Текст книги "Сделка леди Ромэйн"

Автор книги: Джо Энн Фергюсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Безлунные ночи – наилучшее время для любовников и шпионов, – думал Джеймс Маккиннон, с трудом продираясь сквозь непогоду. Для него нынешняя ночь стала наихудшим временем: вместо того чтобы заниматься своим делом, он вынужден был прийти на помощь женщине, которая сейчас брела рядом с ним. Ах, если бы она выбрала любую другую ночь, только не эту…

Еще несколько часов назад Джеймс был близок к тому, чтобы сцапать свою жертву. Его люди выследили добычу, и ему оставалось только нанести последний, решающий удар и сделать это до того, как неизвестный ему пока человек отдаст Англию в руки любителей лягушачьих лапок и их императора за горсть золотых монет. У Джеймса был приказ не допустить осуществления сделки, цена которой – будущее его страны.

Сильный порыв ветра едва не повалил женщину на землю. Маккиннон инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать ее, и выругался: резкая боль пронзила локоть и ударила в плечо. Боль и интуиция подсказывали ему, что в стычке с разбойниками он повредил руку. Но это еще не самое худшее. Самое худшее заключалось в том, что его добыча ускользнула, растворилась в темной шотландской ночи. Месяц работы – коту под хвост.

Джеймс услышал жалобный стон и оглянулся. Сражаясь с сильными порывами ветра, девушка почти выбилась из сил. Как завороженный, Маккиннон смотрел на прелестные очертания женского тела под накидкой с меховой опушкой, которую ветер безжалостно обмотал вокруг изящной фигурки. Он гадал, каким образом эта женщина, явно не здешняя (одежда ее была не ручной выделки и далеко превосходила по стоимости те суммы, которые бы могла позволить себе потратить на платье дочь крестьянина), оказалась в руках людей Даффи.

Девушка изо всех сил старалась не отстать от своего спутника, и он взял ее под руку. Джеймс закутал ее в свой черный плащ, сомневаясь, однако, что даже толстая шерсть сможет уберечь это хрупкое создание от безжалостных порывов ветра. Лицо Маккиннона запорошило снегом, ветер свистел в прорехах пальто. Слышно было, как стонали и трещали голые ветви деревьев. Когда путники пересекали поле, девушка споткнулась и упала в замерзшую борозду, а он не смог помочь ей удержаться на ногах.

– Надеюсь, что все эти негодяи нашли свою погибель, – простонала девушка, поднимаясь и потряхивая левой рукой.

Джеймс ухватил ее за запястье и убедился в том, что рука обнажена.

– Где ваша перчатка, мисс?

– Они забрали ее тогда же, когда отобрали кольцо, – и Ромэйн одарила своего спасителя такой улыбкой, какая могла бы привести в смущение и человека, в котором мужчина был выражен меньше, чем в Джеймсе Маккинноне.

Вместо того чтобы отчитать спутницу за головотяпство, он вытянул вперед руку.

– Возьмите мою. – И с досадой в голосе добавил: – Стаскивайте, я не могу сам: правая рука не действует.

Даже в сумерках угрюмой непогоды Джеймс увидел, как расширились глаза женщины.

– У вас сломана рука? – пролепетала она так тихо, что ему пришлось напрячься, чтобы в завывании ветра расслышать ее слабый голос.

– Молю Бога, чтобы не было перелома, но боль очень сильная.

Наконец вдали у разрушенной каменной стены показалось плотное темное пятно, и Маккиннон понял, что находится недалеко от хижины, где, согласно уговору, должна была произойти его встреча с Камероном. Его соратник, несомненно, с удовольствием посмеялся бы над ночными злоключениями Джеймса, но, если они не схватят этого проклятого предателя, ни одному из них не будет смешно.

Женщина взяла его под левую руку, и Маккиннон понял, что она хочет ему помочь. Должно быть, в ней значительно больше силы, чем заставляют предполагать ее изящные формы. Встреча с упрямой женщиной – это худшее, что могло произойти с ним после отъезда из Струткоилла. Это даже хуже, чем сломанная рука.

Маккиннон взмахнул здоровой рукой.

– Нам надо двигаться в этом направлении, – сказал он сначала по-шотландски и лишь затем, видя, что спутница не понимает, по-английски.

Ромэйн кивнула и покорно пошла за рыжеволосым по направлению к каменной стене.

