Текст книги "Очарование страсти"

Автор книги: Джейн Эрбор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Но как человек? О, это было совершенно другое дело! Она жаждала его одобрения больше, чем могла признаться самой себе. И то, что он так отверг ее, ударило не только по ее профессиональной гордости.

Значит, даже после Перри оставалась в ней некая часть, которую мог уязвить мужчина? Все в ней протестовало против этого.

Глава 3

Когда они встретились в общей комнате после ужина, Лин было приятно слышать, как негодует Пэтси в ответ на рассказ о первом рабочем дне.

– Ну и тип! – воскликнула Пэтси. В ее устах слово «тип» выражало крайнюю степень неодобрения. – Чего ради ему понадобилось выставлять тебя перед всеми на посмешище? И с чего он взял, что у тебя нет опыта операционной работы?

– Боюсь, я сама дала ему повод так думать.

– Ты? Каким образом?

– Помнишь, я писала в первом письме, что он подвозил меня в день отъезда и засыпал вопросами? Так вот, когда он решил, что, раз я никогда не работала с ним, значит, вообще не работала в операционной, я не стала возражать. Наверное, это было глупо, но тогда это казалось не имеющим никакого значения. – Она судорожно вздохнула.

Пэтси в недоумении потрясла головой:

– Ну тогда ты сама напросилась... А сейчас-то что?

– Пока вместо сестры Крэддок будет работать сестра Эйнджел. А мне, я думаю, будет позволено стоять у стерилизатора или считать тампоны в предоперационной вместе со стажерами! – Лин говорила посмеиваясь, но чуткое ухо Пэтси уловило горькие нотки.

– Лин, не принимай ты это так близко к сердцу! Это жестоко, но иногда случается и такое.

Лин поднялась, выпрямившись.

– Я знаю. Мистер Бельмонт был вправе так поступить, это я переживу. Просто... просто последнее время я словно жду, что меня обидят... И постоянно готова к обороне... – Она резко отвернулась, подошла к окну, отодвинула тяжелый занавес и выглянула. – Пойдем погуляем, – сказала она, не поворачиваясь.

Пэтси взглянула на часики:

– Поздновато, и погода плохая.

– Ветер сильный, но дождя нет. Хочется пройтись. Не обязательно ходить далеко, а на обратном пути можно заглянуть в «Ель», выпить по чашечке кофе.

Пэтси встала.

– Хорошо. Я схожу за плащом.

«Елью» называлось кафе в деревне, там же пекли настоящие домашние кексы. Его содержали две старые девы, чьими клиентами являлся в основном персонал больницы Бродфилд. Видимо, торговля закусками, кексами и кофе приносила им неплохой доход.

Однако сегодня ресторанчик был пуст. Мисс Тэнси поспешила к их столику, чтобы принять заказ.

– Так приятно видеть вас снова, дорогая! И знать, что мы еще не потеряли вас!

– А мне... мне так не хватало ваших кексов! – откликнулась Лин.

– Господи, да какое они имели значение! Но мыто с мисс Линси знаем, что заказ на ваш свадебный торт не отменен, а только пока отложен! – Она так сердечно рассмеялась, что Лин не почувствовала себя задетой.

Они с Пэтси сидели за столиком около большого камина, с кофе и сигаретами, почти не разговаривая, изредка их лица озарялись отблесками тлеющих в камине поленьев.

Пэтси мечтательно произнесла:

– Когда я почувствую, что схожу с ума от повязок и уколов, я куплю себе местечко вроде этого.

– Чепуха! Ты выйдешь замуж! – рассмеялась Лин.

– Интересно, за кого?

– У тебя комплекс неполноценности. Куча народу была бы просто счастлива, если бы такая милая и кроткая девушка сказала им «да».

– Но я не могу выйти замуж за кучу народу, – нерешительно возразила Пэтси.

– Дурочка! Ты прекрасно поняла, что я имела в виду.

Открылась дверь, и на пороге появился Том Дринан. Он заметил девушек и, щурясь от света, направился к их столику. Поздоровавшись, он сказал, что был с приятелем в кино в Спайрхэмптоне, а теперь возвращается в Брэдфилд.

