Текст книги "Обреченный на смерть"

Автор книги: Джейн Клиланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Покончив с объяснениями и повесив трубку, я снова погрузилась в чтение. После войны, в 1957 году, Хельга Брендер, которая к тому времени стала женой некоего Мейсона и жила в Лондоне, обратилась с просьбой к правительству Австрии найти и вернуть пропавшие полотна. Австрийские чиновники, конечно, пообещали сделать все возможное, но так и не известно, предприняли для этого какие-нибудь шаги или просто зарегистрировали прошение. Почти пятьдесят лет спустя поиски продолжил Мортимер Мейсон, сын Хельги. Он и был указан на сайте в качестве контактного лица.

Ошеломленная полученными сведениями, я уставилась в пространство.

– Все идет отлично! – влетела Гретчен, но, заметив мое состояние, запнулась и склонила голову набок. – С тобой все в порядке?

– Что? – встрепенулась я, с трудом переключая на нее внимание.

– Ты себя нормально чувствуешь? А то у тебя довольно странный вид.

– Да, со мной все хорошо. – Я быстро внесла ссылку в «Избранное» и вышла из Сети. – Как там Эрик?

– Хорошо. Он сказал, что ему не нужна помощь.

– Замечательно, – кивнула я.

– Звонки были?

– Всего один. Женщина просила рассказать, как к нам доехать.

Гретчен уселась за свой стол и вскоре быстро застучала по клавиатуре компьютера. Потом раздался телефонный звонок, и она, как обычно, на него ответила.

А я продолжала пребывать в прострации из-за того, что мистер Грант оказался владельцем Ренуара, украденного нацистами. С одной стороны, вполне вероятно, что сделка была законной. Он мог ничего не знать об этой неприглядной истории. Но с другой стороны, он был слишком умным и опытным бизнесменом, чтобы купить многомиллионную вещь, не проверив ее подлинности. А поскольку он не упомянул о Ренуаре в ходе наших бесед, то скорее всего он был в курсе приключений картины. «Либо сам украл, либо приобрел у вора, – твердила я мысленно и тут же возражала себе: – Не может быть».

Глава 8

Вытерев руки о маленькие салфетки, которые прилагались к пицце, я поблагодарила Гретчен за обед и сказала:

– Если кто-то захочет есть, пусть не стесняется.

Я чувствовала, что мне пора выбираться из ситуации, которая все больше напоминала трясину. Но как это сделать? Прикинув, не позвонить ли Мортимеру Мейсону, заявленному в качестве законного владельца Ренуара, я отвергла эту идею, благо не имела ни малейшего представления, что ему сказать или о чем его спросить. По той же причине мысль отправиться в Лондон и встретиться с ним лично вызвала всплеск радостного возбуждения, но и только.

По пути к месту завтрашней распродажи я остановилась возле ящиков, по-прежнему обвитых желтыми полицейскими лентами. Последствия противозаконного вторжения на склад напомнили мне о необходимости быть осторожной. Пока не ясно, что происходит, лучше держать свое расследование в секрете, подумала я.

Вернувшись в офис и заслонив монитор от всевидящего ока Гретчен, я удалила ссылку, которую минут десять назад добавила в «Избранное». Помедлив, я за компанию очистила папку временных интернетовских файлов. Теперь оставалось надеяться, что полиция не изымет компьютер для проверки. «А впрочем, не важно. Пусть специалист без труда отследит мои манипуляции по жесткому диску. Зато шпион, менее сведущий в вопросах электроники, ничего не узнает», – утешилась я.

В аукционном зале я с удовольствием обвела взглядом товары, лежащие на столах.

Еженедельные торги составляли главную статью моих доходов. Поскольку выставляемые вещи были обычно недорогими, прибыль зависела от объема продаж. Я лишь отчасти следовала завету отца: «Покупай за цент, продавай за доллар». Я покупала задешево, но продавала ненамного дороже. Распродажи низко котировались в антикварном бизнесе, и, устанавливая цены, не следовало об этом забывать. Приблизительно месяц назад я стала свидетельницей следующей сцены. Средних лет женщина демонстрировала подруге стеклянную солонку марки «Сандвич», которую только что приобрела у нас за двадцать один доллар. «Не могу поверить, как мне повезло! – шептала она. – Наверное, они просто ошиблись». Вот так, продав всего одну вещицу, мы заполучили преданную клиентку.

