Текст книги "Огненное лето"

Автор книги: Джилл Шелдон (Шелвис)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Просто невозможно понять, Ной, каким образом тебе удалось снискать репутацию безудержного бабника? Ведь стоило мне до тебя чуть дотронуться, как ты шарахнулся, как от чумы. При том…

– Ты отстанешь от меня когда-нибудь?! – закричал, не выдержав, Ной. – Честное слово, я еще не встречал столь говорливого человека!

– А это что?

И Энн показала на висевшую на плече у Ноя видеокамеру.

– Я нашел ее на лужайке между Тэйлор-Хаусом и твоим домом. Уж не твоя ли?

– Нет.

– Тогда быстро забирай все, что нужно, и пошли отсюда.

– Куда?

Ной снова поставил руки на бедра и раздраженно вздохнул:

– Тебе нельзя здесь оставаться. Или не понятно?

– У меня есть номер в отеле.

Энн сказала это с отвращением. Сама мысль о том, что сейчас надо будет возвращаться в пустую, полутемную и неуютную гостиничную комнату, была ей неприятна. Росс всегда работал как черт. А теперь, скорее всего, станет вообще пропадать на службе, оставив Энн в одиночестве. Сейчас она просто не вынесет этого. Хотя многие годы жила, по сути дела, в затворничестве.

– Зачем жить в отеле, если при приюте есть два пустых коттеджа? – сказал Ной, как бы прочитав ее мысли.

Энн улыбнулась.

– Ты очень добр, Ной.

Он промолчал.

То, что Энн так ранима, стало для Ноя открытием. Может быть, как раз это и побудило его предложить девушке жилье, чтобы не оставлять наедине со своими мыслями. Правда, сам он не был до конца в этом уверен. А потому старался внушить себе, что будет испытывать к бывшей подруге детства чисто братские чувства. Не более того…

И он поселил Энн в самый дальний от его собственного коттеджа. Хотя отлично понимал, что подобное расстояние никак не могло бы стать преградой для искушения, если таковое возникнет.

Прежде чем разойтись по коттеджам, они зашли по настоянию Ноя в магазин. Он подозревал, что у спутницы как минимум сутки не было ни крошки во рту. После чего проводил Энн к ее новому жилищу.

На пороге коттеджа Энн остановилась и, окинув взглядом симпатичный маленький домик, улыбнулась Ною:

– Какая прелесть!

Это восклицание показалось ему немного смешным, но понравилось. Ной вынул из кармана ключ и вложил в ладонь Энн. Они вошли внутрь коттеджа.

Просторная комната включала в себя гостиную, кухню и столовую. Стены были расцвечены яркими красками, деревянный пол покрывали индийские ковры, а большой камин создавал ощущение не только тепла, но и уюта. Чему не мешал даже недостаток мебели. В маленькой спальной стояла лишь широкая кровать и небольшой ночной столик из мореного дуба.

Энн сразу же открыла верхний ящичек и что-то туда положила.

– Что это? – спросил Ной.

– Я нашла одну мамину серьгу на втором этаже дома. Она очень любила эти украшения.

– Лучше хранить ее где-нибудь взаперти.

– Вряд ли кто позарится на одну сережку. Пусть лежит здесь.

Ной положил пакет с едой на стол и подвинул его к Энн. Она опустилась на стул и отщипнула кусочек французской булки.

– Ной, почему ты вернулся сюда?

– Что ты имеешь в виду?

Ной вытащил из пакета гамбургер и скорчил недовольную гримасу. Он не любил есть наскоро и предпочел бы приготовить что-нибудь солидное. Но на это потребовалось бы немало времени. А Ной решительно не хотел долго находиться наедине с Энн. Он должен поскорее уйти отсюда. Ему надо играть в теннис, работать на компьютере, что угодно, только не сидеть в обществе чертовски красивой и неукротимой Энн Лейверти. Ни минуты больше! Как ни смешно это выглядело, но Ной уже не доверял себе.

И все же он не мог заставить себя уйти. По крайней мере сейчас, когда она выглядела такой уставшей, печальной и одинокой.

Энн прожевала булку и наклонилась над баночкой чая со льдом. Потом подняла голову и посмотрела в глаза Ною:

– Ведь у тебя была возможность поехать куда угодно и делать все, что захочешь. Почему же ты все-таки вернулся сюда?

