Текст книги "Клык"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Книга четвертая
Совершенно стопроцентно немыслимая

67

Тотал нам очень обрадовался. Хотя черный мех скрывает его ужасные язвы, ему так же хреново, как всем остальным.

– Я умираю, – заскулил он, едва мы водворились на явочной квартире. – Я думал, это какой-то креветочный соус, но что-то мне слишком худо для простого отравления.

– А как Акела? – спрашиваю я. – Она в порядке?

– Она, слава богу, в порядке. – Его маленькие черные глазки заискрились счастливым светом. – Кстати, у меня важная новость…

– Макс, иди сюда, смотри, какой закат, – зовет меня Дилан.

С тех пор как мы прилетели, чуть только Дилан и я окажемся в одной комнате, я все время чувствую на себе его неотступный взгляд. Но сама старательно его избегаю. Судя по рассказам Надж, он отличный боец, отличный певец, и вообще, стопроцентная звезда. И к тому же в стаю вписался, будто всегда жил с нами.

Совершенно случайно – или, может, подсознательно – я взглянула на Клыка. Он в дальнем углу треплется с Газманом и Игги и исподлобья прямо-таки буравит меня глазами.

– Да-да, конечно, красиво, – отвечаю я Дилану, не трогаясь с места.

В большом, во всю стену, окне чернеют далекие горы, а если немного перегнуться через перила балкона, то видно краешек океана.

– Пропустишь все, солнце сейчас уйдет. – С грустной улыбкой Дилан делает новый заход. – Не беспокойся, я понимаю, тебе, наверное, лучше держаться подальше от этого… месива. – Он слегка дотронулся до своего лица.

– А ты не можешь поплевать и растереть? – шучу я, намекая на его восстановительную слюну.

– Не получается. Я уже пробовал. – Он закашлялся от смущения. – Я обречен. Видно, против подростковых прыщей даже профессорские штучки бессильны.

Смешно, что Дилан из-за прыщей переживает. Я захихикала, но тут же взяла себя в руки. Лучше все-таки держаться от него подальше.

В целом, как Джеб и предсказывал, ребята выглядят теперь получше. Воспаление на лицах постепенно спадает, и у них заметно прибавилось энергии. Если Джеб прав и их организм ассимилирует реактив, скоро внешне все встанет на свои места. Но их генотип изменится. Этого нам только не хватало! Что же теперь, ждать, когда у них рога отрастут? Или, может, они Акелу понимать начнут? Что теперь с ними будет?

На следующий день язв и нарывов и след простыл. Но этого мы даже не заметили. Потому что как не бывало и кое-чего поважнее. Точнее, кое-кого.

Ангела.

Но на сей раз все по-другому. Не так, как раньше, когда мы в панике искали ее следы и взмывали в небо в погоню за ее похитителями.

На сей раз мы читаем записку:

«Дорогая стая и Макс и доктор Мартинез и Джеб и Дилан

Вы ошибаетесь Доктор Ханс хороший Он хочет нам помочь и сделать нас еще лучше Вы не верите ему потому что вы никому не верите А я хочу быть еще сильнее и еще могущественнее Я хочу знать над чем он работает Я хочу быть частью его дела Я улетаю к нему Пожалуйста не старайтесь меня вернуть Ничего хорошего из этого не получится

С любовью

Ваша Ангел

PS. Хочу напомнить что срок отпущенный Клыку на исходе Если он с вами стая в опасности Клык прости, но это правда».

68

– Надо было ее в гараж запирать. – Газзи ерошит себе волосы, и они сразу встают дыбом.

Я с ним совершенно согласна:

– Правда. Надо было ее как-нибудь привязывать. Хотя бы на ночь.

– А может, ее все-таки похитили? – сомневается мама.

Мы быстро оглядываемся вокруг. Никаких следов ничьего вторжения. Все заперто. Все на своих местах. И на записке почерк Ангела. И знаки препинания только она не ставит.

– Не думаю. По-моему, как это ни печально, но она сама все решила.