В глубине зала я заметила Полу Тернер, которая внимательно сортировала коробки с репродукциями. Она была студенткой-второкурсницей в университете Нью-Хэмпшира и подрабатывала у меня уже два года на распродажах. Девушка серьезно относилась к своим обязанностям, и я ценила ее усердие и трудолюбие.

Пола была одета в джинсы с заниженной талией и обрезанную белую футболку, на которой красовалась надпись: «Чертей в аду не осталось… Они все перебрались в Руанду». На лице не было ни грамма косметики, прямые светлые волосы свободно падали на плечи. Но самое главное – у нее были на удивление маленькие стопы. Сороковым размером тут и не пахло.

– Привет, Пола, – сказала я, подходя к ней.

– Привет, Джози.

– Как, справляешься?

– Вроде бы.

– Ты не видела Эрика?

– Да. – Она махнула в сторону парковки. – Он там.

Со вновь вспыхнувшим беспокойством я увидела, что Эрик стоит за воротами склада и, покуривая, болтает с Уэсом Смитом. Репортер начал превращаться в настоящего преследователя.

– Еще увидимся, – бросила я девушке и, притворившись беспечной, направилась к воротам. – Привет, – сказала я Эрику и одарила репортера фальшивой улыбкой. – Уэс, давно не виделись. Как дела?

– Вот, познакомился с Эриком.

– Эрик, у тебя найдется секунда для меня?

– Конечно. – Он затушил ногой окурок и, согласно нашей договоренности, подобрал его.

Мы прошли мимо двух незнакомых девушек, которые обсуждали, как разместить на столе китайские вазы. Похоже, это были временные помощницы, приглашенные Гретчен.

– Чего от тебя хочет Уэс? – спросила я без предисловий.

Эрик выбросил окурок в коробку с мусором.

– Не знаю. Когда ты подошла, он успел только представиться.

– Я не имею права диктовать тебе, с кем и о чем разговаривать. Поступай как знаешь. Я лишь прошу: если ты будешь давать интервью, то постарайся не врать. И пожалуйста, сообщи мне, что именно ты сказал. Хорошо?

– Да. Но я совсем не хочу давать интервью.

– Тогда не разговаривай с репортерами.

– Это не так-то просто, – смущенно признался Эрик. – Они шагу не дают ступить, все время пристают с вопросами.

Его смущение напомнило мне, насколько он юн и неопытен. Поэтому я кивнула и сказала:

– Что поделать, настойчивость – их профессиональная черта. Отвечай им: «Без комментариев». Повторяй это снова и снова. В конце концов они от тебя отвяжутся. Ты не обязан с ними сотрудничать.

– Здорово! Думаю, у меня это получится.

– А еще ты всегда можешь сказать, что им лучше обратиться ко мне.

– Ага, годится.

– Ну и хорошо. Как идет подготовка к распродаже?

– Неплохо. Но у нас еще дел по горло.

– Ладно, тогда иди работать. Если захочешь сделать перерыв на обед, попроси у Гретчен пиццы.

– Я зайду к ней попозже.

Проводив его взглядом, я посмотрела на Смита. Тот, стоя у ворот, разговаривал по мобильному телефону. При желании Уэс был способен помочь мне в расследовании. Поразмыслив, можно ли довериться репортеру, я решила: черт возьми, а почему бы и нет? И, развернувшись, двинулась к воротам.

При виде меня Смит с улыбкой убрал телефон в карман.

– Я знал, что рано или поздно вы прозреете. Итак, готовы поговорить? – поинтересовался он.

– Можно сначала я кое-что у вас спрошу? – деловым тоном осведомилась я.

– Попытайтесь.

– Что означает выражение «не для печати»?

– Зачем это вам?

– Отвечаете вопросом на вопрос, да? – усмехнулась я.

