Текст книги "Свадебное пари"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Глава 18
Серена поспешила на улицу. На душе было легко и спокойна. Она была права, сказав Себастьяну, что с террором отчима покончено.
Она быстро дошла до угла и улыбнулась, увидев экипаж Блэкуотеров, стоявший в нескольких ярдах от нее. Дверь была открыта, и Себастьян ждал ее на тротуаре у подножки. Он выглядел настоящим женихом в камзоле темно-синего шелка, жилете из серебряной парчи и с жабо и манжетами из брюссельских кружев на шее и запястьях. Сверкающие волосы были схвачены на затылке серебряной заколкой. На туфлях поблескивали серебряные пряжки.
Он встретил ее зовущей улыбкой, усадил в экипаж и захлопнул дверь. Лошади тронули. Себастьян всмотрелся в ее лицо:
– Проблем не возникло?
– Никаких. Я говорила тебе, любовь моя, что вырвала у дракона зубы!
– Я не успокоюсь, пока ты не уйдешь из этой дьявольской дыры!
Серена пожала плечами.
– Как только Джонас сделает ход, я тоже сделаю свой. Так ты решил привести братьев и леди Блэкуотер?
– Они встретят нас у церкви. Перри приедет верхом, а Джаспер привезет Клариссу в коляске.
– Что они скажут?
Она старалась скрыть любопытство, забившись в темный угол, но на самом деле немного волновалась. Перегрин ее недолюбливает. С графом она не знакома, но полагала, что, знай он ее историю, наверняка не одобрил бы их союза. А ведь она не раз ощущала крепость уз, связывавших братьев. И не ей пытаться разрушить эти узы.
Себастьян слегка улыбнулся.
Перегрин, не веря своим ушам, выслушал вполне подходящий план, по которому связь брата с Сереной может превратиться в брак по любви, удовлетворяющий условиям завещания виконта. Перри даже рассмеялся, когда до него полностью дошел смысл этой идеи.
– Если уверен, что это сделает тебя счастливым, – произнес он, наконец, – тогда и я рад за вас обоих.
Джаспер был немного более сдержан, когда, хмурясь, выслушивал объяснения брата.
– Когда-то леди Серена принесла тебе много бед. Ты не забыл?
Перри заметил, что у нее были на то свои причины, причем вполне веские. Но все осталось в прошлом. Джаспер дал свое благословение и пообещал, что вместе с Клариссой приедет на свадьбу.
– Они пожелали нам обоим счастья, – сообщил Себастьян с безмятежной улыбкой. Серена, кажется, была не слишком убеждена, но ничего не ответила. Она сама все поймет, когда увидит графа.
Поездка в Найтсбридж прошла без происшествий. После страстной ночи оба нуждались в покое. Настало время посидеть в задумчивом молчании, улыбнуться друг другу, подержаться за руки, иногда обронить ничего не значащее замечание. Неужели их брак будет таким же? Безмятежная дружелюбная близость.
Серена, улыбаясь про себя, подумала, что это спокойствие должно непременно прерываться взрывами страсти.
Себастьян думал о том же. Трудно сказать, какую грань личности Серены он находит более волнующей. Она была восхитительно страстной в любви и гневе, и в следующую же минуту становилась спокойной и благоразумной, как философ. Он обожал ее за преданность, неравнодушие, даже если это раздражало его, когда она вмешивалась в заранее обдуманные планы. Если бы не ее упрямство, они к этому времени уже поженились бы и ехали бы в Венецию, бедные, хотя он надеялся, что это временно, но счастливые и влюбленные. Вместо этого она по-прежнему шла по канату, а он стоял в стороне беспомощным наблюдателем, пока Серена помогала своей подопечной избежать жадных лап отчима.
– О чем ты думаешь?
Он открыл глаза и уклончиво пробормотал:
– О всяком… но больше всего о тебе.
– Не расскажешь?
Он покачал головой:
– О нет, зазнаешься.
Серена рассмеялась и выглянула в окно.
– Мы проехали Найтсбриджскую заставу, так что уже скоро.
Они остановились у маленького коттеджа и вошли в дом, где миссис Грин приветствовала их с радостным удивлением.
– Мистер Салливан! Вы не сообщили, что приедете! Я ничего не приготовила, но во дворе бегает курица, которая так и просится в кастрюлю. Сейчас все будет готово!
