Текст книги "Жестокие игры"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

29 июня 2000 года
Окружная тюрьма Кэрролла,
Нью-Хэмпшир

Джек завязал галстук классическим узлом и затянул его, изо всех сил стараясь не проводить аналогий с судом Линча. Разгладил конец галстука, не отрывая взгляда от незнакомца в зеркале. Синий пиджак, брюки цвета хаки, легкие мокасины и галстук – его «форменная» одежда для зала суда. И мужчина, смотревший на него из зеркала, прекрасно понимал, что судебная система не работает.

По ту сторону стены раздался резкий стук.

– Шевелись, – поторопил конвоир. – А то опоздаешь.

Джек дважды подмигнул, мужчина в зеркале сделал то же самое. Джек поднес руку к голове. От влажного воздуха душевой волосы стали слегка волнистыми. Он сказал себе, что уже пора.

И не тронулся с места. Казалось, его ноги прибиты к цементному полу гвоздями. Он ухватился за край раковины и попытался отвести ногу назад, но его в буквальном смысле парализовало от страха перед тем, что ожидало впереди.

Конвоир просунул голову в душевую. Джек встретился с ним в зеркале взглядом и понял, что не может произнести ни слова.

Тогда конвоир схватил его за руку и силой потянул за собой.

– Простите, – пробормотал Джек.

Конвоир кивнул.

– Не ты первый…

– И не забудь сказать Дарле, когда решишь, что на горячее, – напомнила Эдди.

Рой обнял ее за плечи.

– Мы и без тебя справимся.

Он оглядел ее, гордый тем, что эта девушка в бледно-желтом костюме, в туфлях на каблуках, с каштановыми волосами, собранными сзади простым золотым зажимом, – его дочь. Господи, она похожа на настоящую бизнес-леди, а не на жалкую официантку!

– Ты красавица, – сказал он негромко. – Джек глаз не сможет оторвать.

– Джек меня даже не увидит. Я должна буду сидеть за дверью, потому что я свидетель. – Неожиданно Эдди сбросила жакет. – Кого я хочу обмануть? – пробормотала она, протягивая руку за фартуком. – Я сойду с ума, если буду сидеть там весь день. По крайней мере, здесь я смогу сосредоточиться…

– …на том, что происходит в суде, – перебил ее отец. – Эдди, ты должна ехать! В тебе есть что-то… Ты – как маяк, люди идут на твой свет. Или якорь – и все остальные цепляются за тебя, словно за жизнь. Ты даешь нам силы выстоять. И я думаю, что именно сейчас Джеку необходимо за что-то ухватиться. – Он помог ей снова одеться. – Ступай, ступай в суд!

– Сейчас только половина седьмого, папа. Суд начнется в девять.

– Тогда поезжай не спеша.

Он вернулся в кухню, а Эдди осталась стоять в одиночестве в зале, глядя, как солнце играет в чехарду с тенью на линолеуме. Может быть, если она приедет пораньше, то сможет найти дверь, через которую помощник шерифа выводит из изолятора заключенных. Может быть, когда выведут Джека, ей удастся хоть мельком увидеть его.

Потом ее внимание привлек предмет под барным стулом, на котором, как она любила себе представлять, до сих пор сидит Хло. Высохший и ломкий, скорее коричневый, чем красный… Эдди не сразу поняла, что это тот самый букетик, который она однажды конфисковала у Джиллиан Дункан, засунула в карман фартука и забыла.

Она понимала, что это безумие, но, поднеся сухие цветы к лицу, могла поклясться, что они пахнут, как только что сорванные.

Амос Дункан на ходу поправлял галстук, спускаясь по лестнице вниз, в кухню.

– Джиллиан, – крикнул он через плечо, – мы опаздываем!

Он направился в кухню, собираясь выпить хотя бы чашечку кофе, чтобы успокоиться, прежде чем начнется этот страшный суд. Первой Гулиган намерен вызвать Джиллиан. Одной только мысли, что его дочери предстоит сидеть за свидетельской трибуной, что к ней будут прикованы тысячи глаз, телевизионные камеры и внимание двенадцати присяжных, уже было достаточно, чтобы Амосу захотелось кого-нибудь убить. Например, Джека Сент-Брайда.

