Текст книги "Как-то раз Маргаритка (ЛП)"
Автор книги: Джин Феррис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Глава 18
Опыты Кристиана продлились до ночи. Он пытался построить таран из старого железа, но тот развалился, лишь стоило ударить им дверь. Кристиан попытался проделать дыру в двери ржавой пилой, но та рассыпалась в пыль прямо в руках. Потом решил снять дверные петли коленчатым рычагом, который разломался надвое при первой же попытке.
– В куче немерено всякой всячины, – сообщил он, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Что-нибудь да найду полезное.
Вул поднял косматую голову с лап и тоненько заскулил. Эдрик сидел на полу, прислонившись к сырой стене, с Катой, которая положила трясущуюся мордочку ему на колени. Он гладил ей ушки и что-то бормотал, на сей раз не считая, что ее чувствительность преувеличена. Про себя же думал, что Кристиан лает на дохлое дерево.
– Ой, мне тоже хочется посмотреть на твою кучу, – призналась Маргаритка. – Может, и я придумаю что-нибудь.
– Могу тебе описать, что здесь есть.
– Напрасная трата времени, – проворчал Эдрик. – Никакого толку. – Он вздохнул. – Не доведется мне теперь поработать зубной феей. Маб так и будет каждую ночь проваливать дело и разочаровывать детишек. А вся поддержка, что мне удалось собрать для окончательной схватки на Собрании, которое уже состоится на следующей неделе, превратится в дым. Когда я не появлюсь на Собрании, никто не узнает, что со мной случилось. Никто не подхватит мои знамена и стяги и не бросит Маб вызов.
И снова прерывисто вздохнул. Во вздохе слышалось разочарование.
– Ради бога, Эд, – обратился Кристиан. – Смотри на вещи веселей. Еще рано сдаваться. – Он покопался в хламе, нашел новый кусок, подтащил к двери и поднес к свету. – Маргаритка, у меня тут вещица около полуметра длиной с колесом на одном конце и штуковиной с двумя зубьями на другом. Есть какая идея?
– Нет, – ответила она. – Но иди и достань что-то другое, думаю, вся хитрость в том, чтобы соединить все вместе, а не использовать вещи по отдельности. Поэтому придется нам подобрать части, которые подходят друг к другу.
Он отыскал другой кусок.
– Ладно. Вот это толстое и круглое, как колесо без спиц. В середине две дырки, и по краю идут крючья.
– А два зубца от первой штуки подойдут к двум дыркам? – спросила Маргаритка.
Кристиан попробовал.
– Ура! – победоносно воскликнул он. – Подходят!
– Чудесно, – проворчал Эдрик. – Теперь у тебя штуковина побольше, которая все равно ни на что не годна. Разве не знаешь, что в лодке без весла далеко не уплывешь?
Однако он помнил, каким упрямым был Кристиан с детства, поэтому не ждал, что тот послушается. И Кристиан не послушался.
Несколько часов спустя, когда пришел стражник с жидкой кашей и черствым хлебом на завтрак – или, может быть, на ужин – Кристиан и Маргаритка соорудили нечто большое, как катапульта, никем прежде невиданное. Однако все части на поверку подошли друг к другу, словно так и задумано, и трудно было сопротивляться желанию продолжить строить штуковину, которая, кажется, для чего-то предназначалась, даже если никто и не мог понять для чего.
Пока они ели кашу с хлебом, Кристиан рассматривал собранную им хитроумную штуку.
– Похоже, это должно двигаться, – поделился он с Эдриком. – Напоминает повозку.
– Тебе нужна лошадь, чтобы ее тащить, – высказался Эдрик. – А лошадь нам не достать.
– Не думаю, что это полагается тащить, – заявил Кристиан. – Наверно, это самоходная штука. Просто я не знаю, от чего она двигается.
– Чепуха на постном масле, – пробормотал Эдрик, уткнувшись в тарелку с кашей.
– Маргаритка, – позвал Кристиан. – Скажи мне, какие помнишь способы заставить штуковину двигаться.
– Только тянуть или толкать, – тут же откликнулась Маргаритка. – Или бросать. Толкать могут люди, лошади, мулы или волы. И тянуть могут люди, лошади, мулы или волы. Или собаки, полагаю. Толкать они особо не могут, зато могут тянуть.
