Текст книги "Продажная шкура"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Джим Батчер
«Продажная шкура»

Посвящается Бобу. Спи крепко.

Мне хотелось бы поблагодарить Энн Соуэрдз, моего волшебного издателя, и моего литературного агента Дженн Джексон, и моих бедных бета-читателей. Я столкнулся с проблемами, которые нормальным авторам разве что в страшных снах снятся, и вы все оказали мне огромную помощь. Если повезет, я придумаю еще, как отблагодарить вас за время и усилия, которые вы на это потратили.

И, разумеется, с благодарностью Шеннон и Джей-Джей, которые любят меня даже тогда, когда я порой целыми днями у себя в голове прячусь.

Глава первая

Летнее солнце деловито испаряло асфальт с чикагских улиц, боль в голове вот уже полдня удерживала меня в горизонтальном положении, а тут еще какой-то идиот начал стучать в дверь моей квартиры.

Я отворил, и Морган с лицом, наполовину залитым кровью, почти упал мне на руки.

– За мной Стражи, – выдохнул он. – Спрячьте меня. Пожалуйста.

Глаза его закатились, и он осел на пол.

Ох.

Супер.

До этого момента я пребывал в заблуждении, что раскалывающаяся голова – худшее, что могло случиться со мной в этот день.

– Блин… трижды блинский тарарам, – буркнул я неподвижному телу Моргана. – Вы все надо мной точно издеваетесь! – Я испытывал сильное, очень сильное желание захлопнуть дверь, оставив его валяться на улице. Будь я проклят, если он этого не заслужил.

Впрочем, и стоять, ничего не делая, я тоже не мог.

– Надо бы тебе голову как следует проверить, – пробормотал я сам себе. Потом дезактивировал обереги – магическую охранную систему, которой я оборудовал свое жилище – ухватил Моргана под мышки и затащил внутрь. Морган, крупный мужчина, больше шести футов ростом, с мощной мускулатурой, и вырубился полностью. Мне пришлось здорово повозиться, двигая его, и это при том, что я и сам не хилый недоросток.

Я закрыл за собой дверь и снова активировал обереги. Потом неопределенно махнул рукой в направлении комнаты и пробормотал: «Flickum bicus». Сдюжину расставленных по всей комнате свечей разом загорелись в ответ на это нехитрое заклятие, а я тем временем опустился возле лежавшего без чувств Моргана на колени и осмотрел его раны.

С полдюжины порезов продолжали кровоточить и, возможно, причиняли изрядную боль, но непосредственной угрозы для жизни не представляли. Простая белая рубаха была на боку прожжена насквозь, кожа в этом месте пошла пузырями. Еще он был ранен в ногу, но рану – по всей видимости, глубокую – он перевязал чем-то вроде кухонного передника, и разматывать эту штуковину я побоялся. Она могла снова начать кровоточить, а моих медицинских познаний на такой случай не факт, что хватит. Полагаться на них в том, что касается жизни и смерти, я бы не стал.

Даже если жизнь не моя, а Моргана.

Я не мог не обратиться к врачу.

К несчастью, если его преследовали Стражи Белого Совета, те вполне могли знать, что он ранен. А раз так, могли взять под наблюдение больницы. Стоило бы мне отвезти его в травмопункт, и Совет узнал бы об этом в считанные часы.

Поэтому я позвонил другу.

Уолдо Баттерс молча изучал ранения Моргана, пока я нервно болтался за его спиной. Уолдо – невысокий такой, подвижный человечек с вечно всклокоченной черной шевелюрой, более всего напоминающей вставшую дыбом шерсть потревоженного кота. Одет он был в зеленый больничный комбинезон и шлепанцы, и руки его двигались ловко, уверенно. Темные, чертовски умные глаза под очками в проволочной оправе производили впечатление, будто он не спал уже пару недель.

– Я не врач, – заявил Баттерс.

Что ж, это мы уже проходили, и не раз.

– Вы же Баттерс Всемогущий, – возразил я. – Вы можете абсолютно все.

– Я патологоанатом. Я трупы кромсаю.

– Можете считать это предварительным прижизненным вскрытием, если вам так легче будет.

Баттерс бросил на меня взгляд исподлобья:

– Чего, не можете в больницу, а?

– Угу.

Баттерс покачал головой:

– Это не тот ли парень, что пытался убить вас как-то в Хэллоуин?

– И еще несколько раз до того, – подтвердил я.