– Где мы находимся?

– На главной дороге, ведущей с юга к Колдстриму.

– С юга к Колдстриму??

– Не хотите ли вы сказать, что не имеете представления, где находитесь? Как долго вы пробыли у бандитов?

Последнее словно он сначала произнес на шотландском, и она, конечно, не поняла. Джеймс не мог сдержать улыбку: строй речи женщины указывал на ее происхождение так же точно, как его собственный акцент на его национальность. В этой женщине он не только распознал англичанку, но понял, что она выросла и воспитывалась в графстве Йоркшир.

– С ними я пробыла недолго, но думала, что мы находимся в Англии.

– Добро пожаловать в Шотландию, – устало улыбнулся нечаянный спутник Ромэйн. – Должен уверить вас, что вы увидели страну не в самую прекрасную пору. Никаких признаков того, что дождь скоро кончится, нет, поэтому, полагаю, самое мудрое, что мы можем сделать, – это остановиться здесь.

– Остановиться? Но где?

Джеймс указал на черную тень, которая при приближении к ней оказалась разрушенной хижиной.

Под слоем снега, образуя причудливый рисунок на каменной кладке, разросся мох. Три бревна с разных сторон подпирали крышу. Внутри было темно, но убежищем от коварного ветра хибара служить могла.

– Здесь мы сможем найти приют, – продолжал рыжий шотландец. – Входите. Нам осталось сделать всего несколько шагов.

Девушка не шелохнулась, и ее спутник повторил:

– Это хлев… хижина… входите. Мне кажется, буря крепчает.

Ромэйн потуже закуталась в разорванную накидку и пригнула голову, чтобы защитить лицо от ветра. Поверх собственного одеяния ее коконом укрывал плащ спутника.

Путники направились к хижине. Каждый шаг давался с трудом и был изощренной пыткой. Маккиннон стиснул зубы, чтобы не издать постыдного стона: даже его выносливый организм сдавал.

Постройка оказалась значительно просторнее, чем он предполагал. Заметив, что дверь заклинило, Джеймс тихо выругался. Опередив женщину, он приналег и был с силой отброшен в снег обратным движением двери. Но путь был свободен.

– Уверены ли вы, что там мы будем в безопасности? – стараясь перекричать свист ветра, спросила девушка.

– Во всяком случае, это безопаснее, чем умереть от холода или найти свой конец в неизвестной могиле с помощью мальчиков Артея Даффи.

В голове Ромэйн завертелся рой самых неприятных мыслей, и ужас отразился на ее лице.

– Откуда вы знаете его имя? – Ромэйн отпрянула назад и прижалась спиной к стене. – Вы что… один из них?

Господи, спаси и помилуй! Не хватало ему еще ее страхов.

Рыжеволосый вцепился девушке в плечо и втолкнул ее внутрь. Захлопнув дверь, он принялся ей выговаривать:

– Неужели они стали бы стрелять в своего?

– Тогда… кто вы?

Вместо ответа шотландец всмотрелся в темноту, пеленой повисшую в хижине. Он прислушался, но не расслышал ничего, кроме стонов ветра в прорехах крыши, подобных тягучим жалобам шотландской волынки.

Снег таял на их одеждах и каплями падал на настил из соломы, покрывавшей пол. Морщась от неприятного запаха гнили и плесени, Джеймс выругался, когда льдинка, упавшая с крытой соломой крыши, попала ему под рубашку и, плача, потекла по позвоночнику.

– Мы не можем оставаться здесь, – сказала Ромэйн. Страх на ее лице уступил место брезгливости. – Это не лучше конюшни.

– Но лучше быть здесь, чем умереть от холода или встретиться с Даффи.

– Но я не могу находиться здесь, – пустилась в объяснения Ромэйн, – в то время как Брэдли мучается неизвестно где, – добавила она чуть слышно.

Джеймсу показалось, что девушка всхлипнула.

– Сейчас вы не в силах помочь Брэдли, кто бы это ни был – он или она. Для начала нам надо развести огонь.

Однако и в темноте Маккиннону удалось схватить женщину за руку и рвануть на себя. Ромэйн уперлась незнакомцу в грудь, и лицо его исказила гримаса. Неожиданно Ромэйн вслух произнесла ругательство, вертевшееся у нее на языке. Джеймс был поражен.

