Текст книги "Обреченный на смерть"

Автор книги: Джейн Клиланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Я в раздумье засмотрелась на Уэса. Могла ли ссора сорокалетней давности иметь какое-нибудь отношение к смерти мистера Гранта? Сомнительно. Я повернулась к океану и взглянула на сверкающие под солнцем пенные гребни волн. Макс как-то спросил у Альвареса, почему он так подробно расспрашивает о ювелирных украшениях в моем сейфе. Тот ответил: «Пока неясно, что происходит, и трудно сказать, какая вещь имеет отношение к делу, а какая – нет». Уход Даны из дома был настолько бурным, что люди вспомнили о нем спустя сорок лет. Последствия такого события могли наложить отпечаток не на одном поколении Грантов.

– Печально, когда между родителями и детьми пролегает пропасть, – сказала я.

– Ну да, – равнодушно пожал плечами Уэс. – Наверное. Но бьюсь об заклад, что пятнадцать миллионов способны исцелить любые раны.

– Не будьте таким циничным, – упрекнула я его. – Это действительно грустно.

– Конечно, мэм.

– Честно говоря, информации так много, что у меня голова идет кругом. Я никак не могу решить, что из всего этого является важным.

– Я тоже. Но моя задача – лишь предоставлять факты. Голые факты.

– Точно подмечено.

– Кроме того, это еще не все.

– Неужели?

Воздух слегка прогрелся, и Уэс помедлил с ответом, расстегивая жакет. Я последовала его примеру и расстегнула куртку. Он предложил мне еще кофе, и я протянула ему стаканчик. Мне он налил по моей просьбе немного, а себе – до краев. Динамики проигрывателя дрожали от оглушительных звуков песни «Звездная пыль».

– Как насчет второго пончика? – спросил Уэс.

– Нет, спасибо. – Я не доела первый, и он сиротливо лежал рядом со мной на салфетке. – Ну, и какие факты вы еще припасли?

– Кажется, миссис Грант была прижимистой особой. Она подробно записывала, когда и на что тратились деньги.

– Так уж и подробно?

– Да. На бытовые электроприборы, антиквариат, сухую чистку, молоко, хлеб, бензин… На все.

– Ничего себе.

– Вам не кажется это мелочностью?

– Возможно, она выросла в нищете. Или потом ее испытала.

– А, ну да, может быть. Но суть не в этом. Главное, все записи она делала в огромных бухгалтерских книгах.

– И что?

– Полицейские тщательно их изучили и обнаружили, что пропали три вещи.

– Какие?

– Картины. Ренуара, Сезанна и Матисса.

– Вы шутите?

– Нет.

– Как назывались картины Сезанна и Матисса?

Он сверился со шпаргалкой.

– «Яблоки и виноград в синей чаше». Это Сезанн. И «Нотр-Дам утром». Матисс.

Я встряхнула головой:

– Только подумать… Ренуар, Сезанн и Матисс!

– Вы хотите сказать, у Гранта был хороший вкус?

Я хмыкнула, давая понять, что вопрос неуместен.

– Когда были куплены картины?

– В сентябре 1945 года.

– У кого?

Уэс покачал головой:

– Не указано. В гроссбухе стоят лишь инициалы. Наверное, миссис Грант не считала нужным их расшифровывать, благо хорошо знала продавца. Мой источник утверждает, что картины были приобретены у «А.З.».

– Звучит, как автозаправочная станция. А картины купили одновременно?

– Ага.

– Не представляю, как можно было заниматься коллекционированием, когда вокруг шла война.

– Всякое бывает. В то время царил настоящий хаос. Может, Грант выручил друга, который нуждался в деньгах.

Я кивнула, позволяя Уэсу решить, что он сделал ценное замечание. Сама-то я не сомневалась, что Сезанн и Матисс так же, как и Ренуар, были украдены у семейства Брендер. Но делиться этой информацией мне пока не хотелось. Она была моей единственной козырной картой в этом деле. Не стоило раскрывать ее раньше времени.

– Сколько Грант выложил за картины?

– По десять тысяч за каждую. Наличными американскими долларами.

– Вот это да! Неужели наличными?

– Конечно. Уверен, в конце войны в Европе большинство сделок осуществлялись за наличные.

