Текст книги "Чародейка"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

5

В общем, как ни трудно это было, я уговорил ее, указав на две причины. Во-первых, она избежит неприятностей с полицией, а во-вторых, заработает кучу денег.

После этого мы вчетвером обсудили подробности, а когда разошлись спать по комнатам, я спустился вниз, и позвонил Мэддоксу. Его чуть не хватил удар, когда он узнал, что я нашел девушку. Материал уже подготовлен, и ее просто обязаны похитить. Я рассказал ему о своем плане, и он сразу сбавил тон. Слушая меня, он до того успокоился, что назвал меня чудесным парнем и чуть не чмокнул через телефонную трубку.

А план был следующий.

Я повезу девушку в Пенозтлан и проверну дело с чудодейственной мазью. Это уже само по себе сенсация. А на обратном пути ее похитят «бандиты». Я знал одного дикого «десперадо», который за пару сотен поможет мне. Потом я сделаю несколько снимков и спасу ее. Проще простого!

Мэддокс сказал, что это блестящий план. А что касается мази, то он готов войти в долю. Я не стал его разубеждать и, получив согласие на расходы по своему усмотрению, повесил трубку.

Потом перезвонил Полу Джудену, вкратце объяснил ситуацию и дал указания, куда переслать мои вещи и деньги.

Покончив с делами, я решил переговорить с Мирой, дабы укрепить нашу дружбу и узнать о ней побольше. В номере ее не оказалось, тогда я спустился вниз и нашел ее возле «кадиллака», стоявшего в тени банановой пальмы.

– Заведи мотор, – сказал я. – Видишь те горы? Давай подъедем поближе, я хочу дышать полной грудью.

Она молча скользнула за руль и через минуту мы выехали из Оризабы.

Некоторое время мы ехали молча, а потом Мира неожиданно заговорила.

– Мы могли бы вот так ехать и ехать безо всяких забот. А если бы устали друг от друга, то всегда могли бы расстаться.

– И мир никогда не получит чудодейственной мази, что навсегда ляжет тяжким камнем между нашими неокрепшими ушами.

– Ты что, действительно веришь в эту мазь?

– Пожалуй, да. К тому же ты обещала старому джентльмену свою помощь.

Она рассмеялась.

– Газетчик говорит об обещаниях. Вот потеха!

– А ты, значит, думала надуть его?

– Ничего я не думала. Просто говорю, что мы могли бы ехать вперед и не возвращаться.

Дорога поднималась все выше и выше, и люди попадались все реже. Мира остановила машину.

– Давай выйдем, – предложила она.

Мы отошли от дороги и уселись в траву. Мира, запрокинув голову, глядела в бездонное синее небо. Я смотрел на нее и чувствовал, что чем дальше, тем больше она мне нравится. Я безуспешно пытался вспомнить хоть одну из своих бывших женщин, которая так волновала бы меня.

– Слушай, крошка…

– Подожди, – перебила она. – Может, перестанешь называть меня крошкой? Когда мы встретились, меня звали Мира Шамвэй, помнишь?

– Понял, – сказал я, усмехаясь.

– Увези меня отсюда, – она вдруг оказалась совсем рядом со мной. – Ты можешь, я знаю. Мне так не хочется связываться со всем этим.

«Да если бы ты знала хоть половину того, что тебе предстоит, – подумал я, – ты бы мне уже шею свернула». – Но вслух произнес совсем другое: – Ничего, через неделю ты еще благодарить меня будешь. Ты, надеюсь, не боишься этого шамана Квинтля?

– Конечно, нет. Но это нелепо. Я даже не знаю языка, они сразу догадаются, кто я.

– Док все продумал, так что не переживай.

Она рассеянно вытащила из сумки колоду карт и так же рассеянно принялась вытворять с ними головоломные трюки.

– Что-то в тебе есть такое, – задумчиво проговорила она. – Но не пойму что.

– Когда я был маленьким, мама натирала меня медвежьим жиром. А что, до сих пор чувствуется? – я прилег на траву.

Она нагнулась ко мне и вынула четырех тузов из моего нагрудного кармана.

– Как ты считаешь, я серьезная девушка?

Я смотрел на карты, мелькающие у нее между пальцев, голос у меня неожиданно охрип.

– Я скажу больше – ты изумительная девушка.

Она с интересом посмотрела на меня.

– Правда?

