Текст книги "Пепел Вавилона (ЛП)"

Автор книги: Джеймс Кори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Сошёл в преисподнюю и вернулся умудрённым, – резко ответил Марко. – Ты напуган моим отсутствием?

– Нет, поскольку ты возвратился, – сквозь грубый смех сказал Розенфельд. – У нас слишком много забот, мой друг. Слишком многое нужно сделать.

У Филипа появилось чувство, что он не вполне понимает второй, скрытый смысл разговора, но он лишь молчал и слушал.

– Не так быстро, – ответил Марко. – Отправь мне данные слежения по всем кораблям, которые до сих пор подчиняются Па. Кораблям обороны Паллады сообщи, что «Аэндорская волшебница» теперь вне закона. Окружить, уничтожить, данные о сражении переслать нам. Никакой пощады предателям.

Розенфельд кивнул.

– А Фред Джонсон?

– Кровь Палача прольётся в своё время, – ответил Марко. – Не волнуйся. Война ещё только начинается.

Глава девятнадцатая

Па

Станция Япет размещалась не на спутнике, а на замкнутой орбите вокруг него. Устаревшая конструкция – два длинных вращающихся в противоположных направлениях рычага поддерживают жилое кольцо, стыковочный порт на оси. На поверхности спутника поблёскивают автоматические станции, которые добывают и режут лёд. На подходе к ним нашлась точка, в которой и станция, и спутник, и опоясанная кольцами туша Сатурна за ними отображаются на экране примерно в одном размере. Иллюзия перспективы.

Доки почти полностью забиты древними водовозами, которым раньше тарифы мешали собирать со спутника урожай. Теперь никто больше не заставлял платить пошлины, и все корабли старались воспользоваться моментом. Летающие развалины поднимались с поверхности и опускались вниз. Полные льда контейнеры облепляли корпуса буксиров, словно корка соли. Администрация Япета не примкнула ни к Марко, ни к Вольному флоту, ни к их противникам, однако не упустила шанс сбросить иго Земли и Марса. Мичо изучала данные контроля трафика, стараясь видеть во всём этом прежде всего свободу воли, а не грабёж и растаскивание всего, что плохо лежит.

Запрос по каналу связи. Служба контроля Япета. Па могла бы позволить ответить Оксане, но нетерпение победило.

– Это «Коннот», – сказала она.

– Бьен, «Коннот». Япет бай хир. Мы втыкаем «Хорнблауэр» в док шестнадцать. Пойдёт через полчаса?

– Годится.

– На нём пленные?

– Полно. И беженцы. И первый экипаж «Хорнблауэра».

– Небось злые?

– Не особенно счастливы, – сказала Мичо. – Но понимают – надо радоваться, что не сидят в каютах, заваренных наглухо. Ваша служба снабжения сказала, вы можете их принять.

– Можно пристроить здесь, можно договориться об отправке за Землю и Марс. Или как сами беженцы захотят. Пленные – другое дело.

– Вреда им не причинять, – сказала Мичо. – Но и на свободу не отпускать.

– Гости станции, значит, – сказала служба контроля. – Всё понял. Порядок. И... только между нами, идёт? Кое-чего впридачу. У нас большой напряг с поставками гидропоники с Земли.

– Рада, что мы можем помочь, – согласилась Мичо, и разорвала соединение.

Это правда. Приятно знать, что людям, которые без неё пострадали бы, теперь станет хоть чуточку легче. В груди у неё появилось приятное, тёплое чувство. Па провела больше времени на Рее, чем на Япете, но этого опыта достаточно для понимания того, что означает нехватка гидропоники для такой станции. Ее поставка для них будет означать разницу между неопределённостью и стабильностью. Даже между жизнью и смертью.

Если бы Поясу дали развиваться и стать независимым, такого бы не происходило. Но Земля и Марс держали здешнюю рабочую силу на привязи из структурированной почвы и сложной органики. Теперь благодаря Марко у Пояса появился шанс вырваться к экологической независимости в будущем. Если только благодаря Марко Пояс не вымрет с голода по дороге.

