Текст книги "Дважды два — четыре"
Автор книги: Джейн Фэллон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 3
Лорна, переполненная впечатлениями от премьеры и банкета, тараторила, перечисляя присутствовавших, и предсказывала, как все это замечательно обернется для Гэри, пока мы не просмотрели газеты, обнаружив фактическое упоминание о нем лишь в одной из пяти опубликованных рецензий, отмечавших, что он был ужасен. Кстати, это правда, но чего от него можно ждать? Гэри зарабатывает на жизнь, стоя на меловой отметке на полу студии и произнося свои строчки в правильном порядке. Главная его задача – не загораживать других актеров от трех одновременно снимающих камер. О настоящих эмоциях речь не идет. На переживания просто нет времени. Я его на минуточку пожалела, а потом думаю: какого черта? На сериале «Дорога на Реддингтон» он сколотил целое состояние, и, если совсем свихнулся, решив, будто может на сцене играть, рискуя своей репутацией, это его проблема. У меня свои заботы. Далеко не последняя заключается в том, чтобы заставить Лорну заткнуться. Мне нужна тишина и покой для полного осмысления ночных событий.
Болтая, Лорна щелкает семечки. Одержима очередным бзиком насчет здорового питания, приносит их с собой в жестяной банке и целый день грызет. Для меня это все равно что сидеть в одной клетке с гигантским волнистым попугайчиком – щелк-щелк-щелк, чам-чам-чам. Может, повесить над ее столом зеркало в надежде, что она начнет разговаривать с собственным отражением? Тогда можно будет отвернуться и не обращать на нее внимание.
– Правда, Мелани выглядела просто сказочно? – спрашивает Лорна достаточно громко, чтобы слышала упомянутая начальница, читающая за соседней дверью сценарий.
– Угу, – даю я стандартный ответ, среди которых «нет», «возможно», «м-м-м», иногда «в самом деле?», хоть последний опасен, так как подразумевает, что мне хочется послушать дальше. Собственно, мои реплики не имеют значения – раз на корабле подняты паруса, его уже не остановишь. Если Лорна решила что-то рассказать, то дойдет до конца, что бы ни говорила. По-моему, можно было бы у нее на глазах сунуть голову в духовку, пригрозить открыть газ, если не замолчит, а она все равно продолжала бы. Уверяю вас, я об этом подумывала, и, если б сочла, что сработает, так бы и сделала.
– До чего мне понравилось ее платье! Сказать по правде, я как-то примеривала похожее в «Хоббсе», только мне оно не так пошло, как ей. У нее такие формы! У тебя тоже пышные формы, – как бы спохватившись, добавила Лорна, умудряясь в моем случае превратить пышность форм в недостаток, – даже слишком, принимай по две таблетки аспирина и садись на диету. А ты видела, как в конце Гэри ко мне подошел, поблагодарил за организацию мероприятия? Конечно, он имел в виду нас обеих, но ты сидела в другом конце зала, разговаривала со своим другом Алексом…
Меня спас телефон. Есть у Лорны такой фокус – насколько возможно, она притворяется, будто не слышит, дожидаясь, когда я отвечу. Причем так повторяется каждый раз. Впрочем, сейчас я ответила на самый первый звонок. Все, что угодно, только б избавиться от ее болтовни. Звонит администратор клуба в южном Лондоне: срочно требуется конферансье. Я осведомилась о гонораре и соединила его с Мелани, которая предложила ведущего недавно отмененного детского телевизионного шоу. Насколько ей известно, он так нуждается в деньгах, что практически на все согласен, включая оскорбления и стаканы, брошенные в него пьяными завсегдатаями клубов, надеявшимися увидеть известную личность.
Дэн всегда говорит, что не может понять, на чем держится наше агентство. Нынешний заказ принесет нам всего сорок пять фунтов. Я объясняю: все складывается. Сорок пять фунтов за двухминутный телефонный разговор не так плохо. Кажется, его порой задевает, что наши клиенты так низко ценятся на рынке. Ему наверняка хотелось бы хвастаться перед приятелями, что я работаю в агентстве, которое представляет Ральфа Финнеса и Джуди Денч. Настоящих артистов. Сам он, в отличие от меня, занимается трезвой серьезной работой солиситора[3]3
Солиситор – в Великобритании стряпчий, дающий советы клиенту, подготавливающий дела для рассмотрения в высшем суде и имеющий право выступать только в низших судах.
