Текст книги "Сделка леди Ромэйн"
Автор книги: Джо Энн Фергюсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 8
Отерев пот рукавом рубахи, Джеймс вновь принялся за работу. На этот раз они, кажется, починили ось. Если судьба подбросит им еще какое-нибудь испытание, вряд ли можно будет надеяться, что они схватят предателя.
Камерон с беспокойством вглядывался вдаль. Местность была пустынна. Джеймс сунул руку под куртку и нащупал пистолет. Он слишком хорошо понимал беспокойство Камерона. С тех пор как им стало известно, что Даффи и его сообщникам хорошо заплатили за то, что они найдут карету Монткрифа и убьют всякого, кто в ней находится, Джеймс в любой момент был готов отразить нападение. Монткриф, очевидно, погиб, но Ромэйн чудом спаслась. Чей враг подкупил Даффи – Монткрифа или ее? Пока не станет известен точный ответ на этот вопрос, нельзя спускать с нее глаз.
– Позови леди, – приказал Джеймс Камерону, махнув рукой в сторону женщин, которые невдалеке грелись на солнышке.
– Да, сэр.
Камерон ушел исполнять приказание, а Тэчер еще раз нагнулся, чтобы проверить ось, и что-то пробурчал.
– Что ты сказал? – спросил Джеймс.
Тэчер ответил совершенно серьезно:
– На вашем месте я бы так не спешил, – и оглянулся.
Джеймс проследил за взглядом конюха и увидел смеющихся Эллен и Ромэйн.
– Герцогу придется привыкнуть к мысли, что его внучка вышла за меня замуж.
– Герцог не привык приспосабливаться к чему-либо, кроме своих собственных желаний.
– Значит, это от него Ромэйн унаследовала вопиющее упрямство.
Тэчер уложил инструменты в ящик и выпрямился.
– Его светлость еще менее, чем Ромэйн, склонен считаться с желаниями других. Будьте осторожны с ним.
– Я собираюсь вести себя осмотрительно, но и ему придется быть осторожным со мной.
Подоспевший Камерон улыбнулся словам своего командира, но вновь помрачнел, едва Джеймс бросил в его сторону недовольный взгляд. Сержанту следует знать, что никому, даже раздраженному и капризному старику герцогу не позволено расстроить их планы.
– Ромэйн говорила, что ее дед был военным человеком, – вымолвил Камерон. – Может быть, он все поймет, если вы будете откровенны с ним.
– А ты захотел бы что-нибудь понять, если бы тебе сказали, что твоя внучка вышла замуж только для того, чтобы своим замужеством оказать услугу правительству и государству?
Круглое лицо Камерона стало еще шире.
– Весьма пикантная ситуация, сэр.
Джеймс холодно улыбнулся:
– Я рассчитываю только на то, что наш брак и усилия для преодоления неприятностей, связанных с этой пикантной ситуацией, не окажутся тщетными.
Когда карета подъезжала по широкой дороге к главному входу в Вестхэмптон-холл, Ромэйн выглянула из экипажа и лишний раз убедилась в том, что нет ничего прекраснее родного дома.
Сколы древних камней, из которых был выложен замок, сверкали на солнце. Много раз она подъезжала к родному гнезду по этой дороге, но никогда не было так мучительно радостно, как теперь.
Каждая косточка, каждый мускул ее тела ныли при воспоминании о проделанной дороге из Струткоилла. Дважды им пришлось делать длительные остановки: два дня назад сломалась ось, и мужчины полдня потратили на то, чтобы починить карету, а накануне одна из лошадей повредила копыто. С этой неприятностью они справились довольно скоро, но попали в ураганный ветер и промерзли до костей в ветхой карете. Ночь они провели в гостинице, но тяжелый дух промокшей шерсти преследовал путников весь день: за время короткого ночного отдыха одежда не успела как следует просохнуть.
Ромэйн оглядела своих спутников. Грэндж сморщивалась с каждой милей, приближающей ее к дому, – так вянет хрупкое растение под лучами жаркого солнца. Тетушка Дора спала, рот у нее был полуоткрыт, но во сне добрая женщина, в отличие от Грэндж, не сопела и не храпела. Камерон насвистывал какую-то песню, но бедный малый был совершенно лишен слуха, и мелодия, которую он насвистывал, казалась Ромэйн созвучной скрипу камешков под колесами экипажа.