– А что это там в записке про отпущенный Клыку срок? – недоуменно спрашивает Джеб.

– Это она с Африки твердит, – объясняет Надж. – Она говорит, что Клык скоро умрет.

– Умрет? – У мамы в ужасе округляются глаза.

– Да что вы на всякие детские выкрутасы внимание обращаете! – отмахнулся Клык. – Ей просто хотелось, чтоб на нее побольше внимания обращали.

И тут ко мне закралась ужасная мысль. Я изо всех сил гоню ее от себя. Но она из тех, от которых, раз влезли в голову, никакими силами не избавишься. Сердце у меня изо всех сил колотится – вот-вот выпрыгнет.

– Клык. – Выпрямившись и стараясь твердо стоять на ногах, я делаю к нему шаг. – Дай-ка я на твою шею гляну.

Если помните, у тех из нас, кто прошел через Школу, имеется срок годности. Типа того, что на молоке. Мы сначала заметили его у ирейзеров. Когда они вдруг ни с того ни с сего стали выходить из строя. Где-то за неделю до истечения срока годности дата, похожая на татуировку, выступала сзади на шее. Но пока она не появится, дата эта никому не известна. Никто не знает, какой срок нам отпущен. Так что лично я о пенсии думать не собираюсь.

Клык поднимается со стула. За последний год он здорово меня перерос, и мне приходится встать на цыпочки. Я не хочу смотреть на его шею. Я не хочу ничего знать. И даже если я там что-нибудь увижу, я не хочу понимать, что это значит.

Но я не струшу даже перед лицом смерти. Со мной такого еще не бывало. Поэтому я поднимаю наверх его черные шелковистые волосы, открываю его шею, которую я еще так недавно целовала, вдыхаю его чистый свежий запах и решаюсь открыть глаза.

Вижу загорелую сильную шею. И никакой татуировки.

– Нет там никакой даты. – Уфф! Напряжение спало, и я обмякла, как сдутый воздушный шар.

Наши тоже расслабились.

– А у меня тоже есть срок годности? – От тихого голоса Дилана я чуть не подпрыгнула. Его присутствие совершенно вылетело у меня из головы.

– Не знаю. Тебя кто-то другой сделал. У них, может, своя система.

Он подходит ко мне вплотную и поворачивается спиной. Волосы у него покороче, чем у Клыка. Но их все равно приходится приподнять. И слегка отодвинуть ворот вишневой футболки. Я никогда не была к нему так близко. У него, оказывается, совсем другой, чем у Клыка, запах. Тоже приятный, но совсем другой.

Поняв, о чем я думаю, я заливаюсь краской. Мельком глянув ему на шею, тут же отдергиваю руки.

– Никакой даты. Но я понятия не имею, значит это что-нибудь или нет.

– Вот и хорошо, – говорит мама. – Никому, конечно, неизвестно, что это Ангел имеет в виду. Но было бы хуже, если бы ты там что-нибудь увидела.

Так или иначе, но успокоиться я не могу, как ни пытаюсь зарыть свои страхи поглубже. А вдруг это Клык – главная мишень всех недавних на нас нападений? Атака новых ирейзеров, стрелок в цирке, бандиты в Фуриозо? Может, это его хотят убить? Вспоминаю, как в ресторане Дилан выбил пистолет из рук тетки.

Похоже, он вчера Клыку жизнь спас.

69

– Кто-нибудь знает, где этот профессор Господь Бог обитает? И куда именно отправилась Ангел? И откуда она знает, где его искать? – Вопросы сыпятся из меня, как из рога изобилия.

Надж направляется к компьютеру.

– Подожди, сейчас посмотрим.

– Я с тобой. – Клык начинает загружать в карманы куртки перочинные ножи и сникерсы.

– Нет. Ты оставайся. – Стараюсь, чтобы голос у меня не дрогнул. – Я одна.