– Mea culpa, [9]9
  Моя вина (лат.).


[Закрыть]– рассмеялся он. – «Не для печати» означает, что я без вашего разрешения не могу ни цитировать, ни использовать в каких-либо иных целях сказанное вами. А почему вы спрашиваете?

– Наш разговор не для печати?

Он склонил голову набок и, прищурясь от яркого солнца, посмотрел мне в глаза. Погода стояла замечательная, и было приятно понежиться под ласковыми лучами. Иллюзия наступления настоящего тепла выглядела убедительной.

– Хорошо. По рукам.

– Мне нужно кое-что выяснить, но я не знаю, как это сделать. Зато уверена, вы в этом большой дока. Если вы согласитесь мне помочь в личном порядке, я обещаю дать вам эксклюзивное интервью по делу Гранта после того, как все выяснится.

– Из того, что я слышал, все выяснится с вашим арестом.

Я покачала головой и замолчала, пытаясь сообразить, не подстроил ли он ловушку. Не сумев, я решила играть в открытую.

– Я не убивала его. Но независимо от того, как будут развиваться события, я сдержу свое слово относительно интервью.

– И кто решит, что все разъяснилось?

– Мы. Я не намерена придираться к мелочам.

Он долго думал, глядя мне в глаза.

– Что вы хотите расследовать?

– Не для печати?

– Вам не обязательно постоянно спрашивать об этом. Все останется между нами до тех пор, пока вы не скажете обратное, или пока я не попрошу у вас разрешения предать информацию огласке, а вы согласитесь. По рукам?

– Обещаете?

Он возвел очи к небесам:

– Господи, да. Ну, что там у вас? Неужели старик Грант украл алмаз Хоупа? [10]10
  Алмаз Хоупа – крупный (45,5 карата) бриллиант насыщенного синего цвета; по преданию, украшал статую индийской богини Ситы, но был похищен, поэтому приносит несчастье тому, кто им владеет.


[Закрыть]

– Тогда договорились, – проигнорировала я его предположение, которое могло оказаться ближе к истине, чем он думал. – Мне нужно знать все о мистере и миссис Грант: где родились, как встретились. Школьные годы. Друзья. Дети. Все. Вплоть до нынешнего дня.

– Но зачем?

– Сейчас у меня нет времени объяснять. Но позже я обязательно это сделаю. И еще.

– Да?

– Вы можете получить доступ к распечаткам телефонных звонков?

– Чьих?

– Мистера Гранта.

Он присвистнул.

– Не лучше ли все объяснить сейчас?

– Я сказала, позже. Итак, сможете? У вас есть для этого связи?

– Местные, междугородние, международные?

– Все.

Он не ответил. Глядя на меня, он определенно что-то прикидывал в уме.

– Вы можете это сделать? – повторила я.

– Попробую, – наконец решился он.

Я облегченно вздохнула:

– Отлично. И когда у вас будет информация?

– Черт, я даже не знаю, смогу ли ее достать, а вы спрашиваете когда!

– Тогда дайте мне знать, как только ее получите, – сознательно не заметила я его восклицания.

– Джози, – позвал меня Эрик со склада.

Я обернулась и рукой прикрыла глаза от слепящего солнца.

– Что?

– Тебя ищет Гретчен.

– Скажи, что я иду, – попросила я Эрика и снова повернулась к Уэсу: – Позвоните мне.

Скрестив руки на груди и поджав губы, Гретчен являла собой олицетворение праведного гнева.

– Ты только взгляни на это, – протянула она мне голубую папку.

Я кивнула, приветствуя Альвареса, который с каменным выражением на лице стоял, прислонившись к дверной раме, и углубилась в чтение.

В папке оказалось разрешением суда на проведение у меня обыска.

– Свяжи меня с Максом, пожалуйста, – попросила я Гретчен.

Она промаршировала к телефону, а я повернулась к Альваресу и спросила:

– Что вы намерены искать?

– У вас есть опись товара?

