Текст книги "В плену грез"

Автор книги: Джейн Донелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Ты не предоставлена самой себе. – Ян обнял ее за талию, и она стояла спокойно опершись о его сильную руку. Затем она сказала:

– Но так оно и есть, Ян, мне нужно надеяться только на саму себя.

Они все запротестовали. И продолжали отговаривать ее все время, пока она шла к машине. Ян отвез ее, твердо уверенный, что она не собирается оставаться в «Грей Муллионсе» совершенно одна. Его мать заплакала, увидев, что она все-таки уезжает.

Когда машина скрылась из виду, Роберт Блэйни сказал спокойно:

– Гиблое дело. Он был и нам должен целый пакет, нам крупно повезет, если мы вернем его.

– Отвратительно, – вздохнула его жена.

– Теперь она ухватится за Яна. Когда она немного подумает, она поймет, что ей крупно повезло. – Он тяжело вздохнул, и, поразмыслив чуть-чуть, она тоже вздохнула.

В «Грей Муллионсе» было пусто и очень холодно. Каффа устремился вперед, на кухню, в поисках Эми, затем в кабинет – в поисках Мэйсона и, не найдя никого, вернулся в холл и заскулил, вопросительно поглядывая на Либби.

– Ты не можешь здесь оставаться, – снова заговорил Ян. – По крайней мере одна, нужно пригласить кого-нибудь из друзей.

– Возможно, я так и сделаю. Но в любом случае, я не останусь здесь надолго. Дом уже не принадлежит мне.

– Тогда, может быть, ты переедешь к нам? – Она покачала головой. – Хорошо, что ты будешь делать? Что ты можешь сделать?

– Найду работу.

– У тебя же нет никакой специальности.

– Я закончила курсы секретарей-машинисток, – сказала она.

– Как давно это было?

– Два года назад. Конечно, скорость сейчас не та, но я могу восстановить, если немного потренируюсь.

Ему не хотелось оставлять ее, но она была так настроена остаться одной, что он почувствовал, может быть, лучше так и сделать, хотя бы на время. Он может позвонить ей попозже в течение дня или даже вернуться к ней. Он поцеловал ее в щеку:

– Ты не одна, Либби, никогда не забывай об этом.

Она улыбнулась ему, не сказав ни слова, и проводила его до двери, помахав ему рукой с порога.

Она осталась одна. О Боже, она совершенно одна! Она шла по пустому дому, и Каффа следовал за ней по пятам, словно боясь, что она тоже может исчезнуть. Она заглянула в каждую комнату и закрыла после этого каждую из них на ключ. Затем вернулась в холл.

Телефон звенел почти не переставая, затихая на полминуты, не больше, и снова начинал звенеть как сумасшедший. Но сейчас она подняла трубку и услышала голос Сью:

– Либби? О, как я рада, что разыскала тебя. О, Либби, это правда?

– Да.

– Что ты собираешься делать? Выйдешь за Яна?

– Искать работу.

– А где будешь жить? Что сейчас делаешь? Я позвонила Яну, и его мама сказала, что ты вернулась домой, но ты же не будешь жить в «Грей Муллионсе», не так ли?

– Нет.

– Так что я думаю, ты можешь переехать к нам. У нас в гостиной есть откидная кровать, которая не так уж и плоха.

– Как это мило с твоей стороны, – ответила Либби. – Я могла бы воспользоваться этим на ночь-другую, покуда не найду частную квартиру.

– Сколько твоей душе угодно, – заверила ее Сью. – Билл также полностью поддерживает эту идею. Сейчас время обеда. После занятий в школе я зайду к тебе.

У нее все же были друзья. Следующим был звонок от Ивонны:

– Либби, я только что узнала. Теперь, не обижайся, если я спрошу, что ты собираешься делать?

– Не волнуйся, все нормально. Я собираюсь искать работу.

– Я как раз и имела это в виду. Послушай, я могла бы взять себе еще одну помощницу. Правда, зарплата не очень высокая, но достаточная, чтобы сводить концы с концами. У тебя же всегда был хороший вкус к одежде, не так ли? Тебе это может понравиться, а мне будет приятно, что ты будешь рядом со мной.

