Текст книги "Жестокие игры"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Тогда зачем вы пришли?

Джордан положил локти на стол.

– Потому что на меня снизошло озарение, – медленно произнес он.

Джек с сомнением посмотрел на адвоката.

– Рад за вас.

– На самом деле радуйся за себя. – Он придвинул Джеку через стол пластиковую папку. – Сегодня прокурор передал мне материалы дела. Не хватает только результатов экспертизы. – Глядя, как Джек открывает папку и просматривает документы, Джордан смущенно откашлялся. – Я редко это говорю, а в глаза подзащитному – вообще никогда, так что это дается мне нелегко. Господи… – Он покачал головой, и его шею залила краска стыда. – Всего три слова, а я не могу их произнести.

Джек настороженно посмотрел на адвоката.

– Вы же не станете признаваться мне в любви, нет?

– Нет, конечно! – возмутился Джордан. – Я тебе верю.

Теперь у Джека перехватило дыхание.

– Что-что?

– Я думаю, что Джиллиан лжет. Не знаю, где ты был той ночью, но явно не с ней.

Он видел, как глаза Джека потемнели от удивления.

– Я бы и так попытался тебя вытащить, – честно признался Джордан, – но теперь по-настоящему этого хочу.

Он почувствовал, как кружится голова. Какое пьянящее чувство! Как будто внутри что-то оборвалось, и теперь он может свернуть горы и победить великанов.

Джек потрясенно отвернулся.

– Не могу поверить.

Джордан засмеялся.

– Джек, – заверил он, – ты не один такой.

1989 год
Нью-Йорк

Девушку нужно напоить – таково первое правило.

Если она не будет готова вот-вот отключиться, то может взбрыкнуть и все испортить прямо посреди веселья. Случалось, что кто-то пугался и хватался за вещи, но обычно одной бутылки пива было достаточно, чтобы убедить ее остаться. В конце концов, изначально она пришла сюда именно за этим.

В каком-то смысле эту идею подсказал им тренер. Кое-кто из ребят злился из-за времени, которое отводилось им для игры на поле, вспыхивали ссоры, игроки «подрезали» друг друга, как только тренер отворачивался. «Футбол – командная игра, – говорил он, – здесь нет места соперничеству». Он пытался убедить их, что качество игры напрямую зависит от взаимоотношений за пределами поля. «Посетите вместе Эмпайр-стейт-билдинг, – советовал он, – сходите в боулинг, съешьте пиццу в "Маленькой Италии"». Но футбольная команда Колумбийского университета выбрала другое совместное развлечение.

Вокруг их команды всегда крутились девушки – футбольные фанатки, которых заботил не столько спорт, сколько то, чтобы их видели в компании с победителями. По молчаливому согласию право выбора одной из толпы принадлежало игроку, забившему больше мячей. Он усиленно потчевал избранницу спиртным, хотя обычно они уже приходили готовыми и сговорчивыми, а после перепихона интересовался, не хочет ли она продолжить с кем-нибудь из его друзей. Как только девушка отключалась, ее трахали все одиннадцать игроков команды.

Джек продирался между собравшимися, пытаясь добраться до святого Грааля с пивом. Он был не в восторге от этой традиции, ему никогда не нравилось делиться тем, что он считал своим. Но в этом сезоне он забил больше всех мячей, был первым… и притвориться, что он единственный, было несложно.

Он наполнил два пластмассовых стаканчика и вернулся. У девушки были зеленые глаза и грудь, которая, похоже, уместилась бы в его ладони. Ее имени Джек не помнил.

– Держи, – протянул он ей стаканчик со своей самой ослепительной улыбкой.

– Спасибо. – Она взяла пиво и тут же прижалась к нему, как будто ее толкнули в спину. – Извини. Слишком много людей.

Она состроила ему глазки, чуть скосила их из-под ресниц, и член Джека напрягся, как железнодорожный костыль.

– Может, пойдем куда-нибудь в более тихое место?

– Идем.

Он потянул ее за руку в спальню. Чад, его сосед по комнате, стоял у двери.

– Оставь и мне немного, – сказал он.

Джек закрыл дверь. Девушка обошла комнату, прикоснулась к трофеям на полках, к его спортивной форме, к потрепанному футбольному мячу, который еще в детстве подарил ему отец.

Джек положил руки ей на плечи.

