Текст книги "Фурия Принцепса (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Глава 13

Амара держала стрелу наготове, немного натянув тетиву, чтобы гарантировать быстрый и точный выстрел, но недостаточно сильно, чтобы рука не начала уставать.

Это было на удивление тяжело, по крайней мере пока ее мышцы не окрепли настолько, чтобы стрелять из лука, который сделал для нее муж.

Она медленно шагнула вперед, бесшумно опустив ногу, взгляд был направлен немного вдаль, не концентрируясь ни на чем, как ее и учили.

Лес молчал в этот час перед рассветом, но Циррус, ее фурия ветра, доносил любой шорох до Амары так, словно это было сказано в полный голос прямо у нее за спиной.

Шелест деревьев при малейших порывах ветра. Потягивание сонных птиц, шелест перьев.

Кто-то скребся на дереве, между верхних веток, может быть, белка готовилась к раннему началу дня, или какой-то ночной грызун карабкался обратно в своё гнездо.

Раздался шорох, возможно, это был олень, прокладывающий свой путь через кустарник, а возможно и нет.

Амара сконцентрировала Цирруса на звуке и засекла второй шорох, трение ткани о ткань. Это точно был не олень, а значит – её цель.

Она повернулась в направлении звука, и медленно двинулась вперед, сохраняя абсолютную тишину и целиком сосредоточившись на своей невидимости.

Научиться мастерски использовать зачарованную одежду оказалось гораздо проще, чем она ожидала и, безусловно, гораздо легче, чем завесу, создаваемую фурией ветра.

Все, что ей нужно было делать, быть слегка сконцентрированной, обращая внимание на цвета вокруг, проецируя то, что она видит на одежду, заставляя ткань принять такие же цвета, имитируя их, становясь еще одним размытым пятном окружающего фона.

Конечно, дизайнер-изобретатель, торгующая дорогой одеждой, своими воплями могла бы обрушить небеса, когда услышала как ее изобретение, разработанное как последний писк моды для богатеев, будет использоваться.

Эта мысль заставила Амару улыбнуться. Чуть-чуть.

Она ничего не видела, когда слух подсказал ей, где что-то находится, и это уже не имело значения. Она натянула лук и медленным, отработанным движением и выпустила стрелу.

Стрела стремительно полетела вперед, и из пустого воздуха появилась размытая фигура, в конечном итоге превратившаяся в фигуру ее мужа.

Затупленная деревянная стрела не несла смертельной угрозы, но, когда он отбросил свой маскировочный плащ и, морщась, потер ребра, Амара тоже почувствовала боль.

– Ой, – пробормотала она, снимая свой плащ и обнаруживая себя, – извини.

Он повертел головой, пока не заметил ее, затем покивал.

– Не стоит. Все хорошо. Что думаешь?

– Я вынуждена была использовать Цирруса, чтобы отследить звуки твоих передвижений. Я ни разу не заметила тебя, даже когда знала, где ты.

– Как и я тебя, даже отслеживая тебя при помощи магии земли. Я бы сказал, плащи сработали, – сказал Бернард и снова сморщился от боли, что перешло в гримасу. – Инвидия Аквитейн, возможно, не пожертвовала бы ради Империи даже вороньего пера, но, кажется, что ее чувство моды становится полезным.

Амара засмеялась и покачала головой.

– Когда эта швея услышала, что мы хотим, чтобы она распорола эти платья и переделала их в дорожные плащи, я подумала, что у неё пена изо рта пойдёт – тем более, что один из них предназначался для тебя.

Бернард бесшумно направился через подлесок, и как всегда, казалось, проходил сквозь заросли, едва потревожив ветку или лист, несмотря на свои размеры.

– Я уверен, что серебро и золото в достаточной дозировке смягчило симптомы.

– Выплатой займутся казначеи Гая, – самодовольно сказала Амара. – У меня было кредитное письмо с печатью Короны. Все, что она могла сделать, это надеяться, что я не какая-то искусная мошенница, принявшая с помощью магии воды облик Амары Кальдерон.

Бернард на секунду остановился, моргая.

– Моё.

Она наклонила голову.

– Что?

– Это… имя моего Дома.

Амара сморщила нос и засмеялась.

– Ну, да, милорд. Кажется, так. Все твои письма подписаны: "Его превосходительство, граф Бернард Кальдерон", помнишь?