Либби в свое время покупала массу вещей в магазине Ивонны, но она никогда не могла представить, что будет там работать. Ей может понравиться там. Ей нравилась Ивонна, и к тому же это была работа, а сейчас она не могла позволить себе быть слишком разборчивой, поскольку ее квалификация практически равнялась нулю. И она поблагодарила Ивонну:

– Спасибо, это было бы прекрасно.

– Это совсем не так прекрасно, особенно если учесть, что некоторые покупатели могут довести тебя до белого каления, но можешь приходить на работу в любое время, и я покажу тебе, как нужно с ними обходиться.

Весть о закрытии фирмы Мэйсона и о том, что Грэм Мэйсон умер не только бедняком, но и почти мошенником, облетела весь Вутон-Хэй, подобно лесному пожару в жаркое лето. К вечеру это стало темой для домашнего разговора, гораздо более занимательной, чем программа по телевизору.

Некоторые очень сочувствовали Либби, но – такова уж человеческая натура – ощущалась большая доля удовлетворения по поводу того, что девушка, которой до этого все давалось с необыкновенной легкостью, оказалась сегодня в положении, ничуть не лучшем, чем их собственное.

Им не терпелось увидеть, как она воспримет это. Она чувствовала эти внимательные взгляды, когда шла по улицам или стояла в очереди в магазинах.

Но она нашла своих настоящих друзей и была удивлена и тронута тем, как их все-таки много. Сью и Билл были просто замечательные. Они были бы счастливы, если бы Либби переехала к ним на постоянное жительство, несмотря на то что им каждый раз приходилось таскать в гостиную простыни и одеяло, превращая свой диван в односпальную кровать. Она прожила у них несколько недель, и когда сказала им, что нашла себе комнату, то поднялся невообразимый гвалт протеста.

– Зачем ты собираешься уходить, что это тебе даст? – потребовала ответа Сью. – Ты спокойно можешь оставаться у нас. Ты нам совсем не мешаешь. Благодарю Бога, ты хоть немного поправилась.

Билл говорил в том же духе, но это была единственная комната помимо их спальни, крошечной кухоньки и ванной, было бы несправедливо по отношению к ним заставлять их спотыкаться о Каффу и стесняться ее присутствия.

– В любом случае, куда ты собираешься переехать? – спросила Сью, когда Либби встала благодарная, но решительно настроенная.

– У дочери Эйба есть свободная комната: сейчас ее сын служит в армии, и она говорит, что я могу пользоваться ею.

– Я сама поеду посмотреть, что она из себя представляет, – твердо заявила Сью.

Комнатка была небольшой, но уютной. По сравнению со спальней, которая была у Либби в «Грей Муллионсе», она скорее напоминала платяной шкаф. Но это была светлая, чистая комната, и Либби с готовностью согласилась сюда переехать.

Дочь Эйба сказала ей, что она может питаться вместе со всеми. Ви Риллингтон принадлежала к числу немногих, которые отказывались слушать что-либо плохое о покойном Грэме Мэйсоне. Подобно своему отцу, она была горячо и безоговорочно предана семье Мэйсонов. То, что господин Грэм Мэйсон умер бедняком, нисколько не изменило того факта, что он всю свою жизнь был добр и щедр по отношению к людям.

Когда Либби, заглянув к ним в гости, упомянула, что ищет себе комнату, Ви предложила не задумываясь:

– Так у нас пустует комната Кена.

– Но есть еще Каффа, – промолвила с некоторым колебанием Либби. Не каждый согласится предоставить жилье Каффе, но зять Эйба рассмеялся:

– Тем лучше. Все будет какая-то забота деду: будет с ним гулять.

Каффа подбежал к Эйбу, узнав старого друга, и сейчас сидел рядом, положив ему голову на колени, медленно помахивая хвостом в знак полного удовлетворения. Таким образом, все вопросы были решены, и Либби, прощаясь, остановилась в холле, чтобы еще раз поблагодарить Ви. Та отмахнулась от этой благодарности:

– Сделай одолжение. Какой смысл в том, что комната пустует, не принося никакой пользы.