– Понравилось что-нибудь?

Она повернулась к нему.

– Да.

И поцеловала его.

Музыку нужно было прикрутить. Джек натянул на голову подушку, чтобы заглушить звук. Один бас его убивал.

Рядом с ним, разметавшись, лежала на животе девушка. Наверное, он отключился. После всего. Забиться бы сейчас под одеяло… Вот только его ждут игроки команды.

Тук, тук, тук.

– Джек! – раздался из-за двери приглушенный голос Чада. – Джек, выходи!

Голый Джек скатился с кровати и приоткрыл дверь.

– Я еще не закончил.

– Не о том речь. Приехала твоя мать.

– Мама?

Несмотря на то что его родители жили в Верхнем Ист-Сайде, откуда до университета было рукой подать, виделись они редко. Старшее поколение Сент-Брайдов вращалось в других кругах.

Уже почти полночь. Завтра суббота. Джек взглянул поверх плеча Чада и заметил безупречно одетую мать, которая смотрелась здесь, как тепличное растение в зарослях сорняков. Он надел джинсы, натянул через голову рубашку. Выходя из комнаты, он увидел, что Чад расстегнул джинсы и устроился рядом с девушкой.

Джек почувствовал укол совести. Синтия. Ее зовут Синтия. Она рассказала ему о своем отце фермере, который косил сено кругами и все кролики выбегали в центр круга.

– Чад, – негромко позвал он.

Тот поднял голову.

– Что?

«Может быть, она не хочет? Может, нужно, по крайней мере, ее спросить, а не будить, грубо наваливаясь?»

– Джек! – пробормотала она и потянулась, стараясь сбросить с себя Чада.

«Это не мое дело, – пожав плечами, решил Джек. – Не мое».

Выбросив ненужные мысли из головы, он попытался пробраться через толпу. За последние двадцать минут людей собралось еще больше, если такое вообще возможно.

– Мама, что с тобой?

Анна-Лиза взглянула на сына. Хотела что-то сказать и прикрыла рот рукой.

– Мама, я могу объяснить…

Она подняла глаза, в них стояли слезы.

– Джек, твой отец умер.

На похороны пришло огромное количество народу: финансовые воротилы, светские львицы и даже мэр Нью-Йорка Эд Коч. Джек бродил по дому, где провел детство, в темно-сером костюме, который надевал на собеседование при поступлении в университет, отвечал на рукопожатия и принимал соболезнования. Все хотели поговорить с ним, выразить сочувствие и сообщить, что его отец был великим человеком.

Мать сказала: «Не выдержало сердце». Ее до сих пор трясло. Джек решил, что причина в том, что ее не оказалось рядом с мужем, когда случилось несчастье. Она находилась в одном из своих «крестовых походов» и приехала домой, когда ей сообщили, что Джозефа Сент-Брайда увезли в пресвитерианскую церковь.

Джек решил сбежать от доброжелателей к себе в комнату. Она до боли напоминала его комнату в общежитии – повсюду футбольные трофеи и связанные с ним предметы. Джек сел на узкую кровать и погладил пальцами голубую ленту на спинке кровати. За игру в премьер-лиге. Ему было десять.

Играть в футбол его научил отец. Каждую субботу они гоняли мяч в Центральном парке. Джек закрыл глаза и представил, как маленький мальчик (он сам) и молодой мужчина (его отец) пытаются пробить оборону противника. Джек вздрогнул, когда понял, что сейчас он до боли похож на отца.

В коридоре раздались шаги. Наверное, это мама. Идет, чтобы велеть ему надеть приличествующую случаю мину и скорбеть на глазах у всех. Шаги стихли у двери комнаты, и Джек услышал разговор двух коллег отца.

– Такой молодой, – вздохнул один.

– Да, – засмеялся его собеседник. – Но какая смерть!

Приглушенный смешок.

– Знаешь, да? Кончил… и умер.

Джек вышел из комнаты, не глядя на смущенных мужчин. В гостиной он нашел глазами мать.

– Можно тебя на минутку?

– Подожди, милый, – ответила Анна-Лиза.

– Нет, сейчас.

Джек не слышал, как мать объяснила, зачем ей нужно срочно отойти, но последовала за сыном в отцовскую библиотеку – большую, отделанную красным деревом комнату, забитую книжными полками.

