Текст книги "Сделка леди Ромэйн"

Автор книги: Джо Энн Фергюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

Ромэйн в изумлении уставилась на Джеймса. Он холодно улыбался. Он был сумасшедшим, если рассчитывал, что она пригласит его к себе в постель. Минувшей ночи вполне достаточно… Ну нет, пропищал тоненький голосок внутри, быть в его объятиях прошлой ночью было приятно. Никогда раньше она не испытывала чувства полной безопасности.

– Я был бы вам весьма признателен, – добавил Маккиннон, – если бы вы укоротили болтливый язык Грэндж. Даже если бы я сходил с ума от желания жениться на вас, а я вас уверяю, что это не соответствует действительности, то и в этом случае от ее скрипучего голоса у меня разболелась бы голова.

– Но ведь подзуживает ее ваша тетя, – вступила в спор Ромэйн. Она говорила тихо, потому что у нее тоже болела голова. Бессонные ночи давали себя знать: глаза слипались. – Не можете ли вы утихомирить вашу тетушку?

– Я скорее смог бы утихомирить ветер в горах. С тех пор как я приехал к ней, она носится с мыслью, как бы стреножить меня и заставить вести оседлую жизнь, С кем же, как не с внучкой герцога, лучше всего меня окольцевать?! – Маккиннон поднял голову: – Дождусь ли я своей порции спиртного?

– Уже почти полдень. Это что… Ваше обычное время для выпивки? – не удержавшись, съязвила Ромэйн.

– Я благодарен Господу, что не имею ни малейшего желания жениться на вас. Вы разворчались, как сварливая жена, а я хочу только одного – успокоить боль в плече. – На его губах появилась саркастическая улыбка. – А вообще-то, Ромэйн, у вас такой вид, будто вы и сами не отказались бы от капли-другой. Иные покойники выглядят посвежее вас.

– Я вас умоляю, не надо, – прошептала девушка.

Маккиннон смягчился:

– Простите, я не хотел напоминать вам о женихе. Черт бы побрал боль в плече. Из-за нее у меня полное отсутствие мыслей в голове.

– Может быть, Брэдли жив.

– Может быть, – поторопился с ответом Маккиннон. – Как только распогодится, мы попытаемся разузнать об этом.

– Я слышала только выстрелы. Я ничего не видела.

– Даффи не стал бы попусту тратить порох. Это слишком дорогой товар.

– Я вас умоляю, не продолжайте, – взмолилась девушка, поворачиваясь к собеседнику спиной.

Джеймс схватил ее за локоть.

Ромэйн не поднимала глаз. Ей не хотелось, чтобы Маккиннон заметил, в какое смущение она пришла от его прикосновения. Всю ее, с головы до ног, будто омыло теплой волной. Господи! Как же она может находить прекрасным это ощущение, когда она не знает, мертв Брэдли или жив?

Не успел Джеймс и рта раскрыть, чтобы смутить ее целомудрие еще больше, как дверь распахнулась и на пороге возникла фигура долговязого мужчины. На светлых волосах вошедшего едва заметно мерцали снежинки, и Ромэйн неуверенно прошептала:

– Брэдли?

Маккиннон схватил ее за локоть, чтобы поддержать, и отпустил, только когда раздался громкий голос Эллен:

– Доктор спешил к пациенту.

А Джеймс еще раз шепнул:

– Он, может быть, жив…

– Надеюсь, вы правы и страхи мои напрасны. – Ромэйн прикрыла глаза и вздохнула. Она вышла, оставив Джеймса на попечение доктора. Мысли ее путались, а сердце отказывалось верить тому, что Брэдли больше нет. На душе было пусто и тоскливо.

Неожиданно на плечо девушки опустилась узкая ладонь, Ромэйн обернулась, рассчитывая увидеть Грэндж, но перед ней оказалась Эллен Данбар. Глаза девушки были полны сострадания.

– Леди Ромэйн, пожалуйста, присядьте поближе к огню. Вы, должно быть, устали и проголодались.