Улыбалась одна Эллен. Никакие трудности не могли сломить ее неудержимой радости от долгого путешествия на юг и грядущей возможности красоваться в высшем свете. То и дело выглядывая из окна, девушка пыталась утихомирить непоседу Ноккамса.
Ромэйн слегка покачала головой. Морока со щенком началась с самого начала путешествия. Он лаял на всех и вся, но Эллен была непреклонна и не соглашалась расстаться с ним.
Тэчер натянул поводья, и карста остановилась. Джеймс соскочил на землю и протянул руку Ромэйн. На этот раз девушка позволила помочь ей выйти из полуразвалившегося экипажа.
– Замерзла? – спросил Джеймс.
– Думаю, что никогда не захочу уходить дальше десяти дюймов от Вестхэмптон-холла. – Ромэйн хотела улыбнуться, но усталость взяла верх, и девушка зевнула.
Джеймс слегка обнял ее за талию и замер в ожидании, когда Тэчер и Камерон помогут остальным женщинам выйти из кареты. Джеймс предупредил Эллен, чтобы она передала щенка Камерону, который отведет псину куда следует, и обратился к Ромэйн:
– Ну что?.. Идем?
Ромэйн окинула взглядом прочные входные двери и глубоко вздохнула:
– Пожалуйста, не говорите ничего, пока я не выясню, в каком расположении духа находится дедушка, – попросила Ромэйн, когда они вместе поднимались по ступенькам, – если вы скажете что-то не то…
– Да, я понимаю…
Ромэйн скривила губки:
– Не думаю. Это невозможно, пока вы не встретитесь с дедушкой лично.
– Дорогая, мне давали нагоняй самые грубые офицеры, которых можно найти в армии. Вряд ли ваш дедушка своенравнее их.
– Вряд ли?
Джеймс крепко взял ее под руку:
– Как он смеет быть таким людоедом, когда его внучка так хороша, что заставляет своего мужа желать, чтобы их брак был чем-то большим, нежели вынужденная сделка.
– Джеймс, сейчас не время для подобных разговоров.
– Почему вы так боитесь правды?
– Я не боюсь.
– И своего дедушку тоже не боитесь?
– Нет.
– А меня?
– Нет.
– А своей чувственности? – И Джеймс нежно поцеловал жену.
Оторвавшись от ее губ, он вздохнул:
– Почему вы такая соблазнительная, дорогая?
– Джеймс…
Маккиннон шутя приложил палец к ее губам:
– Сначала нам нужно разобраться с дедушкой, дорогая.
Ромэйн кивнула и поправила шляпку. Подходя об руку с Джеймсом к двери, она бранила себя. Наивно было надеяться, что Маккиннона можно будет хоть чем-нибудь отвлечь от исполнения своего долга.
Ромэйн взялась за кольцо, и дверь открылась. Девушка замерла от радости, увидев худое, вытянутое лицо Клэйсона. Но не успела она и рта раскрыть, как дворецкий отчеканил:
– Уберите эту развалюху подальше от замка. Если вы принесли что-то на продажу, подойдите к черному ходу. Я…
– Клэйсон, – осторожно перебила его девушка, – неужели ты не нашел других слов, чтобы встретить меня?
Дворецкий в недоумении уставился на нищенку, которая оказалась внучкой его господина, посторонился и пропустил девушку в вестибюль. При виде многочисленной процессии, следовавшей за Ромэйн, Клэйсон хотел было что-то вымолвить, но не проронил ни звука. Ромэйн поняла, что в измятой шляпке и дурно пахнущих лохмотьях выглядит много неприглядней, чем предполагала.
Тяжело дыша, дворецкий забормотал:
– Леди Ромэйн… мы думали… мы боялись… да… подождите… я сообщу его светлости.
Не успел Клэйсон сдвинуться с места, как откуда-то сверху раздался твердый, властный голос:
– Клэйсон… что за суета?! Ты же знаешь, сейчас время отдыхать.
Ромэйн изо всех сил старалась сдержать счастливый смех. Она дома! Обычно дедушка отдыхал в спальне или в библиотеке, прихватив с собой бутылочку бренди.