– Сначала, миссис Грин, мы должны поговорить с викарием. Где его найти?
– Ну… сейчас он должен быть дома, – растерянно пробормотала хозяйка. – Это около церкви. Какое-то особенное дело?
Она с любопытством на них уставилась.
– Да, миссис Грин, у нас свадьба, – сообщил Себастьян, не скрывая восторга. – И курица пригодится для свадебного пира. Вы сможете приготовить обед на пятерых, мистрис Грин?
– О Господи, какая радость! – Она восторженно захлопала в ладоши. – Как я люблю свадьбы! И для обеда потребуется больше, чем одна курица, так что придется попросить молодую Джен помочь мне. Мэм, вы наверняка захотите освежиться, перед тем как идти в церковь. Идемте наверх, и я принесу горячей воды и своего вина из бузины, чтобы успокоить нервы.
Серена с улыбкой поблагодарила ее. Нервы ее ничуть не нуждались в успокоении, но она послушно последовала за хозяйкой наверх, где все выглядело таким же чистым и уютным и пахло смесью сухих цветов и лаванды, положенной между простынями.
Себастьян тем временем направился к церкви, шпиль которой возвышался над черепичными крышам коттеджей. Он нашел дом викария, и пожилая дама провела его в кабинет, где у камина дремал преподобный Саймон Бьюти.
– Викарий, к вам посетитель, – объявила она таким оглушительным голосом, что бедняга немедленно проснулся.
– О Боже! – воскликнул он, нашарив очки, сползшие с кончика носа.
– Что я могу сделать для вас, сэр? – спросил он, воззрившись на Себастьяна.
– Немедленно обвенчать меня, викарий.
Себастьян вручил ему специальное разрешение.
– Господь и все святые, – пробормотал преподобный, изучая бумагу. – Ну и ну… не много видел я таких в своем приходе!
Взгляд его неожиданно сделался проницательным:
– Могу я спросить, где дама?
– Готовится к свадьбе в доме миссис Грин. Заверяю вас, викарий, дама совершеннолетняя, более чем согласна на наш союз и с таким же нетерпением ждет венчания.
Викарий поднялся.
– Если все это так и есть, можно начинать. Вы привезли свидетелей?
– Мои братья скоро будут, преподобный отец.
– Хорошо… хорошо. Идите за невестой, пока я надену рясу. Увидимся в церкви.
Себастьян с поклоном удалился и поспешил в коттедж. Серена ждала его на крыльце, успев переодеться в платье из рыжевато-красного бархата, отделанное серебряным кружевом. Поверх был накинут отделанный мехом плащ из дорогого кремового бархата с высоким воротом собольего меха.
Черные распущенные волосы доходили до плеч. Сейчас она выглядела моложе, чем во время их рокового прощания три года назад, и во всяком случае, более счастливой.
Он поднял ее руку к губам:
– Викарий ждет, дорогая.
– В таком случае невежливо задерживаться.
Она взяла его под руку, и они вместе пошли к церкви.
Коляска Джаспера стояла у ворот. Сам он помогал жене спуститься. Граф выглядел особенно элегантным в темном шелковом камзоле, панталонах, полосатом жилете, с жабо мехельнских кружев, в котором сверкал бриллиант. Но следует искренне признать, что жена превзошла его. Платье Клариссы из изумрудно-зеленого дамаста, вышитое серебряной нитью, прекрасно оттеняло тициановские волосы, ниспадавшие из высоко сидевшего узла каскадами локонов, обрамлявших лицо. Бархатный дорожный плащ, отделанный серебристой лисой, был накинут поверх платья и открывал широкие фижмы. На ножках ловко сидели зеленые лайковые башмачки с алыми каблуками.
У Серены стало тепло на сердце. Похоже, граф Блэкуотер и его жена, независимо от того, одобряли брак или нет, были готовы отпраздновать событие. Об этом не в последнюю очередь говорили их дорогие наряды.
Джаспер выступил вперед, поклонился и поцеловал Серене руку.
– Леди Серена, какая честь, мэм!
– Милорд… – Она сделала реверанс. – Спасибо, что приехали.
Джаспер выпрямился, но на минуту задержал ее руку в своей, после чего с улыбкой сказал:
– Ни за что в мире не пропустил бы свадьбу моего младшего брата, леди Серена. Позвольте представить вас моей жене. – Он показал на Клариссу, которая выступила вперед:
– Леди Блэкуотер, леди Серена Кармайкл.