Он не улыбнулся в ответ. Выражение его лица, напротив, было очень озабоченным. Он задумчиво молчал всю дорогу, пока они шли назад в лагерь, после окончательных испытаний их новой экипировки.

Амара шла рядом с ним, ничего не говоря. Это всё равно не помогло бы оторвать Бернарда от размышлений.

Иногда её мужу требовалось время, чтобы мысли в его голове должным образом преобразовались в слова, поэтому было нужно – по крайней мере, как правило – подождать.

– Это всегда была моя работа, – сказал Бернард наконец. – Мое призвание. Мой долг, как стедгольдера. То, что было для меня источником средств к существованию.

– Да, – сказала Амара, кивая.

Он сделал широкий жест по направлению к северо-востоку, к Риве и их дому в Кальдероне.

– И это было моё место. Гаррисон. Город, крепость, люди, которые жили там. Проблемы, которые нужно решать, и так далее. Ты следишь за ходом моих мыслей?

– Думаю, да.

– Бернард Кальдерон был как раз тем человеком, который должен был убедиться, что всем было, где укрыться во время урагана, – проворчал Бернард. – И должен был убедиться, что мужчины, у которых больше свободного времени, чем здравого смысла, не беспокоили людей, которые стараются зарабатывать на жизнь. И тем человеком, который пытался заключить прочный мир со своими соседями на востоке, чтобы те перестали иногда поедать земледельцев.

Амара рассмеялась и сплела свои пальцы с его.

– Но Амара Кальдерон… – он покачал головой. – Я… никогда не слышал это вот так, вслух. Ты понимаешь?

Амара нахмурилась и стала размышлять.

– Нет. Я полагаю из-за того, что наши отношения долгое время были… – ее щеки вспыхнули, – непристойны.

– Таящиеся любовники, – произнес Бернард, не без удовольствия, – таящиеся любовники, встречающиеся довольно часто.

Щеки Амары заалели еще ярче.

– Да. Точно. Но люди, в обществе которых мы проводили большую часть времени, вряд ли желали обвинить тебя в этом. Они просто называли меня твоей леди.

– Точно. Таким образом, как видишь, сейчас есть новая особа. Амара Кальдерон.

Она косо взглянула на него.

– Кто она? – тихо спросила Амара.

– Очевидно, соблазнительница, которая обольщает женатых мужчин в их спальных мешках под покровом ночи, когда лишь звезды могут ее видеть.

Она снова рассмеялась.

– Мне было холодно. Остальное, как я помню, было твоей идеей.

– Не припоминаю, – сказал он серьезно. Его глаза блестели, пальцы нежно сжали ее руку.

– А ещё она жена того мужчины из Кальдерона. Основателя Дома Кальдерон. Чего-то, что… что могло бы длиться очень долго. Чего-то, что могло бы стать надёжным и расти. Что могло бы сделать для множества людей много хорошего.

Амара почувствовала, что начинает дрожать, но сдержала себя.

– Чтобы это случилось, Бернард, Дому нужны дети, – сказала она тихо. – А я не… У нас нет… – она пожала плечами. – Сейчас я не могу быть уверена, что это вообще когда-нибудь произойдет.

– Или можешь, – сказал Бернард. – Некоторые вещи не терпят поспешности.

– Но что, если я не смогу? – спросила она без злобы или горя в голосе.

Через секунду она с удивлением поняла, что и не чувствовала их. По крайней мере не так сильно, как раньше.

– Любимый, я не пытаюсь вызвать сочувствие. Это рациональный вопрос. Если я не смогу дать тебе наследника, что ты станешь делать?

– Мы усыновим, – быстро сказал Бернард.

Она выгнула бровь.

– Бернард, законы о Гражданстве.

– О, вороны с этими законами, – Бернард сплюнул, улыбаясь. – Читал я их. Они, главным образом, предлог, чтобы Граждане не отдавали свои деньги и статус никому, кроме собственных детей. Великие Фурии знают, если бы все это было замешано только на крови, то все побочные дети, такие как Антиллар Максимус, конечно же, унаследовали бы гражданство.

– Усыновить незаконнорожденного ребенка Гражданина, – задумалась Амара.

– У них такие же большие способности к заклинательству фурий, какие могут быть у нашего ребенка, – сказал Бернард. – И, вороны, таких детей немало. Почему бы не взять руководство над несколькими из них? Готов поспорить на все мечи из моего арсенала, что почти каждый из этих наемных Рыцарей Аквитейна – внебрачный ребенок Гражданина.

