Текст книги "Продажная шкура"
Автор книги: Джим Батчер
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Он фыркнул.
– Тебе не кажется, что нас держат за дураков?
– С точки зрения Совета, все американские Стражи – все равно что грибы.
– Э? Это как это?
– Их держат в темноте и кормят дерьмом.
– Не без того, – согласился Билл. – Чего тебе от меня надо?
– Держать ухо востро, – сказал я. – Капитан Люччо рано или поздно расскажет нам. Я позвоню тебе, как только узнаю что-либо. И ты так же, ладно?
– Заметано, – откликнулся он.
Я положил трубку и некоторое время хмуро на нее смотрел.
Совет не оповестил меня насчет Моргана. И никого из находящихся под моим началом Стражей тоже.
– Похоже, они хотят оставить меня в неведении, – сообщил я Мистеру. – А может, кто-то считает, что я в этом каким-то образом замешан.
Что не лишено логики. Вряд ли Мерлин в ближайшее время пригласил бы меня на рождественский ужин. Он мне не доверяет. Он сам и мог отдать приказ держать меня в стороне от поисков. Никаких сюрпризов.
Однако если дело обстояло таким образом, это означало, что Анастасия Люччо, командир Корпуса Стражей, с этим согласна. Мы с ней некоторое время типа встречаемся. Ну, конечно, она на пару столетий меня старше, но в том теле, которым снабдил ее несколько лет назад совершенно сбрендивший чернокнижник буквально за тридцать секунд до своей смерти, ей не дашь больше двадцати пяти. Мы с ней вполне ладили. Нам друг с другом весело. Ну, и в смысле секса тоже все в порядке – к взаимному удовольствию.
Я бы ни за что не подумал, что Анастасия способна играть со мной в такие игры.
Я набрал номер Рамиреса в Лос-Анджелесе в надежде на то, что моему коллеге известно еще что-либо, но услышал в трубке только голос автоответчика.
Что ж, мне оставалось одно: искать ответ в мире духов, что было бы рискованно во многих отношениях – в первую очередь тем, что тот, к кому я пришел бы с вопросом, запросто мог слопать меня.
Но и выбора особого тоже не оставалось.
Я сдвинул ковер, закрывавший люк в мою лабораторию, и совсем было собрался уже спускаться, когда зазвонил телефон.
– Встречаюсь с Жюстиной через полчаса, – сообщил мне брат.
– О'кей, – сказал я. – Заедешь за мной?
Глава восьмая
В том, что касается клубной жизни, Чикаго способен удовлетворить самые разнообразные запросы. Хотите послушать классический джаз? Легко. Этого у нас в достатке. Хотите традиционный ирландский кабак? Или турецкую кофейню? Танец живота? Японскую чайную церемонию? Потанцевать свинг? Или бальные танцы? Поэзию битников? Вы найдете без труда все и даже больше.
Точно так же без особого труда вы найдете и клубы другого рода – из тех, куда мамы с папами не водят детей. Гей-клубы, лесби-клубы, стрип-клубы, садо-мазо-клубы и все в этом роде, включая клубы для любителей более изысканных жанров.
Ну и, конечно, есть еще «Зеро».
Мы с Томасом стояли перед тем, что более всего смахивало на пожарный выход из цокольного этажа здания в самом центре города. В дверь был вмонтирован красный неоновый овал, горевший неярким, зловещим светом. Мощное уханье баса, передаваясь через землю, почти било по ногам.
– Это в самом деле то, о чем я думаю? – спросил я.
Томас – в белой футболке в обтяжку и старых синих джинсах – покосился на меня и заломил бровь.
– Ты сомневаешься в том, что это «Зеро»?
«Зеро» – один из тех клубов, о которых большинство людей только слышали, но не видели. Время от времени он переезжает из одного места в другое, но все равно остается настолько эксклюзивным, насколько это вообще возможно для популярного ночного клуба в большом городе. Я уже больше десяти лет работаю в Чикаго частным детективом. Я слышал о «Зеро», но и только. Это то самое место, куда богатые и красивые (но все равно богатые) люди Чикаго ходят, чтобы оттянуться.