Ромэйн не успела ответить, как раздался голос Джеймса:

– Вчера вечером мы ужинали со святым Джайлсом и графом Мюрэем, Эллен.

– С графом? – изумилась Грэндж. – Здесь, в этой глуши?

Джеймс рассмеялся, но смех его скоро оборвался: это доктор начал ощупывать плечо.

Эллен поторопилась с объяснениями:

– Джеймс хочет сказать, что они с леди Ромэйн ничего не ели со вчерашнего дня, – и добавила: – Не относитесь серьезно к словам Джемми. Он всегда шутит.

– Не найдется ли чего-нибудь вкусненького для меня и леди Ромэйн? – вновь раздался голос Маккиннона. Он принял стаканчик виски, который, наконец, подала ему девушка-служанка, и сделал глоток. – После такого прекрасного виски хотелось бы вкусить чего-нибудь более существенного, чем мысли о съестном.

– Джемми, пока мистер Волластон занимается тобой, я приготовлю чего-нибудь перекусить. – Эллен захлопала в ладоши и залилась смехом: – Как хорошо, что ты снова дома! Как нам будет весело!

Невольно бросив взгляд на Джеймса, в его зрачках Ромэйн увидела отражение собственного беспокойства. Маккиннон не находил ничего смешного в сложившейся ситуации, а Ромэйн уже начала гадать, когда и как завершится этот кошмар.

Забрезжил рассвет. Джеймс поднялся с первыми лучами солнца, что давно уже стало привычкой, и оделся с помощью Камерона.

За неделю мучительная боль в плече отступила, а досада на себя и обстоятельства, которые помешали ему разделаться с предателем, осталась.

– Время пришло, Камерон, – вымолвил Джеймс.

– Для чего, сэр? – шепотом поинтересовался Камерон, сидя на сундуке в ногах кровати.

– Положить конец этой проклятой охоте.

Джеймс слегка нагнулся, чтобы поправить перед зеркалом галстук. Крыша дома имела скат, и на верхнем этаже едва ли нашлось бы место, где Джеймс мог без труда выпрямиться во весь рост.

– Должен же подлец выползти из своего логова, чтобы встретиться со связным. Не думаю, чтобы он покинул убежище в непогоду. Так или иначе, на небе вновь сияет солнце, и пришло время довести дело до конца.

Камерон кивнул и выглянул из окна: под лучами солнца плакали сосульки.

– Но если известие попадет к лягушатникам раньше, чем мы сможем перехватить его…

– Предпочитаю не думать об этом.

Это была ложь. Джеймс размышлял об этом даже слишком часто, но предпринять какие-нибудь активные действия пока не мог.

– Камерон, не согласишься ли ты совершить верховую прогулку по окрестностям?

Круглое лицо сержанта осветилось улыбкой.

– С удовольствием, сэр.

– Ты знаешь, на что следует обратить внимание.

– Ага. На все необычное, – сержант поднялся, похлопывая себя по животу, но неожиданно замялся: – Мне бы очень не хотелось оставлять вас на попечении двух женщин, решительно настроенных женить вас на леди Ромэйн.

Джеймс присел на скамеечку у окна и усмехнулся. За прошедшую неделю Грэндж ни на йоту не отступила от своего намерения спасти репутацию своей подопечной.

– Ты думаешь, что я рухну под нажимом этих двух старых куриц, которые кудахчут над девушкой, как будто она их единственный цыпленок?

– Э-э… совсем не их квохтанье беспокоит меня, сэр, – Камерон выглянул в окно. – Меня беспокоит сама девушка.

– Ей хочется, чтобы ее привязали ко мне, значительно больше, чем этого хочется мне.

– Вы правы, сэр, но что касается леди Ромэйн, то самое странное…

– Самое странное – что?

– Может быть, это не моего ума дело, но…

– Ну, говори скорее…

– Думали ли вы о том, что леди Ромэйн и ее спутники ехали тем же путем, что должен был выбрать предатель?