– Правда. И я надеюсь, мы узнаем друг друга гораздо лучше, прежде чем расстанемся.

Она снова нагнулась и вытащила короля пик у меня из рукава. На секунду я вдохнул запах ее волос. Он напомнил мне Англию, где я провел прошлое лето в старой усадьбе, заросшей душистой сиренью.

– Ты так думаешь? – спросила она.

Я обнял ее за плечи и привлек к себе. Она не сопротивлялась.

– Да, я так думаю.

Так мы и лежали, глядя на облака.

– И ты хочешь этого? – ее губы были рядом с моими.

– Может быть, – я поцеловал ее.

Она лежала смирно, но с открытыми глазами. Спина у нее была напряжена, а губы тверды и по-детски неумелы. Она не сопротивлялась, но целовать ее так доставляло столько же удовольствия, как целовать самому себе руки.

– Ладно, – сказал я, приподнявшись на локоть. – Забудь.

– Это что-то должно было означать? – спросила она, поправив юбку.

– Конечно. Но иногда не получается. Весь фокус в том, чтобы не торопиться с этим.

– Нет, – она серьезно смотрела на меня. – Весь фокус в том, чтобы не делать этого вовсе.

Да что со мной? У меня есть работа, двадцать пять тысяч маячат впереди, а я тут вожусь с девчонкой, до которой мне в общем-то нет дела. Или, может, виноваты ее волосы? Я всегда был неравнодушен к блондинкам.

– Что, уже не хочешь узнать меня ближе? – она внимательно смотрела на меня.

– Хочу… А я тебе не рассказывал про ту рыжую девчонку, которую встретил в Нью-Орлеане?

– Можешь не рассказывать, – она поднялась. – Я себе представляю. Значит, ты не хочешь помочь мне?

– Да что случилось? – я пошел следом за ней. – Еще утром все было в порядке.

– Не нравится мне все это.

– Но ты же еще не пробовала.

– А тебе что до всего этого? Ты-то чего стараешься? – спросила она и завела мотор.

– А статья? А сенсация? Если бы ты была журналисткой, Лепесток Сирени, ты бы не задавала таких вопросов. Это будет грандиозная статья. Может, и мой портрет напечатают.

– А потом кто-то завернет в эту газету мясо. Ты об этом не думал? – Мира развернула машину, и мы двинулись обратно.

– Ну зачем ты так? Всю романтику портишь своими подколами.

Мы подъехали к небольшому горному городишку.

– Давай остановимся, – предложил я. – Пивка выпьем.

Мы остановились у пивной и расположились под ярким тентом, где стоял длинный стол и скамья. Мира села рядом и сняла шляпу.

Тощий старый мексиканец вышел из пивной и поклонился. Мне не понравился его испуганный взгляд. Я заказал пива, и он удалился.

– Эти мексиканцы-крестьяне все одинаковы, – сказала Мира. – Раньше я жалела их, а теперь… – она вдруг умолкла, глядя поверх моего плеча.

Я обернулся. В дверях пивной стоял самый огромный и толстый человек, которого я когда-либо видел. Наверняка, выше двух метров. На нем было обычное соломенное сомбреро, но мягкие мексиканские сапожки были шиты серебром. Он облокотился на косяк и уставился на Миру. Глаза мне его особенно запомнились: неподвижные, равнодушные, словно у змеи. И взгляд у него был малоприятным. Он прямо пожирал глазами Миру.

– Милашка, правда? – спросила Мира. – Готова спорить, что раньше у него был брат-близнец, пока их не искупали в слишком горячей ванне, и они не слиплись в одного.

– Слушай, Золотко, прибереги свои шуточки для меня. Этому дистрофику они могут не понравиться.

Гигант-толстяк вытащил изо рта окурок и щелкнул его в мою сторону. Он упал рядом на стол. Если бы это сделал любой другой мексиканец, я бы повесил его за уши на двери, но как я уже упоминал, терпеть не могу бить людей, которые вдвое больше меня, а этот был крупнее раза в три. Поэтому я еще и не такое готов был стерпеть.

Но Мира не возражала бы, если бы я с ним подрался. Это похоже на женщин. Они почему-то считают, что драка – это признак мужества, невзирая на самые неравные условия.

– Почему бы тебе не набить ему рыло? – громко спросила она меня.

Может, этот Голиаф и не говорил по-английски, но откуда мне было это знать.