– Я подвезу вас, когда вы закончите... – предложил он, внимательно рассматривая кусок сливового кекса, прежде чем вонзить в него зубы.

– Мы собирались прогуляться, – отозвалась Пэтси.

– На улице дождь. Соглашайтесь, пока предлагают. – Том повернулся к Лин: – Соболезную по поводу сегодняшнего... У.Б. умеет портить настроение, когда ему хочется. Как вы ухитрились так восстановить его против себя?

– По недоразумению, я думаю. – Она рассказала Тому то же, что и Пэтси недавно, а затем поспешила перевести разговор на другое.

Они беседовали уже четверть часа, когда к Тому обратилась мисс Тэнси:

– Там вас спрашивает джентльмен в большом автомобиле. Он просил узнать, не выручите ли вы его с бензином, доктор Дринан.

Том встал.

– Пожалуй, могу. Кто он? Кто-нибудь из наших?

– Не знаю. Если и из ваших... – Она замолчала, заметив вошедшего.

– А, это вы, Дринан. У меня кончился бензин, и я подумал, может, хозяин машины снаружи сможет мне помочь. Выручите?

– Да, сэр. У меня есть пара галлонов в канистре. Пойдемте.

Мужчины вышли. Сидящих за столиком Уорнер Бельмонт, похоже, и не заметил.

– «Не более чем пы-ыль под колесо-ом пово-озки...» – иронично промурлыкала Пэтси. – Удивительно, как это здорово у них получается – глядеть даже не мимо, а сквозь обычную медсестру, или если уж замечают, то смотрят так, словно у нее дыра на чулке. А чего бы они без нас стоили?

Лин неуверенно рассмеялась.

– По-моему, он нас вообще не видел. И слава Богу.

– Ну, еще бы. У кого теперь комплекс неполноценности? – поддела ее Пэтси.

Появился Том, чтобы узнать, едут ли они с ним. Они попрощались с мисс Тэнси и вышли вместе.

– Как это их светлость ухитрились выехать с пустым баком? Леди в его машине это, видимо, не очень понравилось.

– Леди? – удивленно спросила Лин.

– Да. Очаровательное создание в вечернем туалете. И У.Б. тоже при параде. Послушайте-ка, – Том приостановился, – а может, это и была та самая Ева Адлер? Ведь вы ее видели, Лин? Роскошная золотистая грива, классические черты лица и невероятное высокомерие?

– Наверное, это была она, – спокойно ответила Лин. – Она действительно великолепна. – Лин непроизвольно оглядела свое платье, не отдавая себе отчета в том, что автоматически сравнивает себя с Евой.

– Признаки раздражения были налицо, – фыркнул Том. – Она барабанила пальцами по дверце, а объяснения У.Б. слушала с таким видом, будто ни капельки им не верит. Даже бензин они приняли так, словно я обязан им помочь. Интересно, куда или откуда они направляются?

– Чему я рада, так это тому, что ты увидел ее своими глазами, – торжествующе произнесла Пэтси. – Иначе ты бы не поверил, что он собирается жениться па ней. Теперь-то веришь?

– Нет, конечно, – серьезно возразил Том. – Того, что я видел, явно недостаточно, чтобы заставить меня поверить, что этот человек может принести себя в жертву браку.

– Но некоторым удается жениться, не жертвуя почти ничем, – на удивление мудро заметила Пэтси.

– Да, но, мне кажется, Бельмонт не из таких. Я слишком уважаю его, чтобы подумать о нем нечто подобное. Видимо, работа значит для него куда больше, чем может значить женщина. И я уверен, если он почувствует, что женщина заинтересовалась им, он, по крайней мере, не станет обманывать ее. – Он мельком взглянул на Лин, но она этого не заметила. Через несколько минут машина остановилась около корпуса медсестер.

Пэтси выпрыгнула первой и под дождем побежала к подъезду. Лин, собиравшуюся последовать за ней, мягко удержала рука Тома.

– Мне нужно идти, Том.

– Подождите, – умоляюще произнес он. – Я хочу кое-что подарить вам.

– Подарить?

– Да. – Том извлек из кармана аккуратный квадратный пакет, в котором оказались дорожные часы в шагреневом футляре. Лин некоторое время восхищенно глядела на них, но затем покачала головой и вернула их Тому.