Ной понял, что не ошибся: Энн считает его приезд первым шагом для будущей встречи с ней.

– Может быть, мне хотелось вернуться, – спокойно ответил он.

– Я расстроила тебя, Ной. Но не хотела обидеть. Ты приехал ради Розмари?

– И ради нее тоже.

– Она очень плоха?

– У нее потеря памяти. Вылечиться она не сможет. Болезнь будет только прогрессировать.

– Твоя мать была всегда такой здоровой. И видеть, как она угасает, конечно, очень тяжело.

– Розмари мне не мать, – поправил ее Ной.

– Это как же? – удивленно спросила Энн, кладя на стол недоеденную булочку.

Ной глубоко вздохнул и провел ладонью по лицу:

– Забудем об этом.

Энн смотрела на него своими стального цвета глазами из-под густых длинных ресниц. В них отражалась решимость узнать все. Ной понял это. И, зная по опыту, что отвязаться от Энн в таких случаях невозможно, сдался:

– Розмари усыновила меня в двенадцатилетнем возрасте. Я пришел к ней в приют двумя годами раньше и должен был стать одним из тысяч беспризорников, прошедших через этот приют. Ты тогда была слишком мала, а потому ничего этого не знала.

– Я действительно не знала, – сказала Энн. – И все те годы была уверена, что ты – сын Розмари.

Энн хотела еще что-то сказать, но раздумала. Она аккуратно вытерла руки и отодвинула от себя пакет с едой. Потом чуть наклонилась и, подперев ладонями подбородок, тепло посмотрела на Ноя. Он не выдержал этого взгляда и отвел глаза, все еще не веря, что раскрыл Энн свою тайну. Ной вообще никогда никому не говорил о том, что Розмари ему не родная, а приемная мать. Кроме Джесси, которого считал самым близким другом.

– Значит, теперь все заботы о приюте ты принял на себя? – спросила Энн.

Ной кивнул. На Энн же собственное любопытство действовало, как хороший витамин. На лице ее появился здоровый румянец, глаза заблестели, а все тело как бы налилось силой. Ной почувствовал, что должен поскорее убежать отсюда. Как можно дальше от этой опасной женщины.

Но Энн положила ладонь на его руку и удержала:

– Это еще один твой благородный шаг. Кроме того, что ты вынес меня из огня.

– Я никогда не отличался благородством, – раздраженно ответил Ной.

Он вскочил и пошел к двери, уже жалея о том, что предложил Энн поселиться в этом коттедже. Его душила бешеная злоба. Ведь она пробудила в нем похоть. И к кому! К девушке, которую он считал своей единственной сестрой… Ной проклинал судьбу, которая снова свела их вместе.

Энн проводила его до двери и на пороге снова задержала, взяв за руку.

– Ной, – очень мягко сказала она, – почему ты злишься?

Он смущенно посмотрел на нее сверху вниз. Потому что и сам толком не понимал своего состояния. Ее изящная ручка казалась совсем крохотной на фоне его широкой темной ладони. Энн нежно пожала эту ладонь и попыталась прижаться к Ною. Ее грудь оказалась чуть выше его локтя. Он почувствовал, как огонь желания охватил все его тело.

– Ной, – прошептала Энн.

Он резко отступил к двери и, задыхаясь, выдавил из себя:

– Не надо, Энн! Ни к чему это! Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Но не надо…

Ной резко повернулся, распахнул дверь и выскочил на улицу. Там его ждал Мартин, следовавший за своим кумиром буквально повсюду. Ной не возражал, поскольку понимал: подростку было просто необходимо постоянно находиться рядом с ним.

Они молча пошли через зеленую лужайку по направлению к теннисным кортам. Ной должен был появиться там на пятнадцать минут раньше. Четверым ученикам пришлось дожидаться. Это не дело. Ной хотел всегда и во всем быть для них примером. Зачем им нужен тренер, который даже на занятия приходит с опозданиями? Он еще раз мысленно выругался по адресу Энн, ставшей причиной подобного нарушения дисциплины…

И все же Ной ощущал прикосновения ее тела, от которых, казалось, размягчились даже его кости. Скольких трудов ему стоило сдержаться, чтобы не наброситься на эту женщину, не повалить на пол и прямо там же не овладеть ею!..

