Текст книги "Пират"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 18
УЖАСНЫЙ КОРАБЛЬ

Не помню точно, сделал я это незамедлительно или немного погодя, но я заставил Эстрелиту показать нам секретную защелку в стенном шкафу. Это хитроумное устройство по внешнему виду представляло собой деревянный колышек (такого же цвета, как все остальное дерево), служивший вешалкой для одежды, но если надавить на него сбоку, он сдвигался на полдюйма. Когда колышек оказывался в таком положении, плоский стенной шкаф поворачивался на петлях, как огромная дверь, открывая доступ в тайное помещение. Там находились деньги в двух увесистых кожаных мешках, а также сушеные фрукты, вино, пара бокалов, постельные принадлежности и ночной горшок.

Я сказал Эстрелите, что у меня в уме не укладывается, как она успела перенести все это в тайник, прежде чем Ромбо со своими людьми вошел в каюту, и она ответила, что съестные припасы и вино уже находились там. Вот почему тайник имел столь значительные размеры – дон Хосе изначально планировал хранить там вино и продукты, чтобы члены команды ничего не украли.

На одном из мешков была вышита буква «Г».

Я перенес мешки в другую каюту, и мы с Бутоном высыпали содержимое на стол. Восхитительное зрелище: я никогда в жизни не видел столько золота.

– Это принадлежит всем нам, – сказал я Бутону, – всем нашим людям на трех кораблях. Мы поделим деньги в Порт-Рояле.

Он кивнул, но мне показалось, он не слышал моих слов, совершенно зачарованный видом золотых монет. Новия указала на мешок с буквой «Г»:

– Это мой!

– Боюсь, нет, – сказал я. – Будь я сейчас так зол на тебя, как мне следовало бы, я бы отдал тебе мешок и вышвырнул тебя за дверь. Парни снаружи отняли бы у тебя золото, не дав пройти и трех шагов по палубе, а потом изнасиловали бы тебя все по очереди. Но я не собираюсь делать этого, сеньора Гусман. Не ты захватила этот корабль и два других. Все корабли захватили мы, и золото – часть нашей добычи. Тебе положена одна доля.

Новия ошеломленно уставилась на меня:

– Ты догадался!

– После того как ты заявила, что мешок принадлежит тебе? Да, черт возьми. Любой догадался бы. Сядь.

Я уже сидел на одной из коек, и Бутон усадил Новию в кресло. Когда мы сложили золото обратно в мешки, я сказал:

– Ладно, начнем с тебя, поскольку ты первая сбежала из дома. Как твое настоящее имя?

– Ты знаешь. – Новия держала голову высоко, и я знал, Что она с огромным удовольствием перезарядила бы свои маленькие пистоли. – Ты уже назвал его.

– Сеньора Гусман. Конечно. Но меня интересует не фамилия. Как твое имя?

Она не промолвила ни слова, но Эстрелита прошептала:

– Сабина.

Новия посмотрела на нее испепеляющим взглядом.

– Отлично. Как мне называть тебя – Новия или Сабина? Нужно выбрать одно из двух.

– Мне все равно, как вы называете меня, капитан.

Я почувствовал себя уязвленным. Мне и сейчас больно вспоминать об этом. Я постарался не выдать своих чувств.

– Хорошо. Пусть будет Сабина, коли тебе угодно. Ты – та самая госпожа, которая осматривала попугаев в птичьей лавке, а потом приказала служанке нести клетку с купленной птицей. Присутствующая здесь Эстрелита и есть упомянутая служанка. Продолжай с этого места.

Она лишь помотала головой.

– Вы вернулись, чтобы играть для меня на гитаре, – промолвила Эстрелита. – Мы держались за руки, и один раз я вышла, чтобы потанцевать под вашу музыку. За это меня избили. О, ужасно избили!

– Меня тоже, – пробормотала Новия.

– Именно так мне и сказала кухарка, – кивнул я. – Твой муж избил вас обеих. Почему он избил тебя?

Она не ответила, и Бутон предложил развязать ей язык. Не надо, сказал я.

– Как звали твоего мужа?

По-прежнему молчание.

Я повернулся к Эстрелите:

– Как его имя? Как звали мужа Сабины?

– Хайме, сеньор капитан. – Голос у нее дрожал.