– Наверное, вы правы. Но почему в американских долларах?

– Полагаю, они уже тогда высоко котировались.

– Интересно. – Я помолчала, размышляя. – Но десять тысяч долларов – это же мизер за такие шедевры. Даже шестьдесят лет назад они стоили гораздо больше. Сколько это будет в переводе на современные доллары?

Уэс глянул на листок.

– Приблизительно сотня штук баксов.

– Невероятно. Сто тысяч за каждую картину!

– Дешево, что ли?

– Не то слово! – изумленно распахнула я глаза.

– А сколько они стоят сегодня?

– Я не знаю точной цифры, для этого нужно провести исследование. Да и вариантов масса. Но на аукционе 1999 года Сезанна продали более чем за шестьдесят миллионов.

Уэс недоверчиво уставился на меня:

– Вы серьезно?

– Конечно. Поэтому если сегодня кто-то приобретет Сезанна за сотню тысяч долларов, я поздравлю его с чертовски выгодной сделкой.

– Но мы же не знаем, сколько стоил Сезанн в то время.

– Почему? – возразила я. – Если мне не изменяет память, в середине сороковых годов полотна импрессионистов продавали за несколько сотен тысяч долларов.

– Другими словами, можно предположить, что Грант получил картины фактически даром.

– Как знать! Иногда ценность художественных произведений растет в геометрической прогрессии, иногда цены остаются неизменными, а иногда и падают. Это чистой воды коммерция. Произведение искусства стоит ровно столько, сколько за него готов отдать покупатель, и не больше.

– Как же вы тогда устанавливаете цены?

– Все зависит от обстоятельств. Насыщен ли рынок подобными предметами, сколько они стоили на последней распродаже, не случилось ли с ними чего-нибудь экстраординарного… Например, если мастерская отличного художника сгорела дотла вместе с половиной его работ, цена тех, что сохранились, взлетит до небес. А если его стиль вдруг вышел из моды, то, наоборот, грохнется. Сезанн, проданный несколько лет назад за шестьдесят миллионов, может и сегодня стоить не один миллион даже при условии, что шестьдесят миллионов были своего рода отклонением. Я хочу сказать: не зная точно, сколько стоил Сезанн во время войны, нельзя определить, приобрел его Грант за бесценок или нет.

– А Матисс? Сколько сейчас стоит он? – продолжил допытываться Уэс.

– Не знаю, – отмахнулась я. – Много.

Репортер прилег на покрывало и тихо присвистнул.

– Оказывается, порой мы многого не знаем о наших соседях.

– Верно, – согласилась я. – Заставляет задуматься, правда?

– Как вы считаете, откуда в то время Грант смог достать тридцать тысяч наличными?

– Кто знает? Разве вы не сказали, что его родители были состоятельными людьми?

– А ведь и правда, преуспевающими владельцами ранчо. – Уэс потянулся. – Итак. – Он сел и спрятал шпаргалки в карман. Затем подмигнул мне и улыбнулся. – Как, по-вашему, я заслужил право на эксклюзивное интервью?

– А тик не помешает вам его взять?

– Какой такой тик? – обиделся он.

Я подмигнула ему.

Он смутился.

– Ладно, забудь об этом. Итак, я справился?

– Конечно. Вы не просто справились, вы все сделали на отлично, – искренне похвалила я.

Он действительно проделал огромную работу, за короткий срок вытащив на божий свет множество фактов. Я была просто потрясена его пронырливостью.

С кривой ухмылкой он протянул мне раскрытую ладонь. Я хлопнула по ней и закатила глаза: «О Боже, эти современные детишки!»

– Готова? – спросил он.

– Давно.

Он поднялся, схватил мой надкусанный пончик и закинул его в холодильник. Я, встряхнув, очистила покрывало от песка. Мы двинулись через дюны к машине под песню Синатры «Они не могут отнять у меня этого».

Дорога в Портсмут была не менее ужасной, чем дорога к пляжу. Уэс проскочил на красный свет в центре города, я уставилась в окно, ожидая увидеть патрульную машину, но вместо нее заметила серебристый фасад, на котором красовалась надпись: «Тягучая ириска». Это был кондитерский магазин, который всплыл в распечатках телефонных звонков мистера Гранта. Забавно, раньше я его не замечала. Наверное, потому, что не слишком любила сладкое.