Кристиан вдруг сел и прищелкнул пальцами.
– Собаки! – воскликнул он, пристально уставившись на Вула и Кату, которые, поймав его взгляд, быстро переглянулись и отступили в самый темный угол камеры. – О, нет, стойте, – позвал он, вставая и идя за ними.
Магнус пил чай в обществе королевы Олимпии и Фенли.
– А что, если она скажет «нет», когда наступит время ответить «да»?
– Не думаю, что ей хватит пороху, – беспечно заявила королева, подавая треугольный бутерброд хорьку, который, злобно клацнув зубами, одним махом проглотил угощенье. – Я ей скажу, что тем самым доведет отца до удара. Должно сработать.
– А как здоровье дяди Суитберта? – спросил Магнус. – Вы знаете, я с давних пор ужасно его люблю. А вчера он что-то неважно выглядел.
– Очень устает, бедняжка, – ответила королева Олимпия лишь с легчайшим оттенком фальши в доброжелательном тоне. – Я даю ему кое-что для успокоения. Ему понадобятся все силы в день свадьбы.
– Знаете, я слыхивал, что Маргаритка мысли читать умеет, но когда ее коснулся, похоже, она не поняла, о чем я думал. Впрочем, я постарался заполнить голову всяческими приятными чистыми мыслями.
– Уверена, они были совершенно стерильны, – заверила королева, предлагая будущему зятю тарелочку с сандвичами, намазанными паштетом из угря. – Выжаты досуха от всякого смысла.
Королева рассматривала Магнуса и думала, дескать, какой стыд, что такой красивой голове достался совершенно никчемный ум. Ей даже в голову не приходило, что под красивой шевелюрой в самом деле таились приятные спокойные мысли. И все же она находила, что голова Магнуса восхитительно отличается от убеленной сединами головы короля Суитберта, в которой много чего водилось, несмотря на то, что выглядел он таким слабоумным мямлей. Поэтому-то он и нуждался уже так давно в успокоительном зелье, и ему понадобится позже еще больше, чтобы уж точно не устроил никаких хлопот. Уж Олимпия-то знала, что Маргаритка его любимица, и больше возможности ей, королеве, не представится.
Король Суитберт лежал на подушке с закрытыми глазами. Однако не спал. И настороженно прислушивался. Его мозги работали на полную катушку. Он думал о том, каким образом ладанное дерево в горшке, стоявшее в углу спальни, скинуло все листья за два дня, когда король поливал растение бодрящим напитком, который дважды в день приносила королева Олимпия. И насколько стал лучше чувствовать себя король по мере того, как деревцу становилось все хуже.
Последнее, что он слышал, как Маргаритка бежала по коридору. Его драгоценная Маргаритка, любимая из дочерей, хотя он знал, что не след ему заводить любимцев. Но другие дочери казались ему чужими, сразу трое – так чрезмерно, что каждую в отдельности и узнать-то было трудно. А вот король с Маргариткой хорошо понимали друг друга.
Потом он услышал тяжелый топот вслед за шагами Маргаритки. И это обеспокоило. Она от чего-то убегала, и ее преследовали. Маргаритка была несчастна, и это причиняло королю боль. И в уголке его сердца ныла рана, когда он думал, что его драгоценная Маргаритка страдает.
Уж не ошибся ли он насчет Магнуса? Тот казался безвредным парнем, не хватающим с неба звезд, но вполне приятным. Прекрасная пара для Маргаритки, хороший супруг, который не доставит ей хлопот и будет благодарен, что наконец обрел дом. Магнус осиротел рано. Бедный маленький мальчик кочевал от одних родственников к другим, всегда чужой, только вычерчивал все эти замысловатые карты. Суитберт знал, что для него это был способ попытаться найти свое место в мире. На счастье, бог не обидел Магнуса красотой, что сделало его более желанным среди королевских родственников. И он так отчаянно стремился угодить, в вечных поисках того, кому был желанен, кто принял бы его сторону. Суитберт хотел дать Магнусу дом и семью. Но, возможно, Маргаритка не чувствует такое милосердие, когда именно ей придется идти на жертвы.