– Не надо на меня стряхивать снег со шляпы, – резко бросила ему женщина и… чихнула. Маккиннон смахнул снежинки с ее дерзко вздернутого носика и провел ладонью по замерзшей скуле. Он удивился еще больше, когда обнаружил, что потоки соленых слез вовсе не орошают нежную кожу ее щек. Девушка не отстранилась, и пальцы Джеймса ощутили то, чего не разглядели его глаза: трепет густых женских ресниц и теплое дыхание. Маккиннон дотронулся до ее губ и подбородка, откинул роскошные шелковые волосы и обнажил маленькое ушко. Если он не ошибся, у женщины были светлые волосы.

– Довольно, – прошептала Ромэйн.

– Если вы желаете…

– Пожалуйста, не будьте слишком добры ко мне. Я знаю, что вы хотите утешить меня, но ваша доброта может только лишить меня стойкости и присутствия духа.

Ромэйн подняла голову, чтобы заглянуть в лицо своему спасителю, а он не видел ничего, кроме темных очертаний ее фигуры в черной ночи.

Джеймс чуть не разразился смехом. Какой надо быть наивной девочкой, чтобы вообразить, что он, стоя вплотную к ней, собирается ее утешать. Опытные пальцы поведали ему, что классической красотой его спутница не обладает, что упрямство, звучащее в ее голосе, отразилось и в чертах лица, но эта девушка, входя в гостиную, несомненно вызывает жадные взоры мужчин и завистливые взгляды женщин.

Изгнав из голоса нотки восхищения, Джеймс сказал:

– Я знаю, что вы напуганы, мисс. Страх вы можете отбросить, но церемониться с вами я не намерен. Я буду честен и прям с вами. Более безопасного места, чем это, нам сейчас не найти.

– Я понимаю.

– Хорошо. Где-то должна быть лампа. Вы не могли бы поискать ее?

– Где?

– Понятия не имею.

Джеймс слышал, как женщина отошла от него на пару шагов, затем раздался странный шум.

– Что, черт возьми, там происходит, мисс?

– Я упала, – всхлипнула англичанка.

Джеймс не стал медлить. Протянув в сторону левую руку, он нащупал на полке маленькую коробочку и усмехнулся. Рядом с коробочкой обнаружилась небьющаяся лампа. Находки подтвердили его предположение, что постройка, в которой они находились, служила убежищем пастуху и его стаду.

Отчаянные и жалобные всхлипы женщины вынудили Маккиннона открыть коробочку. Зажав в руке кусочек металла, он высек огонь и зажег лампу. Хижина озарилась неожиданно ярким светом. Щурясь, Маккиннон отметил, что помещение оказалось значительно более запущенным, чем ему показалось вначале. Мебели – никакой. Сломанные стропила напоминали о том, что раньше наверху был чердак; к несчастью, здесь не было даже намека на камин или печь, так что с надеждой погреться у очага надо было проститься.

Женщина поднялась на ноги и отпихнула крюк, за который зацепилась в темноте. Она резко повернулась к Джеймсу и, ни мало не смущаясь, уставилась на него. По плечам ее струились золотые волосы.

Он хорошо знал, какое зрелище откроется взору молодой женщины; космы рыжевато-коричневых волос падают на орлиный нос и сурово очерченный рот. Плечи его темно-коричневой куртки были усыпаны порохом, бесполезная правая рука безжизненно повисла. Видневшаяся из-под пальто грубая Деревенская одежда выпачкана глиной и грязью. Изношенные сапоги обхватывали ноги в грубых серых шерстяных носках.

Маккиннон взглянул на девушку прямо и искренне. Любоваться ею можно бесконечно. Чувствительные пальцы не обманули его: локоны, спускавшиеся вдоль прелестного лица в форме сердечка, делали ее похожей на фею, сошедшую с обложки детской книжки. Ее чистые, лучистые голубые глаза таили чувства, глубину которых не под силу было измерить смертному мужчине. При этом твердая линия губ и упрямый подбородок предупреждали о воле, которая не уступила бы его собственной.

Их взгляды скрестились, и в ее глазах он заметил отражение усталости и боли, ценой которых ему давалось каждое движение.

– Подержите лампу, мисс, – попросил Маккиннон, – а я проверю, крепко ли закрыта дверь.

– Есть ли еще масло? – спросила девушка, принимая лампу из его рук.