– Большей части. Хотя не могу поручиться за ее абсолютную точность. Но мы старались. – Я снова обратилась к Гретчен: – Когда дозвонишься, распечатай опись для шефа Альвареса.

– Еще нам нужно осмотреть офисную технику, – сказал он.

– Ради Бога, – выдавила я, в душе ненавидя сложившуюся ситуацию. – Сейчас у нас проходит предварительный показ. Надеюсь, вы ему не помешаете.

– Мы постараемся.

Альварес принялся что-то обсуждать с полицейскими, стоящими неподалеку.

Гретчен передала мне трубку и начала сердито стучать по клавишам компьютера.

– Ты в порядке? – раздался в трубке голос Макса.

– Да.

– В ордере упоминаются и дом и склад?

Я раскрыла папку и перечитала документ.

– Да. И машина.

– Ладно, я сейчас попрошу Альвареса, чтобы его люди по возможности оставили все вещи на своих местах. И спрошу, не возражает ли он, чтобы ты присутствовала при обыске в твоем доме. Хорошо?

– Да.

Альварес привез с собой целую команду. Трое полицейских хозяйничали на складе, двое суетились возле моей машины и двое поджидали меня в патрульной машине. Оставив шефа полиции и иже с ним под бдительным присмотром возмущенной Гретчен, я направилась к патрульной машине и устроилась на заднем сиденье. Когда мы выезжали со стоянки, я оглянулась и увидела, как парень в форме распахивает багажник в моем автомобиле.

Полицейские, с которыми я ехала, говорили друг с другом, но так тихо, что я не сумела разобрать ни слова. За рулем сидел полный лысоватый негр средних лет, а рядом с ним размещалась высокая худая рыжеволосая женщина, которой было чуть за тридцать.

– Здесь, – окликнула я водителя, когда мы подъехали к моему дому.

Он тут же свернул на посыпанную гравием подъездную дорожку.

Я до сих пор не видела, как проводится официальный обыск, поэтому взирала на происходящее с мрачным любопытством. Полицейские открывали шкафы, ящики и коробки, передвигали вещи, будто рассчитывали напасть на тубус с еще одной краденой картиной. Они заглядывали под мебель, протыкали мягкие сиденья длинными узкими, похожими на иглу, инструментами, поднимали матрасы.

– У вас есть гараж? – спросила меня женщина.

– Нет.

– Сарай или что-нибудь в этом роде?

Я отрицательно помотала головой. Вместе с ними я вышла из дома и обошла сад. За домом сыскари осмотрели пустой подвал и заглянули на крошечный чердак. На этом обыск закончился.

Меня высадили у бокового входа на склад. Я увидела, как Эрик разговаривает с Полой и как две временные помощницы устанавливают витрину из плексигласа в секции кукол. Обогнув ограждение, я появилась на складе через главный вход.

– Полиция все еще здесь? – спросила я у Гретчен.

– Да, – ответила она с нескрываемым презрением.

– Они просто делают свою работу, – пожала я плечами.

– Ну и пусть. Ненавижу копов.

Меня позабавило, что она возмущается обыском моей собственности. Предупрежденная Максом, я сохраняла философское спокойствие. Интересно, подумала я, что ее беспокоит: сострадание или собственное благополучие? Ведь попади я под арест, она останется без работы.

Гретчен протянула мне записку. Дана Кэбот и ее дочь Миранда ждали моего звонка в портсмутском отеле «Шератон». В записке значились номер телефона и номер комнаты.

– И кто они такие?

Гретчен оглянулась. Убедившись, что нас никто не подслушивает, она все равно понизила голос:

– Дочка и внучка мистера Гранта.

– Ты шутишь! – удивилась я. – И чего они хотят?

– Не знаю. Миссис Кэбот лишь сказала, что хотела поговорить с тобой. И добавила, что это очень важно.

Я недоверчиво уставилась на клочок бумаги. Адвокат мистера Гранта Эппс сказал ей, что я мошенница. «Что же ей от меня понадобилось?» – с тревогой подумала я.

Глава 9

– Сделай доброе дело, – попросила я Гретчен, протягивая записку. – Позвони им и спроси, могу ли я связаться с ними после показа, около половины десятого.

