Текст книги "Клык"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

20

Клык был прав. Решение пришло ко мне само собой, и на следующий день я объявила его стае.

– Ты хочешь, чтобы мы… Чтобы мы что? – Газзи смотрит на меня в ужасе.

– Я хочу, чтобы мы учились. Как мы из Африки вернулись, я все время об этом думаю. Мы кое-что знаем и кое-что умеем. Можем хакернуть любой компьютер, любой замок взломаем и т. д. и т. п. Но в наших познаниях колоссальные пробелы. Можно даже сказать, мы совершенно необразованны. И вот вам, пожалуйста. Мы живем себе дома, тихо и спокойно. У нас куча свободного времени. Надо это время с толком использовать. Нам нужен большой проект.

– И чему ты хочешь, чтобы мы учились? – спрашивает Игги.

– Ну… Я не знаю. Например, почему такая бедность в Чаде? Или почему местные не любят американцев. – Я меряю нашу гостиную шагами из угла в угол. – Или куда девались древние римляне, и каким образом им на смену пришли итальянцы. Греков-то никто не сменил, как были греки, так греками и остались. – Энтузиазма у меня все прибавляется и прибавляется. – Столько всего надо узнать. Я раньше никогда об этом не задумывалась. Мы всегда знали достаточно. Я имею в виду, того, что мы знали, хватало для того, что мы делали. Но теперь я вдруг поняла: как можно победить злодеев-ученых, если мы ничего не понимаем в их науке? Как можно спасти мир, о котором мы ничего не знаем?

– Зачем знать-то, спасай и все, – возражает мне Игги. Он уже перекинул одну ногу через подоконник и вот-вот выпрыгнет в окно. – Я хочу сказать, мы хорошо знакомы со всякими учеными-психопатами. Но спасать-то их мы вовсе не собираемся.

– Твой пример не имеет никакого смысла. Подумай лучше о тех заданиях, на которые нас посылала КППБ. Сами мы ничего там сделать не могли. Нам всегда нужно было, чтобы кто-то другой давал нам инструкции, объяснял, что делать. Ладно. КППБешникам мы хоть доверять могли. А что, если кто-то нам мозги начнет пудрить? По-моему, лучше самим во всем разбираться. Тогда можно независимо ни от кого действовать.

Клык потирает себе подбородок. Он всегда так делает, когда думает. Надж вперилась в меня и бросила в меня подушкой:

– А что ты думала, когда нам в школу предлагали пойти? Сколько раз нас убеждали, то в одну школу записывали, то в другую. Нееет! Ты вечно школу ненавидела. Вечно твердила, что «дурацкие школьные премудрости нужны нам как собаке пятая нога». Это я тебя, Макс, цитирую, тебя!

– А кто говорит, что я теперь школу полюбила? Я говорю, что нам надо самим учиться. Мы сами можем учебные экскурсии устраивать. Сами можем опыты ставить. Интернет-курсов знаешь сколько? У нас есть компьютер. Надо его использовать. – Я ткнула пальцем в наш навороченный супермощный комп, спертый из какой-то правительственной конторы.

– Я решительно против твоих планов. – Игги упрямо скрестил на груди руки и уставился в какую-то точку около моего левого уха.

– Я тоже против. – Газзи тоже скрещивает руки.

Ангел задумчиво на меня смотрит, но молчит.

– Ребята, послушайте! Поверьте мне. То, что я предлагаю, нам совершенно необходимо. Мы от скуки помрем, если будем бездельничать.

– Лично я совершенно не против наконец побездельничать. И от скуки я никогда не помру.

– Те, кто не хочет учиться, будут драить кухню и туалеты. Каждый день. До блеска. Какие будут вопросы?

На меня устремились пять пар глаз. Какие с гневом, какие с сомнением, какие с негодованием.

Но вопросов никаких не последовало.

21

Дилан уставился на меня – глаза в глаза. И тянется ко мне.

– Дилан, кончай!

Его руки лежат у меня на плечах. Он тянет меня к себе:

– Макс, останься. Я знаю, тебе это трудно понять. Или согласиться с этим. Но мы созданы друг для друга. Я тебе необходим.