– Это он привел тебя на корабль?

– Да, сеньор. На этот ужасный корабль. Мой муж.

Нам пришлось оттаскивать от нее Новию. На это ушло несколько секунд, и она успела легко поранить Эстрелиту. Я отнял у нее нож и выбросил в окно.

Теперь требовалось срочно перевязать Эстрелиту, чтобы остановить кровотечение. К сожалению, я не мог поручить это дело Новии, а если бы за перевязку взялся Бутон, все закончилось бы известно чем. Ничего не оставалось, как самому наложить бинт, что у меня не могло получиться достаточно хорошо. Я отвел Эстрелиту в другую каюту и сходил за двумя свечами.

– Меня не волнует, что ты видишь мою наготу, я тебя всегда любила. Сколько бессонных ночей я провела, рисуя в своем бедном смятенном воображении твой образ, чтобы бережно хранить в своем сердце, mi marinero! [10]10
  Мой моряк ( исп.).


[Закрыть]

Я велел ей замолчать и не шевелиться.

– Ты не поцелуешь мою рану? Для меня!

Вернувшись с Эстрелитой в каюту, где находились Новия и Бутон, я снова сел. К тому времени я уже валился с ног от усталости и старался не показывать этого.

– Итак, Бутон, произошло следующее, – сказал я. – Если я в чем-то ошибусь, они меня поправят. Только им лучше говорить правду, иначе мы сами до нее докопаемся. Хайме Гусман избил обеих. Не стану спрашивать у них, что тогда случилось или что вообразил Гусман. Или что там творилось раньше. Он сделал то, что сделал. Сабина не пожелала мириться с этим. Она сбежала.

– Он избил меня, потому что я полюбила тебя. – Сабина говорила так тихо, что я едва разбирал слова. – Я хорошо рисую. Ты ведь видел мои рисунки, Крисофоро. Я научилась рисовать в отцовском доме. В своей гардеробной комнате в Корунье я рисовала твой портрет снова и снова. Много портретов. Он нашел рисунки.

– Понятно, – сказал я, гадая, можно ли ей верить. Я повернулся к Бутону: – Она сбежала. Не знаю, почему она не отправилась к своему отцу, но могу предположить, что он отвез бы ее обратно к мужу. Она боялась, что муж найдет ее…

– Я искала тебя!

– Да, – кивнул я. – Так ты сказала, когда назвалась Эстрелитой. Если ты солгала в одном случае, ты вполне можешь лгать в сотне других.

– Они все лгут, капитан, – сказал Бутон. – В жизни не встречал женщины, которая не лгала бы. Даже моя мать лгала.

– Я не могла признаться в своих чувствах! – выкрикнула Новия, вскочив на ноги. – Я была замужней женщиной! Ты был простым матросом!

Я попытался сказать «ну ладно» или что-то вроде, но она продолжала визжать:

– Я следила из окна каждый вечер! Ты положил глаз на мою служанку! Никого не видел, кроме нее! Я следила за вами и завидовала ей! Господи, завидовала!

Я толкнул Новию обратно в кресло, и она наконец умолкла.

– Она купила матросскую одежду, – сказал я Бутону. – Она стройная и узкогрудая. Перетянула груди полосой ткани, чтобы не выдавались, и сошла за мальчика. При первой нашей встрече она сказала одну вещь, которая должна была обеспокоить меня гораздо больше, чем обеспокоила. Она сказала, что будет моей женой, будет носить платья и безвылазно сидеть в моей каюте. И скоро ее руки снова станут мягкими и нежными.

Я подался вперед, взял руку Эстрелиты, ощупал и отпустил.

– Только у Эстрелиты руки не были мягкими и нежными. Мы с ней держались за руки, и ладони у нее были почти такие же мозолистые, как у меня. Сейчас они мягкие, поскольку она давно не занималась работой, какую выполняла в бытность свою простой служанкой в доме Гусманов, то есть подметанием полов, мытьем посуды и так далее.

Эстрелита вскинула голову:

– У меня самой были служанки! Две! Одна для работы по хозяйству, другая моя собственная.

– Понятно. Уродливые девицы, могу поспорить. Хотелось бы взглянуть на них. Ты спала с Хайме.

– Он меня изнасиловал!

