Текст книги "Как-то раз Маргаритка (ЛП)"
Автор книги: Джин Феррис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 4
Одиннадцать лет спустя
Эдрик завершил отличный ужин, приготовленный Кристианом: рагу из гофера, сердцевины артишоков, салат из шпината и вишневый десерт. И, довольный жизнью, рыгнул.
– Кто бы мог подумать, что артишоки съедобны? – вопросил он. – На вид сущий яд.
Вул и Ката убирали тарелки со стола, который Кристиан не только сам сделал, но и оснастил ручкой, опускавшей столешницу вниз, чтобы собакам было легче достать.
– Наверно, только я, – отвечал Кристиан. – Никогда не слышал, чтобы кто-то до нас их ел.
Конечно, откуда ему было знать? Мир столь обширен, и чем дальше, тем отчетливее Кристиан осознавал, как мало ему известно.
А вот Эдрику вовсе не стоило удивляться, что Кристиан обнаружил, как вкусны артишоки. В нем издавна сидел дух приключений, но с некоторых пор это стало беспокоить Эдрика. О, хорошо, если жажда знаний простиралась лишь на необычные растения, хотя бывало, и от них расстраивались животы, когда Эдрик и Кристиан их пробовали. И Эдрик не возражал против хитроумных изобретений Кристиана, некоторые из них, в отличие от причудливых штуковин, что построены в детстве, и впрямь работали. Вроде подъемника, который доставлял воду по отвесной скале из реки в пещеру. Или стрел-бумерангов, которые возвращались к троллю, если ему доводилось промазать.
Однако последнее время в своих исследованиях Кристиан забредал все дальше, изобретения становились шумнее и заковыристее, чем раньше, а кулинарные опыты приобретали все более причудливый характер. (Даже Вул с Катой отказались есть парфе из брюквы). Чем более неугомонно вел себя Кристиан, тем больше будил в Эдрике несчастливые подозрения, что такое поведение не пристало молодому человеку, ступившего на трудный путь возмужания. И Эдрик поневоле задумывался об отсутствии у Кристиана общественной жизни.
Ему требовались друзья помимо старого тролля и стада животных. Ох, время от времени он вел беседы с кентавром Хейсом или снежным человеком Клейпулом, егерями здешних лесов, или с лепреконами, эльфами, или с какой-нибудь феечкой из когорты Маб, пролетавшей через лес, но все это не стоило и кучи ломаных грошей.
Эдрик подумывал, не пора ли возобновить поиски семьи Кристиана. Тролль знал, что это будет правильный поступок, только Кристиан дал понять, что ему неинтересно. Однако Эдрик все больше и больше думал, не слишком ли долго он откладывал поиски. А если не удалось найти семью Кристиана, может, пора подумать о том, чтобы позволить мальчику найти свой путь в мире. Хотя одна лишь мысль о расставании рождала нестерпимую боль в самом сердце.
Эдрик вздохнул и задумался, не стоит ли добавить постскриптум в свои письма. Разумеется, после того, как подробно разберет и опишет промахи Маб. Он мог бы убить двумя выстрелами одного зайца, если поинтересуется у получателя письма, не известно ли чего о мальчике, пропавшем в лесу двенадцать лет назад. Уолтер и Кэрри, почтовые голуби, обученные Кристианом доставлять письма Эдрика куда успешнее, чем мимоходом проезжающие пилигримы, крестоносцы, гномы, грифоны, отнюдь не обрадуются длинным посланиям. Однако учебник по этикету настоятельно советует: важно поступать так, как, по-твоему, правильно, пусть от этого одни хлопоты, даже вопреки своему желанию.
Давненько уже любимым изобретением Кристиана стала подзорная труба, больше и сильнее, чем прежняя, с помощью которой он мог лучше разглядывать двор короля Суитберта по ту сторону реки.
Кристиан наблюдал, как росли четыре принцессы – трио белокурых красавиц и самая младшая, крошка с темными волосами. Незримым гостем он побывал на балах-маскарадах, летних пикниках на террасе, на тройной свадьбе. Он видел, как стареет король Суитберт, как меж бровей королевы Олимпии пролегает морщинка, как от досады королева надувает губы. И со временем стал чувствовать уже знакомое свербящее волнение, ощущение, что грядет что-то грандиозное, непривычное. И ему становилось все теснее и теснее в своем нынешнем существовании.
