Текст книги "Псион"

Автор книги: Джоан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 20

Мы с Зибелингом сидели в снегоходе; под пологом забрезжившего рассвета – мы двигались туда, где скоро перед нами предстанут Джули и Рубай. Танаки снабдил нас всем необходимым, в том числе снегоходом. Зибелинг умел управлять этой машиной и не находил в этом ничего смешного, в отличие от меня. Я выпил чашку кофе, налитую из термоса, и вновь посмотрел на него:

– Хотите немного?

Заводя двигатель, он отрицательно покачал головой, глядя в темноту ночи.

Голограмма его мыслей по-прежнему переливалась вокруг него. Он молчал вот уже почти час.

– Док! – решился я прервать молчание. – Я вижу ауру вокруг вас.

Он недоверчиво осмотрел себя, потом взглянул на меня:

– О чем ты?

Я развел руками, не зная, как объяснить:

– Даже техника светится в моих глазах, с тех пор как гидраны сделали со мной это…

– Тогда, – сказал он, – понятно все, о чем говорил Джоральмен. Я думал, он просто преувеличивает. (Помешался.) Гидраны сфокусировали энергию телекинеза на тебе, чтобы причинить такой вред? – Казалось, он не верит, что это возможно.

– Да. – Я положил руку на макушку. – Вы должны мне верить. В конце концов, это произошло со мной, и я заработал головную боль – лучшее доказательство моих слов. – Шутка мне явно не удалась.

– Почему ты ничего не сказал мне? Я бы дал тебе что-нибудь…

Ему позволили подлечить мою изувеченную спину, но про голову я промолчал.

– Я не хотел. Лекарства могут помешать мне использовать свой Дар. А к боли я привык. – Рубай был прав: я стал устойчив к ней. Каким-то образом мне удавалось найти силы, когда к этому меня вынуждали обстоятельства. Интересно, прав ли Рубай относительно нашей предстоящей встречи? – Не беспокойтесь обо мне, Док.

С минуту Зибелинг смотрел на меня, затем вновь покачал головой:

– Ты хочешь сказать, что видишь энергию?

– Не то чтобы вижу. Скорее чувствую, это нечто вроде окрашенного звука. Особенно у людей. Псионы сверкают, как солнца.

Я вдруг задумался: воспринимают ли гидраны мир так же, как я? Мне захотелось увидеть себя со стороны.

– Это… не знаю, как объяснить…

– Удивительно. – Я чувствовал, что Зибелинг-ученый готов немедленно поместить меня в лабораторию и начать исследование. – Мне не приходилось слышать ни о чем подобном. Думаю, тебе повезло, что ты сохранил здравый рассудок.

– Гидраны не могли причинить мне зла. Они знают меня, доверяют мне и думают, что… – Осекшись, я вспомнил о том сообщении, которое они мне оставили. – Увидев меня впервые, они поняли, что я из их породы, хоть я и вкалывал на шахте. – Я воодушевился. – Их не удивляло, что один из них мог прийти из другого мира. Это было заложено в их памяти. И теперь самые глубинные пласты вышли наружу. Но, похоже, они до сих пор не осознают реального значения этого.

– Они дали тебе много.

Я тронул голову:

– Да, больше, чем я думал. Когда мы встретились первый раз, они сразу же попытались применить контакт-сцепку. Для них – это все, это – в каждой клеточке, а я не в состоянии был ответить им… Да и сейчас по-настоящему не могу. Всегда есть что-то, чего я не хотел бы показывать кому бы то ни было, хотя из меня и сделали настоящего псиона. Они сказали, это оттого, что я рос среди людей! Людям несвойственно полностью раскрываться, они не настолько сильны.

– Ты не просто вырос среди людей, ты – человек. В такой же степени, как и гидран. – Он говорил это так, как будто я мог забыть об этом.

– Мое несчастье. – Я нахмурился. – Во всяком случае, я не смог сходу принять сцепку, это было выше моих сил. Но когда сцепка произошла, это изменило меня, мою энергию пси… Все барьеры рухнули. И тогда я получил доступ к их памяти. Все гидраны такие? Они делятся абсолютно всем? Что они делают здесь?