Новия рассмеялась:

– За один реал. «Как я могла отказать ему, матушка? Он дал мне реал».

– Он меня изнасиловал! Защити меня, Крис!

Я велел обеим заткнуться.

– Значит, вы сожительствовали как муж и жена, только ты не могла стать законной женой. Ты не могла выйти за него, поскольку все знали, что у Гусмана уже есть жена. Она сбежала, но он все равно оставался женатым мужчиной.

– Прелюбодейка! – прошипела Эстрелита. По-испански это слово особо не прошипишь, но она все-таки прошипела.

– Да, она совершила прелюбодеяние, – сказал я, – только сейчас он мертв. Вы двое не могли пожениться в Корунье. Да и в любом другом городе в Испании. Все равно там он нигде не смог бы чувствовать себя в безопасности. Рано или поздно кто-нибудь непременно признал бы в тебе бывшую служанку, и тогда вышли бы неприятности. Вероятно, Гусман мог бы найти другую девушку, но он все равно не смог бы жениться на ней. Поэтому вы решили отправиться в Новую Испанию, где ты смогла бы изображать знатную даму, а он смог бы выдавать тебя за свою жену.

Когда я перевел свои слова Бутону, он рассмеялся:

– Я бы на месте Гусмана просто послал всех к черту.

– Я бы тоже, но эти «все» были его деловыми знакомыми – во всяком случае, многие из них. Вдобавок, для него было лучше уехать. Он бы купил большой земельный участок, построил дом для Эстрелиты и стал бы разводить скот да выращивать маис. Нанял бы охрану из вакерос [11]11
  Vaqueros ( исп.) – пастухи, ковбои.


[Закрыть]. Все местные жители в радиусе сотни миль снимали бы шляпу при виде Хайме Гусмана. Де Сантьяго соврал нам, что Гусман потерял деньги. Нет, денег у него было полно. Потерял он свою жену. Если бы он действительно разорился, вряд ли де Сантьяго согласился бы перевезти его через Атлантику.

– Вы сказали, что он мертв, капитан. Его убили мы?

Я покачал головой:

– Он покончил с собой – по крайней мере, так все говорят. Через неделю пути от Коруньи он исчез с корабля.

– Он проклят, этот ужасный корабль! – выпалила Эстрелита. – Ты заберешь меня отсюда?

– Да, конечно. – Я снова повернулся к Бутону. – У меня есть две гипотезы. Я изложу обе. Первая: он действительно совершил самоубийство, как все утверждают. Он избил жену, и она сбежала от него. Он оставил свой дом, своих друзей, свою страну. И оставил все ради девушки, которая уже изменяла ему.

– Это неправда!

Я велел Эстрелите сесть.

– Как бы не так. Ты изменяла Гусману с де Сантьяго.

– С нашим де Сантьяго? – спросил Бутон по-французски.

– Да. Когда я увидел тайное убежище, то поначалу подумал, что они оба знали о нем. Но по здравом размышлении понял, что такого быть не могло. Во-первых, де Сантьяго не настолько доверял Гусману. Если бы Гусман знал о тайнике, он мог бы открыть стенной шкаф со своей стороны и взять деньги де Сантьяго. Однако он этого не сделал.

Бутон поскреб подбородок.

– Но он отдал де Сантьяго свои деньги, чтобы тот положил их туда.

– Нет, конечно. Он держал деньги в своей каюте, под замком. Или, возможно, прятал еще где-нибудь, хотя на корабле не так много укромных мест, корабль маленький. Я спросил Эстрелиту, как она успела перенести в тайник продукты, вино и все прочее, когда вы с Ромбо поднялись на борт, и она сказала, что ничего не переносила. Все это уже находилось там. Но на самом деле, когда она бросилась в тайное убежище то прихватила с собой только золото – деньги, которые стала считать своими после смерти Гусмана.

– Умная девушка.

Новия рассмеялась.

– Она дура. Даже мне это известно. Я знаю ее гораздо лучше, чем вы.

– Безусловно, она поступила глупо, когда начала изменять Гусману во время путешествия, – сказал я, – так что твои слова не лишены смысла. Вдобавок в суматохе у нее не хватило ума сообразить, что она оставила свои драгоценности на крышке сундука. А когда обстановка успокоилась, она сдуру вышла из укрытия и забрала украшения.