– Ты знаком с кем-нибудь отсюда? – поинтересовался я. – Потому что нас ведь не…
Томас достал из кармана ключ, сунул его в замочную скважину и отворил дверь.
– …пустят, – договорил я. В грудь мне осязаемо ударила волна горячего воздуха и дыма, отдающего сомнительными, с точки зрения закона, запахами. Откуда-то из-за багровой дымовой завесы слышались «тынц-тынц-тынц» техно-данса.
– Это наше семейное предприятие, – пояснил Томас, убирая ключ в карман. Лицо его приобрело странное выражение. – Мы с Жюстиной в «Зеро» и познакомились.
– А никого другого из семьи здесь нет? – спросил я. Из всех разгуливающих в наших краях вампиров представители Белой Коллегии менее других опасны в физическом отношении – и пугают меня больше других. Порождения похоти, они питаются эмоциями и жизненной энергией тех, на кого охотятся. Их жертвы впадают в подобие наркозависимости, пристращаясь к этому процессу, добровольно предлагая себя снова и снова до тех пор пока жизненные силы не иссякнут совсем. Бедолаги, совращенные вампирами Белой Коллегии, превращаются в их рабов. Словом, общаться с этой вампирской братией – самое последнее дело.
Томас покачал головой:
– Не думаю. Иначе Жюстина вряд ли выбрала бы для встречи с нами это место.
Если только ее не заставили это сделать,подумал я, но промолчал. Я предпочитаю держать свою паранойю при себе, а не делиться ею с родными и близкими.
– Только после тебя, – заявил Томас, невозмутимо сдирая с себя футболку.
Я уставился на него.
– У клуба существует неписаный дресс-код, который здесь стремятся поддерживать, – пояснил он. Вид он при этом имел, правда, самодовольный. Торс у него не как у качка, конечно, но все же впечатляющий. Мой торс выглядит так, будто я не имею возможности нормально питаться.
– Ох, – пробормотал я. – Мне что, тоже разоблачаться?
– У тебя хороший кожаный плащ. Сойдет.
– Спасибо и на том, – буркнул я и шагнул через порог.
Мы миновали коридор, в котором по мере продвижения становилось все темнее, громче, и подозрительных запахов тоже прибавлялось с каждым шагом. Дорогу перегородила черная занавесь, и я отодвинул ее в сторону. За ней обнаружились еще несколько футов коридора и дверь, перед которой стояли двое мужчин капитального сложения.
Один из них поднял руку.
– Прошу прощения, сэр, но это частная…
Томас сделал шаг вперед, остановился рядом со мной и пристально посмотрел на говорившего.
Тот опустил руку; когда он вновь заговорил, голос звучал так, словно у него пересохло во рту.
– Извините, сэр. Я не знал, что он с вами.
Томас не опускал взгляда.
Вышибала повернулся к двери, отпер ее своим ключом и распахнул перед нами.
– Вам столик, сэр? Принести выпить?
Немигающий взгляд серых глаз Томаса скользнул наконец в сторону от вышибалы, словно тот исчез, не оставив следа. Брат шагнул мимо, так и не сказав охраннику ни единого слова.
Тот вымученно улыбнулся мне.
– Прошу прощения, сэр. Приятного вам вечера в «Зеро».
– Спасибо, – отозвался я и следом за братом вступил в картину, напоминавшую нечто среднее между античной вакханалией и кадром из фильма Феллини.
Белого освещения в «Зеро» не имелось вовсе. Преобладали красные тона, кое-где перемежавшиеся вкраплениями синего и… право, не знаю, можно ли так сказать про свет – черного. Даже в самых глубоких тенях что-то время от времени вспыхивало и переливалось. Весь зал заволокло пеленой сигаретного дыма, искажавшего размеры и пропорции.
Мы стояли на подобии балкона, нависавшего над танцевальной площадкой. Бас ухал с такой силой, что я ощущал его вибрацию желудком. Огни синхронно вспыхивали и гасли. Пространство под нами заполняла толпа потных людей, одежда которых варьировала от накидки с капюшоном до нескольких полосок изоленты на одной из девиц. Рядом с танцами располагался бар, а дальше все пространство до дальней стены занимали столики. Футах в восьми над танцплощадкой висело несколько клеток, внутри которых извивались в танце молодые мужчины и женщины в вызывающей одежде.