Гретчен кивнула и взяла листок.

– Есть еще какие-нибудь новости? – поинтересовалась я.

– He-а. Саша сказала, что с показом все тип-топ.

– Вот и отлично. Ладно, я буду здесь поблизости.

Я направилась на склад, но притормозила, услышав непонятный шорох. Пойдя на звук, я наткнулась на Альвареса. Следуя указаниям, которые мне дал Макс, я не стала вмешиваться в работу полицейских. Я отошла в сторону и с тревогой принялась наблюдать за тем, как Альварес выборочно снимает с полки предметы и громко зачитывает номер над штрих-кодом, а его напарник сверяется с описью.

Конечно, я знала, что у меня нет краденых вещей, но не была уверена, что «доброжелатель», который подкинул мне Ренуара, не оставил дополнительного сюрприза.

Заметив меня, Альварес что-то сказал полицейскому, тот кивнул в ответ и направился в глубь склада. Альварес подошел ко мне.

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Более или менее, – солгала я и, помолчав, призналась: – Это похоже на ночной кошмар.

Он кивком выразил мне соболезнование.

– Мы скоро закончим и уедем.

– Я не об обыске.

– Понимаю.

Я взглянула на него, и меня снова потянуло к нему как магнитом. И дело было не только во внешности, хотя я и находила привлекательными его грубоватые черты. Я испытывала к нему необъяснимое доверие. Мне казалось, что мы можем стать друзьями.

– Вы не против, если я кое-что у вас спрошу?

– Конечно.

– Вы проверили график работы уборщиков из «Мейкона»?

– Да.

– И?..

– Они мыли полы около ящиков два дня назад.

– То есть следы были оставлены в течение двух последних дней?

– Верно.

– И что, это может быть зацепкой?

– Не знаю.

– А стенной сейф в доме Гранта вы нашли?

– Нет. Мало того, мы обследовали всю мебель, облазали все полы, обнюхали все щели, но ничего не нашли.

Я встряхнула головой, выдав свое замешательство.

– А с дочерью мистера Гранта вы не встречались?

– А почему вы спрашиваете?

– Да так. Из любопытства. – Я прекрасно помнила предупреждение Макса не делиться информацией.

– Да, я встречался с Даной Кэбот.

– Ну, и как она?

– Джози, вы что-то замышляете? Вы хотите попробовать заполучить этот контракт?

– Еще не знаю, – пожала я плечами. – А вы считаете, это возможно?

Сама-то я сомневалась, что миссис Кэбот горит желанием осчастливить меня работой.

– Вы знаете, что Эппс рекомендовал Гранту Барни Трюдо? – спросил Альварес.

– Да, но попытка не пытка. Возможно, я попробую перехватить инициативу.

– В таком случае я могу вам кое-что сказать, хотя не знаю, будет ли вам от этого какой-нибудь прок.

Я убрала волосы со лба и улыбнулась.

– И что же?

– Она хочет привлечь для распродажи имущества фирму из Нью-Йорка.

– С ее стороны весьма разумное решение.

– Из-за стоимости вещей?

– И поэтому тоже. Если она хочет продать все оптом, ей просто необходимо связаться с фирмой, которая в состоянии выложить сразу большую сумму денег. А я имела в виду уникальные вещи. Чтобы определить их реальную стоимость, потребуется провести не одну экспертизу.

– Что ж, желаю вам удачи.

Я с улыбкой сказала:

– Спасибо. – И, помолчав, добавила: – А что миссис Кэбот известно о Ренуаре?

Прежде чем ответить, он пронзил меня внимательным взглядом.

– Мы выясняем это.

– Джози? – издалека позвала меня Гретчен.

– Я здесь! – отозвалась я и вышла в главный коридор, чтобы она меня увидела.

Подойдя к нам, Гретчен окатила Альвареса ледяным презрением и вручила мне записку, в которой было написано: «У тебя назначена встреча с Кэбот в 9.30 в кафетерии отеля».

– Пожалуйста, извините нас, – сказала я Альваресу. – Дела.