– Боже правый! – Бутон наконец понял, в чем дело.

– Все дело в драгоценностях. Вот что с самого начала навело меня на подозрения. Мы с Новией обшарили весь корабль, пытаясь найти пропавшую женщину. Когда мы прекратили поиски, меня вдруг осенило: вдобавок к женщине теперь пропали еще и украшения, хотя они находились в запертой каюте. Напрашивалось простое объяснение – она вышла из своего укрытия и забрала их. Следовательно, она пряталась в каюте, как и следовало ожидать, – ведь она плохо знала корабль.

– В лучшем мире ты был бы адмиралом, Крисофоро, – сказала Новия.

Мне показалось, она говорила серьезно.

– Спасибо, Сабина, – поблагодарил я.

– Но она не знала бы про тайник, если бы владелец корабля не показал ей его, – сказал Бутон. – Все ясно.

Вы правильно поняли. В тайной комнате находятся одеяла и подушки. Два бокала, а не один.

– Этого ты мог бы и не говорить, Крис, – прошептала Эстрелита.

Тогда я чувствовал себя паршиво. В жизни я частенько Испытывал крайне неприятные эмоции, но всегда справлялся с ними.

– Я мог бы не говорить этого Бутону и, уж конечно, мог бы не говорить Сабине, – сказал я. – Но я должен был сказать это сам себе. Мне нужно понять, что ждало бы меня, если бы мы с тобой стали жить вместе, как я хотел однажды, а единственный способ понять это – проговорить все вслух, И проговорить не раз.

– Я расскажу тебе всю правду, – сказала Эстрелита. – Хосе застиг меня врасплох в темноте. Я спала. Хайме все еще оставался на палубе, но я решила, что он вернулся в каюту. Мы целовались и занимались любовью. Потом он открылся. Он не Хайме, он Хосе. Теперь я должна выполнять все его требования, иначе он расскажет Хайме.

Новия издала звук, выражавший такие же чувства, какие владели мной.

– Ну конечно, – сказал я. – Для тебя все мужчины в темноте одинаковы. Я понял.

Я перевел все Бутону, а потом сказал:

– Значит, пока Хайме болтался на палубе, они уединялись в каморке между каютами. Бедняжку просто с души воротило, но она спала там с доном Хосе, пила вино и закусывала сушеными фруктами каждые два-три дня. Потом Хайме бросился в море – догадываюсь почему, – и у них отпала необходимость прятаться в тайном укрытии. Теперь обманывать приходилось одну только Пилар, а значит, они могли пользоваться каютой Гусманов и…

– Ты сказал «две гипотезы», Крисофоро, – перебила меня Новия. – Какая вторая?

– Это совершенно очевидно, так ведь? Хайме не бросился в море. Де Сантьяго убил его. Он хотел заполучить золото и Эстрелиту. Хайме владел и первым, и второй.

– Он ведь не стал бы избавляться от своей жены, правда, капитан? – спросил Бутон.

Я помотал головой.

– Возможно, он хотел бы, но вряд ли пошел бы на такое. Он бы поселил Эстрелиту в каком-нибудь милом маленькое домике и обеспечивал средствами для сравнительно безбедной жизни. Хосе завладел всем состоянием Хайме, и он сказал бы любовнице, что хранит деньги для нее, и выдавал бы ей ничтожные суммы время от времени. Она бы надеялась в конечном счете получить все и прекрасно понимала, что не получит больше ни реала, коли бросит Хосе. Вы мало общались с доном Хосе и Пилар, но мы с Сабиной имели возможность составить мнение о них. Он справляется с женой с такой же легкостью, с какой вы справлялись бы с юнгой.

Мы еще долго разговаривали, но описывать здесь все не имеет смысла. Затем возникла проблема со спальными местами. Новия и Эстрелита желали спать со мной, хотя Новия из гордости не призналась в этом. Эстрелита же чуть не умоляла меня.

Я не хотел спать ни с одной из них – но и не хотел, чтобы их изнасиловали. Вдобавок ко всему я опасался, как бы Новия не сказала и не сделала чего лишнего, коли останется с кем-нибудь вроде Ромбо или Жардена. Она была красивой девушкой и, как я уже знал, очень умной. В конце концов я связал Эстрелите руки и приказал Ромбо отвести ее к остальным пленникам, а Новию запер в каюте Гусманов. Мне не составило труда заклинить изнутри секретную защелку в стенном шкафу, чтобы Новия не смогла пробраться ко мне в каюту. И больше я ее не расклинивал. Той ночью я выпил почти всю бутылку вина, пытаясь заснуть. В конечном счете вино подействовало.