С тех пор, как она скомандовала своим кораблям не подчиняться его приказам, Па не получила от него ответа. Повиновение подтвердили восемь из её шестнадцати кораблей. Признание – ещё четыре. Только «Андо» и «Дагни Таггарт» открыто её отвергли, но даже они пока ничего не предпринимали. Все остальные ждали, какое заявление сделает Марко. В том числе и она сама. И с каждым часом росла вероятность, что не дождутся.

Зато поступали другие запросы. И немало. Независимой группе поисковых кораблей с Титана требовались запчасти для двигателей. Грузовой корабль, который также являлся домом для семейного экипажа из двадцати человек, пострадал при поломке силовой системы эпштейновского двигателя, и теперь дрейфовал. Веста перевела своё население на протеиновый рацион до тех пор, пока наконец не прибудет обещанная Мичо продовольственная помощь. Станция Кензо в приступе иррационального альтруизма отправила на Землю гуманитарную помощь и сейчас испытывала нехватку воды и гелия-3 для реакторов.

Столетия прогресса и развития технологий позволили человечеству создать для себя места обитания в космическом вакууме и радиации, но так и не смогли справиться с энтропией, идейными соображениями или ошибочными представлениями. Миллионы измученных сложных систем из солёной воды и минералов – тела людей, живущих по всему Поясу – продолжали нуждаться в пище и воздухе, чистой воде, энергии и убежищах. Им нужно иметь возможность не утонуть в собственном дерьме и не свариться в тепловом выхлопе реакторов. И благодаря неудачному совпадению – харизме Марко и её собственному идеализму, Па оказалась ответственной за всё это.

Но она старалась. Теперь «Хорнблауэр» вместо того, чтобы навсегда улететь за врата, обеспечит провизией Япет и позволит этой станции оказать помощь другим. «Конноту» и прочим кораблям не нужно разбираться с распределением. Только добыть припасы, передать их и позволить механизмам торговли и общественной природе Пояса выполнить остальное.

Она надеялась, что этого будет достаточно.

Оксана за своим пультом чему-то смеялась. Не весело, скорее изумлённо и недоверчиво.

– Ке? – спросил Эванс.

Оксана покачала головой. Мичо хорошо её знала и в этом жесте увидела тень смущения. «Нет, пока я на посту». Сохранять дистанцию между семейными отношениями в нерабочее время и службой Оксане всегда было важно. Обычно и Мичо тоже, но во время ожидания доступа в док и неприятных вестей от Марко любая возможность отвлечься – просто подарок.

– В чём дело, Оксана? – спросила Мичо.

– Да просто кое-что необычное в новостной ленте с Цереры, сэр.

– Что ж, надеюсь они не собираются нас подорвать. Выведи на экран.

– Есть, сэр, – сказала Оксана, и кнопки управления на экране Мичо сменились профессионально сделанной видеосъёмкой из ленты новостей, с бегущей строкой снизу и параметрами фильтрации с одной стороны. С экрана на неё глядело открытое и честное лицо Джеймса Холдена. На миг Мичо опять оказалась на «Бегемоте», но тут же вернулась обратно. Джеймс Холден, словно давно забытый вкус или запах еды из детства, принёс с собой отзвуки чувства вины и страх, напоминание о вспышке насилия.

Джеймс говорил, картинки менялись – ужасающе старый астер со смеющимися глазами, две женщины, постарше и молодая, хлопающие в ладоши как при игре в «ладушки», темнокожая женщина в рабочем комбинезоне, со спокойным лицом, стоявшая у ёмкости с гидропоникой, пока камера не отдалилась настолько, что та слилась с фоном станции. «Меня зовут Джеймс Холден, и я хочу познакомить вас с некоторыми людьми, которых встретил здесь, на Церере. Я хочу, чтобы вы услышали их истории. Давайте узнаем их, как наших сослуживцев по кораблю или соседей. Надеюсь, вы, как и я, не останетесь равнодушными к этим людям».

– Что за хрень? – усмехнулся Эванс. – Смешно смотреть, как дрессированные астеры пляшут под его дудку?

– Нет, это же Холден, – сказала Оксана. – Он вместе с АВП.

– Серьёзно?

– АВП Джонсона, – возразила Мичо. – Он и Земле служит. И Марсу.