– О, довольно формальностей, – объявила графиня и поцеловала Серену в щеку. – Меня зовут Кларисса, и мы станем близкими друзьями, объединенными одним делом.
Ее зеленые глаза блеснули, и Серена невольно ответила улыбкой.
– Надеюсь, что так, Кларисса.
– Вижу, что опоздал! – раздался за их спинами жизнерадостный голос. – А я так хотел приехать раньше Джаспера!
Перегрин на сером мерине с подвязанным хвостом подъехал к воротам, оглядел всю компанию и одобрительно кивнул:
– Какие мы все красивые!
Он спрыгнул с лошади и отдал поводья груму Джаспера, который уже держал пару запряженных в коляску лошадей.
– Надеюсь, я вас не опозорю.
Он был одет в черный бархат и золотую парчу, а светлые, как у брата, волосы были связаны на затылке черной бархатной лентой.
– Будь уверен, братец, ты совершенно неотразим, – хмыкнул Джаспер.
Перегрин приветствовал невестку дружеским поцелуем, а Серене с поклоном поцеловал руку.
– Леди Серена, желаю вам и Себастьяну счастья.
Пожелание казалось искренним, да и взгляд был чистосердечным.
– Спасибо, сэр, – улыбнулась она.
– О, скоро нам будет не до формальностей, – жизнерадостно объявил Перри. – Я поцелую вас как свою невестку, когда дело будет сделано.
– Тогда предлагаю поскорее с ним покончить.
Джаспер кивнул в сторону церковной двери и предложил руку жене.
Викарий стоял перед алтарем с молитвенником в руке. Маленькая процессия двинулась по проходу и выстроилась полукругом перед алтарем, так что жених и невеста оказались в центре. Викарий начал церемонию. Серена на секунду вспомнила о кольце. Догадался ли Себастьян его захватить? Неудивительно, если в такой суете он обо всем забыл!
Ее так и подмывало спросить, но преподобный уже начал церемонию и оставалось только внимать его словам.
Слава Богу, долго волноваться ей не пришлось. В нужный момент Себастьян сунул руку во внутренний карман жилета из серебряной парчи и вынул кусочек кружева, в который было завернуто кольцо с жемчугом и аметистами. Серена протянула руку, и он надел кольцо ей на палец. Оно оказалось словно для нее сделанным!
Серена втайне восхитилась изяществом кольца и взглянула на Себастьяна, тот вопросительно вскинул бровь и чуть приподнял уголки губ в улыбке. Она кивнула, он с удовлетворением расслабился и кивнул в ответ.
Викарий объявил их мужем и женой, они расписались в церковной книге, после чего Джаспер и Перегрин тоже поставили подписи в качестве свидетелей. Себастьян протянул викарию золотую гинею, и все вышли на церковный двор, навстречу ясному солнечному зимнему утру.
Себастьян остановился и повернулся к Серене, пожирая ее глазами.
– Итак, жена…
– Итак, муж, – улыбнулась Серена, – ты выглядишь очень довольным собой.
– Именно так и есть, – счастливо вздохнул Себастьян. – Наконец ты моя, Серена. Наконец-то ты принадлежишь мне.
На минуту ее взгляд омрачился, но она тут же тряхнула головой, поняв, что он имел в виду.
– А ты мой, – тихо прошептала она.
Он крепко обнял ее и стал целовать в глаза, кончик носа, губы. Молодые на время забыли об окружающих, не обращали внимания на любопытные взгляды из окон коттеджей. Серена чувствовала себя так, словно до этого момента в ее жизни не случалось ничего истинно важного.
Джаспер и Перегрин обменялись взглядами, и Перри незаметно кивнул. Джаспер ответил ему тем же. Очевидно, все в порядке.
Когда новобрачные наконец прервали поцелуй, Джаспер спросил:
– Итак, мы возвращаемся в город? Или найдем какую-нибудь гостиницу и устроим праздничный обед?
– Мы обо всем уже позаботились, – объявил Себастьян. – Наша хозяйка готовит кур.
– Хозяйка? – удивился Перегрин.
Себастьян загадочно усмехнулся:
– Все к лучшему, тем более что я предусмотрительно положил в коляску ящик лучшего бургундского Блэкуотеров, – добавил Джаспер. – Мой грум стережет его в гостинице, насколько мне известно.