А по прибытии в Порт-Рояль я приказал снести стенные шкафы вместе со всей ложной перегородкой. Не могу вам сказать, как я возненавидел всю эту деревянную конструкцию к тому времени.

Прежде чем отправиться ко сну, должен добавить еще одно. На следующий день я стоял на юте, пытаясь не обращать внимания на головную боль, и это было все равно что не обращать внимания на откушенный минуту назад палец. Ко мне подошел Буше и сообщил, что ночью один из наших парней увидел нечто странное.

Речь шла о мужчине. Всего-навсего о мужчине. Только парню показалось, что он никогда прежде не видел его на корабле. Он громко окликнул незнакомца, и тот мгновенно скрылся в темноте.

Буше предположил, что парень увидел собственную тень, а Бутон считал, что у него были галлюцинации. Я сказал людям примерно то же самое, рассудив, что они в любом случае все выяснят, и велел смотреть в оба. Думаю, это произошло за день до нашего прибытия в Порт-Рояль.

Глава 19
НОВИЯ, ЭСТРЕЛИТА И ДРУГИЕ

Вчера я разговаривал с дамой, приехавшей в США с Ямайки. Я спросил, не в Порт-Рояле ли она жила, и она со смехом ответила, что родилась и выросла в Кингстоне. Я сказал, что несколько веков назад Порт-Рояль был скверным городишкой. От него не осталось и следа, сказала женщина. Старый город был разрушен землетрясением, и поблизости построили новый Порт-Рояль.

Однако я знаю: старый город никуда не делся. Он по-прежнему находится там, где осталась она, где дуют ураганы и голодные свирепые корабли кружат вокруг Испанского материка, точно волки вокруг овчарни.

Перед сном я провел час-полтора, изучая карты. Когда я ходил в море, то был помешан на картах. Дайте мне карту – и мне не нужны никакие книги. Я знал, что многие географические объекты нанесены на карты неправильно или по крайней мере неточно. Тем не менее я старательно запоминал все до единого, понимая, что лучше их знать, чем не знать, но ясно сознавая также, что действовать необходимо всегда с осмотрительностью.

Именно так я действовал по прибытии в Порт-Рояль, где продал «Розу» по наивысшей предложенной цене и удостоверился, что плотники, нанятые мной для переделки «Кастильо бланко», хорошо знают свое дело.

В первую очередь, однако, я позаботился о наших пленниках и о Новии. Охеду и его команду я просто отпустил, дав Охеде немного денег, обменявшись с ним рукопожатием и пожелав удачи. Тогда я думал, что вижу его в последний раз.

Я позволил дону Хосе написать три письма, в которых он объяснял свою прискорбную ситуацию и просил друзей и родственников заплатить за него выкуп. Я прочитал письма, прежде чем отправить, и убедился: каждому из своих адресатов он сообщил, что деньги надлежит прислать мне на имя некоего судового поставщика в Порт-Рояле, у которого мы покупали продовольствие. Тот пообещал позаботиться о наших денежных делах за десять процентов от суммы. Другие предлагали сделать это дешевле – один за семь процентов, другой за пять, – но я сомневался в их честности. Этот мужик возьмет свои десять процентов, а остальное отдаст нам – и никакой головной боли.

Уладив все эти вопросы, я постучал в каюту Новии и сказал, что мне нужно с ней поговорить. Через полчаса она вошла в мою каюту, немало удивив меня своим видом: на сей раз никаких ситцевых платьев и никакой косметики. Она была одета как при первой нашей встрече на «Магдалене»: матросские парусиновые штаны, грудь перетянута и спрятана под широкой голубой рубахой, волосы заплетены в длинную косу.

Я сказал, что собираюсь дать ей денег на обратную дорогу в Испанию.

– Мне придется ходить без сопровождения в этом твоем Порт-Рояле. Ты говорил, это скверный город.

Я кивнул.

– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, Крисофоро. Знаю, ты мне ничего не должен. Ты и так оказываешь мне великую милость, давая деньги на дорогу домой. Можно, я перезаряжу свои пистоли? Можно, если я поклянусь не стрелять в тебя? Ну пожалуйста!

Я сказал «конечно» и вручил Новии шкатулку с пороховницами и всем прочим. Как раз тогда на корабль пришли плотники, чтобы снести межкаютную перегородку с тайной каморкой и прорубить новые пушечные порты в планшире. Я пошел дать им необходимые указания, а когда вернулся в каюту, Новия уже ушла. Красивая деревянная шкатулка из-под пистолей стояла на столе – с шомполом, мешочком с пулями и остальными принадлежностями. Но Новия исчезла вместе с маленькими медными пистолями. Иногда бывает трудно сдержать слезы. Я редко плачу, но иногда со мной такое случается. В тот раз я крепился изо всех сил, но не преуспел в своих стараниях.

И я до сих пор не решил, что делать с Эстрелитой. Здесь существовал ряд сложностей. По роду своей деятельности я должен давать людям советы относительно их проблем, и почти у всех ситуация осложняется рядом моментов. Так что перечислю-ка я здесь свои сложности. Не хочется, конечно, – но это пойдет мне на пользу, и я никогда не исполнял достаточно тяжелой епитимьи.

1. У Эстрелиты нет денег, и о ней некому позаботиться, кроме дона Хосе и Пилар, а они получат свободу еще не скоро. Если мы оставим девушку на корабле до того времени, когда они будут в состоянии о ней позаботиться, возможно, придется держать ее на борту целый год. Нам хватит головной боли и с двумя пленниками.

2. Она изменяла Гусману с доном Хосе. Если я отдам Эстрелиту дону Хосе, то стану сообщником и подстрекателем. Я познакомился с Пилар, и мне не хочется делать этого.

3. Рано или поздно он отпустит Эстрелиту – вероятно, с пустыми руками. Возможно, тогда она окажется в еще худшем положении, чем сейчас. На самом деле, скорее всего, именно так оно и будет.

4. Дон Хосе может сотворить что-нибудь с Пилар, дабы беспрепятственно сожительствовать с Эстрелитой. Я считаю вполне вероятным, что он убил Хайме Гусмана. Если дон Хосе захочет устранить Пилар, с ней может приключиться какой-нибудь несчастный случай. Мой отец сказал бы: «Этого следовало ожидать».

5. Я долго желал Эстрелиту больше всего на свете. Теперь она выглядит как старая тряпичная кукла, притащенная котом с помойки: грязная, закованная в кандалы, со свалявшимися волосами и красными от слез глазами. Скоро она станет выглядеть еще хуже, и я вполне могу не выдержать и расковать ее, сытно накормить, позволить вымыться, а потом так далее и тому подобное. Судя по всему, что я успел узнать о ней и услышать от нее с момента, когда схватил ее в темноте, это было бы большой ошибкой.

* * *

Не знаю, сколько времени я терзался мыслями об Эстрелите, расхаживая взад-вперед по маленькому юту «Кастильо бланко» и наблюдая за плотниками. Ко времени, когда они собрались уходить, я принял решение. Я оставил Антонио присматривать за кораблем и сошел на берег.

Я думал, найти Охеду будет трудно, но это оказалось легко. Отыскать Вандерхорста на острове Вирджин-Горда было гораздо труднее. Испанцы крайне редко появляются в Порт-Рояле, и все обращают на них внимание. Охеда и Альварес снимали одну комнату на двоих в частном доме и, по-моему, платили за нее бешеную цену.

– Мне нужна ваша помощь, капитан, и я готов заплатить за нее. – Я вынул из кармана пару дублонов и показал Охеде. – Вы скоро уезжаете в Испанию?

–  Si.

Борода и усы у него сейчас находились в полном порядке, и по его лицу я понял, что он хочет получить деньги, но изо всех сил постарается не говорить лишнего.

– Вы уже нашли корабль, на котором поплывете?

– В Испанию? – Он помотал головой.

– Значит, в Новую Испанию.

– Отсюда корабли не ходят, капитан. Надо переправиться на ваш еретический остров. Туда иногда заходят наши торговые корабли. – Он не сводил глаз с дублонов.