– Я не могу принять это...

– Лин, пожалуйста! – Он вложил часы ей в руку. – Послушайте. Я собирался подарить их вам на свадьбу, но знал, что дарить такие подарки во время прощальной церемонии не принято. Поэтому я хотел отправить их позже. А потом, когда я узнал от Пэтси... Я все равно хотел, чтобы они были вашими, если только у меня хватит смелости преподнести их... Пожалуйста, возьмите. И не вздумайте просить меня подарить их еще кому-нибудь.

– Но вы могли бы оставить их себе.

– Чтобы они всякий раз напоминали мне о вас? Разве вы не видите, имя «Лин» написано у меня на лбу большими буквами?

– Том, не надо... Хорошо, я возьму их, – неуверенно сказала Лин. И с улыбкой добавила: – Все же не стоило покупать такой дорогой подарок, даже и к свадьбе.

– Я должен был это сделать. В конце концов, это был мой прощальный подарок. А людям нравится делать такие жесты, особенно когда ничего другого не остается. – Том завернул часы и положил их на колени Лин. Поколебавшись немного, он добавил: – Я же не мог знать, что мне представится еще один шанс...

Он замолчал, заметив промелькнувшую в ее глазах тревогу.

– Ну хорошо, Лин. Я не буду навязываться со своей любовью, если вы не хотите. Я понимаю. И еще кое-что понимаю, как мне кажется. Вы страшно боитесь, что вас опять обидят, да?

Она не сразу ответила, и он повторил:

– Да?

– Наверное, да.

– Вы даже меня боитесь! Дорогая, не надо. Я лишь хочу, чтобы вы были счастливы. И чтобы вы попробовали еще раз, не важно, если не со мной. Когда я говорил, что У.Б. не способен на обман, я хотел убедить вас, что ни один порядочный человек не станет обманывать. А таких все-таки куда больше.

– То есть мне просто не повезло? – с горечью спросила Лин.

– Да, но мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что так будет всегда. Что бы ни случилось, вы не должны замыкаться в жалости к себе.

Жалость к себе! То же самое сказал ей Уорнер Бельмонт. Странно, насколько тяжелее ей было услышать это от него, чем от Тома. Внезапно она поняла, как много значит для нее дружба Тома. Собираясь выйти из машины, она повернулась к нему:

– Спасибо вам, Том. У меня и не получится замкнуться в себе, даже если бы мне и хотелось. Благодаря вам с Пэтси.

– Но вы не захотите этого. У вас слишком сильный характер, – заверил он ее. – Я буду рад помочь вам, если смогу.

– Сможете. Вы уже помогаете. – Она улыбнулась и, повинуясь какому-то импульсу, добавила: – Поедете со мной в Эмберли еще, когда у нас совпадут выходные? Мэри Дорн приглашала вас.

– Вы же знаете, с удовольствием.

На мгновение Лин пожалела, что позвала его: в глазах молодого врача мелькнула надежда. Уж не обманывает она его невольно, пользуясь его дружбой, не будучи в состоянии предложить ничего большего? Но идти на попятную было уже поздно. Они распрощались, договорившись связаться друг с другом, и Лин пошла в свою комнату, чувствуя себя смущенной и почему-то виноватой.

Хотя работа в операционной отличалась от работы в терапевтическом отделении, Лин втянулась достаточно быстро. Сестра Крэддок вышла на работу, и Лин больше не приходилось встречаться с мистером Бельмонтом или с кем-либо из хирургов.

В операционной они работали до глубокой ночи. Кроме того, существовало неизбежное разделение между старшим и младшим медперсоналом, и сестра Крэддок частенько приглашала Лин в свой кабинет попить кофе по окончании дежурства. К этому времени операционная пустела, хирурги уходили домой. Теперь они обе могли расслабиться, поболтать.

Однажды ночью раздался неожиданный стук в дверь, и на пороге появился мистер Бельмонт. Обе сестры немедленно вытянулись чуть не по стойке «смирно». Лин обнаружила, что она отодвинула чашку кофе, застегнула манжеты и встала, хотя он обращался к сестре Крэддок. «Как же нас вымуштровали в больнице», – подумала она.

Он спрашивал о каком-то отчете и рентгеновских снимках, которые хотел забрать с собой.