И все-таки Суитберт надеялся, что Магнус и Маргаритка скрасят друг другу одиночество. Потому что как бы ни любил отец-король Маргаритку, восхищаясь ее щедрым сердцем, умом и мужеством, он знал, что дочь одинока, противостоит матери и выглядит незаметной для всякого, когда ее сравнивают с когортой сестер. Он не понимал, почему все называли дочь простушкой. По нему, так она прекрасна, но, может, потому что отцу открыта ее душа.
Что до дара Маргаритки, или проклятия, как называли его некоторые, конечно, король видел, как беспокоит тот людей, однако только не его самого. Ему было интересно, что же такое на уме у Олимпии, что она избегала касаться Маргаритки многие годы. И что задумала такое, что решила убрать его с дороги? Во что он мог вмешаться, что королева так забеспокоилась?
Король открыл один глаз. Приставленная следить за ним горничная задремала на стуле, ее штопка соскользнула с колен на пол. Король открыл следом другой глаз и сел. И тут как раз в спальню из гардеробной вошел Денби, королевский камердинер. Рот у Денби широко открылся, а брови взлетели вверх. Не успел он вымолвить слово, как король прижал палец к губам и поманил камердинера к себе.
Денби подошел к кровати, и король Суитберт прошептал ему на ухо:
– Где Маргаритка?
Денби выпрямился во весь рост, на лице его отразились противоречивые чувства.
Король упер руки в бока и уставился на Денби, приняв вид грозного властелина, насколько это возможно в помятой ночной рубашке и со всклокоченными волосами.
– Не забывай, я еще пока здесь король, – заявил он.
Вздохнув, Денби наклонился и промолвил:
– Она в подземелье. Королева пообещала и меня туда отправить, если я вам проболтаюсь.
– Что? – вскричал король.
Горничная встрепенулась на стуле и снова погрузилась в дремоту, сопя, как воспитанная барышня.
Суитберт спустил ноги с кровати и потопал в гардеробную, дав знак Денби следовать за собой. Выдернул из комода бриджи и, пока натягивал сначала на одну ногу, потом на другую, сыпал вопросами:
– Что, черт возьми, она делает в подземелье? Что тут вообще творится? Почему Олимпия не вызволит ее оттуда?
Он застегнул штаны, заправляя рубашку, и сунул ноги в туфли.
Денби прочистил горло, чувствуя себя весьма не в своей тарелке.
– Ну? – настойчиво вопросил король.
Денби вновь откашлялся и тихим голосом, словно тем самым преуменьшал и новость, поведал:
– Э, так ее туда посадила сама королева Олимпия.
– Возмутительно! – вскипел король. – Зачем, бога ради, ее матери… ладно, мы вытащим Маргаритку. Пойдем.
И король выскользнул через заднюю дверь гардеробной в коридор. Подол ночной рубашки выбился из штанов короля и развевался позади, как флаг. Вслед за хозяином устремился Денби.
Глава 19
Тюремный страж разинул от удивления рот, чуть не уронил алебарду и, заикаясь, воскликнул:
– Сир?
– Открой двери, – потребовал король. – И прочь с дороги!
– Но сир… – словно делая нерешительные танцевальные па, колебался стражник. – Королева Олимпия приказала никого не пускать, кроме нее.
Король Суитберт выпрямился во весь рост, который хотя и не был так уж высок, но достаточно внушителен, чтобы запугать стражника.
– Я король, на случай, если ты запамятовал, и мое слово главнее ее. А сейчас открой двери или займешь место моей дочери.
Бывают времена, когда выгодно прикидываться придурковатым, но сейчас был не тот случай.
Двери с треском распахнулись, и стражника как ветром сдуло с дороги.
Король Суитберт бросился вниз по лестнице и ворвался в коридор, выкрикивая:
– Маргаритка! Маргаритка! Папа пришел. Где ты?
– Папа! – раздался голос Маргаритки. – Я здесь.
– Где тут охранник? – потребовал король ответа у Денби. – Подай его сюда с ключами. Мы устроим побег из темницы.
– Не только для меня, папа. Я здесь не одна.