…Четверо подростков уже сидели в ожидании на скамейке. Ной посмотрел на них и попытался изобразить на лице беззаботную улыбку. Но вдруг почувствовал, что по лбу катятся крупные капли пота. А ведь он даже не приступил к занятиям.

Ной смахнул их и похлопал по плечу Мартина. Тот закинул голову и восторженно улыбнулся своему кумиру…

ГЛАВА 3

Энн вышла из коттеджа и направилась в главное здание приюта. Надо было позвонить Россу. Из окон приюта доносились детские голоса, звон посуды, негромко звучала музыка. Она вошла в приют и осмотрелась. Ноя нигде не было видно.

Почему ей так хотелось хотя бы взглянуть на него? Энн не могла найти на этот вопрос прямого ответа. Ной Тэйлор интриговал ее еще в детстве. Он всегда был непредсказуем, а его настроение менялось ежеминутно. Энн заметила это и сейчас. Но где-то в душе чувствовала, что на сей раз причиной тому была она сама. А потому вздохнула и постаралась выбросить из головы ненужные мысли.

Сняв трубку висевшего на стене телефона, она набрала номер рабочего кабинета Росса.

– Ной сказал мне, что ты подозреваешь поджог, – без обиняков сказала Энн, услышав голос отчима.

– Этот парень слишком много болтает, – ответил Росс, в голосе которого отчетливо послышалось раздражение.

Это насторожило Энн.

– Ной здесь ни при чем, Росс, – холодно парировала она. – Ты сам должен был сказать мне об этом.

– Энн!

На несколько секунд на линии воцарилось молчание. Первым его нарушил шепот Энн:

– Росс, пожалуйста, скажи мне все. Это тот самый мерзавец, который тогда поджег машину с мамой и Джесси, да?

– Не знаю, – вздохнул на другом конце провода Росс. – Ты сейчас где?

– У Ноя.

Вновь последовала продолжительная пауза. Затем Росс заговорил снова и очень озабоченно:

– Послушай, Энн, после несчастного случая… люди обычно бывают настолько напуганными и… и легко ранимыми, что нередко становятся жертвами… мерзавцев, пользующихся их беззащитностью. Уверена ли ты, что Ной…

– Уверена, Росс! – перебила отчима Энн, стараясь не потерять самообладания. – Ной никогда не воспользуется моим несчастьем. А я ни секунды больше не могу оставаться одна в гостинице. Тем более что ты уехал, не сказав мне ни слова.

– Извини, дорогая. У меня была срочная работа.

– Почему ты мне ничего не сказал?

Снова – молчание в трубке.

– Росс! Ты должен был рассказать мне о своих подозрениях в отношении поджога.

– Я бы рассказал, дорогая, если бы… Если бы был уверен, что ты… Что ты нормально себя чувствуешь и лишнее волнение не повредит тебе…

– Я прекрасно себя чувствую, – вновь прервала его Энн, скрежеща зубами.

Ох уж эти отцы! Они всегда живут в каком-то нереальном мире! Вот и сейчас Росс несомненно хочет избавить ее от ненужной нервотрепки и головной боли. И не понимает, что его молчание раздражает еще больше!

– У тебя есть какие-нибудь улики? Ведь должны же быть!

– Энн, – снова вздохнул Росс, – идет расследование.

– И поэтому ты ничего не хочешь мне сказать? Росс, не надо жалости! Ведь все это касается меня не меньше, чем тебя!

– Дорогая, умоляю тебя! Вот закончится расследование, и я расскажу тебе все, что сам буду знать.

Энн задумалась, машинально перебирая в руках телефонный провод.

– Ты куда пропала? – послышалось в трубке.

– Я здесь. Хорошо, Росс. Ты мне обещаешь рассказать все до мельчайших деталей после завершения следствия?

– Обещаю.

– Но, Росс, это может быть тот же самый тип. Так?

Росс опять тяжело вздохнул. Энн представила себе, как он в этот момент откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол.

– За долгие годы работы, Энн, я нажил себе немало врагов. Может быть, этот поджог – дело рук целой группы людей. Ведь я передал в суд сотни дел, а о тысячах подозреваемых сообщил властям. Кое-кто из них мог попытаться мне отомстить. Я хотел просто пощадить твои нервы. Особенно потому, что ты уже пережила одну подобную трагедию.

