Текст книги "В плену грез"

Автор книги: Джейн Донелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 2

– Что случилось, Либби? – озабоченно спросил Ян. – Весь вечер ты была где-то далеко-далеко.

Ей стало неловко, поскольку он был прав. Спектакль был превосходный. Публика в зале сидела как завороженная, и по окончании представления ее оглушили бурные овации. Было глупо пропустить такую игру актеров, и к тому же это так было не похоже на Либби, которой всегда было очень трудно сосредоточиться на чем-либо.

После театра они зашли в ресторан поужинать, и Либби согласилась со всем, что заказал он. Но сделала это так, будто едва слышала его, и он наклонился через стол к ней, внимательно вглядываясь ей в лицо.

– В чем дело? – вновь спросил он.

– Извини, – улыбнулась она, – я очень устала. Сегодня днем прошли с Каффой несколько миль, и сейчас у меня сами собой закрываются глаза.

– Мне не следовало бы тащить тебя сюда.

– Но мне самой хотелось пойти.

– Хорошо, сразу же после ужина поедем домой.

Как он был похож на дядю Грэя! Такая же трогательная забота о ней. Иногда она чувствовала, что они обращаются с ней, как с ребенком, балуя, лаская ее. Несомненно, это было приятно, но напоминало жизнь в тепличных условиях.

Ян отвез ее домой. Дядя Грэй еще не спал, работая с документами в кабинете. И Либби требовательно спросила:

– Ты не знаешь, сколько времени? Надеюсь, ты не собираешься провести здесь всю ночь?

Дядя Грэй медленно распрямился, словно у него затекла спина.

– Нет. Думаю, на сегодня хватит. – Он улыбнулся Яну: – Не составишь компанию – по стаканчику на сон грядущий?

– Спасибо, не откажусь.

Либби принесла из кухни кофейник и налила всем по чашке кофе.

– Либби устала, – с нежностью в голосе произнес Ян. Протянул руку и погладил ее по волосам.

Она сидела притихшая, спокойно принимая ласку и стараясь не вспоминать, в какое смятение повергло ее случайное прикосновение руки Адама Роско несколько часов назад.

– Думаю, тебе пора идти спать, – сказал дядя Грэй.

– Неплохая мысль, – согласилась она. Допила кофе, встала и поцеловала в щеку сначала Яна, а затем дядю. – Если вы не возражаете, я вас покину. Спасибо за приятный вечер, Ян.

– Спасибо тебе, Либби. – Оба мужчины смотрели ей вслед, пока она не прикрыла за собой дверь.

Грэм Мэйсон, стукнув пальцем по бутылке с бренди, предложил:

– Может, еще по одной?

– Благодарю, не стоит.

– Да, конечно, ты же за рулем. Ну как спектакль, понравился?

– Первый класс. Думаю, Либби тоже получила удовольствие, хотя сегодня она весь вечер сама не своя. Она сказала, что очень устала, что ходила с Каффой на торфяники. – Ян, казалось, был этим озабочен.

– Упоминала ли она о человеке, которого встретила сегодня днем? – спросил Грэм Мэйсон.

– Что?

Значит, нет. Это было ясно по реакции Яна: живой интерес в голосе и на лице.

– Сегодня днем, – продолжал Мэйсон, – она познакомилась с молодым человеком, который поселился недавно в коттедже на холмах. Он, кстати, обещал прийти сюда завтра помочь Эйбу в саду. – Здесь было нечто гораздо большее. Ян был уверен в этом, но не произнес ни слова. Мэйсон уточнил: – Они провели вместе почти полдня, и, видимо, он произвел на Либби впечатление.

И Либби даже словом не обмолвилась об этом. Это был тревожный сигнал. Ян произнес с беспокойством:

– Она постоянно завязывает знакомства со странными субъектами. Стоит ей сесть в автобус, и не проедет он и полпути, как она будет знать всю подноготную любого из своих попутчиков.

– Это точно. Однако мне показалось, что здесь не тот случай.

– Вы всерьез полагаете… – Ян попытался рассмеяться, но со стороны старшего собеседника не последовало ответной улыбки.