– Ты что, хочешь, чтобы я покончил с собой именно таким способом? – прошептал я в ответ.

– Значит, ты позволишь этому куску ветчины оскорблять меня? – ее глаза сверкнули. – Ты что, не видел, что он сделал? – она указала на окурок, который еще дымился рядом с ней.

– И всего-то? Да это он случайно, успокойся. Вот из-за таких, как ты, начинаются революции.

Тощий мексиканец старательно протиснулся мимо гиганта и принес нам пиво. А потом поспешно скрылся.

Толстый ублюдок закурил и опять щелкнул окурок в нашу сторону. Я поспешно накрыл рукой свою кружку, но окурок угодил в кружку Миры.

Прежде чем она открыла рот, я поменял кружки местами.

– Вот свеженькое, Заря Моя, и помолчи, ради всего святого.

Ее лицо встревожило меня. Она была бледна, как мел, а глаза сверкали, как у кошки в темноте.

А гора мяса вдруг расхохоталась, причем неожиданно писклявым голосом.

– У сеньора не кровь в жилах, а вода! – сказал он, продолжая смеяться.

Я было подумал, что может все-таки стоит дать ему в рыло, но что-то удержало меня. В этой стране я повидал немало крутых «десперадос», но в этом было что-то особенное. Здесь мог помочь только револьвер, а как раз его-то у меня и не было.

Зато Мира одарила толстого таким взглядом, что ей позавидовала бы сама Медуза Горгона.

– Иди утопись в озере, дохлятина.

Громила сразу перестал ржать и, казалось, все стихло в окрестностях.

– У сеньориты длинный язык. Его можно укоротить.

Ну и видик был у него при этом!

– Отойди с солнцепека, сосиска, – скомандовала Мира. – А то перегреешь себе нарост, который называешь головой. И мотай отсюда, ну! На старт, внимание, марш!

Толстая лапа мексиканца полезла за пазуху. Надо понимать, за своим арсеналом.

– Мы уже уезжаем, мистер. Все в порядке, – поспешно заверил я его.

Но он не обратил на меня ни малейшего внимания. Он даже не двигался, а замер, как глыба гранита, поблескивая только глазами.

Я обернулся. Мира сидела, положив руки на стол. Между рук у нее извивалась маленькая зеленая змея. Она бросалась в разные стороны, готовая вцепится в первое, что попадется.

Я похолодел. Мира вдруг накрыла змею рукой. Потом подняла ладонь – змея исчезла, а Мира улыбнулась толстому, как старому знакомому.

Видели бы вы его рожу! Всю самоуверенность как рукой сняло Он потряс головой, прикрыл рукой глаза и только после этого взял себя в руки.

– Ты что, не слышал, что я тебе сказала? Уматывай отсюда!

Появился тощий мексиканец и что-то прошептал на ухо толстому, ткнув пальцем на дорогу.

– Мы еще встретимся, – заявил громила. – Особенно с сеньоритой. У нее слишком длинный язык. Я его отрежу и подарю сеньору вместо галстука.

Он повернулся и исчез за дверью. На дороге выросло облако пыли.

Я расстегнул воротник.

– Ты слышала насчет галстука? На комика он мало похож.

– Брось, – она надела шляпу. – Он труслив, как заяц.

– Я знаю. И такой же симпатичный. Ну, пожалуй, и нам пора. Не нравится мне что-то это облако пыли на дороге.

Но едва мы подошли к машине, как подскакал целый отряд солдат. Офицер соскочил с коня и подошел к нам. Глаза его блестели азартом погони.

– Здравствуйте, – сказал я и по привычке полез за документами.

Но его не интересовали документы. Он спросил, не видели ли мы огромного толстого человека.

Мира открыла было рот, но я толкнул ее локтем и ответил, что не видели.

Офицер сплюнул и выругался.

– Говорят, он был здесь пять минут назад.

– Да кто он такой? – спросил я.

Но офицер уже вскочил на лошадь, а я, не теряя времени, втолкнул Миру в машину, и влез туда сам.

– Поехали!

– Почему ты не сказал ему? – спросила Мира, когда я выруливал на дорогу. – Испугался?

– Не в этом дело. Я был в этой стране достаточно долго, чтобы понять, что здесь лучше помалкивать и не лезть в чужие дела.

Мира неожиданно рассмеялась.

– Видел его личико, когда я делала трюк со змеей?

– Видел. И слышал, что он потом сказал насчет языка и галстука.

