Текст книги "Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой"
Автор книги: Джоан Флетчер
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
В конце года Цезарь со своим штабом прибыл в Путеолы и в ночь на 19 декабря в беседе с Цицероном расспрашивал его о республиканских настроениях в обществе. Позднее Цицерон писал другу об этой встрече: «О гость, столь для меня тяжкий, не вызывающий сожаления! Ведь было очень приятно. <…> На третий день сатурналий он у Филиппа до седьмого часа и никого не допускал; полагаю, расчеты с Бальбом. Затем он гулял по берегу; после восьмого часа – в баню; <…> был умащен, прилег. <…> Кроме того, в трех триклиниях были великолепно приняты сопровождающие его. У менее значительных вольноотпущенников и рабов ни в чем не было недостатка; ведь более значительных я принял изысканно. К чему распространяться? Мы казались людьми. Однако гость не тот, которому скажешь: прошу сюда ко мне, когда вернешься. Достаточно один раз» [357]357
Цицерон. Письма. Т. 3, с. 211–212.
[Закрыть].
Возможно, Цезаря не оставляли мысли о смерти, когда он прогуливался по берегу моря в тот декабрьский вечер. Он наверняка думал и о Цезарионе, и о Клеопатре, и о том, что она, как стало известно, по-видимому, снова беременна (судя по осторожным намекам более поздних источников [358]358
Предположения о второй беременности Клеопатры основываются на замечаниях Цицерона в «Письмах к Аттику» XIV. 20–22 и положении в завещании Цезаря о назначении опекунства «сыну, буде таковой родится». (См.: Светоний. Указ. соч., с. 40.)
[Закрыть]). Цезарь задумал новый поход с целью разгромить Парфянское царство на Востоке. Перед этой задачей меркли все прошлые: он хотел положить конец набегам парфян на римскую провинцию Сирию, отомстить за разгром и смерть его бывшего политического союзника Красса в 53 году до н. э., но, пожалуй, больше всего – затмить своего любимого героя Александра, чья победа над предшественницей Парфии, Персидской империей, принесла полководцу неувядаемую славу.
Поскольку в пророческих книгах записано, что «парфян может победить только царь» [359]359
Светоний. Указ. соч., с. 38.
[Закрыть], Цезарь вполне мог рассчитывать на предоставление ему такого титула сенатом. Для этого появилось больше оснований после того, как он изменил закон, предоставив право римского гражданина провинциалам из всей Италии и Южной Галлии, и намеревался продолжить реформы в следующем году с помощью консулов, одним из которых был Антоний. Определенно Цезарь не собирался восстанавливать республику, считая ее неэффективной формой правления в сравнении с монархией по типу монархии Александра, что наглядно демонстрировала Клеопатра.
Взяв на вооружение ее испытанный метод соединения политики и религии, Цезарь как диктатор управлял государством, а как великий понтифик государственной религией. Его уже провозгласили «богом-спасителем» на Востоке в соответствии с традиционным культом правителя. Жесткому размежеванию в Риме между мирским и божественным быстро приходил конец, когда портреты Цезаря и Клеопатры стали появляться на монетах. Клеопатра единственной из птолемеевских правительниц от своего имени чеканила монеты, причем на некоторых из них она изображалась как Венера-Афродита. Цезарь последовал ее примеру, и, сделав такой же смелый шаг, стал при жизни первым римлянином, чей портрет появился на монетах. На них его весьма изможденный профиль сопровождался словами «Parens Patriae» – «Отец Отечества».
Затем сенат вместо традиционного, дававшегося на определенный период титула диктатора, провозгласил его «dictator perpetuo» – пожизненным диктатором и удостоил его чести носить пурпурную тогу – облачение бывших царей Рима – и даже сидеть на золотом троне. Он являлся царем во всех смыслах, кроме названия. Толпа решила не отставать от сената и увенчала одну из статуй Цезаря короной, крича: «Да здравствует царь!» Воодушевленный настроением народа, Цезарь, несомненно, при поддержке Клеопатры и Антония решил сделать попытку короновать себя во время ежегодного праздника Луперкалий, отмечавшегося 15 февраля.