– Думал. И довольно часто, но мне кажется, что она ни при чем.

– А как насчет ее суженого? Вы думаете, он тоже не имеет отношения к предательству?

– Вот это-то я как раз и собираюсь выяснить.

– Как?

Джеймс поднялся.

– Только одним способом. Известна Ромэйн правда о той роли, которую он, возможно, играл в этой предательской игре или нет, но ключи от истины находятся у нее.

Камерон откашлялся и сказал:

– Полагаю, вы могли бы узнать это, не причиняя лишней боли леди Ромэйн. Думаю, она и так настрадалась.

– Я тоже так думаю, – и Джеймс повернулся к окну, чтобы сержант не заметил его неожиданной печали. – Но ей придется испытать много боли, причинить которую выпало мне, – шепотом добавил Маккиннон.

Когда Ромэйн вошла в гостиную, комната была пуста. Очень хорошо. Несмотря на то, что Тэчер и сержант Камерон расположились в амбаре рядом с домом, в самом доме было тесно. Только теперь Ромэйн смогла оценить прелесть существования в просторном Вестхэмптон-холле. Но даже дом герцога в Лондоне был больше этого маленького домика.

Ромэйн ни в чем не могла винить Дору и ее дочь, потому что с того самого момента, когда Джеймс привез их в Струткоилл, обе женщины были предельно внимательны и любезны со своими гостями, хотя те и были незваными.

Как хотелось Ромэйн уехать из Шотландии! Она была готова на все, лишь бы эти горы остались позади, лишь бы вернуться в уютный дедушкин дом. Но… примет ли он ее назад? Ромэйн никогда не была настроена более твердо, решившись тогда на побег с Брэдли. А теперь… она с радостью примет гнев дедушки, лишь бы загладить вину. Лучше ярость герцога, чем пребывание в одном доме с майором Джеймсом Маккинноном, личность и дела которого окутаны тайной.

Ромэйн подошла кокну, расположенному вблизи камина. Сосульки таяли, капельки воды оставляли некрасивые оспинки на некогда гладкой поверхности снега. Пока девушка не оказалась в вынужденном заключении в этом забытом Богом месте, она полагала, что в марте столько снега уже не выпадает. Если бы не печальные обстоятельства, Ромэйн, наверное, смогла бы любоваться заиндевевшими деревьями и домиками, покрытыми снегом. Но сейчас она чувствовала только приливы разъедающего душу страха.

Теперь, когда погода изменилась к лучшему, она наконец сможет узнать, жив ли Брэдли. Ромэйн боялась только одного: как бы суровая правда не убила надежду.

– Разве вы не слышите, что Дора зовет вас к столу? Надеюсь, вы не рассчитываете, что вам принесут еду сюда?

Ромэйн обернулась и увидела, что у камина стоит Джеймс. Наверное, она задумалась и не заметила, как он вошел. Майор подошел к ней поближе, и девушка отметила, что он передвигается по покрытию из сухого тростника беззвучно, как по мягкому снегу.

– Добрый день, сэр, – холодно произнесла Ромэйн. – Приятно видеть вас сегодня таким бодрым.

Девушка опустила глаза, чтобы собеседник не прочитал в них то, что этикетная фраза, произнесенная с сарказмом, на самом деле была правдой.

– Хорошо выспавшись в течение нескольких ночей, вы тоже выглядите намного свежее, чем раньше. – Маккиннон пощупал рукав платья, которое девушке одолжила Эллен. – Может, это и не последний крик моды, но без лохмотьев вы выглядите лучше.

– Я и не догадывалась, что вы отметили состояние моей одежды.

В глазах Джеймса появилось таинственное мерцание, а пальцы нагло поползли по ее плечу.

– Дорогая Ромэйн, неужели вы допускаете, что я мог остаться равнодушным к любой, даже самой незначительной детали вашего облика?