– И, Ви, я очень сожалею, что так случилось с твоим отцом. Если хоть что-нибудь останется после продажи всего имущества, я обязательно сделаю так, что он и Эми получат завещанное дядей.

Ви Риллингтон была крупной женщиной с грубыми чертами лица, но голос у нее был на удивление нежный.

– Это прекрасно, – сказала она, – трудно высказаться с большей справедливостью, но отцу вполне хватает, питается он с нами, получает пенсию и проценты по вкладу. Он никого не винит. Господину Грэю просто не повезло, но это был хороший, честный человек, и мне бы хотелось посмотреть на того, кто попытается сказать нечто обратное. – У Либби задрожали губы. Ей никак не удавалось унять эту дрожь, и она боялась, что вот-вот расплачется. И Ви продолжала: – Никому не позволяй обижать себя. Держи нос кверху. Только одно слово против него услышишь – плюй им в глаза.

Но было много таких, у кого были законные претензии и кто был меньше склонен принимать что-либо в расчет, и Либби знала: пройдет много времени, прежде чем она сможет пройти по Хай-стрит и никто не будет смотреть ей вслед с обидой.

На следующее утро, после того как Ивонна предложила ей работу, Либби зашла к ней в магазин, что потребовало от нее определенной смелости, поскольку большинство клиентов Ивонны ее прекрасно знали. Если бы она работала там до того, как умер ее дядя, это было бы здорово. Все можно было бы принять за простое развлечение, и она делала бы это в свое удовольствие.

Но они знали, почему она здесь, и в любом случае, хотя бы в первое время, они ощущали чувство неловкости, когда она обслуживала их.

Это не должно долго продолжаться, но в первые дни Либби спрашивала, не причиняет ли она торговле Ивонны больше вреда, чем пользы.

– Не переживай, – сказала Ивонна и выразительно посмотрела на двух девиц, которые ничего не покупали, а просто стояли и нагло рассматривали в упор Либби. – Это дело всего нескольких дней, дорогая, посмотрят и перестанут. Если ты будешь продолжать в том же духе, я обещаю, что дело у тебя пойдет.

Либби была рада работе, благодарна за то, что можно было чем-то занять себя, так как Ивонна вскоре узнала, что Либби может управляться со швейной машинкой, и, когда в магазине не было покупателей, она отвела ее в мастерскую в задней части магазина, где она сначала занималась перекраиванием, а затем, неделю спустя, – и изготовлением одежды по выкройкам, которые готовила Ивонна.

Другая помощница, Шерли Джэксон, яркая блондинка, болтушка, каких свет не видывал, не оставляла без комментариев ни одно мало-мальски интересное событие в городе и не переставала тараторить на протяжении всего рабочего дня, так что у Либби не было времени ни для уныния, ни для бесплодных сожалений.

Ян и Дон приходили несколько раз в магазин, но она дала себе зарок не ходить ни на какие свидания. Ей не хотелось быть снова связанной ни с одним из них. В этом не было никакого смысла, а для них – напрасная трата времени. Помимо того, она была занята вечерами восстановлением навыков печатания на машинке и стенографии. Ей нравилось работать с Ивонной, но когда-нибудь она должна подыскать себе работу с более высокой зарплатой. Она жила сегодня только на то, что зарабатывала своим трудом.

Ивонна посмотрела на то, как Ян садится в свою машину, припаркованную совсем рядом с магазином.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказала она, – Я не вижу большого смысла в том, чтобы отказаться от свидания только потому, что ты хочешь остаться дома и попечатать на машинке.

– Это хитрющая маленькая машинка, – улыбнулась Либби.

– Тебе же нужны хоть какие-то развлечения. Почти месяц прошел после… ну, ты понимаешь, и ты ни разу никуда не вышла, разве не так?

Завод продали, ворота закрылись, заводской двор и здания опустели. Фирма Мэйсона была выставлена на продажу, но желающих ее приобрести было не слишком много, и становилось все более очевидным, что в конце концов фабрику просто снесут с лица земли. Ей не хотелось быть свидетелем этого, но каждое утро она проходила мимо «Грей Муллионса». Он находился на пути между домом Риллингтонов и магазином. Либби старалась не смотреть, когда на воротах дома появилась надпись о продаже с аукциона.