Сестра Крэддок покраснела.

– Мне следовало напомнить вам...

– Нет, это полностью моя вина. Я собирался просмотреть их здесь. А теперь, если можно, я их заберу. – Он повернулся к Лин: – Сестра принесет их мне, правда?

– Хорошо. Нет... Лучше я сама, – сказала сестра Креддок и вышла, оставив Уорнера Бельмонта и Лин вдвоем.

Повисло короткое молчание. Сердце у Лин колотилось. Хотя внешне в ней ничего не читалось, кроме спокойной почтительности. Она с облегчением вздохнула, когда Уорнер Бельмонт взглянул на кофейный поднос и попросил чашечку кофе для себя.

– Конечно, сэр. – Она подала ему кофе. Он сидел опершись об угол стола, и в его позе была такая непринужденность, которой она у него никогда не замечала. Она забыла уже, что он дважды задевал ее самолюбие, теперь ей было интересно: что он читает, какие игры любит, какие люди ему нравятся... Конечно, вряд ли она когда-либо узнает его настолько хорошо...

Ее мысли прервал голос Бельмонта:

– Не ожидал увидеть вас здесь. Но я, пожалуй, воспользуюсь случаем. Я должен извиниться перед вами, сестра Эсолл...

Лин почувствовала себя хозяйкой положения, и ей захотелось совершенно искренне возразить, что, хотя ее профессиональная гордость и была задета, обида уже прошла. Она спокойно спросила:

– Извиниться? За что же?

Он нахмурился:

– Господи, да не лукавьте вы! Вы прекрасно понимаете, что я говорю о том случае, когда я отказался работать с вами как с первым ассистентом вместо сестры Крэддок!

– Понимаю. Но вы были вправе так поступать. Вы считали, что у меня мало опыта.

– Да, вправе. Но это было бестактно. Тем более, что я поторопился с выводом, хотя способствовали этому вы. Ведь это вы заставили меня думать, что ваш опыт ограничивается работой в отделении Бартрам.

– Это вышло случайно, – объяснила Лин. – Я покидала больницу, и мне казалось, что это уже не важно, даже если бы вы и запомнили наш разговор.

– Да, понимаю. Но у меня хорошая память, а вот использовал я ее очень неудачно. Повторяю, что я очень сожалею. Если будет случай поработать вместе, уверяю вас, все будет хорошо. Я наблюдал за вами с тех пор и теперь знаю, что могу быть вполне уверен в вашей работе.

Его похвала заставила Лин покраснеть от удовольствия, и она, осмелев, спросила его, как он узнал, что ошибся.

– Начальница сказала мне. – Он устроился поудобнее, сидя на столе и качая ногой. В его глазах была веселая искорка, отчего он выглядел совсем мальчишкой.

– Ах, так...

Уорнер Бельмонт кивнул:

– Да, мне так здорово досталось от нее за то, что я решил сделать по-своему, а не так, как она назначила. Сказала, что она вполне компетентна делать любые перестановки сестер в своей больнице. В будущем она будет весьма благодарна, если я воздержусь от замены сестер, которых она назначила в отделение, или, по крайней мере, снесусь с ней для уточнения необходимости такой замены. – Необычные торжественные интонации его голоса так точно передавали холодную манеру выговоров начальницы, что Лин не удержалась от улыбки.

– Я тоже прошу извинить меня, – притворно застенчиво сказала она.

Он выпил кофе, слез со стола и взял пальто.

– Значит, все в порядке. Обещал ей хорошо вести себя в будущем и пригласил ее где-нибудь вместе пообедать. Мы с ней опять друзья. Ну а где же все-таки сестра со снимками?

Она как раз в этот момент вернулась. Обменявшись с мисс Крэддок замечаниями насчет рентгенографии, он ушел, не взглянув на Лин. Потом, раздумывая, она заметила, что он принял ее возвращение в больницу как нечто само собой разумеющееся. Неужели он был так уверен в силе собственного убеждения? Лин вспомнила свои колебания в тот момент, когда он говорил ей, в чем заключается ее долг. И опять пожалела, что не поблагодарила его. Но если бы ему было интересно, разве он не спросил бы об этом сам?