– Предположим нам это сойдет с рук, – спросила она. – Но что потом?

Он выгнул бровь.

– Мы воспитаем их.

– Воспитаем их.

– Да. Из тебя выйдет отличная мать.

– А. Тебе не кажется, что это слишком просто?

Он рассмеялся, и его теплый смех покатился по лесу.

– Воспитать ребенка не сложно, любимая. Это не легко, но и не так уж трудно.

Она посмотрела на него и склонила голову.

– Как же мы это сделаем?

Он пожал плечами.

– Просто нужно любить их больше, чем воздух, воду и свет. Все остальное выстроится на этом естественным образом.

Он остановился и нежно потянул ее за руку, повернув лицом к себе. Прикоснулся к ее щеке, очень легко, лишь кончиками пальцев.

– Пойми меня, – тихо сказал он, серьезно посмотрев, – я не отказался от идеи воспитать наших с тобой детей. И никогда не откажусь.

Она спокойно улыбнулась.

– Все зависит от того, что скажет природа, – ответила Амара. – Возможно, все получится, а может, нам придется смириться.

– Тогда позволь мне подытожить, Амара Кальдерон, – прогремел он. – Я создаю будущее. И ты будешь в нем. И вместе мы будем счастливы. И я не согласен хоть что-то из этого уступить.

Она несколько раз моргнула.

– Любимый, – произнесла она низким шепотом, – в ближайшие пару дней мы собираемся приступить к заданию короны, с которого, по всей вероятности, уже не вернемся.

Бернард фыркнул.

– Я слышал это и раньше. Так же как и ты.

Он наклонился и поцеловал ее в губы, она была поражена огромной, теплой, нежной силой, скрывавшейся за этим поцелуем и прикосновением руки.

Она почувствовала как начала таять, возвращая поцелуй за поцелуем, ощущая как медленно свет начал меняться с серого до золотистого.

Когда это закончилось она почувствовала легкое головокружение.

– Я люблю тебя, – негромко прошептала она.

– Я люблю тебя, – ответил он, – без компромиссов.

Последняя гряда между ними и местом их путешествия была на вершине длинного склона, и лошадь Амары достигла ее на несколько секунд раньше, чем лошадь Бернарда.

Бедному животному приходилось тяжко под большими габаритами Бернарда и на протяжении многих миль его усталость накапливалась.

Амара стояла на вершине и смотрела вниз на широкую долину в нескольких милях к югу от Цереса.

Северный ветер холодил, не становясь неприятным – даже глубокой зимой суровые ветры были редкостью в защищенных южных границах королевства.

Она повернулась лицом к ветру и на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь им.

Церес лежал в нескольких лигах севернее их текущего местоположения, в конце созданной фуриями мощенной дороги, которая пересекала долину внизу. Там она и Бернард могут ждать, пока Ворд пройдет мимо, а затем ускользнуть от него.

Ветер внезапно похолодал. Она вздрогнула и повернула голову, обозревая долину под собой.

Небо на юге было нечетким, подернутое темной дымкой.

Амара сделала глубокий вдох, подняла руки, и призвал Цирруса. Ее фурия переливалась в пространстве между руками, преломляя свет, что позволяло ей видеть вдаль гораздо более ясно, чем она могла бы сама.

Тысячи клубов дыма поднимались в небо, далеко на юге, и вороны, их так много, что с ее места они почти казалось облаками черного дыма, кружащимися и клубящимися над долиной.

Амара устремила свой взгляд на дорогу и, с помощью Цирруса, увидела, то чего не видела ранее, что сделанная фуриями дорога заполнена толпой людей, передвигающихся так поспешно, как только могли – в основном гольдеры, мужчины, женщины, дети, многие из них полуодетые, босые, некоторые из них несли какие-то хозяйственные принадлежности, хотя большинство шли с пустыми руками.

Некоторые из гольдеров гнали скот. Некоторые ехали с телегами, сильно нагруженными чем-то похожим на раненых легионеров.

– Слишком рано, – выдохнула Амара, – на несколько дней раньше.

Она забыла о присутствии Бернарда, пока он не прогрохотал:

– Амара. Что это?

Она покачала головой и молча повернулась, протянув руки, чтобы он мог воспользоваться линзой, сделанной Циррусом.

– Вороны, – выдохнул Бернард.

– Как это произошло? – спросила Амара.

