Текст книги "Как-то раз Маргаритка (ЛП)"

Автор книги: Джин Феррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Феррис Джин
Как-то раз Маргаритка

Перевела: Karmenn

Отредактировала: Sig ra Elena

Глава 1

Эдрик чуял, что пора домой. Скоро стемнеет, и пусть он знал каждый уголок леса и исходил его вдоль и поперек, в здешних местах после захода солнца могли подстерегать опасности: свирепые звери, злые духи, громадные горящие глаза, принадлежавшие бог знает каким тварям… Всякая такая напасть. Между тем Вельзевул и Геката с таким удовольствием обнюхивали каждый кустик и с лаем поднимали куропаток с их насиженных мест, что Эдрику неохота было портить собакам забаву. Помимо прочего, у него выдался удачный денек по части подбирания.

В иные дни не попадалось ничегошеньки: никто из тех, кто проезжал чащей, не терял вещи. Однако сегодня Эдрик нашел кольцо с большим розовым камнем, складную подзорную трубу, книжку с древнегреческими мифами, почти новый кожаный камзол и фляжку, наполовину полную (он знал, что некоторые сказали бы «наполовину пустую») вполне пристойного вина – скорее, игристого – с цветочными нотками и долгим приятным послевкусием. Ну в самом деле, денек выдался на славу.

Эдрик услышал, как его собаки бешено лают где-то впереди. Не очень добрый знак. Эдрик представил, что Вул старается изо всех сил вести себя как свирепый пес, на которого и похож, а Ката чрезмерно суетится, как обычно. Что бы они ни облаивали, оно, должно быть, забралось на какое-нибудь дерево, лишившись неизвестных частей или заработав сердечный приступ.

– Эй, парни! – закричал Эдрик. – Ну-ка заткнитесь.

Он прошел через лес и перед куртиной кустов увидел собак – огромного косматого Вельзевула и ухоженную кроху Гекату – злобно лающих так, словно в башках у них сроду не водилось мозгов.

– Эй! – снова прикрикнул он. – Перестаньте!

Собаки резко стихли. Однако носы упорно направлены в кусты, хвосты торчком и дрожат от возбуждения.

– Что там? – с опаской спросил Эдрик.

Сквозь деревья проникал гаснущий свет, отбрасывая длинные тени, которые колебались и создавали обманчивое впечатление, что в полумраке прячутся всякие опасности. Или, может, вовсе не обманчивое.

– Идемте, – понизив голос, позвал Эдрик. – Пора домой.

Собаки не двинулись с места.

– Будете меня слушать? – взмолился, озабоченно оглядываясь вокруг в сгущавшемся сумраке, Эдрик. Если бы он только догадался взять с собой беличьи лапки, их любимое угощение, то легко бы отвлек и заманил домой.

Разумеется, ему не полагалось ставить на белок силки, поскольку леса принадлежали королю Суитберту или, может, королю Бофорту – трудно сказать, где пролегала граница между королевствами. Но кто заметит нехватку нескольких белок, когда их водится в таком изобилии? Ну, возможно, только другие белки, но об этом Эдрик не позволял себе задумываться. Кентавр Хейс, егерь короля Суитберта, славился излишней добросовестностью (в отличие от егеря короля Бофорта, неторопливого снежного человека Клейпула) и ничего так не любил больше, как поймать Эдрика за браконьерством, но даже он не мог сосчитать всех белок или сказать чьи они – суитбертовские или бофортовские.

Эдрик протиснулся между собаками, которые так тряслись от возбуждения, что источали слабый запах псины. Тролль раздвинул подзорную трубу и осторожненько направил на кусты.

– Привет, – неуверенно позвал он.

– Привет, – отозвался чей-то тоненький голосок.

Эдрик и собаки хором подпрыгнули на месте.

– Кто здесь? – грубо потребовал ответа Эдрик, надеясь, что говорит, как великан семи футов ростом, а не коротышка-тролль в три фута четыре дюйма.

– Я, – ответил голосок. И из кустов высунул голову красивый мальчик с большими карими глазами и всклокоченными каштановыми волосами, где запуталось несколько листьев, и серьезно спросил: – А собаки меня не съедят?

Эдрик почувствовал такое облегчение, что у него от слабости подогнулись колени.