– В таком случае идем.
Свадебный обед оправдал все ожидания Серены. Еда оказалась простой, но обильной и хорошо приготовленной, вино лилось рекой, компания была веселой и дружелюбной. Уже через час Серена чувствовала себя членом семьи. Себастьян был прав: они с Клариссой – родственные души.
– Давай останемся здесь на ночь, – прошептал Себастьян, когда гости разъехались. – Тебе больше нет нужды туда возвращаться, ни сейчас, ни в любой день в будущем. Ты свободна!
Серена едва не поддалась соблазну. Как легко было отказаться от прежней жизни. Словно она никогда не существовала. Если она больше не появится на Пикеринг-плейс, все будет кончено.
Но она быстро пришла в себя. Только трус бежит, не выполнив взятой на себя миссии. Она никогда не простит себя, если покинет Абигайль в такую минуту.
– До отъезда у нас целый час, – вздохнула она.
– В таком случае не будем терять времени, жена моя, – бодрым голосом провозгласил Себастьян. – Теперь уже на вполне законных основаниях.
– Ты понял, что делать? – процедил генерал Хейуорд, оглядывая стоявшего перед ним человека. Вышеуказанный индивид был настолько немногословен, что ограничился кивком и продолжил ковырять в зубах.
– Отнести письмо на Брутон-стрит, – буркнул он наконец, похлопав по внутреннему карману жилета.
– А что потом? – не унимался Хейуорд.
Парень пожал плечами.
– Если все будет как мы договорились и вы платите мне половину сейчас, а вторую после доставки, значит, все будет сделано как надо. Если что-то пойдет не так, мне какое дело?
Ноздри генерала раздулись: очевидно, он был готов вот-вот взорваться. Но опыт говорил, что не стоит давить на человека, который до сих пор ни разу его не подвел, несмотря на наглость и сводившее с ума немногословие. Правда, если не нравилась работа или он решал, что к нему относятся недостаточно уважительно, вполне мог повернуться и уйти.
– Если дадите обещанные деньги, я немедленно отправлюсь на ту улицу.
Парень сунул клинок в ножны на поясе.
Хейуорд открыл небольшой бумажник.
– Двадцать.
Собеседник коротко, презрительно рассмеялся.
– И это все? Не смешите меня. Пятьдесят.
Генерал дал ему две банкноты и подошел к письменному столу, отпер ящик, вытащил кошель с соверенами и, отсчитав десять золотых кружочков, пододвинул парню. Тот сгреб их и вдумчиво попробовал на зуб каждый, прежде чем ссыпать в карман жилета.
– Значит, я пошел.
– Ты дашь мне знать, когда доставишь письмо?
Вопрос не был удостоен ответа, и мужчина, не прощаясь, покинул библиотеку. Он как раз пересекал переднюю, когда из темного угла под лестницей материализовался Фланаган.
– Кухонная дверь, – бросил он, показывая на черный ход.
Посетитель бросил на него презрительный взгляд и продолжил путь к парадной двери. Он едва не столкнулся с входившей Сереной и, протиснувшись мимо, поспешил на улицу.
Серена, нахмурившись, посмотрела ему вслед. Что затевает отчим? Она знала в лицо безымянного посетителя. Обычно генерал использовал его, чтобы выколотить из неудачливого игрока карточный долг. Одного визита этого человека было достаточно, чтобы добиться цели.
Пожав плечами, она направилась к лестнице. Было уже начало шестого. Нужно переодеться к вечеру.
– Здравствуйте, леди Серена, – поклонился Фланаган. – Кухарка очень расстроена. Не поговорите с ней?
– Да, конечно. А в чем дело?
– Какая-то проблема с рыбой. Не настолько свежая, как следовало бы.
– О Боже! – поморщилась Серена. У кухарки был весьма взрывной темперамент, и, кроме того, она вечно волновалась по пустякам. – Я иду на кухню.
Похоже, идиллический день закончился.
Она коснулась безымянного пальца и улыбнулась, ощутив ободок кольца под перчаткой. Придется снять его до встречи с отчимом, но пока что воспоминания об этом дне так живы в памяти, что трудно прогнать улыбку с губ.