Ромэйн задрала голову и сквозь набежавшие слезы увидела ошеломленное лицо дедушки.
– Ваша светлость, – начал было Клэйсон, стараясь сохранить хотя бы видимость порядка, – леди Ромэйн…
Все прочие слова были похоронены под громким криком изумления, исторгнутым герцогом. Невидимый ранее слуга выскочил откуда-то из комнаты, чтобы помочь хозяину спуститься по лестнице в холл. Ромэйн хотелось броситься к дедушке и подставить ему свое плечо, но она боялась неловко оскорбить немощь старика – и не тронулась с места.
Девушка впилась взглядом в лицо деда, но он спускался, не отрывая глаз от ступенек крутой лестницы. Ромэйн надеялась, что это не признак дряхлости, что дедушка избегает встретиться с ней взглядом и невольно выразить свое отношение к ее бесславному возвращению. Герцог любил, чтобы последнее слово оставалось за ним, и сейчас Ромэйн с радостью оставляла право суда за ним. Она чувствовала себя очень виноватой.
Герцог спустился в холл, и Ромэйн присела в глубоком реверансе.
– Ваша светлость, – прошептала она.
Девушка услышала шорох платьев у себя за спиной и поняла, что остальные тоже кланяются.
– Ромэйн, – задыхаясь от волнения, пробормотал старик. Он вытянул руки навстречу внучке, обнял и прижал ее к себе. – Дитя мое, я думал, что тебя больше нет. Не получив никаких известий от Грэндж и ни одного отклика на заметку в газете… – Он прервал свою речь и прижал внучку к себе еще крепче; потом отступил на шаг, окинул Ромэйн с головы до ног радостным взглядом и властно потребовал ответа: – Ромэйн, где же, черт возьми, ты пропадала?
– Дедушка, я…
– Что означает этот парад оборванцев? – спросил он, глядя мимо внучки.
Едва поблагодарив Грэндж и Тэчера кивком головы, герцог начал сыпать приказаниями:
– Встаньте прямо! Не ежьтесь, как сборище дураков! Где ты подобрала всех этих нищих? С какой целью ты это сделала, Ромэйн? Если они помогли тебе вернуться домой – я, клянусь тебе, предполагал, что подобное может случиться, – скажи Клэйсону, какая награда причитается каждому из них, и отошли их прочь.
Герцог взглянул на Эллен, как на пустое место, и девушка вопросительно посмотрела на Ромэйн.
– Дитя, побыстрее. Я не хочу, чтобы в доме появились блохи.
В холле воцарилось неловкое молчание. Нарушая его, Ромэйн мягко сказала:
– Дедушка, было бы мудро отложить этот разговор.
– Отложить? – недоуменно переспросил старик, и его седые кустистые брови сошлись на переносице.
– Пожалуйста, давай поговорим наедине. – Ромэйн бросила взгляд на Клэйсона, который прислушивался к разговору, даже не скрывая острого любопытства.
Герцог покачал головой:
– Я вовсе не желаю, чтобы эта свора бродяг слонялась по моему дому. Ромэйн, отделайся от них побыстрее и пойдем поговорим.
– Я не могу.
– Что?! – герцог в изумлении уставился на внучку.
Ромэйн читала мысли деда так легко, будто он произносил их вслух. Он не думал, что после долгого отсутствия его внучка будет вести себя с таким упрямством: ему было непонятно, какую власть имеют над ней незваные пришельцы. Ромэйн хотелось объясниться с дедушкой, но она не могла говорить о сложных и деликатных вопросах в присутствии слуг, которые разнесут сплетни о ее пребывании в Шотландии по всей округе. Лучше отложить этот разговор.
Повернувшись к нему спиной, Ромэйн нежным голосочком распорядилась:
– Клэйсон, пожалуйста, проведите мисс Данбар и ее матушку наверх. Грэндж поможет вам привести в порядок апартаменты, которые, по ее мнению, подойдут нашим гостям. – Тэчер, я знаю, что вы беспокоитесь о лошадях. Думаю, что вы можете найти в конюшне место для Ноккамса.
– Слушаюсь, леди Ромэйн, – ответил Тэчер, переводя взгляд с Ромэйн на герцога.
– Тогда выполняйте, – уколола его девушка.