Я оглянулась на магазин. Он был еще закрыт. Впрочем, пустынным был весь квартал, наполненный заведениями, ориентированными на туристов. Оно и понятно – март. В июле даже в воскресное утро здесь будет бурлить жизнь.

– И каков наш следующий шаг? – спросила я.

– Я доведу до конца начатое. – Уэс похлопал по карману со шпаргалкой. – А вы что намерены делать?

– Даже и не знаю. Столько всего надо обдумать. Вы позвоните мне, если узнаете что-нибудь новенькое?

Он пообещал. Высадив меня перед моей машиной, он сказал:

– Знаете, а я вам верю.

– В чем?

– В том, что вы не убивали мистера Гранта.

Горло свело спазмом – так меня тронула его вера в мою невиновность. Сглотнув, я с улыбкой коснулась его плеча:

– Спасибо, Уэс. Ваша поддержка многое для меня значит.

Проводив репортера взглядом, я направилась в закусочную – пошла на поводу у своего желудка, издававшего голодное урчание.

Усевшись около стойки и заказав яичницу с беконом, я прикрыла глаза. Рядом гудели голоса, шелестели газетные полосы, громыхали кофейные кружки. Я словно попала в кокон, образованный размеренным ходом жизни. Почувствовав себя спокойно и уютно, я сосредоточилась на информации, полученной от Уэса.

Чем дольше я размышляла над ней, тем сильнее меня охватывала тревога. Она заставляла меня куда-то бежать, что-то делать. Единственное, что меня удерживало на месте, – это незнание, куда бежать и что делать.

Казалось, будто я случайно забрела на сцену в разгар спектакля и в испуге озиралась, не понимая, что вокруг происходит.

Открыв глаза, я сделала большой глоток апельсинового сока. На фоне обыденной обстановки, царящей в закусочной, события последних дней представлялись абсурдными.

Глава 12

На склад я прибыла в половине десятого. Поздоровавшись на бегу с Гретчен, я влетела в свой кабинет и начала быстро переодеваться в «униформу». В день, когда у нас проходил аукцион, я, как и каждый сотрудник, в том числе и временный, надевала темно-малиновую футболку с надписью на грудном кармане «Антикварные товары Прескотт», выполненную маленькими белыми буквами, черные брюки и туфли.

Только Том Маклафлин, приглашенный на день аукционист с севера штата, мог одеваться как ему угодно. Когда он в первый раз приехал поработать на меня – это было около восемнадцати месяцев назад, – я спросила, не хочет ли он надеть фирменную майку. Его кислая мина была красноречивее любых слов.

Заправляя футболку, я сбежала вниз по лестнице и направилась прямиком к торговому залу. Кажется, у Саши все было под контролем.

– Готова? – спросила я, входя через заднюю дверь.

– Насколько это в моих силах, – попыталась улыбнуться Саша.

Ей была внове возложенная на нее ответственность, и, несмотря на некоторую нервозность, она была решительно настроена сделать все на высшем уровне.

– Ты справишься, – сказала я, отвечая на скрытое за ее словами волнение.

– Спасибо. – Ее губы тронула легкая улыбка.

– В мое отсутствие ничего не случилось?

– Кажется, нет. Мы готовы открыться точно в назначенное время. Катрина снаружи, отмечает ранних пташек.

Я кивнула:

– Хорошо.

Катрина работала у меня уже год. Она должна была помогать Саше регистрировать участников аукциона, раздавать каталоги, записывать победивших на торгах покупателей и выполнять отдельные поручения.

– А вон и Том. – Саша ткнула пальцем в сторону подиума.

Том стоял, сердито разглядывая каталог. Как и обычно, он облачился в мятый коричневый костюм. Меня совершенно не беспокоила его угрюмость, в которой он пребывал до или после аукциона. Как только ему в руки попадал деревянный молоточек, он преображался. Казалось, он без всяких усилий дирижировал толпой. Источая доброжелательность и уверенность, он искусно подстегивал азарт потенциальных покупателей. Кивнув Саше, я направилась к подиуму и окликнула Тома. Тот обернулся с явным неудовольствием.