– Дорогостоящее путешествие, несомненно. – Я постарался принять сочувственный вид. – А если вы согласитесь выполнить мою просьбу, оно обойдется вам еще дороже. Посему предлагаю вам это. – Я легонько позвенел монетами в ладони. На свете нет звука приятнее мелодичного звона золота. – Вероятно, вы помните сеньору Гусман?

Он кивнул с совершенно непроницаемым лицом.

– Я держу в плену де Сантьяго с женой. Деловой интерес. Парень должен остаться в живых.

– Я понимаю. У него есть богатые друзья, капитан.

– Но сеньора Гусман? – Я пожал плечами. – Что мне делать с ней? Ее муж разорился, и теперь он мертв. У нее нет ни гроша. Я мог бы убить ее, но Ромбо возражает. Для него это вопрос чести. Ну, вы понимаете.

–  Si.

– Вы можете помочь мне, капитан. Можете отвезти сеньору Гусман обратно в Испанию. Этих денег с лихвой хватит на покрытие всех расходов.

Охеда не расцеловал меня, но я видел, что он готов броситься мне на шею. Мы вернулись на «Магдалену» вместе, я расковал Эстрелиту и передал ее на попечение Охеды. Они взялись за руки еще прежде, чем скрылись из виду.

Мог ли я уладить дело, не выплачивая двух дублонов? Да черт возьми. Охеда сам заплатил бы мне за Эстрелиту, поставь я вопрос таким образом. Но так я получал гораздо больше удовольствия от своих денег, чем парни, тратящие свои средства на то, чтобы напиваться до потери сознания или покупать девок, на которых ни один нормальный человек не позарится. Кроме того, я все еще питал слабость к Эстрелите. Небольшую, но питал. Я не хотел связываться с ней, но и не хотел, чтобы она страдала. С двумя дублонами они с Охедой наверняка смогут добраться до Испании через Ямайку, а я хотел именно этого. Я остался доволен найденным решением. И по-прежнему доволен.

Затем я обсудил ряд вопросов с Дюбеком. Он провел на «Магдалене» больше времени, чем я, и меня интересовало его мнение о мореходных качествах судна. Дюбек считал нужным поместить чуть больше груза в кормовой части. Он сказал об этом Ромбо, и они решили попробовать. Мы планировали купить значительное количество боеприпасов для больших орудий – ядра, картечь, шрапнель, возможно, даже книппели. Они погрузят все боеприпасы на корму и посмотрят, как поведет себя корабль.

Он полагал, что большинство людей вернутся на борт. Несколько человек, сказал Дюбек, намеревались взять деньги, уже выплаченные мной, – главным образом, деньги де Сантьяго и Гусмана – и отправиться домой во Францию. Я спросил насчет Нового Орлеана, поскольку знал, что он принадлежал Франции, прежде чем Америка захватила его. Дюбек никогда не слышал о таком городе. Дальше на север, сказал он, есть провинция под названием Акади, но вряд ли кто-нибудь из наших парней направится туда. Я поначалу подумал, что, возможно, Акади – другое название Луизианы, но, если послушать Дюбека, складывалось впечатление, что данная провинция расположена севернее Северного полюса.

Слова Дюбека заставили меня обеспокоиться по поводу укомплектования моих кораблей личным составом (кадрового обеспечения, как выразился бы епископ Скалли), хотя здесь я мало чего мог поделать. Теперь у нас будет не три корабля, а два, следовательно, Жарден, Антонио и несколько других парней с «Розы» перейдут на «Магдалену» или «Кастильо бланко». Это хорошо. Но мы потеряем людей в Порт-Рояле, причем не только тех, кто отправится домой. Мы неминуемо потеряем здесь людей, и я ни черта не могу сделать, кроме как выплатить всем доли, причитающиеся от продажи «Розы», и сказать каждому лично, как он мне нужен.

Я обдумывал все это, пока болтал с Дюбеком, и позже, когда мы с Антонио проверяли вновь вырубленные порты и прочие работы, выполненные плотниками. Я рассказал Антонио про межкаютную перегородку, которую хотел снести, и крохотную потайную каморку, и мы с ним прошли в бывшую каюту Гусманов, чтобы взглянуть на нее. Плотники уже сняли двери обеих кают и начали сооружать новую раму для одной большой двери, следуя моим указаниям. Я стоял там, глядя на нее, и спрашивал себя, зачем я это делаю, если Новия покинула корабль. Мне одному вполне хватило бы места в задней каюте, а вторую я мог бы отдать Бутону. Я говорил себе, что когда-нибудь заведу другую женщину, – легко представить все, что я говорил себе тогда. Но я сам себе не верил, сколько бы раз ни повторял мысленно одно и то же.