Бернард молчал секунду, затем издал короткий, горький смешок.

– Конечно же.

Она вопросительно приподняла брови.

– Мы же обсуждали, что они теперь могут управлять фуриями, верно?

– Да.

Он жестом указал на дорогу.

– Они использовали фурий дороги.

У Амары все внутри похолодело. Конечно же. Объяснение было чрезвычайно простым, но до этого момента она даже не задумалась об этом.

Дороги Алеры, созданные с помощью фурий, которые позволяли алеранцам стремительно и практически без устали передвигаться по сельской местности, были постоянной составляющей жизни и стали обычным штрихом ландшафта.

Они также являлись самым надежным преимуществом Алеры в защите от врагов Империи, чья численность часто превосходила силы защитников.

Такие дороги позволяли Легионам преодолевать сотни лиг в день – если ситуация требовала этого.

Это означало, что Легионы всегда имели возможность выставить максимальное количество сил на лучшие позиции.

Естественно, никто из врагов не управлял фуриями.

Если Бернард прав и Ворд может использовать дороги, Амара задалась вопросом, что еще они могут сделать?

Могут ли они с помощью фурий передавать сообщения по рекам Империи? Могут ли они управлять погодой?

Могут ли, кровавые вороны, они пробуждать одну или несколько Великих Фурий, как это в прошлом году сделал Гай с Калусом?

Амара смотрела на стремительно летящих гольдеров и поднимающийся дым и кружащихся ворон и ее сердце внезапно приняло простой, но неоспоримый факт.

Алера не может выжить перед тем, что приближается.

Возможно, если бы они начали действовать раньше, сообща, без споров и переговоров, что-то можно было бы противопоставить.

Возможно, если бы больше людей обратили внимание на их предупреждения, и были готовы отнестись к ним с достаточным доверием, чтобы создать какую-то дозорную организацию, нашествие удалось бы подавить в зародыше.

Но вместо этого… Амара знала – не боялась, не догадывалась, а знала – что они опоздали.

Ворд пришёл, и Алера вот-вот падёт.

– Что же мы будем делать? – прошептала Амара.

– Выполнять задание, – ответил Бернард. – Если они используют мощёные дороги, у них есть заклинатели. В самом деле, это должно сделать их обнаружение более лёгким. Мы просто последуем за ними по дороге.

Амара собиралась было ответить, когда ее лошадь вдруг прижала уши и отпрянула вбок на несколько шагов, хрипя от страха.

Амара лишь с трудом успокоила животное, крепко удерживая поводья и тихонько его уговаривая.

Лошадь Бернарда отреагировала так же, хотя он был гораздо более искусным в усмирении зверей. Прикосновение его руки, кисти заклинателя фурий земли, и бормотание его рокочущего голоса успокоили его лошадь почти сразу.

Амара скользила взглядом влево и вправо, пытаясь увидеть, что так напугало лошадей.

Сначала она почуяла его запах – вонь разложения и гниющего мяса. Секунду спустя, она увидела травяного льва, выходящего из тени между стволов чахлых сосен.

Зверь был восемь или девять футов длиной, его золотистую шкуру покрывали зеленоватые полосы, которые прекрасно сливались с высокой травой Долины Амарант.

Травяной лев – мощное существо, гораздо более мускулистое, чем любой зверь, напоминающий обычную домашнюю кошку, его верхние клыки торчат, как изогнутые кинжалы, из верхней челюсти, поверх нижней губы, даже когда его пасть закрыта.

Или, точнее говоря, торчат клыки у живого травяного льва. У этого травяного льва уже не было нижней губы. Она была оторвана или откушена.

Вокруг него жужжали мухи. Клочки меха местами отпали, и была видна распухшая, гниющая плоть, пульсирующая от движения кишащих личинок мух и других насекомых.

Один его глаз был затянут бельмом. От другого осталась пустая впадина. Темная жидкость бежала из его ноздрей и ушей, окрашивая редкую шерсть вокруг них.

И всё же он двигался.

– Взятый, – выдохнула Амара.

Одной из наиболее отвратительных тактик, используемых Вордом, была их способность внедрения мелких, шустрых тварей во врагов.

Захватчики проникали в своих жертв, убивали их и брали под контроль их трупы, управляя ими, словно человек марионеткой.