– Вам ничего не нужно? – спросила я.

Он фыркнул.

– Чек на миллион долларов.

– Я бы от него тоже не отказалась, – вежливо улыбнулась я. – Вижу, у вас уже есть каталог.

– Это вы занимались экспертизой?

– Нет. Саша. Она же делала описание.

– Хорошая работа.

Для тех, кто знал этого человека, такие слова были наивысшей похвалой.

Я благодарно ему улыбнулась.

– Саша и Катрина будут здесь весь день на случай, если вам что-нибудь понадобится.

Кивнув, он махнул каталогом, предлагая мне убираться. Сказав Саше, что я еще загляну, я ушла. Прежде чем отправиться на аукцион, я завернула к офису и просунула голову в дверь:

– Гретчен, я собираюсь пойти проверить, все ли готово. Для меня ничего нет?

– Есть. – Она поднялась со стула и повернулась ко мне лицом. Несмотря на фирменную футболку, она выглядела, как всегда, стильно. – Здесь миссис Кэбот. Она хочет с тобой поговорить.

Миссис Кэбот? Дочь мистера Гранта? На мгновение у меня вспыхнула надежда, что она решила остановить свой выбор на мне. Я едва не задохнулась от этой мысли, но подавила желание заулюлюкать и завизжать, молотя по воздуху ногами. «Джози, возьми себя в руки, – предостерегла я себя. – Остановись, вдохни и подумай». Я последовала собственному совету и более или менее успокоилась.

Миссис Кэбот сидела в мягком кресле, предназначенном для посетителей, и крепко сжимала в руках сумочку.

– Миссис Кэбот, – улыбнулась я, подходя к ней. – Не ожидала вас здесь увидеть.

У нее были слегка покрасневшие и блестящие от слез глаза.

– Здравствуйте, – сказала она тихо и поднялась мне навстречу. – Простите, что отвлекаю вас от дел.

– Что вы, ничего подобного. Вы уже познакомились с Гретчен? – спросила я.

– Да, – кивнула миссис Кэбот и слегка улыбнулась.

– Не желаете кофе? – спросила Гретчен.

– Нет, спасибо.

– Вы уверены? – переспросила я.

– Спасибо, я ничего не хочу.

– Чем я могу вам помочь?

Миссис Кэбот откашлялась.

– Я надеялась… У вас не найдется для меня несколько минут?

– Конечно.

На ее лице отразилось такое облегчение, что мне даже стало любопытно.

Я хотела пригласить ее снова сесть, но она бросила в сторону Гретчен весьма красноречивый взгляд.

– Давайте поднимемся ко мне в кабинет. Там вам будет удобнее. И нас никто не побеспокоит.

– Спасибо.

Направив миссис Кэбот вверх по лестнице, я на пару секунд задержалась.

– Гретчен, ты не могла бы найти Эрика и проверить, все ли у него в порядке? – попросила я секретаршу.

– Не волнуйся, я все сделаю, – ответила она.

Мои приоритеты резко изменились. Самым важным стал разговор с миссис Кэбот.

Миссис Кэбот, одетая в великолепный синий костюм, восседала на ярко-желтом двухместном диване. Я молча уселась в кресле, которое стояло рядом, предоставляя ей первой начать разговор.

– Для меня было непросто прийти сюда, – тихо сказала она.

– Я вижу, как вы расстроены. Вы уверены, что не хотите чаю? Или немного воды?

Она покачала головой и откашлялась.

– Я пришла попросить вас о помощи. Мне сложно рассчитывать на ваше согласие, и я пойму, если вы откажетесь. Но я подумала… Мне показалось…

Она опустила глаза и принялась нервно крутить золотое обручальное кольцо. Женщина, которая после смерти мужа носит обручальное кольцо, наверняка была счастлива в браке, решила я.

– Пожалуйста… – продолжила миссис Кэбот. – Я надеялась, что вы… То есть я прошу вас… Я пришла, потому что не знаю, к кому мне еще обратиться, – торопливо закончила она, словно боялась передумать.

– Помочь вам в чем? – осторожно уточнила я.

– Во-первых, я должна вас сразу предупредить, что не собираюсь предлагать вам заниматься распродажей имущества моего отца. Я решила пригласить для этого нью-йоркскую фирму «Добсон».