– А кто пощадит тебя, Росс? Разве тебе не тяжело?

– Со мной ничего не случится, дорогая. – Росс подумал несколько мгновений и потом добавил: – Сегодня я буду занят до поздней ночи. Но могу сделать перерыв на обед. Если желаешь, мы сможем повидаться.

В голосе Росса Энн послышались просящие нотки, боль и сожаление.

– Хорошо, Росс. Делай то, что наметил. А я пока останусь здесь. Ты не возражаешь?

– С Ноем?

Энн улыбнулась. Росс был настоящим отцом.

– Нет, Росс. Ной поселил меня в одном из приютских коттеджей. Я буду здесь одна.

– Я пошутил, – хмыкнул Росс. – Рад, что у тебя будет компания поинтереснее моей.

– Твоя компания мне очень даже по душе, Росс. Поэтому я… я останусь здесь еще на неделю. Помогу тебе решить, что стоит сохранить в доме, что упаковать и… Мало ли что еще!

– Прошу тебя, не надо! Я не хочу.

– Но я хочу.

Энн знала, что он не сможет сделать все в одиночку. Правда, отнюдь не была уверена и в себе. Но твердо решила попытаться помочь отчиму. Однажды она уже бросила его в трудный период, который длился более десяти лет. Такое больше не повторится…

– У меня есть неделя, – добавила она. – Пожалуйста, не отвергай мою помощь.

– Но при одном условии: ты никогда не пойдешь в этот дом одна. Никогда. Только со мной.

– Обещаю.

Энн повесила трубку и тут же набрала нью-йоркский номер своего редактора. Это была очень компетентная в своем деле женщина, возглавлявшая один из отделов журнала. Звали ее Сью. К Энн она относилась с большой теплотой, и та об этом знала.

– Как вы там, милая? – раздался в трубке ее прокуренный голос.

– Пока все в порядке, Сью.

Энн вкратце рассказала ей о случившемся. Сью терпеливо выслушала и с беспокойством еще раз спросила:

– Но сами вы не пострадали? Честно?

– Нет.

– Хорошо. Тогда быстренько сворачивайте там ваши дела и возвращайтесь.

Энн рассмеялась. Поистине надо было очень любить эту милую, очаровательную и преданную своему делу Сью!

– Ваше участие в высшей степени трогательно! – съязвила она.

– Энн, – строго ответила Сью, – вы работали бок о бок со мной не один год. И знаете, как я всегда сочувствовала вам, как переживала за ваше одиночество, жизнь без семьи и тепла. Неделю назад вы огорошили меня трогательным рассказом о своем отчиме, вознамерившемся продать дом, в котором еще живет память о вашей матери и брате. Конечно, я раскисла и разрешила вам задержаться.

– Но все это было правдой.

Энн улыбнулась, зная, как любит Сью драматические эффекты.

– Я не сомневаюсь, что это правда. Но сейчас вы поведали мне новую историю – о пожаре. О чем будет следующая? Вам нужно еще время? Что ж, желание вполне справедливое! Никто не заслужил этого больше, чем вы. Я это знаю. Вы уже несколько лет не пользовались отпуском. Такое усердие не может не вызывать восхищения. Но получается, что следующий номер выйдет без колонки разъездного корреспондента. Без статьи, которую вы, напоминаю, должны были прислать еще из Лондона, но не сделали этого. И даже не предупредили меня, что корреспонденции не будет.

– Я это помню.

– Тогда поторопитесь и срочно возвращайтесь. Вы – моя должница!

– Вернусь на следующей неделе, – пообещала Энн и повесила трубку.

На лице ее появилась улыбка, но тут же исчезла, как только Энн увидела Ноя, спрятавшегося за большим холодильником и, наверное, шпионившего за ней. Это было уже слишком! Ной открылся ей с еще одной стороны. И не лучшей! Хотя и не перечеркивавшей такие его добрые и благородные дела, как трогательная забота о Розмари, воспитание приютских детей, которыми он себя окружил, или спасение ее самой из горящего дома с риском для жизни. При этом Ной возненавидел бы Энн, если бы узнал, что в душе она считала его героем. Тем более она никак не могла понять того, что произошло сейчас…

– Ной, – сказала Энн, чувствуя, что от негодования у нее даже перехватило дыхание, – я не подозревала, что ты здесь!