Он все бы отдал, чтобы занять место свидетеля вместо Джиллиан, чтобы жизнь его дочери не стала достоянием общественности. Но ему оставалось одно – наблюдать, как и всем остальным, чем в конце концов это закончится.

Чем ближе Амос был к кухне, тем сильнее казался аромат кофе. За столом сидела Джиллиан в белоснежном, символизирующем невинность платье, которое Мэтт Гулиган лично выбрал для суда, и, спрятавшись за баррикадой разноцветных коробок с сухими завтраками, ела хлопья.

Амос взглянул на дочь, которую частично скрывали коробки. Налил себе кофе, черный, как он любил. Потом опустился на стул напротив Джиллиан.

Между ними стояли три коробки. Он отодвинул одну. Когда он отодвинул вторую, Джиллиан перестала жевать.

Амос убрал все коробки, чтобы видеть дочь. Ее щеки залил румянец.

– Джилли… – негромко произнес он, сказав все одним словом. Джиллиан потянулась за коробкой с хлопьями и поставила ее на место – возвела стену. Потом взяла вторую, третью и поставила их по обе стороны от первой. Поднесла ложку ко рту и продолжила есть в молчании, как будто отца здесь вообще не было.

– Сидни! – что есть мочи кричал Мэтт, держа на вытянутых руках дочь, которая пыталась вручить отцу обслюнявленное печенье. – Не нужно так со мной, маленькое чудовище! Это последний чистый костюм.

Из-за угла показалась его жена с грудой чистого белья.

– Где пожар?

– Здесь! – ответил Мэтт, сунув ей дочь. – И огонь неистовствует. Сид, я не могу позволить ей испачкать мой костюм. Я тороплюсь в суд.

Сидни чмокнула дочь в макушку.

– Она просто хочет пожелать тебе удачи, верно, милая?

– Я не стану брать ее печенье, черт побери!

Она пожала плечами.

– Кто-то очень пожалеет, когда присяжные огласят оправдательный приговор.

Мэтт схватил свои бумаги и засунул их в портфель.

– Я не из тех, кто верит в талисманы.

Он нагнулся, чтобы поцеловать жену на прощание, и провел рукой по мягкому пушку на головке у дочери.

Сидни проводила его до двери с малышкой на руках.

– Помаши папе «до свидания», Молли. Папочка пошел сажать плохих дядей в тюрьму.

Чарли собрался с духом и постучал в дверь ванной комнаты. Через секунду он ее открыл, и в коридоре заклубился пар. Слева под душем виднелось лицо Мэгги.

– Что? – озлобилась она. – Пришел меня обыскать?

Она распахнула дверь душевой кабинки и расставила руки. Полотенце, которым она обернула мокрое тело, начало сползать вниз. Он не знал, что сказать. Он не знал, кто вообще эта девочка, потому что она больше не была похожа на его дочь. Поэтому он выбрал самый простой и практичный путь: сделал вид, что ничего не происходит.

– Ты не видела мой значок? – спросил Чарли.

Ему был необходим значок, потому что в суд он собрался идти при полном параде. Мэг отвернулась.

– Здесь ты его не оставлял.

Чарли взглянул через ее плечо на край раковины, чтобы удостовериться.

– Папа, в чем дело? – удивилась она. – Понятно. Ты мне не веришь.

– Мэг…

Он ей верил, в этом и заключалась проблема. И только он поднимал взгляд на дочь, как опять видел ее рыдающую в полицейском участке, когда она рассказывала о том, что подверглась сексуальному нападению. Больше всего Чарли хотелось повернуть время назад. Ему хотелось обыскать шкаф Мэг и не найти в нем термоса. Он хотел посадить ее под замок, чтобы с ней никогда ничего плохого не произошло.

Он не затрагивал с дочерью тему атропина. У него едва хватало сил вести с ней невинные беседы, какие уж тут серьезные разговоры, вызывающие столько подозрений!

– С другой стороны, может быть, это я взяла твой значок, папа, – со слезами на глазах заявила Мэг. – И, скорее всего, спрятала у себя в шкафу.

Чарли шагнул к дочери.

– Мэг, милая, послушай, что ты говоришь!

– А что? Ты же себя не слышишь!