Он расстегнул сумку с аптечкой первой помощи.

– Я как-то тогда не очень понял, за что?

Я пожал плечами:

– Подростком я убил человека с помощью магии. Меня арестовали Стражи, а потом судил Совет.

– Я так понял, вас оправдали.

Я мотнул головой:

– Они просто решили, что, поскольку я действовал в целях самозащиты, возможно, мне можно дать отсрочку приговора. Типа условно-испытательный срок. Моргана как раз и назначили ответственным инспектором.

– Инспектором? – переспросил Баттерс.

– Если бы я провинился еще раз, ему полагалось отсечь мне голову. Вот он и таскался за мной хвостом в надежде найти повод.

Баттерс потрясенно зажмурился.

– В общем, первые несколько лет своей взрослой жизни я провел с оглядкой на этого парня. Он постоянно подставлял и унижал меня. Меня еще довольно долго кошмары мучили – с ним в качестве главного действующего лица, – честно говоря, этот кошмар – неумолимый убийца в сером плаще с ледяным мечом в руках – снится мне до сих пор.

Баттерс начал размачивать засохшую повязку на ноге.

– И вы ему помогаете?

Я пожал плечами:

– Он считал меня опасным зверем, которого необходимо уничтожить. Он в это искренне верил и действовал соответственно.

Баттерс искоса посмотрел на меня:

– И вы ему все равно помогаете?

– Он заблуждался, – сказал я. – Это не делает его злодеем. Задницей – да, но не злодеем. В любом случае это не повод его убивать.

– Он сменил точку зрения, да?

– Вряд ли особенно.

Баттерс приподнял брови.

– Тогда почему он явился за помощью именно к вам?

– Я так думаю, потому что это последнее место, где его будут искать.

– Господи Иисусе, – пробормотал Баттерс. Он снял импровизированную повязку, под которой обнаружилась рана длиной дюйма три, но глубокая, со вспухшими, будто губы, краями. Из нее сразу же начала сочиться кровь. – Похоже на ножевое ранение, только больше.

– Возможно, потому что ее нанесли чем-то вроде ножа, но больше.

– Меч? – удивился Баттерс. – Вы что, надо мной смеетесь?

– Совет придерживается старых традиций, – объяснил я. – Очень, очень, оченьстарых.

Баттерс покачал головой.

– Вымойте руки – так, как это только что делал я. Как следует – это займет минуты две-три. Потом наденьте резиновые перчатки и идите сюда. Мне потребуется пара рук в помощь.

Я поперхнулся.

– Э-э… Баттерс, я не уверен, что я лучше…

– Ох, да ладно вам со своими чародейскими замашками, – раздраженно отмахнулся Баттерс. – У вас нет моральных прав отлынивать. Я не врач, вы не медбрат… Короче, мойте свои дурацкие руки и помогайте мне, пока мы его не потеряли.

Еще секунду я беспомощно таращился на Баттерса. Потом встал и пошел мыть свои дурацкие руки.

Если кто не знает, хирургия – занятие грязное. Ты все время испытываешь ощущение, будто подглядываешь за интимными тайнами другого человека. Это как если бы ты неожиданно застал кого-то из своих родителей нагишом. Только крови еще при этом много. Напоказ выставлено то, чему не полагается быть выставленным напоказ, и все это залито кровью. Это раздражает, отталкивает и выводит из себя одновременно.

– Ага, – произнес Баттерс столетие спустя. – Ладно, поехали. Под руки не лезьте, а?

– Артерию перебило? – спросил я.

– Да нет же, черт, – хмыкнул Баттерс. – Тот, кто его рубил, ее едва задел. Иначе он давно уже был бы мертв.

– Но вы это привели в порядок, да?

– Смотря что считать порядком, Гарри. Я тяп-ляп подштопал его немного, но рана останется закрыта ровно до того момента, как он начнет шевелиться. И чем скорее его осмотрит настоящий врач, тем лучше. – Он сосредоточенно нахмурился. – Дайте мне еще минуту зашить здесь.

– Да сколько угодно времени.

Некоторое время Баттерс работал молча – точнее, он не произнес ни слова до тех пор, пока не зашил рану и не перебинтовал ее настоящими стерильными бинтами. Потом он занялся ранениями попроще, перебинтовав одни и зашив пару тех, что выглядели противнее. Еще он намазал ожог каким-то антибиотиком и осторожно наложил на него слой марли.