– Пойду-ка немного прогуляюсь, – заявил как-то вечером после уборки кухни Кристиан. – До заката. Люблю долгие сумерки.
– Одобряю, – похвалил Эдрик, возвращаясь к непрестанным письмам.
Скоро намечалась ежегодное собрание ЛЭФТ, и он в который раз решительно старался заполучить поддержку, чтобы заставить Маб уступить часть зубно-феечных дел. Все знали, что ее лучшие дни миновали добрых сто лет назад, но она все еще цеплялась мертвой хваткой за занятие, с которым уже на долгой памяти каждого не справлялась как следует. Да Эдрик готов биться об заклад, что она не собирает и четверти зубов в первую ночь, когда их оставляют под подушкой. А некоторые, как ему было известно, Маб не забирала и до третьей-четвертой ночи. И платила за зубы как попало: то много, то жалкие гроши. Уверяла, что из маленьких зубов делает короны для своих феечек, да только пудрила лапшой мозги, как слышал Эдрик. Да она их просто скидывала в кладовые, где зубы мало-помалу теряют жемчужный блеск и мешками рассыпаются в пыль. Каждый, у кого есть хоть крупица разума, знает, что зубы, как люди: их нужно держать в употреблении, чтобы поддерживать в них дух.
Если бы Эдрику дали волю, он выстроил бы из них дворец. Только представьте его сияние, все эти нежно светящиеся отполированные беленькие кирпичики. Эдрик бы ухаживал за дворцом, полировал бы его пастой, чтобы тот сиял вечно, украсил бы цветными кристаллами, из которых слагались стены пещеры и которые попадались в этом уголке леса так часто, что иной раз валялись на земле как простые булыжники.
Эдрик подошел к входу в пещеру и засмотрелся на меркнущие краски летнего дня. Везучий он тролль все-таки и знает это. Никто из его братьев не нашел такую великолепную пещеру, не устроился в ней так уютно, как он, не светила им впереди так многообещающе Медаль ВИП. Скоро уж ему предстоит на собрании ЛЭФТ выслушивать жалобы братьев на их жребий. Эдрик вздохнул и вернулся к написанию писем.
Кристиан сидел на скале у вершины водопада, который разбивался сверкающими брызгами о валуны и устремлялся дальше рекой. Напротив, на другом берегу, стоял замок, за которым Кристиан неустанно наблюдал. Бывало, он смотрел, как три златокудрые красавицы, разодетые в изящные наряды пастельных тонов, предавались занятиям, присущим дамам, а их младшая сестра проводила большую часть времени в одиночестве, читая, выращивая цветущие растения в горшочках, играя со своими тремя собачками. За этим занятием проходили годы, но наконец до Кристиана дошло, вскоре после того, как он пришел жить к Эдрику, что люди не прикасаются к темноволосой принцессе, даже ее избегают. Старый король Суитберн единственный, кто ее не чурался, с рассеянным видом мимоходом гладил по голове, опирался на ее руку, когда прохаживался туда-сюда по террасе. Если Кристиан на свете и видел кого-то, кому требовалось шесть обнимашек в день, то это была темноволосая принцесса.
Кристиан раздвинул трубу и навел на террасу. Принцесса сидела в одиночестве на деревянном кресле с прямой спинкой и читала. Он пытался разглядеть название, но принцесса держала книгу наклонив, пытаясь поймать меркнущий свет, поэтому обложки не рассмотреть. Густые темные локоны были небрежно завязаны назад серебряным шнуром. Драгоценностей принцесса не носила. Ее вторая лучшая корона на каждый день – Кристиан уже знал их все – висела на спинке стула, откуда принцесса могла быстро схватить ее и натянуть на голову, если появится матушка, которая чересчур заботилась о собственных и чужих нарядах. Кристиан десятки раз уже видел, как принцесса проделывает этот трюк, и то, как она напяливает усеянную изумрудами вещицу, словно Эдрик шерстяной колпак, всегда вызывало улыбку.