Прочитав благодарность в глазах конюха, она поняла, что Тэчер признателен ей за то, что она избавила его от необходимости присутствовать при скандале, который вот-вот должен был разразиться.
Дверь за Тэчером захлопнулась.
– Ваша светлость, – обратился Клэйсон к хозяину за дальнейшими распоряжениями.
Ромэйн никогда раньше не замечала, чтобы у дворецкого тряслись руки.
На лице деда глубокими складками лежала печать оскорбленного негодования.
– Ромэйн, я бы предпочел, чтобы ты использовала свой язык для ответа, а не для распоряжений дворецкому.
– Пожалуйста, дедушка… – Она потянулась к его руке, но герцог отстранился, отнимая у девушки надежду уговорить себя. Ромэйн вздохнула и взглянула на Джеймса.
– Мы бы хотели поговорить с тобой без посторонних.
– Мы?!
– Пожалуйста, дедушка, – снова взмолилась Ромэйн.
Может, жалобный тон тронул старческое сердце, может быть, он устал ссориться с внучкой в присутствии слуг, но старик сжалился и кивнул. Он приказал Ромэйн следовать в библиотеку. Держась за плечо дюжего слуги, Вестхэмптон зашагал к лестнице, не оглядываясь на Ромэйн. Он был уверен, что она покорно последует за ним.
– Эллен, ступай с Грэндж, – прошептала Ромэйн девушке. – И возьми с собой тетушку Дору.
– Если ты хочешь, я пойду с тобой, – шепнула ей в ответ Эллен.
– Нет.
Ромэйн даже передернуло, когда она представила, как прогневается дедушка, если кто-нибудь без приглашения осмелится сопровождать его в библиотеку.
– Грэндж поможет вам устроиться. Если захотите принять ванну, позвоните.
– Так… мы остаемся? – неуверенно спросила Эллен.
Ромэйн не ответила. Она сделала знак Джеймсу следовать за ней. Ей показалось, что Маккиннон лениво прищурился. Пораженная его непочтительностью и беспечностью, Ромэйн все-таки надеялась, что ошиблась.
Герцог не вымолвил ни слова, когда Джеймс вошел за ним в тускло освещенную комнату. Старик безмолвствовал, глядя, как нежданный гость вслед за его внучкой пересек комнату по синему ковру и остановился возле камина. Сидя за рабочим столом, за которым он занимался государственными делами, Вестхэмптон молча ждал, когда слуга покинет комнату. Когда дверь за ним закрылась, старик поднял глаза на Джеймса.
– Как я понимаю, сэр, вы и есть часть того, что моя внучка хочет объяснить мне в отсутствие слуг, – усмехнулся он.
– Боюсь, что я не часть, а главное из того, о чем Ромэйн желает поведать вам, – в тон ему ответил Джеймс, не забыв ухмыльнуться.
– По вашему акценту я догадался, что вы из страны Фоморов.
Джеймс стиснул зубы, но тон его не изменился.
– Вы правы, если предполагаете, что я из Шотландии.
– Как вас зовут?
– Джеймс Маккиннон.
– А эти оборванцы? Это что… ваша семья?
– Да, ваша светлость. Моя тетушка, моя кузина, мой слуга – все мы находимся здесь по приглашению вашей внучки, – ухмыляясь, Джеймс обернулся к Ромэйн, которая, греясь возле камина, слушала разговор мужчин. Ах! Если бы было возможно так же просто победить холод, притаившийся внутри! Ромэйн всеми силами старалась выглядеть бесстрастной. Герцог Вестхэмптон ценил силу. Особенно в своей внучке.
– У тебя действительно были причины пригласить этих шотландских бродяг в наш дом? – спросил он, обращаясь к девушке.
Она вспыхнула:
– Да, дедушка. Джеймс спас мне жизнь, и …
– … и ты сочла себя обязанной притащить всю эту компанию в наш дом?
– Они не незнакомые люди. – Ромэйн глубоко вздохнула и, покоряясь неизбежному, выговорила: – Дедушка, они теперь и моя семья, потому что Джеймс – мой муж.
– Твой муж? Не смеши меня, Ромэйн. Ты моя внучка. Ты не можешь выйти замуж за неотесанного шотландца.
Ромэйн всеми силами старалась говорить спокойно.
– Джеймс мой муж, дедушка.