– О'кей, – произнес наконец Баттерс. – Я насколько мог простерилизовал все, но не удивлюсь, если все-таки случится заражение. Если у него начнется жар или просто обильное потоотделение, у вас на выбор два места, куда его свезти: в больницу или в морг.

– Я понял, – тихо отозвался я.

– Нам надо уложить его в постель. Держать его в тепле.

– Хорошо.

Мы подняли Моргана на том же ковре, на котором он лежал, и перенесли на единственную имеющуюся у меня кровать – небольшую двуспальную, стоявшую в моей крошечной спальне. Уложив, мы накрыли его одеялами.

– По-хорошему, ему сейчас нужно внутривенное вливание, – сообщил Баттерс. – Физиологический раствор, но и переливание крови не помешало бы. И еще, ему нужны антибиотики, но я не имею права выписывать рецепты.

– Это я устрою, – заверил его я.

Баттерс поморщился. Несколько раз он открывал и закрывал рот, не произнося ни слова.

– Гарри, – сказал он наконец. – Вы же членБелого Совета, правда?

– Угу.

– И вы членКорпуса Стражей, да?

– Ну?

Баттерс тряхнул головой.

– Получается, ваши же ребята охотятся за этим парнем. Что-то мне не кажется, что они будут очень довольны вами, если обнаружат его здесь.

Я пожал плечами:

– Они всегда найдут себе повод для огорчения.

– Нет, я серьезно. Вам от этого ничего, кроме неприятностей. Так зачем вы ему помогаете?

С минуту я молчал, глядя на бледное, расслабленное лицо лежавшего без сознания Моргана.

– Потому, что Морган ни за что не нарушил бы Законов Магии, – тихо ответил я. – Даже если бы от этого зависела его жизнь.

– Как-то вы очень уж уверены.

– Уверен, – кивнул я. – Я помогаю ему потому, что знаю, каково это: спасаться от Стражей, готовых вцепиться тебе в задницу за то, чего ты не совершал. – Я встал и отвернулся отлежавшего на моей кровати раненого. – Я это, наверное, лучше любого другого знаю.

Баттерс покачал головой:

– Вы – редкая разновидность психа, приятель.

– Спасибо за комплимент.

Он начал протирать инструменты, которыми пользовался при своей импровизированной операции.

– Ладно. Как ваши головные боли?

Последние несколько месяцев меня и впрямь преследовали приступы мигрени, раз от разу все более мучительные.

– Ничего, – соврал я.

– Ну ладно, – хмыкнул Баттерс. – Право же, мне хотелось бы, чтобы вы еще раз попробовали МРТ.

Чародеи и техника неважно сосуществуют вместе, и магнитно-резонансные томографы не составляют исключения.

– Одно крещение в пене огнетушителя в год – вот мой лимит, – сказал я.

– Но это может происходить по какой-то серьезной причине, – возразил Баттерс. – Мало ли что могло случиться у вас с головой или шеей… рисковать с этим нельзя. Слишком важную роль для организма они играют.

– Боли уже полегче, – сделал еще одну попытку соврать я.

– Вздор, – отмахнулся Баттерс, не сводя с меня пристального взгляда. – У вас ведь и сейчас болит голова, правда?

Я перевел взгляд с Баттерса на безжизненное тело Моргана.

– Да, – сказал я. – Как раз сейчас, черт ее подери, болит.

Глава вторая

Морган спал. Внешность его мало изменилась с тех пор, как я увидел его в первый раз: высокий, с мощной мускулатурой и вытянутым, костлявым лицом, какое всегда ассоциировалось у меня с религиозным аскетизмом… Ну, такие бывают еще у полусумасшедших творческих типов. В каштановых волосах мелькали кое-где седые искры. Обыкновенно аккуратная бородка на сей раз выглядела так, словно ею не занимались уже несколько недель. Еще его отличали обыкновенно стальные глаза и этакое утешительное обаяние бормашины.

Спящий, он казался… старым. Усталым. Лоб на переносице избороздили тревожные морщины, и такие же сбежались к уголкам рта. Руки – крупные, с раздолбанными подушечками пальцев – более другого выдавали его возраст. Я знал, что ему больше ста лет; для чародея это возраст вступления в зрелость. Обе руки украшали шрамы, этакое граффити, следы насилия. Безымянный палец с мизинцем на правой руке кривились как-то странно – судя по всему, он их ломал, и срастались они без гипса. Глаза его ввалились, кожа вокруг них заметно потемнела. Возможно, Моргана тоже мучили кошмары.