– Не-а, – заверил он. – Вот этот, – тролль положил ладонь на лохматую шею Вельзевула (надо сказать, пес трясся от ужаса), – трус, который прячется за бешеным лаем. А вот эта, – Эдрик почесал Гекату за ушком, – хвастунишка, которая любит покрасоваться.

Ката решительно помахала пушистым хвостиком и оскалилась.

– А ты кто? – спросил мальчик, еще немного высовываясь из кустов.

– Эдрик меня звать. Впрочем, по большей части меня кличут Эдом. А кто ты?

– Кристиан, – ответил мальчик. – Мне шесть лет.

– Ну-ка, выбирайся оттуда, Кристиан, и расскажи-ка, что ты тут делаешь.

Кристиан окончательно вылез из кустов и встал на ноги.

– Я почти такой, как ты, – удивился он.

Эдрик вытянулся во весь рост.

– Я высок для тролля, – обиделся он.

– А я никогда троллей не встречал, – признался Кристиан.

Эдрик протянул руку и пожал ему ладошку.

– Вот теперь встретил. А что насчет тебя?

– Я мальчик, – серьезно ответил Кристиан. – Разве не видишь?

– Ну, разумеется. Понятно, что ты мальчик. Я вот хочу знать, где твои родные? Уже почти стемнело.

– Я не знаю, где они сейчас. Они меня все искали и искали, а потом голоса становились все тише и тише вдалеке, и совсем не стало слышно.

– То есть ты от них спрятался? – удивился Эдрик. – Зачем?

– Не хочу жить с ними больше. Тяжело с ними.

– Так ты надумал жить в лесу? Ты хоть какое-то понятие имеешь, как тяжело жить здесь тому, кто одет в… э… что это у тебя? Бархатный костюмчик?

– А что мне тогда нужно носить?

– Я что хочу сказать: такой, как ты, ничего не знает о жизни в лесу. Сколько веревочка не вейся, а булки на деревьях не растут, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Где ты укроешься? Что есть будешь? Чем согреешься? Защитишься?

– Я собираюсь жить в этом кусту, – показал Кристиан. – На нем ягоды.

Эдрик закатил глаза.

– Вижу, я пытаюсь лбом прошибить мертвую лошадь. Ягоды здесь, потому что лето. Пройдет несколько недель, и их уже не будет. – Эдрик поразмыслил пару секунд и сказал: – Лучше пойдем со мной домой. Утром отведу тебя к твоим родным.

Кристиан выпятил губу.

– Сейчас я пойду с тобой. А утром домой не пойду. Я даже не знаю, где дом.

Эдрик положил руку на плечо Кристиана.

– Давай трогать отсюда. Скоро тут будет хоть глаз выколи, а я не желаю наткнуться на еще какие неожиданности. Закончим этот разговор дома. Идем, Вул. Собирайся, Ката. Ступайте, скатертью сторожка.

Ката понеслась вперед, ринувшись исполнять роль бесстрашной собаки-поводыря. Вул жался поближе к хозяину, может, чувствуя приближение мигрени, – она его всегда посещала после того, как пес вынужден был демонстрировать излишнюю храбрость – и ждал не дождался, когда плюхнется перед очагом и возьмет себя в лапы.

– Что это вон там сияет голубое? – спросил Кристиан спустя какое-то время, как они с трудом преодолели узкие изрытые колеями дороги, изо всех сил стараясь не наткнуться на деревья, не упасть в ручьи и не стать ужином для каких-нибудь шатающихся поблизости тварей.

– Где? – спросил Эдрик. – Ах, это. Отлично! Это пещера. Мы почти дома.

Собаки убежали вперед и исчезли в темноте.

– Ты живешь в пещере? – удивился Кристиан. – Почему она голубая?

– Голубая, красная, зеленая, розовая, пурпурная и желтая тоже, – поправил Эдрик. – Это большая пещера со множеством комнат, и в каждой стены и потолок усыпаны разного рода кристаллами. Понятия не имею как, но они светятся в темноте. Здорово, не находишь?

– Ага, – восхищенно выдохнул Кристиан, когда они подошли ближе. – Похоже на волшебство.