– Я знаю о них меньше, чем ты думаешь, и ты вряд ли найдешь эксперта в этом вопросе. Даже отдельно взятому гидрану объем телепатической информации, которой они делятся, может показаться неподъемным. Изоляция и те ужасы, через которые им пришлось пройти, принудили их к такому единству, чтобы выжить. Однако большинство гидранов давно утратило способность общаться посредством объединенного разума. Если бы мы с женой были так психологически разобщены, у нас не было бы единого прошлого. Но я припоминаю некоторые особенности гидранов. Например, их вера в Бога как существо. – Он откинулся на сиденье.

Так мы разговаривали в продолжение всего пути, чтобы отвлечься от мрачных размышлений. Говорили о гидранах на Синдере и их прошлом, о том, что значила принадлежность к цивилизации, которая была организована так, как Человеческой Федерации и не снилось. Говорили о Синдере как о пристанище гидранов-колонистов, когда их цивилизация рухнула, и о том, каким образом эта планета превратилась в сакральное место, своего рода храм для них. И о том, наконец, почему они пришли в Туманность Рака.

– У них были шахтерские навыки? Ведь они тоже добывали телхассий… Зачем?

– Очевидно, для того же, для чего и мы.

– Мой народ… – Я почувствовал, что мое лицо дрогнуло.

Зибелинг мягко произнес:

– Мы не имеем никаких указаний на то, что при добыче телхассия они использовали рабский труд. Уважение к любым формам жизни – такая же неотъемлемая черта гидранов, как и развитые пси-способности. И это не случайно – только таким образом они могли уберечься от злоупотребления своей силой. Но, с другой стороны, ошибкой было бы рассматривать их как святых мучеников. У них свои несовершенства, они обладают таким же спектром эмоций, как люди. Они способны на обиду, гнев, испытывают эгоистические побуждения, хотя с трудом им поддаются. Те гидраны, с которыми ты столкнулся здесь, имели достаточно времени и причин для того, чтобы почувствовать необходимость подобного контакта и привыкнуть к жизни в подполье. Они использовали тебя – пускай с твоего согласия, – чтобы получить то, что им было нужно. То же самое, что пытался сделать Рубай. Ты можешь принимать наследие своего народа, но делай это с открытым сердцем. Не отказывайся от человеческой части своего "я" ради мечты.

Я промолчал, но он, кажется, понял по выражению моего лица, что я чувствую, потому что опустил глаза и подумал о том, что я полукровка… совсем как его сын, который никогда не слышал от него таких слов. И еще о том, что я постоянно напоминаю ему о его потере, что я стал свидетелем того, что стало с его собственной жизнью, а также послужил толчком к тому, чтобы он еще раз обдумал, что произошло, и наконец принял это. А также о том, что все, чем отблагодарил меня, сослужило мне плохую службу, о том, что он делал мне больно, так же как Джули и всем остальным.

– Кот, – произнес он наконец, – я не знаю, как…

– Послушайте, давайте не будем об этом. Какая теперь разница? – Я понял, что мне действительно больше нет дела до того, что произошло со мной… как и до того, был ли Зибелинг моим отцом или нет.

Наступила пауза. Затем Зибелинг заговорил вновь, как будто объясняя мне что-то: мне даже показалось, что он говорит сам с собой.

– Когда чувствуешь, что, куда ни бросишь взгляд, все вокруг больное и искаженное и ты не видишь способа исправить это, остается просто закрыть глаза и разум, пока не перестанешь видеть. Даже твой собственный ад подчас привлекательней, чем преисподняя вокруг…

Этим он пытался дать мне понять, что не отдавал себе отчета в своих действиях, когда отправлял меня в лапы контрактников…

– Да, я думаю, – ответил я, чувствуя, что он не сводит с меня глаз, – Джули знала это.

– Да, – чуть слышно прошептал он. И в ту же секунду боль от возможной ее потери, горечь и страх за единственную женщину, которую он полюбил так же, как жену. Жена… чистое золото, ее кожа, волосы… какая она прекрасная… и ее больше нет. Нахлынувшие воспоминания – нет, этого он уже не в состоянии выдержать.