Он явился на форум в пурпурной одежде и сел на золотой трон. Здесь к нему подошел Антоний в традиционном праздничном наряде – в козлиной шкуре на бедрах и протянул золотую диадему, увитую лавром. Поскольку в республиканском Риме знаки монаршего достоинства едва ли имелись в наличии, диадему вполне мог предоставить гостивший в Риме монарх, то есть «весьма вероятно, что Клеопатра внесла свой вклад, даже если она там не присутствовала» [360]360
См.: Goudchaux G. W.«Cleopatra’s Subtle Religious Strategy» / Cleopatra of Egypt, (eds. Walker S. and Higgs P.) – London: BMP, 2001, p. 135.
[Закрыть].
Однако отрежиссированное действо не прошло гладко. Цицерон, упрекая Антония, так описывает это событие: «Твой коллега сидел на рострах, облаченный в пурпурную тогу, в золотом кресле, с венком на голове. Ты поднимаешься на ростры, подходишь к креслу, <…> показываешь диадему. Откуда у тебя диадема? Ведь ты не нашел ее на земле, а принес из дому – преступление с заранее обдуманным намерением. Ты пытался возложить ее на голову Цезаря среди плача народа, а Цезарь среди его рукоплесканий ее отвергал. Итак, это ты, преступник, оказался единственным, кто способствовал утверждению царской власти, кто захотел своего коллегу сделать своим господином» [361]361
Цицерон.Речи. T 2, с. 309–310.
[Закрыть].
Цезарь настолько вошел в роль, что, когда толпа зааплодировала при его отказе от короны, «не в силах сдержать гнев, он откинул с шеи тогу и кричал, что готов подставить горло любому, кто пожелает лишить его жизни» [362]362
Плутарх.Сравнительные жизнеописания. Т. 2, с. 405.
[Закрыть]. Позднее он оправдывал свой поступок тем, что немало пожил, здоровье слабеет, и «на него стали нападать внезапные обмороки и ночные страхи» [363]363
Светоний.Указ. соч., с. 24.
[Закрыть], но постепенно воспрянул духом, разрабатывая предстоящую кампанию.
Потом Цезарь отправил авангард на восток, в Македонию, а вместе с ним своего внучатого племянника Октави-ана, которому надлежало совершенствовать знания греческого языка в местном университете. Этот район Цезарь отдал под управление Антония. Лепид получил Испанию и Южную Галлию, а Публий Корнелий Долабелла – Сирию. Цезарь заручился поддержкой иудеев, сократив их ежегодную дань. Когда он намечал план действий, его союзница и супруга Клеопатра Египетская, несомненно, принимала активное участие в консультировании его и его командиров.
Свой отъезд Цезарь назначил на 18 марта. Клеопатра должна была в это время вернуться в Александрию. Для обеспечения безопасности царицы и их сына Цезариона туда направлялись три легиона под командованием одного из самых доверенных людей Цезаря. И поскольку кампания предстояла длительная, он назначил на предстоящие два года людей на основные государственные должности, а сам собирался править как диктатор из отдаленных мест.
Но чтобы дистанционное правление осуществлялось виртуальным монархом, это было уже сверх всякой меры, и чем ближе становился день его отъезда, тем ближе подбирались к нему его враги.
8СМЕРТЬ И ВОСКРЕСЕНИЕ: ОСИРИС ОТМЩЕН
Пока Цезарь делал последние приготовления перед парфянским походом, республиканцы тайно замышляли отправить его совсем в другое место. Во главе заговора встал сын его давнего друга и бывшей любовницы Сервилии, Марк Юний Брут, который был сторонником Помпея до его поражения при Фарсале. В виде одолжения к Сервилии Цезарь взял к себе Брута и его брата Децима, хотя эта семья имела давние республиканские традиции. Их предок Луций Брут поднял восстание против последнего царя и изгнал его из Рима в VI веке до н. э. После того как на одной из статуй Цезаря появилась надпись: «Брут, изгнав царей из Рима, стал в нем первым консулом. Этот, консулов изгнавши, стал царем в конце концов», под статуей Луция Брута кто-то написал: «О, если б ты был жив!» [364]364
Светоний. Указ. соч., с. 38.
[Закрыть]
Как и многие выходцы из республиканской элиты, потомок легендарного Брута рос с твердым убеждением, что он обязан бороться против тиранов (обычно так называли тех, кто незаконно захватывал власть) и восстановить свободу. На романтических представлениях Брута о цареубийстве сыграл его более прагматичный зять Кассий, также переметнувшийся к Цезарю после Фарсала. Женатый на дочери Сервилии, волевой и решительный Кассий занимал различные важные посты и принимал участие в бесславном походе Красса в Парфию, но, несмотря на это, получил назначение к Цезарю в качестве военачальника в его предстоящем походе.