[Закрыть], специализирующегося на семейном праве. Могу поспорить, он мечтает все бросить и поступить в цирковую труппу, но если и мечтает, то про себя. В моем описании Дэн получается скучноватым, хотя это совсем не так. Он забавный и ласковый и необыкновенный отец. Иногда у него бывают романтические порывы, отчего у меня, закоренелого циника, дрожат и слабеют коленки, в чем я никогда публично не признаюсь.
Дэн любит меня удивлять. Делает хорошо продуманные сюрпризы – не просто преподносит охапку наполовину увядших цветочков, поспешно сорванных на автозаправке. Однажды купил нам билеты на «Евростар» до Парижа. В первом классе. Меня по-настоящему тронуло даже не то, что он тайком задумал поездку, а то, что все спланировал. Договорился, что дети останутся с Алексом и Изабелл; спросил, не возражает ли Мелани, если меня в понедельник не будет; заказал такси до вокзала и другое, которое будет ждать нас на Северном вокзале; снял номер с террасой, зная, что я люблю сидеть, глядя на незнакомый город; попросил подать в номер шампанское и шоколад. Обо всем позаботился. Потратил не один час. И хотя, если честно сказать, я была еле живая и больше всего хотела бы посидеть дома, не особенно занимаясь делами, его предусмотрительность меня потрясла. В конце концов, мы провели прекраснейший в нашей жизни уик-энд. Очутившись вдвоем, вспомнили, почему любим друг друга. И это не единственный случай. Подобных небольших сюрпризов на протяжении нашей совместной жизни было сотни.
Я потратила утро на составление нового бюллетеня. Мы трижды в год рассылаем их ассистентам по кастингу и продюсерам, сообщая, чем заняты наши клиенты. На сей раз основное внимание, естественно, уделяется Гэри. Надо обладать немалым умением, чтоб создать впечатление, будто все успешно трудятся, завалены работой и в то же время готовы принять любое возникшее предложение. Я с головой погрузилась в работу, прежде чем представлять вариант на утверждение Мелани и Джошуа, и, когда зазвонил телефон, снова пошла игра с Лорной на выдержку. Непонятно, то ли у нее телефонная фобия, то ли она просто лентяйка. Для меня это дело принципа. Просто хочу, черт возьми, чтобы она ответила на звонок. Хоть разок. После пятого автоматически включится автоответчик. Разумеется, Джошуа с Мелани взбесятся, если звонок останется без ответа, но мы всегда ждем до последнего, прежде чем кто-то сдастся и снимет трубку. На этот раз Лорна прикинулась, будто занята перепечаткой контракта, и после третьего с половиной звонка я ответила:
– Агентство «Мортимер и Шиди», – стараясь говорить спокойно, не показывая, что киплю гневом, ибо, могу поклясться, нынче утром ответила уже восемь раз из десяти.
– Эх, опять проиграла, – произнес знакомый голос. Алексу хорошо известно о телефонной войне, и, звоня мне на работу, он всегда с любопытством ждет, кто ответит. Слава богу, подумала я, не обиделся на поворот от ворот, и воскликнула с неподдельным энтузиазмом:
– Привет! Как дела?
– Ничего, – сказал он. – Не совсем хорошо.
– Ох… Плохой день?
После ухода из дома у него бывают плохие дни и не совсем плохие. Только я всегда думаю, что из всех нас именно Алексу надо было бы быть артистом. Он король драмы. Это неизменная доля его обаяния. Он способен превратить самое обыденное событие в эпическую трагедию или комедию. Вдобавок это единственный известный мне человек, который всех может заставить его пожалеть, явно будучи отрицательным персонажем.
– Сможешь встретиться со мной за ленчем? – спросил Алекс. И выложил главное: – Хочу поговорить о том, что сказал прошлой ночью.
Я с натугой рассмеялась:
– Пустяки. Все забыто, не переживай.