Я не знал, что сказать, затем произнес:

– Звезда упала.

Так говорили в Старом городе, когда сгорал дом, когда портился дополнительный питательный паек, когда кто-нибудь терял все. Мне захотелось, чтобы Зибелинг знал, что отчасти я его понимаю… но этого было недостаточно. Я вспомнил то время, когда он сказал, что сочувствует мне, – я думаю, он действительно имел это в виду. И подумал, что же мне в действительности надо.

– Ваш сын – каким он был?

– Сын… – Зибелинг глубоко вздохнул. – Я думаю, он мог бы очень походить на тебя.

– Жаль, что мне не довелось узнать его.

Он посмотрел на меня, и на губах его появилось слабое подобие улыбки…

Взошло солнце, превратив ночь в голубое свежее сияние. Вдруг я почувствовал, что мы прибыли на место.

– Остановите здесь.

Я заглянул за панель управления. Снаружи не было ничего, кроме снега и сияющего неба, но внутреннее зрение показывало мне мощный источник энергии, настолько яркий, что он казался почти черным. Я нахмурился:

– Так это где-то под землей? Я ничего на вижу, но чувствую…

– Да, что-то не так: посмотри, стрелки приборов сошли с ума… Генератор защитных щитов должен иметь какие-то наземные сооружения; очевидно, где-то поблизости он расположил рассеивающий экран. Сейчас мы его увидим… – Руки Зибелинга на руле напряглись.

Я кивнул:

– Послушайте, я подумал, что, если мне пойти туда первому, без вас, идет?

– Тебе?

– Да. Вы останьтесь здесь и прикрывайте меня. Мы не знаем его планов, но, скорее всего, его действия непредсказуемы. Думаю, мне легче будет справиться с ним как телепату. Врасплох нам его уже не застать. Надо, чтобы хоть один из нас уцелел и ситуация с Джули не повторилась. – Я натянул перчатки.

– Понятно… Ты уверен в своих силах?

– Не знаю, попытаюсь. По крайней мере, Рубай помнит, что однажды я его обставил, когда он пытался влезть мне в душу после убийства Дира. Он делает ошибки, и я должен это использовать.

– Ты обвел Рубая вокруг пальца… – Кажется, Зибелинг наконец в это поверил.

Я усмехнулся.

– Послушайте, док, я, в конце концов, не такой уж идиот. Однажды мне удалось обставить его – что же, я сделаю это еще раз. Дир любил говорить, что такова участь псионов. Это как игра в Последний шанс, – я изобразил рукой, что пытаюсь схватить воображаемые игральные фишки.

Зибелинг молчал, обдумывая мои слова. Как ему хотелось сейчас стать более сильным телепатом, чем…

– Хорошо.

Я опустил капюшон парки и открыл дверцу снегохода.

– Подожди.

Я обернулся.

– Попробуем сцепку? – в вопросе слышалось внутреннее напряжение, как будто он чувствовал себя не вправе предлагать это.

– Да… Но вообще-то не стоит. – Это было моей прерогативой, своеобразным долгом, который я должен отдать Рубаю. Кроме того, я сомневался, что смог бы сделать сцепку с Зибелингом, – между нами как-никак стояла Джули.

– Лучше, чтобы нас ничего не связывало, – сказал я, – но если мне понадобится помощь… – Я спрыгнул на снег. – Я дам вам знать.

– Будь осторожен, не рискуй без надобности…

– Во всяком случае, не жизнью Джули.

Передо мной был только белый шелест снега, я двинулся к нему.

Глава 21

Я ничего не видел, но тем не менее чувствовал, что приближаюсь к цели.

Системное управление щита планеты Синдер. Хотя я был готов ко всему, то, что я увидел, поразило меня больше, чем я ожидал. Я замер, глотая ледяной прозрачный воздух. Здание представляло собой гигантскую перевернутую чашу с окаймляющими ее башнями и системой проводов, окутывающими ее, как паутина. Чаша была покрыта льдом, слоистым, напоминающим рябь, разукрашенным узорами, отчего все здание напоминало пряничный домик. С башен, покрытых серебром, свисали сосульки, как замерзшие слезы. Вокруг центра стоял сказочный лес из кристальных деревьев, от которых исходила бесшумная сверкающая музыка. От этого зрелища у меня захватило дух, я на минуту забыл, что благодаря этому зданию Синдер за считанные секунды может быть отрезан от Галактики. Я увидел вход и направился к нему.