– Ну, может, так и есть. Другой такой пещеры я не знаю. Когда я ее нашел, вход был завален камнями и грязью. Мне до смерти надоело бродяжничать, и я понял, что наконец нашел свой дом. Ты вот знал, что порядочный тролль должен, по меньшей мере, сто лет своей жизни провести в пещере? Традиция такая. И вот, стало быть, я живу здесь, ох, почитай, уже годков эдак сто семнадцать.

В большой желтой комнате, которая троллю служила гостиной, он развел огонь, постоянно спотыкаясь о Вула, который разлегся перед очагом, как печной коврик, глубоко сопя в облегчении, что пребывает в уюте и надежности дома.

На ужин отыскались остатки енотового рагу, приправленного диким луком, чесноком, петрушкой, шалфеем, розмарином и тимьяном. Были тут и желудевые бисквиты, только что собранная клубника и найденное Эдриком вино. Когда все было съедено, Эдрик удовлетворенно рыгнул.

Кристиан последовал его примеру и захихикал.

– Если бы я сделал так дома, меня бы отослали в мою комнату, – поделился он. – По правде сказать, меня бы наверное утащили в комнату за ухо.

Резковатое наказание за какую-то отрыжку, подумалось Эдрику, впрочем, может, он так долго жил в пещере, что растерял хорошие манеры, которыми когда-то владел.

– И забудь о том, чтобы отвести меня назад, – продолжал речь Кристиан. – Я устал слушать: делай то, делай это, не пачкайся, не сори. А я люблю что-нибудь изобретать, а как тут не пачкаться и не сорить, раз дело такое. Папа и мама будут рады, что я ушел.

– Сдается мне, они искали тебя весь день.

– О, они скоро про меня забудут. У них много детей, – пояснил Кристиан. – Папа никогда меня не слушает. А маме только важно, чтобы я был чистым, а я никогда не бываю чистым, как ей надо. Остальное время она только и хочет, что играть в бизик и пике (карточные игры – прим. пер.) с подругами.

Эдрик понял, что нет смысла спорить с этим ребенком. И решил, что как-нибудь потерпит маленького наглеца одну ночь, а потом отыщет родителей и передаст им его из рук в руки.

– Пойдем, – сказал он. – Уже поздно. Можешь надеть вот это как ночную рубашку. – И протянул мальчику рубашку из тончайшего батиста, когда-то найденную около пруда. Ну, вообще-то, он видел владельца рубашки, который плескался в пруду, но ведь Эдрик оставил ему сапоги и бриджи, разве нет? А что еще нужно, чтобы добраться до дома в теплый летний денек?

Эдрик устроил Кристиану из меховых шкур постель в комнате с синими кристаллами. Здесь спалось, словно под ночным небом с россыпью звезд куда ни кинь взор. Кристиан уютно зарылся в шкуры и выглядел совершенно счастливым. Рукава ночной рубашки пришлось завернуть раза четыре с половиной. Только Кристиан преклонил голову, как обе собаки притащились и тесно устроились у него по бокам.

Обняв мохнатые шеи, он сонно пробормотал:

– Можешь выкинуть этот дурацкий бархатный костюмчик. Больше никогда его не надену.

Потом закрыл глаза, и под сияющим сводом раздалось дружное сопение в три носа.

– Что он о себе возомнил, а? – ворчал под нос Эдрик, когда шел к очагу в желтую гостиную, собирая по пути сброшенную одежду. – Ишь ты, расприказывался. Еще порох на губах не обсох, а ведет себя, будто великий холодец среди овец, думает, убирать тут буду за ним, как слуга какой.

Эдрик уронил одежду перед очагом и сел на одеяло для пикника, которое нашел несколько лет назад в лесных владениях короля Бофорта. Судя по раскиданным тарелкам, утвари и еде, пикник внезапно прервали. Не то чтобы там осталось много лакомств. Какие бы здесь внезапно ни появились животные, участники пикника куда больше, чем они, насладились едой. Зато Эдрику принесла истинную радость кухонная утварь, корзина с крышкой, большие салфетки, украшенные вензелем с буквой «Б», все, что он уволок домой.