– Что за спешка? Почему нельзя было поговорить после похорон? – удивилась Анна-Лиза.

– Отчего он умер?

– Я же тебе говорила. Не выдержало сердце. Врачи сказали: внезапная остановка.

Джек шагнул вперед.

– Мама, как умер отец? – негромко спросил он.

Она долго смотрела на сына.

– У твоего отца случился сердечный приступ. Когда он резвился на проститутке.

– Что-о?

– Я бы предпочла, чтобы присутствующие об этом не знали. Может быть, я себя обманываю, но если это, что маловероятно, еще не стало достоянием общественности, я бы хотела сохранить этот факт в тайне.

– Папа не мог так поступить. – Джек отрицательно покачал головой. – Он любил тебя.

Анна-Лиза коснулась его щеки.

– Недостаточно сильно.

Как и любого мальчика из приличной нью-йоркской семьи, мама постоянно предостерегала Джека, чтобы он держался подальше от этой части города, потому что здесь могли пырнуть ножом, ограбить и даже убить. Такси остановилось у многоквартирного дома, которыми, по всей видимости, изобилуют обветшалые районы всех крупных городов. Анна-Лиза расплатилась с водителем и ступила на заплеванный тротуар, как будто входила в замок.

Джек не понимал мать. Сам он еще даже не простил отца, что уж говорить о том, чтобы наведаться к проститутке, которую он трахал перед смертью. Ему было любопытно, как мать намерена преодолеть первую преграду – запертую входную дверь. Но она нажала на кнопку звонка под номером квартиры, на которую ей указали, и четко произнесла:

– Я насчет Джозефа.

Что-то зажужжало, и дверь открылась.

На третьем этаже их уже ждала женщина – худая, изможденная, с рыжими торчащими в разные стороны волосами. Она стояла, скрестив руки на груди, как будто тянула невидимую ленту. Когда она увидела Джека, ее рот округлился в беззвучное «О».

– Ты… ты так на него похож!

Джек отвернулся, делая вид, что рассматривает облупившиеся стены в коридоре.

Мать шагнула вперед.

– Здравствуйте, – сказала она, протягивая руку.

Джек знал, что мать долгие годы работала с неимущими, и все равно был потрясен тем, настолько естественно она держится.

– Я Анна-Лиза Сент-Брайд.

Женщина заморгала.

– Вы А? – спросила она.

– Прошу прощения?

Та опомнилась и, зардевшись, посторонилась.

– Проходите, пожалуйста.

Вся квартира была не больше комнаты в пентхаусе, где вырос Джек. Они оказались в гостиной – уютном уголке, где стоял потрепанный диван с цветастой обивкой и телевизор. «И здесь они этим занимались?» – удивился Джек. Горло жгло огнем. Ему хотелось прокричать, как он ненавидит эту квартиру, эту женщину. Ненавидит за то, что она украла его отца. Имея такую жену, его отец бегал вот к этой?!

– Я сама хотела вам позвонить, – призналась хозяйка. – Но все не решалась. Он кое-что здесь оставил… Джозеф.

Она полезла в ящик и достала отцовский золотой «ролекс». Анна-Лиза взяла часы, погладила выгравированную надпись. «Д. на вечную память. С любовью, А.»

Джек прочел надпись поверх материнского плеча. Хмыкнул.

– На вечную память.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы вернули часы, – сказала Анна-Лиза, вздернув подбородок.

– Скорее всего, она собиралась их присвоить, да ты объявилась, – пробормотал Джек.

– Джек! – одернула его мать. – Мисс…

– Роза. Просто Роза.

– Роза, я пришла вас поблагодарить.

– Вы… хотите поблагодарить… меня?

– Врачи сказали, вы от него не отходили. Если уж я… не смогла быть с Джозефом в последние минуты, я рада, что рядом с ним находился близкий человек. – Анна-Лиза кивнула, как будто убеждая себя, что говорит правильно. – Он часто… у вас бывал?

– Раз в неделю. Но я не брала у него денег. Клала их назад в бумажник, когда он спал.

Для Джека это оказалось последней каплей. Он заслонил собой мать, на шее вздулись вены, в висках стучало.

– Ты дешевая грязная шлюха! Неужели ты думаешь, что ей приятно это слышать? Неужели ты не понимаешь, что делаешь только хуже?