По дороге мне пришло в голову, что еще полгода назад, в Старом городе, ничто не заставило бы меня пойти на такой шаг, у меня не было близких, ради кого я стал бы рисковать жизнью. Я поймал себя на мысли, что не променял бы то, что должно произойти, на Старый город. Что бы со мной ни случилось.

Я сосредоточился и превратил свое сознание в непроницаемую стену, заблокировав яркий поток энергии и моего собственного заряженного тела. Но это оказалось лишь электрическим напряжением, и стоило мне перестать обращать на него внимание, как оно исчезло. Я вытащил парализующий пистолет и вошел в здание.

После сверкающего льда коридор показался темным, но мои кошачьи глаза моментально приспособились. Я откинул капюшон и расстегнул куртку – так будет гораздо легче двигаться. В воздухе стояло жужжание и потрескивание разрядов, от чего у меня мурашки побежали по коже. Я не мог отделаться от ощущения, что здесь находится нечто большее, чем щит. Я по-прежнему не улавливал никакой попытки установить со мной контакт, будто за этими стенами никто не прятался. Я сдерживал желание послать на разведку свой телепатический луч и предоставил Рубаю сделать первый ход. Теперь я видел свет, реальный свет, идущий из одного из контрольных помещений. Я вступил в освещенную комнату, и первое, что я увидел, была Джули; она сидела и ждала. Но не по собственному желанию. Ее черные волосы взметнулись изящной волной, когда она повернула ко мне голову, пытаясь предупредить меня, но не в состоянии была сделать это. Ее серые глаза имели выражение жертвы, попавшей в капкан.

– Что же, Кот, в конце концов, я неплохой психолог, не правда ли?

Рубай ждал меня в другом конце комнаты, сидя перед пультом управления, который позволял держать стены под напряжением. «Паутина, сеть сознания», – подумал я, выхватил оружие и ненатуральным голосом из какого-то фильма выкрикнул:

– Рубай, вы арестованы! Малейшее движение – и я…

Пистолет как будто вырвало у меня из рук, он отлетел в дальний конец комнаты. Я проследил взглядом, как он приземлился недалеко от Рубая. У меня моментально пересохло в горле.

– Тебе он не понадобится. – Его лицо было как всегда спокойно и непроницаемо, как будто ничего не произошло.

Я пожал плечами, пытаясь утвердить такое же выражение на своем лице.

– Я пришел. Что вы хотите?

– Так значит, ты, рискуя жизнью, примчался на выручку Джули Та Минг? Дочери хозяев Транспортного Управления Центавра? – Я кивнул, свернув в клубок свое сознание. Но он пока не пытался проникнуть туда. – И даже тебя завербовала Служба Безопасности. Можешь передать им мои поздравления. Твоя конспирация была безукоризненной.

– Достаточной, чтобы обвести вас вокруг пальца. – Я дотронулся до своего клейма.

– Да, пожалуй… И оно до сих пор при тебе. По крайней мере, мне приятно осознавать, что Управление Шахт вознаградило тебя столь достойным образом.

Он приподнял бровь.

Я хотел рассмеяться, но правда в его словах заставила меня проглотить смех.

– Послушайте, что вам от нас нужно?

– Это я у тебя должен спросить, Кот: чего ты добиваешься? Привести меня на шахты в качестве пленника? Это цель твоего прихода, ведь так? Заслуживают ли они такой награды?

– Заткнись. – Я подошел к Джули и тронул за плечо: ее сознание было закрыто.