Я отодвигаюсь, но глаз оторвать от него не в состоянии.

– Все, кто мне нужен, у меня уже есть. Больше мне никого не надо. – Стараюсь придать своему голосу побольше уверенности. Как дважды два ясно, что Дилана не обманешь.

– Да нет же, – мягко, чуть ли не грустно, говорит Дилан, будто осторожно меня убеждает. – Я тебе очень нужен. Я могу помочь тебе как никто другой.

– Что? – Голос у меня дрогнул. В эту минуту мне кажется, что невозможно не утонуть в его синих глазах. Его сильные руки соскользнули с моих плеч и сцепились у меня за спиной. Никто никогда не был со мной так близко. Кроме Клыка. Мне тесно и очень неудобно. Но по спине бегут мурашки.

– Я нужен тебе, потому что… я вижу то, что никто не видит, – признается Дилан. – Я могу видеть людей на другом конце света, через океан. Я могу видеть будущее. Я могу тебя защитить.

– Ты меня совсем не знаешь. – Я пытаюсь изобразить свои самые решительные интонации, но чувствую, что его взгляд меня полностью обезоружил. – Мне никогда не требовалась ничья защита.

Дилан меня даже не слышит. Он гладит мои крылья, нежно проводя руками по каждому перышку.

– Я вижу, что мы будем вместе. – На его по-неземному прекрасном лице нет ни тени улыбки. – Навсегда.

22

– Нет! Нет! Этого не может быть. Я не готова…

– Мне плевать, готова ты или нет! – Мне в сознание наконец проникает сердитый голос Газзи. – Ты сама все это затеяла.

Я растерянно заморгала. Вскакиваю. Сажусь. Гляжу на Газзи и боюсь осмотреться вокруг. Вдруг где-то рядом сидит, загадочно улыбаясь, Дилан.

Вот стыд-то! Выходит, я заснула на диване. И мое подсознание снова шутки со мной шутит. По крайней мере, я надеюсь, что это только мое подсознание.

– Иду-иду, – застонала я, поднимаясь с дивана. Идет третий день нашего домашнего обучения. В данный момент у меня такое чувство, будто меня кинули в бездонную яму, из которой я тщетно пытаюсь выбраться. Так что сегодня я решаю немного поразмяться. Пора отправиться на учебную экскурсию.

И вот через сорок пять минут мы снижаемся над парком ближайшего к нам большого города. Какого, я не скажу. Сами понимаете, надо соблюдать меры предосторожности.

– Давайте пойдем на автодром «НАСКАР»? [11]11
  Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей (National Association of Stock Car Auto Racing, Inc) – частная компания, занимающаяся организацией автомобильных гонок. Ассоциация проводит множество различных гоночных чемпионатов.


[Закрыть] – нудит Газзи. – Там столькому можно научиться.

Клык кивает:

– Я с Газзи согласен. Там и физика, и геометрия. Маркетинг, реклама, социология.

– Радуйтесь лучше, что я вас в зоопарк не послала. Идем в Музей изобразительных искусств. И дело с концом. Попробуйте только сказать, что вам там не понравится!

– Не понимаю, что мы забыли в твоем Музее изобразительных искусств? – сердито ворчит Игги.

Ладно, с Игги я, пожалуй, еще соглашусь. Слепому в музее, где одни картины, пожалуй, будет трудновато.

– Значит, так. Я вам честно скажу, я и сама не больно понимаю, что такого особенного в художественном музее. Но в этом-то вся и закавыка. Если люди туда толпами валят, значит, в этих бесполезных картинках и статуях что-то есть. И, значит, надо в этом «что-то» самим разобраться. Что мы сейчас и собираемся сделать.

Мы приземляемся на большой зеленой лужайке в стороне от пешеходных дорожек, каждая из которых ведет к музею.

– А ты не боишься, что нас здесь засекут? – Надж настороженно озирается на школьные автобусы, въезжающие на парковку.

– Не паникуй! Сама подумай, кому придет в голову искать мутантов в художественном музее.

Спросите почему? Да потому, что нам и самим прежде в голову не пришло бы сюда нос сунуть. Не то место, в котором можно искать убежища. Но теперь, когда мы здесь оказались, я, пожалуй, признаюсь, что ошибалась.