– Нет, – твердо заявил он. – Вовсе не пустяки. Мне надо тебя видеть.
Припер меня к стенке, зная, что я не могу говорить с ним в присутствии Лорны. Поэтому пришлось согласиться на ленч, хотя теперь, когда стало известно, что было у него на уме, понимаю, что соглашаться не следовало.
– Только ненадолго, – предупредила я. – У меня много дел.
Предложила встретиться в суши-баре «Но», где быстрое обслуживание. Если возникнет неловкость, в любой момент можно уйти, не оставляя гору нетронутой еды в тарелке. Я как-то генетически склонна взвинчиваться, после чего не способна вести себя нормально. Мы оба не сводили глаз с ленты раздаточного конвейера, пока я старалась решить, то ли ждать, когда он заговорит, то ли сразу его отфутболить.
– Алекс… – начала я, и в этот самый момент вступил он:
– Я говорил серьезно. Знаю, ты думаешь, будто спьяну, но нет. Давным-давно хотел сказать и молчал из-за Дэна… – Голос прервался. Разумеется, трудно смириться с мыслью о предательстве по отношению к лучшему другу.
– Алекс, не надо…
– Просто теперь, когда я все сказал и ты знаешь, должен спросить тебя о твоем отношении. Не стану притворяться, будто ничего не было.
Он через стол потянулся к моей руке, и я отдернула ее, опрокинула соевый соус и засуетилась, вытирая стол.
– Как думаешь, из-за чего у нас с Изабелл возникли проблемы? Она точно не знала, но наверняка чувствовала, что сердцем я не с ней. Бекс, ты даже не понимаешь, как тяжело мне было жить столько лет рядом с ней и с тобой, делая вид, будто все хорошо и прекрасно…
Я снова разозлилась. С этим надо покончить. Как он смеет говорить такое? Наша дружба ничего подобного не допускает. Необходимо заткнуть ему рот раз и навсегда.
– Алекс, я тоже говорила серьезно. Никогда не думала о тебе в таком плане и никогда не смогла бы подумать. Как я понимаю, тебе плохо, потому что ты перевернул вверх дном свою жизнь. Что-то переживаешь… какой-то… не знаю… – хотела сказать – кризис среднего возраста, поскольку фактически так и есть, но он наверняка обидится, – нервный срыв, что ли. Только это не выход. Я не выход. И никогда не буду, понятно? Больше того, ты поступаешь нечестно по отношению к Дэну. И про Изабелл не забудь. Собственно, знаешь, я на тебя жутко злюсь. Страшно злюсь, что поставил меня в такое положение, будучи лучшим другом.
Лента конвейера крутится, а мы так ничего и не взяли. Алекс понизил голос почти до шепота:
– Давно тебя люблю… Не мог набраться храбрости… Я…
– Хватит, – отрезала я и встала. – Прекрати немедленно. Никогда ничего между нами не будет, я больше не желаю говорить об этом. Давай забудем сказанное и постараемся, чтобы все было по-прежнему.
– Не смогу, – пробубнил он, и я ушла не оглядываясь.
Глава 4
Звонит Изабелл. Я сначала решила не отвечать, пусть соединяется с голосовой почтой. Не могу ей рассказывать, что происходит в моей жизни. Никогда ничего от нее не утаивала, но понимаю: сейчас это необходимо. Однако и не отвечать тоже нехорошо. Честно сказать, в последнее время мне кажется, будто я ее чуть-чуть обманываю, слишком часто общаясь с врагом и предателем. Не оказываю поддержки, какую могла бы оказать. Это Иза, а не Алекс, должна была проводить у нас каждый вечер, и мне страшно представить ее в одиночестве в большом пустом доме, бедную и несчастную, которой поговорить не с кем. Поэтому я взяла трубку.
– Привет. Как дела?
– Ох, сама знаешь, – вздохнула она.
– Если хочешь, могу прийти, – вызвалась я, хоть надеялась на отрицательный ответ, потому что готовила ужин, а потом обещала пройти с Уильямом роль, которую он должен выучить к своей сцене в школьном спектакле, но все это можно препоручить Дэну, если ответ окажется утвердительным.