– Кот, я сказку тебе, что мне нужно… – Я обернулся и внезапно увидел живое человеческое лицо, на котором запечатлено напряжение и страх, глаза, видящие впереди собственное унижение и смерть. Его сознание открылось и вцепилось в мое. – (Я хочу вырваться отсюда! Помоги мне. Кот, ты единственный, кто может меня спасти. Если ты сдашь меня, они уничтожат нас обоих. Вытащи меня отсюда – и я научу тебя всему, что знаю сам. Ты превзойдешь меня в телепатии, не предавай меня – и получишь все, что я обещал, все, о чем ты когда-либо мечтал!) Я закрыл руками уши, как будто это могло мне помочь. Ложь? Зачем ему это понадобилось после того, что произошло? Но я сделал шаг к нему. Джули вздохнула, как будто почувствовала, что я дрогнул. Его сознание притягивало меня, я чувствовал, что в его словах – правда. Я был нужен ему. Он требовал понимания с моей стороны: Гэлисс уже стара, ему нужен молодой, умный и сообразительный помощник.

Гэлисс знала, что Рубай сделал выбор, и поэтому непримиримо и всеми силами ненавидела меня. Но она настолько верна Рубаю, что стала бы помогать ему обучать меня. Ведь я лишь перспективное сырье, заготовка. Мне удалось достичь чего-то благодаря слепой удаче, я не мог даже представить, на что я вообще способен. Никому в целой вселенной не дано было обвести Рубая вокруг пальца. Я, один я сделал это. Я положил его на обе лопатки, я, мальчишка-полукровка, но он еще больше зауважал меня после этого. Он даже открыто восхищался мной и моими способностями. Если я протяну ему руку помощи, мы выйдем вместе из этой ловушки, он возьмет меня с собой, и тогда – никто не знает, каких еще невероятных высот я смогу достигнуть… Я предался мечтам о такой возможности, о мирах, принадлежащих мне, о чудесах, о власти, о том, что ко мне, наконец, начнут прислушиваться.

Я встал перед страшным выбором, потому что слишком устал жить так, как я жил. Каких чудес я мог бы добиться своей телепатией! Я хотел полностью реализовать то, на что способен, чтобы гордиться своим Даром. Почувствовать, наконец, что означает обладать всем, что можно купить за деньги… (Все, что мне нужно?) Я посмотрел на Джули, моя рука ласково провела по ее плечу. Она замерла, когда прочитала мои мысли, и это подтвердили мои глаза. Как и то, что все уже предрешено.

– (Джули, я…)

– (Возьми ее, если хочешь!) – продолжил атаку Рубай. – (Используй ее, перестань быть пугливым идиотом! Разве ты не знаешь, что такое клан Та Минг? Это одна из самых могущественных и коррумпированных семей в Федерации. Транспортное Управление Центавра – лишь один из картелей, которые наняли меня для захвата шахт… Она свернула тебя с правильного пути – для чего? Быстро же ты позабыл Старый город, трущобы Куарро! Да ей, в сущности, наплевать на тебя, как и всем им. Они все похожи друг на друга, паразиты, питающие синдикаты, которые в свою очередь питают падаль общества, таких, как мы с тобой, уличный мальчишка! Всегда те, кому больше всех достается, на ком все держится. Мы нужны сильным мира сего. Благодаря нам держатся их системы, на наших страданиях и гибели. Тебя всю жизнь использовали, ты имеешь право ненавидеть их.)

Так, как ненавидел их он. Я коснулся центра ненависти в его мозгу, и черная горечь, ранящая, как черные алмазы, резанула меня изнутри. Мир был черен, только борьба за выживание. Кажется, теперь я могу сделать с этими подонками все, что они заслужили…

Но я не имел на это права. Я был лишь наполовину человеком… и наполовину гидраном. Наконец я увидел, что это значило – та моя часть, которая была гидраном, оказалась сильнее. Взять чужую жизнь представлялось непростительным грехом, уничтожить другого – значило уничтожить себя.

– Нет… я не могу.

Я снова стоял возле Джули, мое сознание раскололось надвое, кулаки сжались. Это Джули, которая не сделала мне ничего плохого. Она верила в меня. В то же время я осознавал, что все оказанное Рубаем – правда и что вторая моя половина готова уничтожить вселенную за то, что она сделала со мной, с ним, со всеми подобными нам… У Рубая было право ненавидеть их… Когда-то мы были похожи…

Но только не сейчас. Я видел, что власть и ненависть превратили его как раз в того, кого он ненавидел. Никто не имел для него значения. В моем лице он видел свое отражение, я был его зеркалом. Он пришел, чтобы разрушить то ценное, что объединяло меня с Джули и Зибелингом. Рубай хотел использовать меня, он бы уничтожил меня своим больным сознанием. Он сумасшедший, и я должен остановить его.