Чистые туалеты. Классный кафетерий. За каждым поворотом – укромный уголок. Пустынные галереи, коридоры, задние лестницы. Короче, есть, где спрятаться. Здесь, похоже, можно не один день провести, и ни одна живая душа тебя не заметит. А в музейном дворе, просторной четырехугольной площади, можно и крылья размять. А то – внутри полетать. Там такие огромные, в два этажа, залы, что есть где в высоту подняться. На случай опасности, опять же, оружие средневековое выставлено. В центре музейного образования компьютеров полно и книжек. А в магазине – всякой всячины для нашего молодняка. Пазлы разные, игры, поделки и прочее.

Клык останавливает мои восхищенные наблюдения:

– Ну, и какой у нас теперь будет план?

– Разбиваемся на пары. – Я бодро принимаюсь раздавать указания. – Надж с Ангелом. Газман с Игги и…

– И Макс с Клыком, – хихикает Игги.

Я его полностью игнорирую:

– Встречаемся через полтора часа у билетной кассы. Все возвращаются с ответами на вопросы. – И я достаю из кармана листочки с вопросами, которые я составила еще утром. – Значит, так. Каждый из вас расскажет нам, что нового он узнал здесь об истории, о самом себе и об одном из нас.

Стая смотрит на меня обескураженно.

– Ты что, хочешь, чтобы мы за полтора часа здесь смысл жизни нашли? – решается наконец Клык.

– А почему бы и нет? Мы, чтобы выжить, и более трудные задачи выполняли. К тому же, никогда не знаешь, сколько времени нужно, чтоб смысл жизни понять. Бывает, за секунду озарение придет. Так я в одной книжке вычитала.

23

Невероятно, но Клык, еще двадцать минут назад настаивавший на посещении автодрома, с головой ушел в созерцание экспонатов художественного музея.

– Ты что, в прошлой жизни Индианой Джонсом [12]12
  Доктор Генри Уолтон «Индиана» Джонс-младший ( англ.Dr. Henry «Indiana» Jones, Jr.) – вымышленный персонаж, герой серии приключенческих фильмов, многочисленных книг, комиксов и компьютерных игр. Персонаж Доктора Джонса, профессора археологии – смешанный образ охотников за сокровищами из фильмов 1930-х годов и приключенческой литературы, – был создан Стивеном Спилбергом и Джорджем Лукасом.


[Закрыть]был? – не выдерживаю я, когда он тянет меня за собой в пятый или шестой зал всяческих древностей.

– Возможно, – отвечает Клык отсутствующим голосом, разглядывая птицеобразную маску племени… племени… – я медленно читаю плакат с разъяснениями – племени сенуфо. [13]13
  Сенуфо (сене, сиена) – один из крупных народов на западе Африки, населяющий Кот-д'Ивуар, Мали и Буркина-Фасо. Общая численность – свыше 3,8 млн человек.


[Закрыть]Мы уже прошли Египет, греков вместе с этрусками, древних римлян, американских индейцев и теперь медленно продираемся сквозь искусство народов Африки.

– Ты еще не обалдел от битых горшков и сломанных топориков? – снова спрашиваю я его.

– А у тебя что, пожар? Или ты думаешь, если что-то не имеет прямого отношения к спасению мира, то и времени на это тратить не надо?

– Послушай, я должна найти ответы на мои собственные вопросы. Иначе я как лидер потеряю всякий авторитет. А тут я на свои вопросы ответов никаких не вижу. Думаю, может, мне к Леонардо да Винчи двинуть. Вроде, я слышала, он был крутой.

– Да ты много-то не думай. Тут чувствовать надо, а не ответы на вопросы искать.

Я случайно не ослышалась? С чего это вдруг Клык о чувствах заговорил?

Видать, здесь какие-то особые флюиды действуют.

* * *

Я знала, что Надж и Ангел перво-наперво отправились в залы исторической одежды. Там такая прорва костюмов восемнадцатого века и викторианских бальных нарядов, что думала, они оттуда никуда дальше не двинутся. Представьте мое удивление, когда мы наткнулись на них в отделе импрессионизма.