Он выпрямился и посмотрел на меня. Вы себе даже не представляете, чего мне стоит не сдаться и не начать его умолять лететь со мной. Если он рядом, мне никакая драка не страшна. А если радость, то с ним вместе радости в сто раз больше. Но что, если все это подстроено, чтобы его шлепнуть? Кому это известно? За себя мне не страшно, но от одной мысли, что с ним что-то случится, я чуть не в обморок падаю. Рисковать им я не могу.

В своей обычной манере Клык не тиранит меня вопросами. Он только молча смотрит и, слегка наклонив голову, задумывается.

– Думаешь, без меня у тебя шансов на успех больше? – мягко спрашивает он.

– Нет, конечно же нет! – честно отвечаю я. – Просто собой я рисковать могу, а тобой – нет.

Он открыл было рот, и я вижу, что он сейчас обрушит на меня лавину бесполезных доводов. Но я поднимаю руку:

– Клык, никто не знает, что значит, что срок Клыка подходит к концу. Но если окажется, что предупреждения Ангела – часть ИХ заговора, зачем облегчать им задачу? Ты меня понимаешь?

Я поворачиваюсь к Джебу. После его ранения недоверия к нему у меня сильно поубавилось.

– Ты здесь еще немного побудешь?

Он кивает.

– Макс, ты не можешь лететь в одиночку, – говорит Дилан.

Я даже опешила. Даже те, кого я люблю, – мне не указ. А уж те, кого я едва знаю, и подавно.

– Эй, смотрите. – Надж отрывается от компьютера. – Я нашла адрес. Это в Малибу.

– В Малибу? – Я нахмурилась. – Это же совсем рядом.

– Макс! А вдруг с тобой что-то случится? – уперся Дилан. Заладил свое и талдычит, как попугай.

Пропускаю его гундеж мимо ушей и подхожу к Джебу.

– Если в мое отсутствие с Клыком что-нибудь случится, тебе конец. Ты меня понял?

Клык скрестил на груди руки:

– Ты в своем уме? С каких это пор мне нянька нужна?

– Не нянька, а страховка. Игги, Газ и Надж тоже уже не маленькие. За безопасность тут все отвечают. Но, думаю, я ненадолго.

Только я двинулась к двери, как Дилан схватил меня за плечо. Я так удивилась, что даже не сообразила, что надо бы ему хорошенько вмазать.

– Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности, – настойчиво повторяет он.

– Твои желания – это твое личное дело, и особого значения здесь они не имеют.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы прочитать на моем лице, что, если он от меня сейчас не отстанет, от него только мокрое место останется.

Он убирает руки. Клык злобно щурится на него из своего угла. Но на их разборки у меня времени нет.

– Пока! – бросаю я уже из-за двери. Пора снова спасать ситуацию.

70

Профессор Ханс Гюнтер-Хаген оторвал глаза от монитора, поднялся из-за стола и вышел на террасу над океаном.

– Макс уже на пути. Быстро же она вычислила, где нас искать.

– Не, – Ангел макает клубничину в пенный молочный коктейль, – у них с интернет-поиском все будьте-нате налажено, особенно с тем новым правительственным компьютером.

– Каким правительственным компьютером?

– Да с тем, который мы из ЦРУ прихватили. Не помню точно, из ЦРУ или еще откуда. – Ангел откинулась в шезлонге и поправила на носу солнечные очки. Ее белоснежные крылья распростерты на девять футов по обе стороны от шезлонга. Солнце ласкает перья и пропитывает теплом каждую клеточку. Благодать!

– Думаю, она вот-вот появится. – Профессор Ханс козырьком прикладывает к глазам руку и всматривается в небо, точно надеется увидеть в голубой дали крошечный крылатый силуэт.

– Я же тебе говорила. – Ангел ставит на пол коктейль и прикрывает глаза.

Она слышит, как доктор уходит с террасы, и прислушивается к его удаляющимся шагам. На лице ее мелькает довольная улыбка, но Ангел тут же тщательно ее стирает и думает: «Вот почему Макс любит быть командиром. Классно придумать какой-то план, a потом сидеть и смотреть, чтобы все действовали, как им предписано. Даже лучше, чем игра в шахматы. Потому что с живыми людьми».