– В отличие от моих чувств? – уколола девушка своего собеседника, делая шаг в сторону, прежде чем его дразнящие прикосновения введут ее в соблазн совершить необдуманные поступки или предположить, что мысли Джеймса о ней связаны не только с его желанием отделаться от нее.

– Как я вижу, настроение ваше не изменилось. Но у меня есть для вас хорошие новости. Сегодня утром Камерон совершил верховую прогулку по окрестностям и доложил, что очень скоро распутица прекратится и по дорогам можно будет ездить.

– Представляю, как обрадовали эти новости вас, – съязвила Ромэйн, поворачиваясь к окну.

В ответ Джеймс произнес нечто неудобоваримое, и, несмотря на первоначальную решимость закончить беседу, Ромэйн вскинула на собеседника глаза и недоуменно спросила:

– Что вы сказали?

– Ничего. – Джеймс поправил упругую ленту, поддерживающую руку, и нахмурился. – Это просто выражение удивления по поводу вашей бросающейся в глаза незаинтересованности в возвращении домой в Англию.

Ромэйн печально улыбнулась и присела на диван.

– Очевидно, я восприняла бы ваши новости с большим воодушевлением, будь я уверена в том, что у меня есть дом, куда можно вернуться. Как вы знаете, половину своего времени Грэндж тратит на причитания о том, что огорчения, которые я причинила дедушке, могли свести его в могилу.

– Но он совершенно определенно жив.

– Откуда вы знаете? – вскинула голову Ромэйн. – У вас есть какие-нибудь известия от него?

– Вы полагаете, ваш дедушка отписал мне письмецо?

– Тогда откуда?

– Вот что вчера получил мистер Бэйн. – Маккиннон достал из-под куртки слегка помятый клочок бумаги.

– Кто такой мистер Бэйн?

– Это владелец здешнего магазина.

Разгладив бумагу на коленях, Ромэйн увидела, что это обрывок газетной полосы. Глаза ее расширились, и она прочитала:

Просьба сообщить любые сведения о местонахождении леди Ромэйн Смитфилд, которую последний раз видели в Колдстриме, Шотландия.

Далее следовало описание внешности и одежды девушки, которая была на ней в ночь побега. Приписка внизу гласила, что за любые ценные сведения, могущие помочь поиску, обещано солидное вознаграждение. Обращаться следует к герцогу Вестхэмптону, Вестхэмптон-холл, Йоркшир.

Ромэйн погладила буковки, из которых складывалось имя ее деда. Жалость к старику затопила ее сердце. Как он, должно быть, беспокоится! Вот результат ее бездумного неповиновения.

Со слезами на глазах девушка прошептала:

– Почему вы показали мне это только сейчас, если газету принесли вчера?

– Вчера эту газету доставили в магазин, а вовсе не сюда. Слуга мистера Бэйна принес этот обрывок сегодня утром… вместе с цыплятами, которых заказывала Дора.

Аккуратно сложив газету, Ромэйн намеревалась спрятать ее за корсаж, но под обжигающим взглядом Джеймса пальцы ее отяжелели, и девушка опустила листок на столик перед собой. Сообщение в газете было первым знаком того, что дедушка простил ее.

– Да… кстати о цыплятах… пойдите и подкрепитесь на дорожку.

Бесцеремонность Джеймса привела Ромэйн в бешенство. Он постоянно давал ей понять, что не собирается менять своих привычек и будет продолжать командовать ею, как будто она была одним из его новобранцев.

И леди Ромэйн холодно ответила:

– Я нахожу ваше неожиданное внимание к моей скромной персоне из ряда вон выходящим, майор.

Ромэйн рассчитывала, что Джеймс начнет умолять ее не называть его по званию, но вместо этого он улыбнулся и сказал:

– Не стоит, леди. Не при данных обстоятельствах.

– О каких обстоятельствах вы говорите?

– О тех, что мы женимся.

– Женимся? Неужели вы тоже сошли с ума? Зачем, разрешите спросить, мне выходить замуж за вас, если я влюблена в другого человека?