Тролль перебрал каждую вещицу, выбивая пыль. Складывая бархатные штанишки, он услышал слабое звяканье. В кармашке обнаружилась золотая цепь с подвеской. Подвеска была в форме птицы, не похожей ни на одну, встречавшуюся Эдрику в лесу, хотя вовсе и не означало, что птицы такой не существует. Мир полон причудливых тварей. Птица походила наполовину на фазана, наполовину на орла.

Эдрик положил цепочку обратно в кармашек. При других обстоятельствах он добавил бы ее к своей коллекции, однако у него возникло чувство, что родители Кристиана заметят, если вещица пропадет. Потом завернул стопку одежды в большую салфетку для пикника, сунул сверток в корзину и устроился с трубкой из сливы и книжкой греческих мифов. Ничто так не усыпляет парня, как небольшое братоубийство, отцеубийство, матереубийство и детоубийство.

Глава 2

Утром крепыш Кристиан, сложив руки на груди, провозгласил:

– Я с тобой не пойду. Я же тебе сказал, что не хочу, чтобы меня нашли.

– Ох, ну хватит, – недовольно возмутился Эдрик. Ради коврижек, малец ему нужен как прошлогодний снег. – Да что тебя так не устраивает дома?

– Я же говорил. Слишком много глупых правил. Не раскрывай рта, пока тебя не спросят. А если у меня есть, что умное сказать? Нельзя стукнуть брата, даже если он ведет себя как вредина, и еще все эти скучные уроки, и…

– Но это все обычные родительские правила, – прервал Эдрик, – мои тоже так делали, и я… – И чуть не сказал, мол, я не убегал. Однако он сбежал. И все его восемь братьев сбежали. Это такая традиция троллей. – Ладно, как бы то ни было, если позволю тебе остаться здесь, то буду чувствовать себя похитителем детей.

Кристиан выпятил губу и заявил:

– Если выдашь, где я, точно им скажу, что ты меня похитил. И что ты собирался взять за меня большущий выкуп, а после, как получишь деньги, все равно собирался мучить меня и даже убить. Как думаешь, папе и маме это понравится?

Пот выступил на лбу Эдрика. Господи, да парнишка – негодник. Маленький мошенник. Шельмец и проказник. И что с этим поделать? Эдрик точно знал, что подумают родители. И что с ним наверно сделают. Да кто поверит ему, простому лесному троллю, а не милому мальчику с сердцем проныры?

– Ради коврижек, да ты опасный парень, – промолвил Эдрик.

– Только когда нет выхода, – ответил Кристиан с несчастной дрожью в голосе, пошел и улегся перед очагом с Катой и Вулом.

Как бы сильно ни хотел Эдрик перекинуть сорванца через колено и всыпать ему по первое число, он не мог не заметить, каким счастливым выглядел мальчик, играя в кучу-малу с нетребовательными и ласковыми собаками.

Кристиан оставался почти весь день, то дремля, то играя с Вулом и Катой, ничего не просил, лишь кротко говорил «спасибо», когда Эдрик приносил ему что-нибудь поесть.

– Пройдусь, погуляю немного, – сообщил Эдрик. Увидев свирепый взгляд Кристиана, добавил: – Да не скажу ничего никому, так что прекрати таращиться на меня таким букой.

В лесу было необычайно тихо, словно все твари, даже самые свирепые и омерзительные, по большей части огнедышащие, затаили дыхание. Даже листья не трепыхались в золотистых солнечных лучах. Эдрик сам замер и прислушался. В отдалении послышалось, как трубят в рог ловчие и лают ищейки, и стало понятно, почему так притихли лесные твари. Никто не хотел попасться на пути охотников.

А вдруг все эти охотничьи рожки и собаки не из-за охоты на зверей? Может, ищут маленького мальчика? Эдрик побрел сквозь лес на шум, но охота удалялась все дальше и дальше. И с затиханием рожков терялась всякая возможность избавиться от маленького плутишки.

И что ему пришло в голову притащить мальчишку домой? Оставил бы в кустах, родители наверняка бы уже его нашли к этому времени. Когда шум охоты окончательно стих и вокруг стала сгущаться тьма, Эдрик вздохнул и повернул стопы к дому. Ну и ладно. Он сам себе намазал масло на хлеб, ему на нем и спать.

Кристиан ждал у очага, крепко обхватив собак за шеи, и смотрел широко распахнутыми глазами.