– Подумаешь, нашел чем напугать.

– Такой малыш запросто может это сделать, для него это раз плюнуть. – В следующий раз, если мы встретимся, я решил, что сначала застрелю его, а потом извинюсь.

Это, казалось, шокировало ее, и остаток пути мы проделали молча.

Богль сидел на веранде и пил пиво.

– Где это вы были? Док уже переволновался, думал, что вы сбежали.

– Здравствуй, Самуэль, – вежливо сказала Мира. – Пересядь в тень, сынок. Так мне будет спокойнее за тебя.

Когда она вошла в отель, он нахмурился и повернулся ко

мне.

– Ох, договорится она когда-нибудь. Вот и снимай после этого блондинок. А ведь обычно они такие ласковые. Вот к примеру, моя последняя такие ласковые слова мне говорила, ты бы удивился, если бы слышал.

Я и без этого был удивлен, что у Богля такая склонность к сентиментализму.

– Где док? – я решил сменить тему.

– Ужинает. Я тоже думаю пойти.

– Ну так пошли вместе.

– Не-е, – задумчиво протянул Богль. – Я лучше буду есть один, чем с этой. Лучше я подожду и потом поем один.

– Как хочешь.

В это время на веранду поднялся маленький индейский мальчишка, чумазый, в грязной, когда-то белой рубахе и рваных штанах. Он нес небольшой деревянный ящик и оценивающе разглядывал Богля. Тот самодовольно ухмыльнулся ему.

– Привет, сынок. Пришел поговорить со старым дядей Сэмом?

Мальчишка молча смотрел на него, перебирая ногами.

– Люблю детей, – сказал мне Богль, ковыряясь в зубах. – И этот неплох, да?

Мальчишка подошел ближе.

– Чистить, Джонни? – спросил он с надеждой.

– Не бойся, иди сюда. – Ну-ка расскажи что-нибудь дяде Сэму.

– Чистить, Джонни? – снова спросил мальчишка.

– Что чистить? – озадачился Богль.

– Да ботинки он хочет тебе почистить, – усмехнулся я.

– Жаль. А я думал, что ему скучно и одиноко, хотел утешить.

– Чистить, Джонни?

– Утомил ты меня, – вздохнул Богль. – Ну чисти, черт с тобой.

Мальчишка поспешно бросился заворачивать штанины Богля.

– Ладно, я пошел ужинать, – сказал я.

– А сколько пацану платить?

– Сколько хочешь. Он спорить не будет.

В это время подскочил еще один мальчика в красной рубашке и оттолкнул Белую рубашку в сторону.

– Ты что, стервец, делаешь? – спросил Богль, но тот уже раскладывал свой ящичек.

– Свободная конкуренция, – я задержался, предвкушая потеху. Из собственного опыта я знал, какими приставучими могут быть эти мальчишки.

– Я же говорил тебе, что дети меня любят, – самодовольно сказал Богль. – Гляди, еще передерутся из-за меня.

Он был прав, потому что Белая рубашка оправился от шока и схватил за горло Красную.

Богль был обескуражен. Он отодрал их друг от друга, взял за шиворот одного в левую руку, другого – в правую, и поднял.

– Это еще что такое? Разве так надо себя вести…

В это время Красная рубашка ногой попытался достать своего конкурента, но промахнулся и влепил с размаху Боглю по ноге. Тот с ревом выпустил обоих и схватился за поврежденное место, а двое соперников покатились клубком по веранде.

– Господи Иисусе! – воскликнул Богль. – Как же их остановить?

– Меня не вмешивай, – предупредил я, с интересом наблюдая за дракой.

Наконец, Боглю удалось разнять мальчишек.

– Слушайте, вы оба! И заткнитесь пока! Возьмите по одному ботинку каждый. Идет?

Никто из них не понял, в чем дело, но слушали они внимательно. Богль был доволен собой.

– Видал? – спросил он, садясь на место. – Уж я-то умею ладить с детьми. Их надо убеждать.

Не успел он закончить, как эти два чертенка ринулись к его правой ноге. Они пинались, лягались, отнимали друг у друга ногу Богля, кувыркались, но держались за нее мертвой хваткой. Сэм вцепился в стол и затравленно смотрел на них.

– Попробуй убедить их, Сэм, – простонал я сквозь смех.