– Чему ты удивляешься? – шепчет Клык мне на ухо. – Здесь все предсказуемо. Цвета пастельные, балеринки, цветочки. Вот нашим девчонкам и нравится.

Наша парочка чуть не носом по картинам водит. Совсем обо всем на свете забыли. Мы с Клыком на всякий случай идем мимо них на цыпочках, но они ничего вокруг не видят и не слышат. Интересно все-таки, чем это они так увлеклись? Я глянула на ходу в объяснения – хоть имя художника запомню. Мэри Кассат. [14]14
  Мэри Кассат ( англ.Mary Cassatt, 1844–1926) – знаменитая американская художница, писавшая в стиле импрессионизма.


[Закрыть]Идем мимо – сплошные нежные матери с трогательными детьми. Картина за картиной. И все как одна теплые, ласковые, уютные. И тут я вспоминаю, как Ангел стояла перед картиной и по щеке у нее катилась слеза.

* * *

А где, вы думаете, мы встретили Газзи и Игги? Ни за что не догадаетесь! В галерее, где по стенам развешаны огромные полотна с дикими гневными цветами. И каждое из них… ну прямо… как бы это сказать… взрывное. Служитель сказал мне, что это зал абстрактного экспрессионизма!

– Игги, Газзи? Что вы здесь делаете? – спрашиваю я мальчишек. – Я думала, вы в оружейном отделе застрянете.

– Мне здесь проще всего рассказать Игги, что я вижу, – объясняет Газ.

Теперь удивляться настала очередь Клыка:

– Шутишь, что ли? – Он показывает на картину с невообразимыми пятнами и линиями. Точно художник макнул кисть в ведро с краской и стряхнул ее на полотно. А потом еще сверху вдоль и поперек его исчеркал. – Что ж тут описывать? Здесь же ничего не нарисовано.

– Ты лучше вспомни, что я цветовые поля чувствую, – напоминает Игги. – А Газ потом детали добавляет.

– Вот именно. Например, посмотрите, вон та картина. – Газ показывает на разноцветные всплески краски и спирали, петляющие вокруг двух желтых кругов. – Там написано, что это «Композиция номер 5. Без названия». Но лично я эту картину назвал «Счастливый завтрак». Возьмите два большущих яйца, разбейте их на полотно, как для яичницы, растопчите желтки, спляшите вокруг них вприсядку с бутылкой кетчупа в одной руке и машинного масла в другой. Вот и получится картина. Чем не «Счастливый завтрак»?

Игги согласно кивает. Похоже, описание Газзи имеет для него полный смысл.

Классно они на современном искусстве спелись. И Газу в убедительности не откажешь. Но все же как было бы здорово, если бы Игги сам мог все это видеть собственными глазами.

* * *

– Итак, время подводить итоги.

Как и договаривались, все наши собрались у кассы. Я так и не нашла ответов на заданные самой себе вопросы. Но у командира все-таки есть некоторые преимущества. Можно руководить, а своей работы не делать. Не всегда, конечно, но время от времени – можно. Главное – не злоупотреблять.

Надж, моя всегдашняя палочка-выручалочка, вызывается докладывать первой:

– На выставке одежды мы узнали про корсеты. Макс, представляешь, ими, оказывается, человека до смерти стиснуть можно было. – (Хмм… надо было исключить нижнее белье из учебного задания). – Еще я узнала, что Ангел не может смотреть ни на какие картинки, где нарисовано что-то плохое или грустное. Например, где дьявол нарисован или как людей или зверей убивают. Ей даже драконов жалко. А про себя я узнала, что мне больше всего нравится фотография. Фантазия – это, конечно, важно и все такое. Но лично мне больше всего нравится смотреть на настоящих людей. Вот.

– Пятерка с плюсом тебе, Надж. Молодец! И дополнительные очки за важное наблюдение об Ангеле. – Ангел сердито на меня зыркнула. Наверное, обиделась, что я и сама про нее этого не знала. Может, правильно она на меня обижается? – Теперь очередь Газзи.