– Не знаю. Я этого парня еще не видел. Но мне не доставило большого удовольствия слышать, как Либби говорит о нем. Она умная девушка, у нее достаточно здравого смысла. Тем не менее… – Он пожал плечами, не закончив своей мысли. Он хотел сказать: «Тем не менее она может оказаться в глупейшем положении. С девушками это случается. Да и с парнями тоже».

Ян понял предупреждение и был благодарен за это, хотя и считал, что в данном случае из мухи делают слона. Либби добрая и отзывчивая. Она знакомится с людьми, общается с ними, пытается им помочь. Вот и все. Это может произойти с кем угодно и где угодно. Но следует признать, что она не обмолвилась об этом ни словом.

Он допил свой бренди и сидел некоторое время уставившись в пустой стакан. Но в одном он был совершенно уверен – он никому не позволит отнять у него Либби. Порой достаточно одного такого события, чтобы понять, как много значит для тебя девушка, осознать, что ты ее действительно любишь…

Либби проснулась, как обычно, около восьми часов и несколько секунд лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь лучами утреннего солнца, ласкавшими ее лицо.

Внизу, на кухне, с трудом передвигаясь, шаркала ногами Эми. Она страдала от ревматизма, и утреннее время, вплоть до завтрака, было для нее самым мучительным. Она бродила как неприкаянная, убежденная в том, что ни на что не годится.

Либби принялась готовить завтрак для дяди – традиционные чашку кофе и тост с маслом и мармеладом. Дядя предпочитал быть на заводе не позднее половины девятого. Когда она вошла в комнату для завтраков, он уже сидел там, шелестя страницами газет.

– Доброе утро, – поздоровалась она, составляя на стол содержимое подноса. – Как спалось?

– Спал как убитый. А тебе?

– М-м-м… тоже. – Правда, долгое время она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к завыванию ветра.

Племянница налила ему чашку кофе и намазала тост сливочным маслом. Никто из них не произнес и пары слов до той поры, пока дядя Грэй не встал из-за стола и не поцеловал Либби в щеку.

– До вечера, моя крошка.

– До вечера. Не переутомляйся, пожалуйста!

– Постараюсь, – улыбнулся он. – А если твой протеже все же объявится, не забудь, что я тебе сказал, хорошо?

– Чтобы не заводить с ним дружбу? Я помню, но мне хочется, чтобы ты познакомился с ним.

Мэйсон обратил внимание на то, что она не дала прямого обещания, и, если бы день не был забит неотложными встречами, непременно вернулся бы домой пораньше, чтобы посмотреть на этого человека. «По крайней мере, – успокоил он себя, – всегда есть завтра». Либби была для него всем в жизни. Он не хотел подвергать риску ее счастье, ее будущее.

Она убрала со стола и вернулась на кухню, где Эми сидела со своими газетами и с третьей чашкой чая.

На столе лежала какая-то записка, и Эми, показав на этот клочок бумажки, сообщила:

– Снова не может прийти. Говорит, плохо с сестрой. – Она фыркнула, словно не верила ни единому слову, и Либби вздохнула.

Госпожа Беннетт замыкала длинный ряд дам, которые были вынуждены, но в действительности совершенно не хотели работать. Сейчас она была готова в любой момент подать заявление об уходе.

– Обойдемся как-нибудь, – сказала Либби. – Я могу заняться спальными комнатами.

– Дом слишком велик, – проворчала Эми. – Слишком велик для кого угодно в наши дни.

Либби была полностью согласна с этим, но знала, что дядя Грэй никогда не согласится расстаться с ним. И даже если выставит дом на продажу, кто его купит? Разве что из-за земли, на которой он стоит?

Она все утро занималась уборкой в спальнях, которыми пользовались. Продолжая эту работу, выглянула из окна и увидела Адама, который как раз стоял у ворот и рассматривал дом. Он шел вдоль подъездной аллеи, когда она открыла парадную дверь и поспешила к нему навстречу.

– Вы разыскали нас. Прекрасно! – улыбнулась она.

– Трудно пройти мимо такого сооружения, не заметив его. – Он окинул взглядом огромную массу «Грей Муллионса». – Теперь мне понятно, почему коттедж не произвел на вас никакого впечатления.