Она решила проблему, предложив кухарке приготовить кур в соусе из бузины, и была счастлива получить неохотный кивок, после чего поспешила наверх переодеваться к вечерней игре.
Глава 19
Джонас Веджвуд явился в дом Саттонов с тщательно подобранным букетиком зимних оранжерейных роз для хозяйки. Он очень нервничал в ожидании приема, который та может ему оказать, но делал все возможное, чтобы казаться уверенным. При этом он невольно старался подражать непринужденным манерам Себастьяна. Он знал, что его костюм безупречен: камзол из темно-синего щелка прекрасно дополнен жилетом в полоску из голубого с серебром дамаста, панталонами из серого шелка и белыми чулками; в жабо булавка с бриллиантом, таким же дорогим, как и те, что лежали в шкатулке с драгоценностями миссис Саттон. Во внутреннем кармане камзола покоился пакетик с серебряным медальоном изящной работы, подарок для Абигайль. Изысканная, не бросающаяся в глаза гравировка. Медальон никак нельзя назвать вульгарным. Ни одна мать не возразит против такого подарка жениха своей невесте!
При условии, разумеется, что помолвка состоится. Но Джонас не позволял себе сомневаться.
Он постучал, и Моррисон, улыбаясь глазами, с особой теплотой в голосе приветствовал его, взял шляпу, трость и плащ и сообщил, что семья сейчас в гостиной.
– Спасибо, Моррисон.
Джонас потрогал жабо, нервно сглотнул и медленно побрел вслед за дворецким.
– Мистер Веджвуд, мэм… сэр…
Джонас вошел в гостиную. Абигайль сидела на диване с пяльцами в руках. Сегодня она выглядела очаровательной, как никогда, в платье из светло-розового шифона с кружевной косынкой на шее. В волосы были вплетены вишневые бархатные ленты.
Услышав шаги, она взглянула на вошедшего с застенчивой улыбкой и, поднявшись, сделала книксен.
Миссис Саттон не двинулась с места, рассматривая Джонаса через лорнет, которого раньше у нее не было. Если она намеревалась вывести его из равновесия, то, наверное, сумела бы, если бы не улыбка Абигайль и сердечное приветствие Уильяма.
– Добро пожаловать, мальчик мой! – воскликнул он, энергично тряся юноше руку. – Садитесь рядом с Абигайль. Диван широкий, места много, всем хватит, не так ли, кошечка?
Он подмигнул дочери, которая немного покраснела, но убрала юбки, чтобы Джонас сел к ней поближе. Тот улыбнулся, прежде чем поклониться ее матери и протянуть букет.
– Мэм, надеюсь, вы любите розы.
Марианна с сухой улыбкой приняла букет. Несмотря на рухнувшие надежды, она не решилась проявить бестактность к человеку, принесшему такие очаровательные цветы.
– Спасибо, мистер Веджвуд. Очень красивые розы.
Она позвонила горничной и велела поставить букет в маленькую хрустальную вазу.
– Что будете пить, Джонас? – спросил Уильям. – Дамы терзают себя ратафией, но нам бы выпить чего-нибудь покрепче – по кружечке эля например.
– Нет, мистер Саттон, мистер Веджвуд выпьет шерри или мадеры, – поспешно вмешалась жена. – Эль хорош утром, но не перед обедом.
Уильям разочарованно вздохнул, но что тут поделать?
– Раз моя жена постановила, значит, так тому и быть. Итак, мальчик мой, шерри или мадеру?
– Шерри, пожалуйста, сэр.
Джонас сел рядом с Абигайль, и та искоса на него взглянула.
– Когда собираетесь возвращаться домой? – осведомилась Марианна, пригубив ратафии. – Думаю, скоро?
Джонас немного растерялся:
– Я еще не решил, мэм.
– Но ведь дядя требует вашего присутствия в своей мастерской?
– Я пока что веду его дела здесь, в городе, мэм. Мне нужно выполнить несколько поручений дяди.
– В самом деле? – с сомнением переспросила Марианна.
Джонас умоляюще взглянул на мистера Саттона.
– Что за допрос, миссис Саттон? – нахмурился Уильям. – Хорошо, что он занимается делами дяди. Заодно теперь есть возможность и поухаживать за девушкой. Верно, кошечка?
Он расплылся в улыбке. Абигайль пролепетала что-то неразборчивое, но глаза ее блеснули. Марианна изобразила улыбку, но ничего не сказала.