– В залах оружия мы узнали про порох. Про то, из чего его делали, когда только изобрели. Представляете, это было в 1044 году. И оказывается, состав того пороха точно известен. Его прямо тогда и записали. Короче, чтобы получить первый порох, смешивали уголь, соль, перец и серу.

Сдается мне, что Газзи мухлюет. Уверена, они с Игги и раньше знали все составы всех взрывчатых веществ всех времен и народов. Ладно, нехай. Звучит убедительно.

– А про Игги я выяснил, что он не признается, что ничего не видит. Ну, или скрывает, как ему трудно. А про себя я узнал, что у меня фантазия и воображение работают на все сто!

– Что ж в этом нового? – Я готова снять с Газа баллы. – Твое самонаблюдение не засчитывается. Мы всегда про тебя это знали.

– Нечестно! – разозлился Газ. – Вы-то знали! А мне-то никто об этом не говорил. А теперь очки снимать хочешь. Я буду жаловаться!

Опять моя промашка. С себя, что ли, теперь очки снимать? Надо взять на заметку, чтобы хвалить стаю почаще.

– Клык? А ты что нам скажешь, премудрейший из мудрых?

– Значит так. Во-первых, оказалось, что Розетта Стоун – это не просто компьютерная программа для изучения иностранных языков. Это Розеттский камень, [15]15
  Розеттский камень – плита из гранодиорита, найденная в 1799 году в Египте возле небольшого города Розетта, с выбитыми на ней тремя идентичными по смыслу текстами: двумя на древнеегипетском языке и одним – на древнегреческом. С 1802 года хранится в Британском музее в Лондоне.


[Закрыть]в честь которого назвали саму программу. Так вот, это классный кусок гранита, по которому расшифровали древнеегипетские иероглифы. А про стаю я узнал, что, если бы еще сто лет назад мы, дети-птицы, приземлились в некоторых частях земного шара, нас бы приняли за богов. По-моему, это классно. Теперь про себя… Про себя я понял, что я бы хотел путешествовать по миру. Видеть разные страны. Пожить в каком-нибудь племени, где-нибудь в Папуа-Новой Гвинее.

– Правда? – Брови у меня ползут вверх. – Желаю тебе успехов. На мой взгляд, стая уже и так напутешествовалась. Не мешало бы теперь и остановиться.

– Ты, Макс, меня оцениваешь или мое задание? – В голосе Клыка слышно нескрываемое раздражение. – В следующий раз напомни, чтоб я держал язык за зубами. Плевать мне на двойку. Главное тебя, моя дорогая, не рассердить.

Так-так. Получается, что трое о своих заданиях доложили и все трое мне оплеух поотвешивали.

– Ребята, простите мои комментарии. Просто мне завидно, что вы столько всего интересного обнаружили, а мне… даже сказать нечего.

– Ладно, училка, – сердито откликается Игги, – если тебя случайно интересует, что я тут выяснил, я кое-что про себя понял.

– Конечно интересует, Игги, – торопливо уверяю его я. – Давай, говори.

– Я понял, что я хочу видеть.

Мы все притихли.

Игги никогда нам такого не говорил. Мы все привыкли, что он слепой. И постепенно уверились, что с его необыкновенными экстрасенсорными способностями он может все, что все нормальные люди могут, и живет ничуть не хуже нас. Если не лучше.

Я растерялась и не нашла ничего лучшего, чем тихонько промямлить:

– Игги, мне ужасно хотелось бы тебе помочь.

– Макс! А что же ты меня не спрашиваешь? – подала голос Ангел.

Что мне с ее комплексами и обидами делать – ума не приложу.

– Я как раз собиралась сказать, что теперь твоя очередь.

– Ну, раз так, то я заметила, что здешняя африканская коллекция взята напрокат у фонда Х. Гюнтер-Хагена. Я не знала, что полотняный профессор – поклонник искусства. А тебе это было известно?

Вот теперь мой день окончательно испорчен.

24

После нашей прогулки в Музей изобразительных искусств решаю временно ограничиться обычными уроками дома. В конце концов, лучше избегать всяких ненужных сюрпризов. Например, невозможности выполнить собственное задание, невозможности контролировать мои собственные реакции на новые непредсказуемые ситуации.