– Джек, прекрати! – решительно осадила его мать. – Я к тебе и пальцем не прикасалась с тех пор, как тебе исполнилось десять. Но видит Бог, я тебя отшлепаю. В поступках твоего отца эта женщина не виновата. Если она делала его счастливым, раз уж я не смогла, то она меньше всего заслуживает, чтобы на нее орали.

По лицу Анны-Лизы текли слезы. Джек был уверен: останься он еще хоть на секунду, и его сердце просто разорвется. Он нежно коснулся материнской щеки, почувствовал под своими пальцами ее скорбь.

– Мама, – убитым голосом прошептал он. – Давай уйдем.

– Это вы делали его счастливым.

От тихого, словно воспоминание, голоса Розы они обернулись.

– Он говорил только о вас. Уверял, что не заслуживает такой женщины, как вы.

Анна-Лиза закрыла глаза.

– Спасибо вам за эти слова, – негромко произнесла она.

Она прищурилась и взглянула на Розу. Джек замер. Он уже видел такое выражение у матери на лице – признак «крестового похода».

– Мама, не нужно!

Но Анна-Лиза уже схватила Розу за руку.

– Вы не должны так жить.

– Мои таланты не очень-то востребованы.

– Можно заняться чем-то другим. Начать с чистого листа.

– В монастырь я не собираюсь! – решительно заявила Роза.

– Тогда поедем со мной! – заполнила неловкое молчание словами Анна-Лиза. – Мне нужна домработница, – объяснила она, хотя Джек отлично знал, что у них уже есть одна. – Я буду прилично платить, плюс проживание и питание.

– Я не могу… не могу жить у вас. Джозеф…

– …сейчас улыбается, – закончила Анна-Лиза.

Джек решил: в этом есть некая высшая справедливость – эта проститутка буквально будет убирать за собой грязь. Для Анны-Лизы подобный благородный поступок не новость: у его матери такое большое сердце, что люди натыкаются на него и, сами того не осознавая, оказываются в плену ее порядочности. Возможно, у мамы был свой расчет, потому что присутствие Розы не позволяло забыть Джозефа.

С другой стороны, может быть, мама просто хотела убить Розy, когда та заснет.

Анна-Лиза надела часы мужа на руку, хотя они были слишком большими.

– Роза, – сердечно произнесла она, – познакомьтесь с моим сыном.

– Я хочу, чтобы она до конца дней мелькала у меня перед глазами, – тем же вечером призналась Анна-Лиза сыну. – Может быть, еще даже удастся ее полюбить.

– Что там любить? – удивился Джек.

– Твой отец думал по-другому. Его выбор я одобряю.

– Ты не должна за него отвечать. Даже мать Тереза так бы нe поступила.

– Матери Терезе муж не изменял, – скривилась Анна-Лиза. – Когда уходишь, Джек, тебя вспоминают по делам твоим, а не по толу, что ты хотел, но не сделал. Твой отец слишком поздно это понял.

Джек поцеловал мать в щеку.

– Я хочу вырасти и стать таким, как ты.

Они помолчали.

– Обязательно станешь, – ответила наконец Анна-Лиза. – Я в это верю.

Такси остановилось у общежития в начале девятого. Даже с улицы Джек видел в окнах силуэты, слышал тяжелые басы. Казалось, он никуда не уезжал, как будто вечеринка продолжалась несколько щей, за исключением того, что его собственный мир переменился. Он открыл дверь ключом, вошел и увидел сидящего на диване Чада. С ним было еще несколько игроков их команды. Какая-то девушка лежала у Чада на коленях, словно вязаная накидка.

– Привет! – поздоровался Чад и, оттолкнув девушку, подошел к Джеку. – Жаль твоего старика, дружище.

Джек пожал плечами.

– Спасибо. Я хотел бы побыть один.

Чад сунул ему в руки холодное пиво.

– Может, тебе нужно отвлечься от грустных мыслей? – многозначительно спросил он.

Джек вернул ему бутылку.

– Я не в настроении, Чад.

– Уверен?

Джек кивнул, но потом взглянул на улыбающуюся девушку и сказал:

– Возможно, ты прав.

На лице Чада заиграла понимающая ухмылка. Он повернулся к девушке и с печальным видом сообщил:

– У Джека недавно умер отец.

Она вздохнула:

– Бедняжка!