Несколько лет назад в Долине Кальдерон, во время первого вторжения Ворда – того, что было остановлено прежде, чем могло стать слишком массовым, чтобы его сдержать, Амара и Бернард были вынуждены сражаться с десятками взятых гольдеров, а затем уничтожить их останки.

Взятые не обращали внимания на боль, были быстрыми, запредельно сильными, – но не слишком умными.

Травяной лев остановился и смотрел на них примерно секунду. Потом ещё одну.

Потом, двигаясь со скоростью, какую живое существо просто не может развить, он повернулся и скрылся среди деревьев.

– Разведчик! – прошипел Бернард, пришпоривая свою лошадь в и пускаясь следом за ним. – Мы должны остановить его.

Амара секунду недоумённо моргала, но затем стегнула свою лошадь по шее поводьями, слева и справа, и послала её вслед за лошадью Бернарда.

– Зачем? – окликнула она.

– Мы уже убили одну королеву Ворда, – прокричал Бернард в ответ. – Я бы предпочел, чтобы тот, кто командует этими войсками, не узнал, что мы поблизости, и не принялся активно охотиться за нами.

Амара подняла руку, чтобы прикрыть лицо, когда ветви начали хлестать её.

– Бесполезно, – она сплюнула и крикнула:

– Я лучше поднимусь вверх!

– Давай!

Амара схватила свой лук и колчан. Вынула ноги из стремян, подтянула их к седлу, потом плавно встала, и продолжая начатое движение, прыгнула в воздух.

Повинуясь её молчаливому призыву, Циррус устремился в пространство под ней, подхватил её и взмыл вместе с ней вверх.

Её фурия ветра отводила в сторону ветки деревьев с её пути, пока она не взлетела в открытое небо над горным хребтом, и повернула на юг, чтобы преследовать убегающего разведчика Ворда.

Она сразу же заметила Бернарда и сфокусировала внимание перед ним, пока не увидела смазанное движение в тридцати или сорока ярдах перед ним.

Подконтрольный травяной лев бежал не так, как это сделал бы настоящий.

Такой зверь, проносясь через траву и деревья, должен был бы оставаться невидимым, даже для Амары, передвигаясь с гибкой и бесшумной грацией в своей родной стихии.

Одержимый Вордом травяной лев просто бежал по прямой. Проламываясь через заросли, не обращая внимания на колючие кусты и шипы.

Прорвавшись через кустарник, он повернул в сторону молодых деревьев, меняя курс только чтобы избежать деревьев и валунов, которые он не мог снести или перепрыгнуть.

Хотя он и не обладал грацией, он был быстр. Настоящий травяной лев не являлся хорошим бегуном по пересеченной местности, будучи очень быстрым на короткие расстояния.

Захваченный Вордом, он без устали двигался с максимальной скоростью, оставляя лошадь Бернарда позади.

Остановить разведчика было задачей Амары. Бернард был прав – их миссия и без того была достаточно опасна.

Если Ворд узнает, что они были здесь и отправит даже сравнительно небольшую часть своих сил на охоту за Бернардом и Амарой, миссия станет невыполнимой.

Как Амара демонстрировала сегодня утром Бернарду, если Ворд хотя бы примерно узнает, где они находятся, никакая завеса уже не защитит их надолго.

Амара поднялась чуть повыше, чтобы видеть дальше, и увидела, что прямолинейный путь бегущего вордовского существа пересекает поляну в лесу.

Это было бы лучшее место для удара. Она обладала хорошим выстрелом из лука, но не имея никаких ощутимых навыков в заклинательстве дерева, не могло быть и речи поразить цель, несущуюся сквозь лес, когда она сама летела как ураганный ветер.

Конечно, нужно быть сумасшедшим или отчаявшимся, чтобы встать на пути у несущегося травяного льва со среднего размера охотничьим луком – слабовато против захваченного Вордом травяного льва.

Амара предположила, что она подходит по крайней мере под одно из этих определений, хотя она и не стала слишком задумываться под какое именно.

Она ускорилась, молнией достигла поляны и приземлилась на траву.

У нее было мало времени. Она достала из колчана две стрелы, одну воткнула в землю возле ноги, другую наложила на тетиву.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, подняла лук и вордовский разведчик вылетел из кустарника.

Она призвала Цирруса, чтобы позаимствовать у фурии скорость, и время замедлилось, давай ей годы и годы для выцеливания.

Подконтрольный лев бежал с высунутым полуистлевшим языком. Его уши, которые в нормальном состоянии должны стоять торчком, болтались и развевались, словно увядшие листья салата.