Эдрик бросил куртку на кресло.

– Были они там, искали тебя, но теперь ушли.

Собаки бросились вон из пещеры. Они чувствовали себя обязанными защищать мальчика и ни за что не оставили бы его одного. Однако теперь Эдрик вернулся домой, и им давно пора было побегать.

– Они вернутся? – спросил Кристиан.

– Собаки-то? Конечно. Они тут живут.

– Да не они. А те, кто искали.

– Откуда мне знать? Как сильно ты им нужен?

– Может, не очень. Им не нравились мои идеи.

– Идеи? Да какие идеи могут быть у маленького мальчика? – изумился Эдрик – Ради коврижек.

– У меня есть идеи, – с негодованием заявил Кристиан и, волоча испачканный подол рубашки, притащился к Эдрику.

– Ну-ка, поделись какой-нибудь, – предложил тот.

Ему самому не помешала бы хорошая идея. Например, что, разрази его гром, делать с этим чадом?

– Я считаю, что людям не стоит заводить детей, если они их по-настоящему не хотят, – сказал Кристиан.

Допустим, с этой идеей Эдрик был согласен. Ему уж точно не хотелось тут никаких детей.

– Что еще? – угрюмо спросил он.

– Я думаю, люди должны быть добры друг к другу и делиться тем, что у них есть, с теми, кому нужны вещи.

Эдрик с трудом сглотнул. Он-то, ясное дело, не мог с этим не согласиться, но у него возникло тревожное ощущение, что его водят на веревочке.

– Ха, – буркнул он.

– Я думаю, каждый должен получать по шесть обнимашек в день, – продолжил Кристиан.

– Ну, это бред сивой кобылы, – возразил Эдрик. – Не помню, когда меня кто-то обнимал последний раз, и ничего, живу не тужу.

– Вул и Ката, – напомнил Кристиан.

– А они тут при чем? – не понял Эдрик.

– Они твои обнимашки.

– Чепуха на постном масле, – снова возразил Эдрик, но тут как раз ворвались, вернувшись, его питомцы, бросились обнюхивать все подряд и прыгать на Эдрика, сшибли его с ног и давай лизать, будто не виделись с ним десять лет, а не каких-то десять минут.

– Отстаньте от меня, паршивые дворняжки, – отмахивался Эдрик, стараясь увернуться, впрочем, не очень усердно.

Поскольку собаки не раз уже слышали его ворчанье, то не обращали внимания.

Когда Эдрик привел себя в порядок и вытряс из бороды листья, то отправился в розовую комнату, служившую ему кабинетом, в сопровождении Кристиана и собак.

– Нет у меня времени на эту чепуху, – сухо заявил он, надеясь, что проблема сама собой рассосется, ежели ее не замечать. – Я тролль занятой, провожу важную кампанию. И время мне дорого.

– Что за важная кампания? – заинтересовался Кристиан.

– Собираюсь разрушить монополию Маб, даже если это последнее дело, которое мне суждено осуществить.

– Ты имеешь в виду Королеву Маб? – уточнил Кристиан. – Зубную Фею?

– Скорее, Зубную Тираншу, – проворчал Эдрик. – Нагружает себя работой, с которой не может справиться даже со всей своей неумелой стаей летучих помощниц, большинство которых не прочитают карту, даже если от этого зависит их жизнь. Если у нее вообще есть приличные карты, в чем я сильно сомневаюсь.

Он сел на своего любимого конька, что стало еще одной традицией у троллей. Той, что утверждала: высшее достижение, к которому должен стремиться каждый тролль, – это взяться за особо труднейшую задачу, которая принесет пользу великому числу людей (даже если это просто дети), и обратить ее в крестовый поход. А самая веская причина состояла в том, что неумехой Маб была столь возмутительной, что это просто доводило Эдрика до гоголя-моголя.