– Пора и обедать! – провозгласил Уильям, чтобы прервать неловкое молчание. – Миссис Саттон… – окликнул он, предлагая руку жене. – А Джонас пусть ведет к столу Абигайль.
Марианне пришлось сделать хорошую мину при плохой игре, но что ей оставалось делать? Абигайль станет миссис Веджвуд, и придется принять это как должное.
Смирившись, Марианна ощутила первый проблеск удовольствия, с которым она объявит своим приятельницам, имеющим дочерей на выданье, что ее дочь первой выйдет замуж… еще до своего восемнадцатилетия, причем за отпрыска самой уважаемой и богатой семьи во всех пяти городах. И конечно, Уильям не пожалеет никаких расходов на свадьбу. Это будет самое незабываемое событие за последние десять лет!
Она позволила себе слегка улыбнуться, глядя на сияющую от счастья дочь. В конце концов лишь бы Абигайль было хорошо.
Уильям заметил кивок жены и облегченно вздохнул. Он знал свою Марианну и верил, что в конце концов ее здравый смысл возьмет верх.
Но теперь на следующие несколько месяцев можно попрощаться с мирной жизнью, к которой он так привык! Теперь жизнь в доме Саттонов превратится в вихрь приготовлений. Марианна будет постоянно мешать своими требованиями, предложениями, проблемами – настоящими и выдуманными, – но ему придется все это терпеть ради своих милых женщин.
С этими мыслями он принялся резать ростбиф и угощать гостя.
– Я всегда говорил: нет ничего лучше, чем добрый кусок говядины.
Он передал полную тарелку лакею, и тот поставил ее перед Джонасом.
– А еще попробуйте йоркширского пудинга, мальчик мой. Кухарка миссис Саттон умеет его готовить. А жареный картофель – лучший во всей стране. Если собираетесь выжить в следующие несколько месяцев, нужно побольше есть.
Он рассмеялся и подмигнул.
Стыдливость Абигайль постепенно растаяла под градом веселых намеков отца, и она принялась оживленно щебетать. К концу обеда Джонас растерял всю свою настороженность и всеми силами пытался очаровать будущую тещу. И так преуспел, что, когда Уильям решил позволить молодым людям немного поговорить наедине, Марианна кивнула и, поднявшись, взяла под руку мужа.
Джонас тоже встал, сжимая салфетку, и низко поклонился.
Родители удалились в гостиную, а Абигайль словно онемела от смущения и стала вертеть в руке бокал. Джонас кашлянул, смял в руке салфетку и снова сел. Но уже через секунду вскочил и выпалил:
– Мисс Саттон… Абигайль, вы сделаете мне честь стать моей женой?
– Да, – прошептала Абигайль, поднимая глаза от стола.
Джонас невольно вскрикнул от радости, схватил ее за руки и поднял со стула:
– Правда? Вы правда согласны?
– Правда, Джонас, – кивнула она.
Он закружил ее по комнате, смеясь от облегчения.
– Вы сделали меня счастливейшим в мире человеком… Счастливейшим во всем Лондоне.
Он прижал ее к себе и неожиданно поцеловал.
– Джонас, вы не должны… по крайней мере до свадьбы, – пробормотала она, но не отстранилась.
– Вы совершенно правы, – прошептал он, снова целуя ее. – Но я ничего не могу с собой поделать, Абигайль, моя дражайшая Абигайль. Моя любовь.
Он снова повел ее в танце, закружил, но внезапно остановился.
– О, я чуть не забыл… У меня для вас подарок.
Джонас выпустил руку Абигайль и полез в карман.
– Надеюсь, вам понравится.
Он вложил пакетик ей в ладонь и с беспокойством следил, как Абигайль разворачивает подарок.
– О, как чудесно, Джонас. Медальон такой красивый… Что же мне в него положить? Ваш портрет? Но пока его нарисуют, пройдет столько времени, а я хочу что-нибудь сейчас.
Она нахмурилась, но тут же просияла:
– Прядь ваших волос.
Абигайль бросилась к буфету и взяла из чаши с фруктами крохотные ножницы для винограда. Джонас стоически перенес потерю пряди своих черных волос, но потом взял у Абигайль ножницы и отрезал у нее золотистый локон. Он сплел обе пряди вместе, вложил в медальон и закрыл.