Холден на экране протягивал древнему старику грушу с пивом. Щёки астера уже немного порозовели, но речь оставалась внятной. «...Тогда на каждую женщину на станции приходилось по пять мужчин. Пять на одну».

– Ты летала с ним, са? – спросила Оксана. – Тогда, в медленной зоне?

– Немного, – ответила Мичо. – А ещё он спит с матерью Филипа Инароса. Знаете, кого Марко никак не удаётся убить? Вот, это он.

– И ещё объявляет Инаросу и аллес, где он сейчас? – сказала Оксана. – Надо же. Такой храбрец или чокнутый?

– Не мне его осуждать, – сказала Па и тут же содрогнулась от ужаса.

Долю секунды она даже не осознавала отчего, а потом поняла, что увидела. Бегущая строка по низу экрана уже ускользнула вбок. «Аэндорская волшебница». Она ухватила ползунок и перетащила назад. Корабль, уничтоженный Вольным флотом, опознан как «Аэндорская волшебница».

Она включила питание. Экран засветился. Холден и старый астер смеялись над тем, какой была когда-то Церера, но Па их уже не слушала. На её экране разворачивалась гиперреалистичная картинка с разведывательного телескопа – корабль под большим ускорением, шлейфы от двигателей как будто гнулись, когда корабль ускорялся на поворотах. По форме кривых Па понимала, что он вытягивал почти десять g. Картинка не показывала то, от чего они убегали – торпеда, способная пробить защиту, движется слишком быстро, её невозможно увидеть. Корабль дёрнулся, закружился на долю секунды и превратился во вспышку света. «Неясно, – говорил комментатор, – почему силам Вольного флота пришлось атаковать собственный корабль, но доклады подтверждают выхлопы двигателей и на некоторых других известных локациях противника на векторах, несовместимых с атакой сил объединенного флота...»

– Сэр? – переспросила Оксана, и Мичо поняла, что, должно быть, произнесла что-то вслух.

Она встретила почтительный и твёрдый взгляд Оксаны. И глаза Эванса, мягкие и встревоженные. Её экипаж и её семья.

– Мы получили ответ от Марко, – сказала Мичо.

– Да, изменение языка – это изменение сознания, – сказал Джозеф. Он был в спортивном костюме, как и Мичо. Только пристёгнут к креслу-амортизатору. Сложный график отображал состояние солнечной системы – насколько она её знала. Красным – корабли, подчинённые внутрякам, сгрудившиеся у Земли, Цереры и Марса. Вольный флот под командованием Марко – синим. Горстка её пиратов-идеалистов – зелёным. А золотая россыпь поверх всего этого отмечала места, где Марко хранил сундуки с сокровищами.

– Мышление складывается из аналогий, – вещал Джордж, не особо нуждавшийся, чтобы она поддерживала беседу. – Проходит время, меняется оболочка. Прежде были внутренние против внешних. Теперь объединённые против разъединённых. Вольный флот. Объединённый флот. Те, кто сбрасывает цепи, против тех, кто сам себя связывает.

Перспектива битвы с Марко лицом к лицу как-то не впечатляла. Кораблей у него слишком много, а обращения Мичо к Розенфельду, Доузу и Санджрани не удостоились ни единого ответа. Правда, и отклонены не были. Пока только Марко открыто объявил её предательницей их общего дела. Она полагала, что остальные просто следуют за вождём.

За последнее время ситуация не улучшилась.

Она чертила маршруты и включения двигателей своих зелёных кораблей, дуги, которые должны увести их из зоны поражения Вольного флота, но всё же дать возможность доставить припасы туда, где в них больше всего нуждались. Это походило на решение сложной математической головоломки, без уверенности, что оптимальное решение вообще существует. Поиск наименее неудачного ответа.

– Мы – свободнейшие из свободных. Разобщённые среди разобщённых, – продолжал Джозеф. – И потому мы вступаем в объединение. Отчуждённые из-за нашей приверженности к сообществу, понимаешь? Ян внутри инь, свет, растущий внутри темноты. Шиката га най. Тут ничего не поделать. Поскольку у нас есть лишь один выбор. Такова форма замысла Бога. Минимум и максимум соединяются в одну кривую. В оболочку, сотканную из объяснений.