В конце концов, он отогнал их в сторону, и они отступили, тяжело дыша и пожирая его глазами. Даже если бы он был пломбиром с вишенкой, то и тогда вызывал бы у них куда меньший интерес.

Как только они снова начали пододвигаться к нему, Сэм замахал шляпой.

– Хватит. Идите к черту! Ну что ты ржешь, Росс? Скажи им лучше, чтобы вели себя как следует.

Я объяснил мальчишкам, что они могут взять по одному ботинку и не драться больше. Они, в свою очередь, начали переговоры с того, что спросили, будет ли также разделена оплата?

– Да скажи им, пусть идут к черту, – сказал Богль. – Я-то думал, что они хорошие ребята.

– Ты же говорил, что любишь детей, – сурово напомнил я.

– Люблю, – ответил он, обмахиваясь шляпой. – Но они мне уть ногу не сломали.

– Ну, как хочешь, – сказал я и объяснил мальчишкам, что сеньор отказывается от их услуг.

Когда это наконец дошло до них, они взвыли в два голоса.

– Видишь, что ты натворил?

– Да убери ты их отсюда, – Богль был смущен. – Они поднимут на ноги всю округу.

В это время вошли Мира и док.

– Что тут происходит? – спросил Анселл, снимая темные очки.

– Ничего, – проворчал Богль. – Двое пацанов орут.

Мира с укором посмотрела на него.

– Так ты еще и детей обижаешь, свинтус? – негодующе спросила она. – Не стыдно?

Богль закрыл глаза.

– Опять ты. Стоит мне сказать слово, как ты его тут же комментируешь. Ну так вот. Эти двое хотят почистить мне ботинки. А я не хочу. Это что, преступление?

Оба чертенка стихли и с надеждой смотрели на Миру, чувствуя, что она на их стороне.

– А почему ты не хочешь? – вызывающе спросила Мира. – Ты только посмотри на свои ботинки. Как гробы на старом кладбище.

– А мне плевать. Не желаю и все. Захочу – сам почищу.

– Да ты просто не хочешь им платить. Надеешься, что бесплатно вычистят.

Богль грохнул кулаком по столу.

– Я не хочу их чистить, – прошипел он.

– Ну, так прочисти себе мозги, может, это поможет.

У Богля, кажется, открылась астма.

– Не надо ссориться, – вмешался Анселл. – Я думаю, что если Сэм не хочет чистить обувь, то это его право. Мы-то думали, что кого-то бьют. Пошли доедать, Мира.

– Ты можешь нанести детям душевную рану, если будешь так к ним относиться, – угрожающе проговорила Мира. – Я не возьму этот грех на душу. И все из-за жалких песо. Только не говори, что у тебя нет мелочи.

– Да, действительно, – тихо изумился Богль. – Почему им не почистить мои ботинки. Что мне терять. Пусть делают, что хотят.

– Так-то лучше, – сказала торжествующе Мира. – Стоило ли так спорить.

Она улыбнулась мальчишкам и указала на Богля. Они ринулись на него, как два терьера на крысу. Никогда я не видел ничего подобного. Богль, оба пацана и стул перевернулись и с грохотом повалились на пол. Два разъяренных дьяволенка кусали, царапали друг друга, а заодно и Богля. В пылу борьбы они сорвали с него один ботинок и зашвырнули на площадь и теперь выкручивали ему пальцы на ногах.

Богль покорно лежал, не сопротивляясь, только издавал какое-то гудение, словно проглотил пчелу. Тем временем мальчишки переключили свое внимание на второй ботинок. Они измазали сапожным кремом и себя, и пол, и Богля. Белая рубашка настолько увлекся, что вскочил верхом на Богля и прыгал, как бешеный, у него на груди.

Мы с Мирой, обнявшись, рыдали от хохота. Анселл снова надел темные очки.

– Надеюсь, они ничего ему не сломают?

Тем временем, Белая рубашка отдышался и схватил Богля за другую ногу, но увидев, что на ней нет ботинка, снова бросился на Красную рубашку.

А потом они как-то разом утратили интерес к борьбе, встали, собрали свои чистильные принадлежности и, улыбаясь во все чумазые рыльца, подошли к Боглю и протянули руки.

– Ты лучше заплати, – простонал я. – А то снова начнут.

Он поспешно достал несколько монет и швырнул их мальчишкам, а пока они их подбирали, осмотрел порванные штаны.