Нет, все же ясно, что сестра Лин Эсолл является инструментом в его собственной работе и только в этом качестве представляет интерес для него. В его мыслях не остается места для девушки Лин Эсолл, которая после большой душевной борьбы приняла решение, давшееся ей так трудно. Она не понимала, почему чувствует себя разочарованной. Но почему-то чувствовала себя именно так.

Лин все больше и больше начинала жалеть, что пригласила Тома Дринана в Эмберли, с беспокойством видя, как нетерпеливо он ждет этой поездки, видимо надеясь на многое. Как она и говорила Мэри, она была рада разделить с ним уютное гостеприимство Эмберли, раз его собственный дом был так далек, что он не мог ездить туда часто. Но пригласить его с собой было то же самое, что ввести его в тот единственный дом, который был у нее. А это могло значить для него гораздо больше, чем она бы хотела.

Если бы могла поехать и Пэтси, все выглядело бы совсем по-другому. Но троим ждать, чтобы совпали их дни отдыха, означало ждать месяцами. Поэтому ничего не оставалось, как сдержать слово, данное Мэри и ему, и при первой же возможности поехать туда с Томом.

Последнее время Лин иногда в мечтах рисовала себе, что увлечение Тома ею переносится на Пэтси и дружеские отношения этих двоих вдруг за один вечер чудом превращаются в самые романтические.

Но как это могло случиться?.. Хотя Пэтси нравился Том сам по себе, все-таки он оставался для нее одним из этих проклятых оранжистов[4] из Северной Ирландии.

Что же касается Пэтси, то ее склонность к неистовому обожанию любого мужчины-врача постарше ее явилась бы серьезным испытанием даже для преданного и верного Тома. Нет, пожалуй, Лин не удастся устроить их брак. Но каким бы счастливым выходом это было!

Поэтому, когда за день или два до предполагавшейся поездки в Эмберли она узнала, что у Тома подозревают ветрянку, которую он мог подцепить в детском отделении, она испытала чувство облегчения с оттенком вины. Он был в отдельной палате изолятора, и посетителей к нему не пускали. Но Пэтси, которая была временно назначена дежурить в отдельных палатах, сообщила Лин:

– У него вид такой, как будто его приговорили к смерти.

– Ну, Пэтси, ведь он не так уж и болен?

– Не болен. Только очень жалеет себя, ну, как полагается мужчине, даже если у него только палец болит. Он велел сказать тебе, что ужасно жалеет и что, может быть, ты его еще раз пригласишь?

– Ну конечно, – с раскаянием ответила Лин, решив обязательно сделать это.

А пока она собиралась отправиться в Эмберли одна. Ей нужно было выехать из больницы в четыре часа дня, тогда она проведет там ночь и всю субботу, но к вечеру вернется. Снова, как и в тот злосчастный день, она вызвала Альфреда, чтобы поехать на станцию. Но судьба не позволила ей продолжить сравнение: «старушенция» вела себя прилично, Уорнер Бельмонт был в Бродфилде и в этот момент оперировал, как она точно знала. И даже Эмберли со временем, если она решительно не позволит воспоминаниям осаждать ее, не будет больше напоминать ей о Перри, который и бывал-то здесь редко, а когда бывал, то явно скучал от тишины и покоя здешней жизни.

В этот раз она опоздала к чаю и приехала перед ужином. Поужинав, Мэри принесла в кабинет Денниса, где они сидели, громадную охапку серебряной, золотой и цветной креповой бумаги, которую свалила у ног Лин.

– Это еще зачем? – спросила девушка, глядя на огромную кучу.

– Будем клеить бумажные цепи для рождественского вечера в Дигбет-клубе. Вот ножницы, вот клей, тут на подносе все, что нужно. Тебе предстоит поработать, моя девочка. – Мэри подала еще пару ножниц Деннису: – Ну, и ты тоже помогай.

Деннис протестующе замахал трубкой:

– Нас, мальчиков, этому в детском саду не учили. Мэри пригвоздила его к месту суровым взглядом:

– Украшения в холле – это твоя идея как будто?

– Да, конечно...

