярко накрасилась. Она разрывала уже шестнадцатый пакетик сахара и высыпала его содержимое на стойку.

В дверях появилась Эдди. В обеих руках тарелки, словно доспехи.

– Помоги, пожалуйста.

Джек послушно встал и пошел за хозяйкой. Он брал по тарелке и ставил их туда, куда указывала Эдди.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Если Хло не будет путаться у меня под ногами, я успею обслужить всех посетителей.

Эдди направилась в кухню, но Джек ее окликнул.

– Та девочка… Она сидит здесь уже три часа.

– Да пусть сидит хоть три года, если на папочкиной кредитной карточке есть денежки. Это Джилли Дункан, дочь владельца фармацевтической фабрики.

Джек сел за кассу и стал наблюдать, как Джилли Дункан разрывает семнадцатый или восемнадцатый по счету пакетик сахара и высыпает его содержимое на стойку. Черт возьми! Одно дело, когда Джек сам убирает со столов, но теперь из-за ожога эту работу приходится выполнять Эдди. Мысль, что Эдди придется подметать после этой взбалмошной девицы, придала ему храбрости.

– Ты рассыпаешь сахар, – сказал он.

Джиллиан приподняла тонкую рыжеватую бровь.

– Правда? Рассыпаю? – Она сунула указательный палец, весь в белых крупинках, в рот и принялась его сосать. – Сладко. – Она снова опустила палец в сахар. – Очень сладко.

Джек отпрянул, как будто она размахивала пистолетом.

– Я не хотела добавлять вам работы. – Она стала сметать рассыпанный сахар в ладошку и высыпать на блюдце. – Готово. Кстати, меня зовут Джилли. А вы кто?

– Я ухожу, – сказал Джек, – поднырнул под стойку и вышел из закусочной.

В гараже Уитни Джиллиан набрала в горсть корицы и начала третий ритуал, заключая подруг в подобие кольца.

– Отгороди меня от мира людей. Отгороди меня от мира духов. Удерживай меня между этих двух миров, чтобы я могла творить чудеса. – Последние крупинки корицы упали с ее пальцев. Она повернулась к подружкам. – Круг замкнулся.

Она встала на колени у алтаря и протянула руку за зеленой свечой, которую они принесли с собой в гараж. Потирая воск от верхушки до основания, девочка начала напевать:

– Излечи его от всех болезней, излечи его от всех напастей.

При помощи кварца, который они купили в «Ведьминой лавке», Джиллиан нацарапала на свече подобие кадуцея – магического жезла, обвитого двумя змеями, который символизирует здоровье.

– Спички у кого?

Уитни нахмурилась и кивнула на капот машины своей матери, серебристого «вольво».

– Черт, я забыла их на машине!

Она взяла с алтаря нож, разрезала невидимые границы круга, чтобы открыть его, дотянулась до коробка и снова вернулась внутрь круга.

– Держи, – сказала она, протягивая спички Джиллиан.

Пламя вспыхивало ярче всякий раз, когда девочки делали вдох, представляя, как Стюарт Холлингз встает с больничной койки и уходит из больницы. Воск стекал по свече, пока окончательно не залил вырезанных змей. Неожиданно резкий сквозняк из-под ворот гаража погасил пламя.

– Как думаешь, это знак, что ему стало лучше? – прошептала Челси.

– Или лучше, или он уже умер.

– Наверное, нужно позвонить в больницу, проверить.

– Нам никто ничего не скажет, – возразила Джиллиан. – Мы же ему не родственники. Нужно подождать до завтра.

Девочки сидели, погруженные каждая в свои мысли.

– Сегодня все было по-другому, – сказала наконец Уитни.

– Как будто внутри меня что-то пело, – согласилась Мэг.

– Скорее всего, это потому, что мы старались не для себя. – Уитни говорила медленно, тщательно подбирая слова. – Когда мы колдуем на деньги или любовь… заклинание должно изменить нас, помочь нам. Но сегодня мы всю энергию направили на исцеление мистера Холлингза.

Челси нахмурилась.

– Но если мы направляли свою энергию за пределы круга, почему же внутри она оставалась такой сильной?

– Потому что изменить судьбу другого человека намного сложнее, чем свою собственную, – ответила Джиллиан.

– Если сработает… – начала Уитни.

– Когда сработает.

– Когда сработает… ведь он мечтал именно об этом. – Уитни посмотрела на алтарь, где дымилась свеча. – Настоящая ведьма может колдовать и для других людей.

– Настоящая ведьма может наложить на других заклятие. – Джиллиан подняла коричневый от корицы палец и подула на него, поплыло рыжеватое облачко. – А если мы не вылечили мистера Холлингза? Если ему стало еще хуже?

Челси от удивления округлила глаза.

– Джилли, ты же знаешь, колдуньи не делают зла. Все поступки вернутся к тебе сторицей.

– Ладно. Мистер Холлингз неудачный пример. Но если суть колдовства в том, чтобы сохранять равновесие природы, почему бы не воспользоваться для этого заклинаниями?

Уитни непонимающе смотрела на Джиллиан.

– Что-то я не поняла.

Мэг подалась вперед.

– Она намекает на то, что если мы помогаем тем, кто помогает другим, то, следовательно, нужно наказывать тех, кто обижает окружающих. Я верно уловила?

Джиллиан кивнула.

– И делать все так, чтобы они даже не догадывались, кто приложил к этому руку. – Ее голос тек елеем, развеивая сомнения подруг. – Вспомните, какую силу вы почувствовали сегодня, когда излечивали человека. А теперь представьте, какими могущественными вы станете, когда сможете разрушить чью-то жизнь.

– Хейли Маккурт, – прошептала Мэг.

Джиллиан повернулась к подруге.

– С нее и начнем.

– Где ты был? – спросила Эдди, когда Джек вернулся в закусочную.

– Гулял.

Посетителей не было, в кухне стояла тишина. По телевизору шла викторина «Рискни!», кто-то прикрутил звук. Джек снял куртку, собираясь помочь закрыть заведение на ночь.

– Мне неприятно об этом говорить, но нельзя покидать рабочее место без предупреждения. Наверное, из-за этого тебя и уволили из школы.

Он посмотрел на экран поверх ее левого плеча.

«Монета в 25 центов в основном состоит из этого металла».

«Цинк», – подумал Джек, а вслух сказал:

– Извини, мне очень жаль.

– Еще бы. Ты был мне сегодня нужен. Может, я и не плачу баснословное жалование, но…

Звякнул колокольчик над входной дверью. Эдди сердито взглянула на Джека, злясь, что он забыл запереть за собой дверь. В закусочную вошел Уэс Куртманш в форме.

– Эдди, кофейку!

– Прости, Уэс. Я только что вымыла кофейники.