Мичо сохранила в личных файлах данные с тактического дисплея, дотянулась до поручня и перебралась к креслу. Джозеф с детской радостью глазел на неё. Зрачки так расширились, что глаза казались чёрными.

– Надо кое-что сделать, – сказала она. – Обойдёшься без няньки?

Джозеф фыркнул.

– Я был мыслящим человеком ещё до твоего рождения, детка. Я могу вечно плыть в пустоте, не помру.

– Ладно, сказала она и заблокировала паролем ремни на кресле. – Я установлю систему наблюдения за твоим состоянием. Может, Лаура придёт с тобой посидеть.

– Скажи, чтобы прихватила коробку с го. Когда я под кайфом, играю получше.

– Я скажу, – ответила Мичо.

Джозеф взял её руку в свою, нежно сжал пальцы. Он пытался что-то сказать – что-то глубокое, нежное, но возможно, непостижимое трезвым умом. Па видела в этом только любовь. Она приглушила свет, включила тихую музыку – арфа и женский голос, такой прекрасный, что казался искусственным – и оставила его в одиночестве. По пути вверх, на командную палубу, Мичо отправила сообщение Лауре и получила ответ. Джозеф, возможно, и не нуждался в присмотре, но лучше перестраховаться. Затормозив лодыжкой о ножной поручень, она посмеивалась над собой. Заботиться о мелочах, пренебрегая серьёзными проблемами.

В кресле Па сидел Бертольд, из-под наушников на его голове доносилась музыка, а монитор с индикаторами состояния корабля радостно светился зелёным. Всё прекрасно – до тех пор, пока Па не заглядывает чересчур далеко вперёд.

Бертольд кивнул ей, и Мичо опустилась на место Оксаны. Она всё ещё странно чувствовала себя на марсианском корабле, построенном с такой тщательностью, что она до сих пор не могла во всём разобраться – по-военному дотошно и строго. Предположительно, всё от того, что разработчики выросли в условиях постоянной гравитации, тянущей вниз, но возможно, это не так. Может, он такой просто потому, что с Марса. Не внутренние против внешних, а негнущиеся и ломкие против парящих свободно.

–Ну, как там? Порядок? – спросил Бертольд, пока она открывала тактические схемы.

– Всё хорошо. Только Джозеф решил обдолбаться, а моя работа не слишком хорошо идёт под наркотический мистицизм.

Едва сказав это, Мичо ощутила укол сожаления, хотя знала, что Бертольд поймёт её резкость. И всё же, если посреди всеобщего разрушения распадётся и её семья, она этого просто не вынесет. Она нуждалась в опоре.

И хорошо, что она у Мичо есть.

– Ты хочешь, чтобы и я... – спросил Бертольд, и она продублировала ему свой дисплей.

Все корабли, все маршруты. Последнее опровержение теории единого корабля. Человечество со всеми его разногласиям и противоречиями. Мичо вернулась к своим расчетам. Распределить четверть необходимых ресурсов и потерять только два корабля. Доставить десятую часть, но не тем, кто больше всего нуждается в припасах. Или же сохранить корабли – и не достичь больше ничего.

– Похоже на амёбу, рожающую близнецов, – сказал Бертольд. – Зер фео.

– И правда, уродство, – сказала Мичо, загружая другой вариант. – Бессмысленно, расточительно и жестоко.

Бертольд вздохнул. Когда они только поженились, Мичо до безумия была влюблена и в него, и в Надю. Они разделяли с ней страсть, теперь переросшую в близость, которую она ценила больше, чем секс. Доверие, позволявшее ей говорить всё, что думает. Услышать горькую правду, сказанную её собственным голосом.

– Если мы собираемся этим заняться, мне придётся кое-что сделать, такое, что мне не нравится.

– Знали ведь, на что шли, разве нет?

– Не знали деталей.

– Всё так плохо?