Довольно наивный по натуре, Брут стал центральной фигурой заговора Кассия с целью убить Цезаря. Число заговорщиков достигло шестидесяти, и известны имена почти двадцати из них. К ним примкнули девятеро бывших сторонников Помпея, а остальные хотели свести личные счеты. Все были введены в заблуждение и искренне верили, что устранение Цезаря, Антония и их главных подручных моментально приведет к восстановлению республики. Брут решил добиться максимального результата из их деяния, но в последний момент раздумал убивать Антония, несмотря на совет Цицерона, желавшего разделаться с ним.
Цицерон, чувствуя себя оскорбленным, что у Цезаря не нашлось времени принять его, писал своему другу Аттику, что Цезарь больше не возражает, когда его называют тираном, фактически требует этого, да таковым и является. Оратор также выражал радость, что Цезарь сравнивает себя с обожествленным основателем Рима Ромулом, поскольку того тоже убили сенаторы, когда он стал тираном. Хотя Цицерон считал, что Цезарь должен пасть либо от рук своих врагов, либо покончить с собой, самого оратора исключили из числа заговорщиков, так как ему недоставало твердости убеждений и он был завзятый сплетник.
Когда участники заговора договорились, как действовать, слухи о готовящемся покушении разнеслись по городу, но Цезарь вел себя так, будто ему ничто не грозит, создавал вокруг себя ореол божественной неуязвимости и даже распустил своих испанских телохранителей в феврале 44 года до н. э. Вопреки доводам Антония и, разумеется, Клеопатры «Отец Отечества» не допускал и мысли, что кто-то из его «детей» может серьезно помышлять причинить ему зло, особенно после того, как события прошлого неоднократно доказывали, что только он способен принести Риму победу. «Он часто говорил: жизнь его дорога не столько ему, сколько государству – сам он давно уж достиг полноты власти и славы, государство же, если что с ним случится, не будет знать покоя, а только ввергнется во много более бедственные гражданские войны» [365]365
Светоний.Указ. соч., с. 42.
[Закрыть]. Слова, достойные пророка.
Первый день марта, месяца, названного по имени бога войны Марса и знаменовавшего начало военных походов, считался днем Юноны, греческой Геры, жены Зевса. В этот день мужья по традиции делали женам подарки. Клеопатра, как и Кальпурния, вероятно, получила даже больше подарков от Цезаря в одну из последних встреч с ним.
Несмотря на ряд дурных предзнаменований и на предсказание гадателя Спуринны об опасности, грозящей ему до середины марта, называвшейся у римлян «иды», Цезарь пренебрег ими и продолжал заниматься своими делами. Он приказал реставрировать статую своего бывшего зятя Помпея, поврежденную, когда толпа сбросила ее с пьедестала после поражения Помпея. Статую снова установили в курии [366]366
Курия – здание, где проводились собрания граждан или заседания сената. – Примеч. пер.
[Закрыть], где Цезарь назначил заседание сената на утро 15 марта. Он никогда не забывал пророчества «Сивиллиных книг», что «парфян может победить только царь» [367]367
Светоний.Указ. соч., с. 38.
[Закрыть], и готовился выступить в поход через три дня. Поэтому заговорщики решили, что у них остается последняя возможность нанести удар во имя свободы и восстановить их любимую республику.
Вечером 14 марта Цезарь обедал у Марка Лепида с группой приверженцев, и «в разговоре о том, какой род смерти самый лучший, он предпочел конец неожиданный и внезапный» [368]368
Светоний. Указ. соч., с. 42.
[Закрыть]. В ту ночь по возвращении в государственную резиденцию, где он жил со своей женой Кальпурнией, ему приснился сон, что он летал выше облаков и пожал руку самому Юпитеру (Зевсу). Кальпурния, встревоженная ходившими слухами, рассказала ему, какой сон видела она сама: ей приснилось, что фронтон их дома, такой же как фронтон храма, разрушен, а она держит в объятиях убитого мужа.