– Я хотел попить, – поспешил оправдаться Ной, размахивая банкой с «пепси-колой». – Здесь очень жарко. – И он демонстративно начал потягивать напиток, потом взглянул на Энн и спросил, нахмурившись: – Что ты на меня так смотришь? Прекрати сейчас же!

Энн спохватилась, что действительно по-идиотски таращит на него глаза, и отвела взгляд. Теперь уже Ной уставился на нее, не понимая, что произошло.

– Ты сейчас играл в теннис, – ни с того ни сего убежденно заявила Энн, сама понимая, как глупо это звучит.

– Я? До чего ж ты сообразительна! Прямо сил нет! Видимо, тебе стало лучше?

– Лучше? Чем когда?

– Чем тогда, когда я наткнулся на тебя, бледную и дрожащую, в полусгоревшем доме. Или когда оставил в коттедже. Ты выглядела, совсем как та маленькая девочка, которая потеряла новую куклу.

Энн улыбнулась. Ной напомнил о давно ушедших в прошлое временах. Ей тогда было всего пять лет. Как-то раз она забыла на берегу Сьюзи – свою любимую куклу. Приливной волной игрушку унесло в море. Тогда Энн проплакала целую неделю. Джесси и Ной скинулись и купили ей новую куклу. Но Энн хотела непременно ту самую. Прошла еще неделя. Может быть, даже больше. Энн взяла новую куклу, пошла на берег, выкупала ее в морской воде, и та стала, точь-в-точь как прежняя. Единственно, выпал один глаз и отвалилась нога. Но за это Энн стала даже больше ее любить…

…Она посмотрела на Ноя. Его лицо вновь стало хмурым, даже злым. Его что-то очень тревожило. Энн уже не сомневалась, что причиной тому было ее состояние. И не совсем уверенно сказала:

– Я хорошо себя чувствую. – По глазам Ноя она поняла, что тот ей не поверил, и принялась убеждать: – Честное слово! У меня все в порядке…

Энн не успела опомниться, как Ной схватил стоявший рядом у стола стул, повернул его и, присев, притянул к себе ее ногу.

– Ты что?! – испуганно вскрикнула она.

– Спокойно! Я хочу осмотреть твою коленку.

– Там все в порядке! Я же уже сказала!

Не обращая никакого внимания на ее протесты, Ной приподнял бинты, чтобы осмотреть ожог. Но Энн негромко вскрикнула и отдернула ногу.

– Больно?

– Да. Бинт прилип к волоскам на коже.

– Я только слегка дотронусь. Кстати, в следующий раз побрей коленку, прежде чем забинтовывать.

У Энн были стройные и на удивление гладкие ноги. Ной невольно задержал на них взгляд.

– Не думала, что попаду на осмотр, – усмехнулась Энн.

Она попыталась вырваться, но Ной крепко держал больную ногу. Их глаза встретились. У Энн перехватило дыхание. Они были совсем близко друг от друга. Слишком близко. И правильно ли она поступила, разрешив ему осматривать свое колено? Ее лицо запылало от смущения. А пальцы Ноя продолжали трогать ногу Энн. Из открытой двери кухни вдруг пахнуло жаром. Или ей это только показалось? Но нет! Во всех случаях, надо было поскорее выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха.

– Пойдем, – шепнула она.

Ной закашлялся, но продолжал внимательно рассматривать ее ногу.

– Пойдем, прошу тебя, – очень мягко повторила Энн.

– Подожди. Коленка вроде бы начинает заживать. Очень болит?

– Нет, – солгала Энн.

Нога продолжала гореть. Но минуту назад ее охватило другое, доселе неведомое, чувство. Страстное желание, которое заставило позабыть об ожоге. А сейчас, смотря в глаза Ноя, она почувствовала подкативший к самому горлу комок, мешавший дышать. Какое блаженство знать, что кто-то заботится о ней! Как это неожиданно и трогательно!

– Очень мило с твоей стороны, Ной! – шепнула Энн.

– Что мило? – спросил он, нахмурясь.

– То, что ты обо мне заботишься.

– Услышав твои стенания и стоны, жалобы о том, что все тело и волосы пропахли дымом, да еще причитания по поводу сгоревшей одежды, кто бы не бросился на помощь!..