– Который может оказаться мертвецом.

Ромэйн, казалось, была поражена жестокостью Маккиннона.

– Но это не меняет симпатий моего сердца.

– Я тоже рассчитываю на это, но вы должны признать, что данное обстоятельство меняет вашу жизнь. Если он мертв, вы не можете выйти замуж за… Как его звали?

– Брэдли Монткриф.

– Ромэйн, я бы всей душой желал того, чтобы вы и Монткриф беспрепятственно достигли Колдстрима. Нападение Даффи в равной степени разрушило как ваши, так и мои планы, но это еще не повод думать, что оно разбило нашу жизнь, которую нам, очевидно, придется с этого момента коротать вместе. Если вы, наконец, перестанете игнорировать то, что согласно воззрениям Грэндж вы не можете вернуться в Англию незамужней, то, может быть, лучше смириться с неизбежностью?

– Выйти замуж за вас вовсе не представляется мне неизбежностью.

– Если это доставит вам удовольствие, могу вас заверить, что я не менее раздосадован, чем вы.

– Как вы жестоки! – Ромэйн вскочила и сжала кулачки.

– Надеюсь, вы не станете лицемерно требовать, чтобы я рухнул на колени и молил о вашей руке?

– Как бы я хотела, чтобы вы сейчас были там же, где ваша лошадь, – кровь отхлынула от лица девушки, она и сама изумилась своим кровожадным речам. – Вы… со своими сумасшедшими идеями… не смейте вмешиваться в мою жизнь!

Девушка хотела проскользнуть мимо Маккиннона, но он схватил ее за плечо. Рывок был такой силы, что Ромэйн сразу поняла, что майору не составит труда справиться с ней даже одной рукой. Он приблизил ее к себе, но не проронил ни слова. Сердце ее бешено колотилось. Ромэйн подняла глаза и утонула в таинственных, бездонных озерах его глаз на твердо вылепленном лице. Этот мужчина был так же дик, как природа, окружавшая домик, давший им приют, и для нее он становился не менее опасным, чем разбойники с большой дороги.

– Перестаньте фиглярничать, – строго осадил он девушку. – Демонстрация вашего дурного расположения духа ничего не изменит. Может быть, в доме вашего дедушки вам удавалось добиться своего капризами, но здесь вам не позволено так себя вести. Проявите хоть каплю здравого смысла и поймите, что выбора у вас нет, если вы вообще хотите покинуть Шотландию.

– Грэндж не станет принуждать меня выходить за вас замуж.

– Неужели? А мне представляется, что она более чем искренна в своем настоятельном требовании, чтобы мы поженились. И это решительное намерение родилось у нее в тот самый момент, когда она обнаружила вас спящей в моих объятиях.

– Если вы сами решительно откажетесь принимать участие в этом безумии, Грэндж осознает, что эта мысль дурацкая.

Джеймс опустился на подлокотник кресла и улыбнулся:

– Видите ли, в чем дело, моя дорогая Ромэйн, я решил, что женитьба на вас соответствует моим жизненным интересам.

– Зачем? Ведь вы и так можете получить вознаграждение, которое обещал дедушка. Уверяю вас, что оно будет таким же весомым, как и его честное слово. Чтобы требовать вознаграждения, вам вовсе нет необходимости становиться моим мужем.

– Вознаграждение не является тем единственным, на что я хотел бы предъявить права. Я спас вам жизнь, Ромэйн. Теперь вы в долгу передо мной.

Ромэйн отшатнулась от собеседника, пораженная его словами. Он спас ее. Он вел себя достойно. Ромэйн знала это и сопротивлялась только желанию Маккиннона подчинить ее своей воле и заставить выполнять свои приказания. Дедушка тоже требовал от нее безоговорочного подчинения, но его она любила и не хотела огорчать. А этого властного, самовлюбленного шотландца она не любит! К тому же Джеймс будет постоянным напоминанием о тех чувствах, которые она испытывал а к Брэдли, воспоминания о котором, как предполагала Ромэйн, будут преследовать ее до конца дней.