Он кивнул и направился в ту сторону, куда прежде удалился его напарник. Он двигался уверенно и целенаправленно. Когда он отошел на приличное расстояние, я повернулась к Гретчен:

– Встретиться с ними? Я думала, речь только о звонке.

– Миссис Кэбот сказала, что хочет поговорить по поводу имущества мистера Гранта, – прошептала Гретчен. – Мне показалось, тебе полезно с ней встретиться.

Я кивнула, соглашаясь:

– Молодец, ты все сделала правильно.

Я мало верила в то, что родные мистера Гранта задумали поручить мне распродажу его имущества, но не желала упустить шанс выяснить парочку моментов из жизни семьи Грантов.

Добравшись наконец до зала, где проходил предварительный показ, я застала там Барни Трюдо. Он стоял перед парой раздвижных столиков из красного дерева с ножками, изогнутыми в форме львиных лап. Столики относились к эпохе Георга II. Барни, сцепивший руки за спиной, напоминал военного в отставке. Ему было около пятидесяти. Он отличался крупным телосложением, непринужденными манерами и улыбчивостью. Но улыбка редко отражалась в его глазах, а доброта казалась наигранной. Подойдя к нему, я заставила себя улыбнуться, помня, что внешняя беззаботность является важным инструментом в бизнесе. Отец всегда говорил: «Чем сложнее проходят переговоры, тем важнее не дать понять, насколько они тебя волнуют».

– Барни, я рада, что тебе удалось к нам выбраться.

– Привет, Джози. – Он протянул мне руку. – Я бы ни за что не пропустил показа. Ты отлично все устроила.

– Спасибо.

– Каким годом ты датировала эти столы? 1750-м?

– Да, почти. 1745-м.

Он кивнул:

– Красивые.

– О да.

– За сколько, по-твоему, они уйдут?

– Надеюсь, за очень большую сумму, – улыбнулась я.

Он улыбнулся, показав, что оценил мой ответ, а затем заметил:

– Не правда ли, ужасно то, что случилось с мистером Грантом?

– Конечно, – согласилась я.

– Насколько я слышал, тебя вызывали в полицию. – В его голосе прозвучало сочувствие.

– Да, – призналась я и насторожилась.

Общение с Барни постоянно приводило меня в замешательство. И я понимала, что разговор об его отношениях с мистером Грантом, который я собиралась начать, вряд ли станет исключением из правила. Тем не менее я рискнула.

– И как все прошло? – спросил он.

– Думаю, нормально, – пожала я плечами. – Не так уж и много я могла им рассказать. А ты?

– Что я?

– Разве ты не встречался с полицией по поводу мистера Гранта?

– Ах это. Да, ненадолго. – Он покачал головой. – Это так печально.

– А чем ты для него занимался?

– Для мистера Гранта? Мы обсуждали вопросы, связанные с его имуществом.

– Правда? – удивилась я, изо всех сил стараясь выглядеть наивной дурочкой. – И какие именно?

– Я так до конца и не понял. Мы не успели далеко продвинуться. Но его адвокат Бритт Эппс упомянул, что Грант хочет продать пару вещей. Ты знакома с Бриттом?

– Мы встречались.

– Отличный парень.

– А ты знаешь, что именно хотел продать мистер Грант?

– Не совсем. В основном с ним разговаривала жена.

– С мистером Грантом? Или с Эппсом?

– С мистером Грантом. Марта была без ума от старика. Между ними сложилось полное взаимопонимание. – Он печально покачал головой.

Слова о том, что мистеру Гранту понравилась Марта Трюдо, вызвали у меня прилив злобы. Я сжала пальцы с такой силой, что ногти впились в ладони. Пришлось напомнить себе, что клиент мертв и ревновать его не имеет смысла. А Барни продолжал смотреть на меня с улыбкой доброго, заботливого дядюшки. И я в очередной раз пожалела, что не умею читать мысли. Интересно, чего он добивается? Вытянуть из меня что-то? Но что именно?