На деревянной дощечке было написано: «Продается со всем имуществом». И это было действительно так. Либби забрала оттуда все свои личные вещи, правда, оставила всего незначительную часть платьев, а остальные, за ненадобностью, Ивонна продала. После того дня, когда она ушла с Биллом и Сью, чтобы пожить у них, она ни разу не была внутри «Грей Муллионса», поэтому не видела никаких приготовлений для продажи с аукциона – как сворачивали ковры, как в комнатах производилась инвентаризация всей мебели для продажи с молотка.

Все знали об аукционе, и с самого утра до закрытия магазина ей продолжали звонить друзья, которые не хотели, чтобы она чувствовала себя одинокой в этот день. Позвонил Ян, а Дон Фаррелл пришел в магазин в обеденное время, но обоим Либби сказала, что у нее уже назначено свидание на вечер. Она не могла сказать, когда освободится, у нее так много работы в эти дни.

Как только закончились занятия в школе, пришла Сью, которая объявила, что останется здесь вплоть до закрытия и заберет Либби с собой. У Ивонны была такая же мысль: они с Филиппом планировали взять Либби куда-нибудь с собой. В конце концов сошлись на том, что все вместе поехали на квартиру к Сью, где до полуночи слушали пластинки, разговаривали и ели сыр с хрустящим картофелем и прочие деликатесы, приготовленные радушной хозяйкой.

Затем Либби вернулась в свою комнатку, а Сью спросила Билла:

– Как ты думаешь, удалось нам отвлечь ее от этих мыслей?

– В последнее время, – отвечал он с сомнением в голосе, – трудно что-либо сказать о Либби, если судить по ее поведению. Она гораздо тверже, чем мы все предполагали, но, думаю, она сильно переживает об этом.

На следующее утро, как раз во время завтрака, Эйб поставил на стол пепельницу. Это была пепельница с письменного стола дяди Грэя, при виде которой она так отчетливо увидела всю картину его смерти, что не могла вымолвить ни слова.

– Я подумал, что тебе захочется иметь что-то, – произнес он грубовато и добавил: – Не потому, что нам нужно что-нибудь, чтобы вспомнить о нем. – И это была чистейшая правда.

После окончания аукциона пришла бригада по сносу зданий, которая не теряла времени зря. Гигантские молоты и бульдозеры со зверской жестокостью врезались в каменные стены, разваливая дом на куски. У них по графику значилось, чтобы через неделю сравнять «Грей Муллионс» с землей.

Всю эту неделю Либби не могла пройти мимо него.

Она приходила сюда каждое утро, понимая, что в этом нет никакого смысла, кроме того, что была убеждена: ей нужно все увидеть до конца. Так, словно «Грей Муллионс» был живым существом, которое умирает медленной смертью.

К четвергу они дошли до фундамента. Все, что можно было видеть сейчас, – это структуру цокольного этажа и зияющие ямы, ведущие в подвальные помещения. Временами сквозь толстый слой пыли можно было разглядеть мраморные полы в холле, изломанные и потрескавшиеся. То же самое можно было видеть там, где раньше находились кухня, гостиная, кабинет.

Она стояла, не замечая, что рядом с ней кто-то стоит, до тех пор, пока ее не окликнули, и затем, повернувшись, она увидела Адама.

Глава 9

Сначала она не могла произнести ни слова. Кровь отлила у нее от сердца и затем запульсировала по всему телу, отчего ее бросило в жар. «О, небеса, помогите мне, – мелькнуло у нее в голове, – как же сильно я люблю его!»

– Что ты делаешь здесь? – спросил он.

– Не знаю. Честное слово, я не знаю, что здесь делаю. – Она действительно не знала. Либби посмотрела на часы. – И мне лучше поторопиться. Уже без десяти девять. Как бы мне не опоздать на работу.

Она повернулась спиной к дому, вернее, к тому, что было совсем недавно домом, и медленно пошла прочь. Адам шел с ней рядом.

– Как у тебя дела? – спросил он.