– Прекрасно. Значит, с тебя причитается не менее пятнадцати ярдов цепей, и сегодня же вечером. Причем сделанных с радостью в душе! – Мэри подмигнула в сторону Лин: – Как видишь, и я иногда бываю надсмотрщиком.

Не найдя других возражений, Деннис принялся за дело и оказался таким же ловким, как Мэри и Лин. В один из моментов Лин остановилась, глядя на их склоненные головы; супруги явно не замечали ничего вокруг. Она с болью подумала: «Какая прекрасная пара! Оба, несмотря на свои шутки и поддразнивания, так поглощены и увлечены любимой работой! И они так удачно дополняют друг друга! На этом и построен их брак».

Когда-то она надеялась, что у них с Перри тоже все будет так. Но могло ли это сбыться? Она припомнила, что иногда у нее возникали сомнения, чуть ли не переходящие в страх, когда она думала об их с Перри будущем. Было ли это какое-то глубокое инстинктивное предубеждение? Понимала ли она уже тогда, что им не хватает общности интересов, необходимой для создания такой крепкой, дружной семьи, как у Денниса и Мэри? И если теперь она уже может думать об этом так ясно и бесстрастно, не признак ли это начала выздоровления от любви к Перри?

Ее мысли были прерваны непринужденным замечанием Денниса:

– Кстати, Лин, завтра к ленчу у нас будет один общий знакомый.

Лин, наклонившись, подбирала с пола креповую бумагу.

– Да? И кто же это?

– Это твой мистер Бельмонт из Бродфилда, – тихо засмеялась Мэри. – Разве я не предсказывала, что Деннис заарканит его рано или поздно?

Лин выпрямилась, держа в руке, как веер, разноцветную бумагу:

– Мистер Уорнер Бельмонт приедет сюда?

– Ну да. Он так заинтересовался тобой в клубе на концерте в тот вечер. Значит, он сдержал свое обещание. Я этому рада.

Вначале Лин растерялась, но потом быстро преодолела внезапную тревогу. После того короткого разговора в кабинете сестры Крэддок, когда он уселся боком на стол и с юмором отозвался б начальнице, он перестал казаться ей таким страшным. Даже приятно будет встретиться здесь, в неофициальной дружеской обстановке.

Деннис сказал:

– Да, приедет. И что бы там Мэри ни говорила, я его совсем не заарканивал. Он сам мне позвонил и напомнил о нашем разговоре об уроках фехтования, которые он хотел бы давать ребятам в клубе. Завтра вечером мы с ним туда пойдем. Я знал, что ты приедешь, Лин, поэтому и пригласил его к ленчу и на весь день к нам. Вечером мы поедем в город, и я подумал, что и ты можешь ехать с нами, раз тебе надо вечером обратно в больницу.

Лин сказала, что все это вполне устраивает ее, а Мэри с любопытством спросила:

– Часто ты видишь мистера Бельмонта в больнице?

– Пока я не стала работать в операционной, почти не видела. Теперь, конечно, вижу его чуть не каждый день.

– Он тебе нравится?

Наступила пауза.

– Очень, – проговорила Лин. Отвечая, она поняла, что выразила не больше чем всю правду о своем уважении и том инстинктивном доверии, которое он вызывал у нее. Но ведь он еще и умел по-настоящему вдохновить ее, и тогда ей хотелось делать все как можно лучше; ведь когда от тебя ждут хорошего, оказывается, что ты и способен на самое лучшее. Ты становишься лучше, и тебе хочется дать еще больше...

Мэри и Дэннис говорили о всяких приходских делах, потом пришло время ложиться спать. Лин поднималась в свою комнату, с нетерпением ожидая завтрашнего дня. Может быть, Уорнер Бельмонт и едва заметит ее присутствие, но, как истая женщина, она собиралась заранее решить, в каком платье она встретит его завтра.

Когда ее помолвка внезапно разорвалась, они с Мэри уже почти подготовили приданое, и теперь в гардеробе Лин было немало красивых вещей. Она выбрала костюм из коричневого джерси с яркими желтыми пятнышками. К нему она наденет коричневые туфли на низком каблуке. Когда поедет вечером обратно в город, наденет к этому еще и коричневое пальто.

Она почти уже легла в постель, когда зашла Мэри пожелать ей спокойной ночи. Мэри присела на край кровати, пока Лин расчесывала волосы, и потом, после молчания, сказала:

– Ты кажешься счастливой, Лин. Я так рада!