Вокруг стула были разбросаны собачьи игрушки, чашка с блюдцем, книжки, шаль и лейка. От этого домашнего беспорядка принцесса казалась вовсе не принцессой, а обыкновенной девушкой.
По-королевски она выглядела только раз, три года назад, на свадьбе сестер. При полных королевских регалиях она произвела на Кристиана неизгладимое впечатление, сияя бриллиантами в развевающихся кружевах и лентах, неловко поеживаясь и одергивая непривычно пышный наряд. Он знал, на что это похоже. Ему никогда не забыть тот толстый и тесный бархатный костюмчик. Куда удобнее в свободной одежде, найденной в лесу, которую Кристиан носил теперь.
Осененный внезапной мыслью, он кинулся в пещеру, сграбастал канцелярские принадлежности Эдрика и нацарапал несколько слов. Потом разбудил Уолтера, который дремал на насесте. Голубь недовольно заклекотал.
– Эй, – возмутился Эдрик, – что происходит? Уолтеру нужно отдохнуть. Завтра ему предстоит разнести кучу писем.
На лапке голубя висел железный цилиндрик, куда входил маленький клочок бумаги, на котором умещалось три строчки, поэтому Уолтеру и Кэрри приходилось летать много раз, чтобы разнести послания Эдрика, даже если он писал очень кратко.
– Тут недалеко, – заверил Кристиан. – Только один полет через реку.
И снова выскочил вон.
Ну ладно, Эдрик ведь давно ждал, что нечто подобное случится: знал, за кем Кристиан следит в подзорную трубу. Эдрик старался стать хорошим родителем, подчеркивая, что честный труд ведет к успеху, настаивая, чтобы мальчик ежедневно чистил зубы, выучил все-все правила хорошего тона, изложенные в книжке, хотя большая часть вряд ли Кристиану пригодится – вроде что герцога приветствуют фразой «добрый день, ваша светлость», вилка для устриц имеет три маленьких зубчика, нельзя опаздывать в оперу. Все же Эдрик каким-то образом умудрялся обходить беседы о девочках. Женщинах. Противоположном поле. Ради коврижек, как он мог обсуждать их, если не знал даже, как их назвать? Помимо прочего, по части собственной личной жизни он не тот кулик, которому есть чем хвалить свое болото. Каждый год на собрании ЛЭФТ восхищался он там одной рыжулей-тролльчихой, однако за все десятилетия так и не набрался храбрости с ней заговорить.
Эдрик вздохнул. А теперь ему придется стать свидетелем, как разобьется сердце у мальчика, а он к этому не готов. Принцесса, даже самая завалящая, не станет водиться с Кристианом, можно поставить на это последний дублон.
Кристиан скатал записку, сунул в цилиндр и привязал к ноге Уолтера. Кристиан не понимал, как он раньше до этого не додумался. Вот для чего предназначены почтовые голуби – если существуют современные достижения, то надо быть дураком, чтобы ими не воспользоваться. Насколько же труднее была связь до эпохи изобретения г-мейл.
Кристиан объяснил голубю, куда лететь, выпустил того над водопадом, сам стремительно спрятался за кустом, откуда глядел в подзорную трубу.
Уолтер, казалось, пересекал реку целую вечность, но вот наконец, захлопав крыльями, присел на подлокотник кресла принцессы. Рассеянно, не отнимая глаз от книги, она попыталась согнать его локтем. Уолтер заклекотал и не улетел. Она снова попыталась, он вновь заклекотал. На этот раз принцесса подняла глаза. Голубь выставил лапку. Она заколебалась, быстро огляделась вокруг и отцепила цилиндр, прочла записку и поспешила внутрь замка. Уолтер полетел рядом, его обучили не покидать адресата, пока цилиндр не привяжут к лапе, желательно с ответом. Еще Уолтер умел причинить ужасную неприятность. Это Эдрик придумал, как намекнуть, что нужно давать ответ.
«Ох, разрази меня гром, – подумал Кристиан. – Эдрик убьет меня, если Уолтер больше не вернется. О чем я только думал? У нее же целый полк дворцовой стражи, чтобы поутру здесь выследить меня».