У меня будет большая каюта с тремя окнами, чудесная каюта со слишком низким для меня потолком, и здесь я буду спать ночью, растянувшись на двух расстеленных на полу одеялах, если только не решу ночевать на палубе. Однако я знал: сегодня ночью мне будет трудно заснуть, где бы я ни лег.

Чтобы переменить тему, я сказал:

– Мы возвращаемся обратно на Испаньолу, Антонио. Ты был там когда-нибудь?

– Нет, капитан. Там есть золото?

«Только то, которое отняли у меня», – подумал я, но вслух не сказал.

– Там могут быть люди, буканьеры. Испанцы прогнала часть буканьеров с острова, возможно – всех. Только мне думается, несколько человек там все же остались, и они мне нужны. Они меткие стрелки, но не моряки. Кому-нибудь придется обучить их морскому делу, и на «Магдалене» они… Ты хочешь что-то сказать?

– Думаю, мы сумеем набрать людей и здесь, капитан. Возможно, недостаточно, но двое уже приходили, пока вы отсутствовали. – Он потер подбородок.

– Хотели наняться на судно? Жаль, что ты не взял их. Они нам пригодились бы.

– Я пытался, капитан. Но мы плохо понимали друг друга, коротышка и я. А верзила понимал еще меньше. Так мне показалось.

– Ладно, может, они еще вернутся. Как у Жардена успехи с навигацким делом?

Антонио сказал, что настолько хорошо, насколько можно было ожидать: старшина-рулевой учит Жардена арифметике, и он уже умеет пользоваться квадрантом, но еще плоховато читает карты.

– Он умеет обращаться с лотом?

– О да, капитан. Уже научился. Он знает порядковый счет, видите ли. И еще умеет складывать и вычитать простые числа, что меня удивило. Его надо обучить письменному счету. Сейчас мы занимаемся также с капитаном Ромбо. С ним полегче, он умеет умножать и делить, а равно читать и писать.

– Как насчет старшины-рулевого? – спросил я. – Он тоже должен учиться.

– Он учится, капитан. Курс прокладывать уже умеет. Еще не очень хорошо, но лучше…

Тут кто-то прокричал:

– Эй там, на белом судне! Капитан Крис на борту?

Кричали по-английски, и я едва не свернул шею, поворачивая голову.

На причале стояли двое мужчин, оба размахивали руками. Мне они показались примерно одного телосложения – среднего роста дюжие ребята, – но я сказал Антонио:

– А вот и парни, о которых ты говорил.

Он помотал головой, но я не обратил внимания. Я проорал:

– Я – Крис! Поднимайтесь на борт!

На палубе уже горел один фонарь, и Антонио зажег от него второй, пока парни поднимались по сходням. Тем не менее мне потребовалась пара секунд, чтобы признать в них Бена Бенсона и Рыжего Джека. Мы радостно завопили, бросились жать друг другу руки и так далее. Я представил им Антонио. Они не могли перекинуться с ним парой слов, поскольку он не знал английского, а они говорили только по-английски, но мы все заулыбались и снова обменялись рукопожатиями. Будь они французами, мы бы обнялись. Но они не были французами. Сейчас, когда я иногда обнимаю мальчиков здесь в Молодежном центре, я сожалею об этом.

Капитан Берт назначил Лесажа капитаном «Виндворда», сказали они. Они недолюбливали Лесажа и решили наняться на другое судно. Я спросил, стоит ли «Виндворд» в порту сейчас, поскольку хотел еще раз взглянуть на корабль и при возможности поговорить с Лесажем о Валентине. Они сказали, что он ушел с неделю назад. Я решил, что на самом деле Бен Бенсон и Рыжий Джек просто замотали отплытие – возможно, по пьяному делу, а возможно, потому, что еще не спустили все деньги. Тем не менее я с радостью взял обоих в команду. Они были моряками, причем хорошими.