– Жестянки с маслом я нигде не заметил, но, если нам повезет, много не понадобится.

– Могу ли я чем-нибудь помочь? – предложила Ромэйн.

Джеймс собирался отказаться, но его собственное тело предало его. Он обессиленно сполз по стене. Судорога пробежала по всему телу, в глазах потемнело. Маккиннон глубоко вздохнул. Он насмешничал над женщиной, когда та не могла отдышаться после преследования бандитов, но она доказала, что может справиться и со страхом, и с болью. Теперь его черед.

Ромэйн бережно поддерживала своего спасителя, пока он не опустился на холодный пол. Борясь с собственной слабостью, Маккиннон заметил, что женщина опустилась на колени рядом с ним.

– Спасибо, – вымученно поблагодарил он. – Проклятый разбойник! Он чуть было не надул меня, когда подкрался к вам и заткнул вам рот, а я чуть было не оказался в засаде. – Лицо рыжеволосого стало жестким, на губах заиграла победная ухмылка. – Не придется ему больше шнырять по дороге в поисках добычи.

– Вы спасли мне жизнь, – прошептала Ромэйн. – Я должна отблагодарить вас.

– Я и впрямь спас вашу шкуру, – намеренно грубо отозвался Маккиннон, пытаясь сесть прямо.

Ромэйн бросилась ему на помощь, от которой он отказался.

– Ваша правая рука, может быть, действительно сломана, – прошептала девушка.

– Для того чтобы определить это, достаточно бросить на нее беглый взгляд, – процедил рыжеволосый. – Нет ли у вас чего-нибудь, чтобы перевязать руку?

– Бандиты выпотрошили весь мой багаж, когда напали на карету.

– Может быть, что-нибудь другое?

Повернувшись спиной к спутнику, девушка откинула грязную полу пальто. Обернувшись через плечо, она сказала:

– Я бы просила вас отвести глаза, сэр.

– Неужели мужчине, который спас вашу жизнь и страдает от боли, вы откажете в удовольствии созерцать ваши прелестные лодыжки?

– Джентльмены так себя не ведут.

– Вы правы, но я не джентльмен, – Маккиннон крепко сжал губы. – И мне безразлично, даже если вы разденетесь донага прямо здесь, передо мной. Дайте же мне что-нибудь, чтобы я мог перевязать плечо и не повредить руку еще сильнее.

Выслушав его грубость, Ромэйн вспыхнула и отвернулась. Глядя на ее обиженно приподнятые плечи, Маккиннон понял, что с этой девушкой нельзя обращаться так грубо. Она может сломаться, как ветки деревьев под непомерно тяжелым слоем снега.

Через минуту Ромэйн повернулась к раненому. В руках у нее был шелковый чулок.

– Вам уже когда-нибудь доводилось вправлять плечо? – спросил он.

– Нет.

– Да вы просто избалованная английская мисс, как я погляжу, – обрушился он на женщину.

– Неправда.

Шотландец фыркнул, выражая несогласие и презрение, и поморщился.

– А что вы сделали? Удрали от разбойников на бешеной скорости в незнакомый лес? Не удивительно, что лошадь сбросила вас, когда вы пытались преодолеть стену. Бандитам даже не стоило связываться с вами. Вы с вашими дурацкими выходками представляете серьезную опасность для самой себя и тех, кто находится рядом с вами.

– Если вы объясните мне, что я должна делать, – отрывисто выдохнула девушка, – я изо всех сил постараюсь вправить вам плечо. Даже избалованная английская мисс понимает, что нужно оказать помощь человеку, оказавшемуся в беде.

Джеймс кивнул, пропустив ее саркастическое замечание мимо ушей.

– Постарайтесь только, чтобы ваши усилия не нанесли мне еще большего увечья. Доктор может осмотреть меня только завтра. – Маккиннон помедлил и спросил: – Вы справитесь?

– Я постараюсь.

Джеймс со скрытым восхищением следил за девушкой, которая с готовностью выполняла его указания. Сначала она нашла палку и разломала ее на две части, приблизительно равные по длине его предплечью. Потом Маккиннон прижал левую руку к полу и закрыл глаза: Ромэйн в это время вправляла ему кость. Слава Богу, кость была только смещена. Он бы улыбнулся такому везению, если бы не страдал от невыносимой боли. Сквозь стиснутые зубы Маккиннон выдавил из себя:

– Постарайтесь перевязать руку сильно и крепко, так, чтобы кости не дребезжали, мисс…

– Смитфилд.