Лестницы и галереи вели на дюжину выступавших из стен площадок, на которых разместились посетители побогаче; оттуда они могли наблюдать происходящее внизу, сохраняя при этом некоторое подобие приватности. Вместо столов и стульев на большинстве таких площадок стояли диваны и кушетки. Имелись на них и более экзотические предметы меблировки. На одной, например, возвышалась здоровенная Х-образная крестовина, к которой был привязан лицом к деревяшке молодой мужчина с длинными, спадавшими на обнаженную спину волосами. На другой площадке торчал из пола блестящий латунный шест, у которого извивались две девушки, а вокруг разлеглись на диванах зрители обоего пола.
Повсюду, куда ни посмотри, люди занимались тем, за что в любом другом месте их немедленно арестовали бы. На некоторых выступавших из стены площадках имела место оживленная сексуальная активность, количество участников которой варьировало от двух до девятнадцати. Не сходя с места, я мог насчитать не меньше трех столиков, на которых белели выложенные для втягивания дорожки белого порошка. На стенах над мусорными корзинками висели полки со шприцами, каждая с ярким символом биологической угрозы. Кого-то хлестали кнутами и плетями. Кого-то связывали разнообразными путами, использовались и более прозаические наручники. Каждое второе обнаженное тело щеголяло пирсингом или татуировками. Сквозь грохот музыки пробивались время от времени крики и визг, полные боли, экстаза, радости, страха или всего вместе взятого.
Время от времени огни вырубались, оставляя только вспышки стробоскопов, высвечивавших стоп-кадры этого сибаритского пиршества.
Музыка, освещение, пот, дым, алкоголь, наркотики – все это бурлило в котле безумной, ненасытной страсти.
Потому это место и назвали «Зеро», сообразил я. Нулевые ограничения. Нулевые приличия. Место идеального, сосредоточенного забытья, полное привлекательного и отвратительного, тошнотворного, всепоглощающего Голода.
Нулевое насыщение.
Меня пробрала невольная дрожь. Таким бы стал мир, созданный Белой Коллегией. Таким бы они его сделали, будь у них возможность. Планета Зеро.
Я покосился на Томаса. Тот шарил взглядом по помещению. Глаза его сменили оттенок: из обычных серых они сделались светлыми, серебристыми с металлическим блеском. Взгляд его задержался на паре проходивших мимо нас молодых женщин в черных кружевах под длинными кожаными накидками; они крепко держали друг дружку за руки, сплетясь пальцами. Обе разом повернулись к нему, словно услышали, как он зовет их. Шаги их замедлились.
Томас отвел глаза и снова неестественно застыл. Женщины озадаченно заморгали, словно стряхивая наваждение.
– Эй! – попытался я перекричать музыку. – Ты себя нормально чувствуешь?
Он кивнул и мотнул подбородком в сторону расположенной выше других площадки в дальнем конце зала.
– Нам туда.
Я кивнул в ответ, и Томас повел меня туда. Мы пробирались по лабиринту лестниц и переходов. Похоже, их намеренно сделали узкими, чтобы два человека никак не могли разойтись, не коснувшись друг друга. Я обнаружил это, когда мы с Томасом расходились с девицей в кожаных шортиках и бюстье – оба этих предмета туалета с большим усилием обтягивали рельефные формы, казавшиеся еще соблазнительнее в ритмично пульсировавшем красном освещении. Томас скользнул мимо нее, взгляд ее уперся ему в грудь, и какое-то мгновение казалось, что она готова впиться в него зубами.
Он не обратил на нее внимания, но потом настала моя очередь – а места я занимаю больше, чем Томас. Я почувствовал, как ее бедро скользит по моему, а потом и грудь прижалась к моему телу где-то в районе солнечного сплетения. Губы ее приоткрылись, глаза неестественно сияли. Рука коснулась моего бедра – вроде бы случайно. И все мое тело вдруг потребовало, чтобы я задержался и посмотрел, что из этого выйдет.