– Нет, что за глупости. Все в порядке, – заверила Изабелл. – Впрочем, может быть, свидимся в выходные? В субботу я отдам девочек Алексу.
– Договорились, – согласилась я. Предупрежу Дэна, что любой план Алекса трудно будет осуществить, поскольку мы встречаемся с Изой. – Можно вместе весь день провести.
– Замечательно! – воскликнула она с такой радостью и благодарностью, что мне стало еще хуже, и в ответ на вопрос: «А как ты поживаешь?» – я сказала:
– Постой. Во-первых, должна извиниться, что оказалась негодной подругой. Не поддержала тебя так, как следовало, и не потребовала, чтобы Дэн выгнал Алекса.
Возник довольно неловкий момент: до сих пор мы с Изабелл не рассуждали с такой душевной откровенностью о нашей дружбе. Нужды не было.
– Ну что ты, – возразила она, и, кажется, серьезно. – Дэн и Алекс лучшие друзья, поэтому я предвидела временные трудности.
– А ты моя лучшая подруга. Я должна была вмешаться, сказать свое слово.
– Бекс, все в полном порядке. Спасибо тем не менее.
Мы обе помолчали немного, потом она спросила:
– Как Алекс?
– По правде сказать, не имею понятия, – ответила я. – Нечасто появляется в последнее время. Ты с ним наверняка видишься чаще, чем я.
– Ну да, – подтвердила Иза. – Только всегда при детях.
Они с Алексом разработали сложную систему взаимной опеки близняшек, которую Изабелл считает логичной, ответственной, а Алекс, насколько я знаю, несовершенной и злонамеренной. Хочет видеться с девочками, когда сам пожелает.
– Его уход вовсе не означает, что я больше о нем не забочусь, – объявила она. – Хочу знать, как ему живется. В конце концов, он отец моих детей.
Я решила не сообщать, что он в полном упадке. Знаете, откуда мне это известно? Из его признания в любви ко мне.
– По-моему, у него все нормально. Ты же знаешь Алекса. Я уже сказала, что давно его не вижу.
И правда. Алекс не появлялся почти две недели. Пару раз они с Дэном куда-то ходили, я ссылалась на выдуманное нездоровье или на необходимость пораньше лечь спать. Мне просто не хочется его видеть. Дэн принял за добрый знак фактический отказ Алекса от нашего дивана в качестве гостиничного. Решил, что он вновь встает на ноги, но я-то знаю правду. К счастью, Дэн завален работой и вообще не склонен к слишком частым гулянкам, иначе обратил бы внимание на мои отговорки и на увертки Алекса от приглашений зайти. Знаю, все само собой устроится. И все-таки проклинаю Алекса за то, что поставил нас в подобное положение. Господи помилуй, ловлю себя на мысли, что, возможно, действительно его жизнь с Изабелл была так плоха, что он просто не выдержал, но тут же напоминаю себе, что это не мое дело.
Забавно: когда Алекс и Изабелл были вместе, я при всей любви к ним обоим частенько гадала, что они могли друг в друге найти. То есть кроме поверхностных качеств. Совсем разные люди – Алекс с едким остроумием, существующий в собственном эгоцентрическом мире; Иза мягкая, нежная, но непреклонная в своих взглядах и убеждениях. Они никогда ни в чем не соглашались, однако противоположность мнений неизбежно стала привычной рутиной, и, видно, поэтому их разногласия я никогда серьезно не воспринимала. Такие уж они есть, вот и все. Алекс – писатель, и, как таковой, неимущий. Насколько мне известно, Изабелл постоянно бесило, что он не может просто устроиться на работу и пописывать в свободное время. Кажется, я это поняла, когда у них родились близнецы и он принялся выполнять домашние отцовские обязанности, а Иза вернулась к работе. Фактически я всегда ей завидовала: утром прощается с девочками, уверенная, что за ними присмотрит отец, любящий дочек не меньше ее, и больше их не видит до самого вечера. Не то чтобы мне не нравилось сидеть с двоими своими дома, нет. Просто это… выматывает. Вдобавок Изабелл любит свое дело (графический дизайн), поэтому возвращение к работе ее не тяготило. Но по-моему, она все-таки внушала Алексу чувство вины. Комплекс мужской неполноценности. Наверно, ей удалось вселить в него сознание собственной неадекватности, потому что он зарабатывал гораздо меньше ее (честно сказать, почти ничего). Разумеется, она делала это не специально. Сознательно никогда бы не стала его унижать. Тем не менее так оно и было. Я всегда считала несправедливым, что Иза занимается любимым делом и заставляет Алекса терзаться из-за того же самого стремления.