Разочарование было настолько сильным, что я поспешила отвести взгляд. В сознании прозвучало предупреждение отца: «Не показывай людям, что ты расстроена постигшей тебя неудачей», оно помогло мне выдержать удар и вновь с улыбкой взглянуть ей в глаза.

– Я все понимаю. Нужно провести серьезные экспертизы. «Добсон» обладает высококлассными специалистами.

Она кивнула:

– Но ваша роль в этом деле будет ключевой и гонорар соответствующий.

Я в изумлении уставилась на нее:

– За что гонорар?

– За помощь.

– Какую? – насторожилась я, заподозрив, что она пытается меня подкупить.

Чем дольше она будет ходить вокруг да около, тем больше неприятностей стоит ждать от ее предложения, подумала я.

– Очень важно, чтобы вы поняли, почему я выбрала именно вас. Насколько я знаю, вы не так давно переехали сюда из Нью-Йорка. Я навела о вас справки. И здесь, и в Нью-Йорке. Вы пользуетесь отличной репутацией.

– Благодарю вас, – выдавила я.

Определенно подкуп, промелькнуло в голове. Еще бы догадаться, за какую подлость.

– Я собираюсь заплатить вам не только за ваши знания, но и за честность. Меня поразило то, что вы сделали, помогая полиции во время судебного разбирательства, а потом не побоялись выйти и дать показания.

Мне показалось, что она искренне восхищается моим поступком. Возможно, она и не собирается меня подкупать, подумала я с облегчением и даже испытала прилив доверия к ней. Но полностью расслабиться я себе не позволила и сочла за лучшее промолчать в ответ на похвалу.

После затянувшейся паузы она продолжила:

– Шеф полиции Альварес сказал, что, вероятно, к завтрашнему дню его люди закончат работу.

– Какую работу?

– Расследование.

– Значит, вам разрешат забрать тело?

– Да.

– И вы сможете его похоронить.

– Верно. Похороны назначены на понедельник.

Я покачала головой, выражая сочувствие.

– Еще он сказал, что эксперты закончили изучение места убийства.

– Значит, вы сможете попасть в дом?

– Да. – Она закашлялась. – Всем так этого не терпится.

Я из деликатности помедлила с ответом.

– Вы говорите о своей дочери?

Она слегка кивнула и робко улыбнулась.

– Ненавижу, когда меня подгоняют. Дочь называет меня нерешительной, но она не права.

– Вы просто предпочитаете сначала все обдумать, а потом действовать, – поддержала я ее.

– Вот именно. – Она улыбнулась более уверенно. – Я действительно не склонна к импульсивным поступкам. Это никогда не было в моем характере.

Мне вспомнился ее разрыв с родителями сорок лет назад. Было ли это неожиданным решением? Или она давно планировала уехать и лишь воспользовалась скандалом? Мне хотелось спросить ее об этом, но время было не слишком подходящим для таких расспросов.

– Впрочем, это не важно, – сказала она, переключаясь на другую тему. – Я хочу рассказать вам о списках, которые вела моя мама.

Я ждала, что она скажет дальше.

– Отец вам показывал ее бухгалтерские книги? С описью?

– Нет.

– Значит, он показывал их только мистеру Трюдо, – кивнула она.

Я неопределенно пожала плечами.

– О, не подумайте, что это говорит в его пользу.

– Я не понимаю.

– Конечно же, нет. – Она вздохнула и слегка поерзала на месте. – Я знала о существовании этих бухгалтерских книг. Знала всю свою жизнь. Я видела, как мама каждый вечер вносит в них новые записи. – Она грустно покачала головой. – Она записывала туда каждую мелочь. Это было ее навязчивой идеей. – С этими словами она открыла сумочку и вытащила соединенную скрепкой и свернутую втрое пачку бумаг. – Это копии с бухгалтерской книги, в которой перечислены предметы домашнего обихода. Как вы увидите, большую часть списка составляет антиквариат.

Она протянула мне бумаги, испещренные красивым ровным почерком. Я взяла их и пролистала. Первая запись была сделана 3 апреля 1943 года, последняя – 15 марта прошлого года.

Я подняла глаза.