– Пф! Я расторгну этот нелепый брак.
– Дедушка… Джеймс и я… мы уже поженились. Ты должен смириться с этим. Мы … – Голос ее сорвался, и герцог перевел взгляд на Джеймса, но обращался по-прежнему к Ромэйн.
– Сначала возле тебя отирался этот пустышка Монткриф, и ты сбежала с ним, как обыкновенная потаскушка. Вернувшись из скандального путешествия, ты объявляешь мне, что взяла в мужья этого вшивого шотландца.
– Дедушка, Брэдли… – продолжать Ромэйн не могла: она неожиданно поняла, что известие о смерти ее возлюбленного могло еще не достигнуть Вестхэмптон-холла. Да и вряд ли кто-нибудь, кроме жителей нескольких забытых Богом шотландских деревушек, знал о разбойниках и убийцах, которые напали на карету.
– Говори, говори, – холодно отчеканил герцог. – Хотя пока я не вижу смысла в твоих объяснениях.
Опустившись на колени возле кресла деда, Ромэйн прошептала:
– Я тебе уже говорила: Джеймс спас мне жизнь.
– Женившись на тебе? – Губы герцога побелели. – Черт бы побрал эту Грэндж! Это она внушила тебе эту странную мысль, не так ли?
Ромэйн собралась было отвечать, но старик не дал ей и рта раскрыть.
– Не трудись объяснять мне, Ромэйн. Когда я сказал Грэндж, что хочу, чтобы она нашла тебя до того, как ты выйдешь замуж за Монткрифа, а в противном случае не желаю видеть тебя в доме, она неправильно поняла меня. Скажи мне, это она подсказала тебе, что спасти репутацию семьи можно, только выйдя замуж? Это она заставила тебя стать женой грязного шотландца?
Ромэйн покачала головой. Ей было бы намного легче, если бы дедушка извергал проклятия, вместо того, чтобы обращаться с ней с прозрачной искренностью. Потеря дедушки для нее еще тяжелее, чем потеря Брэдли.
– Джеймс не просто спас мою честь и репутацию семьи – он спас мне жизнь. Он освободил меня от … – неожиданно для самой себя Ромэйн произнесла слово по-шотландски и лишь затем, опомнившись, по-английски, – …разбойников.
Ромэйн обернулась на странный звук: это Джеймс прищелкнул языком, очевидно глумясь над тем, что, долгое время пробыв в Шотландии, первое слово на неродном языке девушка произнесла у себя дома, в английском замке. Однако Джеймс выбрал неудачное время, чтобы испытать на окружающих свое чудное, специфически национальное чувство юмора.
– Джеймс спас меня, а его собственные планы оказались нарушенными. Он собирался присоединиться к Серым Шотландцам, – торопливо прибавила Ромэйн. Она знала, что лгать дедушке нельзя, но эту выдумку она должна была поведать ему во имя правды. Это Джеймс предложил ей рассказать дедушке о том, что он, якобы, намеревался примкнуть к шотландским формированиям, сражающимся против Наполеона. И Ромэйн согласилась, потому что эта уловка позволяла объяснить любые оговорки, которые Джеймс мог допустить, употребляя военную терминологию. Но теперь, когда Ромэйн оказалась, наконец, в родном гнезде, больше всего на свете ей хотелось покончить с полуправдой и этим дурацким браком.
Герцог выпрямился в своем резном кресле:
– Вы служите в кавалерии, Маккиннон?
– Я надеялся служить в кавалерии, – ответил Джеймс и, заложив руки за спину, продолжал: – Надежды мои рухнули, когда разбойники, напавшие на вашу внучку, пристрелили мою лошадь.
– У меня есть много прекрасных жеребцов. Не уверен, что среди них есть кони серой масти, но я прикажу Тэчеру проверить это.
Джеймс с улыбкой выслушал рассказ старика о чистокровных племенных скакунах, гордости его конюшни, о различных линиях скрещивания. Герцог подчеркнул, что в его лошадях нет примесей иноземной крови, что, несомненно, было ненавязчивым предостережением: старик намекал на свое нежелание, чтобы к чистой крови древнего рода Смитфилдов подмешалась капелька шотландской крови. Старик предпочел бы расстаться с чистокровной лошадкой и тем самым освободиться от нежеланного мужа внучки. А муж, подумал Джеймс, оказал бы большую услугу древнему роду Смитфилдов, если бы погиб на поле брани. Вдовство Ромэйн казалось герцогу более привлекательным, чем подобное замужество.