Обеспокоенный возобновившимися в такой напряженной обстановке приступами эпилепсии, Цезарь решил отменить назначенное на 9 часов утра заседание сената, вероятно, для того, чтобы проконсультироваться с врачом Антистием. Но в это время к нему зашел брат Брута, Децим, и отговорил его. В конце концов, с часовым опозданием, надев пурпурную тогу, Цезарь вышел из дома и в крытом паланкине прибыл в курию, где уже шло заседание сената.
Перед входом бывший учитель Брута, грек Артемидор, передал ему маленький свиток, сказав, что в нем содержится важная информация о готовящемся покушении. Положив его вместе с другими документами, которые он должен был прочитать позднее, Цезарь, проходя мимо гадателя Спуринны, насмешливо сказал ему: «Иды марта наступили», на что Спуринна ответил: «Да, пришли, но не прошли». И хотя Антоний, бывший начеку из-за отсутствия телохранителей, ждал Цезаря у входа, чтобы проводить его, один из заговорщиков отвел его в сторону и задержал разговором, а Цезарь вошел в курию один.
Все стоя приветствовали его. Он сел в золотое кресло перед вновь установленной статуей Помпея, и к нему приблизилась группа сенаторов, желавших поговорить с ним. Тиллий Цимбр стал настойчиво просить вернуть из изгнания его брата. Когда Цезарь отказал, Цимбр обеими руками схватил его за плечи. Цезарь вырвался, крикнув: «Это уже насилие!» [369]369
Светоний. Указ. соч., с. 39.
[Закрыть]Тогда заговорщики бросились на диктатора. Один из братьев Каска нанес ему удар кинжалом в горло, в свою очередь Цезарь вонзил ему в руку острый металлический стиль для письма, единственное оружие, которое у него имелось. Но на этот раз перо Цезаря оказалось бессильным перед клинками его врагов, удары сыпались на него со всех сторон. Кассий ранил его в лицо, и Брут также нанес удар. «Kai su teknon?» – «И ты, дитя мое?» [370]370
Там же, с. 40.
[Закрыть]– воскликнул Цезарь по-гречески, а не на латыни «Et tu Brute?» – «И ты, Брут?», как принято считать.
Сохраняя до конца достоинство, Цезарь не пытался звать на помощь, и чтобы никто не видел, как он умирает, накинул на голову тогу, словно накрывшись саваном, а убийцы продолжали пронзать мечами его тело. Диктатор упал, обливаясь кровью, к подножию статуи Помпея. Из сотен присутствующих сенаторов лишь двое попытались вмешаться. Забыв о клятве, всеми ими данной, защищать Цезаря, они просто оцепенели от ужаса, а когда очнулись, разбежались.
Убийцы намеревались бросить тело Цезаря в Тибр и конфисковать имущество диктатора среди всеобщего ликования, но они жестоко просчитались, не угадав чувства народа. Когда новость разнеслась по городу, их попытку обратиться с речью к собравшейся толпе в качестве «освободителей» встретили с такой откровенной враждебностью, что они бежали на Капитолийский холм. Окровавленный труп какое-то время оставался на полу в опустевшей курии. Потом пришли трое рабов из дома Цезаря и унесли его на носилках. Всю дорогу с них свешивалась рука бывшего диктатора. Так сбылся вещий сон Кальпурнии. Осмотрев тело, врач Цезаря, Антистий, обнаружил, что из двадцати трех ран только одна, вторая, нанесенная в грудь, оказалась смертельной.
Когда новость облетела Рим, Цицерон выразил восхищение заговорщиками, написав другу: «Что же касается наших героев – что они могли совершить самостоятельно, они совершили достославно и великолепнейше» [371]371
Цицерон. Письма. Т. 3, с. 231–232.
[Закрыть]. Но эту радость, конечно, не разделяло большинство жителей Рима.
Через несколько часов новость узнала и Клеопатра. Она рвала на себе одежды и волосы, как это делают все обезумевшие от горя женщины. В итоге она оказалась подлинной Исидой, оплакивающей своего мужа-правителя, изрубленного с такой жестокостью.
Народ, также любивший Цезаря, требовал возмездия, а Антоний как консул и заместитель Цезаря взял бразды правления в свои руки в отсутствие сената. В первые дни после убийства он действовал решительно. По примеру Цезаря он вторым после него выпустил при жизни монеты со своим портретом. Их отчеканили вскоре после ид марта. На монетах Антоний изображен в трауре, с бородой и покрытой, как у духовного лица, головой, что подчеркивало его почтительность к покойному, чьим преемником он намеревался стать. Это был самый ранний из известных портретов Антония. На освободившуюся после гибели Цезаря вакансию Антоний назначил верховным понтификом Лепида, который, в свою очередь, поддержал его войсками.