Нельзя доверять своему телу, когда оно советует тебе что-нибудь вроде этого. Оно отмахивается от таких вещей, как твои настоящие привязанности, или нежелательная беременность, или передача заболеваний половым путем. Оно просто хочет.Я изо всех сил старался не обращать на него внимания, – однако переходы кишмя кишели людьми, значительную часть которых составляли потрясающе красивые женщины. Похоже, другие в «Зеро» не ходят. И конечно, большинство их с удовольствием делало все, чтобы удостовериться в том, что я это вижу и понимаю.
Надо сказать, то же делали и некоторые мужчины, но с этим я еще как-то справлялся.
Ситуация осложнялась еще и тем, что мы то и дело проходили мимо такого, чего мне не приходилось видеть еще ни разу в жизни. Даже в кино. Одна девица, например, с помощью языка и кубика льда…
Послушайте, просто поверьте мне на слово: это чертовски отвлекало.
Когда мы подошли наконец к лестнице, ведущей на верхнюю площадку, Томас ускорил шаг. Лестницу он одолел, перепрыгивая через три ступеньки. Я старался не отставать от него, поминутно оглядываясь в поисках потенциального неприятеля. Это имело побочные эффекты, поскольку мне приходилось глазеть на такое количество привлекательных девушек, какого я еще не видел – по крайней мере сразу. Впрочем, я и глазел вполне профессионально. Кто-то из них вполне мог скрывать…
Ну, кое-что из того, что они скрывали, я видел, и это повергало меня в шок.
Я одолел последние ступени как раз вовремя, чтобы увидеть, как Томас бросается в объятия дамы.
Жюстина даже для женщины не особенно высока – по крайней мере не была высока до тех по, пока не надела туфли на пятидюймовых шпильках. Внешне она мало изменилась со времени нашей последней встречи: красивое, но не кукольное, вполне человеческое такое лицо с улыбкой, от которой тает сердце. Волосы ее довольно давно уже сделались серебристо-белыми, и она собрала их в тугой пучок на затылке, заколов китайскими палочками для риса.
Но, конечно, в нашу прошлую встречу она не была одета в костюм женщины-кошки из белого латекса – вплоть до белых же перчаток. Он подчеркивал ее формы, причем более чем успешно.
Томас упал на колени и охватил руками ее талию, крепко прижимая к себе. Она обняла его затянутыми в перчатки руками за шею. Оба застыли на мгновение, зажмурившись, не видя и не слыша ничего.
Это здорово отличалось от происходившего вокруг.
Я отвернулся от них, облокотился на перила и принялся смотреть на происходившее внизу в попытке подарить брату и его любимой хоть минуту наедине. Жюстина не случайно облачилась в скрывающий почти все ее тело костюм. Дело в том, что прикосновение настоящей, искренней, беззаветной любви – проклятие для вампира Белой Коллегии. Томас рассказывал мне о вампирах, получивших ожоги, дотронувшись до обручальных колец или просто цветка. И опаснее всего для них прикосновение того, кто любит и любим.
Я собственными глазами видел, как Томас заработал ожог второй степени в последний раз, когда целовал Жюстину.
Они не были вместе с той самой ночи, когда она рискнула своей жизнью ради спасения его, добровольно отдавшись ему в момент, когда он умирал от истощения. Томас, в свою очередь, отказался взять все ее жизненные силы без остатка, как того требовала темная сторона его натуры. Даже так он едва не убил ее – именно в ту ночь она поседела. Ей потребовалось несколько лет на то, чтобы восстановить психику, травмированную несколькими годами связи с инкубом, но она сумела сделать это. В описываемое время она работала личной помощницей старшей сестры Томаса Лары, что открывало доступ ко многим сокровенным тайнам Белой Коллегии. А то, что ее защищала настоящая любовь, означало, что вампиры больше не могут кормиться ею – с точки зрения Лары, это делало Жюстину еще более ценной сотрудницей.
Это означало также и то, что Томас тоже не мог касаться ее. Будь он обычным вампиром Белой Коллегии, заинтересованным лишь в утолении своего голода, он смог бы получить от нее все, чего хочет. Увы…
Порой ирония подобна удару ногой по причинному месту.