– Смитфилд – мисс или миссис? – спросил Джеймс, припоминая, что на левой руке у нее остался след от кольца, украденного грабителями.

– Леди Ромэйн Смитфилд.

Услышав это, раненый забыл даже о боли, мучавшей его. Джеймс воззрился на девушку и с придыханием повторил ее имя. Дураком он был, когда подумал, что худшее, что могло случиться этой ночью, уже позади. Что делает эта женщина в Нижних Землях? Внучка герцога должна сейчас нежиться в тепле в одной из уютных комнат, перед огромным камином.

– Мы что… встречались? – спросила Ромэйн, в замешательстве от его реакции.

– Уверен, что, будь это так, я бы не забыл этого, – ответил Маккиннон, к которому вернулись спокойствие и самообладание, и продолжал: – Даже если бы запамятовали вы. Я Джеймс Маккиннон из Струткоилла.

– Из Струткоилла?

– Это местечко, расположенное примерно в одном лье отсюда.

Больше он не прибавил ни слова; Ромэйн в это время перевязывала ему предплечье вторым чулком. Стараясь завязать чулки узлом, она слегка надавила Маккиннону на плечо, и у него вырвался стон.

– Извините, пожалуйста, – выдохнула девушка.

– Это не ваша вина, – мягко ответил он. – Проклятая рука болит сильнее, чем имеет право. – И, глядя мимо Ромэйн, он вздохнул: – Черт бы подрал мои глаза! Ужасный ход событий!

Ромэйн собралась было ответить, но Джеймс внезапно зажал ей ладонью рот. Ему почудилось, что к завыванию ветра добавился шум чьих-то шагов. Ромэйн наклонилась и достала у него из-за пояса пистолет. Раненый усмехнулся. Но когда он протянул руку, чтобы забрать у женщины оружие, она, стоя на коленях, уже целилась в дверь.

– Ромэйн, – в отчаянии прошептал Маккиннон.

Дверь отворилась, и рыжий шотландец выругался. Когда она нажимала на курок, ему все же удалось схватить ее за запястье. Рука ее дрогнула – и пуля угодила в потолок.

– Майор Маккиннон, почему, черт побери, вы стреляете в меня?

Увидев рядом с Джеймсом женщину, пожилой коренастый человек, появившийся в дверном проеме, проглотил остальные слова, готовые вот-вот сорваться с языка.

Холодно и спокойно, как будто английская леди, постреливающая из его пистолета, пока он мучается болью в сломанной руке, перевязанной ее шелковыми чулками, – обычное дело, Джеймс ответил:

– Я подумал, что вы сбились с пути в эту бурю, Камерон.

– Нет, ма… – побелевшие от инея щеки вошедшего вспыхнули.

– Вы можете договорить до конца, что хотели, – сказал Маккиннон, не будучи уверен точно, кто его сейчас раздражал больше – Камерон или женщина, которая смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами. – Она не глухая, из чего следует, что она вполне поняла то, о чем вы уже проговорились, – и, криво усмехнувшись, Маккиннон прибавил: – Леди Ромэйн Смитфилд, позвольте представить вам сержанта Фергуса Камерона.

– А вы – майорДжеймс Маккиннон, не так ли? – уточнила Ромэйн.

– Будет лучше, если вы воспримите меня вне воинского звания, просто Джеймс Маккиннон, житель Нижних Земель.

– Я не понимаю.

Девушка вновь занялась завязыванием узелков на его руке. Каждое ее движение вызывало у Джеймса мучительную боль.

– Вам и не следует понимать ничего, кроме того, что Камерон и я находимся здесь, в Шотландии, по делам, связанным с безопасностью страны.

– Чтобы положить конец бесчинствам разбойников?

– Об этом даже думать не стоит.

Ромэйн отошла в тень и сморгнула слезы, грозившие пролиться в изобилии и выдать ее горе. Джеймс Маккиннон, должно быть, воображает себя героем, потому что спас ее, но он появился слишком поздно, чтобы спасти и Брэдли.