– Мне очень понравился коттедж, – запротестовала она, – и, поверьте, в этом доме множество своих недостатков. Вы знаете, сколько в нем спален? Восемь. И мы живем здесь только втроем: нам впору аукаться друг с другом. Я провожу вас к Эйбу.

Эйб Ригби был рад их видеть. Он с радостью встретил бы любого, кто был готов помочь ему в борьбе с садом. Когда-то сад был его гордостью и доставлял огромную радость, но тогда он был не один и не так стар. С тех пор, когда он мог планировать, что и где должно расти, прошло много лет. Все, к чему он стремился сегодня, – это сдержать натиск сорняков и подстригать траву на лужайке перед домом. А когда тебе под восемьдесят, даже такая скромная задача не по плечу, несмотря на помощь мисс Либби и на то, что они с господином Грэмом не раз успокаивали его, что это не имеет никакого значения.

Он одобрительно смерил взглядом Адама Роско, увидя перед собой молодые крепкие мускулы и здоровую загорелую кожу.

– Ты пришел в нужное место, мой мальчик, – сказал он. – Ты как раз тот парень, который нам нужен.

Либби оставила их вдвоем и вернулась в дом. Немного спустя она выглянула в окно и, увидев их, позвала Эми: этой картиной стоило полюбоваться. Эйб словно возвратился в те времена, когда он был «старшим садовником». Он сидел на перевернутом ящике, попыхивая трубкой и наблюдая за тем, как Адам орудует лопатой.

– Рассказывает ему старые байки, – хихикнула Эми.

Эйб использовал свою трубку как указку, чтобы показать что-то за пределами сада. Обычно он был малоразговорчив, но сейчас о чем-то с воодушевлением рассказывал, а Адам кивал, не прекращая работы, время от времени поднимал на него глаза, чтобы задать вопрос или вставить слово.

– Откуда он? – спросила Эми.

– Он только недавно поселился неподалеку.

– Не очень-то он похож на садовника.

Адам работал лопатой достаточно профессионально, и Либби возразила:

– А почему бы и нет? На кого же он еще похож, как не на садовника?

Эми слегка задумалась.

– Не знаю. Он кажется мне одним из тех, с кем трудно ладить. Мне бы не хотелось оказаться в числе его врагов. Хотя Каффа, как видно, очень к нему привязался, не так ли? – Пес сидел рядом с Эйбом, и Эми продолжила: – В наши дни нужно быть очень осторожным. Не ровен час, придут и обчистят весь дом.

Либби чуть не зашлась от смеха:

– Придут и что сделают? Ты смотришь слишком много триллеров по телевизору. Ты хуже дяди Грэя. – Никто из них не знал Адама, иначе они не говорили бы о нем всякий вздор. – Тебе он понравится, Эми, не может не понравиться. Вот увидишь.

Эйб жил с дочерью и зятем поблизости, но обедал обычно в «Грей Муллионсе». И сегодня, конечно, к нему присоединился Адам. Они обедали на кухне вместе с Либби и Эми, которая приступила к еде, испытывая какую-то неуверенность и сомнение в отношении Адама Роско.

– Вы недавно появились здесь, – проговорила она, будто обвиняя его в чем-то. – Откуда вы?

– В последнее время жил в Йоркшире. Работал на шахте, покуда ее не закрыли.

– Это тяжелая работа, – сказала она, – трудно осуждать любого, кто решится ее бросить.

Она собиралась задать еще уйму вопросов, но Адам спросил:

– Вы прожили здесь всю свою жизнь, не так ли? Эйб рассказывал мне о Вутон-Хэе.

Эми тоже принялась рассказывать. Либби знала все эти истории, но по мере того, как Эйб и Эми говорили, она все с большей очевидностью понимала, насколько обманчив может быть этот тихий городок и, вероятно, любой другой, ему подобный.

За свою долгую жизнь Эйб повидал многое: убийства и самоубийства, предательство и двурушничество, не говоря уже о целой серии поджогов, которые не прекращались вплоть до начала Второй мировой войны и за которые никто так и не был призван к ответу. Встречались в их жизни и сотни людей, которые вели размеренную, полную трудов жизнь. Но в памяти Эйба и Эми сохранились в основном события, которые когда-то показались им из ряда вон выходящими.