Некоторое время я смотрел вниз, на танцующих, не особенно присматриваясь к ним, а просто наблюдая за игрой света. Потом, увидев краем глаза, что Томас и Жюстина отстранились друг от друга, повернулся и подошел к ним. Жюстина жестом пригласила нас сесть на развернутые лицом друг к другу диваны.
Томас уселся с краю дивана, и Жюстина сразу же прижалась к нему, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться его кожи немногими оставшимися неприкрытыми частями тела. Я сел напротив, опершись локтями о колени.
Я улыбнулся Жюстине. Должно быть, пол и стены в этом месте обшили звукопоглощающим материалом, потому что грохот музыки воспринимался здесь заметно тише.
– Жюстина – вы сегодня просто женщина-мечта резинового человечка из «Мишлена».
Она рассмеялась, и щеки ее чуть порозовели.
– Ну, мы все-таки стараемся поддерживать имидж клуба. Как вы, Гарри?
– Наполовину задохнулся от всего этого дыма, и голова идет кругом, – признался я. – Томас сказал, у вас есть какая-то информация?
Жюстина серьезно кивнула и взяла с дивана картонную папку.
– Прошел слух о розысках Стража-изменника, – сказала она. – Подробностей немного, но мне удалось достать вот это.
Она протянула папку мне, и я открыл ее. Внутри обнаружился листок – распечатка страницы из Интернета.
– Что, черт подери, такое этот Крейгслист?
– Это такой сайт, – объяснила Жюстина. – Вроде огромной доски объявлений, и попасть на нее можно из любой точки земного шара. На сайте проворачиваются многие теневые сделки, поскольку здесь легко сохранить анонимность. Эскортные услуги, наемники и все такое.
На листе было напечатано объявление.
НАГРАДА ЗА ГОЛОВУ
ДОНАЛЬДА МОРГАНА
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ В РАЗМЕРЕ 5 МЛН.
ЛЬГОТЫ ГАРАНТИРУЮТСЯ
– Блин-тарарам, – негромко выругался я и протянул страницу Томасу.
– Плакат из серии «разыскивается», а что?
– Обрати внимание, не «живым или мертвым». Его хотят получить только мертвым.
Это означало, что все сверхъестественные убийцы на этой чертовой планете наверняка бросятся на поиски Моргана. Не столько ради денег, сколько ради обещанных объявлением льгот, куда более ценных, чем означенная в нем сумма. Пять миллионов просто давали представление о размерах обещанных предъявителю льгот.
– Черт, все до единого наемные стволы с родными и близкими, – пробормотал я. – Дело становится все веселее и веселее.
– Но почему ваши люди пошли на такое? – спросила Жюстина.
– Это не они, – мотнул головой я.
Томас нахмурился:
– Почему ты так думаешь?
– Потому что Совет не выносит сор из избы, – ответил я. И это святая правда. У Совета имеется для таких случаев собственный убийца. Или палач. Я поморщился. – И потом, если бы они и объявили награду, то уж наверняка не через Интернет.
Томас кивнул, поглаживая обтянутое латексом плечо Жюстины.
– Тогда кто?
– А и в самом деле – кто? – поинтересовался я. – Есть способ узнать, кто стоит за этим объявлением? Или кому принадлежит этот адрес?
Жюстина покачала головой:
– Очень маловероятно.
– Тогда, может, стоит обратиться по этому адресу самим? – предложил Томас. – Может, нам удастся выманить их из убежища?
Я задумчиво почесал подбородок.
– Если у них есть хоть на грош смекалки, они не покажутся никому из тех, кто не утвердил себя в этом бизнесе. Но попробовать стоит. – Я вздохнул. – Придется его перевезти.
– Зачем? – удивился Томас.
Я постучал по листку пальцем.
– Дело может обернуться неприятностями, а надо мной живут пожилые люди.
Томас нахмурился еще сильнее и кивнул.
– Куда?
Я раскрыл рот, чтобы ответить, но тут ритм ударных внизу внезапно сменился, и до нас донеслись потрясенные крики, с которыми не справилась даже шумопоглощающая отделка. Секунду спустя мои нервы болезненно напряглись, а сердце забилось чуть быстрее, словно вспомнило недавние запросы моего тела.