Разговор между Джеймсом и толстяком, которого Ромэйн чуть не пристрелила, проходил в ее присутствии. Властные нотки, звучавшие в голосе Маккиннона, натолкнули ее на мысль, что он вовсе не йомен [4]4
  Мелкий землевладелец.


[Закрыть], за которого себя выдавал. Он был военным. Именно военное искусство помогло ему освободить ее из рук шести вооруженных конных бандитов.

Поведав сержанту, что с ним произошло, Маккиннон повернул голову в сторону девушки, и Ромэйн почувствовала на себе холодный взгляд его зеленых глаз. Она поежилась и опустила глаза, размышляя, не обладает ли он, подобно котам, способностью видеть то, что недоступно взору обыкновенных мужчин.

Как хотелось Ромэйн оказаться дома, в Вестхэмптон-холле! Неожиданно тяжкий стон вырвался из самой глубины ее сердца. Ах, Брэдли, где же ты?! Если бы они не отправились той злосчастной ночью в Шотландию, может, Брэдли и удалось бы уговорить дедушку благословить их брак. Ромэйн уже готова была разразиться истерикой, но прислушалась к внутреннему голосу и взяла себя в руки. Она из рода Смитфилдов. Она должна быть сильной. Ей следует всегда выбирать прямой путь и вершить добрые дела.

– Сегодня нам не удастся выйти на его след, – услышала девушка слова Джеймса, вернувшись в печальную реальность. – Я уверен, что он где-то отсиживается.

– Дорога ведет в Англию, – ответил Камерон.

– Но он не покинет Шотландию, пока не завершит здесь свою работу.

Джеймс слегка похлопал себя по карману куртки, и довольная улыбка согнала гримасу боли, которая казалась въевшейся в его лицо. Ромэйн сразу вспомнила, как рыжеволосый шотландец вытащил что-то из сумки, притороченной к седлу лошади, и спрятал у себя под курткой, но она даже не могла предположить, что это может быть. Между тем Маккиннон продолжал:

– А мы убеждены в том, что закончить работу он не сможет.

– Но если встреча произошла сегодня…

– Будем надеяться, что буря помешала этому, – отозвался Джеймс, после чего перешел на шепот: – Камерон, нам понадобится помощь. Мою лошадь пристрелили, а твой жеребец не вынесет троих. Отправляйся в Струткоилл за подкреплением.

– Я мог бы взять с собой леди. – Сержант бросил стыдливый взгляд на Ромэйн, и щеки его покрылись нежным румянцем.

– Она останется здесь, – ответил майор, не дав девушке и рта раскрыть, – я боюсь, как бы она не замерзла до смерти. – Джеймс выставил вперед перевязанную руку и продолжал: – Она великодушно пожертвовала мне свои чулки, и теперь на ногах у нее остались только лайковые туфельки. Захвати с собой несколько плащей потеплее и пару прочных сапог.

Приземистый сержант кивнул и растворился в непогоде. Дверь за ним оглушительно захлопнулась, и эхо отозвалось во всех углах внезапно утихшей хижины.

Ромэйн встала. Потирая руки, подошла к двери и тут же поспешно отпрянула: пронизывающий ветер рвался во все щели ветхой лачуги.

– Камерон вернется через несколько часов, – сказал Джеймс.

Стоя к собеседнику спиной, Ромэйн отчеканила:

– Майор Маккиннон, я вовсе не являюсь одним из ваших солдат.

– Зовите меня просто Джеймсом. Мне бы не хотелось, чтобы вы совершили ту же ошибку, что и Камерон.

– Мне будет приятно, если впредь, прежде чем принять решение, вы поинтересуетесь моим мнением.

– В общении со мной вы можете оставить великосветский тон, леди Ромэйн.

Озадаченная тем, что Маккиннон взял за правило обращаться к ней по имени, девушка обернулась и увидела, что ее спутник пытается встать. Он тяжело дышал, привалившись к стене. Только сейчас Ромэйн заметила, что, будучи выше Брэдли, Джеймс, пожалуй, был одних с ним лет.

Увидев, что брюки Маккиннона запачканы кровью, девушка вскрикнула:

– Вы ранены!

– Царапина, не более того. Пуля угодила в лошадь.

Осторожно обхватив левой рукой больную правую, Джеймс обратился к Ромэйн:

– Если вы будете столь любезны, что перезарядите пистолет, мы обретем относительную безопасность до возвращения Камерона. Правда, здесь не очень уютно и, боюсь, едва ли теплее, чем в лесу.