И теперь ее игра в самом разгаре.

71

Малибу построено на холмах на берегу Тихого океана. Тонкая полоска бурого песка, потом вытянутые в линию виллы, тихоокеанское прибрежное шоссе, и над ним скалистые утесы, тут и там усеянные горсткой домов. Должна сказать, что картинка эта вызывает у меня только одну мысль – про землетрясение. Здесь проходит разлом Сан Андреас. [26]26
  Великий разлом Сан-Андреас – самый протяженный и самый активный в мире тектонический разлом образовался в результате столкновения тихоокеанской и североамериканской литосферных плит. Находится на равнине Карризо, Калифорния, США.


[Закрыть]Тряхони тут чуточек – от всех домов одни крошки останутся.

Вилла Полотняного Кошмарика выходит прямо на пляж. Я ее по спутниковым фотографиям узнала, которые мне Надж в Интернете нарыла.

В надежде, что всеобщее внимание приковано к захватывающим дух океанским волнам и к еще более захватывающему дух женскому пляжному волейболу, я складываю крылья и опускаюсь на террасу. Бегло примечаю охрану, камеры наблюдения, колючую проволоку и прочую мутату. И Ангела, валяющуюся в шезлонге.

– Привет, Макс. – Она поднимает солнечные очки на золотые кудряшки.

– Ты бы намазалась солнцезащитным кремом, – не здороваясь, говорю я ей. – Смотри, к десяти годам морщины появятся.

– Коктейля хочешь? – Она показывает на блендер.

– Нет, у него вкус предательский.

Ангел вздыхает и садится в шезлонге. Входит профессор Ханс Гюнтер-Хаген, как всегда, в сияющем белом полотняном костюме и с широченной улыбкой протягивает ко мне руки.

– Максимум! Как я рад. Заходи, располагайся, присоединяйся к нам.

– Вот что, Хансик. Давай сначала уточним цель моего визита. Я здесь, чтобы ответы от тебя получить. И ни к кому я тут не присоединяюсь.

– Максимум, пожалуйста, присаживайся. – Профессор Г-Х кивает мне на свободный шезлонг.

Я складываю на груди руки и остаюсь стоять, широко расставив ноги.

– Что ты делаешь с Ангелом? В каких целях ее используешь? И при чем тут Клык?

– Макс, – говорит Ангел. – Миру, таким, каким мы его знаем, не так долго осталось. Если мы хотим выжить, нам надо объединиться с профессором. Объединиться и с ним работать.

– Я уж рискну и как-нибудь без него выживать буду. Ты разве не читала инструкции ученым негодяям?

– Макс, не шути, пожалуйста, на эту тему, – искренне просит Ангел. – У тебя свой Голос. Ты же его слушаешь? У меня тоже мой Голос имеется. Я к нему тоже прислушиваюсь.

– Не знаю, какой такой у тебя Голос и кто тебя этим Голосом на что науськивает. Но ты все-таки запомни, что прислушиваться – это одно, особенно если не похоже, что с тобой совершенный псих разговаривает. Но решения принимать – совсем другое. И делать это надо самостоятельно. Ты уж поверь мне, своей головой лучше думать.

– Макс, мир ждет неминуемая катастрофа, – перебивает меня Полотняный. Нам придется жить в ситуации, которую сейчас даже представить себе невозможно. В ужасной, совершенно примитивной ситуации. Но у вас еще есть время спастись. И у тебя, и у всей стаи. Еще не поздно.

– И все, что мне для этого надо сделать, это забыть все мои принципы и полностью потерять совесть. Спасибо за приглашение, но мне оно не подходит.

– Единственное, что тебе надо сделать, это отказаться от Клыка, – говорит Г-Х. – Сделай это, и все выживут.

– Нет, нет и еще раз нет. Вопрос обсуждению не подлежит.