– Прекрасно. Работаю в магазине женской одежды. Боюсь, ты не знаешь его – здание пурпурного цвета на Хай-стрит.

– И тебе нравится?

– Почему бы и нет? Мне нравятся наряды, нравятся девушки, с которыми я работаю. Что еще нужно от работы?

На другой стороне дороги какая-то девушка заметила их и резко повернулась, чтобы убедиться, что это точно они. Это была Шерли из магазина, где работала Либби.

– Привет, Шерли! – Либби подняла руку в приветствии.

– О, привет, привет, – откликнулась та.

«Я только что видела Либби с Адамом Роско, – обязательно поделится она с Ивонной, – как ты думаешь?..» И Либби едва сдержалась, чтобы не крикнуть ей вслед: «Это ничего не значит. Мы просто старые друзья, которые интересуются, как идут дела друг у друга. Разве ты не видишь, какая я спокойная, а Адаму просто со мной по пути. Вот и все, и по-другому быть не может».

– Мне очень жаль твоего дядю, – резко сказал он.

– Неужели? – В ее голосе был вызов. – Я было подумала, что тебя это даже позабавило. Дядя Грэй, который наглым образом обманул почти всех в округе. – Она не отдавала себе отчета, почему говорит это. Единственным возможным объяснением могло быть то, что она не хотела больше вести с ним пустопорожний разговор. Она бы предпочла поссориться с Адамом, чем притворяться, что их связывает просто шапочное знакомство.

– Нет, – ответил спокойно он, – меня это нисколько не забавляло.

– Ты ошибался в отношении его, не так ли? Ты считал его таким солидным гражданином. Что ты думаешь о нем сейчас? – продолжала она.

– Думаю, что он был очень мужественным человеком. Похоже, его жизнь была сущим адом.

Это было так справедливо, что она моментально потеряла способность самообороняться и резко отвернулась.

– Как у тебя дела со стенографией и машинописью?

– Что? – спросила она сдавленным голосом. Она на мгновение закрыла глаза, продолжая смотреть в сторону. Затем повернулась к нему лицом. – О, гораздо лучше.

– Хочешь получить работу? Мне нужен секретарь. – Он сказал, сколько готов платить, и она моментально согласилась, словно боясь, что он передумает.

– Договорились. Когда ты можешь приступить?

– Мне нужно за неделю предупредить Ивонну. Значит, ни в этот, а в следующий понедельник. Хорошо?

– Ну а до этого я буду складывать всю почту в ящик. – Они улыбнулись одновременно, и Либби почувствовала себя на седьмом небе, словно жаворонок, которого выпустили из клетки.

Почти всю дорогу до магазина она буквально бежала. Бежать по Хай-стрит было почти так же приятно, как парить в воздухе, и она давно не испытывала такого чувства, словно летишь наравне с облаками, даже выше облаков.

Ивонна стояла около магазина и открывала дверь. Шерли нигде не было видно, и тем не менее Ивонна посмотрела на нее внимательнее, чем обычно.

– Я знаю, – сказала она с улыбкой, – ты сорвала большой банк.

– Как жаль, что я не играю, так как сегодня я обязательно бы выиграла.

Ивонна открыла дверь, и обе девушки вошли внутрь. Она освободила железные занавеси, которые с шумом поднялись вверх.

– Только так, и не иначе? – улыбнулась Ивонна. – Неужели произошло нечто из ряда вон выходящее: ты вся сияешь, словно рождественская елка в новогоднюю ночь?

– Извините за опоздание, – ворвалась запыхавшаяся Шерли. – А я опоздала? Эй, ты, с кем это я видела тебя только что?

– Ты же прекрасно знаешь, с кем я была, – ответила грубовато Либби.

– Ну-ка, расскажи-расскажи мне, – загорелась Ивонна.

– С Адамом.

Ивонна улыбнулась. Ей не очень-то нравилась Дженни Драйвер, и она была сильно привязана к Либби, поэтому, что бы Либби ни говорила, она прекрасно понимала, почему Либби отказывается от свиданий с Яном, Доном или с кем бы то ни было.