Бояться его, когда он спал, оказалось труднее.

Мыш, мой здоровенный серый пес, встал со своего излюбленного места в кухонной нише и подошел ко мне – двести фунтов молчаливых поддержки и сочувствия. Он печально покосился на Моргана и снова поднял взгляд на меня.

– Сделай мне одолжение, – сказал я. – Побудь с ним. Не позволяй ему ходить и вообще делать что-либо этой ногой. Это может его угробить.

Мыш потерся башкой о мое бедро, негромко фыркнул и вразвалочку подошел к кровати. Потоптавшись пару секунд, он улегся на пол, вытянувшись во всю длину, и сразу же уснул.

Я более или менее закрыл перекошенную со времени последнего штурма моей квартиры дверь и, плюхнувшись в кресло у камина, потер виски в попытке рассуждать здраво.

Белый Совет Чародеев – правящий орган мировой магии. Стать членом Совета – все равно что получить черный пояс по боевым искусствам, это означает, вы умеете владеть собой и своими магическими способностями, и что ваши навыки пользуются уважением коллег-чародеев. Совет осуществляет контроль за тем, насколько использование магии его членами соответствует требованиям Семи Законов.

И да поможет Бог тому, кто нарушит хотя бы один. Осуществлять исполнение Законов поручено Стражам, и как правило, это сводится к неумолимому преследованию, недолгому суду и суровой каре – в тех случаях, конечно, когда обвиняемый не погиб при сопротивлении аресту.

Звучит это все довольно жестоко – да, собственно говоря, так оно и есть, – однако с годами я вынужденно признал, что в подобных мерах имеется необходимость. Черная магия разлагает рассудок, и сердце, и душу того, кто ею пользуется. Это происходит не мгновенно, не за один раз – этот процесс сродни медленному нагноению или гангрене, но рано или поздно нормальные человеческие боль и сострадание уступают место примитивной жажде силы и власти. Ко времени, когда чародей окончательно поддастся искушению и станет чернокнижником, погибнут – или даже хуже, чем погибнут – люди. Обязанность Стража – расправляться с чернокнижниками решительно и беспощадно, пока это не привело к еще более трагическим последствиям.

Ну, конечно, обязанности Стражей этим не ограничиваются. Стражи еще и солдаты – вооруженные силы Совета. В нынешней войне с вампирскими коллегиями львиная доля боевых действий легла на плечи Стражей – мужчин и женщин, обладающих способностями к боевой магии. Блин, да если уж на то пошло, в большинстве известных мне сражений в самой гуще боя неизменно находился Морган.

Мне тоже довелось повоевать на этой войне, однако единственные, кто работал со мной с удовольствием, были только-только завербованные салаги. Стражи постарше, успевшие повидать слишком много жизней, поломанных неправильным использованием магии, все – с одним-единственным исключением – не любили меня, не доверяли мне и не хотели иметь со мной ничего общего.

Что, как правило, вполне меня устраивало.

События последних нескольких лет заставили Белый Совет понять, что информацию вампирам сливает кто-то из его руководства. Предательство это стоило уже многих жизней, но личность самого информатора так и оставалась пока неизвестной. С учетом того, какую любовь питали ко мне Совет в целом и Стражи в частности, нетрудно догадаться, что жизнь мою никак нельзя назвать скучной – особенно после того, как меня самого завербовали в Корпус. А все война, будь она неладна.

Спрашивается, кой черт тогда Морган явился именно сюда и обратился за помощью ко мне?

Можете называть меня психом, но подозрительная часть моей натуры немедленно предположила, что Морган намеренно пытается втянуть меня во что-нибудь такое, что позволило бы Совету снова взять меня за жабры. Блин, да ведь несколько лет назад он уже пытался убить меня подобным образом. Однако это предположение плохо согласовывалось с логикой. Если Морган не вступил в конфликт с Советом, укрывательство его не грозило ничем и мне. И потом, его раны красноречивее всяких слов говорили об отсутствии подвоха. Такое не подделаешь.

Он и впрямь попал под раздачу.