– И что вы хотите от меня? – тихо спросила я.

– Я хочу, чтобы вы проверили правильность описания вещей и их наличие.

– Другими словами, вы хотите, чтобы я провела детальную экспертизу?

– Да. Я хочу, чтобы вы убедились, что все перечисленное моей матерью находится в целости и сохранности, что ее список полон и точен. И еще я хочу знать, сколько, по вашему мнению, я смогу получить от продажи всего этого.

– Я смогу назвать лишь приблизительную сумму.

– Этого будет достаточно, – согласилась она.

– А что вы собираетесь делать с информацией?

– Убедиться, что «Добсон» делают свою работу на совесть.

Я прикинула: а правда ли то, что она говорит? Нет ли у нее добавочного мотива? Разумеется, это был умный ход с ее стороны – заказать параллельную экспертизу. Подобная практика гарантирует честность оценки. Но в сложившейся ситуации мне следовало быть вдвойне осторожной.

– Почему вы не хотите обратиться к мистеру Трюдо? Ведь ваш отец показал ему список.

Она ответила не сразу.

– Я не могу этого утверждать, но меня беспокоит, что отец… Вероятно, он думал, что мог бы… – начала она запинаться, пока не стряхнула с себя остатки нерешительности. – Полагаю, он договаривался с мистером Трюдо о тайной продаже, чтобы избежать выплаты налогов. У меня нет стопроцентной уверенности, но, зная отца, я допускаю такую возможность. Я не знакома с мистером Трюдо, поэтому не стану утверждать, что он способен на незаконные действия. Но я хорошо знаю отца и могу подтвердить, что он не раз и не два обходил правила.

– Подумать только.

– Да, это так, – кивнула она. – К сожалению.

Она считала свою дочь нетерпеливой, когда, по сути, та была настоящей фурией. Непорядочность отца вызывала у нее лишь сожаления. Она явно обладала талантом преуменьшать очевидное.

Взглянув еще раз на документ, я задумалась об исчезнувших Сезанне и Матиссе. Знает ли она об этом? Скорее всего да. Полиция должна была ей сообщить. Тогда зачем она хочет услышать это от меня?

– А если что-нибудь пропало? – спросила я.

Она впилась в меня тяжелым взглядом.

– Я уверена, что вы найдете.

Я опешила. Неужели она полагает, будто я могу сделать то, что не под силу полиции? Я открыла было рот, чтобы разочаровать ее, и тут меня осенило. Наверное, она думает, что картины спрятаны в таком месте, о котором может догадаться только антиквар.

– Полиция сказала вам, что я помогала искать Ренуара?

– Нет. А что вы сделали?

– Я вспомнила, что видела у вашего отца старинный двухтумбовый письменный стол. В таком столе обычно имеется потаенный шкафчик. Я его нашла, но картины в нем не оказалось.

Медленно, словно взвешивая каждое слово, она сказала:

– Но в доме могут быть и другие тайники.

Я кивнула. Мы молча воззрились друг на друга, и меня поразило, с каким самообладанием она держится. Чтобы разрядить обстановку, я встала, подошла к столу и взяла бутылку воды. Отпив из нее, я посмотрела в окно на огромный раскидистый клен со сломанной ветвью. Прошлым летом во время грозы я опасалась, что ранение смертельно.

– Энди знает, что вы меня нанимаете? А «Добсон»? – спросила я, стоя спиной к миссис Кэбот.

– Нет. Я подумала, будет лучше… что… я потом все объясню… Нет.

Я промолчала, не зная, что и сказать. В одном я была уверена: если ей известно, где спрятаны картины, то она ни за что не признается в этом. Достань она их сама, Энди потребует продать полотно в обход закона; помоги она мне найти его, девушка изведет ее попреками. Только я могла обеспечить ей мир с дочерью и поступить по совести.

– Спасибо, что разъяснили ситуацию, – повернулась я к ней. – Я согласна. – Ее лицо просветлело.

– Благодарю вас. Я вам очень признательна. Я извещу о вас «Добсона». И чего бы мне это ни стоило, я не позволю Энди вам мешать, – сказала она, смущенно покашливая.