На Мэгги накатила обида. Она стояла перед ним в одном полотенце и так горько плакала, что у Чарли защемило в груди. Он схватил дочь в охапку, как маленькую, когда она боялась, что у нее под кроватью прячутся чудовища. «Чудовищ не существует», – успокаивал он тогда, хотя на самом деле должен был сказать: «Чудовища живут не под кроватью».

Внезапно Мэг замерла в его объятиях.

– Не прикасайся ко мне! – отшатнулась она. – Не прикасайся!

И бросилась прочь из ванной, ища убежища в своей спальне. Когда дверь, выпуская Мэг, распахнулась, Чарли заметил, как что-то блеснуло на полу. Его значок, который, скорее всего, упал, когда он мыл руки в ванной. Чарли опустился на колени, поднял значок, прицепил его и взглянул в зеркало. Вот он значок, серебристый и блестящий, прямо на груди – бляха, закрывающая его сердце, но не способная его защитить.

– Черт! – выругался Джордан. – Они нас съедят.

Селена прищурилась, глядя на ступеньки здания суда, которые просто кишели репортерами с фотоаппаратами и телевизионщиками.

– Здесь есть черный ход?

Он заглушил мотор.

– Я вынужден пройти через строй, и ты это прекрасно знаешь.

Они вышли из машины. Селена одернула юбку, а Джордан расправил плечи.

– Готова?

Журналисты напоминали черных мух, этих ужасных насекомых, которые каждое лето на несколько недель прилетают с северо-востока и бездумно лезут в нос, уши, глаза, как будто имеют на это полное право. Джордан натянул на лицо улыбку и стал протискиваться в задние суда по каменным ступеням, стертым за многие годы, что по ним устало влачились подсудимые. Вверх – с надеждой, вниз – с победой или поражением.

– Мистер Макфи! – окликнула женщина-репортер, бросаясь к нему. – Как вы считаете, вашего клиента оправдают?

– Практически уверен, – вежливо ответил Джордан.

– А как вы объясните тот факт, что ваш клиент уже один раз сидел за изнасилование? – выкрикнул другой репортер.

– Заходите в зал, – улыбнулся Джордан, – и сами увидите.

Пресса его любила. Он всегда нравился средствам массовой информации. Он был самонадеян, фотогеничен и уже давно научился отпускать эффектные реплики. Он растолкал плечом камеры и микрофоны, не переставая думать о том, не слишком ли отстала Селена.

На предпоследней ступеньке дорогу ему преградила женщина. На ней был кроваво-красный тюрбан и футболка с надписью: «ВЫЧЕРКНИТЕ ИЗ ЖИЗНИ ТУ НОЧЬ».

– Мистер Макфи, – кричала она, – вы знаете, что в одних Соединенных Штатах за прошлый год сто тридцать две тысячи женщин заявили о том, что их изнасиловали? А если еще прибавить огромное количество женщин, которые не заявляют о том, что подверглись насилию, то цифра достигнет семисот пятидесяти тысяч!

– Да, знаю, – ответил Джордан, глядя ей прямо в глаза, – но это вина не моего подзащитного.

Джек сидел в глубине крохотной камеры в департаменте шерифа, которая располагалась в подвале здания суда, грыз ноготь на большом пальце и таращился на пол у себя под ногами, совершенно не обращая внимания на то, что приехал его адвокат.

– Джек! – негромко окликнул Джордан.

Он был поражен тем, как хорошо выглядит его клиент в чистой одежде. С другой стороны, Джек был приучен к этому с рождения – к дорогим пиджакам, галстукам из репса и кожаным туфлям. Джордан улыбнулся.

– Готов?

– Надеюсь.

– Нет нужды рассказывать, что ждет тебя в суде. Ты уже через это проходил. Много разного дерьма всплывет до окончания суда, но самое важное, чтобы ты оставался спокойным. Ты взорвешься, и в ту же секунду прокурор докажет, что ты – одно большое зло, которое только и ждет, чтобы совершить насилие.

– Я не взорвусь.

– И помни, наше слово последнее, – сказал Джордан. – Это больше всего привлекает в работе адвоката.

– А я было подумал, что возможность побрататься с по-настоящему замечательными людьми.