Сидевшая напротив Жюстина поежилась, глаза ее закрылись, а соски под тонким латексом обозначились рельефнее. Бедра невольно задвигались, все сильнее прижимаясь к Томасу.
Глаза брата на мгновение вспыхнули серебром, потом он прищурился, осторожно высвободился из объятий Жюстины и встал. Плечи его напряглись словно в ожидании удара.
Я последовал его примеру.
– Что это?
– Неприятности, – отозвался он и оглянулся на меня через плечо. – Родня в гости пожаловала.
Глава девятая
Томас пристально всмотрелся вниз, в зал, и кивнул, словно узнав кого-то.
– Гарри, – спокойным, негромким голосом произнес он. – Не вмешивайся в это.
– Во что? – не понял я.
Он повернулся ко мне; на лице его застыла неестественно бесстрастная маска.
– Это наши семейные дела. Тебя это не касается. Коллегия распорядилась обеспечивать безопасность чародеев. Если ты не будешь вмешиваться, я смогу о тебе не беспокоиться.
– Чего? – удивился я. – Томас…
– Просто позволь мне уладить это самому, – настойчиво произнес он.
Я собирался ему ответить, когда в помещение вошел вампир.
Подобные ощущения обычно вспоминаются с трудом – как последние мгновения сна перед самым пробуждением. Ты даже понимаешь, что стоит тебе отворить глаза, и ты все забудешь – но все равно не можешь поверить в то, что навсегда утратишь нечто, столь важное или прекрасное.
Стоило ей войти, и я повернулся посмотреть – как все до единого в зале.
Разумеется, она была в белом. В белом платье нехитрого покроя из переливающейся шелковистой ткани, дюймов на пять выше колен. Роста не меньше шести футов – возможно, за счет полупрозрачных туфель на шпильках. Бледная, безукоризненно гладкая кожа, темные волосы, меняющие оттенок в зависимости от пульсировавшего освещения дискотеки. Даже застывшее на лице капризно-надменное выражение не портило ее безупречной красоты, а тело вполне могло служить моделью для зазывающего плаката.
С грацией скучающего хищника спустилась она в зал, пересекла его и начала подниматься по лестницам. Каждый ее шаг сопровождался такими движениями бедер и плеч, что по сравнению с ними скачки вспотевших танцоров казались жалкой самодеятельностью. Да и чувственности в ней было побольше, чем у обезумевших любовников.
Не доходя нескольких шагов до нижнего пролета лестницы, она задержалась около молодого мужчины в кожаных штанах и обрывках футболки – похоже, ее растерзали на клочки восторженные поклонницы. Без колебаний она прижала его всем телом к перилам, медленно обвила руками и поцеловала.
Поцелуй, не более. Правда, молодому человеку этого никто не объяснил. По его реакции я мог бы предположить, что она овладела им всем без остатка. Несколько мгновений их губы не отрывались друг от друга, а языки с ожесточением сплетались и расплетались. А потом она просто отвернулась и стала подниматься по лестнице – медленно, так, чтобы каждое движение ее мышц под гладкой кожей запечатлелось в глазах завороженных зрителей.
Молодой человек просто осел на пол, слабо трепыхаясь и закрыв глаза. Подозреваю, он даже не заметил, что она от него оторвалась.
Все до единого в зале смотрели теперь на нее, и она это понимала.
Это не сопровождалось ничем из ряда вон выходящим. Я не могу сказать, что все разом, в едином порыве оглянулись. Все обошлось без внезапно наступившей тишины или оцепенения – вещей, которые сами по себе достаточно уже напрягают.
Ее воздействие на нервы было куда страшнее.
Ужас наводил тот факт, что прикованное к ней всеобщее внимание казалось само собой разумеющимся – вроде гравитации или чего-нибудь в этом роде. Все до единого присутствующие, мужчины и женщины в равной степени бросали на нее короткий взгляд, или просто делали короткую, почти незаметную паузу в разговоре. Большинство даже не заметили этого. Они и не догадывались, что их уже околдовали.
Только тут до меня дошло, что я не исключение.