После того как Кальпурния и ее отец Пизон передали личные дела Цезаря, его секретаря и принадлежавшие Цезарю богатства, чтобы исполнить его волю, Антоний созвал заседание сената на 17 марта. По его настоянию сенат одобрил все великие начинания Цезаря, потом Антоний объявил общую амнистию и встретился с убийцами, сознавая, что если он накажет их, вновь вспыхнет гражданская война. Но оставить их безнаказанными означало бы признать их правоту, поэтому начался период «вооруженного нейтралитета, когда Антоний осуществлял правление по примеру Цезаря» [372]372
См.: SouthernP. Julius Caesar. – Stroud: Tempus, 2001, p. 151.
[Закрыть], руководствуясь его записями, рекомендациями секретаря и, конечно, советами Клеопатры.
Когда 17 марта в доме Антония зачитали завещание Цезаря, Клеопатра едва ли удивилась, что ни она, ни Цезарион как иностранцы не упомянуты в завещании, хотя позднее Антоний объявил сенату, что Цезарь сам признал себя отцом Цезариона. В то же время более позднее добавление о назначении опекунства «сыну, буде таковой родится» [373]373
Светоний.Указ. соч., с. 40.
[Закрыть]почти определенно относится к Клеопатре, которая, по всей вероятности, была опять беременна, когда Цезарь пал жертвою убийц.
После оглашения завещания накрытое саваном тело Цезаря отнесли на форум, где его поместили для прощания на ложе из слоновой кости, устланном пурпуром и золотом. В изголовье выставили его разорванную с пятнами крови пурпурную тогу. Временное мемориальное сооружение венчала восковая фигура со следами двадцати трех ран, поворачивающаяся с помощью механического приспособления. Такие фигуры у римлян обычно несли во время триумфальных процессий.
Тело и восковая фигура также выставлялись в вызолоченной постройке наподобие храма Венеры-Прародительницы, которая отождествлялась с Исидой-Хатхор – «Золотой», и поскольку золотые погребальные святилища характерны для древней египетской традиции, вполне возможно, что Клеопатра имела отношение к организации похорон Цезаря. Хотя, конечно, ничто не могло вернуть Цезаря, его преображение в Осириса, по египетским поверьям, укрепило бы ее роль как Исиды, а его обожествление возвысило бы ее статус и статус их сына Цезариона. Стараясь создать ореол божественности вокруг Цезаря, Клеопатра, несомненно, действовала рука об руку с Антонием и в их взаимных интересах. Антоний объявил, что Цезарю будут возданы все человеческие и божественные почести. Антоний также возглавил похоронную процессию государственных чиновников, музыкантов и профессиональных плакальщиков в масках на форум, где собралась огромная толпа людей с зажженными свечами.
Антоний обошелся без официального панегирика, а произнес яркую речь как искусный оратор греческой школы и тем самым завоевал себе друзей как среди горожан, так и сельских жителей. Повторив клятву, которую давали Цезарю все сенаторы, он с чувством произнес фразу из популярной драмы, в которой герой Александра, Ахилл, восклицал: «Не я ль моим убийцам был спасителем?» [374]374
Светоний. Указ. соч., с. 41.
[Закрыть]Когда чувства толпы хлынули через край, она начала действовать по своему разумению. Хотя предполагалось перенести тело на большой погребальный костер, приготовленный на Марсовом поле, люди подожгли постамент на форуме, где был выставлен гроб. В огонь полетели скамейки должностных лиц, судейские стулья, ветки деревьев и все, что попадало под руку. Солдаты Цезаря швыряли в пламя оружие, что несли во время его триумфов. Женщины кидали свои драгоценности и даже туники и амулеты детей, чтобы огонь поглотил его тело и высвободил душу.
Хотя Цицерон утверждал, что Антоний первый поднес горящие факелы к погребальному сооружению, имеется описание по меньшей мере одного свидетеля, где говорится, что неожиданно «появились двое неизвестных, подпоясанных мечами, размахивающие дротиками, и восковыми факелами подожгли постройку» [375]375
Там же.