– Вот… символ и обещание нашей долгой совместной жизни, – прошептал он, поворачивая ее к себе спиной и застегивая цепочку.
Абигайль встала на носочки, чтобы посмотреться в зеркало над каминной доской, и оглядела себя сияющими глазами.
– О, как восхитительно, Джонас! Просто идеально!
– Сделан ювелиром в Хай-Холборне, – сообщил он с ноткой гордости. – Мне сказали, что он известен во всем городе.
– Откуда вы о нем узнали? – улыбнулась она ему в зеркале.
– Кто-то рассказал, – уклончиво ответил он, беззаботно взмахнув рукой. – Тот, кто разбирается в таких вещах.
– Интересно, кто бы это мог быть… – Но, к его облегчению, Абигайль не стала дальше расспрашивать.
Он не хотел говорить, что это Себастьян дал ему адрес ювелира, хотя с усмешкой добавил, что самому ему не по карману изделия этого мастера. Джонас чувствовал, что было бы неприлично и даже вульгарно обсуждать подобные темы с любимой.
– Нам следует вернуться к маме и папе, – сказала она, нежно трогая медальон в ложбинке на шее. – Прежде чем мама пришлет за нами Моррисона.
– Да… да, конечно.
Он не хотел бы снова восстановить против себя мать невесты, и поэтому поспешил к двери, широко открыл ее и поклонился, когда Абигайль проходила мимо с легким реверансом и лукавой улыбкой, нарушившей всякую чинную благопристойность.
Уильям тем временем метался по комнате. Ему хотелось удалиться в библиотеку с бокалом бренди и трубкой, прежде чем лечь спать пораньше, но он не мог оставить гостя. Марианна тоже выказывала все признаки нетерпения, тем более что влюбленные отсутствовали слишком долго. Он облегченно вздохнул, когда дверь наконец открылась и молодые люди вернулись. Один взгляд на их лица сказал все, что им нужно было знать.
– Значит, все решено… все улажено, – объявил Уильям, выступив навстречу с протянутыми руками. – Добро пожаловать в семью, мальчик.
Изящная ладонь Джонаса утонула в его гигантских лапах.
– Постарайся сделать мою девочку счастливой.
– О, я ничего для этого не пожалею, сэр, даю слово.
Джонас понимал, что все время как-то глупо улыбается, но смело повернулся к Марианне, которая тоже улыбалась, но куда более сдержанно.
– Мэм, я буду любить и лелеять Абигайль, – серьезно пообещал он.
– Надеюсь, – обронила Марианна и взглянула на дочь. Ее острые глаза ничего не упустили.
– Что у тебя на шее, дитя мое?
– Медальон, мама. Подарок Джонаса… мистера Веджвуда. Правда, красиво?
Она нагнулась, давая матери рассмотреть безделушку.
Та одобрительно кивнула.
– Очень красиво, и, главное, кстати.
– Мы сплели пряди наших волос, – призналась Абигайль, немного краснея. – Я буду носить медальон не снимая.
Марианна немного растерялась, но поняла, что нужно быть снисходительнее к молодым влюбленным.
– Что же, все это хорошо, дитя мое, но после таких волнений тебе нужно лечь пораньше. Пожелай мистеру Веджвуду доброй ночи. Мистер Веджвуд, вы можете навестить нас завтра утром. Полагаю, вам с мистером Саттоном нужно многое обсудить, а потом с полчаса посидите с Абигайль.
Абигайль разочарованно надула губки.
– Но, мама, мне совсем не хочется спать. Еще рано – только начало десятого.
Марианна решительно воткнула иглу в вышивание и отложила пяльцы.
Абигайль умоляюще взглянула на отца, и тот рассмеялся:
– Миссис Саттон, дайте дочери пожелать жениху доброй ночи. Что плохого, если они перемолвятся словцом?
Он подмигнул жене.
– Я помню, как мы во время помолвки часто прощались с глазу на глаз, так, миссис Саттон?
Марианна послала ему осуждающий взгляд, но все-таки не смогла скрыть нежной улыбки.
– Можешь проводить его до двери, кошечка, – хмыкнул Уильям. – Уверен, что твоя мама не будет возражать.
Если Марианна и возражала, то не собиралась высказывать это вслух. Уильям – хозяин в доме. С этим надо считаться.