Надо отдать ему должное – раньше он работал. Когда-то в туманном и далеком прошлом у него было многообещающее будущее в Сити[4]4
Сити – деловой центр Лондона.
[Закрыть]. Только Алекс не выносил суеты, напряжения, постоянных дискуссий и споров, ненавидел жесткое расписание и холодные бездушные офисы. За очень короткое время заработал жуткую кучу денег, едва не погибнув при этом. Наконец, объявил Изабелл, что хочет сделать перерыв, предаться своей страсти, и она охотно согласилась. Видно, не подозревала, что он за двенадцать лет ни на шаг не продвинется.
Собственно говоря, я побаиваюсь, что Алекс никакой не писатель. Однажды он дал мне почитать свою пьесу, должно быть, в надежде, что я со своими связями помогу ему ее поставить или, хуже того, покажу Джошуа, который оценит потенциал автора и сделает своим клиентом. Боже мой, это было ужасно. Полный набор экзистенциальных страхов перед вынужденной необходимостью остепениться, осесть и завести детей. Естественно, к облегчению персонажей, коллизия разрешается тем, что один из упомянутых детей едва не погибает, попав под автобус. Ничего такого, что уже не было бы миллион раз пережевано целой армией писателей мужского пола, переживающих кризис среднего возраста. Напыщенно, избито, сентиментально. Алекс предупреждал, что я, возможно, пущу слезу, и я действительно чуть не плакала – от огорчения, понимая, что обязана дочитать до конца, и от ужаса, что придется высказывать свое мнение. Отзыв даже невозможно придумать (дрянь, банальность, мелодрама – явно не то, что он хочет услышать). В конце концов остановилась на оценке «очень, хотя вызывающе», с примечанием, что я имею дело только с людьми, которые занимаются мюзиклами и фарсами, а не настоящим театром. Посоветовала обратиться в «Ройял корт», объяснив, что, по-моему, это их сфера, только там, к сожалению, у меня никаких знакомств нет. Алекс послал туда пьесу, откуда ее, видимо, сразу вернули после беглого просмотра: фактически на десятой странице понятно, что это дохлый номер. В любом случае больше он со мной об этом не заговаривал, а я решительно не собиралась затрагивать тему. Поэтому, может быть, Изабелл всегда была права, хотя все-таки было жестоко лишать его мечты, и вдобавок она зарабатывала достаточно, чтоб простить ему эту слабость.
Если уж признаваться от чистого сердца, то я в глубине души думала, что, возможно, с кем-нибудь другим Алекс был бы счастливее, несмотря на тот факт, что Изабелл моя ближайшая подруга. Кстати, ей тоже было бы лучше. Не скажу, будто мне когда-нибудь в самом деле этого хотелось. Люблю нашу маленькую компанию. Самый что ни на есть идеальный случай – лучший друг Дэна в конце концов женился на моей лучшей подруге. И теперь, когда они разбежались, просто хочется, чтобы снова сошлись. Чтобы все вновь вернулось в нормальное русло.
Представление под названием «прелестная крошка» сегодня особенно сводит меня с ума. Лорна ест зерна граната. Красным соком забрызганы все бумаги на ее столе, рот измазан, как у двухлетнего ребенка, пожирающего клубничное варенье. Я задерживаю дыхание, ожидая, когда за очередным хлюпаньем последует очередной хруст. Отчасти диетические закидоны Лорны так меня утомляют и раздражают из-за ее поразительной миниатюрности. На костяке в восемь с половиной стоунов[5]5
Стоун – 6,34 кг.