– Вы представляете, – поразилась Либби, – они охватывают более восьми десятков лет. Хотя большую часть своей жизни люди спокойно занимаются своим делом и им кажется, что вокруг не происходит ничего особенного.

– Это действительно так, – согласилась с ней Эми, – поэтому мне нравится говорить о старых временах.

Когда Эйб с Адамом вернулись к своей работе в саду, а женщины мыли на кухне посуду, Эми подвела своеобразный итог:

– Он определенно умеет разговорить любого, это факт.

– Я тоже заметила это, – согласилась Либби.

После обеда Либби поехала в город: вечером дядя Грэй ожидал гостей, и нужно было сделать кое-какие закупки. Когда она вернулась домой, Эйба нигде не было видно, хотя обычно он заканчивал работу около пяти часов. Не было видно и Адама. Она поспешила в дом и, вбежав со двора в покрытый кафельной плиткой коридор, окликнула:

– Есть здесь кто-нибудь?

– На кухне, – отозвалась Эми. Адам тоже был здесь. Мыл в тазу руки. – Занимался твоей машиной, – пояснила она. – Позвонили из гаража и сказали, что могут привести ее в порядок не раньше послезавтра. Он же разобрал ее на части и затем собрал.

– Что с ней такое?

Он начал было объяснять ей, но это было так сложно и звучало сугубо технически, что она взмолилась:

– Я просто дурачусь. Из ваших пояснений я не поняла ни слова.

– Хотите испытать, как она работает?

– Давайте, с удовольствием.

– Куда поедем?

– Куда угодно.

Через несколько минут они оказались за городом. Он правил хорошо. Чувствовалась твердая, опытная рука.

– Неплохая машина, – одобрил он.

– Где научились разбираться в машинах?

– Работал в гараже.

– И на шахте. И бродили по всему свету.

– Да.

– Для чего?

– Таким образом узнаешь гораздо больше. Как вам нравится машина?

– Высший класс. – Мотор работал ровно, без надрывов. – Я должна заплатить вам за это.

– За работу в саду – будет справедливо, а за машину – нет. Меня никто не просил ею заниматься.

– Хорошо. Если я не могу расплатиться наличными, то оплачу вам в натуральном виде. У меня для вас есть ковер, и, пожалуйста, разрешите принести мне несколько занавесок и немного краски для стола и стула.

– Мне и так там все нравится.

– А мне нет. Позвольте мне навести там порядок. Пожалуйста!

– Хорошо, – согласился он, пожав плечами, будто это не имело для него никакого значения.

– Вы завтра будете дома? Если нет, то могу все вещи донести сама. Это не так тяжело. А если вы оставите дверь незапертой, занавески я повешу сама. – Кажется, у него не было ничего, на что можно было польститься. Вряд ли что-нибудь случится, если он не закроет дверь на ключ.

– Я буду дома и встречу вас.

– У подножия холмов? У памятника погибшим?

– Когда?

Она собиралась также принести с собой что-нибудь для ленча, чтобы перекусить вместе с ним.

– В двенадцать часов? – предложила она.

– Если вам так удобно.

Они достигли перекрестка, и он развернулся. Либби откинулась на спинку сиденья, умиротворенная и расслабленная.

– Эми предупреждала меня быть с вами поосторожней, – улыбнулась она.

– Эми, должно быть, читает мысли!

– Она сказала, что не хотела бы иметь вас в числе своих врагов.

– А кто хочет иметь врага в лице кого бы то ни было?

Она посмотрела на него сбоку: хорошо развитая крепкая челюсть, твердый подбородок и резко очерченные губы, которые сохраняли некоторую жесткость, даже когда он улыбался.

– Только не я и не в вашем лице, – ответила она.

Он повернулся к ней, и их взгляды встретились.

– И не я и не в вашем лице, Либби, – мягко произнес он. – Никогда, покуда жив, я не пожелаю видеть вас своим врагом.