– Ты что, хочешь сказать, пусть и Клык, и все остальные умрут только потому, что ты уперлась на своем и не согласна поменять Клыка на Дилана? Чем тебе Дилан плох? Или скажешь, он нашей красотке Максимум Райд не годится?

Что за иезуит этот Полотняный. Какое ему дело, что я про Дилана думаю?!

– Он слишком… чистенький, – выдавила я из себя неуверенным голосом.

Г-Х похож на огорченного родителя.

– А мы-то, Макс, так старались, столько сил потратили, чтоб сделать его тебе в пару. А ты… Ты даже близко его не подпускаешь, чтобы убедиться, что лучше него для тебя никого никогда не сыщешь.

Что он имеет в виду, интересно знать?

Я примолкла. Стою, молчу. Зачем ему все это надо?

– Ладно, чао-какао. Мне пора.

– Макс, пожалуйста. – Ангел пытается меня остановить. – Ну почему ты не хочешь ни себя спасти, ни всех остальных?

– Вставай, собирайся. Летим домой. Даю тебе две секунды, – говорю я ей. – Если скоро наступит конец света, я хочу последние дни провести вместе с моей семьей.

– Я остаюсь здесь, – грустно отвечает она.

Вот и конец. Что же это получается? Я теряю ее? Навсегда?

Какое это все-таки странное чувство. Еще недавно я прижимала ее к себе, когда она пугалась грозы. А всего пару дней назад она целила в меня из пистолета. Я больше не знаю, кто она такая. Мне хочется верить, что моя прежняя Ангел никуда не делась, что, кто бы ни пудрил ей мозги, она еще вырвется из-под их темной власти.

Проглотив комок в горле, я киваю.

– Макс, у меня достаточно способов оставить тебя здесь силой. – В голосе Кошмарика вдруг зазвучали стальные ноты. Он подал кому-то знак, и на террасе вдруг как из-под земли выросли четверо вооруженных амбалов. И все четверо взяли меня на прицел.

Ангел сидит и кусает губы.

Вот так сюрприз.

Я скорчила Полотняному рожу.

– Давай, давай. Только какой тебе с этого прок будет? Адье. Счастливого апокалипсиса.

Короткий разбег на террасе, я подпрыгиваю и раскрываю крылья. Мимо не просвистела ни одна пуля. Вперед. Меня ждет моя стая.

72

– Ты что, правда, в опасности? – Клык наконец стряхнул свои тайные мысли, услышал голос Дилана и глянул на новенького. Дилан на пару инчей его выше и чуть поплотнее. Но такой же гибкий и легкий, как и вся стая.

– Не знаю. Возможно, и в опасности.

– Как же ты тогда можешь здесь оставаться?

Клык спокойно встал и взял стакан.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты в опасности, значит, за тобой кто-то охотится. Не так ли? И если ты стоишь рядом с Газзи, значит, и Газзи тогда тоже в опасности. Так?

– Ты это к чему?

– А к тому, что ты всю стаю опасности подвергаешь, – мрачно бросает Дилан. – И Макс, между прочим, тоже. Это тебя не беспокоит?

– Я с тобой свои чувства обсуждать не собираюсь, – отрезал Клык. – У меня для тебя новость. В жизни Макс не было дня, чтобы ей опасность не угрожала. Пара исключений не в счет. И она прекрасно с опасностями справляется. Как и все мы.

– Напрасно ты, Клык, считаешь, что она неуязвима. Мы все уязвимы. Все из плоти и крови. И на рожон лезть вовсе не стоит.

Молчание повисло между парнями, как грозовое облако.

– Будь я на твоем месте, – не выдерживает наконец Дилан, – я бы что угодно сделал, только бы Макс уберечь. – Какая-то мысль пробежала у него по лицу, но какая, Клык так и не понял. – Но дело не только в Макс. Безопасность Макс означает безопасность стаи. Без нее стая не выживет. Ангел пару дней побыла командиром. Она девочка сильная и с характером. Но ты же сам понимаешь, ей до Макс далеко. Макс необходима стае больше, чем Макс нужна тебе.