Лин пытливо посмотрела в зеркало, увидела, что кончики ее губ опять весело изогнулись вверх, что глаза ярко блестят и что, в самом деле, она выглядит красивой и счастливой.

– Да, так и есть, Мэри. Это все благодаря работе и всем вам – прежде всего тебе и Деннису, конечно.

– Ты уже... простила Пэрри?

– Знаешь, наверное, да. Во всяком случае, душа уже не так болит.

– И тебе совершенно не хочется снова увидеть его, а?

Лин повернулась к ней вместе со своим низким стульчиком, на котором она сидела перед зеркалом.

– Увидеть его снова? Нет, конечно. Теперь все кончено.

– Ты уверена?

– Ну конечно. Но почему ты меня спрашиваешь об этом?

– Потому что Деннис получил от него письмо, и он пишет, что, может быть, ты захочешь увидеться с ним.

– Боже мой...

– Он пишет, что его мучит мысль о тебе. Деннис сказал, что письмо какое-то страшно сентиментальное и чувствуется, что его укололо то, как ты его легко отпустила, почти без всяких протестов. А Деннис ответил ему, что ты в полном порядке, что вернулась на прежнюю работу и чтобы Перри больше не писал ни тебе, ни ему. Потом он – Деннис то есть – сказал, что, может быть, и не стоит тебе говорить об этом письме. Но я с ним была не согласна и сказала, что мы обязаны сказать тебе и пусть ты сама решишь, что тебе делать.

Лин молча сидела, думая о том, как сильно переменилось ее отношение к Перри с тех пор, как она в последний раз была в Эмберли. Тогда она бы уцепилась за самый последний шанс, за любую возможность поверить, что еще не все кончено между ними; по совету Денниса или без него, у нее было бы сильнейшее искушение снова повидать Перри. А сейчас у нее в душе было лишь спокойствие и уверенность, когда она ответила Мэри:

– Ты права, что сказала мне. Потому что теперь, когда я должна сама принять решение, я прекрасно знаю, на что решусь. Я не хочу видеть Перри снова. Никогда.

Мэри вздохнула с облегчением:

– Ну, значит, так и есть. И я очень рада. – Через минуту она добавила: – А как ты думаешь, что за девушка эта его новая невеста? И как она может быть счастлива, зная, что отняла своего жениха у другой?

– Она может и не подозревать об этом, – ответила Лин.

– Неужели ты так думаешь?

– Это вполне может быть. Судя по тому, что он говорил, можно понять, что это был водоворот чувств, что она австрийка и что она не была в Англии. Так что, может быть, ему и не пришлось ничего объяснять про меня, пока он не разделался с нашей помолвкой. И еще вопрос, сказал ли он ей после этого.

– Наверное, нет. – И Мэри поцеловала ее, пожелав спокойной ночи, но свирепо пробормотав: – Вот если бы было так принято, чтобы и мужчины носили кольца после обручения. Было бы тогда дело!..

Она ушла, предоставив Лин раздумывать об окончательности своего разрыва с Перри. Но что же должно было заменить ей любовь к нему, планы, в которых всегда был он, заполнявшие большую часть ее жизни? Казалось, что ничего, только работа и несколько хороших друзей. И конечно, трудно представить, что опять у нее счастливо забьется сердце при мысли о другом человеке...

Она резко встала, выключила свет и прыгнула в постель.

Она и так счастлива, сказала она сама себе. Больше ей ничего не нужно. Но прежде чем уснуть, она зарылась лицом в подушку, стараясь прогнать из мыслей образ и голос. Память о голосе человека, отчитывающего ее без всяких признаков понимания или симпатии. И образ – более дружелюбный – того же человека, по-мальчишески, боком присевшего на край стола и смеющегося вместе с ней. Оба были реальны. Оба – были. Но не стоило, наверное, вспоминать об этом как о чем-то важном. Пусть они взаимно сотрут друг друга, прежде чем превратятся в невероятные сны.