Девушка молчала. Тогда Джеймс мягко сказал что-то по-шотландски. Ромэйн пришла в ярость:

– Почему вы не хотите говорить по-английски? Я устала от ваших глупых речей. Вы что, хотите вывести меня из себя, обращаясь ко мне на своем варварском наречии?

– Я только хотел вас утешить, Ромэйн. Не надо плакать.

– Может быть, мои слезы убедят вас в безрассудстве ваших намерений связать наши жизни.

– Боюсь, ничто не сможет повлиять на мои чувства, – Джеймс театрально вздохнул и подошел к камину. Подбросив полено в огонь, он выпрямился.

– То, что вы говорите, не имеет никакого значения. Вы не можете скрыть, что желаете жениться на мне не больше, чем я – выйти за вас замуж. Почему вы позволяете Грэндж втягивать себя в эту игру? Вы не похожи на человека, потакающего слабостям старушек.

– Я не позволяю втянуть себя ни во что. Просто я нахожу мудрым решение вступить с вами в брак.

– Почему? Зачем?

Джеймс встал прямо перед Ромэйн и без всякого выражения отчеканил:

– Затем, что я уже послал Камерона на разведку.

– Какое отношение это имеет ко мне?

– Значительно большее, чем вы полагаете, – Маккиннон холодно улыбнулся. – Камерон докладывает, что оборотень, которого мы пытаемся захватить, уполз обратно в Англию и скрывается где-то на юге.

– Оборотень?

– Человек, который согласен торговать будущим Англии за горсть французского золота.

Колючие мурашки поползли по телу Ромэйн.

– Так это… поэтому вы оказались на дороге во время бурана?

– Не задавайте слишком много вопросов, Ромэйн, я все равно не смогу на них ответить.

Не обращая внимания на предупреждение, девушка спросила:

– Вам известно, кто он?

– Не точно. Но следы ведут в Англию. – И, сделав жест рукой, он предотвратил ее следующий вопрос. – Не спрашивайте больше ни о чем. Лишние сведения об этом предателе могут только повредить вам. Может статься, ваш бывший жених тоже это понимал.

Ромэйн рассмеялась:

– Вы хотите сказать, что Брэдли был замешан в этой истории? Никогда не слышала ничего более нелепого.

– Скажите, это вы предложили ему бежать?

– Нет.

– Почему же он не повез вас в Гретна Грин? Именно туда бежит большинство английских пар, чтобы обвенчаться.

– Колдстрим намного ближе к Вестхэмптон-холлу. Зачем ехать через всю страну?

– Он ничего больше не предлагал?

– Джеймс, уверяю вас, что Брэдли был абсолютно далек от политики. Его интересовали лишь охота и приятели.

На губах Маккиннона появилась кривая усмешка.

– Теперь я понимаю, почему ваш дедушка не был в восторге от ваших намерений выйти замуж за человека, который может быть полезен стране не более чем… жирная обезьяна.

– А вы полагаете, он будет более доволен, если я выйду замуж за вас?

– Не могли бы вы избавить меня от лицезрения вашего оскорбленного достоинства? – Джеймс сделал шаг к Ромэйн. Она собралась отступить, но он снова поймал ее руку. – Послушайте меня, Ромэйн. То, что я сообщил вам, является государственной тайной, и вы должны держать это в секрете. Камерон и я полагаем, что предатель удирает на юг. Мы должны преследовать его, но он, безусловно, заподозрит неладное, если мы ни с того ни с сего направимся в Англию. Но ни один человек не заподозрит ничего дурного, если внучка герцога Вестхэмптона прибудет с мужем в Йоркшир, чтобы представить последнего его светлости.

– Очевидно, вас зашибли еще в колыбели, если вы думаете, что я соглашусь на это, – отчеканила Ромэйн.

Маккиннон опустился на диван и усадил девушку рядом.