– Но я же действительно вся пропиталась дымом. Понюхай. – Энн наклонилась и подставила Ною голову. – Чувствуешь?

Ной отшатнулся, вскочил на ноги и засунул руки в карманы. Его взгляд сделался отчужденным и блуждающим.

– Действительно, благоухание не из приятных. Попробуй намазаться арахисовым маслом. Говорят, это помогает.

– Но вот о своей сгоревшей одежде я никому не жаловалась и не причитала. Не надо выдумывать!

Ной вновь посмотрел на Энн. Ее бросило сначала в жар, потом в холод. Ной отступил на шаг.

Энн запрокинула голову и посмотрела на Ноя. Совершенно очевидно, он не мог выносить близости. Занятно! Она поджала нижнюю губу и выпрямилась. Как теперь поступить? Что-то изменилось в их отношениях с Ноем. Но что? Почему она вдруг стала чувствовать себя рядом с ним как-то неестественно? Всего минуту назад ей очень хотелось поскорее уйти отсюда. Теперь же Энн вдруг почувствовала непреодолимое желание остаться. Она посмотрела в глаза Ноя и сказала первое, что пришло в голову:

– Знаю, что ты не желаешь этого слышать, но я все же хочу поблагодарить тебя за разрешение пожить в приютском коттедже.

– Ой, не надо меня благодарить! Я бы сделал это для кого угодно. Для любой замарашки вроде тебя.

– Вот как! И на этом спасибо!

Энн подошла на шаг ближе. Она хотела проверить себя и его. А заодно и понять, что в Ное внушило ей такое желание броситься к нему на шею. Ничего подобного с ней раньше не было!

– Ной…

– Я уже сказал, что не хочу слышать ни о какой благодарности.

Ной попятился к двери еще на один шаг. Он никак не мог понять, почему боится этой женщины? Ной Тэйлор, который никогда никого и ничего не боялся!

Энн подумала, что надо бы прекратить эту игру. Но не могла. Сейчас Ной остался ее единственным другом, и она хотела только почувствовать его объятие и услышать несколько утешительных слов. Разве это так уж много? Одно объятие… Дружеское…

– Ной…

Он сделал еще шаг к двери.

– Ной, не молчи же!

Ной растерянно посмотрел на Энн:

– Мне надо идти… Я очень занят…

– Я просто хотела… Хотела…

– Что ты хотела? – почти потребовал Ной, в отчаянии оглядываясь на дверь.

– Ничего, – прошептала Энн, видя, что он хочет уйти, и как можно скорее… Это расхолодило ее. – Я ничего не хочу… – очень тихо ответила она. – Совсем ничего…

Уже на третий день Энн пришла к выводу, что чистить дом после пожара – труд тяжелый и неблагодарный. Очень тяжелый и очень неблагодарный… Кроме того, он приводил ее в депрессивное состояние.

Росс же по-прежнему пропадал на работе. За все это время они провели вместе не больше десяти минут. И хотя постоянно вздыхали о потерянном друг для друга времени, Энн заставляла отчима как можно больше работать. Она отлично понимала, что оба не найдут покоя, пока Росс не расследует дела о пожаре. Ведь никто другой не мог быть более заинтересован в поимке поджигателя.

Но все же она очень страдала от одиночества. Правда, существовал Ной… Но Ной оставался Ноем…

Спрятавшись в кухне за горой стоявшей на столе посуды, Энн выжидала момент, чтобы взглянуть на него. Со времени последней встречи они виделись лишь мельком. Энн понимала, что Ной избегает ее. Но никак не могла понять почему. Чего такого она успела сказать или сделать, чтобы отпугнуть его?

Устав от всей этой игры, Энн решила в конце концов поставить точки над «i». На протяжении десяти лет ей удавалось избежать каких-либо постоянных привязанностей. Так было спокойнее и безопаснее. Заботиться о ком-нибудь, испытывать потребность видеть, любить – значило непременно волноваться и страдать. Все это она уже с лихвой испытала, потеряв мать и брата.

Она также знала, что ничто не может сильно ранить человека, если его сердце спокойно. Теперь же Энн далеко не была уверена в себе. Может быть, проснулась любовь? Если так, то ради нее можно и рискнуть.