– Провалиться мне на месте! – воскликнул король Суитберт. – Столько лет темница пустовала, а теперь яблоку негде упасть. Что учинила Олимпия, пока я бродил в тумане? Кто тут еще?
– Кристиан из леса. И его приемный отец, Эдрик. И с ними две собаки.
– Собаки? – изумился король. – Вот это да! Олимпия совсем шарики растеряла.
И тут явился стражник, которого тащил, крепко схватив, Денби. Король так рьяно сдернул связку ключей с ремня охранника, что пряжка расстегнулась и штаны устремились вниз.
– Ай! – завопил стражник, роняя алебарду и хватаясь за штаны.
Король Суитберт отпер темницу Маргаритки, и она упала в его объятия. Папочка, глядя поверх плеча принцессы, узрел чашку кашицы, которую Маргаритка не смогла съесть.
– Что за чертовщина? – спросил он.
– Баланда, – ответила Маргаритка. – Это едят узники.
– Это даже на пищу не похоже, – заявил король. – Идем. Найдем что-нибудь тебе поесть по-настоящему.
– Ты должен выпустить Криса тоже. И Эда, и собак.
– Дорогая, тебе, наверно, сейчас не понравится, но придется их здесь оставить, – сообщил король. – На время.
– Почему? – возмутилась Маргаритка. – Они ничего не сделали.
– Мне и так будет хлопотно держать в секрете от Олимпии, что ты сбежала из темницы, пока я попытаюсь разобраться, что происходит. И я понятия не имею, как смогу удержать в тайне исчезновение вдвое больше людей, не говоря уже о собаках. А времени что-нибудь придумать нет. Мы должны сейчас же уйти отсюда. Но обещаю тебе, что вернусь за ними, как только весь беспорядок уляжется.
– Я не оставлю здесь Кристиана.
Король Суитберт, казалось, ее не слышал.
– Денби, – позвал он. – Засунь этого стражника в камеру Маргаритки и пойди посмотри, чисто ли на горизонте. Скажи начальнику стражи – Ролло, кажется, – что ты сам будешь приносить еду узникам и проверять смену караула. Никто, включая Ролло, не должен знать, что здесь нет охраны. Только так никто не узнает, что Маргаритка вышла из темницы. – Он отступил к камере Кристиана и Эдрика. – Коли Маргаритка ручается за вас, мне того достаточно. Однако вам придется посидеть здесь чуть подольше.
– Нет, папа. Они должны выйти сейчас, – настаивала Маргаритка, вцепившись в прутья решетки камеры Кристиана.
Кристиан просунул сквозь прутья палец и провел по мягкой щеке Маргаритки.
– Все хорошо. Я тебя подожду. Не забывай меня.
– Никогда, – заверила та.
«О, боженьки», – подумали одновременно Эдрик и король.
Потом Маргаритка ушла с папой. И единственным звуком в подземелье осталось бормотание стражника в соседней камере.
– Черт, – ворчал он. – Король забрал мой ремень, и не могу удержать штаны теперь иначе, как только двумя руками.
Пока Маргаритка и ее отец спешили по коридорам дворца, она говорила:
– Мы пойдем к матушке и скажем ей, что не выйду за Магнуса ни за какие коврижки, и пусть все гости отправляются по домам.
– Ты не хочешь выйти за Магнуса?
Король чуть затаил дыхание.
– Скорее меня сварят в масле. В самом жирном, – ответила Маргаритка. – Да лучше пусть меня подвесят за большие пальцы. Или зажарят на вертеле. Да я лучше…
– Ладно, ладно, – остановил ее отец. – Я понял. Но почему? Что с ним не так? Он всегда казался таким приятным малым. И я знаю, как ему не хватает любви.
– В том-то и беда. Я не люблю его. Знаю, что это не повод в королевских браках, но… ну, не могу я его полюбить. Я люблю другого.
– Другого? – Однако на деле король не был так удивлен, как говорил. Уж он-то заметил, как смотрели друг на друга Маргаритка и Кристиан. – Маргаритка, дорогая, – сказал Суитберт, обнимая свое дитя, которое, казалось, вдруг выросло больше, чем он был готов ей позволить, – я когда-нибудь обижал тебя или поступал тебе не на пользу?
Хотя он и видел зловещее предзнаменование, ему хотелось еще чуточку дольше побыть самым важным мужчиной в ее жизни.