– Ему нужно выговориться, – намекнул Чад.

Джек был у себя в комнате. Рядом сидела девушка, которую, как оказалось, звали Мэнди, и держала его за руку, а он обнимал ее – и все против своей воли. Казалось, его тело двигалось самостоятельно, а мысли были где-то далеко. Когда пришли слезы – горячие, громкие всхлипывания, которые пробили его внешнюю броню, – Мэнди еще крепче прижала его к себе и погладила по голове.

– Мне так жаль… – с трудом произнес Джек. – Правда, очень жаль.

В это мгновение он подумал о Розе. Потом о девушке, с которой переспал в ночь, когда умер отец. Интересно, где она сейчас и что будет вспоминать о том вечере, когда все игроки команды уже давно о нем забудут? Подумал, что приюты его матери переполнены женщинами, которые не знают, как себе помочь.

Если он в следующий миг умрет, то что после себя оставит?

Джек поставил Мэнди на ноги.

– Идем, – негромко велел он.

Они прошли через гостиную, и все удивленно посмотрели на них.

У двери Джек поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Иди домой и сделай вид, что никогда сюда не приходила.

Чад выругался громко и витиевато. Джек прислушался к звуку удаляющихся шагов. Таких легких, словно снежинки, и таких же бесшумных, но они отдавались грохотом в его душе.

– Господи! – заорал Чад, как только Джек обернулся. – Как ты мог?

«А разве я мог по-другому?» – подумал Джек.

Июнь 2000 года
Сейлем-Фоллз,
Нью-Хэмпшир

Кровь на рубашке потерпевшей явно принадлежала подозреваемому.

Мэтт почувствовал, как губы невольно растягиваются в улыбке.

– Я так и знал, – пробормотал он.

По просьбе Фрэнки они встретились в ресторанчике в стиле пятидесятых годов. Сидели за столиком на улице под большим зеленым зонтом, пока официантки с прикрепленными на ремнях кошельками для сдачи раскатывали на роликах, принимая заказы у других клиентов.

Криминалист взглянула на Мэтта.

– Понимаю, что тебе не терпится узнать… На внутренней стороне бедра есть следы спермы.

– Да!

От радости Мэтт стукнул кулаком по столу. Дела об изнасиловании без анализа ДНК выиграть почти невозможно.

– Дай закончу, – дернула подбородком Фрэнки. – Что тебе известно о ДНК?

– Несмотря на ДНК, О. Джей Симпсона [xv]  [xv]Знаменитый игрок в американский футбол. Получил скандальную известность после того, как был обвинен в убийстве своей бывшей жены и ее друга и оправдан, невзирая на улики.


[Закрыть]засадить не удалось.

– А еще?

– Ну… благодаря ДНК у меня десять пальцев, – ответил Мэтт.

– И, вне всякого сомнения, острый как бритва язык, – сухо заметила Фрэнки. – У тебя в школе была биология?

– Я «ремесленник от пера», а не ученый.

– Ладно, слушай основы генетики. Ты унаследовал все от отца или матери. Она наделила тебя одним геном, аллелем, отец – другим… Именно поэтому у тебя голубые глаза, крепкие зубы и большие мочки ушей.

– И бездна обаяния, – добавил Мэтт.

– Что ж, иногда природа бывает несправедлива! – отрезала Фрэнки. – В любом случае все эти черты заложены в молекуле ДНК длиной в метр восемьдесят. Но для криминалистики неважно, какие у тебя мочки. Поэтому я исследовала восемь областей, о которых обыватель и понятия не имеет, например TROX или CSF1 Р0. У каждого человека свой «тип» в этих областях – две разновидности гена, один от матери, второй от отца.

Мэтт кивнул и взглянул на результаты анализа.

– В ряду, обозначенном цифрой 100, – результаты анализа образца крови потерпевшей. Следующий ряд, 200, – результаты анализа образца крови подозреваемого. Это стандарт, то есть установленный образец, с которым мы будем сравнивать все остальное. Цифры в каждой клетке – это аллели, обнаруженные в различных местах на молекуле ДНК. Как видим, молекула ДНК, выделенная из пятна крови на рубашке, полностью совпадает с ДНК подозреваемого.

– Пока, – заверил Мэтт, – все понятно.