В ответ она сбросила параметры на тактическом мониторе. Теперь появились новые, которых не было прежде – покрыть шестьдесят процентов и не потерять ничего. Припасы для пяти станций с самым большим риском коллапса и возможность удерживать Марко подальше от Япета. Контроль доступа к Ганимеду, по меньшей мере на несколько недель. Бертольд всё больше хмурился, разбираясь с тем, что сделала Мичо и каким образом. И вздохнул, когда понял.

– Это утопия, – сказал он.

– Нет, соглашение. Два врага готовы его соблюдать до тех пор, пока совпадают их интересы.

– Так ты подставляешь себя Палачу станции Андерсон.

– Ну да. Это так. Но я знаю, что он из себя представляет. Я не повторю ошибки, не доверюсь ему. Он попытается нас использовать – если сможет. С моей стороны глупо не отплатить ему тем же. Если бы Марко на нас не нацелился, всё было бы по-другому, но он охотится за нашими кораблями.

– Задета его гордость, са са?

– Всё, что нам нужно – чтобы Объединённый флот согласился не палить в нас, а мы по нему, и это откроет нам зону, куда Марко нет доступа. Безопасную гавань.

– Безопасность означает забиться под крыло Джонсона. И ждать, когда он обратит оружие в нашу сторону.

– Я знаю, – сказала Мичо. – А время Джонсона ещё придёт. И тогда нас там не будет.

– План паршивый, капитан.

Но голос Бертольда звучал мягко. Он уже понял.

– Всё так. Это лучший план из плохих.

Он вздохнул.

– Да.

– Что ж, – сказала она. – Попробуем действовать методом Марко.

– Не думаю, что получится, – сказал Бертольд.

– Я тоже.

– А как насчёт станций и кораблей, которые мы снабжаем? На многих наверняка есть орудия. Есть охрана.

– Оставить без помощи, если не станут драться и умирать за нас? – спросила Мичо. – Пусть мрут от голода, если откажутся? Я не говорю «нет», я тебя спрашиваю. Что хуже – требовать от людей стать солдатами ради нас, или торговаться с Фредом мать его Джонсоном?

Бертольд прижал ладонь ко лбу.

– У этой монеты нет третьей стороны?

– Умереть с честью? – предложила Мичо.

Бертольд рассмеялся, потом заговорил серьёзно.

– Зависит от того, чего хочет Палач.

– Согласна. Значит, нужно его спросить.

– Вот чёрт, – сказал Бертольд. В его глазах отражался её собственный страх, гнев, унижение. Он видел, как тяжело ей даже планировать это. Безжалостность, с которой она заставляла себя принять необходимое решение. – Я люблю тебя. Ты же знаешь. Всегда.

– Я тоже, – сказала она.

– Ну вот, мы же всегда можем договориться, да?

– Вперёд, – сказала Мичо, вызвала управление связью и запросила контакт с Церерой.

Глава двадцатая

Наоми

– Опасность преувеличена, – сказала Бобби, нависая над столом, так что он стал казаться меньше в размерах. – Они нас подначивают. Мы заработали пару легких побед, и это искушает пойти дальше, попытаться их сломить. Выглядит так, будто они отступают. Но на самом деле мы только оцениваем его силы. А он наблюдает за нами.

– И что нам делать? – спросила Наоми, передавая миску с яйцами и тофу под острым соусом.

Бобби зачерпнула немного и задумчиво пожевала. Наоми сидела напротив нее и тоже пыталась жевать. После того как Маура Патель модифицировала систему приготовления пищи, острый соус на «Роси» слегка изменил вкус, но Наоми уже начала к нему привыкать. Есть своя прелесть в новизне. Но она ощущала и привкус ностальгии по утраченному. И не только в еде. Так во всем.

– Вряд ли кто-нибудь знает, – сказала Бобби. – Мой наставник по тактике в учебном лагере, сержант Капур, был энтомологом...

– Сержант в учебном лагере был энтомологом?

– Это же Марс, – пожала плечами Бобби. – Там это в порядке вещей. В общем, он говорил, что перемена стратегии – это как середина метаморфозы у насекомых. Когда гусеница сплетает кокон, она растворяется. Становится жидкой. А потом остатки гусеницы собираются вместе и образуют мотылька, бабочку или что там еще. Нужно найти новый способ собрать существующие части и получить нечто другое.