– Магнус… – начала она.
– Кроме Магнуса, – поправился король. – И то это произошло из-за явных заблуждений относительно вас обоих.
– Нет, – вынуждена была признать Маргаритка. – Ты никогда не обижал меня.
– И теперь не стану. Уж поверь на слово. Мы все исправим.
Вернувшись в покои, Денби препроводил короля снова в постель, а Маргаритка спряталась в гардеробной. Король Суитберт лежал, опершись на подушки, с удовольствием играя роль сломленного старого чудака, а Денби тем временем разбудил горничную и отослал ее, приговаривая, что, дескать, он и сам вполне в состоянии присмотреть за тем, кто только и делает, что спит.
– Но королева Олимпия приказала мне быть здесь, – завыла горничная. – Ей не понравится, если я уйду. А вы знаете, какой она становится, если ей что не по нраву.
– Тогда можешь сказать ей, чтобы обратилась ко мне, – ответил Денби.
– Ох, Денби, – не унималась горничная. – Да вы, наверно, не понимаете, во что… нет, не понимаете.
– Просто передай ей то, что я сказал. А теперь ступай.
– Она сама придет вечером, чтобы дать его величеству питье на ночь, не забудьте.
– Да, несомненно, – внушительно заявил Денби, пока король пытался удержаться от смеха, думая о милой уловке, которую он сыграл с Олимпией.
После того как Маргаритка закончила рассказывать всю повесть о своей голубиной переписке с Кристианом, о том, что на уме у королевы и как это влияет на них двоих, ему уже было не до смеха.
– Знаю я, что она никогда меня не любила, – грустно заметил король. – И так начинается большинство браков, не только королевских, хотя зачастую любовь появляется позже, и я на то надеялся. Однако никогда не представлял, что она захочет меня убить. Или тебя, свою дочь. Это чудовищно. И подло.
– Что мы будем делать, папа?
– Можешь спокойно спать, за Магнуса ты завтра не выйдешь, это во-первых. А твой друг Кристиан получит медаль за раскрытие заговора, это во-вторых.
– А что насчет матушки?
– Превосходный вопрос. И я пока не знаю на него ответ. Я должен подумать.
По всему замку в этот час люди думали.
Кристиан озабоченно думал над хитроумной штуковиной. И о Маргаритке.
Маргаритка думала о Кристиане. И о матери.
Эдрик беспокоился, что пропустит Собрание ЛЭФТ и уже никогда ему не представится лучшая возможность отхватить ломоть от деятельности зубной феи. Или познакомиться поближе с рыжулей-троллихой. Теперешний тюремный опыт склонил Эдрика к тому, что хорошее нужно хватать на ходу, не откладывая на потом. Никогда не знаешь, куда угодишь. Он вообще никуда не попадет, если рассиживается без дела, задирая большие пальцы.
Вул и Ката размышляли, во что их пытается втравить Кристиан.
Олимпия то и дело меняла наряды и сосредоточилась сразу на нескольких делах: устроить свадьбу, держать подальше от всего Суитберта, решить, какой способ казни опробовать на Эдрике и Кристиане, раз их осудили за государственную измену, и очаровать толпу гостей.
Король Суитберт и Маргаритка искали способ, как справиться с Олимпией и Магнусом.
Сестры Маргаритки, Калиста, Татьяна и Ева, обдумывали, что надеть на свадьбу такое, чтобы матушка оставила их в покое. Теперь, когда они стали королевами и сами распоряжались своей жизнью, как хотели, до них дошло, как мало они желали быть такими женами, как их матушка. Живя от нее вдали, на воле, они стали умнее и более здравыми, чем она им позволяла. По большей части ее заботило, как они выглядели. Принцессы всегда были великолепны, хотя королева неизменно находила какие-нибудь недостатки. Странно, но с тех пор, как они покинули дом, то казались даже красивее, словно созрели и расцвели во всю силу.
Ролло решил отправиться с отрядом солдат по ту сторону реки обыскать пещеру тролля, чтобы найти улики, которые можно было обернуть против Эдрика и его приятеля, похитителя девиц.