– Ничего, Сэм, – утешила его Мира. – Тебе давно нужно было купить новый костюм.

Богль отсутствующе взглянул на нее. Потом проковылял на площадь за вторым ботинком. Теперь оба его ботинка действительно можно было бросить в мусорку.

– Ну что, ты довольна? – спросил он.

– Зато посмотри на детей, – ответила Мира, вытирая глаза. – Они счастливы, как жаворонки.

– Да, – деревянным голосом повторил Сэм. – Как жаворонки.

Мира удовлетворенно вздохнула.

– Ни за что не пропустила бы подобное зрелище. Ты должен быть горд, Сэм, что доставил детишкам столько радости. Ты не такой уж плохой, свинтус.

Она помахала рукой мальчишкам и направилась в дом.

В это время Богль поднял серебряный песо, чтобы чертенята увидели его, и указал им на туфли Миры.

Они мгновенно поняли. Мира даже не успела сообразить, в чем дело. Она взвизгнула, и через секунду ее ноги мелькнули в воздухе, и все трое с грохотом повалились на пол.

Богль с наслаждением вытянулся на стуле. Впервые я видел его счастливым.

– Получше работайте, ребята, старайтесь, – приговаривал он и, повернувшись ко мне, добавил: – Я же говорил тебе, что это замечательные дети.

6

Последние дни я был занят но горло. Нужно было достать для Миры подобающее Солнечной Деве одеяние. Это оказалось довольно трудно, но, в конце концов, Джуден прислал его нам из Мехико. Это было нечто вроде ночной рубашки, и Мира выглядела в нем таким ангелочком, что казалось, в жизни не говорила скверного слова.

Анселл был очень доволен. Кроме одежды, нужно было выбрать несколько эффектных трюков из ее репертуара, а мне еще предстояло решить проблему похищения. Боглю и доку я, разумеется, ничего не сказал. Сославшись на дела, я нашел своего знакомого мексиканца. Его звали Бастино. Назвать его бандитом было слишком сильно, но вообще-то он был чем-то в этом роде. Когда-то я оказал ему небольшую услугу и знал, что могу доверять ему. Объяснив Бастино его задачу, я дал ему сотню долларов авансом…

Все, казалось, шло хорошо, но в то утро, когда мы выезжали в Пенозтлан, случилось нечто, изменившее весь наш план.

Едва мы сели в машину, как прибежал почтальон и вручил мне телеграмму. Это было послание от Джудена, прочитав которое, я тихо выругался.

– Плохо дело, – пояснил я остальным. – Здесь очередная революция в горах, и мне придется освещать ее для газеты.

– Что значит революция? – встревожился Анселл.

– Да просто очередная заварушка. Где-то вырезали солдатский гарнизон и теперь правительственные войска идут туда, а я должен быть с ними. Думаю, за неделю управлюсь.

– Но ведь все договорено, – запротестовал Анселл. – Мы должны начать как можно быстрее, иначе Квинтль умрет, и тогда будет поздно.

Он, конечно, был прав. Но не каждый день в Мексике вырезают гарнизоны, и редактор газеты полагал, что американские читатели должны знать об этом событии подробнее.

– Очень жаль, но вам придется сделать все без меня. Встретимся в Пенозтлане. Идет?

– Значит, ты бросаешь меня? – ядовито спросила Мира.

– Не говори глупостей. Ты прекрасно справишься и без меня, а потом я приеду. Обещаю, – сказал я, выходя из машины.

– Ладно, – холодно ответила она. – Как знаешь.

«Кадиллак» рванулся с места, оставив меня в облаке пыли.

Как я и ожидал, правительственные войска опоздали. Мы не нашли ни бандитов, ни трупов. Еще два дня безуспешных поисков, и я попрощался с командиром, решив, что даром теряю время.

До Пенозтлана я добрался быстро. Это небольшая деревушка на склоне горы. Анселла и Богля я нашел отдыхающими в тени гостиницы. Поскольку я приехал в субботу днем, а встреча с Квинтлем должна была состояться еще в четверг, то оставалось только связаться с Бастино и организовать похищение.

Признаться, я удивился, увидев только Богля и Анселла. Соскочив с лошади и бросив поводья слуге индейцу, я подошел к ним.

– Где Мира?

Вид у обоих был несколько виноватый.

– Она еще там, – ответил Анселл. – Присаживайтесь, выпейте с дороги. Здесь отличное вино.