Она почувствовала, как у нее сжалось горло, и была рада увидеть, что они уже подъехали к «Грей Муллионсу». Он сам припарковал машину, и она еще раз поблагодарила его.

– Я с удовольствием занимался машиной. Спасибо за прогулку.

Либби глядела ему вслед, как он шел по подъездной аллее, затем вышел из ворот и скрылся за поворотом. Только после этого она вошла в дом. Эми достала все необходимое для приготовления ужина: рубленого цыпленка для жаркого, ананас и рис. За Либби было суфле на десерт. Помыв руки, она надела один из белоснежных фартуков Эми и приступила к суфле.

– Ну как машина, в порядке? – спросила Эми.

– В отличном порядке.

– Этот парень – мастер на все руки.

– Да.

– И все же, – продолжала гнуть свою линию Эми, – я по-прежнему считаю, что с ним нужно держать ухо востро. Этот парень себе на уме.

В этот вечер у них в гостях были люди, которых Либби знала всю свою жизнь. Они принадлежали к поколению дяди Грэя, однако были и ее друзьями – две семейные пары: Джейн и Бернард Норты и доктор Элмс с женой Дорин. Все сидели за обеденным столом. Женщины, обеим немного за пятьдесят, холеные, одетые со вкусом. Джейн, пухленькая блондинка с приятной улыбкой на лице, производила впечатление исключительно счастливой женщины. Ее дети давно выросли, зато появились внуки, в которых она души не чаяла и с которыми проводила все свое время, чему была весьма рада. Ее муж, исключительной доброты человек, возглавлял местный горный колледж. Они были с Грэмом Мэйсоном давними друзьями.

У доктора Элмса была частная практика. Это он лечил Либби от кори, свинки и других детских болезней. Все знали друг друга настолько близко, что казалось, собрались вместе члены одной большой семьи: раздавались знакомые шутки, велись разговоры о местных новостях, общих знакомых.

Всем очень понравились угощенья, о чем они не преминули сказать Либби, которая с довольной улыбкой принимала их комплименты. Особенно восторженно госпожа Элмс отзывалась о суфле.

– Мое суфле, – жаловалась она, – никогда не получается достаточно воздушным. Оно выглядит прекрасно, когда его вынимаешь из духовки, но не успеваешь донести его до стола, как оно моментально оседает, превращаясь в блин!

– Но зато ваши блины, – рассмеялась Либби, – просто объедение, что-то бесподобное.

– Мне все об этом говорят, – весело отозвалась госпожа Элмс, – но это трудно принять за комплимент, коль скоро они задумывались как суфле. – Она съела еще кусочек, воскликнула: – Просто восхитительно! Этому молодому человеку, Яну Блэйни, крупно повезло. – Либби почувствовала, что краснеет, и госпожа Элмс продолжала, довольная: – Ты собираешься за него замуж? Тогда он должен быть счастлив иметь такую прекрасную стряпуху.

Они подтрунивали над ней, так как очень любили ее, и Джейн Норт, обожавшая любовные истории, попросила:

– Расскажи нам, Либби, мы – само внимание.

– А рассказывать-то, собственно, и не о чем. – При этом все, включая мужчин, понимающе заулыбались, и она решительно повторила: – Абсолютно не о чем. Как насчет кофе? – Какое-то мгновение она почти почувствовала у себя на пальце обручальное кольцо Яна. Она понимала, что все ожидают именно этого, и, быть может, все к тому и шло.

Никогда до этого она не встречала молодого человека, который нравился бы ей так же, как Ян, или с которым у нее было бы столько же общего. За все время знакомства между ними не было ни одной существенной размолвки, ни разу никто из них не повысил друг на друга голоса, не рассердился по-настоящему. С Яном она могла дожить до самой старости в мире и согласии. Но сейчас такая перспектива вдруг испугала ее.

Когда Либби вернулась с кухни с кофейником, то с удовлетворением обнаружила, что они сменили тему разговора. Зазвонил телефон. Спросили Грэма Мэйсона. Он извинился и пошел в кабинет, чтобы взять трубку.

Либби сказала:

– Как бы мне хотелось, чтобы его хоть дома оставили в покое. Вчера он занимался делами далеко за полночь. Он слишком много работает, слишком много.