Взяв пистолет, девушка шепотом спросила:

– За кем бы вы сейчас охотились, не будь схватки с бандитами?

– Пожалуйста, не задавайте вопросов, на которые я не могу ответить.

– Не можете или не хотите?

Улыбка стерла суровые морщины с лица Маккиннона, но взгляд его зеленых глаз напомнил девушке, что обольщаться не следует.

– Что вас больше устроит, леди Ромэйн.

– Меня мало беспокоит, чем вы занимаетесь. Мне бы просто хотелось покинуть это место и знать, что наглые головорезы схвачены. Я расскажу о них в ближайшем же населенном пункте.

– Вы не в Лондоне. – Улыбка Маккиннона была холодна, как лед. – Вы сразу же обнаружите, что здешние блюстители порядка весьма вялы и нерасторопны, когда речь идет о разбойниках с большой дороги. Мерцание золота способно ослепить даже их.

– Это неправда!

Вместо ответа раненый оперся о ее плечо и направился в другой угол хижины, где они сидели до прихода Камерона. Любое неосторожное движение – и Маккиннон мог потерять равновесие. Этого Ромэйн боялась больше всего. Несмотря на то что обхождение шотландца оставляло желать лучшего, девушка все время помнила, что именно этому человеку она обязана жизнью.

Устроившись на старом месте, Ромэйн молча перезарядила пистолет. Этим умением она овладела под руководством старого вояки, своего дедушки. А Джеймс если и был удивлен этим, то ничем удивления не выдал. Сидя рядом с девушкой, он подтянул колено и пристроил на него перевязанную руку.

Неожиданно, без всякого вступления он спросил:

– Что вы делаете в Шотландии, в тоненьком пальтишке и никуда не годных ботиночках?

– Мы сбежали. Я и мой жених Брэдли Монткриф.

– Сбежали? – собеседник криво улыбнулся. – Вы что же, не могли подождать еще пару недель, чтобы весна помогла выполнению вашего дурацкого, шутовского Плана?

– Мы хотели пожениться.

– А ваша семья не соглашалась? Или это его родные не считали вас подходящей партией?

Ромэйн взглянула на собеседника исподлобья. Неотесанный мужлан. Грубиян. Не удивительно, что начальство спровадило его из гарнизона в это забытое Богом место.

– Не суйте свой нос в чужие дела.

Пальцы Маккиннона обвились вокруг ее левого запястья и сжались, когда девушка попыталась выдернуть руку. Постепенно из твердых они сделались мягкими и нежными и начали поглаживать ее пальчики. Ромэйн тяжело вздохнула. Странно, что даже легкое прикосновение его руки обдало ее жаром. Девушка подняла глаза, стараясь угадать, какие чувства прячутся в бездонной глубине его зрачков. Но этот человек позволит разглядеть лишь то, что сам же и пожелает ей открыть.

– У ваших несостоявшихся родственников капустные кочаны вместо голов, если они считали вас недостойной их уважения. Ваш Монткриф может считать себя счастливым человеком.

Ромэйн почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Единственное его несчастье в том, что, как я думаю, разбойники убили его.

– Убили? – улыбка сошла с губ Маккиннона. – Даффи не убийца. Обычно он просто стреляет в воздух и уматывает с добычей. Я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь убил.

– Я слышала два выстрела. – Ромэйн взглянула на своего утешителя. – Может быть, это вы стреляли?

– Нет. Я тоже слышал выстрелы. – Маккиннон стер пальцем единственную слезинку, сбегавшую по щеке девушки.

От его неожиданной нежности Ромэйн совсем размякла. Она уткнулась лицом в плечо шотландца и всхлипнула. Джеймс укутал ее в свой плащ, и она ощутила, как резкий запах сырой шерсти обволакивает ее. Он молча гладил ее по плечу. Ромэйн оплакивала Брэдли и свои несбывшиеся надежды. Она старалась не думать о том, как прогневался дедушка, узнав о ее побеге; потому что он ее больше не пустит в дом. Общество также отвергнет ее – мисс с подмоченной репутацией.

Под размеренное биение сердца Маккиннона, как под колыбельную, Ромэйн медленно перешла от ночного кошмара реальности в настоящий сон. Но даже в полудреме она понимала, что встречи с жестокой действительностью не избежать.