– Похоже на протомолекулу.

– Хм... Ага. Типа того.

Бобби снова зачерпнула яйца, уставившись на дальнюю стену. Она так долго молчала, что Наоми не могла понять, слушает ли она вообще.

– Но он же имел в виду тактику? – спросила она.

– Да. Изменение стратегии похоже на это. Ты думаешь о ситуации под определенным углом, а потом что-то меняется. И либо ты застрянешь с прежними идеями, либо посмотришь на всё по-другому и найдешь новую форму. Мы как раз на пути к поиску новой формы. Авасарала изо всех сил пытается сохранить остатки Земли после экологической катастрофы, но как только положение стабилизируется, постарается захватить Инароса и всех, кто дышит с ним одним воздухом, и поставить их перед судом. Она хочет, чтобы это было преступлением.

Из лифта появилась Сандра Ип, кивнула им и взяла грушу с чаем из распределителя.

– И почему, по-твоему? – спросила Наоми. – В смысле, почему она считает это преступлением, а не военными действиями?

– Думаю, чтобы показать свое презрение. Но тем временем Марс... даже не знаю. Похоже, стало ясно, что несмотря на всю нашу силу, мы очень хрупки. Не знаю, как мы из этого выкарабкаемся, но прежними уже никогда не будем. Как и Земля. А Фред? Он пытается создать коалиции и прийти к согласию, потому что занимался этим много десятилетий.

– Но ты считаешь, что у него не выйдет.

Это не был вопрос. Ип покинула камбуз, и под угасающий звук ее шагов Бобби задумалась.

– Мне кажется, объединять людей – это правильно. Обычно это полезно. Но... Наверное, мне не стоит об этом говорить. Я вроде как представитель Марса. Посольская лига юниоров.

– Но он пытается восстановить свою гусеницу, когда нам нужна бабочка, – сказала Наоми.

Бобби вздохнула, положила в рот последнюю порцию яиц и выбросила миску в утилизатор.

– Я могу и ошибаться, – сказала она. – Может, это и сработает.

– Будем надеяться.

Ручной терминал Бобби чирикнул. Она просмотрела входящее сообщение и нахмурилась. Все ее жесты, даже такие незначительные, как сейчас, излучали силу и натренированность. Но не только. Еще и раздражение.

– Вот радость-то, – сухо сказала Бобби. – Еще одна важная встреча.

– Цена командного поста.

– Да уж, – протянула Бобби, поднимаясь. – Вернусь, как смогу. Еще раз спасибо, что позволили мне здесь поселиться.

Когда Бобби шагнула к выходу, Наоми прикоснулась к ее руке. Остановила ее. Она и сама точно не знала, что собирается сказать, пока не произнесла эти слова. Только то, что они будут о команде и семье, и о том, чтобы быть собой.

– Ты правда хочешь быть послом лиги юниоров?

– Не знаю. Наверное, так надо. После Ио я пытаюсь собрать себя заново. Может, после Ганимеда. Мне нравилось работать с ветеранами, но теперь я не скучаю по той работе. И думаю, с этим будет так же. Это просто занятие. А что?

– Нет нужды благодарить кого-либо за то, что ты здесь поселилась. Если тебе нравится каюта, она твоя.

Бобби прищурилась с несчастной улыбкой. Она отступила на полшага, но не повернулась. Как будто колебалась. Наоми не стала нарушать затянувшуюся паузу.

– Мне это нравится, – сказала Бобби. – Но включать нового человека в команду – это серьезно. Не знаю, что думает об этом Холден.

– Мы это обсуждали. Он уже считает тебя частью команды.

– Но я же «посол-юниор» и всё такое...

– Ага. Он считает, что наш артиллерист – посол Фреда с Марса.

Наоми понимала, что немного приукрасила действительность, но оно того стоило. Бобби помолчала мгновение. Потом еще одно.

– Я этого не знала, – сказала она и, не добавив ничего больше, двинулась к лифту, к шлюзу и к станции Церера. Наоми проводила ее взглядом.