Еще мне бы хотелось узнать, что он нашел в Марте. Их отношения ставили меня в тупик. Как Барни мог ее выносить? Она была грубой, агрессивной и жадной. Единственное разумное объяснение, которое я смогла найти, – она специально играла эту роль. Она была его тараном и громоотводом. Всякий раз, когда ситуация усложнялась, например, в разгар борьбы за лучшее место на антикварной ярмарке, Барни исчезал, вместо него на арене появлялась Марта. В результате Барни сохранил репутацию дружелюбного и открытого парня, а она превратилась в его антипод или, как сказал бы отец, мировую стерву. «У каждого руководителя под рукой всегда есть мерзавец, которого все ненавидят», – говорил он. И советовал распознавать подобные личности на переговорах, приветствовать их улыбкой и сердечным рукопожатием и держать ухо востро.

Внезапно я сообразила, что Барни дожидается моего ответа по поводу гармоничных отношений между Мартой и мистером Грантом.

– Он действительно был милым человеком, – поспешила я сказать.

– Да. И как ужасно умер.

Я вздохнула.

– Кошмарная смерть. Ты когда видел его последний раз?

– Всего за несколько дней до смерти.

– А Марта?

– Тоже. А ты? Я слышал, ты встречалась с ним буквально накануне.

«Какой черт распространяет эти слухи?» – мелькнуло у меня в голове.

– Нет. Мы договорились о встрече, но, полагаю, он был уже мертв к тому времени, когда я приехала. – Я задрожала.

– Ясно.

Мы замолчали. Почему он как воды в рот набрал, не знаю. Что касается меня, то я просто не знала, что сказать. В конце концов я спросила как можно более беспечно:

– Итак, собираешься завтра поторговаться за эти столы?

Он улыбнулся и подмигнул:

– Не исключено.

Я знала – и ему было известно об этом, – что скорее всего он не будет участвовать в торгах. Наша экспертиза, в отличие от тех, что проводила Марта, была точна и всестороння, поэтому рассчитывать на низкую цену он не мог.

Он прошел дальше и остановился возле белой нефритовой брачной чаши, датированной серединой 1700-х годов.

– Лакомый кусочек, – сказал он.

– Лучшее из всего, что здесь есть, – согласилась я.

Он наклонился, чтобы получше рассмотреть чашу. Ее покрывал замысловато вырезанный узор из хризантем, астр и бамбука, она представляла собой почти безупречный образец тонкого мастерства эпохи правления императора Цяньлуна.

По правде говоря, я не ожидала выручить много за раздвижные столы – при большом везении, долларов 750. Но чаша была уникальна и могла принести до 50 000 долларов. И я с гордостью подумала, что именно мне доверили ее продажу.

В девять вечера мы с Сашей распрощались с последними посетителями. Полиция к тому времени закончила обыск, и я почувствовала себя реабилитированной, когда Альварес сообщил, что ни на складе, ни дома, ни в машине полиция не нашла ничего подозрительного. Я рассказала об этом Максу, и по его мнению, это был хороший признак.

Саша тяжело опустилась на стул возле регистрационного стола и, скинув мокасины, облегченно пошевелила пальцами – она провела на ногах более двенадцати часов.

Я взглянула на ее туфли и мысленно ахнула.

– У тебя сороковой размер?

– У меня?

– Да.

– А что?

– Просто интересно.

Она пожала плечами:

– Это зависит от обуви. Обычно я выбираю тридцать девятый или сороковой.

– Узкая колодка?

– Да.

Хотя размер ее стопы и соответствовал найденным отпечаткам, я была уверена в ее невиновности. У меня не укладывалось в голове, что Саша может быть причастна к преступлению. Она не отличалась большими амбициями. Казалось, ее не волнуют ни деньги, ни политика, ни религия, ни даже люди. Все, что ее занимало, – это искусство. «Искусство? – насторожилась я. – Значит, Ренуар не оставил бы ее равнодушной».

– Что ты думаешь о сегодняшнем показе? – Я постаралась подальше запихнуть подозрения.

– Он вызвал большой интерес. Пришло много народу, – ответила она зевая. – Но были и такие, кто явился по другому поводу.