Я посмотрел на лицо Рубая, оно было непроницаемо. В его глазах я ничего не мог прочитать. Однако было уже поздно – он прорвался сквозь охрану моего сознания, ворвался в мой мозг, уже полностью контролируя его.

И я узнал, что такое его триумф, и подумал, что теперь моя очередь отправляться на тот свет – он держал мой разум в своих руках и мог раздавить меня в любую секунду, как букашку. Каждый мой вздох был теперь милостью Рубая.

Он не торопился, давая мне прочувствовать его силу; никто не мог остановить его, нечего даже пытаться.

Рубай кивнул, и хватка его железного разума немного ослабла.

– Я, похоже, ошибся в тебе дважды: первый раз недооценил – и сполна заплатил за это. Но теперь я был осторожнее. На этот раз ошибся ты, полукровка, – ты потерял чувство реальности. Ты разочаровал меня. Я надеялся… Впрочем, твой выбор вполне очевиден.

Я понял, что сейчас нам придет конец. Не столько потому, что мы разрушили его план, а из-за того, что задели его проклятую гордость. Теперь он хотел вновь продемонстрировать нам, что он – по-прежнему самый сильный и самый лучший. У него ничего не осталось, ни малейшего шанса, но последнюю малость он мог себе позволить. Расправиться с нами, в особенности с полукровкой-каторжником, который все испортил.

– (Зибелинг!) – Я непроизвольно позвал его. – (Нет, только не думать о нем, ведь он…)

Рубай улыбнулся, он уже знал обо всем заранее.

– (Нет, отчего же, думай о нем. Скоро он присоединится к нам. Подожди, это займет немного времени.)

Рубай взял что-то с панели управления, подошел ко мне и вложил мне в руку; я ощутил холодный металл. Меня ударил разряд тока, когда я прикоснулся к нему.

Я вздрогнул. Хотел удивиться, увидев, что оказалось у меня в руках, но не смог.

Это была энергетическая базука, бьющая концентрированным пучком энергии.

В жизни мне приходилось пару раз видеть такие у службистов, когда они патрулировали во время беспорядков.

Я посмотрел на Рубая, и мне не нужно было объяснять, что делать дальше. В моей голове возникли картины, от которых невозможно было избавиться простым закрытием глаз. Я видел, что нажимаю на пусковую кнопку, убивая Зибелинга, затем Джули и себя. Я не мог воспрепятствовать этому, потому что Рубай полностью контролировал мои мысли. Он мог заставить нас делать все что угодно… Нет! Я вздернул базуку, направив ее на злодея.

В тот же миг мне как будто железным обручем стянули глотку, перекрыв доступ воздуха. Прошли секунды, паралич усилился. Комната поплыла вокруг меня, я не мог больше стоять и осел, грудь горела, и я тщетно хватался за горло…

Рубай отпустил меня, я скорчился, задыхаясь и не в силах открыть глаза.

– (Встать!) – Я поднялся с огромным трудом. – (Возьми ружье!) – Я повиновался. Рубай приблизился ко мне, взял рукой за скулы и посмотрел в глаза.

– (Да, мне не составило бы труда передавить вас всех – самый простой вариант. Но так мне будет гораздо интереснее.) – Он вновь отпустил меня. – (Вдумайся в прошлые ситуации, Кот, пока у тебя еще есть время. Я нахожу обстоятельства вполне подходящими.)

– (Ты, подонок, я не буду убивать для тебя… я не могу.)

Ему было известно, что я не могу сделать это, потому что я гидран, и что со мной может быть после этого. С другой стороны, я не мог не подчиниться, потому что я не до конца гидран и недостаточно силен, чтобы остановить его. Потому что он был сильнейшим и непревзойденным, сильнее, чем мы вместе.

– (Джули…) – Я нашел ее в темнице сознания и попытался установить контакт, чувствуя ее ответную реакцию.