– Ромэйн, – серьезно сказал он, – я много размышлял над этим. Наш брак не будет настоящим.

– В каком смысле?

Джеймс улыбнулся:

– Используя свои связи здесь, в Нижних Землях, я раздобуду фальшивое брачное свидетельство. Оно не будет иметь никакой юридической силы, но его будет вполне достаточно, чтобы ввести в заблуждение окружающих.

– Даже Грэндж?

Нежно проводя пальцами по ее волосам, Джеймс осторожно повернул голову Ромэйн к себе. Девушка была загипнотизирована его словами.

– Вы должны употребить все свои чары, которыми вас в избытке одарила природа, чтобы убедить Грэндж и даже вашего дедушку в том, что вы моя законная жена.

– Я не могу еще больше ранить старика новой ложью, Джеймс.

– Вы поведали мне, что он герой войны. Он рисковал своей жизнью за Англию. Неужели он желал бы, чтобы вы остались в стороне, когда страна в опасности? Я прошу вас пожертвовать всего – лишь несколькими неделями. Я поймаю предателя еще до наступления лета. А когда станет очевидным ваше участие в раскрытии предательского заговора, вас будут чествовать как спасительницу Отечества.

Ромэйн отстранилась от него:

– Но… моя репутация? Если я буду обесчещена, что за жизнь будет у меня потом?

– Никто не сможет опровергнуть ваше утверждение о том, что вы вместе с Брэдли Монткрифом договорились перебраться в Шотландию, чтобы помочь мне.

– Но это ложь!

Маккиннон провел ладонь по щеке Ромэйн. Девушка вспыхнула.

– Неужели вы не можете пойти на крошечный грех, если в результате этого ваш бывший возлюбленный будет провозглашен героем королевства?

Всхлипнув, Ромэйн вскочила на ноги. Она даже мысли не хотела допускать, что Брэдли мертв. Ломающимся голосом Ромэйн прошептала:

– А что… если Брэдли жив? Вы обещали, что разузнаете о нем, когда буря утихнет.

– Я уже послал Камерона узнать все о Брэдли.

– Спасибо. – Ромэйн потерла руки и поежилась. В комнате было тепло, но она все равно дрожала.

– Если Монткриф выжил, он не перестанет хотеть жениться на вас, значит, он будет хранить тайну, которую вы сможете раскрыть ему, как только я загоню зверя.

Ромэйн глубоко вздохнула и покачала головой:

– Я так далека от полной шпионских страстей жизни, которой вы живете…

– Это к лучшему. – Джеймс поднялся. – Ромэйн, вы должны понимать, что я нахожусь в отчаянном положении, если собираюсь вовлечь вас и вашу семью в это опасное предприятие. Случай свел нас вместе. Я не могу не воспользоваться возможностью, которую он мне даровал.

– Наш брак действительно будет фиктивным?

– Да. Это будет сделкой Ромэйн Смитфилд.

Девушка невольно улыбнулась, когда Джеймс употребил это расхожее название брака по расчету.

– Не будет ли препятствий к тому, чтобы считать брак недействительным?

– Нельзя аннулировать то, чего нет. – И вновь лицо Джеймса стало серьезным. – Обещайте, что поможете мне защитить Англию от коварных замыслов предателя. Обещайте, Ромэйн, что станете моей дорогой женой.

Ромэйн впилась пальцами в плечо Маккиннона, а он скрепил их будущий союз горячим поцелуем. Девушка всмотрелась в изумрудное пламя его глаз и представила себе, будто нежится в их лучах. Закрывая глаза, она знала, что этому не бывать. Она любила Брэдли и будет оплакивать его всю жизнь. Но поцелуй Джеймса, каким бы целомудренным он ни был, пробудил в ней сладостные ощущения, каких она никогда не испытывала с Брэдли. Это было сумасшествием, но как избавиться от него – девушка не знала.

– Ромэйн?

Она открыла глаза, и Джеймс погладил ее по щеке.

– Хорошо, – прошептала она. – Я буду вашей женой.