С уст Джордана слетел удивленный смешок, но когда он поднял глаза на Джека, тот смотрел на него серьезно, без намека на улыбку.

– Вам известно, что в среднем за насильственное преступление преступника приговаривают к ста пяти месяцам тюрьмы?

Джордан фыркнул.

– Кто сказал?

– Бюро статистики при министерстве юстиции. За прошлый год более миллиона преступлений было совершено совершеннолетними.

– Возможно, в этом году цифра снизится до девятисот девяноста девяти тысяч девятисот девяноста девяти.

Повисло неловкое молчание, которое прерывал лишь кашель заключенного, сидящего через две камеры от Джека. Джордан вздохнул.

– Джек, я обязан еще раз напомнить… Ты рассказал мне слишком мало, работать не с чем. Среди присяжных шестеро мужчин, каждый из которых хотя бы однажды хотел изменить жене, но в последний момент женщина передумывала. Так проще всего объяснить причину изнасилования. – Он наклонился к нему. – Ты абсолютно уверен, что не хочешь согласиться на этот вариант?

Джек зажал руки между коленями.

– Джордан, можно попросить вас об одолжении?

Адвокат кивнул. Джек повернулся и холодно взглянул на него.

– Больше никогда меня об этом даже не спрашивайте.

Мэтт полез в портфель за бумагами и обнаружил, что они склеены остатками печенья. Он покачал головой и начал аккуратно разъединять страницы своего желтого блокнота для записей.

– Ой! – поморщился Джордан Макфи, проходя мимо стола прокурора к своему месту. – Последний раз я видел подобное, когда учился в университете. Тогда один парень положил печенье в портфель судьи, у которого работал секретарем.

– Не сомневаюсь, что это был ваш приятель, – ответил Мэтт.

– Мне кажется, он стал окружным прокурором. – Джордан подавил улыбку, когда один из документов Мэтта порвался. – Осторожнее! Вы же не хотите испортить свою шпаргалку?

– Макфи, я могу рассматривать это дело даже во сне и все равно выиграю.

– Похоже, в этом и заключается ваш план, поскольку вы явно предаетесь мечтам. – Он вытащил из своего портфеля упаковку с салфетками и бросил на стол прокурора. – Держите. Задабриваю противника.

Мэтт взял салфетку, вытер остатки печенья со страниц блокнота и вернул упаковку Джордану.

– Приберегите для своего подзащитного, будете вытирать ему слезы после приговора.

Открылась боковая дверь, вошел помощник шерифа. Он ввел обвиняемого и усадил его на стул рядом с Джорданом. На Джеке были пиджак и галстук, но руки закованы в наручники. Помощник шерифа снял с него наручники. Джордан внимательно посмотрел на клиента, который был сплошным комком нервов, – казалось, он просто пышет негодованием.

– Успокойся, – едва слышно произнес Джордан.

Но он и сам понимал, что требует невозможного. В зале было битком – освещать ход процесса прибыли репортеры даже из таких далеких штатов, как Коннектикут. Тут же сидели и жители города, которые пришли в суд, чтобы убедиться: их Сейлем-Фоллз остался таким же высоконравственным, каким слыл всегда. Амос Дункан со своего места за спиной прокурора бросал на Джека испепеляющие взгляды. В зале присутствовало порядка двухсот человек, чье внимание было приковано к подсудимому… и ни одного, кто пришел бы поддержать Джека.

– Джордан, – прошептал Джек, в голосе которого явно угадывалась паника, – Я это чувствую.

– Что?

– Как сильно они меня ненавидят.

Джордан вспомнил, что Джек никогда по-настоящему не присутствовал на судебном процессе. Стороны заключили сделку о признании вины, он получил свой срок – процедура неприятная, но разве ее можно сравнить с суровым испытанием, которое ожидает его сейчас? Система правосудия хороша лишь на бумаге, но правда заключается в том, что, пока Джек сидит на скамье подсудимых рядом с адвокатом, каждый, кто будет следить за этим процессом, считает его виновным, пока не доказано обратное.

Через боковую дверь в зал суда чинно вошли шесть мужчин и восемь женщин – основной состав присяжных и два дублера. Каждый, перед тем как занять свое место, повернулся и пристально взглянул на Джека. Он под столом вцепился руками в колени.

– Всем встать!