Какой-то шум в коридоре заставил Энн насторожиться. Она посмотрела в сторону двери и увидела на пороге Розмари. Хозяйка приюта сегодня выглядела совсем не так, как при их первой встрече. На ней был прекрасный брючный костюм, волосы аккуратно причесаны и уложены, а лицо чуть тронуто косметикой. Все это делало Розмари значительно моложе и заставляло вспомнить ее лучшие годы.

– Здравствуйте, – приветливо сказала Энн.

– Энн? – спросила Розмари, и на лице ее появилась радостная улыбка. – Неужели вы – та маленькая Энни?

Она протянула Энн на удивление твердую и красивую руку, которую та поспешила пожать.

– Розмари! Я так рада вас снова видеть! Как вы себя сегодня чувствуете?

По лицу Розмари пробежало облачко.

– Мне стало лучше. Значит, вы меня уже видели?

Энн кивнула.

– А я… я не помню, – вздохнула Розмари.

От этих слов, сказанных тихим голосом и с горечью, у Энн сжалось сердце.

– Насколько я понимаю, Розмари, сейчас уже все в порядке? Вы себя хорошо чувствуете?

– Сейчас, да, – пожала плечами Розмари.

Она подошла к плите, налила себе чашку кофе и, спохватившись, спросила:

– А вы не хотите?

Энн утвердительно кивнула, стараясь по возможности сгладить свой невольный промах, так больно ранивший Розмари.

– Это со мной часто случается, – просто сказала Розмари. – Сейчас я просто забыла предложить вам кофе. А бывает, наливая его, вдруг забываю, что делаю, и проливаю добрую половину на пол.

Будь на месте Розмари любая другая женщина, Энн бы тут же крепко обняла ее и попросила извинения. Но Розмари всегда была со странностями. Хотя она открыла приют и трогательно заботилась о живших в нем несчастных детях, но в сердце свое никогда и никого не допускала. Включая Ноя, которого считала сыном. За многие годы знакомства Энн никогда не замечала между ними проявлений чувств, столь естественных в отношениях матери и сына. Таких, например, которые существовали между Джесси и матерью. Правда, теперь Энн знала, что Ной – не родной сын Розмари. Но это не меняло дела. Было совершенно очевидно, что она очень страдает. Энн же не могла равнодушно смотреть на чьи-либо страдания.

– Извините, Розмари, – сказала она. – Не могла бы я вам чем-нибудь помочь?

Розмари глубоко вздохнула и обвела взглядом кухню:

– Я люблю этот дом.

– И я тоже, – улыбнулась Энн. – Вы должны гордиться тем, что помогаете в нем стольким несчастным детям.

– Сейчас этим занимается Ной, а не я. И делает все… удивительно хорошо. Но я чувствую, что все более и более становлюсь для него обузой.

– Нет, – быстро перебила ее Энн. – Он так не считает!

– Но он заботится обо мне. Беспокоится. Я знаю это и не хочу доставлять ему волнений… Портить жизнь…

Энн положила ладонь на руку Розмари и ласково сказала:

– Вы никогда не сможете заставить сына не переживать за свою мать. Ведь он вас очень любит.

– Я этого не заслуживаю.

– О чем вы говорите, Розмари! Любой человек заслуживает любви. Разве не так? Кроме того, Ной достаточно упрям. Боюсь, даже вам при всем желании не удастся заставить его прекратить заботиться о вас.

Розмари негромко засмеялась:

– Он упрямый. Это точно. – Она хитро посмотрела на Энн и добавила: – И очень интересный. Вам не кажется?

Энн несколько смутилась и даже стала заикаться:

– О-о… Д-да! Он… вполне…

Розмари рассмеялась:

– Энн! Вы мне нравитесь. И я очень рада вас здесь видеть. Почему вы так долго не возвращались?

Энн подумала о годах, проведенных в дороге, сотнях написанных статей и информаций, о впечатлениях и о потерянной семье…

– Иногда бывает легче уехать как можно дальше, – задумчиво ответила она.

– Но теперь вы все-таки вернулись!

– Думаю, что очень ненадолго.

– Ненадолго? Это относится и к… дружбе с Ноем? Значит, она возобновилась тоже ненадолго? Подумайте, Энн! Вы могли бы стать ему хорошим другом. А он умеет ценить друзей!