Эдрик продолжил:

– Не раз и не два видел, как они, жужжа, носятся по лесу, натыкаясь на деревья и роняя сумочки с монетками. Держу пари, есть много детишек, у кого так и не забрали зубы. И неимоверное число иных, которые получили записочки, что, дескать, ее помощница так больна, что все пропало, или где ссылается на плохую погоду, задержавшую полеты. Истинная правда в том, что Маб не справляется и ни за что этого не признает. И не желает поделиться работой. Видишь ли, нехорошая эта вещь – монополия. Порождает лень и не способствует творчеству. У меня есть кое-какие дельные мыслишки. Я смазал бы колеса ее телеги, если бы мне дали откусить руку по локоть. Так что занят я очень, – повторил Эдрик.

Помолчав, Кристиан тихо сказал:

– Я мог бы тебе помогать, я научусь. Наверно, могу даже изобрести что-нибудь, чтобы тебе облегчить дело.

– Ни за что на свете, ради коврижек, – заявил Эдрик – Ни в коем случае. Даже не обсуждается. Мы будем искать твою семью. Уж поверь моему слову.

Глава 3

Только ничего у них не вышло. Ведь Кристиан всего лишь и мог сообщить, что родителей зовут папа и мама и живут они в большом каменном доме, только вот не знает где. Так что Эдрик понятия не имел, с чего начать поиски. Путешественники, странники, воины и почти исчезнувшие существа со всех известных концов света то и дело шастали через леса туды-сюды, потому семья Кристиана могла быть кем угодно и неизвестно откуда. И охотничьи рожки, и ищейки с того дня больше не возвращались: либо родичи отчаялись найти Криса, либо забрались в поисках в другие более дальние дебри. Эдрик слыхивал о драконах и ограх, чудовищах и ведьмах, обитавших по другую сторону обширного леса, как и о вздорном и вечно кислом короле Бофорте, и не имел ни малейшего желания наткнуться на кого-нибудь из этой компании.

Вообще-то, Эдрик и представить не мог, каким удовольствием обернется появление в их жизни Кристиана. С одной стороны, он оказался весьма милым ребенком, как и предполагало их первое знакомство. Что правда, то правда, он мог быть упрямцем, однако на поверку обычно причина такого поведения оказывалась обоснованной, из чего Эдрик заключил, что нежелание мальчугана возвращаться в семью, должно быть, имело веские основания. К тому же Кристиан уже знал грамоту и жаждал помочь Эдрику написать сотни писем другим членам Союза ЛЭФТ (лепреконов, эльфов, фей и троллей) с призывом пресечь зубную монополию Королевы Маб. На собрании ЛЭФТ каждый год этот вопрос ставился на голосование, и пока Эдрик не выиграл кампанию, но не сдавался. У него сотни лет, чтобы вести тяжбу: рано или поздно добьется успеха. И получит Медаль ВИП (Выдающийся Исключительный Поступок).

Ко всему прочему, Кристиан отлично ладил с собаками: часами играл с ними, учил их всяческим трюкам, на что Эдрику вечно не хватало времени или охоты. И мальчик сам себя хорошо развлекал. Исследовал окрестности, притаскивал необычные растения – иные съедобные, другие просто красивые – прочитал всю библиотеку из потерянных в лесу книг, изучал звезды в складную подзорную трубу и изобретал всякие штуки. Он не шутил, когда представлялся изобретателем. И что устраивает большой беспорядок, когда над чем-то трудится. Из найденных в лесу вещиц Кристиан строил одну мудреную штуковину за другой. Вид у этих хитрых штук был такой, что, наверно, у них было свое назначение, только ни Эдрик, ни сам изобретатель не могли пока что определить какое.

Как-то Эдрик заметил, что Кристиан проводит все больше времени на выступе снаружи пещеры, глядя на замок короля Суитберта, высившийся на скале на другом берегу реки. Королевская семья часто гуляла на широкой огороженной каменными стенами террасе на краю утеса, и Кристиан, похоже, находил удовольствие наблюдать за королем Суитбертом и королевой Олимпией, их четырьмя дочурками и суетившимися вокруг них придворными.

Однажды Эдрик спросил, не совсем уверенный, что хочет знать ответ:

– Я заметил, что ты часто глазеешь на королевскую семью. Скучаешь по своей?

Кристиан серьезно посмотрел на него карими глазами:

– Наверно, нет. Я почти ее не помню. Мне нравится моя новая семья. Она гораздо интереснее.

– Правда? – спросил Эдрик, стараясь не раздуться от гордости. – Ты так считаешь?