Достопочтенная Алфея Джастис возвышалась над местом судьи. Ее холодные глаза оглядели присутствующих – камеры, журналистов с сотовыми телефонами, тесные ряды жителей Сейлем-Фоллз.

– Дамы и господа! – обратилась она к присутствующим. – Вижу, сегодня у нас аншлаг. Поэтому начнем с главного. При первых же признаках неуместного поведения, – она взглянула на оператора, – или вспышки ярости, – она посмотрела на Амоса Дункана, – вы будете немедленно удалены из зала суда и не сможете присутствовать здесь до окончания процесса. Если я услышу, что у кого-то зазвонил сотовый телефон или пейджер во время слушания свидетельских показаний, я лично отберу у всех телефоны и сожгу их на погребальном костре за пределами здания суда. И последнее.

Я хочу, чтобы все, включая стороны, запомнили: здесь зал суда, а не цирк. – Она опустила очки пониже и посмотрела поверх них. – мистер Гулиган, начинайте.

– Вечером тридцатого апреля двухтысячного года Амос Дункан поцеловал на прощание дочь и отправился на пробежку. Ей было семнадцать. Несмотря на то что он постоянно тревожился из-за дочери, когда приходилось оставлять ее одну, он потому и переехал жить в Сейлем-Фоллз, что считал его самым безопасным местом, где можно растить детей. Амос Дункан явно не ожидал, что когда в следующий раз увидит свою дочь, она будет рыдать и биться в истерике. Что ее одежда будет порвана. Что на ее рубашке будет кровь, под ногтями частички кожи, а на внутренней стороне бедра – сперма. Что она будет говорить полиции, что ее изнасиловали в лесу на окраине Сейлем-Фоллз, штат Нью-Хэмпшир. – Мэтт медленно подошел к присяжным. – Обвинение сегодня продемонстрирует вам доказательства того, что тридцатого апреля в восемь часов сорок пять минут Джиллиан Дункан вышла из дому, встретилась со своими подругами и они вместе отправились на полянку в лесу возле местного кладбища. Они разожгли костер, болтали о том о сем, словом, хорошо проводили время. И вот когда они собрались было уходить, где-то около полуночи, на полянке появился этот мужчина. – Мэтт ткнул пальцем в обвиняемого. – Этот мужчина, Джек Сент-Брайд, подошел к сидящим девочкам. Он едва держался на ногах. От него разило спиртным. Он стал с ними заговаривать, даже присел поболтать. Когда девочки дали понять, что уходят домой, он встал и ушел. Через несколько минут Джиллиан рассталась с подругами, и они пошли в разных направлениях. Джиллиан решила вернуться и забросать костер землей, потому что не была уверена, что они хорошо его затушили. В этот момент на полянке показался Джек Сент-Брайд. Он повалил ее на землю и зверски изнасиловал. – Мэтт вновь повернулся к присяжным. – Дамы и господа, меня зовут Мэтт Гулиган, я помощник окружного прокурора штата Нью-Хэмпшир. Мы встречались с вами во время отбора присяжных, но я хочу представиться еще раз, потому что моя задача как представителя обвинения – доказать, что все улики по этому делу не вызывают ни малейших сомнений. Джек Сент-Брайд обвиняется в изнасиловании Джиллиан Дункан… но прошу вас, не стоит верить на слово мне. – Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой Опи Тейлора, которая могла бы заставить присяжных поверить, что они в надежных руках. – Лучше послушайте Джиллиан Дункан, которая расскажет, что пережила по вине Джека Сент-Брайда. Послушайте ее подруг, которые тоже были там той ночью. Послушайте детектива, который обнаружил Джиллиан после того, как на нее напали, и исследовал место преступления. Послушайте эксперта, проводившего анализ ДНК на основании улик, собранных с места преступления. Послушайте врача, который осматривал Джиллиан Дункан после изнасилования. – Мэтт обвел присяжных взглядом. – Слушайте внимательно, дамы и господа, потому что в конце этого процесса я буду просить вас признать мистера Сент-Брайда виновным. И на основании всего, что вы услышите, другого вердикта быть не может.