Глава 4

Следующий день был одним из тех замечательно тихих дней, когда Лин хотелось гулять, и она воспользовалась случаем, когда Деннис объявил, что ему нужно навестить кое-кого в приходе. По дороге Деннис озабоченно сказал:

– Есть одно дело, которое меня очень тревожит. Часто возникают такие затруднения, и не знаешь, что и делать; или опыта не хватает, или ума.

– Мне кажется, с тобой не может быть ничего подобного, – улыбнулась ему Лин.

– Вот то-то и оно, что бывает. Тут есть один паренек... Он был очень активным членом моего клуба в Эмберли. Так вот, у него развилась какая-то непонятная болезнь, слабость спины, и практически превратила его в инвалида. Болезнь-то, может быть, и понятная, но беда в том, что его мать – вдова, берет заказы на шитье – просто отказывается вызвать врача к нему или съездить с ним к специалисту. Она совершенно не поддается убеждению, а других родственников, кто бы мог поговорить с ней, нет. Я все пытаюсь ее убедить, но не могу понять, почему она так относится к этому.

Лин медленно спросила:

– А может быть, она испугана – или даже стыдится?

– Стыдится? Чего же?

– Знаешь, есть люди, которые как-то стыдятся, что заболели, вот как у животных бывает. И когда они попадают в больницу, то часто именно это не позволяет, мешает им выздоравливать, хотя иногда бывает и обратное – они очень быстро поправляются. Но и в том и в другом случае у них навязчивая идея, что они сами виноваты в своей болезни.

– Ну-у, не знаю... У миссис Бейнер такой случай, как ты думаешь?

– Миссис Бейнер? Так это, значит, Джонни Бейнер? Я его хорошо помню. И мать его тоже. А местный врач что же? Джонни уже не школьник? – начала расспрашивать Лин.

– Нет, не школьник. Ему шестнадцатый год. И я пока не хочу прибегать к насильственным мерам, а то его мать вообще откажется говорить с нами. Она очень хороший человек, работящая, очень любит Джонни. Но вот такая упрямая, и что с ней делать, прямо не знаю.

Они замолчали. Потом Лин задумчиво сказала:

– Я вот что думаю... Скажи, Деннис, кто-нибудь из врачей смотрел мальчика?

– Еще никто.

– Тогда я собираюсь предложить одну идею, и, главное, здесь не будет никакого нарушения медицинской этики. Деннис, как думаешь, можно уговорить миссис Бейнер, чтобы она позволила мистеру Бельмонту посмотреть Джонни?

Деннис остановился.

– Мистер Бельмонт?

– Да. И сегодня же. Когда он приедет к ленчу. Только бы приехал! – увлеченно убеждала Лин.

– То есть пойти с ним к миссис Бейнер и сказать: «Вот знаменитый хирург, член всяких научных обществ. Приведи-ка сюда Джонни»? – Деннис грустно покачал головой: – Ничего не получится, Лин.

Лин закусила губу:

– Да, я и сама вижу. Но если мы, предположим, расскажем мистеру Бельмонту об этом, – медленно продолжала Лин, – а потом он и я вместе сходим к миссис Бейнер, как бы случайно. Скажу, что я хочу повидать ее и Джонни, раз приехала сюда на уик-энд. В общем, это все совершенно естественно, а я думаю, что мистер Бельмонт сразу составит какое-то представление, даже если нам повезет не больше, чем тебе. Во всяком случае, это будет другая точка зрения.

– Да, понимаю. Но не посчитает ли он, что тут есть какой-то элемент обмана? С профессиональной точки зрения?

– Почему-то мне кажется, что нет. Видишь ли, для него работа – это самое важное в жизни. Я не думаю, что он может отделять ее от всего прочего, даже если он не занят с больными в этот момент. Я бы сказала, что она у него на уме все время, и, может быть, случай Джонни для него будет еще одним интересным аспектом. Вот если бы только у меня хватило смелости попросить его об этом!

– Ну, с этим-то я тебе помогу, – пообещал Деннис. Он с усмешкой взглянул на ее смеющиеся глаза, раскрасневшиеся щеки. – По-моему, ты хочешь что-то доказать мне в отношении Уорнера Бельмонта!

– Я просто верю, что он поможет, если сможет; я сама уверена: Джонни не мог бы попасть в лучшие руки. Совершенно уверена, – уже спокойно закончила она.