Я кивнула, удивляясь, каким образом она собирается остановить Энди, если той взбредет в голову вмешаться. «Возможно, она распоряжается всеми деньгами и использует их, чтобы контролировать дочь, подумала я. Представляю, как это бесит Энди! Одному Богу известно, что она устроит, когда доберется до своей половины дедушкиного состояния. Бедная миссис Кэбот.»

Неожиданно я подумала об Эрике, который тоже нуждался в деньгах. Я вспомнила, как однажды проезжала мимо его дома и увидела женщину, подметавшую дорожку. Это была его мама. Я помахала ей рукой, а она почему-то проводила меня сердитым взглядом. Вернувшись на склад, я рассказала об этом Эрику.

Он смутился и стал объяснять:

– Мама очень много работает по дому и устает. Я хотел бы отремонтировать дом, но ты же знаешь, сколько все сейчас стоит.

– Я не заметила ничего, что нуждается в ремонте, – вежливо ответила я, раскаиваясь, что завела этот разговор. – Я заметила лишь, какой большой и красивый у вас дом. А яблони! Я бы не отказалась от яблочного пирога.

– О да! Яблочные пироги у мамы получаются – пальчики оближешь.

Любопытно, что бы он сделал, унаследуй большое состояние, подумала я. Стал бы он ремонтировать дом и покупать маме разные красивые вещи? Или же просто, как многие девятнадцатилетние юнцы, покинул бы надоевшую развалюху и вздорную женщину, которой он так дорог?

Отец как-то сказал, что за деньги счастья не купишь, только свободу. Весь фокус в том, чтобы решить, что делает тебя свободным. И я не знала, как бы Эрик ответил на этот вопрос. Иногда мне кажется, что я многого о нем не знаю, о его скрытых сторонах. Хотя чаще всего я считаю, что он такой, каким кажется, – любящий сын, милый паренек с золотыми руками, который обожает собак, и способный работник, лишенный честолюбия.

И тут я вспомнила, что миссис Кэбот ждет моего ответа.

– В таком случае я начну в понедельник, – сказала я.

– Насчет оплаты… О каких суммах идет речь в таких случаях?

– В идентификации вещей нет ничего сложного. Намного труднее определить их подлинность. А чтобы выяснить их стоимость, потребуется много времени, внимание к деталям и проницательность. Что же касается поиска пропавших вещей, если такие обнаружатся, то эта задача может оказаться вообще невыполнимой.

Она кивнула и на какое-то время задумалась.

– Как насчет аванса в двадцать пять тысяч долларов?

Я чуть не поперхнулась. Столько моя компания не зарабатывала даже в лучшие свои месяцы.

– Для начала, пожалуй, неплохо, – выдавила я. – А какова окончательная оплата?

– К тому времени, когда вы закончите, думаю, вы будете в состоянии сами ее определить. Поэтому просто выставите мне счет, и я его оплачу.

– Я не запрошу лишнего.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась она. – Разве вы забыли? Я наводила о вас справки.

Пока она выписывала чек, я отпечатала стандартное соглашение. Она внимательно с ним ознакомилась и, не задавая вопросов, подписала его. Она также передала мне ключ от дома мистера Гранта и письмо, в котором мне и моим сотрудникам давала право входить туда в любое время.

Мы вышли на улицу и остановились. Погода была замечательная. Выбравшись из облачного плена, ярко светило солнце. На парковке уже стояло около двух дюжин автомобилей, что было хорошим знаком, ибо аукцион только начался.

– Вы не против, если я позвоню вам в понедельник вечером? – спросила я.

– Да, конечно. Я останусь в городе до вторника.

– А потом вернетесь в Бостон?

– Да, на Честнат-Хилл, – подтвердила она, назвав зажиточный район на западе города.

Перед нами затормозил черный лимузин, из него, не заглушив двигатель, выскочил невысокий водитель-азиат. Он вежливо мне кивнул и распахнул заднюю дверцу для моей собеседницы.

– Ваша дочь тоже живет в Бостоне?

– Нет, в Нью-Йорке. А что?

– Так просто. Вы не возражаете, если я загляну в дом завтра?

– Пожалуй, вам будет лучше спросить об этом у полиции.

– А я могу обратиться к ним напрямую?

– Да, конечно. Здесь вы являетесь моим представителем.