Джордан дождался, пока Мэтт займет свое место. Присяжные знали, что теперь черед защиты обращаться к суду со вступительной речью, и большинство из них уже выжидательно повернулись к адвокату. Но Макфи не торопился вставать, как будто взвешивал сказанное Гулиганом.

– Знаете, – начал он, – если бы единственными доказательствами, которые вам доведется услышать, были факты, изложенные мистером Гулиганом во вступительной речи, я бы и сам согласился с ним на сто процентов. Из вышесказанного, черт возьми, все указывает на то, что Джек Сент-Брайд совершил это преступление. Тем не менее у каждой медали две стороны. И вы услышите не только версию обвинения… но и версию мистера Сент-Брайда о событиях той ночи. – Он коснулся рукой перил, отделяющих присяжных от зала. – Меня зовут Джордан Макфи, и я представляю здесь интересы Джека Сент-Брайда. Как только что сказал мистер Гулиган, я хочу, чтобы вы внимательно слушали… но я также хочу напомнить вам, что иногда первое впечатление обманчиво.

Неожиданно Джордан подался вперед, как будто хотел достать что-то из-за уха одной из присяжных. Женщина залилась румянцем, когда он отступил, держа в руках сверкающую монету.

– Протестую! – выкрикнул Мэтт. – Это вступительная речь, а не шоу Дэвида Копперфильда.

– Да, мистер Макфи, – вмешалась судья. – Разве я не говорила о том, что не стоит превращать суд в балаган?

– Прошу прощения, Ваша честь. Я просто хотел проиллюстрировать свои слова. – Джордан усмехнулся, сжимая в руках монетку. – Думаю, все понимают, что я не мог достать это из головы третьей присяжной. Но все выглядело именно так, верно? Как я уже говорил, порой первое впечатление обманчиво. А иногда даже и второе. – Джордан подбросил монетку, которая перевернулась и словно растворилась в воздухе. – Не забудьте об этом, когда будете слушать показания свидетелей обвинения.

Мэтт вскочил с места.

– Протестую!

– На каком основании, мистер Гулиган? – спросила судья.

– Ваша честь, присяжным самим решать, надежен свидетель или нет, а не мистеру Макфи… особенно во время вступительной речи.

Судья удивленно приподняла бровь.

– Мистер Гулиган, может быть, дослушаем эту вступительную речь?

– Я хотел бы услышать решение суда для протокола, Ваша честь, – настаивал Мэтт.

– Отклонено. – Судья повернулась к Джордану. – Продолжайте.

– Слушайте всё, – напутствовал адвокат присяжных, – но верьте не всему услышанному. Представьте себе, что говорит свидетель… но не делайте сразу выводы, что произошло именно это. Как уже говорил мистер Гулиган, ваша работа в этом процессе крайне важна. И хотя прокурор призывает вас быть губкой, я хочу, чтобы вы были фильтром. Я хочу, чтобы вы задали себе вопрос: кто там был? Спросите себя, что они видели. А потом – верите ли вы им.

Мэтт считал, что хуже всего иметь дело с жертвами насилия.

К тому времени, когда дела о краже или побоях доходят до суда, потерпевшие, которых вызывают в качестве свидетелей, разгневаны случившимся. В делах об убийстве, разумеется, потерпевших вообще нет. И только в делах об изнасиловании человек, который подвергся насилию и в большинстве случаев все еще не оправился от случившегося, вынужден встретиться лицом к лицу со своим обидчиком.

– Это он, – ответила она на последний вопрос Мэтта и указала дрожащим пальцем на Джека.

– Ваша честь, – сказал Мэтт, – пусть в протоколе отметят, что потерпевшая указывает на подсудимого. – Он встал перед девочкой, закрыв от нее Сент-Брайда. – Джиллиан, что произошло той ночью?

Она опустила голову, пряча лицо.

– Я сказала отцу, что буду дома, но на самом деле это было не так. Мы все обманываем, чтобы выйти погулять. Все обезумели… и родители не разрешали нам… для нас это было как проверка на храбрость.

– Куда вы пошли?

– В лес за кладбищем. Там растет большое кизиловое дерево. – Джиллиан сглотнула. – Мы разожгли костер, просто сидели вокруг него, шутили, старались… казаться смелыми.

– Кто еще был с тобой?

– Мэг, Уитни и Челси.

– В котором часу это было? – спросил Мэтт.