[Закрыть] ни одной унции жира. Поэтому могу вас простить, если вы тут почуяли зависть, ибо я склонна как раз к полноте. Не толстая, но полноватая. Плотная. Фигура своеобразная. Большие сиськи, костлявые ноги, крупное туловище без талии, с жирным животом и полным отсутствием достойной упоминания задницы. Вроде почтового ящика с головой и двумя болтающимися веревками, как однажды мне кто-то сказал. Подобно всем женщинам, благословленным таким телом, я обречена одеваться в презираемом мною стиле: низкий вырез, чтобы привлечь взгляды к ложбинке между грудями, короткие юбки, чтобы заявить: «Смотрите, разве я толстая с такими тощими ногами?» В двадцать лет такой вариант еще как-то срабатывает, но я знаю, что в сорок один потенциально превращаюсь в Бет Линч. Если надену что-нибудь мешковатое, смахиваю на палатку. Поэтому остановилась на блузах с богатым рисунком – классическим или ретро, – тщетно надеясь, что они придают мне интересный вид. С другой стороны, Лорну можно сравнить с гладильной доской: на мой взгляд, тоже плохо. Наверняка можно играть на ребрах, как на ксилофоне (только не спрашивайте, зачем это кому-нибудь нужно). Она вся какая-то жесткая, угловатая, неженственная. Могу сознаться в случайных приступах зависти при виде редких женщин с округлой и одновременно стройной фигурой, но завидовать Лорне? Нет уж, спасибо. В любом случае предпочту жир скелету. Дело в том, что ни в каких диетах она не нуждается. И ей, безусловно, нечего толковать о том, будто она толстеет: «посмотрите на мой живот», «кажется, отрастает второй подбородок» и прочее.
Кроме телефонной войны, у нее в арсенале имеются и другие орудия. Для начала она мастерски отлынивает от работы. Когда я впервые начала работать по неполному графику и являлась по вторникам, Лорна взяла за правило поручать мне дела, которые не успела сделать в понедельник. Я усердно выполняла задания Джошуа и Мелани, а потом по возможности помогала и ей. В некоторых случаях дел было слишком много, и я в конце дня с извинениями возвращала кое-что обратно. А вскоре начала обнаруживать, что во второй присутственный день, в четверг, несделанное так и осталось несделанным, снова сваленное на мой письменный стол. До поры до времени я с этим мирилась – ну ладно, ничего страшного, – пока однажды Мелани не спросила у Лорны, почему не сделано то-то и то-то, и она пропищала: «Ох, я Ребекку просила. Разве не готово? Я же предупреждала, вопрос очень важный!» Так и не призналась, как было на самом деле, даже между нами. А я была чересчур неуверенным новичком, чтобы вступить с ней в борьбу, и поэтому надрывалась, выполняя свои и ее обязанности. Наконец, в один прекрасный день месяца через три, когда я честно не успела выполнить все ее поручения, заданные в предыдущий вторник (Джошуа или Мелани в любую минуту могли поинтересоваться), пришлось сказать со сладкой улыбкой: «Ох, Лорна, помнишь, я передала тебе то, что в прошлый раз не смогла сделать? Если сама заняться не собиралась, просто предупредила бы…» После чего она стала вести себя чуть приличней.
Теперь, работая полную неделю, я знаю все ее уловки, хотя это не означает, что она не пытается фокусничать. Возвращаясь после ленча, каждый раз нахожу на своем столе записку с сообщением: кто-то звонил и о чем-нибудь меня просил. Например: «Мелисса просит, чтоб ты раздобыла ей текст для прослушивания в пятницу». Почти каждый актер рад, если ему просто вручают роль по прибытии на студию, но Мелисса неграмотная, поэтому мы всегда просим помощников режиссера подготовить ей текст на день раньше. Обычное дело. Я охотно звоню, договариваюсь. Суть в том, что мне Мелисса не звонила и ни о чем меня не просила. Звонила и просила, чтобы кто-нибудь похлопотал, а поскольку разговаривала с ней Лорна, то, казалось бы, сама и должна постараться. Нет, ничего подобного.