– Отлично! Потому что с частичками, обнаруженными под ногтями, немного другая история. Там найдены как частички кожи потерпевшей, так и частички кожи, которые ей не принадлежат.

– Некая смесь? – уточнил Мэтт.

– Именно! Видишь, некоторые числа есть и в образцах потерпевшей, и в образцах подозреваемого.

– Поэтому они и даны в скобках?

– Да. Различная степень, основанная на комбинации аллелей каждого человека. Например, и у подозреваемого, и у потерпевшей в локусе TROX имеется одиннадцать… но восьмерка есть только у потерпевшей. В комбинации ДНК я ожидала обнаружить более толстую одиннадцатую полосу. Восьмерка в скобках указывает именно на это.

Подкатила на роликах официантка и поставила на стол два молочных шоколадных коктейля.

– Спасибо, – одновременно поблагодарили Фрэнки и Мэтт и полностью углубились в изучение таблицы.

– Что касается спермы, то, к сожалению, результаты неубедительные.

У Мэтта вытянулось лицо.

– Почему?

– Нет данных в локусах CSF и D16. Такое случается, когда слишком мало материала и мы не можем прочесть местоположение гена на хромосоме.

Мэтт взглянул на цифры и нахмурился.

– Расскажи подробнее.

– Поскольку мы говорим о сперме, известно, что исследовать придется частички кожи с внутренней стороны бедра потерпевшей и мужскую сперму.

– Как частички эпидермиса под ногтями?

Фрэнки кивнула.

– Сравни эти два ряда.

Мэтт минуту изучал таблицу, потом пожал плечами.

– Цифры одинаковые, только в некоторых местах переставлены. Это означает, что подозреваемого нельзя исключить?

– Теоретически ты прав, – согласилась Фрэнки. – Но кое-что в этих результатах не позволяет мне прямо указать на него.

Мэтт собрал бумаги и откинулся на спинку кресла.

– А подробнее?

– Представь всех живущих на земле людей, и все они наследуют различные гены. Я никогда не встречала, чтобы у двух людей, не связанных родственными узами, не было в различных локусах по крайней мере четырех совпадений. Допустим, это всего лишь статистика. Есть локусы, где подозреваемый имеет, скажем, двенадцать и тринадцать, а потерпевшая – одиннадцать и четырнадцать, а не как здесь. – Она указала на результат соскоба с бедер. – Взгляни выше: локусов, где ДНК подозреваемого не совпадает с ДНК потерпевшей, с гулькин нос.

– Ты намекаешь на лабораторную ошибку?

– Премного благодарна!

– Возможно, у тебя просто не оказалось достаточного количества материала для анализа. Существует вероятность того, что ты получила бы эти свои четыре аллеля, если бы исследуемый материал был качественнее?

– Отдаленная, – признала Фрэнки. – Но меня смущает не это. Взгляни, например, на столбец ТН01. И у потерпевшей, и у подозреваемого здесь цифры шесть и семь, следовательно, смесь их ДНК должна всегда давать шесть и семь.

– Все правильно. Так и есть.

– Только не в образце спермы. Здесь семерки меньше, чем шестерки. Этого не может быть. – Она покачала головой. – Мне не хочется разрушать твое дело, но я как не могу исключить твоего подозреваемого, так и не могу утверждать, что он стопроцентно виновен.

Мэтт минуту помолчал, водя пальцем по мокрому пятну, которое осталось на столе от молочного коктейля.

– Брось, Фрэнки! Можно сравнить ДНК всех парней из Сейлем-Фоллз с ДНК потерпевшей, но так и не получить идеальный расклад, как в учебнике.

Фрэнки задумалась над сказанным.

– Возможно, они родственники.

– Кто? Потерпевшая и подозреваемый? Быть не может!

– В таком случае к представленному для анализа образцу спермы… добавил свою какой-то другой мужчина. У родственников образцы ДНК частично совпадают… что иногда приводит к необычным результатам.

Мэтт медленно выдохнул.

– Ты намекаешь на то, что потерпевшая исцарапала подозреваемого, чья кровь осталась у нее на рубашке, а потом пришел его брат и изнасиловал ее?

Фрэнки приподняла бровь.

– Как вариант.

– Это бы сработало, если бы у подозреваемого был брат.

– Не казни гонца, принесшего плохую весть. – Фрэнки собрала свои бумаги. – В частной лаборатории можно провести более развернутый анализ, чтобы установить, перекрываются ли результаты дальше.