– Это действительно так, – поддержал ее доктор Элмс. Он перестал размешивать сахар в чашке с кофе, и в его голосе прозвучала озабоченность. – Я неоднократно предупреждал его об этом.

– Это правда? – Либби впервые услышала об этом. – Я этого не знала. Он не болен, надеюсь?

В этом вопросе послышалась такая острая тревога, что доктор улыбнулся и произнес успокаивающе:

– Возможно, молодым людям, подобным тебе, тяжело себе это представить, но для пожилых людей наступает однажды пора, когда приходится себя в чем-то ограничивать. Пятидесятилетний человек не может продолжать вести такой же образ жизни, какой вел в тридцатилетнем возрасте. А твой дядя никак не хочет с этим смириться.

Было видно, что он сказал то, что думал, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание от тяжелого предчувствия.

– Я могу чем-то помочь?

– Раскаиваюсь, что сказал тебе об этом. Не воспринимай это слишком серьезно. Он не первый и не последний. У Бернарда, к примеру, положение ничуть не лучше. Он также работает слишком много, но даже и слушать не желает, когда я говорю ему, чтобы он взял отпуск.

Джейн Норт вела себя так, будто слышит об этом не в первый раз.

– Не говорите мне об этом, – взмолилась она, – уж я-то знаю.

При этих словах госпожа Элмс вздохнула и повернулась к своему мужу:

– Вы только посмотрите на него! Почему же ты сам не следуешь своим собственным рекомендациям? Ты на ногах с раннего утра до позднего вечера, а когда у тебя самого был отпуск в последний раз?

Казалось, эта проблема носила универсальный характер и касалась не только дяди Грэя, однако, когда он возвратился к столу, Либби посмотрела на него более внимательно. Он сразу же включился в разговор, смеялся и шутил со своими друзьями, но действительновыглядел уставшим, и она решила сделать все от нее зависящее, чтобы убедить его не взваливать на себя слишком много.

Завтра вечером он собирается ужинать в гостях, так что должен будет уйти с работы пораньше, что можно считать пусть не большой, но все же передышкой.

Когда сегодняшние гости разошлись по домам, Либби заподозрила, что он собирается идти в свой кабинет, и решительно произнесла:

– Ты вчера ночью уложил меня в постель, поскольку Ян сказал, что я выгляжу усталой. Сейчас я говорю тебе, что ты хронически недосыпаешь. И доктор Элмс со мной согласен.

– Время от времени, – улыбнулся он, – Денис напоминает нам, какими мы были двадцать лет назад. Затем он оглядывается вокруг и видит – они стареют. Все мы постепенно стареем. И он в отчаянии, что не может помешать этому. Не может, но пытается.

– Прошу тебя, иди спать.

К ее большому удивлению, дядя Грэй больше не спорил. Поцеловал ее, пожелав спокойной ночи, еще раз сказал, что ужин был отменный, и направился наверх.

Прежде чем подняться к себе в спальню, Либби привела все в порядок и помыла посуду. Так что, добравшись до постели, она поняла, что сильно устала. Заснула моментально и спала без сновидений.

На следующее утро дядя Грэй выглядел превосходно, словно проспал всю ночь крепким сном. Когда она принесла завтрак и села напротив, было видно, что от вчерашней усталости не осталось и следа. Взгляд его был ясным и чистым, а на лице – здоровый румянец.

Она сидела, уткнув подбородок в ладони.

– Доктор Элмс напугал меня в отношении тебя, – медленно произнесла она.

– Не верь ни одному его слову, – успокоил ее дядя Грэй, намазывая мармелад на тост.

– Честно?

– Быть может, я работаю слишком много, но каждая минута за работой приносит мне истинное наслаждение. Так что обещаю тебе дожить до ста лет. Обязательно.

– Не сомневаюсь в этом, – ответила она.

Он позавтракал и вышел из дому, а она стояла на пороге и махала ему вслед.