[Закрыть]. И если учесть пристрастие Клеопатры обращать в театрализованное представление событие государственной важности, в том числе попытку коронации Цезаря во время незадолго до этого проходившего праздника Луперкалий, кажется весьма вероятным, что эти двое «неизвестных» могли быть актерами, загримированными под Кастора и Полидевка, мифических героев-близнецов, популярных как в Александрии, так и в Риме. Этому событию посвятили свои стихи придворные поэты. В них описывалось, как сами боги явились к Цезарю и что богиня Веста, хранительница вечного огня, который поддерживали в ее храме девственницы-весталки, провозгласила:
Когда охватившая народ скорбь вылилась во всеобщую истерию, кто-то из толпы бросился поджигать дома Брута, Кассия и других известных заговорщиков. Одного человека, принятого за убийцу, тут же растерзали, а его голову, насаженную на копье, носили по улицам. Массовую резню предотвратило лишь то, что Антоний контролировал ситуацию в городе. Многие из участников заговора бежали из Италии в страхе за свою жизнь. Брат Брута признал, что «мы должны покориться судьбе; нужно перебраться на Родос или куда-нибудь еще. При благоприятном стечении обстоятельств мы вернемся в Рим. А так нам придется жить в изгнании, в крайнем случае мы прибегнем к последнему средству…» [377]377
См.: Earl D.The Age of Augustus. – London: Elek, 1968, pp. 19–20.
[Закрыть]. То, что народ не поддержал их, показывает, насколько далека была республиканская элита от народа, который Цезарь так эффективно использовал в своих интересах и который продолжал скорбеть о нем и чтить его память.
Урну с прахом Цезаря поместили рядом с урной его дочери Юлии в родовой усыпальнице. На форуме воздвигли двадцатифутовую колонну из нумидийского мрамора со скромной надписью «Отцу Отечества». Антоний приказал замуровать входы в курию и больше никогда не использовать ее, а титул диктатора навсегда отменил.
Антоний взял бы под свою защиту и опеку Клеопатру и Цезариона, пожелай они остаться в Риме, но она не захотела этого: Октавиан получил письмо от матери, извещавшей его об убийстве двоюродного деда и о содержании завещания. Он быстро расстался со своей студенческой жизнью в Македонии и поспешил в Рим, чтобы заявить права на наследство. Клеопатра прекрасно понимала, что он будет представлять угрозу для жизни настоящего сына Цезаря – Цезариона.
Наверное, в это время Клеопатра потеряла их второго ребенка примерно при таких же обстоятельствах, при каких в 55 году до н. э. дочь Цезаря, Юлия, потеряла ребенка от Помпея, когда увидела его окровавленный плащ после бурной народной сходки и представила себе худшее. Несмотря на строгую цензуру, которой Октавиан подверг написание истории в более позднее время, имеются некоторые сведения, в частности, в обширной переписке Цицерона, что у Клеопатры произошел выкидыш спустя месяц после смерти Цезаря. Выразив огорчение по поводу выкидыша, случившегося у жены Кассия из-за того, что ее муж принимал участие в убийстве Цезаря, Цицерон сразу после этого написал такую фразу: «Что касается царицы, – я хотел бы, и даже насчет сына Цезаря» [378]378
Письма Марка Туллия Цицерона. Т. 3, с. 258.
[Закрыть]. Возможность того, что эта загадочная ремарка относится ко второму ребенку Цезаря и Клеопатры, подкрепляется упоминаниями о неримских детях Цезаря и внесенным им положением в завещании о сыне, который мог бы родиться у него.
Не считаясь с этой потерей, некоторые римляне осмелели настолько, что открыто говорили о том, о чем только позволяли себе думать, когда был жив Цезарь. Так, тот же Цицерон заметил, что «бегство Царицы не огорчает меня»*. И Клеопатра действительно уехала из Рима до 15 апреля с сыном, братом и своей свитой. По-видимому, на голове у нее был черный платок, который стали носить вдовы на Западе еще с гомеровских времен. Но для египтян черный цвет всегда считался цветом новой жизни и возрождения. Поэтому внешность Клеопатры в ее обычном наряде Исиды могла служить двойной цели.