Получалось, что, пока я не разберусь хоть немного в том, что происходит, мне нельзя обращаться за помощью ни к кому. Своих коллег по Корпусу я расспрашивать про Моргана не мог из боязни выдать сам факт нашей с ним встречи. И если на Моргана и впрямь ополчился Совет, любой оказавший ему помощь автоматически становился сообщником преступления, в чем бы оно ни заключалось. В общем, помощи ни от кого ждать не приходилось.

Ну, почти ни от кого,поправил я себя. Мне не оставалось иного выбора, как обратиться с этим к Баттерсу – собственно, я очень надеялся, что его абсолютная непричастность к сверхъестественному миру даст ему хоть какую-то защиту от возможных последствий его вовлеченности в это дело. Кроме того, Баттерс имел некоторые заслуги перед Белым Советом – с той самой ночи, когда помог мне помешать небольшому, почти семейному ордену некромантов выдвинуть из своих рядов новое божество. Он спас жизнь по меньшей мере одному Стражу – нет, двоим, считая меня, – и, следовательно, опасность грозила ему в меньшей степени, чем любому члену нашего магического сообщества.

Мне, например.

Блин, так бы и помер сейчас, так башка болит.

До тех пор, пока я не узнаю больше о том, что происходит, я не смогу предпринимать никаких осмысленных действий – а задавать вопросы тоже опасно… это привлекает нежелательное внимание. Бросаться в расследование как в омут с головой стало бы ошибкой. Значит, мне оставалось только ждать, пока Морган не придет в сознание и не заговорит со мной.

Поэтому я вытянулся на диване в гостиной и, прежде чем думать, сосредоточился на дыхании в попытке унять боль в висках, не дававшую проясниться голове. Это получилось у меня так хорошо, что я оставался в таком положении часов шесть – до тех пор, пока на Чикаго не спустились летние сумерки.

Я не уснул. Я просто медитировал. Уж поверьте мне на слово, так оно и было.

Проснулся я, когда Мыш испустил негромкий утробный звук – не то чтобы лай, но и не рык. Я сел, потом поднялся и прошел в спальню.

Мыш стоял у кровати, положив тяжелую башку Моргану на грудь. Раненый Страж старательно чесал его за ухом. Когда я вошел, он покосился в мою сторону и сделал попытку сесть.

Мыш осторожно, но неумолимо прижал его обратно к кровати.

Морган испустил тяжелый вздох.

– Я правильно понял, что мне предписан принудительный постельный режим? – прохрипел он.

– Угу, – негромко ответил я. – Вас изрядно измолотили. Врач сказал, наступать на эту ногу в ближайшее время вообще не стоит.

Морган тревожно сощурился.

– Врач?

– Не напрягайтесь. Ничего официального. Есть у меня один знакомый парень.

Морган хмыкнул и облизнул пересохшие губы.

– У вас найдется попить?

Я принес ему воды в бутылочке для спортсменов – ну, с такой трубочкой. У него хватило ума не протестовать. Он пил воду медленно, маленькими глоточками. Потом перевел дух и сморщился с видом человека, готового как Муций Сцевола сунуть руку в огонь.

– Спасиб…

– Ох, да заткнитесь, – буркнул я, поежившись. – Мы же оба не хотим этого разговора.

Может, мне это показалось, но он чуть расслабился. Во всяком случае, кивнул и снова закрыл глаза.

– Погодите засыпать, – сказал я. – Мне еще вам температуру смерить надо. А это не самая простая процедура.

– Клянусь бородой, да, – согласился Морган, открыв глаза. Я сходил в гостиную и вернулся с градусником – таким старомодным, с ртутным столбиком.

– Вы меня не сдали, – заметил Морган.

– Пока нет, – ответил я. – Я хочу прежде вас выслушать.

Морган кивнул и взял у меня градусник.

– Алерон Ла Фортье мертв.

Он замолчал и сунул градусник в рот – судя по всему, с целью убить меня, заставив сгорать от любопытства. Я справился, заставив себя проиграть в голове все возможные последствия этой новости.

Ла Фортье входил в Совет Старейшин – семерку самых старых, самых могущественных чародеев планеты, руководящий орган Белого Совета и Корпуса Стражей. Мне он запомнился сухощавым, лысым ханжой и говнюком. Не могу утверждать наверняка – я сидел в тот момент с головой, накрытой колпаком, – но сильно подозреваю, из всего Совета он первый голосовал за признание меня виновным и против отсрочки приговора с передачей меня на поруки. Из всех сторонников возглавлявшего Совет Мерлина, принципиально настроенного против меня, Ла Фортье был самым упертым.