– Он предложил мне работу, – сообщила ей Либби, – в качестве секретаря. Пишет еще одну книгу. Я тебя не очень подведу?

– Нам будет тебя не хватать, дорогая. У тебя прекрасные задатки продавца, но ты в любом случае ушла бы, не так ли?

– Да, пожалуйста, – скаламбурила Либби.

– Когда ты хочешь уйти?

– Я сказала ему, в следующий понедельник.

– Либби, любовь моя, – сказала, улыбаясь, Ивонна, – если ты хочешь уйти прямо сейчас, я не буду возражать. И ни пуха тебе ни пера. И если тебе никак не удастся избавиться от Дженни Драйвер, отрави ее!

Либби сорвалась с места. Ей потребовалось не больше двух минут, чтобы схватить пальто и сумочку, попрощаться со всеми и оказаться на улице.

– Как ты считаешь, удастся ли ей заполучить его обратно? – спросила Шерли, наблюдая за тем, как она почти бежит вниз по улице, и Ивонна пожала плечами:

– Я не гадалка, но сильно надеюсь, что да.

Из трубы Сторожки лесника не струилось даже струйки дыма, но когда Либби подошла к домику, дверь тотчас же отворилась, на пороге стоял Адам. Стол стоял рядом с окном, так что Адам мог видеть каждого, кто подходил к вырубке. Он был несколько удивлен.

– Можно мне начать прямо сейчас? – спросила она.

– Почему бы и нет, если ты уладила все дела на своей прежней работе?

Она вошла внутрь, так как он держал дверь открытой для нее.

Коттедж выглядел как и прежде. Казалось, ничего не изменилось, если не считать появления еще одного стула.

– Ивонна – моя подруга. Поэтому она и взяла меня к себе на работу. Я не думаю, что она надеялась получить от меня какую-то пользу, но полагаю, зарплату я получала не зря. И надеюсь, так будет и здесь, даже если и эта работа дана мне из простого милосердия.

В доме было холодно, несмотря на то что дверь была прикрыта. Очевидно, он не собирался разводить сегодня огонь. На нем были широкие брюки и темно-зеленая рубашка с открытым воротом.

– Почему ты думаешь, что это из милости? – спросил он. – Можешь ли ты назвать хоть одну стоящую причину того, чтобы я относился к тебе с жалостью?

– Нет.

– Я тоже. Если ты не сможешь справляться с работой, я тебя уволю. Так же как и ты свободна уйти в любую минуту, если тебе покажется, что эта работа тебя не удовлетворяет.

Он улыбался, говоря это, и улыбка была доброй, блуждающей, почти безразличной, так что мужество почти покинуло ее. Ему просто был нужен кто-либо для обработки почты и печатания его книги. Если она завалит работу, он распрощается с ней и подыщет кого-нибудь более компетентного.

Так что она не собиралась заваливать эту работу.

– Можно мне развести огонь? – попросила она. – Мне не хочется, чтобы у меня закостенели пальцы и ты выгнал меня до того, как я приступлю к работе.

– Конечно. – Он обернулся к камину, в котором лежали ветки и поленья, готовые к растопке, и она быстро проговорила:

– Я разожгу огонь, мне не впервой разводить его здесь.

Если он даже понял, о чем на самом деле она говорила, для него это ровным счетом ничего не значило. Он ответил:

– Как тебе будет угодно. – И вернулся к своему столу, на котором лежали страницы рукописи, исчерканные толстым черным карандашом.

Она развела огонь быстро, так как имела уже большой навык. Возможно, дымоход был не очень в порядке, но она разжигала здесь огонь много раз, когда приходила сюда одна, если не считать Каффу.

На кухне кипел на медленном огне извечный кофе. Она, налив чашку, поставила ее под руку Адаму и спросила:

– Может, мне сначала просмотреть почту? Ты сказал, что ее целая куча.

Он выдвинул ящик стола, и действительно там было ее предостаточно.