– Около одиннадцати.

– Что произошло потом?

– После полуночи мы решили… что пора идти домой. Мы уже стали засыпать костер, когда появился он.

– Кто, Джиллиан?

– Джек Сент-Брайд, – прошептала она.

– Во что он был одет?

– На нем была желтая рубашка, джинсы и ботинки.

– Он вам что-нибудь говорил?

– Он улыбнулся, – ответила Джиллиан, – и поздоровался.

– Вы ему ответили?

– Мы все по-настоящему испугались. Все знали… Все только и говорили о том, что он изнасиловал какую-то девочку…

– Протестую! – вмешался Джордан. – Показания с чужих слов.

– Поддерживаю. – Судья взглянула на присяжных. – Не принимайте последние слова во внимание.

– Вы испугались, – подсказал Мэтт.

– Да. Он вдруг пришел к нам… да еще какой-то растрепанный. Поэтому, если честно, все молчали. Мы были слишком напуганы.

– Что произошло потом?

Казалось, Джиллиан погрузилась в себя, силясь вспомнить.

– Он посмотрел на костер и сел. Спросил, жарили ли мы маршмэллоу. Я помню, что подумала: совсем невинный вопрос. Я ожидала, что человек, которого все считали таким опасным, будет… не таким безобидным, что ли.

– Что было дальше?

– Я сказала ему, что мы собираемся домой. Он сказал: очень жаль. Потом попрощался и направился в лес.

– Ты помнишь, в какую именно сторону? – спросил Мэтт, указывая на карту, которая висела рядом с Джиллиан.

Она коснулась тоненькой дугообразной линии, ведущей на север, – совсем не той тропинки, которая вела назад к кладбищу.

– Вот сюда.

– Что потом?

– Как только он ушел, мы стали перешептываться: «Не могу поверить своим глазам! Неужели это на самом деле был он?» – Она сжалась. – Потом мы ушли.

– По какой тропинке?

Джиллиан указала на тропинку, ведущую к северо-востоку, в дальний конец леса.

– Я пошла по этой, – негромко сказала она. – Для меня это самый короткий путь. А остальные пошли в сторону кладбища, потому что так быстрее всего добраться до их дома.

– Ты боялась идти одна?

– Нет, – ответила Джиллиан. – Я имею в виду: тот, кого считали воплощением самого дьявола, уже ушел. Чего еще бояться, если он ушел?

– Что ты сделала потом?

Глаза Джиллиан наполнились слезами, и в душе Мэтта все перевернулось. Господи, он не хотел, чтобы она снова пережила этот ужас!

– Не прошло и нескольких секунд, как я поняла, что не посмотрела, погас ли костер. Мы потушили пламя, но угольки еще продолжали дымиться. Поэтому я решила вернуться и проверить, не разгорелся ли он. – Ее голос был едва слышен. – Когда я вышла на поляну, на ней никого не было. Я забросала костер землей, и вдруг он… он схватил меня сзади. Должно быть, он где-то прятался… или… или преследовал меня, – прошептала Джиллиан.

– Что произошло потом?

Из ее горла вырвался ужасный низкий звук.

– Он повалил меня на землю… и зажал мне рукой рот. Сказал, что если я хоть пикну, то он меня убьет. – Она отвернулась и закрыла глаза. – Он отвел мои руки за голову и прижал к земле, а другой рукой расстегнул на мне джинсы. Он… Он достал из кармана презерватив и велел мне надеть… на него.

– Он отпустил твои руки?

– Да. – По ее лицу текли слезы. – Я сделала вид, что разрываю упаковку, а сама поцарапала ему щеку. Я пыталась убежать, но он схватил меня, снова повалил на землю и сам натянул презерватив.

– А потом?

– А потом… а потом… – Она сжалась в кресле, в ее голосе сквозила боль. – А потом он меня изнасиловал.

Мэтт выдержал паузу.

– Как долго это продолжалось?

– Целую вечность, – пробормотала Джиллиан.

– Он вводил пенис тебе во влагалище?

– Да.

– У него произошло семяизвержение?

– Думаю, да, – ответила Джилли. – Во всяком случае, он остановился.

– Он говорил что-нибудь во время акта? – спросил Мэтт.

– Нет.