Магнус старался участвовать во всех празднествах, попутно раздумывая, каково жениться на той, с которой у него так мало общего. О, здорово иметь свой дом, но о чем они будут говорить с женой? Чем будут заниматься? Он ни одну книгу в жизни не дочитал, а она все время таскает с собой какую-нибудь. Он любил удить рыбу – может, она тоже, – и ему нравилось рисовать карты, изображая реки, леса, драконов и морских змеев, может, он сможет этим заинтересовать и Маргаритку. Однако он боялся собак, а у нее их целых три. Магнус знал, что он простой скромный парень, а Маргаритка совсем другая. И на поверку не похоже, что у них все получится, и это не считая Олимпии, жуткой будущей тещи.
Гости мечтали лишь о следующей трапезе, следующем зрелище, следующем веселье. Они ведь явились сюда, чтобы хорошо провести время?
Глава 20
Солдаты во главе с Ролло тщательно обшарили пещеру, не отвлекаясь даже полюбоваться на красивый свет, сочившийся сквозь кристаллы. Уолтер и Кэрри сидели на свечном дереве снаружи пещеры и, склонив набок головки, недоуменно наблюдали за суетой.
Солдаты не могли понять, почему в пещере столько хлама: кипы одежды и инструментов, полки, ломившиеся от книг, ряды башмаков, все тщательно разделенные по виду. Полки с оружием, которые твердо убедили Ролло, что мятеж готовится полным ходом. Обувь, одежда и другие вещи, должно быть, принадлежали мятежникам, и судя по стольким вещам, их была целая орда.
– Никакого намека, где прячется эта армия, – заметил Ролло, – однако мы можем предотвратить угрозу, если заберем оружие. Кто-нибудь нашел еще что подозрительное?
– Эта банда скопила кучу барахла, – сообщил какой-то солдат. – Повезло, что в пещере столько комнат. Там целая кладовая одних левых перчаток!
– А есть ли комната правых перчаток? – спросил другой вояка.
– Пока не нашел. Зато есть сундук, полный вилок, а рядом справа сундук с драгоценностями, будто вилки и драгоценности суть равнозначные вещи. Не понять мне такое.
– Как считаете, это важная находка? – спросил один солдат у Ролло, показывая корзину из ивовых прутьев, в которой лежал замотанный в ткань сверток. – Забавно выглядит такая маленькая вещица в огромной корзине, когда все остальное забито до отказа.
Ролло развернул ткань и обнаружил крошечный костюмчик из голубого бархата. Костюмчик пролежал так долго, что истлел на сгибах. Когда Ролло встряхнул его, в кармашке что-то звякнуло, чем и привлекло внимание. Ролло вытащил цепочку, все еще сияющую золотом, как в тот день, когда Эдрик положил ее туда, и рассмотрел подвешенный на ней медальон.
– Святые угодники! – воскликнул Ролло. – Будет о чем рассказать! Этот тролль куда опаснее, чем мы думали. Он убийца!
Кристиан колдовал над хитроумным сооружением, прилаживая то одно, то другое, пристраивая собак в разных местах механизма, от чего те скулили и озабоченно ставили уши торчком.
– О, перестаньте строить из себя обиженных, словно я что-то плохое вам делаю, – увещевал он собак. – Вы станете героями, когда все закончится.
Вул завыл, а Ката вытаращила глаза и громко заскулила.
Олимпия со свернувшимся рядом Фенли озабоченно суетилась над ежевечерним лекарством Суитберта. Она не хотела давать ему чересчур много: король должен быть в полной боевой готовности утром, чтобы препроводить Маргаритку к алтарю. Однако королева хотела быть уверенной, что до той поры он останется в стороне. Она постучала пальцем по зубам.
Стук в дверь заставил ее поспешить налить снадобье, а потом набросить на стол шарф.
– Войдите! – откликнулась Олимпия.
В пышных нарядах по случаю свадьбы вошли Калиста, Татьяна и Ева. Королева обняла их по очереди и поцеловала воздух рядом с их щеками.
– Дорогие мои! – воскликнула она. – Как великолепно вы выглядите. Во всем свете нет прекрасней дочерей.
– Спасибо, матушка, – хором поблагодарили они, дружно выдохнув от облегчения.