Но царица в черном одеянии не сразу поплыла в Александрию, она сначала направилась на Кипр, чтобы восстановить там птолемеевскую власть. Хотя Цезарь вернул остров Египту в 48 году до н. э. после десяти лет жесткого правления Рима, по формальным признакам он был передан младшему брату Клеопатры, Птолемею XIV, и младшей сестре Арсиное IV. Поскольку Арсиноя находилась не так далеко от Кипра – в Эфесе, куда ее сослал Цезарь, и продолжала строить козни, Клеопатра сочла своим долгом предстать перед киприотами как их полноправная царица рядом с их признанным правителем Птолемеем XIV, хотя его портрет больше не появлялся на монетах, а вместо него теперь изображалась только Клеопатра с младенцем Цезарионом.
Сделав все необходимое, чтобы кипрские богатства потекли в Египет, Клеопатра назначила наместником на острове Серапиона, потом поплыла дальше в Александрию. При благоприятном северном ветре пересечь Средиземное море можно было меньше чем за шесть дней, и, сумев миновать неожиданные весенние шторма, корабль Клеопатры наконец вошел в Большую гавань.
При наличии трех оставленных Цезарем легионов, которые обеспечивали порядок в городе, Клеопатра отобрала бразды правления у оставленного ею правительства и к июлю 44 года до н. э. снова утвердилась у власти. Хотя документ, датированный 26 июля, вышел от имени Клеопатры и Птолемея XIV, с сентября упоминания о нем больше не встречаются. Достигнув пятнадцатилетнего возраста, то есть номинального совершеннолетия, он вполне мог бы захотеть больше власти для себя, и после смерти Цезаря ничто не препятствовало Арсиное возобновить совместное с ним правление. Эта пара представляла бы реальную угрозу Клеопатре и ее трехлетнему сыну, поэтому Птолемей XIV был ликвидирован, как считается, отравлен Клеопатрой в соответствии с освященной временем царской традицией.
Сохранив свой титул «Теа Филопатор» – «Богиня, Любящая отца», Клеопатра отбросила теперь ставший ненужным титул «Филадельфия» – «Любящая брата», но, следуя птолемеевской традиции двойного правления, сразу же сделала Цезариона своим соправителем. Как Птолемей XV Цезарь, Теос Филопатор Филометор – «Бог, возлюбивший отца и мать» стал земным воплощением Гора во всех смыслах, его мать Клеопатра – земным воплощением Исиды, а отец Цезарь – Осирисом. Согласно хорошо известной египетской легенде, Осирис воскрес на руках своей всемогущей жены Исиды и стал владыкой загробного мира, а его сын Гор, которого вырастила Исида, занял место отца на земле.
Таким образом, египетский миф стал политической линией Клеопатры. Ее современник историк Диодор Сицилийский писал, что «Исида жила со своим братом [и супругом Осирисом], а после его смерти поклялась, что больше никогда не выйдет замуж. Она отомстила за убийство мужа и с тех пор продолжала править только по закону. По сути дела, ей принадлежит заслуга в большинстве великих благодеяний для людей» [379]379
Diodorus 1. 27.1–2 in Rowlandson J.Op. cit., p. 50.
[Закрыть]. Это обстоятельство позволило Клеопатре перенять у Исиды ее всеобъемлющую женско-мужскую двойственность, давшую ей основание утверждать: «Я поступала, как мужчина, хотя была женщиной, чтобы сохранить имя Осириса на земле» [380]380
Отрывок из текста на папирусе, хранящемся в Лувре. (Pap. Louvre 3079 I in Benard Е.and Moon В.Goddesses Who Rule. – Oxford: OUP, 2000, p. 228.)
[Закрыть]. И даже на далеких греческих островах почитатели Исиды говорили, что «она уравняла женщин с мужчинами» [381]381
Cm.: Witt R.E.Isis in the Ancient World. – Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1971, p. 110.
[Закрыть].
Как кормящая богиня-матерь и божество, считающееся более могущественным, чем тысяча солдат, Исида появлялась со своим священным животным – змеей, обвивающей ее руку, «в роли верховной волшебницы, уничтожающей врагов Осириса» [382]382
Cm.: Etienne M.«Queen, Hathor or Lecherous Goddess? An Egyptological Approach to a Roman Image of Propaganda». Cleopatra reassessed, British Museum Occasional Paper No. 103 (eds. Walker S. and Ashton S.). – London: BMP, 2003, p. 987.