– Только до двери, – согласилась она.
– О, спасибо, мама. Ты лучшая мать на свете. – Абигайль обняла мать и поцеловала в щеку. – И я обещаю быть очень благоразумной.
– Посчитай я, что тебе угрожает хоть малейшая опасность, дитя мое, ты не дошла бы дальше двери гостиной, несмотря на помолвку, – объявила Марианна на удивление мягко.
Джонас раскланялся и пообещал приехать завтра ровно в девять, чтобы обсудить брачный контракт с мистером Саттоном, после чего последовал за Абигайль вниз.
– Как бы я хотела, чтобы ты не уходил, – с улыбкой пожаловалась она, спрыгнув с последних двух ступенек.
– Но приходится, дорогая. Ведь мы еще не обвенчаны.
Он улыбнулся, и ему показалось, что теперь улыбка никогда не покинет его лица.
– Подожди совсем немного. Как только мы обвенчаемся… – Она прищурилась, почти испугав его неожиданно манящим взглядом. – Когда мы поженимся, никогда не станем разлучаться, – заявила она, потянувшись к его руке.
Моррисон, благосклонно наблюдавший за ними из глубины передней, направился к двери одновременно с парочкой. Старый слуга отодвинул засов и открыл дверь, впустив свежий, прохладный воздух поздней осени.
– Доброй ночи, сэр.
Джонас вышел на верхнюю ступеньку.
– Доброй ночи, Моррисон.
Абигайль поспешно метнулась за ним.
– Закройте дверь, Моррисон, хотя бы на минуту. Слишком холодно на улице.
Дворецкий вскинул брови, но сказал:
– Одна минута, мисс Абигайль. Не больше. Иначе простудитесь.
С этим наставлением он ушел в переднюю.
Абигайль хмыкнула и, приподнявшись на цыпочки, обняла Джонаса.
– Доброй ночи… До чего не хочется повторять эту фразу.
Джонас сжал ее талию, слегка приподнял, прижал к себе и нагнул голову, чтобы поцеловать в губы. Прошла целая минута, прежде чем ее ноги снова коснулись ступеньки, а Джонас неохотно отстранился, но сжал ее лицо ладонями, глядя в широко раскрытые голубые глаза. И даже растерялся, увидев в них настоящий голод, весьма напоминающий страсть. Сам он был неопытен в любви, но жажда, отразившаяся в глазах Абигайль, не уступала его собственной, которая теперь бурлила в чреслах, зажигая огонь в крови.
Джонас поспешно отступил.
– Иди в дом, Абигайль, очень холодно.
Поцеловав ее пальцы, он поспешил спуститься с крыльца.
– До завтра, дорогая.
– До завтра.
Она послала ему поцелуй, и стояла, глядя вслед, пока он почти бежал по улице. Даже когда Джонас завернул за угол, она все не уходила, легонько касаясь пальцами губ, еще хранивших тепло его поцелуя. Наконец она медленно повернулась к двери.
– Мисс Саттон? – прошептал кто-то сзади. – Вы ведь мисс Саттон, правда?
Повернувшись, она увидела оборванца, протягивавшего тонкий пакет.
– Джентмун дал мне два пенса, чтобы отдать это мисс Саттон. Вы и есть мисс Саттон, я ведь не ошибся?
Сбитая с толку, Абигайль кивнула:
– Да… да, я мисс Саттон. Но я ничего ни от кого не жду.
– Тогда это вам, мисс.
Парнишка сунул ей пакет, и Абигайль машинально его взяла. На пакете крупным почерком было выведено ее имя. Чуть выше было написано еще более крупными буквами:
«Прочтите, когда останетесь одна».
Абигайль была озадачена и заинтригована. Было нечто волнующее в такой переписке и в способе доставки. От письма словно исходило настоятельное требование немедленно с ним ознакомиться. Может, это от Джонаса? Какое-нибудь нежное любовное письмо, которое нужно читать, когда она останется одна. Только у него может возникнуть такая романтическая идея! Он знал, что мать не позволит ей принимать письма, даже от жениха, и, должно быть, написал заранее, принес с собой и отдал уличному мальчишке на углу. Такие, как этот парень, толпятся на каждой улице в поисках заработка. Но почему Джонас просто не отдал письмо уходя? Должно быть, забыл в пылу страсти, а вспомнил, только когда завернул за угол.