Мне пришлось совершить серьезное усилие только для того, чтобы зажмуриться и напомнить себе, где я. Я ощущал ауру суккуба прикосновением шелковистых паутинок к ресницам, чем-то возбуждающим, покалывающим, скользящим по ногам, а потом – через пах, наверное – сразу в мозг.
Сущая ерунда, всего лишь обещание, едва слышный шепот – но очень правильный шепот. Мне пришлось постараться еще сильнее, чтобы отгородить от него свои мысли, а потом разум вдруг взял свое, и весь этот дурманящий мираж застыл, и растрескался, и разлетелся клочьями под леденящим дуновением вполне осязаемого страха.
Когда я открыл глаза, женщина уже шла к нам по последней галерее. У самой лестницы она чуть задержалась, давая нам возможность полюбоваться собой – она прекрасно осознавала эффект, производимый ею на окружающих. Даже взяв себя в руки и приготовившись сопротивляться, я не мог не ощущать ее соблазнительной чувственности, буквально в голос командовавшей расслабиться и хоть немного, но обласкать ее взглядом.
На мгновение взгляд ее васильковых глаз задержался на мне, и губы изогнулись в улыбку, от которой трусы мгновенно начали становиться мне теснее на три размера в секунду.
– Кузен Томас, – промурлыкала она. – Все такой же благородный и изголодавшийся, как я вижу?
– Мэдлин, – сверкнул Томас зубами в ответной улыбке. – Все такая же невоспитанная и распутная, как я вижу?
Глаза и губы Мэдлин Рейт отреагировали на реплику моего брата по-разному. Улыбка сделалась шире и оглушительнее, но глаза недобро сощурились и побелели, даже зрачки утратили свой ярко-синий цвет. Взгляд ее переместился с Томаса на Жюстину.
– Ларина ручная смертная, – произнесла Мэдлин. – А я-то думала, куда это ты намылилась. А ты, оказывается, в обществе старого воздыхателя и… – взгляд ее снова скользнул на меня, – врага.
– Не говори ерунды, – ответила Жюстина. Голос ее оставался все таким же тихим, но щеки чуть порозовели, а зрачки расширились. – Я пришла поработать со счетами, я раз в неделю этим занимаюсь.
– Конечно, только на этот раз припудрилась и надушилась, – заметила Мэдлин. – И аромат выбрала самый что ни на есть возбуждающий, что делает тебе честь, душечка. Мне это представляется, – она облизнула кончиком языка верхнюю губу, – весьма любопытным.
– Мэдлин, – произнес Томас подчеркнуто спокойным тоном. – Будь добра, уходи.
– У меня полное право здесь находиться, – мурлыкнула она. В том, как ей удавалось сохранять голос таким потрясающе мягким и чувственным, несмотря на грохот музыки, было что-то неестественное. Она повернулась и сделала шаг или два в мою сторону, целиком сосредоточившись на мне.
Я вдруг ощутил себя сопливым подростком: чуть-чуть испуганным, изрядно возбужденным и настолько переполненным гормонами, требующими от меня всяких невообразимых вещей, что мне с трудом удавалось хотя бы сфокусировать взгляд.
Она остановилась от меня на расстоянии вытянутой руки.
– Не обижайтесь на невоспитанность моего кузена. Печально известный Гарри Дрезден не нуждается в представлении. – Она осмотрела меня с головы до ног и задумчиво потеребила прядь волос. – Как это я столько раз бывала в Чикаго, а с вами так и не познакомилась?
– А я вас видел, – возразил я. Голос мой звучал немного хрипло, но меня слушался.
– Правда? – удивилась она, и ее сводящая с ума улыбка сделалась еще шире. – Вы из тех, кто любит подглядывать, Гарри?
– Точно видел, – кивнул я. – Когда смотрел «Кролика Роджера».
Улыбка ее немножко померкла.
– Вы ведь Джессика Рэббит, верно? – спросил я. – Вся такая в обтяжку, и рельефная, и напоказ?
Улыбка исчезла окончательно.
– Потому что я совершенно уверен, что видел вас где-то, и, черт подери, я просто расстроюсь, если окажется, что вы вовсе не злая принцесса из «Бака Роджерса».