– А если нам не выделят на это деньги?

– Я бы проверила родословную подозреваемого.

Мэтт допил коктейль и достал бумажник.

– Кровь его? – спросил он.

– Да.

– И существует большая вероятность того, что потерпевшая его оцарапала?

Фрэнки кивнула.

– И нельзя утверждать, что сперма ему не принадлежит?

– Нельзя.

Мэтт бросил на стол десять долларов.

– Это все, что я хотел услышать.

Прибежали разгоряченные, потные, растрепанные девочки в шелковых шортах – как будто в раздевалку впорхнула стая воробышков. Весело болтая, они группами направились в душ, не обращая внимания на стоящую у двери женщину, которая изучала прошлогодние снимки их футбольной команды.

На общем снимке был и Джек. Волосы у него были такие же золотистые, как кубок, который держала одна из девочек. Он стоял вполоборота, восхищенно глядя на своих воспитанниц.

– Заблудились?

Голос вывел Эдди из задумчивости.

– Прошу прощения, – улыбнулась девочка-подросток. – Я не хотела вас напугать.

– Ничего… ничего страшного.

– Вы чья-то мама? – спросила она.

Эдди была настолько сбита с толку этим личным вопросом, что не сразу осознала, что неправильно его восприняла. Эта девочка имела в виду совсем не Хло, Эдди в очередной раз приняли за мать ученицы школы. Почему бы девочке не пригласить маму после тренировки, например, выпить вместе чашку чая?

– Я будущая мама, – ответила Эдди.

Девочка улыбнулась, на щеке показалась ямочка. Улыбка была такой открытой, что у Эдди замерло сердце. Она так хотела, чтобы это была ее дочь!

– А-а, вы из этих… – сказала девочка.

– Ты о чем?

– Ваша дочь играет за округ, и вы хотите поговорить с тренером.

Эдди засмеялась.

– И где его найти?

Девочка бросила взгляд на снимок.

– Она сейчас придет.

– Она?

– В этом году у нас новый тренер. После того, как старого… ушли.

Эдди откашлялась.

– Что ты говоришь!

Девочка кивнула и коснулась рукой снимка за стеклом.

– Разгорелся ужасный скандал, по крайней мере должен был разгореться. Но если хотите знать мое мнение, это скорее было похоже на Ромео и Джульетту. Влюбиться в того, с кем не суждено быть. – Она чуть заметно нахмурилась. – Только в конце все остались живы.

– Ромео и Джульетта?

– Нет, тренер и Кэтрин.

– Девочки! Почему я не слышу шума льющейся воды?

Тренер хлопнула в ладоши, поторапливая свою команду в душ.

– Это она, – сказала девочка, – на тот случай, если вы сами не поняли. – Махнув рукой, она поспешила в душевую.

К Эдди подошла улыбающаяся женщина.

– Чем могу помочь? – спросила она.

– Я просто осмотрюсь, если вы не против. – Эдди кивнула на сверкающий кубок. – Ничего себе трофей!

– Да, они потрудились на славу. Хорошие девочки.

Эдди наклонилась к снимку. Но не стала рассматривать девочек, а принялась изучать надписи на нем. Слева направо: Сюзанна Уэлландер, Марджери Кэбот, тренер Сент-Брайд, Кэтоин Марш.

Стоящая рядом с тренером девочка держала кубок. Именно на нее, как теперь поняла Эдди, и смотрел Джек.

– Это копия твоих свидетельских показаний, – сказал Мэтт, протягивая документ через стол Джиллиан. – Я хочу, чтобы ты взяла ее домой и прочла. Чтобы запомнила все, что говорила.

Сидящий рядом с дочерью Амос взглянул на несколько листов бумаги.

– Я, черт побери, надеюсь, что в этом деле есть еще документы, помимо ее показаний.

– Есть, – успокоил его Мэтт. – Но основная улика – заявление вашей дочери. – Он открыл вторую папку и передал Дункану копию результатов анализа ДНК. – Эти результаты подтверждают все сказанное Джиллиан. На ее рубашке его кровь, под ногтями – частички кожи, сперма.

– Сперма? – прошептала Джиллиан.