– И кто же?

– Какая-то дамочка по имени Берти из «Ежемесячника Нью-Йорка».

– «Ежемесячника Нью-Йорка»? Зачем ему понадобилось присылать репортера?

– Она сказала, что готовит статью о скандалах в мире антикварного бизнеса. Наверное, собирается писать об убийстве Гранта.

– О Господи! Только этого мне не хватало. Что ты ей сказала?

– Ничего. Я позволила ей остаться, потому что она зарегистрировалась, но не разговаривала с ней. Я все время делала вид, что очень занята.

– Молодец, – одобрительно улыбнулась я.

– Я просто не могла придумать ничего другого, чтобы избавиться от нее, – пожала плечами Саша.

Я сочувственно покачала головой:

– Ну ладно, все закончилось. Ты домой?

– Да. Приму горячую ванну и лягу спать.

– Звучит аппетитно, – в шутку позавидовала я и вспомнили, что за весь день не съела ничего, кроме пары кусков пиццы. – Что ж, пора по домам.

Пока я включала сигнализацию, Саша уселась в свою малолитражку и выехала со стоянки.

Оставшись в одиночестве, я разревелась. Во всем была виновата репортерша из «Ежемесячника Нью-Йорка». Ее имя воскресило в памяти эпизоды, связанные со скандалом вокруг «Фриско». После ареста моего начальника, когда судебные разбирательства еще не начались, я открылась сослуживице, что являюсь тайной осведомительницей полиции.

Двумя часами позже меня по дороге в закусочную поймала Берти. Я не обмолвилась с ней ни словом, даже не сказала традиционное «Без комментариев». Тем не менее спустя несколько часов она выступила на местном телевизионном канале с «эксклюзивным репортажем». В итоге я оказалась в настоящей осаде. Берти и другие репортеры стали моими спутниками на все три месяца, пока шел суд. Я ни разу с ними не разговаривала. Ни разу. Я даже не поднимала на них глаза.

Коллеги обливали меня ледяным презрением. Казалось, это я, а не мой начальник по уши в грязи. Я хотела с ними объясниться. Но они старательно меня избегали. Это было невыносимо.

В те дни я поняла, почему во многих культурах остракизм использовался как наказание: он служил мощным средством насаждения единомыслия.

Горький урок пошел мне впрок. Больше я ни с кем, кроме отца, не откровенничала. И вот, его давно нет, а мне снова угрожает общественный бойкот.

Я долго простояла у дверей, борясь с нахлынувшим страхом. Это было не просто – стресс, голод и усталость подорвали душевные силы. Справиться со слезами мне помогла злость. Я рассердилась на тех, кто вольно или невольно тащил меня в ужасное, несправедливое прошлое. Я встряхнулась, размяла затекшие мышцы спины и шеи и подумала: «Любопытно, чего хотят от меня Кэботы? Почему им не терпится повидаться со мной?» Крошечная надежда на заключение контракта взбодрила меня сильнее, чем массаж. Я вспомнила наставления адвоката.

Пока машина прогревалась, я позвонила Максу и застала его дома. Голос звучал устало, но, как всегда, любезно.

– Макс, я собираюсь встретиться с дочерью и внучкой мистера Гранта.

– Молодец, что сообщила. Зачем они хотят тебя видеть?

– Дочь сказала, что намерена поговорить об имуществе мистера Гранта.

Последовало долгое молчание, после чего он спросил обыденным тоном:

– Очень неожиданно, не так ли?

– Да, – призналась я.

– Где ты с ними встречаешься?

– В кафетерии «Шератона».

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Хм, мне любопытно.

Снова последовала долгая пауза.

– Если они начнут спрашивать про убийство, не отвечай. Ни при каких обстоятельствах. Скажи, что ты ничего не знаешь или что тебе запрещено говорить на эту тему.

– Хорошо.

– В случае затруднения звони. Поняла?

– Спасибо, Макс.

Выезжая со стоянки, я вдруг испугалась, что Кэботы обвинят меня в смерти мистера Гранта. Боже, только этого мне не хватает!