Татьяна, старшая из тройни на целых три минуты, которой при рождении феи подарили смелость, сказала:
– Нам известно, вы хотели увидеть, что мы наденем на свадьбу. – А под нос себе пробормотала: – Поэтому решили, что нужно быстрее покончить с этим суровым испытанием.
– Мои ангелочки! – воскликнула королева. – Можно ли выглядеть еще лучше? Хотя, Татьяна, у тебя что, нет диадемы с бриллиантом побольше? Почему ты ее не надела? Разве не думаешь, что больше – всегда лучше, если дело касается бриллиантов?
Татьяна считала, что большие бриллианты вульгарны. И носила ту самую тиару только в своих покоях, когда играла с маленькой дочкой в наряды.
– Калиста, – продолжила их мать, – ты уверена, что хочешь носить такой цвет? Разве твоим глазам не подходит лучше серо-розовое платье? В этом у тебя немного, э, болезненный вид. Ты что, не замечаешь?
Большие голубые глаза Калисты, которые всегда выглядели великолепно вне зависимости от того, что было на ней надето, сузились от гнева. В этом платье ей делали больше комплиментов, чем в любом другом из ее гардероба. Как так получилось, что в детстве она считала, что мать всегда права? Какое облегчение узнать, что это не так.
– А ты, Ева, – обратилась Олимпия к третьей дочери. – Какой бы хорошенькой ты была, если бы твои волосы, о, ну не знаю, прибрать в прическу, что ли. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Ева, которая при рождении получила в дар доброту и поэтому была запугана матерью больше всех, не имела ни малейшего понятия, на что та намекает. Ева со своей камеристкой весело провели время, укладывая прическу, и обе думали, что волосы выглядят великолепно.
– Вы хотели бы посмотреть платье Маргаритки? – спросила королева.
– Конечно, – согласно ответили дочери, памятуя об одинаковых свадебных платьях в трех экземплярах, которые вынуждены были надеть на собственную тройную свадьбу. Платья придумала их матушка в такой экстравагантной манере, что невесты чувствовали себя подавленными, словно это платья их носили. Однако принцессы пришли к соглашению, что наденут все что угодно, лишь бы выйти замуж за своих милых, отбыть в свои королевства и зажить своей жизнью.
Пожалуй, платье Маргаритки оказалось даже хуже их собственных. До нелепости вычурное, ни одного свободного места не осталось, чтобы его не украшали бант, вышитый цветок или какая-никакая аппликация, либо бриллиант, мелкий жемчуг или бисер.
Сестры обменялись потрясенными взглядами, прежде чем Калиста, которой феи при рождении преподнесли в дар практичность, спросила:
– Как Маргаритка в нем выглядит? Такая крошка, она же в нем совершенно утонет.
– Не глупи, – ответила мать в самой властной манере. – Ей требуется всяческая помощь. Она хотела совсем неукрашенное платье и простую фату с самой повседневной диадемой. Вы это себе представляете? Боже, она стала бы похожей на прачку.
– Мне кажется, именно такое ей подходит, – мягко возразила Ева.
Троица пришла к согласию, что Маргаритка никогда не была такой уж простушкой, как уверяла всех и каждого их мать. Маргаритка просто отличалась от сестер и всё – маленькая и изящная, темноглазая и с темными волосами, с кожей цвета слоновой кости, тогда как сестры были белокурыми, высокими и пышными красавицами, с румяными щеками и глазами синее сапфиров.
– Ох, Ева, неужели? – сказала королева Олимпия. – Ну и суждения у тебя. Как же вы будете с Калистой править Зандельфией, когда Бофорт издаст последний… ну, меня оторопь берет, как представлю.
По правде сказать, Еву и Калисту тоже брала оторопь при одной этой мысли с тех пор, как недавно занемог король Бофорт – заболел так, что не смог даже приехать на свадьбу. Король Бофорт был сварлив и ужасно любил командовать, так что они наверно не особо будут по нему скучать, если ему придется оставить этот мир, однако ежели это произойдет, они окажутся следующими в череде королевских особ.