– А ты?

– Я плакала. Я не могла на него смотреть.

– Ты пыталась вырываться?

Джилли покачала головой.

– Он придавил меня к земле. Каждый раз, когда я пробовала отодвинуться, он еще сильнее прижимался ко мне.

Присяжные не сводили с Джиллиан глаз.

– Что произошло после?

Ответ был тихим, как будто пришел откуда-то из глубины ее тела.

– Он встал и застегнул молнию на джинсах, – сказала Джиллиан и обхватила себя руками за плечи. – Он предупредил, что если я кому-нибудь расскажу, то он вернется за мной.

– И что ты сделала?

– Дождалась, пока он уйдет, досчитала до ста и побежала.

– В каком направлении он ушел?

– По дороге, ведущей к моему дому, – ответила Джиллиан. – Поэтому я побежала в противоположном направлении. К кладбищу, куда ушли мои подруги.

– Сколько прошло времени, прежде чем ты догнала остальных?

– Не знаю. Думаю, несколько минут.

– Что случилось, когда ты догнала подруг? – спросил Мэтт.

– Я не могла унять рыдания. И ноги… они просто подкосились. Я чувствовала себя такой грязной, просто не могла говорить о случившемся.

Мэтт подошел к столу защиты.

– Ты раньше видела Джека Сент-Брайда?

– Да.

– Когда?

Она взглянула на Джека, и ее взгляд опустился вниз, словно камень упал.

– Он работал в закусочной «Приятного аппетита!». Мы с подружками иногда туда заходим.

– Ты раньше с ним беседовала?

– Несколько раз он подходил к нашему столику и заводил разговор.

Мэтт кивнул.

– Ты когда-нибудь давала ему понять, что заинтересована в том, чтобы познакомиться с ним поближе?

Джиллиан энергично покрутила головой.

– Нет!

– Есть ли у тебя, Джиллиан, хоть малейшее сомнение в том, что подсудимый именно тот человек, который напал на тебя после полуночи первого мая?

Джиллиан стиснула зубы.

– Я до сих пор чувствую, как он на меня наваливается. Иногда в пустой комнате я слышу его запах. Я просыпаюсь оттого, что задыхаюсь, уверенная, что это повторяется снова. – Она шарила глазами по залу, пока не зацепилась взглядом за отца. – У меня нет никаких сомнений. Это он.

– Больше вопросов не имею, – заявил Мэтт и занял свое место.

Джордан поднялся, чувствуя, насколько у него связаны руки. Необходимо поставить показания Джиллиан под сомнение, но очень осторожно. Мэтт потратил целых полчаса, чтобы заставить всех присутствующих в зале сопереживать несчастной девушке, и если Джордан будет слишком груб, то присяжные скорее ополчатся на него, чем на Джиллиан.

Он дал ей время взять себя в руки и медленно подошел к свидетельской трибуне, по опыту зная, что даже самые несчастные, бездомные щенки могут укусить.

– Мисс Дункан, когда вы находились в лесу с подругами и появился мистер Сент-Брайд, вы испугались?

– Да. Нам столько раз говорили, чтобы мы к нему даже на километр не приближались!

– Тем не менее вы указали причину, по которой в ту ночь пошли в лес: вы хотели выглядеть смелыми. Назло родителям, которые провели массированную пропаганду относительно того, что вы должны держаться подальше от мистера Сент-Брайда. Следовательно, находиться в непосредственной близости от него – это крайняя степень неповиновения, не так ли?

Джиллиан покачала головой.

– Я всегда слушаюсь папу.

– Вы ушли, как только пришел мистер Сент-Брайд?

– Да.

– Но, исходя из ваших собственных показаний, мисс Дункан, он задал вам вопрос о маршмэллоу и даже сел с вами у костра.

Джиллиан сверкнула глазами.

– Но потом я сказала ему, что мы уходим, потому что это был самый быстрый способ от него избавиться.

– Избавиться от него? Потому что вы все еще были напуганы?

Она вздернула подбородок.

– Да.

– Однако вы сами показали, что, когда он ушел, вы бояться перестали.

– Верно.

– Вы не думали, что мистер Сент-Брайд может на вас напасть? Джилли покачала головой.

– Если бы думала, пошла бы с подругами.