Как это часто бывает, безрассудный смелый поступок неожиданно – и слишком поздно – показался по сути удивительной глупостью, а исправить что-то уже невозможно.
Однако через несколько минут принцесса вернулась. С Уолтером в руках. Она поднесла голубя к стене террасы, подбросила в воздух в темнеющее небо, и пока он улетал прочь, щурилась, следя за полетом. Даже после того, как посланник приземлился в кустах на другой стороне реки, Кристиан все еще различал ее, наклонившуюся над стеной. В сумерках слабо светилось бледно-желтое платье.
Кристиан притащил Уолтера в пещеру, отвязал цилиндр и посадил голубя на насест рядом с собратом. Уолтер покосился на Кристиана недобрым взглядом, встряхнул перьями и сунул голову под крыло. Эдрик тем временем корпел над письмами, украдкой бросая взгляды из-под косматых бровей на Кристиана, который извлек из цилиндра записку и прочел.
Потом обратился к Эдрику:
– Она читает древнегреческие мифы. Я спросил, что она читает, и она ответила. «Древнегреческие мифы». У нас ведь тоже есть! Я сто лет назад их читал. И она подписалась своим именем. Наконец-то я узнал, как ее зовут.
– Ну и как же? – покорно спросил Эдрик.
Почему-то ему вспомнился король Людовик Заика, который умер верхом, преследуя девицу, вбежавшую в свой дом. Он ударился головой о притолоку. Эдрик всегда размышлял, не потому ли, что король не смог вовремя сказать «Тпрррууу!»? Случившееся с королем Людовиком подтверждает многочисленные свидетельства, что весьма опасно интересоваться девушками.
– Маргаритка. Чудесное имя, правда? Маргаритка.
И не спуская глаз с крошечной записки, Кристиан покинул комнату и отправился на поиски книжки о древнегреческих мифах.
«С чего это она ответила мальчику?» – размышлял Эдрик.
Не потому ли, что хочет поиграть с ним, прежде чем разобьет ему сердце, вроде как кошка с мышью? Такими, по представлению тролля, и должны быть принцессы: бессердечными интриганками.
Глава 5
Кристиан засиделся допоздна, перечитывая мифы. И после каждой прочитанной истории мысленно сочинял письмо Маргаритке. Хотелось расспросить ее… ну, говоря по правде, хотелось спросить обо всем.
Когда он наконец задул свечу и закутался в меха вместе с Вулом и Катой, то не смог сразу заснуть. Никогда еще его не обуревали такие чувства – все звенело колокольчиками и бурлило пузырьками внутри, словно творилось волшебство. Кристиан лишь надеялся, что ничем не заболел.
Все последующие дни Уолтер и Кэрри разносили многословные послания Эдрика. И к концу дня так выматывались, что у них не хватало сил на перелет через реку. Кристиан места себе не находил, потому что ему хотелось послать еще записку Маргаритке, а не удавалось.
Только и оставалось, что наблюдать за ней. Она казалась такой же как всегда: ухаживала за цветами, читала, играла с собаками, гуляла с отцом, вела себя так, словно ничего особенного – быть членом королевской семьи. И ничего такого похожего на звон колокольчиков и бурление пузырьков, хотя она, кажется, больше стала интересоваться летающими у террасы птицами.
Однажды утром Кристиан поднялся ни свет ни заря, пока еще Эдрик спал на ложе из шкур, храпя так оглушительно, что пурпурные кристаллы на потолке сотрясались и слабо позвякивали. Уолтер сидел на жердочке и усердно чистил перышки. Тяжкие обязанности разносить почту оставляли ему мало времени, чтобы ухаживать за собой, что отнюдь не тешило его голубиное самолюбие.
Кристиан уже сочинил записку и сунул ее в цилиндрик. Теперь осталось только добраться до лапы Уолтера.
– Привет, Уолтерушка. Доброе утро. Хорошее утречко для короткого полета, чтобы разогреться, а?
Уолтер подозрительно покосился глазками-бусинками.
– Только перелететь через реку. К… к Маргаритке.
Даже простое упоминание ее имени наполняло Кристиана счастьем. И хотя он знал, что ему следует называть ее принцессой Маргариткой, хотелось сказать просто «Маргаритка».