Однажды она оставила такую записку: «Звонил Саймон Харт, просил тебя перенести примерку костюмов в „Шафтсбери“ на три часа вместо двух», причем я абсолютно точно знала, что это вранье: Саймон Харт – новый клиент и не подозревает о моем существовании. Написание записки заняло у Лорны больше времени, чем потребовалось бы на звонок насчет переноса времени. Впрочем, конечно, дело не в этом. Дело в том, чтобы чувствовать себя главной. Начальницей.
Ей сорок два года, она одинокая. Время от времени пару дней болтает даже больше обычного, уделяет чрезвычайное внимание собственной внешности – значит, как я понимаю, встречается с кем-то. Еще через пару дней глаза неизбежно заплаканны, и становится ясно – все рухнуло. Тогда Лорна подолгу сидит за компьютером, предположительно просматривая сайты знакомств. Я никогда не расспрашиваю о ее любовной жизни, и, как ни странно, это единственная сфера, в которую она не осмеливается меня посвящать, хотя я чувствую: ей страшно хочется устроиться и завести детей. Подозреваю, что она отпугивает каждого очередного мужчину, с самого начала принимаясь расспрашивать о намерениях, потом интересуясь количеством и качеством спермы, а на закуску выясняя, нет ли в семье наследственных заболеваний. В приступах великодушия я жалею ее, что бывает нечасто. Фактически она неплохая. При этом я сама понимаю, как мне посчастливилось встретиться с Дэном по милости Божьей, и прочее. Хотя в других случаях хочется дать ей по морде и указать, что сама виновата в своем одиночестве, поскольку не способна утянуть язык в задницу. (Кстати, я стараюсь воздерживаться от крепких выражений с тех пор, как услышала, как мой младшенький, Уильям, благодарит свою бабушку за «офигенный» подарок ко дню рождения. Пыталась свалить вину на компьютерные игры, но он их презирает.) Лорна за пять минут сведет с ума любого мужчину, только я, к счастью, ни разу об этом ей не сказала. Злобные мысли у меня возникают, но я ее никогда бы сознательно не оскорбила, да и никого другого, если на то пошло. Поэтому стараюсь держать язык за зубами. Язвительные и убийственно остроумные замечания остаются при мне.
Нетерпимость к себе – одно из самых неприятных моих качеств. Мне трудно выдержать с кем-то соперничество, поэтому я ненавижу себя. Физическими недостатками (вес, устрашающие груди, ноги – особенно пальцы на ногах, короткие, толстые, – шишка на носу), как и поведенческими (боязнь перемен, неспособность бороться с весом, несмотря на испытываемые страдания, привычка судить о людях до знакомства, нежелание даже прикинуться, будто я могу вынести общество дураков) проблема не исчерпывается. Я нахожу еще тысячи поводов себя проклясть. В хороший день, когда можно быть полностью откровенной с собой, признаю (про себя, разумеется), что в целом я не так уж плоха. Хорошая жена, заботливая мать, как правило, преданная подруга, готовая прийти на помощь (не считая Изабелл в последнее время). Иногда даю деньги бездомным, никогда не отказываю грабителям, собирающим на улицах благотворительную дань с подписными листами. Просто не люблю незнакомых людей. А еще идиотов. А еще свои ноги. А еще Лорну, раз уж о том зашла речь.
Вижу, сегодня она шикарно выглядит, несмотря на следы от граната, значит, у нее свидание. Сорокалетний Джим слушает с интересом, кивает, до смерти скучает. Мечтает научиться играть на ксилофоне. Ну, желаю ей удачи. Возможно, когда-нибудь, заговорив какого-то несчастного олуха до полного подчинения, немножечко успокоится, умолкнет, начнет работать как полагается.
По правде сказать, Лорна уже пару недель силится вести себя разумно. К тому же отвечает по телефону, а это всегда служит признаком, что у нее появился мужчина и дела продвигаются. Началось это после того, как однажды я взяла трубку и сообщила ее тогдашнему приятелю, что она на минуточку выскочила к врачу за результатом анализа на хламидиоз. Не помню, зачем я это сделала. Чем-то она меня разозлила. Пока Лорна сообразила, с кем я говорю, он уже разъединился. Ничего страшного. Она перезвонила, объяснилась, все кончилось хорошо. В любом случае припоминаю, что через две недели он ее бросил. Можно было догадаться, когда она явилась с красными глазами и без макияжа, возобновив телефонную войну.