На его клыках разросся какой-то сорт зеленоватой плесени или лишайника.

Как только он вылетел на поляну, в его плечо пришелся внезапный удар и небольшой дождь из щепок взорвался в воздухе, терзая бездушную плоть, но без какого-то либо эффекта.

Амара выпустила стрелу. Она грациозно пролетела сорок ярдов между ней и травяным львом, ударив в череп над бровью, скользнула по крепкой кости и похоронила себя посреди мощных, сгорбленных плечей.

Вордовский разведчик не дрогнул.

Амара схватил ещё одну стрелу.

Комья земли вылетали из-под лап льва, приводимые в движение грубой мощью его ног.

Амара старалась не думать, что произойдёт, когда четыреста фунтов гниющего мяса и твёрдых костей ударят её, как таран, если зверь добежит до неё.

Она наложил на тетиву ещё одну стрелу, пока испуганные бегущим львом стайки птиц выпархивали из травы в замедленной панике, со взъерошенными перьями, хлопающими крыльями и стеклянными глазами.

Она опустилась на одно колено, натянула тетиву до отказа, и держала поднятый лук, выжидая, следя за каждым прыжком взятого льва, отслеживания движения его тела, ожидая наилучшего момента.

Двадцать ярдов. Пятнадцать. Десять.

Когда он был в десяти футах от неё, она выпустила стрелу и бросилась в сторону, упав на бок.

Стрела влетела прямо в открытую львиную пасть, и её широкий наконечник, пробил его горло насквозь.

Передние конечности льва вдруг подкосились, его морда резко опустилась, и челюсти с размаху врезались в землю, пропахав неглубокую борозду, когда инерция протащила его вперед.

Его хребет изгибался, задние конечности метались во все стороны, потом он грохнулся на землю, так что Амаре пришлось подтянуть колени к груди, чтобы ее ноги не придавило весом упавшего зверя.

От удара внутренности травяного льва разорвались, и её окутало облако ядовитых газов. Ее желудок скрутило от отвращения, и она отползла подальше, пока её выворачивало.

Через несколько неприятных секунд она оглянулась и увидела, что лев ещё дёргается, и поняла, что слышала… что-то, издающее слабые, хриплые звуки боли.

Ворд-захватчик. Когда один из них вселялся в тело, то, как правило, находился где-то внутри черепа. Стрелы, должно быть, ранили тварь.

Работа не была закончена. Опасность представлял вовсе не травяной лев, а захватчик. Нельзя позволить ему вернуться к остальному Ворду.

Она осматривалась вокруг, пока не заметила камень, немного меньше, чем её голова.

Она взяла его, стараясь не обращать внимания на вонь, и пошла назад, к ещё дергающемуся трупу травяного льва. Она подняла камень и со всей силы обрушила его на череп травяного льва.

Хриплые крики боли прекратились.

Она посмотрела вверх и увидела Бернарда, показавшегося из-за деревьев и резко осадившего лошадь, держащего лук в руке. Он смотрел на нее несколько мгновений.

Потом он просто сунул лук обратно в держатель на седле и снова тронул коня вперёд. Её собственная лошадь, когда она оставила её, продолжала следовать за лошадью Бернарда.

Она пошла к нему навстречу, подальше от этого смрада.

Он передал ей флягу с водой. Она прополоскала рот и сплюнула, избавляясь от мерзкого вкуса, затем сделала глубокий глоток.

Он серьёзно и внимательно посмотрел на травяного льва.

– Отличный выстрел.

Из его уст это прозвучало не как праздный комментарий.

– Спасибо, – ответила она.

Он причмокнул, подзывая её лошадь, которая послушно подошла к его протянутой руке. Он подобрал поводья и передал их Амаре.

– Нам лучше двигаться. Там, где был один разведчик, могут быть и другие.

– Бернард, – сказала она, глядя на труп. – Я не хочу закончить, как он. Я не хочу, чтобы они использовали меня против собственных людей. Я лучше умру.

Она повернулась к нему лицом.

– Если дело дойдет до этого, я хочу, чтобы ты сам меня прикончил.

– Этого не будет, – сказал Бернард.

– Но если все-таки…

Его взгляд стал суровым.

– Этого не будет, – сказал он с твёрдой уверенностью, и почти бросил поводья ей в грудь. – Никаких компромиссов, графиня. Ни для кого. В том числе для Ворда.