Уолтер тяжело вздыхал, пока Кристиан привязывал почту к лапке.
– Я ей сообщил, что тоже читал мифы. Что мой любимый о Ясоне и аргонавтах, обо всех их приключениях. Даже несмотря на плохой конец, до этого очень интересно. И Ясон тоже вырос в пещере вдали от родного дома.
Кристиан смотрел вслед улетавшему посланцу, как вдруг до него дошло, что слишком рано. Вряд ли кто в замке встал, и Уолтеру придется не один час летать у террасы, прежде чем появится Маргаритка.
Ох, ну что ж за болван. Такому олуху не след переписываться с принцессой. Кристиан как никогда ощутил, что очень мало знает о мире. Может, он и усвоил, как обращаться к герцогу или как распознать вилку для устриц, однако не знал толк в том, что происходит между особами противоположного пола.
Кристиан следил за полетом Уолтера в подзорную трубу. Солнце еще стояло низко над горизонтом, а небо приобрело тот волшебный, подернутый полупрозрачной дымкой лавандовый цвет летнего дня, обещавшего стать жарким, только позже. Теперь же в жемчужном совершенстве царила тишь.
И словно усиливая безупречность картины, на террасу ступила, зевая и потягиваясь, Маргаритка, одетая во что-то воздушное и прозрачное. Она наклонилась над стеной, глядя в сторону противоположного берега реки, и тут у ее правого локтя приземлился Уолтер. В страдальческой паузе он выставил лапку с цилиндром, Маргаритка просто улыбнулась и отцепила штуковину. Прочла записку, улыбнулась еще шире, подняла вверх палец, показывая, чтобы он подождал, и вернулась, прихватив с собой бумагу, перо, чернила и горсть зерна, которое рассыпала по террасе, чтобы пока она обдумывает ответ, Уолтер поклевал. Смягчившись, тот с удовольствием приступил к завтраку, пока принцесса сочиняла три строчки, ждала, когда высохнут чернила, и прицепляла послание к лапке. Уолтер склевал последние зернышки и упорхнул.
Кристиан прятался в кустах, поэтому Маргаритка не могла видеть, куда Уолтер доставил послание. Когда Кристиан отцепил цилиндр, голубь отправился домой, но не раньше, чем исполнил несколько радостных кругов от удовольствия, что плотно позавтракал, что работенка досталась легкая, да и вообще денек великолепный.
Кристиан еще разок глянул в подзорную трубу. На террасу как раз вышла королева Олимпия в атласном платье и при всех королевских жемчугах, через руку она перекинула что-то меховое. И обнаружила Маргаритку, явно в ночной рубашке, глазеющей в сторону реки. Кристиан без сомнения не слышал слов королевы, однако ошибиться было невозможно – имел место нагоняй. Маргаритка стояла, глядя чуть выше головы королевы, и, крепко сжав губы, походила на грозовую тучу.
Она чуть ли не дрожала от усилий не вступать в спор с матерью, хотя на взгляд Кристиана королева Олимпия заслужила возражения. Он столько раз видел, как она помыкает всеми, даже королем Суитбертом. И Кристиан восторгался железным самообладанием Маргаритки. Разразиться гневной тирадой куда легче, чем сохранять достоинство и самоуважение. Однако такое спокойствие зачастую имеет побочное действие – тот, кто доставляет тебе неприятности, приходит в еще большую ярость. Так утверждала Эдрикова книга по этикету, хотя у самого Кристиана не было опыта в таких вещах. Подобно тому, как он вообще не имел личного опыта ни в чем, выходящем за пределы ежедневных забот.
И первое, что ему хотелось сделать сейчас – одобрила бы или нет книга хороших манер – помчатся туда и заступиться за Маргаритку. Ну что тут плохого – захотеть увидеть зарю в ночной рубашке?
Кристиан смотрел на Маргаритку, пока она со своей матерью не вошла в замок. Потом развернул записку:
«Ты знаешь миф об Андромеде?»