Это были письма от незнакомых людей к незнакомому человеку, в значительной своей массе – письма-просьбы. В некоторых содержались предложения выступить на открытии праздника или на митинге. Авторы других, прочитавшие его книгу и нашедшие в ней мысли, чувства, переживания, созвучные их собственным, выражали надежду, что они могут стать из незнакомых людей друзьями. Все письма пришли на прошлой неделе, и на большинстве из них Адам набросал карандашом заметки, которые должны были лечь в основу ответа. Она обработала их в первую очередь, печатая быстро и аккуратно, складывая письма стопкой у него на столе.

Он оторвал взгляд от рукописи, чтобы прочитать и подписать ответные письма. Затем одобрил:

– Ты умеешь печатать.

– Это точно. Что мне теперь еще делать? Как только я обвыкнусь, я не буду тебя беспокоить таким образом, но в первые день-два тебе придется мне подсказывать.

– Конечно. Давай попробуем сейчас поработать с книгой?

Она взяла блокнот, приготовившись писать.

Адам диктовал с довольно быстрой скоростью, но ей как-то удавалось успевать за ним. Когда он делал паузу, чтобы узнать, успевает ли она, она кивала, и он продолжал в том же темпе. К концу сеанса у нее стало сводить пальцы и строчки поплыли у нее перед глазами, но она постаралась не выглядеть слишком благодарной за перерыв, который он устроил.

– Кофе? – предложил он.

– Я подам.

Она уже была на ногах, готовая бежать на кухню, когда он воскликнул нетерпеливо:

– Никто не нанимал тебя в качестве прислуги на все работы. Сиди и, если можешь, считай все, что написала.

У нее была хорошая память, которая выручала в тех случаях, когда она из-за высокой скорости делала пропуски во время стенографирования. Она начала печатать, и Адам в течение нескольких минут наблюдал через ее плечо.

– Почему ты не работала раньше? – спросил он.

– Я присматривала за домом. Это была, в принципе, довольно объемная работа. – У нее перед глазами предстал «Грей Муллионс» в том виде, в котором она увидела его в то утро. – Интересно, что они собираются построить на этом месте?

– Дома.

– Маленькие коробки?

– Вероятно.

Она продолжила печатание, сконцентрировав внимание на том, чтобы превращать стенографические значки в нормальные слова, параграфы, и так страницу за страницей. Она сделала половину работы, когда Адам сказал:

– Меня не будет всю оставшуюся часть дня.

– Куда ты идешь? – спросила она, совершенно не подумав, и он произнес с кривой усмешкой:

– А это зачем? Телефонных звонков не ожидается.

Он не собирался ей об этом ничего говорить. Это значило, что она лезет не в свое дело.

– Я закончу это, – сказала она, – и увижу тебя завтра.

– Тебе не надо быть здесь раньше десяти.

Она вернулась домой немного раньше, чем обычно, и Ви, накрывавшая на стол, сказала:

– Ты застала меня в самом начале, я ожидала тебя не раньше чем через полчаса.

– Я получила новую работу, за которую буду получать на три фунта больше в неделю. – Казалось, на Ви это произвело впечатление. – Работаю с Адамом Роско. – Ви выглядела задумчивой. Она была полностью в курсе всей этой истории.

– Чем занимаешься? – поинтересовалась она.

– Секретарской работой, конечно. Он пишет еще одну книгу.

– Ну что ж. В добрый час! – пожелала Ви.

Адам сказал, что он начинает в десять, но Либби была там сразу после девяти. Несомненно, ей найдется какая-нибудь работа: приготовить завтрак, убраться. Кроме того, небо заволокло тучами, того и гляди, пойдет ливень.

Он постучала в дверь. Никакого ответа. И когда заглянула в окно, Адама нигде не было видно. Она открыла замок и вошла внутрь, не исключая возможности, что он все еще спит. У нее не было ни малейшего представления о том, когда он вернулся домой прошлой ночью. О том, что он был дома, говорил тот факт, что посуда, которую она вчера помыла, исчезла. Она нашла ее на кухне, помыла и вновь развела огонь, затем подсела к столу, который выполнял двойную функцию (в виде письменного и обеденного стола), и принялась читать предыдущие главы книги.

Она потребует перепечатки. Он сделал кое-где правку, и, кроме того, что было самое главное, его умение печатать оставляло желать лучшего. Но по мере чтения она вновь убедилась в том, что дядя Грэй был прав: Адам был отмечен знаком гениальности.