Калиста, Ева и принцы Тедди и Гарри много обсуждали, как стать хорошими монархами, и думали, что наверное блестяще справятся по большей части. Но на деле не хотели править. Беспокоиться о делах государства, королевских манерах и тому подобное не особо их привлекало. Они бы предпочли, чтобы Зандельфией правил кто-то другой, пока сами занимались тем, что им больше было по душе: играли со своими детьми, выводили чемпионов норфолк-терьеров (продажа которых в соседние королевства солидно пополняла королевскую сокровищницу Зандельфии) и устраивали ярмарки для поданных королевства.
Их всецело восхищало, что Татьяна, уже королева Среднего Занибара, трон приняла почти без усилий и царствовала весьма впечатляюще с лишь малой толикой участия короля Вилли. Никто бы не стал спорить, что король милый, но больше интересовался садоводством, нежели делами государства. Повезло, что ему хватало ума не вмешиваться в природные таланты жены к управлению. И как следствие, Средний Занибар пребывал в мире и процветал в благополучии.
– Как мы приехали, я еще не видела папу, – напомнила Калиста, прерывая бесплодное обсуждение свадебного наряда Маргаритки. В конце концов, что такое поносить ужасное платье несколько часов по сравнению со свободой на всю жизнь. – Как он?
– О, ваш бедный папочка, – грустно проныла королева. – Боюсь, он сильно ослаб с тех пор, как вы его видели последний раз. Приготовьтесь к потрясению, когда завтра его увидите.
– Завтра? – удивилась Татьяна. – А почему не можем увидеть сейчас?
– Он отдыхает. Ему понадобятся все силы для свадьбы. Я вынуждена запретить посещения.
Троица мысленно поклялась всеми правдами и неправдами увидеться с королем сегодня же, несмотря на запреты матери.
– И где Маргаритка? – спросила Татьяна. – Мы должны увидеться с Маргариткой до свадьбы.
– Завтра уже на носу, – вкрадчиво заявила королева Олимпия. – Она совсем истощила нервы, бедняжка.
Сестры переглянулись. Матушка назвала Маргаритку «бедняжкой»? Маргаритка, прочная, как старый башмак, когда ей нужно, «истощила нервы»? Отец, которого прячут? Что здесь творится?
– Я пойду к ней, – заявила Татьяна, говоря как королева, которой и являлась.
Она выучила, как легко королеве командовать людьми лишь одним тоном – Татьяна ведь получила первые уроки от королевы Олимпии? – и хотя не часто пользовалась этим знанием, но распознавала моменты, когда такое нужно и даже настоятельно.
– Завтра, – решительно поправила Олимпия. В конце концов, она была королевой куда дольше Татьяны. – А теперь идите, девочки, и переоденьтесь. Мне тоже надо сменить наряд. Скоро начнется выступление жонглеров, глотателей огня и ручных медведей в Большом Зале.
– Не знаю, как вы, – начала Татьяна, как только они покинули покои матушки и направились по коридору, – но я хочу увидеть папу и Маргаритку немедленно.
– Мы тоже, – подтвердила Ева. – Как вышло, что мы позволяли матушке командовать нами сплошь и рядом, когда были девчонками? Почему мы так ее боялись?
– Потому что она орала на нас, вместо того чтобы говорить спокойно, и при этом ничего хорошего обычно не возвещала, – пояснила Калиста. – Когда наши дети так поступают, мы называем это истерикой.
– Но она вытворяла куда больше, – продолжила Татьяна. – Помните всех этих горничных, которых она выгоняла? А лакеев, которых увольняла? А всех тех слуг, что подавали на стол? Она отсылала их чистить конюшни.
– Но мы же не горничные и слуги. Мы ее семья, – напомнила Ева.
– Не думаю, что она делала различие, – заметила Калиста. – Все должны были делать то, что она приказала.
– Очевидно, она до сих пор так считает, – подытожила Татьяна.
Сестры остановились. Ковер, по которому они ступали, соткали вручную во Франции, на что потребовалось двенадцать лет. На стенах в ряд висели в золоченых рамах портреты предков до седьмого колена, от Людовика до Заики. На постаментах вдоль коридора стояли бесценные фарфоровые вазы и статуи, изваянные мастерами-скульпторами. И сестры подумали, что все это превращено в дорогую тюрьму, которой правит прекрасная и деспотичная надзирательница.