Кристиан понимал, что должен бы знать, однако мифов столько много, а именно этот не приходил на память. Он помчался в пещеру и бешено стал листать книгу, пока не нашел и тогда вспомнил, что Андромеда была дочерью тщеславной царицы, которая разгневала бога морей Посейдона так сильно, что он послал морское чудовище сожрать царство. И чтобы его спасти, царю пришлось принести в жертву чудовищу Андромеду. Прикованная цепью к скале она воззвала к своему жениху, царевичу, спасти ее, но тот оказался трусом. Бедный юноша Персей, который не ведал, что он на самом деле сын Зевса, появился вовремя и убил чудовище. После этого Персей с Андромедой зажили счастливо. А когда они умерли, Зевс превратил их в созвездия, где они навечно остались вместе. В книжке была картинка, показывающая созвездия Персея и Андромеды.
И разумеется, Кристиан узнал эти созвездия. Он видел их в подзорную трубу.
Неужели Маргаритка чувствовала, что ее приносят в жертву тщеславию матушки? И принцессу нужно спасти? Тогда кто же чудовище? И есть ли на свете жених? У Кристиана голова пухла от столь драматичных предположений.
Или, может, миф об Андромеде – просто красивая история со счастливым концом и потому нравится Маргаритка. Может, она вообще пустышка и дурочка, и Кристиан бы ее возненавидел, если бы они встретились когда-нибудь. Как можно вообще судить о ком-то всего лишь по парочке голубиных посланий?
Выход, как казалось Кристиану, в том, чтобы послать больше г-мейлов и тогда получше ее узнать. Надо выяснить, почему ей нравится этот миф.
Кристиан выждал, когда Маргаритка снова одна появилась на террасе, на сей раз в простом утреннем платье. Зажав в руке записку, он прибежал в пещеру и утащил Кэрри из под носа у Эдрика, который как раз собирался прикрепить цилиндр.
– Эй! – воскликнул Эдрик, когда Кристиан схватил голубку.
Кэрри тоже возмущенно клекотала, но Кристиан подбросил ее над водопадом и послал на другой берег.
Оказалось, что Маргаритка понравился миф, потому что она любила смотреть на звезды и узнавать истории созвездий. Однако Кристиан решил, что за этим кроется нечто большее.
Ему хотелось ее спросить. Поскольку безотчетно он чувствовал, что вопрос чересчур личный и может показаться назойливым, то решил спросить о другом. Например, когда у нее день рождения: хотелось узнать ее знак зодиака.
И вот так началась их долгая переписка по г-мейл.
«19 апреля. Я Овен. Почему ты решил мне написать?
Маргаритка»
«Ты так увлеклась книгой, мне захотелось узнать, что ты читаешь
К.»
Почему-то ему не хотелось называть ей свое имя. Чем дольше он останется безымянным, тем храбрее будет себя чувствовать – словно он другой человек, некая иная личность, личность, которая по воле случая переписывается с принцессой. Личность, которая не может сказать свой день рождения, потому что не знает.
«Ты можешь меня видеть?
Маргаритка
PS. Что значит К?»
Кристиан подумал, что в первом вопросе звучит чуточку тревоги, как у большинства людей, которые обнаруживают, что за ними наблюдают. Однако то, что она добавила постскриптум, означало, что он вызвал ее любопытство, а это воспринялось, как добрый знак. Кристиан долго взвешивал за и против, прежде чем ответил:
«Изредка я могу тебя видеть. К. означает мое имя».
Кристиан понимал, что лукавит и уклоняется от ответа, но ведь он мог видеть принцессу только иногда. Он не мог видеть ее, когда она не была на террасе. Не мог видеть ночью, даже если она и выходила. Да и с именем то же самое: возможно, такая молчанка раздражала, однако он был не готов назвать Маргаритке свое настоящее имя – ему нравился выдуманный смельчак, это второе «я» – а сверх этого лгать ей не хотелось.
На сей раз она отослала голубя с пустым цилиндром, чем дала понять Кристиану, что у нее твердый характер. Впрочем, Кристиан совсем не обрадовался, поскольку возможно, это станет последним, что он узнает о Маргаритке. Мрачный и сердитый, Кристиан несколько дней ждал, потом стащил обоих почтарей и попытался извиниться, на что понадобилось четыре цилиндра.
«Прости, я могу тебя
видеть издалека в подзорную трубу.
Я стесняюсь сказать свое имя».