Энн в этом сильно сомневалась. Но не хотела портить настроение Розмари и поспешила переменить тему разговора:

– Пока я здесь, то могла бы в чем-нибудь помочь вам, Розмари.

– Что ж, если вы настаиваете, то работа найдется. Скажите, вы могли бы орудовать лопатой с таким же искусством, как с пишущей машинкой? Мне страшно смотреть в огород. То, что там творится, просто ужас! Все заросло сорняками. А кусты помидоров вот-вот сломаются под тяжестью плодов. Поймите, я не жалуюсь. Ной, конечно, постарается навести там какой-то порядок. Но ведь он никакой не земледелец. Компьютеры, возня с детьми – его дело! А огород… Боже, да Ной для этого просто не создан!

В этот момент в коридоре раздался страшный грохот. Розмари и Энн бросились к двери…

На верхней ступеньке лестницы, ведущей на первый этаж, стоял парнишка лет тринадцати. Он только что опрокинул с площадки огромную корзину яблок, и они с невероятным шумом хлынули вниз по лестнице, подскакивая и разбиваясь на ступеньках. Мальчик же с трудом сдерживал слезы, что не помешало ему бросить дерзкий, вызывающий взгляд направо. Энн посмотрела в ту сторону и увидела Ноя, спокойно взиравшего на все происходившее. Постояв так еще несколько секунд, он поднял глаза на виновника безобразия. Тот стойко выдержал взгляд.

– Я это сделал нарочно, – пролепетал он дрожащим голосом. – И подбирать яблоки не буду!

– Будешь, – тихо и без всякого раздражения в голосе возразил Ной. – А я тебе помогу. Давай сразу же и начнем.

Мальчик спустился на ступеньку ниже и остановился.

– Почему я должен вам помогать их собирать? – прохныкал он. – Вы все равно собираетесь меня выгнать. Но я и сам не вернусь сюда.

– Да, – мрачно подтвердил Ной, – назад ты уже никогда не вернешься.

Мальчишка спустился еще на одну ступеньку и, глотая слезы, продолжал канючить, как будто не слыша слов Ноя:

– Только пускай он попробует еще раз меня тронуть! Я убью его! Честное слово!

Ной с состраданием посмотрел на бедного мальчугана и сказал:

– Нет, Джерри. Если он посмеет снова тебя тронуть, то не ты, а я убью его.

Эти слова прозвучали с удивительным душевным теплом.

Мальчик сделал попытку успокоиться, но слезы продолжали течь по его щекам. Тогда он закрыл лицо руками и с горестными рыданиями бросился в объятия Ноя. Тот прижал его к себе и ласково похлопал ладонью по спине, нашептывая в ухо какие-то добрые слова. Какие именно, Энн не расслышала. Но ее глаза вдруг увлажнились, а к горлу подкатил комок. Она восторженно и умиленно смотрела на этого большого сильного мужчину, отдававшего всю душу ребенку. Энн, улыбнувшись, повернулась к Розмари. И тут же улыбка увяла на ее лице. Розмари смотрела холодно, отчужденно, вновь скрывшись в своей ракушке…

Услышав у себя за спиной какой-то шумок, Ной обернулся. В двух шагах от него стояла Розмари и рассеянно оглядывалась по сторонам. Энн озабоченно смотрела на нее.

Ной вздохнул, удивляясь, почему все неприятности, как правило, случаются в один и тот же момент. Нет бы им растянуться во времени! Джерри прижимался к нему и отчаянно икал.

– Розмари, – мягко позвал Ной.

Она не ответила.

– Розмари, – чуть громче повторил он.

Розмари молча разглядывала свои руки. Ее глаза стали совершенно безжизненными.

– Я должна пойти в огород и заняться помидорами, – бесстрастно сказала она. – Иначе они пропадут.

– Я все сделаю, Розмари, – попытался успокоить ее Ной.

– Ты ничего не сделаешь. Ной. Однажды я уже просила тебя позаботиться о помидорах, но ты так и не нашел для них времени. Надо было бы хорошенько тебя наказать за непослушание. Но я так устала! А все же хочется привести в порядок свой сад. Но никто не хочет мне помочь!

– Разрешите мне помочь вам, Розмари, – сказала Энн, ласково улыбнувшись. – Я очень люблю это занятие.

Розмари сурово посмотрела на нее.