Она все утро помогала Эми. Затем взяла вещевой мешок и засунула туда коврик, несколько занавесок, которые достала из огромного бельевого комода, положила иголки, нитки, ножницы, а также банку краски и кисть. Поверх всего этого – еду в целлофановом пакете. Приподняла мешок, прикинула его вес. Было не очень тяжело, может, немного громоздко, но не тяжело. Она сможет донести его сама до Сторожки, если Адам не встретит ее.

Либби забросила мешок на заднее сиденье рядом с Каффой и, промчавшись через город, выехала за его пределы по направлению к холмам. День был далеко не подходящий для прогулки по торфянику, шел мелкий моросящий дождь, но она была настроена решительно. Свернув с дороги, припарковалась на жесткой траве у обочины. Здесь на одном из ближайших холмов стояла стела с именами погибших во Второй мировой войне, и отсюда вела проселочная дорога, исчезающая за холмами. Либби огляделась по сторонам и увидела Адама. Чувство несказанной радости пронизало ее всю. Она выскочила из машины, Каффа – следом за ней. На этот раз Адам был готов к встрече с ним и, хотя приветствие было бурным, выдержал натиск четвероногого друга без падения на землю.

Держа лапы Каффы на плечах, он улыбался Либби.

– Вы пришли?

– Конечно.

– Вы так были уверены, что я приду?

– Стоило попытать счастье.

С холмов спускались тяжелые серые тучи. Трава под ногами блестела от капель дождя. Она вынула мешок из машины, и Адам спросил:

– Что это такое?

– Коврик для пола и еще кое-что. Я покажу, когда придем в Сторожку.

Они болтали без умолку, смеясь, как старые друзья. Она рассказала ему про вчерашний вечер и о том, что сказал доктор Элмс.

– Я беспокоюсь, – призналась она. – Он слишком много работает. Мне бы хотелось, чтобы он не взваливал на себя непосильную ношу.

– Вы его очень любите, не правда ли?

– Конечно. Всем в своей жизни я обязана ему. Мне не расплатиться с ним и за миллионы лет. – Щеки у нее раскраснелись, хотя кожа лица была холодной и влажной – кровь с молоком. Она чувствовала себя и выглядела такой счастливой, словно у нее выросли крылья.

– О, я не знаю. Быть с вами рядом, – промолвил Адам, – для большинства мужчин было бы компенсацией за что угодно.

Ей и раньше приходилось получать комплименты, причем нередко, но этот она запомнит на всю жизнь.

– Благодарю вас, – почти прошептала Либби. Она знала: дядя Грэй считал, что она ему ничего не должна. – Я его обожаю, – сказала она. – Вы должны с ним познакомиться.

– Должен? – приподнял он бровь, выражая преувеличенное сомнение. – Вы полагаете, мы поладим с ним?

– Несомненно. – У дяди Грэя был наметанный глаз на людей с характером, а Адам им обладал, причем это сразу бросалось в глаза. В нем были характер, индивидуальность, жизненная сила – настолько мощные, что при общении с ним у вас перехватывало дыхание. – Вы, конечно, нравитесь людям, не так ли? – спросила она. – Находите с ними общий язык? Ладите с ними?

Он рассмеялся во весь голос, его глаза излучали свет, который приводил ее в смятение.

– Не всегда, Либби. Не стройте по этому поводу иллюзий. Я встречал немало людей, которые начинали ненавидеть меня буквально с первого взгляда.

– Но почему? Никто не может возненавидеть другого человека с первого взгляда, без причины.

– Быть может, они считали, что у них есть для этого основания.

– Ну, что касается дяди Грэя, то он не возненавидит вас, ни в коем случае. Вы прекрасно поладите друг с другом.

– А как насчет нас с вами? – улыбнулся Адам.

Сегодня Сторожка выглядела еще более очаровательно. Дымка, клубившаяся вокруг домика, придавала ему сказочный вид на этой Богом забытой вырубке посреди леса.

Перед тем как идти ее встречать, он развел в камине огонь. Над крышей клубился легкий дымок. Значит, можно было не бояться, что внутри тебя встретит пронизывающий холод. Все остальное совершенно не изменилось.