Я улыбнулась:

– Благодарю вас, миссис Кэбот. Я не подведу вас.

– Я знаю.

– В каком номере вы остановились в «Шератоне»?

– Триста девятнадцатом.

Она шагнула к машине. Когда она садилась, я обратила внимание на размер ее туфель. Полагаю, она носила тридцать восьмой.

– По-вашему, сколько это займет у вас времени? – спросила она.

Я не поняла, что она имеет в виду: составление описи, определение подлинности, уточнение стоимости или поиск пропавших картин.

– Если все на месте и соответствует описанию, то опись займет пару дней. На проверку подлинности уйдет от недели до десяти дней. Оценка займет еще две-три недели. – Я пожала плечами и шутливо добавила: – А впрочем, сами понимаете, если бы, да кабы… Человек предполагает…

– Да, конечно. Я понимаю. Но вы же знаете, время не ждет. Уверена, вы постараетесь сделать все как можно быстрее.

Я согласно кивнула.

– Реально я рассчитываю, что на все про все уйдет от месяца до шести недель. Но я постараюсь по возможности ускорить процесс.

Уэс сказал, что полиция составила свою опись. Интересно, известно ли ей об этом?

– Но кое-что могло бы помочь мне сэкономить время, – сказала я, поражаясь своей наглости. – Вы не в курсе: у полиции есть опись имущества?

– Спросите у шефа Альвареса. Как я уже сказала, вы являетесь моим представителем.

Мы пожали друг другу руки. В ее отношении чувствовалось нечто большее, чем подтверждение делового соглашения с новым партнером. В ней ощущалась какая-то мрачная покорность, как будто она следовала лучшему пути, который смогла найти, но это не означало, что он полностью ее устраивал. Я вдруг сообразила, что любые мои находки будут для нее плохой новостью. Если я найду картины, Энди будет рвать и метать. Если нет, она все равно будет в бешенстве и, возможно, обвинит меня или других в их похищении. Таким образом, скандал был гарантирован независимо от результатов моих поисков.

Я постояла какое-то время, провожая взглядом отъезжающую черную машину. И, уже заходя на склад, подумала: интересно, как миссис Кэбот планирует утихомирить Энди, когда придет время.

– Хорошие новости? – спросила Гретчен, как только я возникла на пороге офиса.

Мои губы невольно растянулись в довольной усмешке.

– Хотя нам и не досталась распродажа, зато нас наняли все оценить.

– Ура! Это же здорово!

– Да, и еще очень интересно. Уверена, Саша будет в восторге.

– Мои поздравления.

– Мы все их заслужили, – запротестовала я. – Ладно, что там с аукционом? Открылся вовремя?

– Минута в минуту.

– Отлично. Не могла бы ты сходить и спросить у Тома, не хочет ли он кофе?

– Ладно, – сказала она хнычущим тоном. – Но только ради тебя.

– Он не такой уж и ужасный, – возразила я.

– Нет, он такой, – засмеялась она. – Он неотесанный болван! Но он ведь наш болван, верно?

– Он хорошо знает свое дело, – подтвердила я. – А мне лично плевать на его характер. Главное, он здорово нам помогает.

– Знаю, знаю. Больше никогда никому ничего про него не скажу, даже в шутку. Только тебе.

Я не в первый раз поразилась ее преданности.

– Тогда ладно, – ответила я, улыбнувшись, и шепотом добавила: – Только между нами. Он и в самом деле еще тот болван.

Она рассмеялась, и я наградила ее улыбкой за легкий и веселый нрав. Что бы я без нее делала?!

Я двинулась к Эрику. Он исполнял обязанности дежурного менеджера, что было тяжелым испытанием для такого молодого парня. Я доверяла ему, но полагала, что не следует надолго оставлять его одного.

Отец всегда был за то, чтобы возлагать ответственность на молодежь. Начав работать во «Фриско», я удивилась: как мне, неопытной двадцатиоднолетней пигалице, доверяют весьма ценный антиквариат и не менее ценных клиентов? Отец тогда отчеканил: «Страна доверяет свою безопасность восемнадцатилетним юнцам. Пока эта стратегия себя оправдывает».

При входе в зал я услышала голос Марты Трюдо, она в очередной раз демонстрировала отвратительный характер.