Она взяла мою руку. Но это было рукопожатием через тюремную решетку. Опять же благодаря любезности нашего мучителя, который наслаждался своим могуществом, позволив нам эту маленькую слабость.

– (Кот!) – Ее голос наполнил меня, она знала обо всем, что было на уме у Рубая. – (Зачем ты пришел?)

Ее чувство вины было той слабостью, которую Рубай использовал против нее, как и мое чувство вины и мою раздвоенность по крови. Мы были как мухи в его паутине, и всякий раз сопротивление Рубаю оборачивалось против нас.

– (Джули, он не может заставить меня…) – Я посмотрел на базуку, пытаясь уверить себя в этом и понимая в то же время, что ему известны все мои тайные страхи и он обернет это против меня. И он прервал наш контакт. Пальцы Джули соскользнули с моих, моя рука упала… Я остался один…

В комнату входил Зибелинг. Рубай сконцентрировал свой мощный телепатический луч на нем. Теперь он контролировал всех троих. Непроизвольно я повернулся в сторону двери. Зибелинг ступил в полосу света. На его лице были написаны беспомощность и обреченность – как у Джули. Его глаза перебегали от Джули ко мне, от меня к Рубаю и обратно. Я поднял ружье – Зибелинг был у меня на прицеле.

– (Нет, я не хочу делать этого!)

Однако я не в состоянии был установить с ним контакт – он потерян для меня, так же как и Джули. Мои руки держали базуку наизготовку, и Зибелинг чувствовал дыхание смерти.

– Доктор Зибелинг, – Рубай кивнул. – Что ж, цепочка замкнута, и мы можем приступить к финальной части шоу.

Он произнес эти слова вслух, неизвестно зачем. Я стал ощущать его давление, сначала едва заметное, затем усиливающееся; у него была уйма времени, и он хотел вполне насладиться нашими конвульсиями. Я уже не в состоянии был больше сопротивляться. Я знал, что если не подчинюсь на этот раз, мое сознание разлетится на миллионы мелких осколков. Я не мог сделать это… не мог… Но как помешать этому? Моя рука затряслась, в то время как другая подняла оружие и навела на цель. Мой мучитель велел поместить пальцы на спусковой крючок…

Теперь обе мои руки держат оружие… Все, что я мог видеть, – Джули и Зибелинг.

И они – все, что у меня было.

И тут я не вписался в план Рубая. Мои пальцы впились в металл как его часть. Он не мог заставить меня выстрелить.

Это потрясло Рубая, на мгновение его сигнал ослабел. Он взял на себя слишком много и не оставил резервов; держать нас троих в кулаке было выше человеческих сил. Он не был богом. Я прорвался сквозь железные прутья изоляции и нашел сознанием Зибелинга.

– (Делаем сцепку!)

Однако он отверг меня: он был уверен, что я хочу застрелить его. Он отправил мне сообщение:

– (Ты маленький лживый ублюдок, как я мог купиться на твою ложь?)

– (Остановитесь!) – Мои руки тряслись от напряжения.

– (Я как чувствовал, кто ты на самом деле…) – В мгновение я ощутил все, что он всегда думал обо мне, презирая и отвергая меня. – (Надо было мне думать раньше…)

– Будь ты проклят… – Мой голос оборвался.

– (Нет, Кот! Я ошибался!) – Ужас наполнил его лицо. В это мгновение Рубай толкнул меня, и я выстрелил. Я знал, что это сделал не я, и рванул базуку в сторону. Но поздно; пучок энергии ударил Зибелинга и отбросил его на стену.

Джули закричала от его боли, и эта же боль эхом отдалась в моем сознании.

Затем Зибелинг исчез из моей головы, триумф Рубая пришел вместо него. Это была всего лишь шутка, фокус – и Зибелинг был мертв. Я заскулил, мои ноги подкосились, но Рубай железной энергетической хваткой поддержал меня. Я заставил себя посмотреть на Джули. На ее лице выражалось все и одновременно ничего.

– Прости меня, Джули, прости… – Мои руки с ружьем блуждали как лунатики.

Она бессмысленно смотрела куда-то сквозь меня.