Но даже обычные уроки оборачиваются всякими неприятностями. Рассмотрим, к примеру, такую ситуацию. Все, связанное с математикой (кроме простого сложения, вычитания, умножения и деления), – гарантия настоящей трагедии. Надж рыдает из-за натуральных и ненатуральных чисел, и напряжение в доме опять зашкаливает.

– Ребята, кто спорит, что учиться трудно. Но мы же никогда ничего не бросаем только потому, что нам над чем-то попотеть приходится.

Надж нахмурилась:

– Нет, бросаем! Все время бросаем.

Клык закрывает рот рукой и смотрит в стол – явно прячет улыбку.

Приходится соглашаться:

– Ну ладно, иногда бросаем. Но на сей раз я отказываться от наших планов не собираюсь. Будем грызть гранит науки, даже если это долбаное образование нас прикончит.

– Макс! – Ангел устремляет на меня свои невинные голубые глаза. – Смотри, здесь кое-что интересное и полезное. Но лучше ты это сама прочитай. – Она достает и протягивает мне книгу.

Я глянула на название, и у меня в голове вовсю забили колокола тревоги: «Искусство выживания». Автор – профессор Ханс Гюнтер-Хаген.

Беру у нее книгу и начинаю перелистывать:

– Где ты ее взяла?

– Профессор Ханс дал мне ее в Африке. По-моему, очень интересно.

– О'кей! – Глаза у меня сами собой суживаются от гнева. Когда это она нашла время якшаться в Африке с Полотняным? – Все свободны. Урок окончен.

Весь остаток дня я валяюсь в гамаке на веранде и, заткнув уши, чтобы не слышать телика из гостиной, читаю сочинения ХГХ.

Клык выходит на веранду и садится в гамаке у меня в ногах. Он дотрагивается до меня, и я принимаюсь вспоминать, когда же мы последний раз оставались с ним наедине. Тот раз, когда он пришел ко мне ночью и я приняла его за ирейзера, не считается. Той ночью ничего хорошего не случилось. Я краснею. Вот бы нам было по двадцать лет. Вот бы нам не грозило никаких опасностей и не надо было думать о всяких там Полотняных. Вот бы можно было спокойно жить, как нам хочется.

– Чо поделываешь?

– Да вот, книжку читаю. Мне ее Ангел дала. А она у нее от самого Гюнтер-Хагена. Боюсь, он ей мозги пудрит.

– И как книжка? Не оторваться?

– Ужасная. Один сплошной кошмар. Он, вроде, начинает с того, как человечество землю загадило, как ее спасти и как все исправить. Но читаешь дальше, и получается, что единственное спасение в радикальных изменениях. Чтобы люди превратились в сверхлюдей. Он называет это «эволюционный прыжок». Хочет, чтобы каждый человек мутировал. И придумывает технологии такой сверхскоростной эволюции. Получается, дай ему волю, стопроцентных людей не останется. Все будут гибридами и мутантами. И всем в гены будут чего-то намешивать, чтоб сверхчеловеков создать.

– Но нам-то нравится уметь больше, чем обыкновенные люди, – возражает мне Клык.

– Но мы не сверхлюди. Нас просто мало. А представь себе, что будет, если все будут, как мы. Или эволюционируют в разных направлениях. Представь себе, что все человечество – это одни мутанты!

– Хммм… Ну и куда Полотняный со своими планами клонит?

Я наморщила лоб:

– Он просит помощи. Ученых и волонтеров. Ищет людей, которые хотят, как он выражается, «быть на переднем фронте нового мира». А пока он сидит в Африке и делает инъекции бог знает чего. Или даже хуже. К тому же не все его эксперименты заканчиваются успехом. Есть так называемые «ошибки». Но его провалы – это ведь тоже люди. Что с ними происходит?

– Ежу понятно, он их никому показывать не собирается. А точнее, он сделает все возможное, чтобы их никто не увидел. Он от них избавится.

Я киваю. Меня изрядно мутит.

– Думаешь, нам надо его остановить? – спрашивает Клык.

– Я думаю, надо начать кое-что исследовать.