– Какое великодушное предложение, ваша светлость, – вымолвил Джеймс, когда старик сделал паузу. – Это выше всех моих ожиданий. Но в данный момент я думаю лишь о том, чтобы вы и Ромэйн помирились.
Старик взглянул на Ромэйн, а Джеймс неожиданно вспомнил, какой радостью озарилось лицо старика, когда он увидел внучку. Потом герцог перевел взгляд на Джеймса. Было ясно, что упрямство и непокорность Ромэйн унаследовала от деда.
– Она сбежала, не сказав ни слова, – вымолвил дюк. – Она сбежала с этим пустозвоном, а вернулась с мужем-шотландцем. Она не сочла нужным прислать мне даже весточки, чтобы сообщить, что она жива. Какой ребенок способен так неблагодарно вести себя по отношению к своей семье?
Джеймс помог Ромэйн подняться с колен. Обняв девушку за плечи, он произнес:
– В этом вы должны обвинить меня, ваша светлость.
– Я и так виню вас во всей этой несуразице. Тем не менее Ромэйн могла бы…
– Думаю, – прервал Джеймс речь старика, повергнув его в глубокий шок своей бесцеремонностью, – вы с Ромэйн должны посмотреть друг другу в глаза и помириться. Она собиралась написать вам, но я запретил, – солгал он.
– Вы запретили? – грозно приподнялся из-за стола Вестхэмптон. Он больше не казался немощным и дряхлым стариком.
Глядя на разъяренного герцога, Джеймс без труда представил себе, как несколько десятилетий назад он лихо вел в атаку солдат: весь его облик дышал привычкой властвовать и подчинять.
Поборов в себе соблазн быть абсолютно искренним со старым воякой, Маккиннон ответил старику холодным взглядом.
Опершись обеими руками о стол, герцог улыбнулся:
– Должно быть, вы крепкий орешек, Маккиннон, если вам удалось удержать мою упрямую внучку от исполнения того, что она задумала.
– Просто… она согласилась, что план, предложенный мною, разумен. Я хотел привезти Ромэйн в родной дом и дать вам обоим возможность объясниться с глазу на глаз.
– А зачем вы притащили ко мне всю свою семью?
– Чтобы Эллен, двоюродная сестра Джеймса, провела сезон в Лондоне.
– Твой неотесанный муж хочет, чтобы его сестра породнилась с английской знатью? Ты что, с ума сошла?! Можно ли рассчитывать, что порядочный человек откроет для нее двери своего дома?
– Дедушка, но теперь она… и моя кузина.
– Заверяю тебя, что ваше родство временное.
В разговор вмешался Джеймс:
– Но мы женаты, ваша светлость.
– Ромэйн, – прорычал герцог, не отрывая взгляда от Джеймса, – тебе следует заняться гостями.
– Но это может сделать Грэндж.
– Хозяйка Вестхэмптон-холла – ты. Во всяком случае до тех пор, пока я не приму окончательного решения по поводу твоего будущего и будущего несчастного полукровки, которого ты могла зачать, – произнес герцог со скрытой угрозой в голосе.
– Я не могла зачать, дедушка.
– Не могла?
Ромэйн виновато взглянула на Джеймса, и он, поняв, что, стремясь смягчить удар, который она нанесла любимому деду, Ромэйн сболтнула лишнее, ровным голосом произнес:
– Ваша светлость, вы вторгаетесь в ту область отношений, куда имеем доступ только Ромэйн и я.
– Займись своими гостями, дитя, – сердито повторил старик.
– Хорошо, дедушка, – сдалась Ромэйн.
Пока Ромэйн шла к двери, Маккиннон не спускал с нее глаз. Казалось, она устала так, что едва передвигает ноги. Тем не менее Ромэйн обернулась, чтобы встретиться взглядом со своим молодым мужем. В глубине ее голубых глаз мерцало непокорное упрямство, и Джеймс заподозрил, что старого герцога ждет еще не один сюрприз.
У Ромэйн был вид женщины, решительно настроенной на то, чтобы не дать себя сокрушить.