В общем, тот еще прыщ.

А еще охрана у него была такая, какая не снилась подавляющему большинству чародеев мира. Все члены Совета Старейшин мало того, что сами по себе представляют собой серьезную угрозу, но и охраняют их Стражи как зеницу ока – круглосуточно, перекрывая все лазейки. Попытки покушений на них случались на протяжении нынешней войны с вампирами с завидной регулярностью, и Стражи здорово набили руку по части охраны членов Совета Старейшин.

Отсюда нетрудно сделать кое-какие выводы.

– Действовал кто-то изнутри, – тихо произнес я. – Как и тогда, в Архангельске, когда убили Семена.

Морган кивнул.

– И обвинили в этом вас?

Морган снова кивнул и осторожно вынул градусник изо рта. Посмотрел, протянул мне. Я глянул. Тридцать девять с мелочью.

Я встретился с ним взглядом.

– Это вы сделали?

– Нет.

Я хмыкнул. Я ему верил.

– Тогда почему с вами так?

– Потому, что меня нашли стоящим над телом Ла Фортье с орудием убийства в руках, – ответил он. – А еще обнаружился только что открытый счет на мое имя, на котором лежало несколько миллионов долларов. И записи телефонных разговоров, подтверждающих, что я регулярно вступал в контакт с известным мне агентом Красной Коллегии.

Я выразительно изогнул бровь.

– Надо же. И как это они только пришли к такому выводу?

Губы Моргана скривились в кислой улыбке.

– А ваша версия? – спросил я.

– Два дня назад я лег спать. А проснулся в кабинете Ла Фортье в Эдинбурге – с шишкой на затылке и окровавленным кинжалом в руке. Симмонс с Торсеном ворвались примерно пятнадцать секунд спустя.

– Вас подставили.

– Продуманно.

Я задумчиво присвистнул.

– У вас свидетели есть? Алиби? Доказательства невиновности?

– Были бы, – покачал головой он, – мне не пришлось бы скрываться от суда. Как только я понял, что кто-то не пожалел усилий для того, чтобы взвалить на меня всю ответственность за убийство, у меня не осталось другого выхода, как… – Он закашлялся, недоговорив.

– Как отыскать настоящего убийцу, – докончил я за него фразу. Потом снова сунул ему питье, и он, несколько раз потянув из трубочки, расслабленно опустил голову на подушку.

Прошло несколько минут, и Морган снова поднял на меня усталый взгляд.

– Так вы собираетесь меня сдать?

Я помолчал немного и вздохнул:

– Так было бы гораздо проще.

– Да, – согласился Морган.

– Вы уверены, что вас засудят?

Взгляд его сделался еще более отстраненным, и он кивнул.

– Я такое достаточно часто видел.

– То есть я мог бы просто ждать, сложа руки, пока вас повесят?

– Могли бы.

– Но если я так поступлю, мы не найдем предателя. И – поскольку вместо него казнят вас – ему ничто не помешает продолжать орудовать и дальше. Погибнет еще больше людей, а следующим, кого он подставит…

– …вполне возможно, станете вы, – договорил Морган.

– С моим-то везением? – хмыкнул я. – Никаких «вполне возможно».

На лице его снова проявилась на мгновение невеселая улыбка.

– Вас наверняка ищут с помощью заклятий, – сказал я. – Я так понимаю, вы приняли какие-то меры противодействия; в противном случае они бы уже ломились в дверь.

Он кивнул.

– Как долго они еще будут действовать?

– Сорок восемь часов. Максимум шестьдесят.

Я медленно кивнул, подсчитывая в уме.

– У вас жар. Я достану что-нибудь из лекарств. Будем надеяться, удастся обойтись без ухудшения вашего самочувствия.

Он снова кивнул, и глаза его обессиленно закрылись. Горючее иссякло. С минуту я смотрел на него, потом повернулся и принялся собираться.

– Присмотри за ним, мальчик, – сказал я Мышу.

Пес послушно опустился на пол у кровати.

Сорок восемь часов. У меня оставалось примерно двое суток на то, чтобы найти и изобличить орудовавшего в Белом Совете предателя – чего не удалось никому на протяжении нескольких последних лет. После этого Моргана обнаружат, осудят и казнят, а вместе с ним и его сообщника, вашего доброго знакомого по имени Гарри Дрезден.

Нет стимула лучше крайнего срока.

Особенно если он действительно крайний.