– Не дурак, – разозлился Клык. – Без тебя знаю.

– Любого из нас заменить можно. – Дилан точно не слышит никакого раздражения. – Если я исчезну, никто и не вспомнит. Если ты исчезнешь, Макс будет плакать и рыдать, а стая потеряет классного бойца. Но стая все равно останется стаей. А без Макс? Подумай сам, долго ли стая без Макс протянет? Даже если ты вожаком будешь? Думаешь, доктор Мартинез будет по-прежнему о вас заботиться? А КППБ убежище вам по первому требованию предоставлять? У тебя хоть какие-то мысли есть, что ты со стаей без Макс делать будешь?

Голос Дилана звучит все крепче и все уверенней. Он смотрит Клыку прямо в глаза, и каждое слово больнее, чем удар хлыста.

«В общем-то, он прав, – думает Клык. – И говорит он вроде искренне, и о себе не печется. Не похоже, чтоб он одеяло на себя тянул. Но, с другой стороны, если я, Клык, отвалю ради стаи и ради самой Макс, Дилану полный простор действий достанется».

– Поступай, как считаешь нужным, – говорит Дилан, сбавляя обороты. – Прости, что я так разошелся. Это я так только. Я просто за Макс очень боюсь. Мне даже подумать страшно, что с ней что-то случится. – Их глаза встречаются. – Я ничего с собой не могу поделать. Так уж меня запрограммировали.

Клык кивает. Этот парень не врун и интриг никаких не плетет. Если б у него какие-нибудь тайные мысли и были, он бы их даже спрятать не смог. Сосунок. Он просто теленок и, наверное, долго не протянет.

– Пойду поем. – Оставив Дилана в одиночестве на веранде, Клык уходит в дом. В душе у него полное смятение. Но никто об этом в жизни не догадается.

73

Дилан стоит, спокойно облокотившись на перила. Едва я появилась на горизонте, он сразу меня увидел, точно знал, когда и с какой стороны я прилечу.

– Макс! – кричит он. – Прилетела! Цела!

Я опускаюсь на балкон, и он пододвигает ко мне стул и стоящую на столе тарелку с горячими пирожками с яблоками.

– Хочешь? Я и молока принес. Ты, наверное, устала?

Откуда он знает, как я люблю пирожки с яблоками? Я просияла:

– Спасибо, я потом. – И я гордо прохожу мимо пирожков, из последних сил не замечая обдавшего меня сладкого ванильного горячего аромата.

В гостиной все как всегда. Газзи и Игги играют в какую-то видеоигру. Надж свернулась на диване калачиком рядом с мамой и листает дамский журнал, Джеб сидит в Интернете. Тотал и Акела греются во дворе на солнышке. А Клык…

– Макс, ты нашла Ангела? – спрашивает мама.

– Нашла. – Я горько вздыхаю. – Она отказалась со мной возвращаться. Решила с Полотняным остаться и работать с ним над его экспериментами. Считает, ей так лучше будет.

– А с ней все в порядке?

Я киваю:

– Что с ней случится? Маленькая бестия! Она свой выбор сделала.

Все подавленно молчат. Пока они переваривают новости, оглядываюсь вокруг:

– А где Клык?

– Он у нас в комнате. – Газ махнул рукой в сторону коридора. – Он сказал, что потом с победителем сыграет. То есть со мной.

– Напрасно ты в этом так уверен, – бухтит Игги. Его сенсорные тренировки, видно, дали новые результаты.

Иду по коридору к мальчишкам в комнату. Никто мне сейчас не поможет. Никто, кроме Клыка, не поймет, как мне из-за Ангела хреново.

Стучу в дверь. Открываю. В комнате никого. На кровати никого. Дверь в ванну настежь. Там тоже пусто. Окно широко распахнуто.

На его кровати лежит записка. Сердце у меня останавливается.