– Что? – не поняла она. – Бака? Что еще за бака?
Я улыбнулся ей как мог ослепительнее.
– Эй, поймите меня правильно. Вы неплохо вписываетесь в ансамбль. Но все-таки переигрываете. – Я придвинулся к ней чуть ближе и изобразил заговорщический шепот. – Лара производит на меня больше впечатления, просто неподвижно сидя, чем вы со всем своим выходом.
Мэдлин Рейт разом превратилась в ледяное изваяние разгневанной богини, и температура вокруг нас понизилась на несколько градусов.
Я вдруг сообразил, что Томас стоит рядом со мной; он небрежно откинулся на перила, опершись на них локтями. И находился он чуть ближе к Мэдлин, чем я.
– Мэдлин, – произнес он совершенно тем же тоном, что и несколько секунд назад. – Уходи, пока я не убил тебя голыми руками.
Голова Мэдлин дернулась как от пощечины.
– Что?
– Ты меня слышала, – спокойно продолжал он. – Это, конечно, не так изысканно, как положено при наших семейных распрях, но я устал, и мне абсолютно плевать на то, что думаешь обо мне ты или кто угодно другой из семьи, да и уважаю я тебя слишком мало, чтобы с тобой церемониться, будь даже я в духе.
– Да как ты смеешь? – прошипела Мэдлин. – Как ты смеешьмне угрожать? Лара с тебя за это живьем шкуру сдерет!
– Правда? – Томас смерил ее ледяной улыбкой. – После всех твоих чар, что ты пыталась навести на чародея, он имеет полное право испепелить тебя – только шпильки останутся.
– Я не…
– И это несмотря на все приказы Короля. – Томас покачал головой. – Ларе осточертело убирать за тобой, Мэд. Как знать, может, она даже подарит мне новый набор разделочных ножей, если я смогу чуть упростить ей жизнь.
Мэдлин рассмеялась. Звук этот напомнил мне звон бьющегося стекла.
– Уж не думаешь ли ты, что тебя она любит намного больше, братец? Ты отказываешься участвовать в собраниях Коллегии, ты проводишь все время с дичью, ублажая ее, позоря при этом семью. Или ты меня обрадуешь – скажешь, что готовишь этих тварей к какому-то подобию аукциона?
– Тебе все равно не понять, зачем я это делаю, – сказал Томас.
– Да не очень-то и хотелось, – парировала она. – Ты такой же дегенерат, как эти идиоты Скави и Мальворы.
Уголок рта у Томаса чуть дернулся, но и только.
– Уходи, Мэдлин. Последнее предупреждение.
– Два члена старейших ветвей рода Рейтов убивают друг друга? – ухмыльнулась Мэдлин. – Белый Король не потерпит такого, и тебе это прекрасно известно. – Она отвернулась от Томаса и шагнула к Жюстине. – Ты блефуешь, – бросила она через плечо. – И потом, мы ведь не выслушали нашу маленькую розочку.
Голос ее понизился до гортанного кошачьего урчания, и Жюстина задрожала, явно не в состоянии сдвинуться с места.
– Жюстина, лапочка. – Мэдлин положила руку ей на плечо, потом осторожно провела кончиком пальца по обтянутой латексом груди. – Я такие вещи люблю не так сильно, как многое другое, милая моя, но даже мне мысль овладеть тобой представляется восхитительной.
– Вы не с-смеете меня трогать, – пролепетала Жюстина. Дыхание ее участилось.
– Пока нет, – согласилась Мэдлин. – Впрочем, в твоей хорошенькой головке слишком мало осталось, чтобы ты могла долго удерживать себя в руках. – Мэдлин шагнула еще ближе, и рука ее обвилась вокруг талии Жюстины. – Как знать, может, как-нибудь ночью я приду к тебе с хорошеньким бычком и буду нашептывать тебя всякие вещи до тех пор, пока ты сама не захочешь, чтобы тебя взяли. А после того как он воспользуется тобой, моя маленькая телочка, я проглочу тебя в один присест. – Она облизнулась. – Возьму тебя всю без остатка, а ты будешь визжать о том, как это тебе нравится, а по…