Пожар на корабле крайне опасен. Некоторые процессы на корабле могли привести к возгоранию в результате спонтанного окисления. Фокус заключался в том, чтобы знать – когда ветерок раздует огонь, а когда наоборот. Иногда поговорить с Бобби – это как положить руку на керамическую панель, чтобы пощупать ее температуру. Попробовать угадать, остудит ли ветерок Бобби или раздует пламя.

Оставшись в камбузе в одиночестве, Наоми занялась привычным техобслуживанием: протерла столы и скамейки, проверила статус воздушных фильтров, очистила утилизатор. На корабле было столько людей, что она никак не могла привыкнуть, как быстро они потребляют припасы. Пристрастие Гора Дроги к чаю опустошило их запас заменителя чая. Сун И Штайнберг предпочитал цитрусовый напиток, состоявший из кислот и текстурированных протеинов. Кларисса Мао питалось кибблом, запивая его водой. Тюремный рацион.

Посмотрев на уровень припасов, Наоми напомнила себе, что команда на «Роси» увеличилась втрое. И спецификации корабля это вполне позволяют. «Тачи» предназначался для двух полных экипажей, не считая морских пехотинцев. И другое имя этого не изменило. Поменялись только ее ожидания. Но так или иначе, в скором времени придется пополнять запасы.

Ароматизаторы и специи, необходимые для всех, кроме Клариссы, будет трудно добыть. На Церере с припасами туго. Да и вообще в Поясе, а теперь и на внутренних планетах. Любую сложную органику, которую поставляла Земля, можно синтезировать в лабораториях или вырастить на гидропонных фермах Ганимеда, Цереры и Паллады. Даже на туристических курортах Титана. Проблема в мощностях, думала она, заменяя форсунку на кофемашине, Можно сделать что угодно, но не сразу. Человечеству придется довольствоваться минимумом, пока не увеличится производство, и многие, и без того живущие на грани, просто не протянут. Да, многие умрут на Земле, но и поддержка Пояса тоже не будет тривиальной задачей.

Она выбросила старую форсунку в утилизатор, гадая, подумал ли об этом Марко, когда грезил о славе, и разработал ли он какой-нибудь реалистичный план поддержания жизни, в которую вторгся. У нее было предположение на этот счет. Марко – любитель широких жестов. Он всегда разглагольствовал о величайшем моменте, который все изменит, а не о моментах, возникающих после этого. Сейчас где-то в Солнечной системе Карал, Крылья или Филип (одна мысль о нем причиняла боль) занимаются на «Пелле» таким же техобслуживанием, какое делает она. И скоро ли они поймут, что военные трофеи не вечно будут снабжать их корабли?

Вероятно, и не сообразят, пока всё не израсходуют. Короли всегда последними ощущают голод. И не только в Поясе. Так было на протяжении всей истории. О военных потерях говорят те, чья жизнь резко изменилась. Они платят первыми. Люди вроде Марко могут дирижировать сражениями, разрушать и грабить целые миры, но у них никогда не истощится запас кофе.

Когда Наоми закончила с камбузом, то поднялась на лифте до рубки. Пришли результаты анализа данных о пропавших во вратах кораблях. Не новые данные, просто обработка старых. Увлеченность этой темой вырастала от страха. Она проходила через врата, путешествовала через странное антипространство, соединяющее солнечные системы, и все грозящие там опасности просто исчезли, так ее и не затронув. А с несколькими сотнями человек, может, и больше, что-то случилось. Этим занимались лучшие умы Марса и Земли из тех, кто не пытался наладить жизнеобеспечение и управление. Наоми не обладала такими же ресурсами или достаточным опытом, но и ее опыт годился. Она может разглядеть то, что пропустили. они.

И она искала. Как детектив-любитель, она следовала за ниточками и интуицией и, как многие исследователи такого рода, ничего не находила. В новом чате по этому поводу звучала теория о том, что сигнатура двигателя «Синего дома» показывает неверную конфигурацию реактора, но не считая этой детской ошибки, переводящей много энергии в тепловой выхлоп, Наоми ничего не видела. Это уж точно не причина для исчезновения кораблей.

Последовали догадки о том, не могли ли сломанные сенсоры «Синего дома» увеличить давление в защитном поле реактора (это она предполагала с самого начала). И тут пискнул ручной терминал. Бобби. Наоми приняла соединение, и на экране появилось лицо Бобби. Наоми кольнуло тревожное предчувствие.