– Да, – улыбнулся Мэтт. – Я тоже обрадовался, когда об этом услышал. У меня были сомнения, поскольку ты заявила, что он использовал презерватив. По-видимому, соскоб семенной жидкости был сделан с твоего бедра и отправлен на анализ. Это очень поможет в предоставлении требуемых доказательств.

– С твоего бедра… – повторил Амос и сжал руку дочери.

Окружной прокурор отлично понимал их изумление. Он сам говорил Дункану в начале процесса, что доказать факт изнасилования очень непросто. А с этими результатами на их стороне значительный перевес. Мэтт широко улыбнулся.

– Иногда, – сказал он, – нам просто везет.

Томас бросил отцу на колени конверт с пометкой «срочно».

– Тебе.

Джордан отложил джойстик, с помощью которого пытался выиграть у сына на игровой приставке, и вскрыл конверт.

– Должно быть, результаты анализа ДНК, – сказал он и быстро просмотрел короткую приписку, которую Мэтт Гулиган оставил на титульном листе, – так, ничего не значащие слова.

Джордан поступил бы точно так же, если бы получил результаты криминалистической экспертизы, которые доказывали бы, что той ночью Джек и близко не подходил к Джиллиан Дункан.

Он прочел первую страницу, вторую и, выругавшись, швырнул бумаги на пол. Потом встал.

– Мне нужно уйти, – пробормотал он.

На экране Томас как раз убивал одного из отцовских игроков.

– Но ты же выигрываешь!

– Нет, – ответил Джордан. – Пока нет.

Клиенты лгут. Это первое, чему учатся адвокаты. Железное правило, на котором Джордан собаку съел. В конце концов, человек, хладнокровно застреливший собственную жену или ограбивший ночной магазин, – это не обязательно образчик честности, а просто человек, готовый сделать и сказать все что угодно, лишь бы спасти свой зад. Джордан совсем не удивился, когда узнал, что Джек несколько недель водил его за нос. Его взбесило то, что он так легко попался.

Когда он прошлый раз сидел в комнате для свиданий, настроение у него было совсем другое: тогда его переполняла вера в то, что он спасает оклеветанную душу от щупалец судебной системы. Джек, как только вошел, сразу заметил эту перемену. Улыбка сползла с его лица и опала на пол, как старая змеиная кожа.

– Знаешь, – с сарказмом начал Джордан, – я совершенно не удивился, когда узнал, что ты лжешь!

– Но вчера… Вчера вы говорили совсем другое!

– Откровенно говоря, мне плевать. Меня огорчает то, что ты слишком перемудрил, когда заявил Сакстону, что и близко той ночью не подходил к Джиллиан Дункан.

– Не подходил.

Джордан хлопнул ладонями по столу.

– В таком случае, Джек, что эти частички земли делают на твоих ботинках? Что, черт побери, твоя кровь делает у нее на рубашке, а твоя кожа – у нее под ногтями? А твоя проклятая сперма у нее на бедре? Не хочешь ничего мне объяснить? Или, может, ты собираешься подождать и все объяснить присяжным, когда придет твой черед давать показания и Гулиган поймает тебя на лжи? Джек молча опустился на стул.

– Первое, что сделает прокурор, – это подорвет доверие к твоим словам, когда извлечет на свет божий эти результаты. Если бы я на месте присяжных услышал, что человек обманул полицию… Человек, чья ДНК обнаружена на месте преступления, я бы немедленно голосовал за повешение. Зачем лгать, если нечего скрывать?

Он в бешенстве швырнул на стол результаты экспертизы, чтобы Джек мог с ними ознакомиться.

– Ну, – наконец сказал Джордан, – думаю, мы не будем отпираться.

– От чего? – Джек упрямо покачал головой.

– Что ты был в ту ночь в лесу с этой девочкой.

– Был, – невозмутимо заявил Джек, – но я ее не трогал.

– Джек, может, довольно клятв? Потому что, честно говоря, я начинаю терять терпение. – Джордан нахмурился. – Или ты собираешься разыгрывать из себя Клинтона и дать собственное определение половой связи?

– У меня не было с ней связи, Джордан. Ни половой, ни какой-то другой. Я был пьян. Я видел их в лесу. Она… была голая. Она сама подошла ко мне. – На Джека было жалко смотреть. – Разве вы не понимаете, почему я вам об этом не рассказал? Почему не рассказал Сакстону? Кто бы мне поверил?