Лорна, конечно, болтает без умолку, и я вдруг сообразила, что уже около часа не слушаю, поэтому, как обычно, кивнула с улыбкой, притворно соглашаясь с пропущенным. Потом вижу: она встает, надевает пальто, значит, я, сама того не зная, согласилась отпустить ее на ленч, хотя первой была моя очередь. Замечательно. В любом случае час тишины и покоя.
Воспользовавшись передышкой, позвонила Зое на мобильник. Видно, она с подружками, потому что ни словом не выдала, что говорит с родной матерью.
– Привет…
– Привет, милая. Все в порядке?
– М-м-м… м-м-м.
Не совсем ясно, поэтому я перешла к сути дела:
– Ты сегодня Уильяма видела?
Осуществился ее самый жуткий кошмар. Неуправляемый младший братец очутился в той же самой школе, и я рассчитывала, что она будет за ним присматривать на переменах.
– Не-е-а, – протянула Зоя, возвращаясь к своим тринадцати годам и добавляя к слову две лишних гласных.
– Тогда, может, в столовой посмотришь?
В обществе Уильям даже близко не чувствует себя столь уверенно, как сестра. Он… как бы это точнее сказать… странноватый, по мнению тех, кто не любит его так, как я. Увлечен наукой, историей, одевается на манер щеголя девятнадцатого века. Не выносит своего сокращенного имени и обязательно поправляет тех, кто назвал его Уиллом. Полностью выключен из современной жизни, за что я его обожаю. Разумеется, далеко не готов к социальному фашизму в школе на Барнсбери-роуд, и поэтому я за него беспокоюсь.
– Просто одним глазком загляни, – попросила я, – посмотри, как он там.
Зоя промолчала.
– Ну и сама чего-нибудь съешь, – добавила я, прежде чем она поспешно пробормотала «потом» и разъединилась.
Постоянно сидит на диете, как Лорна. Такая же тощая жердь. Я не сплю по ночам, воображая, как она тает до полного исчезновения, затем следуют годы принудительного питания, затем ранняя смерть от ослабления сердечной деятельности. Прощаю себе составление наихудших сценариев для любимых людей. По-моему, это защитный механизм. Истязая себя фантазиями, справляюсь с самыми жуткими воображаемыми ужасами, после чего думаю, что смогу справиться с любым реальным дерьмом. Заставляю себя не размышлять о Уильяме, обедающем в одиночестве или, хуже того, обижаемом бандами старших. Позвонить не могу. Мы купили ему телефон две недели назад при переходе в новую школу, и он потерял его в тот же день. Вообще все теряет.
Придя домой вечером, я увидела обоих детей: никто не дрался, руки-ноги целы. Зоя даже взялась помогать мне приготовить ужин, из чего я сразу заключила, что ей от меня что-то нужно, однако удержалась, не уточнила, что именно. Пожалуй, вопрос «Ты беременна?» – чрезмерная реакция на предложение тринадцатилетней дочки почистить картошку. Невредимый Уильям рассказывает про своего нового друга и одноклассника Сэма, у которого в спальне, как я понимаю, имеется микроскоп для исследования пыли на предмет постельных клещей. Замечательно. Это сильно поможет Уильяму войти в высшее общество. Хотя все-таки, говорю я себе, у него хотя бы появился приятель. Дэн рано выехал домой, последняя деловая встреча отпала. Все хорошо в этом мире. И тут зазвонил мой мобильник. Уильям схватил трубку.
– Дядя Алекс, – объявил он и, прежде чем я успела вымолвить слово, нажал кнопку ответа.
На секунду на меня нахлынула паника. После того самого ленча я с Алексом не разговаривала. Пожалуй, самый долгий период во всей нашей жизни, так как даже в отпусках они с Дэном постоянно перезванивались, и я обычно подскакивала к трубке, чтобы просто его поприветствовать.