Когда наружная дверь открылась со скрипом, Либби вскочила:

– О Господи! Я думала, ты все еще в постели!

– В такое время? – Было без четверти десять, и на улице начался дождь. Он стряхнул воду с волос: – Ходил за почтой.

– Почему ты не сказал мне? Я бы захватила ее с собой.

– Мне не приходило это в голову.

– В понедельник я ее возьму сама, – сказала она.

В эти дни Либби узнала о себе очень многое, и сегодняшний день не был исключением. Они напряженно работали. Иногда Адам диктовал так быстро, что ее карандаш просто скользил по строчкам. Она с удивлением обнаружила, что скорость у нее гораздо выше, чем ей казалось, что она не впадает в панику и что может перепечатывать свои записи в то время, как он ходит взад-вперед по комнате, и не отвлекаться от своей работы.

Дождь, казалось, зарядил надолго, и ближе к полудню Адам поинтересовался:

– Я бы не прочь выпить бульончику, а как ты?

– Все, что угодно, я не ела с самого утра.

– Ты живешь у Эйба?

– Точно так. Я занимаю комнату его внука, который сейчас в армии. – Она отодвинулась от машинки, распрямилась и почувствовала судороги в нижней Части спины, чуть ниже поясницы. – Мне повезло, что досталась эта комната, я рада, что рядом Ви. Она изумительно готовит. Что там говорить, она все делает потрясающе. – Она встала и взяла у него из рук консервный нож. – Дай это сделать мне. У меня затекла спина и все мышцы, мне надо немного подвигаться.

Пока они пили бульон, она рассказывала ему о Ви:

– Она дала мне один из самых лучших советов, которые я получила за свою жизнь. В тот вечер, когда я впервые пришла к ним, она была так добра, она, и Эйб, и Ральф – это ее муж, и мне казалось, что я вот-вот разрыдаюсь. Тогда она сказала: «Никому не позволяй обижать себя. Держи нос кверху и плюй им в глаза». – Либби тихо рассмеялась, вспомнив об этом. – Я никогда не думала до той поры, что могу быть девушкой, которая плюет в глаза!

Он улыбнулся вместе с ней:

– И ты можешь это делать? И как, срабатывает?

– Не знаю, но мне кажется, это получается более естественно, чем плакать.

Они покончили с бульоном и возобновили работу. Адам больше не любит ее, и с этим приходится согласиться, но у него не будет ни единого шанса жалеть ее или презирать. Она будет работать так усердно, что, в любом случае, завоюет уважение к себе и, может быть, дружбу. И постепенно дружба может сотворить чудо, перерасти в нечто большее.

Для нее еще не все потеряно. Но одной дружбы ей не достаточно. Ей нужен весь Адам, его тело и душа. Нечто меньшее будет означать для нее голодную смерть. Ей единственно, что оставалось делать, – это надеяться, ждать, работать и, конечно, молиться.

Во второй половине дня небо прояснилось, дождь прекратился, и когда Дженни вышла на вырубку, Либби сказала ему об этом, и Адам, взглянув на часы, воскликнул:

– Бог ты мой, неужели так поздно?

Дженни, постучавшись, открыла дверь. При виде Либби она продолжала улыбаться.

– Привет, – сказала она, – я так и думала, что ты возьмешься за эту работу. Как продвигаются дела?

– Прекрасно, надеюсь, – ответила Либби.

Дженни подошла к Адаму и поцеловала его, и он на секунду нежно прижал ее к себе.

– Ты готов? – улыбнулась она. – Я ожидала, что ты зайдешь за мной. Но мне захотелось пройтись, поэтому решила пойти к тебе навстречу, правда, я не думала, что мне придется дойти аж досюда. – Она смеялась, и Адам произнес:

– Извини, мы заработались, и я не заметил, как прошло время.

– Ты прощен. – Она потрепала его по волосам, погладила по щеке и снова поцеловала, все еще продолжая смеяться. Она проделала все это так непринужденно, словно они целовались сотни раз. Для них, казалось, это было так же естественно, как держаться за руки или улыбаться друг другу.