– Что такое? – спросила она.

Бобби покачала головой. Вероятно, чтобы снять напряжение, но жест напомнил Наоми видеозапись с готовым броситься в бой быком.

– Ты знаешь, где Холден? Он не отвечает на вызов.

– Может, спит. Он допоздна занимался своими интервью вместе с Моникой.

– Можешь его разбудить? – спросила Бобби.

Она говорила на фоне каменной стены и с приглушенным освещением. Наоми решила, что это резиденция губернатора. Далекий и раздраженный голос Фреда Джонсона это подтвердил.

Наоми встала и взяла с собой терминал.

– Уже иду, – сказала она. – А что происходит?

***

– Не понимаю, какое ты имеешь к этому отношение, – сказал Фред Джонсон.

Сидящий напротив него Джим по-прежнему выглядел сонным. Веки припухли, а волосы примяты после кресла-амортизатора. Бобби со скрещенными руками сидела рядом. Пока Джим обдумывал ответ, она вмешалась:

– Он знал капитана Па. Работал с ней на Медине, еще до того, как станция стала Мединой.

– Тогда она была у меня в подчинении, – объяснил Джонсон. – Она – не какая-то неизвестная величина. Она из моей группы. Я лично назначил ее на тот корабль. И мне не нужно рассказывать, кто она такая и что о ней думать.

Бобби помрачнела.

– Справедливо. Я привела Холдена в надежде, что ты к нему прислушаешься.

Джим поднял палец.

– Вообще-то, я даже не знаю, что происходит. Ну, вы понимаете. Так что происходит?

– Мичо Па входит во внутренний круг Инароса, – объяснила Бобби. – Только похоже, она-таки раскусила, какой он козел, потому что отказалась подчиняться. Начала посылать гуманитарную помощь в разные места без приказа Вольного флота. А теперь Инарос ее обстреливает, и она просит нашей поддержки.

– Гуманитарную помощь? – каменным тоном спросил Фред. – Ты так это называешь?

– Это она ее так называет, – укусила его Бобби в ответ.

Джим посмотрел на Наоми с написанным на лице выражением «хреновые дела».

Наоми улыбнулась. «А то я не знаю».

– Мичо Па захватывала для Вольного флота корабли колонистов, – сказал Фред. – Даже если она не виновна в разрушении Земли, на ней кровь всех колонистов, погибших от рук пиратов. Никакая это не гуманитарная помощь. Это военные трофеи. В войне против нас.

– Марко ее обстреливает? – спросил Джим, пытаясь взять нить разговора в свои руки.

Но Фред смотрел только на Бобби и не купился на это.

– Это лучший для меня сценарий, Драпер. Коалиция Инароса разваливается. Они стреляют друг в друга, а не в нас. Если Па ослабит флот Инароса, то нам будет легче с ним справиться. Каждый корабль Па, который уничтожит Инарос, означает, что он не будет гоняться за невинными людьми и красть их имущество. Для меня, Земли или Марса нет никаких преимуществ в том, чтобы в это влезать, и я лично возражаю против того, чтобы ты вызывала друзей на подмогу, пытаясь заставить меня решить иначе.

– Ты тут не единственный с военной подготовкой, – возразила Бобби. – И не единственный, кто колеблется, нужны ли такие сомнительные союзники. Ты не единственный с опытом командования. Но ты единственный в этой комнате, кто охрененно ошибается.

Фред поднялся, и Наоми откинулась на спинку кресла. Бобби шагнула к нему, сжав руки в кулаки и выставив вперед подбородок. Фред прищурился.

– Мне это не интересно, – начал он.

– Если хочешь, чтобы я надела марсианскую форму и внимала всем твоим словам как марионетка, то ты выбрал не того человека, – сказала Бобби, почти перейдя на крик. – Думаешь, твоя пижамная вечеринка с коалицией АВП всё волшебным образом поправит? Ты получил Цереру и флот, а меня используешь как манекен на витрине, но этого недостаточно. Хватит уже вести себя так, будто достаточно!