– Угу, – подтвердил Кристиан, снова подняв трубу к глазам. – И куда веселее.

Эдрик несколько раз поднялся и опустился на пятки, откашлялся.

– Ладушки. Тогда, как я понимаю, мне лучше пойти… сделать… э… что-нибудь интересное.

– Ладно, – рассеянно согласился Кристиан. – До скорого.

Он сказал, что не вспоминает свою семью, и не обманывал. Он очень постарался ее забыть. Однако время от времени в голове у него всплывали маленькие сценки. Два малыша в голубой корзине. Изящная женская рука держит колоду карт. Громкий пугающий голос мужчины говорит Кристиану, дескать, трудно поверить, что дар крестной феи на его день рождения обернулся удачным приобретением, коли мальчик то и дело попадает в неприятности. Светловолосая девочка бежит вверх по каменным ступеням за неуклюжим щенком.

Когда к Кристиану приходили эти воспоминания, он не чувствовал сожаления или потери, только слабое любопытство, за которым следовал приступ благодарности Эдрику, Вулу и Кате, пещере и лесу. Он никогда не сомневался в разумности побега, хотя подозревал, что это не последний побег на его веку. Всю свою жизнь у него возникало чувство, что его тянет куда-то вперед, к чему-то большему, только он не знал к чему именно. И каким-то образом чуял, что обитание с Эдриком и собаками, блуждание по лесу, изобретение штуковин и наблюдение за миром по ту сторону реки готовило его к этому куда лучше, чем предыдущая жизнь.

Как-то вечером, когда Кристиан прожил в пещере уже около года, Эдрика, который надзирал за ритуалом приготовления мальчика ко сну, словно громом поразило – до него дошла страшная истина. Он стал родителем.

– Что-то не так? – встревожился Крис, когда Эдрик застыл столбом, держа в руках ночную рубашку.

– Много чего, – ответил очнувшийся Эдрик, одевая мальчика.

– Я что-то натворил? – обеспокоено глядя, спросил Крис.

– Насколько мне известно, нет… пока что, – ответил Эдрик, не осознавая, что говорит как все родители в мире, употребляя фразы, призванные подтолкнуть их детей в праведную сторону от плохого поведения. – Мне нужно кое о чем подумать.

– Может, я помогу? – предложил Крис, застегивая рубашку и закатывая рукава.

Сердце Эдрика затопало, как джига крошек пикси. От сильного чувства тролль приложил руку к груди, где оно зародилось. Ребенок, которого он в своей жизни не хотел, просто-напросто завладел его сердцем. Из века в век старый тролль жил сам по себе, никто ему не помогал. Он так к этому привык, что уже и не замечал. Однако теперь пустое место было занято, и Эдрик уже не мог вспомнить, как обходился без этого прелестного мальчика с его безумными штуковинами, собачьими трюками – у многих ли людей собаки способны в мгновение ока очистить обеденный стол или дружно спеть? – и его готовностью, даже жаждой, участвовать в любом начинании Эдрика.

– Ты мне всегда говоришь, что нельзя сморкаться в подол рубашки, – заметил Крис, глядя на Эдрика. – Отчего же сам так делаешь?

Отпустив подол, Эдрик вытер глаза рукой: нужно показывать пример, ради коврижек, и угрюмо буркнул:

– Внезапный приступ сенной лихорадки. Больше не буду. В конце концов, что посеешь, то по лбу. Понял?

– Не очень. – Крис почти никогда не понимал поговорки Эдрика, но каким-то образом улавливал смысл. – Это значит, мне все-таки нельзя сморкаться в подол рубашки?

– Вот-вот. А теперь спать.

Когда Крис и собаки улеглись, Эдрик вытащил книгу по этикету из библиотеки, устроенной в зеленой комнате и, возвращаясь в гостиную, прислушался, как Вул и Ката тихо и дружно завывали колыбельную в спальне Криса.

Тролль устроился в большом удобном кресле у огня и начал читать. Он обязан убедиться, что Кристиан растет, усваивая манеры от а до б. Да и до всех остальных букв тоже. Да и самому не помешает по-быстрому освежить их, коли даже не осведомлен, что за отрыжку всякого наказывают вытаскиванием за ухо из-за стола.