[Закрыть]. Это нашло отражение в ювелирных изделиях – золотых браслетах в виде змеек, очень популярных в птолемеевские и римские времена. Их носили на обоих предплечьях так, что на правом одна змейка как бы поднималась вверх, а на левом другая – опускалась вниз. Возможно, что их надевали вместе с украшениями с портретом Цезаря, точно так же, как золотые монеты с изображениями Птолемеев прикрепляли к разукрашенным драгоценностями ожерельям и поясам. А еще, конечно, носили золотые кольца в форме кувшина для жертвенных возлияний в честь божественной души Цезаря с его образом.
Хотя его прах захоронили в родовой усыпальнице в Риме, его душа пребывала в Египте, где Клеопатра, вобрав в себя силы Исиды, чтобы воскрешать мертвых по крайней мере мысленно, возобновила программу строительства храмов. Память о Цезаре хранилась в соответствии с древними египетскими традициями в мемориале Цезареуме, возвеличивавшем в камне происхождение Цезариона по отцу.
Сооруженный рядом с царским дворцовым комплексом в приморской части Александрии, он в некотором отношении напоминал храм, построенный Птолемеем II в память о своей скончавшейся и обожествленной супруге Арсиное II. Клеопатре, наверное, очень понравился обелиск, установленный перед храмом ее предков, и она решила воздвигнуть такие же два двухсоттонных обелиска из розового гранита из Гелиополя. «Иглы Клеопатры» полуторатысячелетней давности поставили на расстоянии шестидесяти метров по обеим сторонам громадного входа в Цезареум, который имел стопятидесятиметровую длину по фасаду, обращенному в сторону гавани, и ширину семьдесят метров и располагался посреди ухоженного парка. Возвышавшаяся на массивном фундаменте многоуровневая надстройка в виде ступенчатого святилища была самым впечатляющим зданием в Александрии, подобного которому ранее никогда не видели. Иудейский философ Филон позднее писал, что «нет святыни более драгоценной, чем [этот храм. Он] возвышается над самыми удобными гаванями, такой величественный и отовсюду заметный, и он, как ни один другой, весь полон посвятительных даров: он окружен кольцом из надписей, серебряных и золотых статуй; широко раскинуты священные земли храма, тут портики, библиотеки, священные рощи, ворота, просторные дворы – все, чем создается роскошь и красота» [383]383
Текст приводится по изданию: Филон Александрийский.Против Флакка. О посольстве к Гаю / Пер. О.Л. Левинской. – М., Иерусалим: «Gesharim», 1994, с. 75.
[Закрыть].
Сохранился следующий фрагмент надписи из Цезареу-ма: «…когда поднимаешься по второй лестнице, ниже правого портика рядом с храмом Венеры, где стояла мраморная статуя богини…» [384]384
См.: Grimm G.«Alexandria in the time of Cleopatra». Cleopatra Reassessed, British Museum Occasional Paper No. 103 (eds Walker S. and Ashton S.). – London: BMP, 2003, p. 48.
[Закрыть]. Судя поэтой надписи, Клеопатра, похоже, скопировала расположение скульптур из храма Венеры, построенного Цезарем на форуме в Риме. Но в Цезареуме рядом со скульптурами богини и Клеопатры центральное место занимала «статуя божественного Юлия» [385]385
Светоний. Указ. соч., с. 51.
[Закрыть], вероятно, схожая с другой статуей Цезаря, высеченной из зеленого сланца, добывавшегося на юге Египта. Ее цвет должен был вызывать ассоциации с Осирисом, чье возрождение условно передавалось зеленым цветом его кожи. Недавно обнаруженные гранитные фигуры Цезариона могли составлять часть такой семейной композиции.
Клеопатра намеревалась построить еще одно здание – Клеопатреон, которому, вероятно, отводилась роль ее культового центра в Александрии, до сих пор известного как Бани Клеопатры. Эти два здания должны были подчеркивать связь между людьми, в чью честь их строили. Поддержка, оказанная ранее Цезарем иудейской общине, нашла отражение в строительстве синагоги в период совместного правления Клеопатры и Цезариона. Они также возобновили предоставление убежища иудеям, издав эдикт от имени «царя и царицы» на греческом языке и на латыни. Использование в данном случае латыни явилось проявлением уважения к проиудейским чувствам Цезаря и подчеркивало взаимоотношения царицы с Римом.