– Да-да, – поддержал его Богль, сунув мне кружку. – Настоящее дыхание тигра.

– Что значит, она еще там?

– Она произвела на Квинтля большое впечатление, и он хотел, чтобы она осталась.

– И сколько она еще там будет?

Богль снял шляпу и поскреб затылок.

– Эти индейцы, брат, так меня напугали, что мне не хотелось спорить с ними.

– Помолчи, Сэм, – вмешался Анселл. – Я сам объясню.

– Уж пожалуйста, – сказал я, сдерживая растущую ярость.

– Все дело в том, что она переиграла. Я предупреждал ее, но она не послушалась и продолжала выдавать свои фокусы. Индейцы, кажется, приняли ее за богиню в человеческом облике.

– Ну и что?

– Они не хотят отпускать ее. Мы заикнулись было, но дело обернулось совсем скверно.

– Ну и тесаки у них! – Богля передернуло. – Говорю тебе, приятель, никогда таких не видел.

– Значит, вы бросили ее там? Замечательно! Эх вы, трусливые обезьяны, так вашу…

Анселл вытер платком лицо.

– Я ждал, когда вы приедете, и думал, что мы сможем рассчитывать на помощь войск.

– Да они месяц собираться будут! Вы же говорили, что хорошо знаете этого индейца и доверяете ему.

– Не в этом дело. Я действительно без колебаний доверил бы ему свою жизнь. Все дело в мисс Шамвэй. Вы бы только видели, что она вытворяла там. Я никогда ничего подобного не видел…

Я вскочил на ноги.

– Сейчас возьмем ружье и поедем за ней.

– Что, втроем? – выпучил глаза Богль.

– Втроем. Достаньте лошадей, пока я займусь оружием.

– Ты слышал, что я тебе говорил об их тесаках? – спросил Богль. – Ты таких огромных в жизни не видел.

– Слышал. Но мы втянули ее в это дело, нам и вытаскивать.

С хозяином гостиницы, который был мне знаком, я договорился быстро и вскоре был владельцем трех ружей и трех револьверов тридцать восьмого калибра.

Богль и Анселл к этому времени достали лошадей. Я раздал оружие, и мы двинулись в путь.

После часа страданий от жары и мух мы прибыли в индейскую деревню. Шесть глиняных хижин, крытых банановыми листьями, встретили нас зловещей тишиной. Мы остановили лошадей.

– Вы уверены, что это та самая деревня? – спросил я.

– Да, – Богль наморщил нос. – Не очень-то похоже на Бродвэй.

– Помолчи, – я все еще злился за то, что они могли оставить Миру в такой дыре.

Анселл слез с лошади и пошел по тропинке, между хижинами. Мы с Боглем, взяв ружья наизготовку, остались на месте. Прошло несколько минут.

– Никого, – крикнул Анселл, возвратившись. – Может, ушли на охоту?

Несмотря на жару, у меня похолодела спина.

– У Квинтля есть своя хижина здесь, неподалеку, – сказал Анселл, и мы двинулись дальше.

Мы нашли обитель Квинтля на опушке леса. Это был домик из серого камня более солидного вида, чем жалкие халупы в деревне.

– Не хотел бы я тут жить, – Богль нервно оглянулся по сторонам. – Что-то мне не по себе здесь. Ты ничего не чувствуешь, приятель?

– Глупости, – резко ответил я, хотя мне тоже стало жутковато. Все здесь было неестественно спокойно и безмолвно.

Соскочив с лошади, я подошел к деревянной двери и постучал. Ответа не было. Богль и Анселл стояли сзади. Тишина становилась просто оглушающей.

– Они, наверное, увезли ее, – предположил я.

– Ты не чувствуешь запаха? – спросил вдруг Богль. – Словно падалью воняет.

Анселл попробовал открыть дверь.

– Там кто-то есть, – сказал он. – Закрыто на задвижку изнутри.

Я ударил ногой по двери. Она затрещала, но выдержала. Мне стало ужасно не по себе, словно должно было произойти нечто жуткое и сверхъестественное. И тем не менее, нужно было войти.

– Ну-ка, помоги мне, бездельник, – я повернулся к Боглю. Тот поспешно подошел и со второй попытки выломал дверь.

Изнутри потянуло отвратительным смрадом.

– Что это? – я зажал рукой нос и рот.

– Здесь кто-то мертвый и уже не первый день, – ответил побледневший Анселл.