Теперь нас осталось двое, и Рубай вновь захватил над нами полную власть.

Теперь очередь Джули, а потом – я знал это – я использую оружие против себя.

Потому что мне не хотелось жить.

В голове у меня была Джули. Я знал, что должно быть нечто более мощное, чем Рубай, – и это то, что она значила для меня, она была главным, единственным смыслом… Найти, найти ее, все остальное уже не важно… И я, вновь вырвавшись, нашел ее, вцепился и закричал:

– (Джули! Сцепку, сейчас!)

Я опять захлебнулся в темноте, но послал ей лучик света и заставил ее присоединиться ко мне.

Я ощутил приток энергии, растущий во мне, сильнее, чем когда бы то ни было… Ружье дернулось и вернулось в то же положение, как будто притянутое магнетическим полем: Рубай обрушил энергетический удар, чтобы разорвать наш контакт, но мы впились друг в друга, спаянные смертельной опасностью. Он пытался остановить наши сердца, но уже утратил контроль над нами. Тогда он направил энергию на болевой центр в моем мозгу и вырвал блокировку, установленную мной; мое тело закричало, пораженное шоком. Но это не могло поколебать мою решимость, я почти не ощутил боли – она была разбавлена, растворена, разделена…

Его атака возобновилась – он зашел с другой стороны, и его сознание попыталось ввергнуть меня в ад. И адом было мое собственное лицо, мое отвратительное лицо – Кот-полукровка, Кот, ищущий забытья в наркотиках, мелкий воришка, игрушка в чужих руках. Кот, продающий кого угодно за кредитку; я увидел свою выброшенную на ветер жизнь без прикрас. Я барахтался в этой паутине, запутываясь все больше… В считанные секунды я пережил все отвратительные и грязные эпизоды своей жизни… Передо мной прошло абсолютно все… Пока он, наконец, не приблизился к той двери, которая закрывала наиболее потаенную часть моего я, к тому барьеру, который был возведен в самом начале моей жизни. Я был окончательно приперт к стенке и поставлен перед выбором – сдаться или сломаться…

Я вошел в тот период жизни, о котором не помнил, и из темноты стали возникать картины:

– Спи, мой маленький… Пусть тебе приснятся солнце и звезды… – Это был ее ласковый голос, уводящий прочь мои страхи. Я увидел ее лицо, которое, наконец, улыбнулось мне одному… Почувствовал горячее прикосновение любви. И все исчезло, кроме счастья держать ту руку, которая была основой и смыслом всего. – Пусть тебе приснится твоя собственная маленькая планетка… – Как же я мог забыть это лицо? – Пусть тебе приснится твое будущее…

И затем, отвечая на мой вопрос. Рубай вырвал меня из сладкого сна и вернул меня в финал, где нашли конец воспоминания о счастье и надежности, покое и любви. Мои сны умерли в переулке Старого города, окрашенном красным цветом смерти… Я вновь слышал ее крики, которым никто не отвечал, крики в моей голове, доступные лишь мне одному – агония, ночной кошмар… Крики о том, чтобы это скорее закончилось…

– (Выхода нет. Кот… Лишь смерть ее и твоя смерть – наилучший выход…) – Рубай показал мне, как все должно закончиться:

– (Ты – ничто, ты остался один.)

– (Нет.)

Прошлое умерло вместе с моими грезами и снами. Но я не был одинок – ко мне пришла новая жизнь… Я был призван к ней не просто сцепкой наших сознаний, но и соединением душ, и я знал, что никогда не буду больше потерян и одинок.

Энергия, которую я теперь ощущал, была не только моей, погружающей меня в свет, теплый, чистый свет, ограждающий, перерождающий меня и дающий силы.

– (У тебя нет выхода, Рубай, ты побежден.)

Ужас, который сковывал меня все это время, вернулся к нему. Правда поставила все на свои места. Я услышал крик Рубая:

– (Нет, остановись, я не хочу умирать!)

Но было поздно, мое сознание распрямилось, как высвобожденная пружина.

Ничто уже не могло остановить меня… Я спустил курок. Ружье дернулось у меня в руках, яркая сине-белая вспышка на миг закрыла Рубая…