Адам водрузил вещмешок на стол, и Либби, расстегнув «молнию», вытащила из него коврик и занавески. Расстелила коврик на полу перед камином и примерила занавески к окну. Они оказались немного длинноваты, но она была готова к этому. Потребуется не более пяти минут, чтобы их подшить, а затем ввернуть в оконную раму несколько крючков.

– Очень мило, – оценил Адам. – Как раз то, что я искал. – Они были сделаны из клетчатой бирюзового цвета ткани.

– Они предохранят от сквозняков, – ответила она, защищаясь. – Вы можете задергивать их только на ночь.

– Ну, это я могу. – Он явно смеялся над ней, но она не обращала на это никакого внимания. – Вы займетесь приготовлением ленча или будете красить?

– У меня есть выбор?

И то, и другое он мог сделать гораздо лучше ее, она была в этом совершенно уверена. Она улыбнулась:

– Я бы предпочла стряпать.

– Вы гостья. Обязательно будьте стряпухой.

Краска была небесно-голубого цвета. И было удивительно наблюдать, как все преображалось под ее воздействием. Вешая занавески, а затем готовя ленч в газовом гриле, Либби время от времени поглядывала, как Адам красит. Никто не взял бы на себя смелость утверждать, что стул и стол стали новыми, но они больше не выглядели такими потрепанными. На них было приятно даже посмотреть.

«О, нам придется есть стоя», – вдруг поняла Либби. Однако до этого не дошло. Адам принес сверху пару деревянных ящиков, которые отлично заменили стулья, по крайней мере, на некоторое время.

Гриль тоже оказался неплохим. На кухне было множество банок с консервами, главным образом жареные бобы, были яйца и бекон. Либби принесла с собой бифштексы, помидоры и грибы. Она наполнила тарелки доверху и с удовольствием посмотрела на результат своего труда.

– Обед готов, – объявила она.

– Вы умеете стряпать!

– А вы в этом сомневались?

– Ни минуты.

Они ели и разговаривали. Им было весело, как на пикнике.

Адама было легко слушать. Он так уверенно и живописно обращался со словами, что можно было воочию увидеть людей и вещи, о которых он рассказывал. Когда он повествовал об угольных копях, запах краски вдруг сменялся привкусом угольной пыли у тебя во рту и – как бы дико это ни прозвучало – ты ощущал себя в полнейшей темноте. Кажется, протяни руку, и ощутишь черные куски угля вокруг себя, холодный черный свод над головой.

Он успел так много увидеть за свою жизнь, работал в столь многих местах – однажды даже на канале, плавал на барже. По мере его повествования Либби отчетливо видела перед собой баржу, в каюте которой висели безвкусные картинки с розами, буквально ощущала всплески темно-бурой воды, набегавшей на берега канала.

А люди? Адам мог заполнить ими всю крошечную комнатку, изображая их так реально и зримо, что ей казалось: она могла бы узнать их на улице и обратиться к ним, как к давним знакомым.

Наконец Либби с явной неохотой сказала:

– Мне надо идти. – Было почти пять часов. Хотя дядя Грэй сегодня ужинал на стороне, пожалуй, ей было лучше быть дома.

– А чем вы заняты сегодня вечером? – поинтересовался он.

– Ничем особенным.

– Никакого Яна Блэйни?

– Завтра вечером. А кто вам сказал про Яна?

– Эми. Она сказала, что он хороший парень и что вы с ним почти что обручены.

– Она заблуждается! – воскликнула Либби. – Он, бесспорно, приятный парень. Он очень приятный, но я не думаю, что мы с ним обручимся.

– Вы еще не уверены?

Она опустила глаза на свою пустую чашку:

– Мы встречаемся уже полгода. Я полагаю, все начинают считать это решенным делом.

– Включая Яна?

– Вероятно.

– Ваш дядя одобряет его кандидатуру? Все одобряют?

– Почему бы и нет? Как сказала Эми: он очень приятный молодой человек.

Адам взял ее чашку и вместе с тарелками отнес на кухню, где положил всю грязную посуду в таз с водой.

– И вы попробуете построить свой брак на этом?

Возможно, раньше она могла бы попробовать. Ведь она же подумывала о браке с Яном. Она ответила, растягивая слоги:

– Воз-мож-но.

– Тогда вы просто сошли с ума.