«Да и К. вместо полного имени
экономит место для того,
что хочу написать тебе. Ладно?»
«Можно оставить К. на время?
Вообще-то, имя совершенно
заурядное».
«Не хотел выглядеть наглым.
Надеюсь, ты ответишь.
Ты так хорошо пишешь.
К.»
К величайшему облегчению Кристиана, Кэрри вернулась с ответом.
«Карлеман? Криспин? Колин? Космо?
Кристиан? Клэнси?
Маргаритка».
Он ответил, что она угадала его имя, но не подтвердит какое.
«Карлеману: ты видишь звезды в подзорную трубу?
А можешь разглядеть Персея и
Андромеду? Я им завидую.
PS. Так и знала, что угадала
одно из шести правильно.
Маргаритка».
«Почему ты им завидуешь?
К.»
Ему до смерти хотелось знать, так, что он ни о чем другом и думать не мог.
«Криспину: потому что они пережили приключения вместе,
познали великую любовь и стали друг для друга
лучшими друзьями и бастионами.
М.»
Кристиан поискал слово «бастион» в словаре, который Эдрик как раз нашел в лесу несколько дней назад. Оно означало: (1) крепостная стена или вал и (2) любая охрана или защита, все, что оберегает или служит убежищем.
Вдруг ему захотелось бастион, в смысле, защиту или убежище. Отличное от того, что дает Эдрик, то есть. И самому захотелось стать кому-то тем же самым.
«Колину: кто-нибудь пытался выйти за тебя замуж?
Как ты поступал?
М.»
«Нет. Но я бы знал, что делать – стал бы противным,
чтобы отбить у них охоту.
К.»
«Кристиану: ты гений! Сработало!
Я ковыряла в носу, ходила
лохматой и вытирала руки
после еды о Флопси, одну из моих
собачек. Того скучного поклонника
после обеда как ветром сдуло.
М.»
Записка, адресованная на его имя, понравилась Кристиану больше всего. Он смеялся над тем, что учудила Маргаритка. Однако подозревал, что это не последний поклонник, маячивший на горизонте. Кристиан уже наблюдал, какой парад женихов устраивала королева Олимпия перед белокурым трио дочерей, и знал, какой нагоняй последует всякий раз, когда Маргаритка будет отпугивать любого из череды, предназначенной для нее.
«Космо: в качестве наказания, по приказу матушки,
я должна заниматься всей этой дурацкой
вышивкой с фрейлинами. Терпеть не могу.
М.»
«Маргаритке: когда я занимаюсь тем, что
терпеть не могу, то насвистываю.
Тогда хоть мой рот счастлив.
К.»
При мысли о ее губах в животе у Кристиана рождалось забавное ощущение.
«Клэнси: я пыталась свистеть, от чего
матушка пришла в совершеннейшую ярость.
Она заявила, что это недостойно леди.
Проверю на следующем поклоннике. Он явится через неделю.
А я не хочу быть для него ни достойной, ни леди.
М.»
«Маргаритке: откуда тебе знать? Может, он тебе понравится.
К.»
Кристиану противно даже предположить такое, однако ему требовалось знать, как она может быть уверена, что захочет дать поклоннику от ворот поворот.
«Колину: я не хочу замуж за того, кто ищет моего приданого
или союза с королевством вместо любви и лучшей дружбы.
Королевская женитьба – это расчет, а не союз сердец.
Исключая моих сестер. Вот им повезло.
М.»
Кристиану хотелось сказать, что если ей нужен лучший друг, то он готов им стать. И конечно же, не посмел. Неважно, каким храбрецом Кристиан себя чувствовал, он всего лишь простой парень, выросший в лесу, а она – принцесса.
«Карлеману: свист помог, но я не могу использовать
его еще раз. Теперь наказание – три часа игры на клавикордах
в день. Если я остановлюсь – она услышит. Я должна барабанить
все три часа одну и ту же пьесу. Может, ты меня слышишь?
М.».
Он попытался расслышать. Прикладывал к уху слуховой рожок, найденный среди свалки вещей в кладовой, и как-то раз даже решил, что услышал бренчание нескольких нот за рекой. Впрочем, могло и померещиться.