Богль позеленел.

– Меня сейчас стошнит, – он отошел и сел на траву.

– Но ведь это не Мира? – я смотрел на Анселла.

– Не знаю, – неуверенно ответил Анселл, борясь с тошнотой. – Подождите здесь, – он глубоко вдохнул воздух и двинулся в хижину.

Я отодвинул его в сторону.

– Посторонитесь, – и вошел в смрадную темень.

После яркого солнца здесь абсолютно ничего нельзя было рассмотреть. Некоторое время я стоял в темноте, пока глаза не привыкли к мраку, и, наконец, увидел человеческую фигуру, сидевшую на полу у стены. Это был Квинтль. Старый индеец был завернут в грязное одеяло. Голова его упала на грудь, а руки бессильно лежали на полу. Я зажег спичку и, держа ее над головой, подошел поближе. Все лицо у Квинтля и даже волосы уже начали гнить. Я бросил спичку и отступил к двери. Это было отвратительное зрелище.

Некоторое время я стоял у входа, глотая воздух, и не в силах говорить.

– Что там? – Анселл взял меня за руку. – Что случилось?

– Это индеец, – смог я наконец выговорить, пытаясь подавить приступ тошноты. – Он мертв. Не смотрите на него. Ничего более мерзкого я еще не видел, – я снова заглянул в темноту. – Где же Мира? Там больше никого нет.

– Там есть еще одна комната. Вон, смотрите, справа.

Я зажег спичку и, стараясь не смотреть на мертвеца, двинулся в глубь хижины. Анселл шел следом. Мы вошли во вторую комнату. Мрак здесь казался еще гуще. Свет спички стал тусклее, и она погасла.

Меня охватила паника, безмолвная, словно в ночном кошмаре. Если бы рядом не было Анселла, я бы сбежал. Но я чувствовал его руку у себя на плече, и это ободряло меня.

– Слышите? – прошептал он.

Я прислушался, но тишина была такой, что я слышал лишь бешеный стук своего сердца. Я чиркнул спичкой. Она вспыхнула и тут же погасла, но на мгновение я увидел тень, отскочившую от света в темноту. Причем отскочившую так неестественно легко и беззвучно, что меня прямо затрясло от ужаса.

– Там что-то есть, – прошептал я. – Док, вы где?

– Здесь, – Анселл коснулся моего плеча. – Что это было?

– Не знаю, – руки у меня тряслись, и я отдал спички Анселлу. – Зажгите. Здесь точно есть кто-то… или что-то.

– Животное? – голос Анселла тоже дрожал.

– Не знаю, – я вынул револьвер.

Док зажег спичку, и на секунду мы увидели всю комнату. Мира с закрытыми глазами лежала на постели. Что-то черное и бесформенное зашевелилось у нее над головой, но едва я шагнул вперед, оно растаяло, смешавшись с пляшущими от неверного света тенями.

– Держите спичку повыше, док.

Теперь было видно, что кроме нас и Миры в комнате никого не было.

Она лежала в своем сверкающем одеянии, такая спокойная и восхитительно прекрасная, словно греческая богиня. Но мне было не до этого. Волосы на голове у меня стали дыбом, и я сжал руку Анселла.

– Здесь кто-то был, – зубы у меня постукивали. – Я уверен в этом, но куда он делся? Посветите, док, он где-то здесь.

Но Анселл не обратил на меня внимания. Он склонился над Мирой.

– С ней все в порядке. Она спит, – в голосе его сквозило изумление. – Это в таком-то смраде!

Он слегка потряс ее за плечо.

– Эй, просыпайся, – он потряс сильнее. – Проснись!

Я отодвинул его в сторону и взял Миру на руки.

И тут случилось то, что до сих пор заставляет меня просыпаться в холодном поту. Когда я поднимал Миру, то вдруг почувствовал, что кто-то пытается забрать ее у меня из рук. Словно она стала вдруг тяжелее, словно две цепкие руки держали меня за ноги.

Но я отчаянно ринулся к двери, крича Боглю, чтобы он подвел лошадей. Тесно прижимая к себе Миру, я наконец вырвался из хижины на солнце.

Богль пытался встать на ноги. Глаза у него были круглыми от страха.

– Что? Что случилось?

Анселл с побелевшими губами выскочил из хижины вслед за мной. Отдышавшись, он озабоченно посмотрел на Миру.